— Мы не имеем права отпускать вас отсюда, — сказал Кирби, сам удивляясь своим словам. — Вы не имеете права уходить от нас. В вашем возрасте… Идти на борт космического корабля, который… — Он смутился и замолчал.
— Если я не взойду на борт космического корабля, он так и не улетит с Земли, — сказал Форст.
— Не говорите так, мистер Форст. Вы ведете себя как избалованный ребенок, который отказывается от праздника, потому что никто не хочет сплясать. В Братстве найдется много людей, желающих полететь к звездам и в другие галактики.
Кирби показалось, что Форста забавляет его горячность.
— Вы неправильно поняли мои слова, — сказал Форст. — Я не говорил, что буду препятствовать полету, если останусь на Земле. Если я не взойду на борт капсулы, Лазарус не даст мне эсперов.
Второй раз за последние десять минут Кирби был настолько ошеломлен, что не мог выговорить ни слова. И лишь через некоторое время он начал понимать: здесь развернулась такая важная и сложная игра, что даже он, координатор Братства, ничего о ней не знал.
— Это и есть те шаги, которые вы предприняли, мистер Форст? Я имею в виду, что именно об этом вы договорились с Лазарусом?
— Это умеренная цена. Смена власти происходит довольно часто. Я сойду со сцены, а главой движения станет Лазарус. А вы можете быть его заместителем и викарием на Земле. Мы же получим эсперов и покорим Галактику. Такое решение устроит всех.
— Нет, мистер Форст.
— Мне уже надоело быть на Земле, и я хотел бы уехать. Лазарус тоже этого хочет. Я стал слишком великим и слишком могущественным. Пришло время передать власть менее известным личностям. Лазарус поделится с вами властью, Кирби. Он, правда, будет самой главной фигурой, но не сможет же он быть одновременно и на Венере, и на Земле. Поэтому руководить Братством на Земле будете вы. Вместе вы разработаете проект сотрудничества Братства и лазаристов. Мне кажется, это не так сложно — у нас много общего. Пройдет каких-нибудь десять лет, и неприязнь друг к другу исчезнет бесследно. А я окончательно уйду с вашего пути, находясь от вас на расстоянии в десятки световых лет. Я не смогу уже больше ни во что вмешиваться и буду спокойно доживать там свой век. Разве вы не считаете, что такое решение вопроса можно только приветствовать?
— Я все еще не могу этому поверить, мистер Форст. Сто лет вы стояли во главе Братства, а теперь собираетесь улететь в неизвестность вместе с группой пионеров. Вам же сто пятьдесят лет.
— Придется поверить в это, Кирби, — сказал Форст. Впервые за время разговора в его голосе появились резкие нотки. — Я улетаю. Это уже решено. В некотором смысле, я уже улетел.
— Как вас понимать?
— Вы знаете, что у меня есть слабые телепатические способности и что я начинаю действовать лишь после того, как проникну с горящим эспером в будущее?
— Да, знаю.
— Так вот, я уже заглянул в будущее. Я знаю, как это было, и поэтому знаю, как это будет. Я улечу. Я всегда придерживался плана, иногда даже действовал сломя голову, но каждый раз это было определено видениями, которые я получал заранее. Поэтому все уже решено: я улетаю.
Кирби закрыл глаза и попытался вернуть себе душевное равновесие. Форст продолжал:
— Оглянитесь на тот путь, который я прошел. Сделал ли я хоть один неверный шаг?.. Братство расцвело. Оно покорило Землю. А когда мы стали достаточно сильными, чтобы не бояться противников, я позволил появиться еретикам.
— Вы позволили?
— Я понял: Лазарус — способный человек, но нашему движению он мог бы навредить. Он считал, что мы должны пойти другим путем. И наши дороги разошлись — Лазарус организовал свое движение. Эта оппозиция была для меня весьма кстати. С помощью одного доверенного человека, ушедшего вместе с ним, я напичкал его разными идеями.
— Но к чему это все?
