Страница:
— Вы позволите себя изменить?
— Я еще не знаю. Взвешиваю все за и против.
— Вам трудно будет жить на Венере, если вы не изменитесь.
— Может быть, я мог бы остаться здесь на Земле, — заметил Лазарус.
— Вряд ли это возможно. У нас здесь нет никакого базиса. На Земле мы
— лишь незначительная секта, а число наших сторонников не превышает здесь и миллиона. Хочу заметить также, что ваше прибытие на Венеру будет иметь огромный пропагандистский эффект. Многие люди начнут интересоваться нашим движением. Кроме того, вы должны понимать, что великодушие Форста имеет свои границы. Если наше движение начнет укрепляться на Земле, он не примирится с этим.
Лазарус вздохнул:
— Вы правы. Будет лучше, если я позволю себя изменить. После этого я поеду на Венеру и посмотрю, чего вы там добились.
— Вы будете приятно удивлены, — уверил его Мандштейн.
Лазаруса оставили одного, так как в этот первый день у него было достаточно переживаний, и он принялся изучать свое писание, все более и более удивляясь роли мученика, которая ему приписывалась. «Им, видимо, очень неприятно, что я вдруг воскрес», — подумал Лазарус.
Пока он находился в больнице Братства, Форст его не навещал, но зато пришел некто по имени Кирби, престарелый форстер, представившийся как координатор Западного полушария и ближайший помощник Форста.
— Я вступил в Братство еще до вашего исчезновения, — сказал Кирби. — Вы когда-нибудь слышали обо мне?
— Кажется, нет.
— Да, в те времена я был еще малой фигурой. Поэтому, вполне возможно, что вы никогда не слышали моего имени. Но я надеюсь, вы вспомните, не встречались ли мы с вами где-нибудь. Моя память загружена событиями последних шестидесяти лет, а ваша — нет. Вы должны помнить то время так же хорошо, как будто это было вчера.
— Да, у меня очень хорошая память, — ответил Лазарус. — И я заверяю вас, что совершенно с вами незнаком.
— Странно, и я вас совершенно не знал в то время.
Воскресший пожал плечами:
— У меня были разногласия с Форстом. Вскоре они стали настолько острыми и неразрешимыми, что я отошел от него. Основал орден лазаристов. Мое движение находилось в самом зародыше, когда я исчез. А теперь я здесь. Вы, кажется, не верите всему этому?
— Может быть, кто-то сыграл шутку с моей памятью, — отвечал Кирби, — но мне очень хотелось бы, чтобы я вспомнил вас.
Лазарус откинулся на подушки, которыми был обложен, и уставился на зеленые пробковые стены. Приборы, проверяющие его жизненные силы, гудели, в воздухе резко пахло дезинфицирующими веществами. Кирби выглядел необычно старым, и Лазарус невольно спросил себя, какие достижения форстеровской науки позволяют жить этому человеку до сих пор.
Кирби спросил:
— Надеюсь, вы поняли, что оставаться на Земле вам нельзя, не так ли?
— Да.
— Жизнь на Венере покажется вам очень неудобной, если вы не позволите себя изменить. Мы сделаем это для вас. А за операцией могут наблюдать ваши сторонники. Я уже говорил об этом с Мандштейном. Вы согласны?
— Да, — сказал Лазарус. — Мне кажется — другого выхода нет.
Операция по превращению Лазаруса в венерианина была назначена на следующий день. Его несколько пугало, что она будет происходить на глазах у многих людей, но, с другой стороны, это была возможность показать, что он принадлежит не только самому себе, но и обществу лазаристов.
Его предупредили: процесс превращения продлится несколько месяцев. В него будут вмонтированы специальные жабры, чтобы он мог дышать ядовитым воздухом Венеры.
Лазарус покорился своей судьбе. Его прооперировали, привели в более или менее нормальный вид. Когда его силы были восстановлены, стали готовить к поездке.
Наконец его посетил Форст, весь сгорбленный, похожий на мумию, но тем не менее все такой же величавый:
— Да будет вам известно, что я не имею никакого отношения к вашему похищению. Это сделали слишком ретивые мои приверженцы, действовавшие на свой страх и риск.
— Конечно.
— Я человек снисходительный, уважаю взгляды других людей и понимаю: мой путь не единственный. Я давно сожалею, что нам так и не удалось наладить контакт с Венерой. Когда вы там обоснуетесь, не откажитесь обменяться со мной мнениями по этому поводу.
Лазарус ответил:
— Я ничего не буду предпринимать против вас, Форст, я буду прислушиваться к каждому вашему слову. Нет смысла отклонять разумные контакты. Самое главное — чувствовать друг к другу уважение.
— Вот именно, ведь в конечном итоге у нас одни и те же цели. И мы можем объединить наши силы.
— Со всей осторожностью?
— Да, конечно, с осторожностью.
И Форст с улыбкой вышел.
Врачи закончили работу, и Лазарус с Мандштейном в сопровождении других лазаристов полетели на Венеру. Возвращение Лазаруса было похоже на триумф. Правда, слово «возвращение» в данном случае можно употребить весьма условно, поскольку он еще никогда не был на Венере.
Его приветствовали люди в зеленых рясах и с голубой кожей. Лазарус увидел храмы лазаристов, святые иконы своего ордена. Они, его последователи, смогли развить духовный элемент веры. Это отрадно, но он понимал, что положение его сейчас очень тяжелое. Конечно же, в организации имелись люди, занимавшие высокие посты, которые в душе были против возвращения мученика по разным причинам, например из-за боязни потерять свое положение. Вполне возможно, что они опять попытаются сделать из него мученика.
— У нас большие успехи в работе с эсперами, — сказал Мандштейн. — В этом отношении мы далеко обошли Форста.
— Вы уже овладели телекинетикой?
— Еще двадцать лет назад. Мы растили здесь природные таланты и достигли поразительных результатов. Через поколение…
— Я бы с удовольствием посмотрел на них в действии.
— Мы запланировали демонстрацию их способностей, — сказал Мандштейн.
Ему продемонстрировали почти все, что могли: поджигали пень с помощью эсперов, забрасывали каменные глыбы на расстоянии нескольких миль, переправляли друг друга с одного места на другое в доли секунды. Все это было очень впечатляющим. И, по всей вероятности, Братство на Земле этого сделать не могло.
Мандштейн сиял от удовольствия, называя эсперов своими малыми детьми, и говорил о самых разнообразных вещах, которые одновременно и удивляли, и воодушевляли Лазаруса.
Пророк показал на серые тяжелые тучи, висевшие в небе Венеры:
— А когда настанет время лететь туда?
— Для полета к звездам мы еще не готовы, — ответил Мандштейн. — И даже к полетам на другие планеты, хотя согласно теории это не труднее, чем полеты на Землю и Марс. Дайте нам только время, и мы добьемся этого.
— И даже без помощи Форста? — спросил Лазарус.
Мандштейн был оскорблен:
— Без помощи Форста? А какую помощь он может нам оказать? Я же вам сказал, что в телекинетике мы опередили его на несколько поколений.
— Но разве одними телекинетиками эту задачу можно решить? Вероятно, он сможет помочь чем-нибудь другим. Объединение усилий форстеров и лазаристов — вы не думаете, что эта мысль заслуживает внимания, брат Кристофер?
Мандштейн ответил:
— Я не знал, что… — Он замолчал и улыбнулся. — Конечно, я также считаю, что над этим стоит подумать. И я сознаюсь: мы как-то не принимали это в расчет. Вы подсказали нам новый путь. Но я думаю, что мы поговорим с вами об этом после того, как вы здесь немного осмотритесь.
— Я еще не знаю. Взвешиваю все за и против.
— Вам трудно будет жить на Венере, если вы не изменитесь.
— Может быть, я мог бы остаться здесь на Земле, — заметил Лазарус.
— Вряд ли это возможно. У нас здесь нет никакого базиса. На Земле мы
— лишь незначительная секта, а число наших сторонников не превышает здесь и миллиона. Хочу заметить также, что ваше прибытие на Венеру будет иметь огромный пропагандистский эффект. Многие люди начнут интересоваться нашим движением. Кроме того, вы должны понимать, что великодушие Форста имеет свои границы. Если наше движение начнет укрепляться на Земле, он не примирится с этим.
Лазарус вздохнул:
— Вы правы. Будет лучше, если я позволю себя изменить. После этого я поеду на Венеру и посмотрю, чего вы там добились.
— Вы будете приятно удивлены, — уверил его Мандштейн.
Лазаруса оставили одного, так как в этот первый день у него было достаточно переживаний, и он принялся изучать свое писание, все более и более удивляясь роли мученика, которая ему приписывалась. «Им, видимо, очень неприятно, что я вдруг воскрес», — подумал Лазарус.
Пока он находился в больнице Братства, Форст его не навещал, но зато пришел некто по имени Кирби, престарелый форстер, представившийся как координатор Западного полушария и ближайший помощник Форста.
— Я вступил в Братство еще до вашего исчезновения, — сказал Кирби. — Вы когда-нибудь слышали обо мне?
— Кажется, нет.
— Да, в те времена я был еще малой фигурой. Поэтому, вполне возможно, что вы никогда не слышали моего имени. Но я надеюсь, вы вспомните, не встречались ли мы с вами где-нибудь. Моя память загружена событиями последних шестидесяти лет, а ваша — нет. Вы должны помнить то время так же хорошо, как будто это было вчера.
— Да, у меня очень хорошая память, — ответил Лазарус. — И я заверяю вас, что совершенно с вами незнаком.
— Странно, и я вас совершенно не знал в то время.
Воскресший пожал плечами:
— У меня были разногласия с Форстом. Вскоре они стали настолько острыми и неразрешимыми, что я отошел от него. Основал орден лазаристов. Мое движение находилось в самом зародыше, когда я исчез. А теперь я здесь. Вы, кажется, не верите всему этому?
— Может быть, кто-то сыграл шутку с моей памятью, — отвечал Кирби, — но мне очень хотелось бы, чтобы я вспомнил вас.
Лазарус откинулся на подушки, которыми был обложен, и уставился на зеленые пробковые стены. Приборы, проверяющие его жизненные силы, гудели, в воздухе резко пахло дезинфицирующими веществами. Кирби выглядел необычно старым, и Лазарус невольно спросил себя, какие достижения форстеровской науки позволяют жить этому человеку до сих пор.
Кирби спросил:
— Надеюсь, вы поняли, что оставаться на Земле вам нельзя, не так ли?
— Да.
— Жизнь на Венере покажется вам очень неудобной, если вы не позволите себя изменить. Мы сделаем это для вас. А за операцией могут наблюдать ваши сторонники. Я уже говорил об этом с Мандштейном. Вы согласны?
— Да, — сказал Лазарус. — Мне кажется — другого выхода нет.
Операция по превращению Лазаруса в венерианина была назначена на следующий день. Его несколько пугало, что она будет происходить на глазах у многих людей, но, с другой стороны, это была возможность показать, что он принадлежит не только самому себе, но и обществу лазаристов.
Его предупредили: процесс превращения продлится несколько месяцев. В него будут вмонтированы специальные жабры, чтобы он мог дышать ядовитым воздухом Венеры.
Лазарус покорился своей судьбе. Его прооперировали, привели в более или менее нормальный вид. Когда его силы были восстановлены, стали готовить к поездке.
Наконец его посетил Форст, весь сгорбленный, похожий на мумию, но тем не менее все такой же величавый:
— Да будет вам известно, что я не имею никакого отношения к вашему похищению. Это сделали слишком ретивые мои приверженцы, действовавшие на свой страх и риск.
— Конечно.
— Я человек снисходительный, уважаю взгляды других людей и понимаю: мой путь не единственный. Я давно сожалею, что нам так и не удалось наладить контакт с Венерой. Когда вы там обоснуетесь, не откажитесь обменяться со мной мнениями по этому поводу.
Лазарус ответил:
— Я ничего не буду предпринимать против вас, Форст, я буду прислушиваться к каждому вашему слову. Нет смысла отклонять разумные контакты. Самое главное — чувствовать друг к другу уважение.
— Вот именно, ведь в конечном итоге у нас одни и те же цели. И мы можем объединить наши силы.
— Со всей осторожностью?
— Да, конечно, с осторожностью.
И Форст с улыбкой вышел.