— Монолитная организация стала бы еще более бюрократичной, еще более тяжеловесной чем теперь. Ей необходима была встряска, хоть какая-нибудь конкуренция, которая заставила бы ее быть подвижной. Существовала и еще одна причина, по которой я приветствовал зарождение еретического движения и втайне даже способствовал ему. Братство было создано для завоевания приверженцев на Земле. И оно достигло этой цели. Но принципы и методы работы на Земле неприемлемы для Венеры. Поэтому я вложил в мозг Лазаруса такие идеи, которые считал пригодными для Венеры. В основном он воспринял их так, как я хотел. И когда позднее от своего доверенного лица, кстати, он давно умер, я узнал, что лазаристы нуждаются в усердном человеке для миссии на Венере, я дал его им. Это был Мандштейн. Вы помните, наверное, о том случае, который произошел в 2195 году. Тогда Мандштейн был простым аколитом, мечтавшим сделать карьеру. Я разглядел его способности и обратил на него внимание своего человека из рядов лазаристов. После этого мы набросали план его жизни, и вскоре он появился на Венере в числе Измененных.
— Вы знали, что лазаристы найдут на Венере телекинетиков?
— Я этого не знал, но надеялся на нечто подобное. Я просто знал, что будет очень хорошо, если лазаристы обратят внимание на Венеру, поскольку эта идея и сама по себе хороша. Вы следите за моими мыслями? Так вот, по этой самой причине я выкрал у них Лазаруса и поместил его на шестьдесят лет в стеклянный склеп. Тогда я еще не знал, почему я это делаю, но уже видел в своих путешествиях по времени, что пророк и мученик Лазарус сыграет большую роль у лазаристов. Я мог бы его убить, но подумал: будет лучше, если на какое-то время спрятать его, а потом бросить неожиданно в мир, как козырного туза. Двадцать лет назад я разыграл этого козыря. А сегодня я бросаю на стол свой последний козырь: самого себя. Я должен улететь. Моя работа здесь закончена. Я много лет потратил на то, чтобы объединить оба движения. Это случилось, и я улетаю.
После довольно продолжительной паузы Кирби сказал:
— Вы ставите меня в довольно неловкое положение, мистер Форст, заставляя ратифицировать решение, столь же неизбежное, как восход солнца и смена времен года.
— Вы вправе на Совете голосовать против меня.
— Но вы в любом случае улетите?
— Да, и я хотел бы, чтобы вы меня поддержали… Правда, это ничего уже не изменит… Кроме того, мне важно, чтобы именно вы поняли, ЧТО я делал все эти годы. Скажите, вы можете назвать хоть одну причину, по которой я должен остаться на Земле?
— Вы нам нужны, мистер Форст. Это — единственная причина.
— Ну, это несерьезно. Я вам совсем не нужен. План выполнен. Настало время передать бразды правления другим. Вы просто слишком тесно связаны со мной внутренне, Кирби, и вы не можете привыкнуть к мысли, что я не вечно буду дергать за ниточки.
— Может быть вы и правы, — согласился Кирби. — Но кто в этом виноват? Ведь вы окружили себя такими людьми, которые с вами во всем соглашаются. Вы всегда сами принимали решения, и поэтому превратились для движения в нечто вроде святого духа или огня. А теперь вы хотите погасить этот огонь.
— Я просто передвигаю его на другое место, — ответил Форст. — Послушайте, Кирби, я хочу вам кое-что предложить. Члены Совета соберутся через шесть часов. Я сделаю свое заявление, и, по всей вероятности, оно произведет на них такое же впечатление, как и на вас. Так вот, уйдите куда-нибудь на эти шесть часов и хорошенько подумайте о нашем разговоре. Не смотрите на это как на нечто неприемлемое, а трезво оцените все за и против. Тогда вы сможете объяснить собранию, что для будущего Братства просто необходимо, чтобы я улетел.
— Вы считаете…
— Не говорите сейчас ничего. Вы еще не переварили мои слова, а когда вы это сделаете, то поймете, что Братство должно развиваться именно в этом направлении. А пока помолчите.