Врачи закончили работу, и Лазарус с Мандштейном в сопровождении других лазаристов полетели на Венеру. Возвращение Лазаруса было похоже на триумф. Правда, слово «возвращение» в данном случае можно употребить весьма условно, поскольку он еще никогда не был на Венере.
Его приветствовали люди в зеленых рясах и с голубой кожей. Лазарус увидел храмы лазаристов, святые иконы своего ордена. Они, его последователи, смогли развить духовный элемент веры. Это отрадно, но он понимал, что положение его сейчас очень тяжелое. Конечно же, в организации имелись люди, занимавшие высокие посты, которые в душе были против возвращения мученика по разным причинам, например из-за боязни потерять свое положение. Вполне возможно, что они опять попытаются сделать из него мученика.
— У нас большие успехи в работе с эсперами, — сказал Мандштейн. — В этом отношении мы далеко обошли Форста.
— Вы уже овладели телекинетикой?
— Еще двадцать лет назад. Мы растили здесь природные таланты и достигли поразительных результатов. Через поколение…
— Я бы с удовольствием посмотрел на них в действии.
— Мы запланировали демонстрацию их способностей, — сказал Мандштейн.
Ему продемонстрировали почти все, что могли: поджигали пень с помощью эсперов, забрасывали каменные глыбы на расстоянии нескольких миль, переправляли друг друга с одного места на другое в доли секунды. Все это было очень впечатляющим. И, по всей вероятности, Братство на Земле этого сделать не могло.
Мандштейн сиял от удовольствия, называя эсперов своими малыми детьми, и говорил о самых разнообразных вещах, которые одновременно и удивляли, и воодушевляли Лазаруса.
Пророк показал на серые тяжелые тучи, висевшие в небе Венеры:
— А когда настанет время лететь туда?
— Для полета к звездам мы еще не готовы, — ответил Мандштейн. — И даже к полетам на другие планеты, хотя согласно теории это не труднее, чем полеты на Землю и Марс. Дайте нам только время, и мы добьемся этого.
— И даже без помощи Форста? — спросил Лазарус.
Мандштейн был оскорблен:
— Без помощи Форста? А какую помощь он может нам оказать? Я же вам сказал, что в телекинетике мы опередили его на несколько поколений.
— Но разве одними телекинетиками эту задачу можно решить? Вероятно, он сможет помочь чем-нибудь другим. Объединение усилий форстеров и лазаристов — вы не думаете, что эта мысль заслуживает внимания, брат Кристофер?
Мандштейн ответил:
— Я не знал, что… — Он замолчал и улыбнулся. — Конечно, я также считаю, что над этим стоит подумать. И я сознаюсь: мы как-то не принимали это в расчет. Вы подсказали нам новый путь. Но я думаю, что мы поговорим с вами об этом после того, как вы здесь немного осмотритесь.
9
После отъезда лазаристов, ученых, а также телеоператоров жизнь в Санта-Фе вошла в свою обычную колею.
Как-то Кирби спросил Форста:
— Действительно ли существовал когда-либо некто Дэвид Лазарус, мистер Форст?
Тот мрачно посмотрел в ответ. Форст лежал в термопластиковом коконе, отдыхая после очередной операции.
— Вы же видели его собственными глазами, — наконец ответил он.
— Я просто видел какого-то человека, который вышел из склепа и говорил разумные слова — я беседовал с ним с глазу на глаз. Я видел так же, как его превратили в венерианина. Но это еще не доказывает, что данный человек действительно Дэвид Лазарус. Такую мысль вместе с другими подробностями жизни настоящего Лазаруса ему могли внушить путем гипноза. Это еще не означает, что он был даже нормальным и настоящим человеком. Ведь вы могли распорядиться, чтобы создали нового Лазаруса, не так ли, мистер Форст?
— Возможно, если бы я захотел. Но к чему мне это?
— Причины довольно ясны — чтобы установить над лазаристами свой контроль.
— Если бы я пытался строить козни против лазаристов, — терпеливо ответил Форст, — то я бы еще шестьдесят лет назад обезвредил их. Еще до того, как они завоевали Венеру. Нет с лазаристами все в порядке. Этот молодой человек… Как его, Мандштейн… Он с честью вышел из положения.
— Его нельзя назвать молодым. Ему по крайней мере восемьдесят, мистер Форст.
— Еще совсем дитя…
— Вы хотите сказать, что это настоящий Лазарус?
— Настоящий, Кирби. Вы удовлетворены?
— Кто же все-таки сунул его в этот склеп и закопал на Марсе?
— Мне кажется, что это сделали его собственные сторонники.
— Как же могло случиться, что они об этом забыли?
— Ну, а тут, возможно, помогли мои люди. Но без моего участия. Это было так давно. — Руки Форста беспокойно шевельнулись. — Не могу же я упомнить все! Его нашли. Мы его воскресили и отдали лазаристам. Чего вам еще от меня надо, Кирби?
Кирби понял, что надоедать своими вопросами далее небезопасно: Форст мог серьезно обидеться. Кирби знал многих людей, которые в свое время были очень близки Форсту, но как часто эти близкие отношения рассеивались как туман.
— Простите меня, — попросил он.
Лицо Форста просветлело.
— Вы просто переоцениваете мою находчивость, Кирби. И перестаньте, пожалуйста, задумываться о прошлом Лазаруса. Думайте лучше о будущем. Я возвратил его лазаристам. Он принесет им пользу. И лазаристы должны будут отблагодарить меня. Они будут мне обязаны, и в свое время я им об этом напомню.
Кирби промолчал. Он почувствовал, что Форст каким-то образом изменил равновесие между двумя культами, но не понимал, в чем именно это изменение состояло.
Форсту позвонили. Нажав кнопку, он с полминуты кого-то слушал. Затем поднял глаза на Кирби.
— В больницу опять доставили эспера, — сказал он. — Я хотел бы посмотреть. Вы пойдете со мной?
— Разумеется, — ответил Кирби.
И отправился вместе с Основателем, который поехал в кресле на колесиках. В больнице, в помещении для больных эсперов, лежал умирающий юноша, малаец лет тринадцати. Его костлявое тело постоянно вздрагивало, словно от ударов.
Форст сказал:
— Жаль, что вы не обладаете телекинетическими способностями, Кирби… Сейчас вы смогли бы бросить взгляд в будущее.