Кирби улыбнулся:
— А вы еще продолжаете дергать за веревочки, не правда ли, мистер Форст?
— Это вошло у меня в привычку, но сейчас я делаю это в последний раз. Можете мне поверить.
— Если я не взойду на борт космического корабля, он так и не улетит с Земли, — сказал Форст.
— Не говорите так, мистер Форст. Вы ведете себя как избалованный ребенок, который отказывается от праздника, потому что никто не хочет сплясать. В Братстве найдется много людей, желающих полететь к звездам и в другие галактики.
Кирби показалось, что Форста забавляет его горячность.
— Вы неправильно поняли мои слова, — сказал Форст. — Я не говорил, что буду препятствовать полету, если останусь на Земле. Если я не взойду на борт капсулы, Лазарус не даст мне эсперов.
Второй раз за последние десять минут Кирби был настолько ошеломлен, что не мог выговорить ни слова. И лишь через некоторое время он начал понимать: здесь развернулась такая важная и сложная игра, что даже он, координатор Братства, ничего о ней не знал.
— Это и есть те шаги, которые вы предприняли, мистер Форст? Я имею в виду, что именно об этом вы договорились с Лазарусом?
— Это умеренная цена. Смена власти происходит довольно часто. Я сойду со сцены, а главой движения станет Лазарус. А вы можете быть его заместителем и викарием на Земле. Мы же получим эсперов и покорим Галактику. Такое решение устроит всех.
— Нет, мистер Форст.
— Мне уже надоело быть на Земле, и я хотел бы уехать. Лазарус тоже этого хочет. Я стал слишком великим и слишком могущественным. Пришло время передать власть менее известным личностям. Лазарус поделится с вами властью, Кирби. Он, правда, будет самой главной фигурой, но не сможет же он быть одновременно и на Венере, и на Земле. Поэтому руководить Братством на Земле будете вы. Вместе вы разработаете проект сотрудничества Братства и лазаристов. Мне кажется, это не так сложно — у нас много общего. Пройдет каких-нибудь десять лет, и неприязнь друг к другу исчезнет бесследно. А я окончательно уйду с вашего пути, находясь от вас на расстоянии в десятки световых лет. Я не смогу уже больше ни во что вмешиваться и буду спокойно доживать там свой век. Разве вы не считаете, что такое решение вопроса можно только приветствовать?
— Я все еще не могу этому поверить, мистер Форст. Сто лет вы стояли во главе Братства, а теперь собираетесь улететь в неизвестность вместе с группой пионеров. Вам же сто пятьдесят лет.
— Придется поверить в это, Кирби, — сказал Форст. Впервые за время разговора в его голосе появились резкие нотки. — Я улетаю. Это уже решено. В некотором смысле, я уже улетел.
— Как вас понимать?
— Вы знаете, что у меня есть слабые телепатические способности и что я начинаю действовать лишь после того, как проникну с горящим эспером в будущее?
— Да, знаю.
— Так вот, я уже заглянул в будущее. Я знаю, как это было, и поэтому знаю, как это будет. Я улечу. Я всегда придерживался плана, иногда даже действовал сломя голову, но каждый раз это было определено видениями, которые я получал заранее. Поэтому все уже решено: я улетаю.
Кирби закрыл глаза и попытался вернуть себе душевное равновесие. Форст продолжал:
— Оглянитесь на тот путь, который я прошел. Сделал ли я хоть один неверный шаг?.. Братство расцвело. Оно покорило Землю. А когда мы стали достаточно сильными, чтобы не бояться противников, я позволил появиться еретикам.
— Вы позволили?
— Я понял: Лазарус — способный человек, но нашему движению он мог бы навредить. Он считал, что мы должны пойти другим путем. И наши дороги разошлись — Лазарус организовал свое движение. Эта оппозиция была для меня весьма кстати. С помощью одного доверенного человека, ушедшего вместе с ним, я напичкал его разными идеями.
— Но к чему это все?
— Монолитная организация стала бы еще более бюрократичной, еще более тяжеловесной чем теперь. Ей необходима была встряска, хоть какая-нибудь конкуренция, которая заставила бы ее быть подвижной. Существовала и еще одна причина, по которой я приветствовал зарождение еретического движения и втайне даже способствовал ему. Братство было создано для завоевания приверженцев на Земле. И оно достигло этой цели. Но принципы и методы работы на Земле неприемлемы для Венеры. Поэтому я вложил в мозг Лазаруса такие идеи, которые считал пригодными для Венеры. В основном он воспринял их так, как я хотел. И когда позднее от своего доверенного лица, кстати, он давно умер, я узнал, что лазаристы нуждаются в усердном человеке для миссии на Венере, я дал его им. Это был Мандштейн. Вы помните, наверное, о том случае, который произошел в 2195 году. Тогда Мандштейн был простым аколитом, мечтавшим сделать карьеру. Я разглядел его способности и обратил на него внимание своего человека из рядов лазаристов. После этого мы набросали план его жизни, и вскоре он появился на Венере в числе Измененных.
— Вы знали, что лазаристы найдут на Венере телекинетиков?
— Я этого не знал, но надеялся на нечто подобное. Я просто знал, что будет очень хорошо, если лазаристы обратят внимание на Венеру, поскольку эта идея и сама по себе хороша. Вы следите за моими мыслями? Так вот, по этой самой причине я выкрал у них Лазаруса и поместил его на шестьдесят лет в стеклянный склеп. Тогда я еще не знал, почему я это делаю, но уже видел в своих путешествиях по времени, что пророк и мученик Лазарус сыграет большую роль у лазаристов. Я мог бы его убить, но подумал: будет лучше, если на какое-то время спрятать его, а потом бросить неожиданно в мир, как козырного туза. Двадцать лет назад я разыграл этого козыря. А сегодня я бросаю на стол свой последний козырь: самого себя. Я должен улететь. Моя работа здесь закончена. Я много лет потратил на то, чтобы объединить оба движения. Это случилось, и я улетаю.
После довольно продолжительной паузы Кирби сказал:
— Вы ставите меня в довольно неловкое положение, мистер Форст, заставляя ратифицировать решение, столь же неизбежное, как восход солнца и смена времен года.
— Вы вправе на Совете голосовать против меня.
— Но вы в любом случае улетите?
— Да, и я хотел бы, чтобы вы меня поддержали… Правда, это ничего уже не изменит… Кроме того, мне важно, чтобы именно вы поняли, ЧТО я делал все эти годы. Скажите, вы можете назвать хоть одну причину, по которой я должен остаться на Земле?
— Вы нам нужны, мистер Форст. Это — единственная причина.
— Ну, это несерьезно. Я вам совсем не нужен. План выполнен. Настало время передать бразды правления другим. Вы просто слишком тесно связаны со мной внутренне, Кирби, и вы не можете привыкнуть к мысли, что я не вечно буду дергать за ниточки.
— Может быть вы и правы, — согласился Кирби. — Но кто в этом виноват? Ведь вы окружили себя такими людьми, которые с вами во всем соглашаются. Вы всегда сами принимали решения, и поэтому превратились для движения в нечто вроде святого духа или огня. А теперь вы хотите погасить этот огонь.
— Я просто передвигаю его на другое место, — ответил Форст. — Послушайте, Кирби, я хочу вам кое-что предложить. Члены Совета соберутся через шесть часов. Я сделаю свое заявление, и, по всей вероятности, оно произведет на них такое же впечатление, как и на вас. Так вот, уйдите куда-нибудь на эти шесть часов и хорошенько подумайте о нашем разговоре. Не смотрите на это как на нечто неприемлемое, а трезво оцените все за и против. Тогда вы сможете объяснить собранию, что для будущего Братства просто необходимо, чтобы я улетел.
— Вы считаете…
— Не говорите сейчас ничего. Вы еще не переварили мои слова, а когда вы это сделаете, то поймете, что Братство должно развиваться именно в этом направлении. А пока помолчите.