— Я слишком стар, чтобы сожалеть об этом, — ответил Кирби.
Форст приказал, чтобы его кресло подкатили к постели умирающего, и сделал знак ожидающему эсперу. Тотчас же была установлена связь. Кирби наблюдал за этим. «Интересно, — подумал он, — что чувствует Форст в такие мгновения?» Тонкие губы основателя шевелились, обнажая искусственную челюсть и десны, застывая в оскале мертвеца. У Форста в такт с умирающим юношей вздрагивали голова и верхняя часть туловища. А эспер перед смертью бродил безо всякой цели в потоках времени, и Форст следовал за ним, наблюдая туманные видения мира по другую сторону временного барьера.
Туда и обратно.
Туда и обратно…
На какое-то мгновение Кирби показалось, что и он втянут в эту связь и мчится, словно слепой пассажир, впереди эспера и проникает за границу настоящего времени. Что это, хаос прошлого? А где же тогда золотое мерцание будущего, на которое возлагалось так много надежд? Сейчас, сейчас. Проклятый старый обманщик, что ты со мной сделал? Разве не Лазарус возвысился над нами всеми? Лазарус, которого соорудили по приказу Форста. Очень полезная марионетка, которая зажала радужное будущее в своем кулаке и похитила его…
Связь прервалась.
Юноша-эспер был мертв.
— Вот и еще одного мы потеряли, — пробормотал Форст. Он посмотрел на Кирби. — Вам, что плохо?
— Нет, просто устал.
— В таком случае надо отдохнуть. Теперь мы можем себе это позволить. Дело с Лазарусом закончено.
Кирби кивнул. Кто-то натянул на мертвого юношу простыню. Теперь клетки его мозга будут в распоряжении ученых или их поместят в холодильник, и они будут дожидаться своей очереди… Медленно следовал Кирби за катящимся креслом своего патрона. Была уже ночь, и звезды ярко светились на ночном небе. Венера, находящаяся далеко-далеко на западной части неба, сверкала ярче других звезд. Да, они получили назад своего пророка Лазаруса. Потеряли мученика и приобрели пророка. И Кирби вновь подумал, что все это лишь ловкий трюк старика Форста, который хочет положить себе в карман весь орден еретиков.
Как-то Кирби спросил Форста:
— Действительно ли существовал когда-либо некто Дэвид Лазарус, мистер Форст?
Тот мрачно посмотрел в ответ. Форст лежал в термопластиковом коконе, отдыхая после очередной операции.
— Вы же видели его собственными глазами, — наконец ответил он.
— Я просто видел какого-то человека, который вышел из склепа и говорил разумные слова — я беседовал с ним с глазу на глаз. Я видел так же, как его превратили в венерианина. Но это еще не доказывает, что данный человек действительно Дэвид Лазарус. Такую мысль вместе с другими подробностями жизни настоящего Лазаруса ему могли внушить путем гипноза. Это еще не означает, что он был даже нормальным и настоящим человеком. Ведь вы могли распорядиться, чтобы создали нового Лазаруса, не так ли, мистер Форст?
— Возможно, если бы я захотел. Но к чему мне это?
— Причины довольно ясны — чтобы установить над лазаристами свой контроль.
— Если бы я пытался строить козни против лазаристов, — терпеливо ответил Форст, — то я бы еще шестьдесят лет назад обезвредил их. Еще до того, как они завоевали Венеру. Нет с лазаристами все в порядке. Этот молодой человек… Как его, Мандштейн… Он с честью вышел из положения.
— Его нельзя назвать молодым. Ему по крайней мере восемьдесят, мистер Форст.
— Еще совсем дитя…
— Вы хотите сказать, что это настоящий Лазарус?
— Настоящий, Кирби. Вы удовлетворены?
— Кто же все-таки сунул его в этот склеп и закопал на Марсе?
— Мне кажется, что это сделали его собственные сторонники.
— Как же могло случиться, что они об этом забыли?
— Ну, а тут, возможно, помогли мои люди. Но без моего участия. Это было так давно. — Руки Форста беспокойно шевельнулись. — Не могу же я упомнить все! Его нашли. Мы его воскресили и отдали лазаристам. Чего вам еще от меня надо, Кирби?
Кирби понял, что надоедать своими вопросами далее небезопасно: Форст мог серьезно обидеться. Кирби знал многих людей, которые в свое время были очень близки Форсту, но как часто эти близкие отношения рассеивались как туман.
— Простите меня, — попросил он.
Лицо Форста просветлело.
— Вы просто переоцениваете мою находчивость, Кирби. И перестаньте, пожалуйста, задумываться о прошлом Лазаруса. Думайте лучше о будущем. Я возвратил его лазаристам. Он принесет им пользу. И лазаристы должны будут отблагодарить меня. Они будут мне обязаны, и в свое время я им об этом напомню.
Кирби промолчал. Он почувствовал, что Форст каким-то образом изменил равновесие между двумя культами, но не понимал, в чем именно это изменение состояло.
Форсту позвонили. Нажав кнопку, он с полминуты кого-то слушал. Затем поднял глаза на Кирби.
— В больницу опять доставили эспера, — сказал он. — Я хотел бы посмотреть. Вы пойдете со мной?
— Разумеется, — ответил Кирби.
И отправился вместе с Основателем, который поехал в кресле на колесиках. В больнице, в помещении для больных эсперов, лежал умирающий юноша, малаец лет тринадцати. Его костлявое тело постоянно вздрагивало, словно от ударов.
Форст сказал:
— Жаль, что вы не обладаете телекинетическими способностями, Кирби… Сейчас вы смогли бы бросить взгляд в будущее.
— Я слишком стар, чтобы сожалеть об этом, — ответил Кирби.
Форст приказал, чтобы его кресло подкатили к постели умирающего, и сделал знак ожидающему эсперу. Тотчас же была установлена связь. Кирби наблюдал за этим. «Интересно, — подумал он, — что чувствует Форст в такие мгновения?» Тонкие губы основателя шевелились, обнажая искусственную челюсть и десны, застывая в оскале мертвеца. У Форста в такт с умирающим юношей вздрагивали голова и верхняя часть туловища. А эспер перед смертью бродил безо всякой цели в потоках времени, и Форст следовал за ним, наблюдая туманные видения мира по другую сторону временного барьера.