Кирби улыбнулся:
— А вы еще продолжаете дергать за веревочки, не правда ли, мистер Форст?
— Это вошло у меня в привычку, но сейчас я делаю это в последний раз. Можете мне поверить.
6
На длинной лесной просеке подросток-телекинетик выполнял спортивно-показательные упражнения.
С обеих сторон просеки до самого горизонта, серого и мутного, стеной, стояли гигантские деревья. Их длинные и густые ветви с темной листвой иногда переплетались над просекой, образуя плотный свод. Вот под одним из таких сводов, на мягкой болотистой почве, покрытой сырыми опавшими листьями и густой травой, собралась группа молодых голубокожих людей, одетых в зеленые рясы. Они демонстрировали свои телекинетические способности. Их было человек десять-пятнадцать. Недалеко стояли взрослые и наблюдали за ними. В центре взрослой группы находился Дэвид Лазарус, а вокруг — руководители венерианского движения: Кристофер Мандштейн, Николас Мартелл, Клод Эмори…
Лазарусу трудно пришлось с этими людьми. Для них он был всего лишь мифической фигурой — уважаемой, но призрачной. Привыкнуть к его присутствию им было не так то и легко.
Но сейчас все осталось позади, и они подчинялись его приказам. Поскольку он много лет проспал, то был одновременно и моложе, и старше своих помощников, одновременно богаче и беднее их опытом, что порой мешало признанию его авторитета.
Лазарус сказал:
— Вопрос решен. Форст уйдет, и движения сольются. Я буду главой объединенного движения, а Кирби — заместителем на Земле. Детали я с ним еще обговорю.
— Я считаю, что нам подстроили ловушку, — сказал Эмори. — И я говорил об этом с самого начала, как только пришло это невероятное известие. Не подавайтесь на это Лазарус. Форсту нельзя доверять.
— Форст воскресил меня.
— С каких пор вы стали испытывать к нему благодарность? — спросил Эмори. — В конце концов, он вас и засадил в нашу дыру. Вы это сами говорили.
— Мы еще не совсем уверены, — сказал в ответ Лазарус, — хотя Форст сам сказал о своем решении. Но нет доказательства, что…
— Мы не можем доверять Форсту, — сухо перебил его Мандштейн. — Клод прав. Но если он и впрямь взойдет на борт этой капсулы, то что мы потеряем, если запустим его в другую галактику? Мы избавимся от него, и у нас на шее останется только Кирби. Видимо, у него тоже есть свои притязания, но в целом он разумный человек, и, главное, ему чужды экстравагантные выходки Основателя.
— Слишком уж гладко все получается, — упорствовал Эмори. — Объясните, почему же этот Форст, имея такую власть, вдруг добровольно уходит в отставку?
— Возможно, ему стало скучно, — предположил Лазарус. — Абсолютную власть может понять лишь тот, кто ею обладает. А ведь это скучная и противная штука. В конце концов, можно позволить себе поиграть миром лет двадцать-тридцать, но ведь Форст правил целых сто лет, и ему это уже, наверняка, надоело. Поэтому повторяю: мы должны принять его предложение. От него мы избавимся окончательно, а с Кирби найдем общий язык. Кроме того, у Форста есть хороший аргумент: ни мы, ни он без взаимной помощи не можем полететь к звездам.
Николас Мартелл кивнул на юношей:
— Мы потеряем несколько способных людей, — не забывайте этого. Полет в капсуле — это огромная нагрузка для людей и телекинетиков.
— Форст уверял меня, что о них позаботятся в Санта-Фе и восстановят их силы, — возразил Лазарус.
— И еще кое-что, — добавил Мандштейн, — по последнему соглашению, мы получим доступ к Центру форстеров. Должен признаться, что у меня личный интерес к нему и мне нравится эта идея. Я думаю, пришло время для совместной работы и взаимопонимания. Форст улетит, а с Кирби мы договоримся.