Туда и обратно.
Туда и обратно…
На какое-то мгновение Кирби показалось, что и он втянут в эту связь и мчится, словно слепой пассажир, впереди эспера и проникает за границу настоящего времени. Что это, хаос прошлого? А где же тогда золотое мерцание будущего, на которое возлагалось так много надежд? Сейчас, сейчас. Проклятый старый обманщик, что ты со мной сделал? Разве не Лазарус возвысился над нами всеми? Лазарус, которого соорудили по приказу Форста. Очень полезная марионетка, которая зажала радужное будущее в своем кулаке и похитила его…
Связь прервалась.
Юноша-эспер был мертв.
— Вот и еще одного мы потеряли, — пробормотал Форст. Он посмотрел на Кирби. — Вам, что плохо?
— Нет, просто устал.
— В таком случае надо отдохнуть. Теперь мы можем себе это позволить. Дело с Лазарусом закончено.
Кирби кивнул. Кто-то натянул на мертвого юношу простыню. Теперь клетки его мозга будут в распоряжении ученых или их поместят в холодильник, и они будут дожидаться своей очереди… Медленно следовал Кирби за катящимся креслом своего патрона. Была уже ночь, и звезды ярко светились на ночном небе. Венера, находящаяся далеко-далеко на западной части неба, сверкала ярче других звезд. Да, они получили назад своего пророка Лазаруса. Потеряли мученика и приобрели пророка. И Кирби вновь подумал, что все это лишь ловкий трюк старика Форста, который хочет положить себе в карман весь орден еретиков.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. 2164 г. ОТКРЫТОЕ НЕБО
1
Новый операционный зал был залит бледно-фиолетовым светом. На его северной стороне, на уровне второго этажа, были расположены большие окна, из которых открывался вид на солнечный зимний ландшафт. Со своего места на галерее Форст мог видеть голубые горы с верхушками, покрытыми снегом. Правда, горы его совсем не занимали — его интересовало то, что происходило на операционном столе. Но внешне он никак не высказывал своего интереса.
Разумеется, Форсту совсем не обязательно было присутствовать на операции — он уже знал, что благополучный исход невозможен. Но Основателю было сто сорок четыре года, и он считал полезным появляться перед общественностью как можно чаще. Во всяком случае, в той степени, в которой позволяли ему силы.
В операционной хирурги обступили обнаженный мозг. Форст видел, как они снимали черепную коробку и втыкали тонкие зонды в серую массу. В этом комочке мозга имелось более десяти миллиардов нейронов и других рецепторов. Нейрохирурги пытались создать синаптические связи между нейронами мозга и изменить его протеино-молекулярные включения. Этого требовал план Форста, но природа не поддавалась…
«Все напрасно», — подумал Форст.
И все же, то, что делалось внизу, представляло определенный интерес: используя все вспомогательные средства нейрохирургии, ведущие ученые Центра осуществляли протеиновые реконструкции, чтобы изменить человека-пациента и сделать его пригодным для планов Основателя.
Для этого транссинаптические структуры должны были быть преобразованы таким образом, чтобы улучшились связи между пресинаптическими и постсинаптическими мембранами. Короче говоря, речь шла о перепрограммировании мозга с тем, чтобы он мог дать то, чего хотел Форст.
И это должно было стать движущей силой, с помощью которой человечество перенесет своих представителей через пропасти световых лет на звезды.
Проект был очень своеобразным. И уже пятьдесят лет ученые в Санта-Фе пытались осуществить его. Бесчисленные опыты над кошками, собаками и обезьянами были уже позади. Сейчас велись опыты над людьми. Пациент, лежащий на столе, был эспером средних размеров — телепат со слабыми телекинетическими способностями и рыхлой связью со временем. Жить ему оставалось около года, после чего он должен сгореть. Поэтому он добровольно отдал себя в руки экспериментаторов.
Форст был недоволен. Недоволен по двум причинам: во-первых, на успех вряд ли можно надеяться, во-вторых, с самого начала это не было необходимо.
Но об этом Форст не мог сказать ученым, преданным и усердным, поклявшимся, что добьются этой цели. Ну и, кроме того, оставалась еще слабая надежда, что им удастся искусственным путем создать настоящего телекинетика. Форст рассматривал все это, как отчаянную попытку осуществить этот план собственными силами. Выведением телепатов занимались уже несколько поколений, но убедительных результатов не было.
И вот он терпеливо сидел на галерее, а люди там, внизу, знали, что Основатель всей душой с ними. Зрачки его глаз были синтетическими, витки кишок — из полимеризованного искусственного вещества, мощно бьющееся сердце — из другого синтетического материала. От прежнего Ноэля Форста, кроме мозга, осталось немного. Да и мозг действовал только потому, что насыщался антикоагулянтами, предохраняющими его от паралича.
— Вам удобно, сэр? — спросил аколит, стоящий рядом.
— Удобно. А вам?
Аколит улыбнулся шутке Форста. Ему было всего двадцать лет, и он очень гордился тем, что сегодня настал его черед сопровождать Основателя. Форст любил присутствие молодых последователей рядом с собой: они были очень почтительны и внимательны. И в них не было лакейства и лизоблюдства, проявлявшихся у более пожилых и опытных членов Братства, занятых своей карьерой.
Врачи склонились над освобожденным от оболочки мозгом. Форст не мог видеть, что они делали. Телекамера, расположенная над операционным столом, воспроизводила операцию на экране, но даже это мало что говорило Форсту: он со скучающим видом продолжал смотреть то на экран, то на операционный стол.
Затем он включил селектор, вмонтированный в подлокотник кресла, и, услышав ответ секретаря, приглушенным голосом спросил:
— Координатор Кирби скоро появится здесь?
— Он ведет переговоры с Венерой, сэр.
— С кем он говорит? С Лазарусом или Мандштейном?
— С Мандштейном, сэр. Я ему скажу, чтобы он пришел к вам, как только закончит разговор.
Форст выключил селектор. Протокол предусматривал, что переговоры по административным вопросам должны вестись на уровне доверенных лиц пророков. Таким образом, контакты между форстерами и лазаристами, хотя они были и редкими, осуществлялись на самом высоком уровне. Со стороны форстеров их вел координатор Кирби, со стороны лазаристов — Кристофер Мандштейн. Но существовал один единственный вопрос, решить который могли только Лазарус и Форст — пророки своих движений, два человека, ближе всех стоящих к высокой цели.