Лазарус был доволен: он не надеялся с такой легкостью получить поддержку Мандштейна. Но последний был уже стар, ему перевалило за девяносто, и он очень хотел продлить свою жизнь. А сделать это было можно только в Санта-Фе. Конечно, его мотивы нельзя признать благородными, но он и сам этого не отрицает. Жить долго — естественное желание каждого человека.
«А эсперы тоже люди», — подумал Лазарус и посмотрел на юношей. Это были венериане пятого или шестого поколения. В них еще многое сохранилось от землян, но они уже и многим отличались от них. Генетические изменения, сделанные для того, чтобы приспособить человека к жизни на Венере стали наследственными. Таким образом, эти юноши уже не совсем люди в обычном понимании этого слова.
Теперь для них не составляло никакого труда транспортировать предметы на огромные расстояния. Они запросто могли переправить друг друга на противоположную сторону Венеры или забросить каменную глыбу на Землю. Только с собой они ничего не могли поделать, так как, чтобы применить телекинетические способности к себе, они должны иметь точку опоры. Собственными силами им не перелететь с одного места на другое, хотя друг друга перебрасывали с легкостью.
Лазарус видел, как юные венериане исчезали, взлетали, снова исчезали и появлялись. Они были детьми, но эти фокусы получались у них намного лучше, чем у их отцов и тем более дедов. А какой энергией они будут обладать, когда вырастут!
Лазарус вновь повернулся к своим спутникам.
— Значит, вопрос решен, — сказал он. — Мы поможем Форсту, а он улетит с экспедицией. Я буду осуществлять верховную власть над всей организацией. Договорились?
— Договорились, — сказал Мандштейн.
— Да, — буркнул Мартелл.
— А ты, Клод? — спросил Лазарус.
Лицо Эмори помрачнело. Он взглянул на юношу, внезапно появившегося метрах в десяти от них и, вероятно, только что вернувшегося из блиц-полета на другой континент, и еще больше нахмурился.
— Договорились, — сквозь зубы проговорил он.
С обеих сторон просеки до самого горизонта, серого и мутного, стеной, стояли гигантские деревья. Их длинные и густые ветви с темной листвой иногда переплетались над просекой, образуя плотный свод. Вот под одним из таких сводов, на мягкой болотистой почве, покрытой сырыми опавшими листьями и густой травой, собралась группа молодых голубокожих людей, одетых в зеленые рясы. Они демонстрировали свои телекинетические способности. Их было человек десять-пятнадцать. Недалеко стояли взрослые и наблюдали за ними. В центре взрослой группы находился Дэвид Лазарус, а вокруг — руководители венерианского движения: Кристофер Мандштейн, Николас Мартелл, Клод Эмори…
Лазарусу трудно пришлось с этими людьми. Для них он был всего лишь мифической фигурой — уважаемой, но призрачной. Привыкнуть к его присутствию им было не так то и легко.
Но сейчас все осталось позади, и они подчинялись его приказам. Поскольку он много лет проспал, то был одновременно и моложе, и старше своих помощников, одновременно богаче и беднее их опытом, что порой мешало признанию его авторитета.
Лазарус сказал:
— Вопрос решен. Форст уйдет, и движения сольются. Я буду главой объединенного движения, а Кирби — заместителем на Земле. Детали я с ним еще обговорю.
— Я считаю, что нам подстроили ловушку, — сказал Эмори. — И я говорил об этом с самого начала, как только пришло это невероятное известие. Не подавайтесь на это Лазарус. Форсту нельзя доверять.
— Форст воскресил меня.
— С каких пор вы стали испытывать к нему благодарность? — спросил Эмори. — В конце концов, он вас и засадил в нашу дыру. Вы это сами говорили.
— Мы еще не совсем уверены, — сказал в ответ Лазарус, — хотя Форст сам сказал о своем решении. Но нет доказательства, что…
— Мы не можем доверять Форсту, — сухо перебил его Мандштейн. — Клод прав. Но если он и впрямь взойдет на борт этой капсулы, то что мы потеряем, если запустим его в другую галактику? Мы избавимся от него, и у нас на шее останется только Кирби. Видимо, у него тоже есть свои притязания, но в целом он разумный человек, и, главное, ему чужды экстравагантные выходки Основателя.
— Слишком уж гладко все получается, — упорствовал Эмори. — Объясните, почему же этот Форст, имея такую власть, вдруг добровольно уходит в отставку?
— Возможно, ему стало скучно, — предположил Лазарус. — Абсолютную власть может понять лишь тот, кто ею обладает. А ведь это скучная и противная штука. В конце концов, можно позволить себе поиграть миром лет двадцать-тридцать, но ведь Форст правил целых сто лет, и ему это уже, наверняка, надоело. Поэтому повторяю: мы должны принять его предложение. От него мы избавимся окончательно, а с Кирби найдем общий язык. Кроме того, у Форста есть хороший аргумент: ни мы, ни он без взаимной помощи не можем полететь к звездам.
Николас Мартелл кивнул на юношей:
— Мы потеряем несколько способных людей, — не забывайте этого. Полет в капсуле — это огромная нагрузка для людей и телекинетиков.
— Форст уверял меня, что о них позаботятся в Санта-Фе и восстановят их силы, — возразил Лазарус.
— И еще кое-что, — добавил Мандштейн, — по последнему соглашению, мы получим доступ к Центру форстеров. Должен признаться, что у меня личный интерес к нему и мне нравится эта идея. Я думаю, пришло время для совместной работы и взаимопонимания. Форст улетит, а с Кирби мы договоримся.
Лазарус был доволен: он не надеялся с такой легкостью получить поддержку Мандштейна. Но последний был уже стар, ему перевалило за девяносто, и он очень хотел продлить свою жизнь. А сделать это было можно только в Санта-Фе. Конечно, его мотивы нельзя признать благородными, но он и сам этого не отрицает. Жить долго — естественное желание каждого человека.
«А эсперы тоже люди», — подумал Лазарус и посмотрел на юношей. Это были венериане пятого или шестого поколения. В них еще многое сохранилось от землян, но они уже и многим отличались от них. Генетические изменения, сделанные для того, чтобы приспособить человека к жизни на Венере стали наследственными. Таким образом, эти юноши уже не совсем люди в обычном понимании этого слова.
Теперь для них не составляло никакого труда транспортировать предметы на огромные расстояния. Они запросто могли переправить друг друга на противоположную сторону Венеры или забросить каменную глыбу на Землю. Только с собой они ничего не могли поделать, так как, чтобы применить телекинетические способности к себе, они должны иметь точку опоры. Собственными силами им не перелететь с одного места на другое, хотя друг друга перебрасывали с легкостью.
Лазарус видел, как юные венериане исчезали, взлетали, снова исчезали и появлялись. Они были детьми, но эти фокусы получались у них намного лучше, чем у их отцов и тем более дедов. А какой энергией они будут обладать, когда вырастут!
Лазарус вновь повернулся к своим спутникам.
— Значит, вопрос решен, — сказал он. — Мы поможем Форсту, а он улетит с экспедицией. Я буду осуществлять верховную власть над всей организацией. Договорились?
— Договорились, — сказал Мандштейн.
— Да, — буркнул Мартелл.
— А ты, Клод? — спросил Лазарус.
Лицо Эмори помрачнело. Он взглянул на юношу, внезапно появившегося метрах в десяти от них и, вероятно, только что вернувшегося из блиц-полета на другой континент, и еще больше нахмурился.
— Договорились, — сквозь зубы проговорил он.
7
Космическая капсула представляла собой обелиск семнадцати метров высотой — ненадежная скорлупка для межзвездного океана пустоты. В ней было одиннадцать кают для жилья, центр по переработке научных данных и склад самых необходимых вещей, какие понадобились бы человеку в различные периоды его существования.
— Оборудуйте капсулу таким образом, — сказал Форст брату Каподимонте,
— чтобы мы имели под рукой все необходимое для спасения, даже если, например, Солнце превратится в Новую.