Внезапно Форст почувствовал дрожь в теле и судорожно вцепился в подлокотники кресла, пытаясь ее унять. К нему тотчас подскочил аколит и склонился, готовый в случае необходимости нажать сигнал тревоги. Форст устало отмахнулся.
— Пустяки, не беспокойтесь, — сказал он.
…Открыть небо…
Братство было так близко к цели, что все начинало казаться нереальным. Столетие — для разработки планов и искусной игры с новорожденными антагонистами, возведение большого здания теократии, кичливых надежд…
«Не было ли сумасшествием пытаться направить все человечество по такому авантюрному пути? — спросил себя Форст. — И не станет ли достижение этой цели венцом сумасшествия?»
Внизу, на операционном столе, ноги подопытного внезапно вырвались из ремней и взметнулись в воздух. Испуганный врач-анестезиолог отпрыгнул к своей консоли, а дежурный эспер, всегда стоящий наготове для подобных случаев, низко склонился над пациентом. Нейрохирурги отступили назад и обменялись взглядами.
В этот момент на галерее появился глубокий старец, сухой со сгорбленными плечами и присел рядом с Форстом.
— Как проходит операция? — поинтересовался Рейнольд Кирби.
— Пациент только что скончался, — ответил Форст.
Разумеется, Форсту совсем не обязательно было присутствовать на операции — он уже знал, что благополучный исход невозможен. Но Основателю было сто сорок четыре года, и он считал полезным появляться перед общественностью как можно чаще. Во всяком случае, в той степени, в которой позволяли ему силы.
В операционной хирурги обступили обнаженный мозг. Форст видел, как они снимали черепную коробку и втыкали тонкие зонды в серую массу. В этом комочке мозга имелось более десяти миллиардов нейронов и других рецепторов. Нейрохирурги пытались создать синаптические связи между нейронами мозга и изменить его протеино-молекулярные включения. Этого требовал план Форста, но природа не поддавалась…
«Все напрасно», — подумал Форст.
И все же, то, что делалось внизу, представляло определенный интерес: используя все вспомогательные средства нейрохирургии, ведущие ученые Центра осуществляли протеиновые реконструкции, чтобы изменить человека-пациента и сделать его пригодным для планов Основателя.
Для этого транссинаптические структуры должны были быть преобразованы таким образом, чтобы улучшились связи между пресинаптическими и постсинаптическими мембранами. Короче говоря, речь шла о перепрограммировании мозга с тем, чтобы он мог дать то, чего хотел Форст.
И это должно было стать движущей силой, с помощью которой человечество перенесет своих представителей через пропасти световых лет на звезды.
Проект был очень своеобразным. И уже пятьдесят лет ученые в Санта-Фе пытались осуществить его. Бесчисленные опыты над кошками, собаками и обезьянами были уже позади. Сейчас велись опыты над людьми. Пациент, лежащий на столе, был эспером средних размеров — телепат со слабыми телекинетическими способностями и рыхлой связью со временем. Жить ему оставалось около года, после чего он должен сгореть. Поэтому он добровольно отдал себя в руки экспериментаторов.
Форст был недоволен. Недоволен по двум причинам: во-первых, на успех вряд ли можно надеяться, во-вторых, с самого начала это не было необходимо.
Но об этом Форст не мог сказать ученым, преданным и усердным, поклявшимся, что добьются этой цели. Ну и, кроме того, оставалась еще слабая надежда, что им удастся искусственным путем создать настоящего телекинетика. Форст рассматривал все это, как отчаянную попытку осуществить этот план собственными силами. Выведением телепатов занимались уже несколько поколений, но убедительных результатов не было.
И вот он терпеливо сидел на галерее, а люди там, внизу, знали, что Основатель всей душой с ними. Зрачки его глаз были синтетическими, витки кишок — из полимеризованного искусственного вещества, мощно бьющееся сердце — из другого синтетического материала. От прежнего Ноэля Форста, кроме мозга, осталось немного. Да и мозг действовал только потому, что насыщался антикоагулянтами, предохраняющими его от паралича.
— Вам удобно, сэр? — спросил аколит, стоящий рядом.
— Удобно. А вам?
Аколит улыбнулся шутке Форста. Ему было всего двадцать лет, и он очень гордился тем, что сегодня настал его черед сопровождать Основателя. Форст любил присутствие молодых последователей рядом с собой: они были очень почтительны и внимательны. И в них не было лакейства и лизоблюдства, проявлявшихся у более пожилых и опытных членов Братства, занятых своей карьерой.
Врачи склонились над освобожденным от оболочки мозгом. Форст не мог видеть, что они делали. Телекамера, расположенная над операционным столом, воспроизводила операцию на экране, но даже это мало что говорило Форсту: он со скучающим видом продолжал смотреть то на экран, то на операционный стол.
Затем он включил селектор, вмонтированный в подлокотник кресла, и, услышав ответ секретаря, приглушенным голосом спросил:
— Координатор Кирби скоро появится здесь?
— Он ведет переговоры с Венерой, сэр.
— С кем он говорит? С Лазарусом или Мандштейном?
— С Мандштейном, сэр. Я ему скажу, чтобы он пришел к вам, как только закончит разговор.
Форст выключил селектор. Протокол предусматривал, что переговоры по административным вопросам должны вестись на уровне доверенных лиц пророков. Таким образом, контакты между форстерами и лазаристами, хотя они были и редкими, осуществлялись на самом высоком уровне. Со стороны форстеров их вел координатор Кирби, со стороны лазаристов — Кристофер Мандштейн. Но существовал один единственный вопрос, решить который могли только Лазарус и Форст — пророки своих движений, два человека, ближе всех стоящих к высокой цели.
Внезапно Форст почувствовал дрожь в теле и судорожно вцепился в подлокотники кресла, пытаясь ее унять. К нему тотчас подскочил аколит и склонился, готовый в случае необходимости нажать сигнал тревоги. Форст устало отмахнулся.
— Пустяки, не беспокойтесь, — сказал он.
…Открыть небо…
Братство было так близко к цели, что все начинало казаться нереальным. Столетие — для разработки планов и искусной игры с новорожденными антагонистами, возведение большого здания теократии, кичливых надежд…
«Не было ли сумасшествием пытаться направить все человечество по такому авантюрному пути? — спросил себя Форст. — И не станет ли достижение этой цели венцом сумасшествия?»
Внизу, на операционном столе, ноги подопытного внезапно вырвались из ремней и взметнулись в воздух. Испуганный врач-анестезиолог отпрыгнул к своей консоли, а дежурный эспер, всегда стоящий наготове для подобных случаев, низко склонился над пациентом. Нейрохирурги отступили назад и обменялись взглядами.
В этот момент на галерее появился глубокий старец, сухой со сгорбленными плечами и присел рядом с Форстом.
— Как проходит операция? — поинтересовался Рейнольд Кирби.
— Пациент только что скончался, — ответил Форст.
2
Кирби не ожидал от операции многого. Еще накануне он дискутировал на эту тему с Форстом и не скрывал своего мнения. Хотя он и не был ученым, тем не менее старался быть в курсе всех достижений науки и техники. Несмотря на то что основной его обязанностью была административная работа, ему необходимо было держать бразды правления орденом в своих руках, используя большой бюрократический аппарат. Скоро исполнится девяносто лет, как он пришел в Братство. Он пережил взлет Братства и сам поднялся с ним на большую высоту.
Политическая власть, как бы часто не пользовались ею форстеры, не являлась для ордена самоцелью. Квинтэссенцией стала его научная программа, которая сконцентрировалась в Санта-Фе. Здесь за десятилетия была создана фабрика чудес, поддерживаемая почти тремя миллионами форстеров со всего мира — и желанные чудеса стали реальностью. Регенерационные процессы, продолжительность которых не была более ограничена естественным временем роста человека, вселяли надежду, что новые поколения будут жить уже лет триста-четыреста, а может быть, и больше. Как бы то ни было, а Братство могло предложить людям нечто реальное — почти бессмертие, и это можно было назвать если не полным выполнением обещанного, то, во всяком случае, частью его. Именно таким обещанием лет сто назад форстеры приманивали в свои ряды сторонников.
Но другая цель — звезды — осталась для Братства недостижимой.
Человечество из-за абсолютной невозможности достичь и тем более преодолеть скорость света, было замкнуто в своей Солнечной системе. Ракеты на химическом горючем и даже разгоняемые ионами космические корабли летали слишком медленно. Марс и Венера расположены относительно близко к Земле и до них добирались сравнительно быстро, но другие планеты приходилось достигать за гораздо большие промежутки времени. На полет к другим звездам, если рассчитывать на современную технику, потребуются сотни лет…
Таким образом, человек ограничился своей Солнечной системой, превратил Марс в жилую планету и изменил себя так, что смог жить на Венере. На Юпитере и Сатурне добывались редкие элементы, на Нептун и Плутон иногда посылались исследовательские экспедиции, с помощью роботов изучался Меркурий и другие планеты.
Специальная теория относительности определяла движение реальных тел в реальном пространстве, но была совсем не обязательной для явлений паранормального мира.
Ноэль Форст исходил из того, что экстрасенсорный путь является единственным путем к звездам. Вот почему он собрал в Санта-Фе эсперов самых различных категорий и уже десятки лет проводил опыты по выращиванию нового вида эсперов, а также разные эксперименты по генетике. В результате у Братства появилось несколько довольно интересных эсперов, но, к сожалению, ни один из них не имел замечательного таланта транспортировать физические тела через пространство, в то время как на Венере телекинетическая мутация произошла спонтанно, как следствие приспособляемости к окружающей среде.
Но Венера находилась вне сферы влияния форстеров. Лазаристы Венеры имели телекинетиков, которые были необходимы Форсту, чтобы иметь дорогу к звездам, но они проявляли мало заинтересованности к сотрудничеству с Форстом. Вот поэтому Рейнольд Кирби и вел уже несколько месяцев переговоры с представителем лазаристов на Венере Мандштейном, пытаясь достичь соглашения.
Тем не менее хирурги в Санта-Фе не прекращали своих попыток превратить землян в телекинетиков. Опыты по синаптическому изменению человека давали такие результаты, что, казалось, уже можно оперировать людей для превращения их в телекинетиков.
— Плохи дела, — сказал Форст Кирби. — Им понадобится еще около пятидесяти лет, чтобы добиться положительных результатов.
— Не понимаю я всего этого, — покачивая головой, произнес Кирби. — У венериан имеется ген телекинетиков, не так ли? Почему же мы не можем создать дубликат? Если вспомнить, что нам удалось сделать с нуклеиновыми кислотами…
Форст улыбнулся своей улыбкой мумии.
— Гена телекинетиков как такового не существует. Телекинетический талант — это совокупность измененных наследственных факторов. Уже тридцать лет пытаемся мы найти такой комплекс изменений и исследовать его, но так и не получили никаких результатов. И потом, это дело с синаптическим методом
— надо изменить сам мозг, а не гены, и тогда, рано или поздно, мы добьемся своего. Но я не могу ждать еще целых пятьдесят лет.
— Вы наверняка проживете и больше.
— Возможно, — ответил Форст. — Но тем не менее, я не могу так долго ждать. А венериане имеют таких людей, в которых мы нуждаемся. И если мы будем долго копошиться, они осуществят этот план одни, без нас. Пришло время привлечь их к сотрудничеству. Я готов к компромиссу.
Кирби сообщил Форсту о своих переговорах с Мандштейном. Он отметил, что в них намечается сдвиг в хорошую сторону, но до полной договоренности еще далеко и в основном потому, что, по мнению лазаристов, Форсту нужен этот совместный план для утверждения своей силы.
Форст задумчиво кивнул:
— Я поговорю с Лазарусом. Из-за неудачной операции соглашение с венерианами стало еще более необходимым.
В это время умершего накрыли простыней и вывезли из операционного зала.
— Пойдемте со мной, — сказал Форст, обращаясь к Кирби. — Я распорядился сделать просвечивание этому кретину и хотел бы присутствовать при этом.
Кирби вслед за Основателем вышел из галереи. За ними, словно королевская свита, следовали несколько аколитов и санитаров. За последние годы Форст заметно ослаб и пользовался креслом на колесиках. Кирби, наоборот, предпочитал собственные ноги, хотя был почти таким же старым.
— Вы не очень обеспокоены неудачей? — спросил Кирби.
— А к чему беспокоиться? Я же отлично понимаю, что успеха нам ждать еще рано.
— В таком случае, что вам нужно от этого кретина? Вы на что-нибудь надеетесь?
— Наши надежды связаны с Венерой. У них есть нужные люди.
— Зачем же тогда мы пытаемся вырастить своих телекинетиков?
— Нельзя уменьшать темпа научных работ. За все сто лет Братство ни разу не останавливало своих исследований. К тому же мы не имеем права опустить руки и сдаться, то есть признать бессилие.
Политическая власть, как бы часто не пользовались ею форстеры, не являлась для ордена самоцелью. Квинтэссенцией стала его научная программа, которая сконцентрировалась в Санта-Фе. Здесь за десятилетия была создана фабрика чудес, поддерживаемая почти тремя миллионами форстеров со всего мира — и желанные чудеса стали реальностью. Регенерационные процессы, продолжительность которых не была более ограничена естественным временем роста человека, вселяли надежду, что новые поколения будут жить уже лет триста-четыреста, а может быть, и больше. Как бы то ни было, а Братство могло предложить людям нечто реальное — почти бессмертие, и это можно было назвать если не полным выполнением обещанного, то, во всяком случае, частью его. Именно таким обещанием лет сто назад форстеры приманивали в свои ряды сторонников.
Но другая цель — звезды — осталась для Братства недостижимой.
Человечество из-за абсолютной невозможности достичь и тем более преодолеть скорость света, было замкнуто в своей Солнечной системе. Ракеты на химическом горючем и даже разгоняемые ионами космические корабли летали слишком медленно. Марс и Венера расположены относительно близко к Земле и до них добирались сравнительно быстро, но другие планеты приходилось достигать за гораздо большие промежутки времени. На полет к другим звездам, если рассчитывать на современную технику, потребуются сотни лет…
Таким образом, человек ограничился своей Солнечной системой, превратил Марс в жилую планету и изменил себя так, что смог жить на Венере. На Юпитере и Сатурне добывались редкие элементы, на Нептун и Плутон иногда посылались исследовательские экспедиции, с помощью роботов изучался Меркурий и другие планеты.
Специальная теория относительности определяла движение реальных тел в реальном пространстве, но была совсем не обязательной для явлений паранормального мира.
Ноэль Форст исходил из того, что экстрасенсорный путь является единственным путем к звездам. Вот почему он собрал в Санта-Фе эсперов самых различных категорий и уже десятки лет проводил опыты по выращиванию нового вида эсперов, а также разные эксперименты по генетике. В результате у Братства появилось несколько довольно интересных эсперов, но, к сожалению, ни один из них не имел замечательного таланта транспортировать физические тела через пространство, в то время как на Венере телекинетическая мутация произошла спонтанно, как следствие приспособляемости к окружающей среде.
Но Венера находилась вне сферы влияния форстеров. Лазаристы Венеры имели телекинетиков, которые были необходимы Форсту, чтобы иметь дорогу к звездам, но они проявляли мало заинтересованности к сотрудничеству с Форстом. Вот поэтому Рейнольд Кирби и вел уже несколько месяцев переговоры с представителем лазаристов на Венере Мандштейном, пытаясь достичь соглашения.
Тем не менее хирурги в Санта-Фе не прекращали своих попыток превратить землян в телекинетиков. Опыты по синаптическому изменению человека давали такие результаты, что, казалось, уже можно оперировать людей для превращения их в телекинетиков.
— Плохи дела, — сказал Форст Кирби. — Им понадобится еще около пятидесяти лет, чтобы добиться положительных результатов.
— Не понимаю я всего этого, — покачивая головой, произнес Кирби. — У венериан имеется ген телекинетиков, не так ли? Почему же мы не можем создать дубликат? Если вспомнить, что нам удалось сделать с нуклеиновыми кислотами…
Форст улыбнулся своей улыбкой мумии.
— Гена телекинетиков как такового не существует. Телекинетический талант — это совокупность измененных наследственных факторов. Уже тридцать лет пытаемся мы найти такой комплекс изменений и исследовать его, но так и не получили никаких результатов. И потом, это дело с синаптическим методом
— надо изменить сам мозг, а не гены, и тогда, рано или поздно, мы добьемся своего. Но я не могу ждать еще целых пятьдесят лет.
— Вы наверняка проживете и больше.
— Возможно, — ответил Форст. — Но тем не менее, я не могу так долго ждать. А венериане имеют таких людей, в которых мы нуждаемся. И если мы будем долго копошиться, они осуществят этот план одни, без нас. Пришло время привлечь их к сотрудничеству. Я готов к компромиссу.
Кирби сообщил Форсту о своих переговорах с Мандштейном. Он отметил, что в них намечается сдвиг в хорошую сторону, но до полной договоренности еще далеко и в основном потому, что, по мнению лазаристов, Форсту нужен этот совместный план для утверждения своей силы.
Форст задумчиво кивнул:
— Я поговорю с Лазарусом. Из-за неудачной операции соглашение с венерианами стало еще более необходимым.
В это время умершего накрыли простыней и вывезли из операционного зала.
— Пойдемте со мной, — сказал Форст, обращаясь к Кирби. — Я распорядился сделать просвечивание этому кретину и хотел бы присутствовать при этом.
Кирби вслед за Основателем вышел из галереи. За ними, словно королевская свита, следовали несколько аколитов и санитаров. За последние годы Форст заметно ослаб и пользовался креслом на колесиках. Кирби, наоборот, предпочитал собственные ноги, хотя был почти таким же старым.
— Вы не очень обеспокоены неудачей? — спросил Кирби.
— А к чему беспокоиться? Я же отлично понимаю, что успеха нам ждать еще рано.
— В таком случае, что вам нужно от этого кретина? Вы на что-нибудь надеетесь?
— Наши надежды связаны с Венерой. У них есть нужные люди.
— Зачем же тогда мы пытаемся вырастить своих телекинетиков?
— Нельзя уменьшать темпа научных работ. За все сто лет Братство ни разу не останавливало своих исследований. К тому же мы не имеем права опустить руки и сдаться, то есть признать бессилие.