Каподимонте, будучи антропологом по образованию, имел собственное мнение о полезности тех или иных предметов. Но ему пришлось руководствоваться не собственным мнением, а указаниями Форста. Еще несколько десятилетий назад Комитет разработал планы экспедиций в межзвездное пространство. Со временем планы менялись и дополнялись, так что Каподимонте не пришлось начинать с нуля — он использовал весь предшествующий опыт, правда, теоретический. Кроме того, в проекте было много белых пятен. Ведь совершенно ничего неизвестно о характере того мира, где высадится экспедиция, о возможности земной жизни приспособиться к новым условиям существования.
Астрономы давно открыли сотни планетных систем у далеких звезд. Некоторые из них можно было наблюдать в телескопы, смонтированные на космических станциях, а некоторые устанавливались с помощью математического анализа их влияния на центральные светила. Но смогут ли люди жить на новых планетах?
Из девяти планет Солнечной системы только на одной смог развиться разум: это настораживало. Потребовались огромные материальные затраты и время жизни двух поколений, чтобы превратить Марс в живой мир. Одиннадцати пионерам, улетающим к другим мирам, вряд ли удастся совершить что-либо подобное. Для изменения условий целой планеты у них просто не хватит ни сил, ни времени. Чтобы приспособиться к условиям Венеры, пришлось использовать огромный отряд биологов и все возможности генетической инженерии. Для путешественников и данный вариант отпадает. Итак, они или найдут подходящий для жизни мир, или погибнут!!!
Некоторые эсперы утверждали, что такие миры существуют. Они забрасывали свой дух к другим звездам и даже в другие галактики, вступая в контакт с обитателями планет. Иллюзия? Ошибка? Каподимонте не мог ответить на этот вопрос.
Кирби спросил его:
— Правда ли то, что они даже не знают на какой звезде окажутся?
— Да. Эсперы утверждают, что знают. А я не могу ответить на этот вопрос. Знаю только, что согласно плану направление броска определено нашими эсперами, а энергию для него дадут эсперы лазаристов.
— Значит, путешествие в неизвестность?
— Именно так, — подтвердил Каподимонте. — И по секрету скажу вам: я рад, что не участвую в экспедиции. Сквозь дыру в небе, сделанную ими, они пустят капсулу, и та окажется в ненормальном пространстве. Точнее говоря, не в таком, в каком живем мы. Затем капсула сядет на какую-нибудь планету, о которой, как утверждают эсперы, они все знают, и пошлют к нам на Землю радио-зонд с сообщением об их местонахождении. Но мы получим его только через 20-30 лет. За это время мы, наверняка, уже пошлем другие экспедиции. Они, так сказать, прокладывают путь в неизвестность, и Форст летит первым.
Кирби задумчиво кивнул:
— В это трудно поверить, не правда ли? Но мне кажется, что они добьются успеха.
— Что, что?
— Добьются успеха. У Форста есть «пловцы», с которыми он иногда попадает в будущее. Так вот, он видел, что его полет будет удачным. Он уверен, что ничем не рискует.
Каподимонте какое-то время смотрел на Кирби, а потом снова начал нервно листать свои инвентарные книги.
— Вы верите в это? — через некоторое время спросил он.
— Не знаю. Форст — осторожный человек. Недавно он признался мне, что свои решения он принимал только после видений… Поэтому я склонен этому верить.
— А я — нет, — проговорил Каподимонте.
Но его скепсис больше нигде не проявлялся. Он участвовал в заседаниях Совета, в том числе и на котором Форст сделал сенсационное заявление, и слышал Кирби, веско и красноречиво доказывающего, что Основателю даже необходимо лететь к звездам. Все приняли это заявление с пониманием.
Судьба экспедиции решена, а ему, Каподимонте, нужно позаботиться только о том, чтобы ее участники ни в чем не нуждались. Он вновь и вновь просматривал инвентарные списки: продукты, одежда, книги, оборудование, медикаменты, средства связи, оружие…
— Оборудуйте капсулу таким образом, — сказал Форст брату Каподимонте,
— чтобы мы имели под рукой все необходимое для спасения, даже если, например, Солнце превратится в Новую.
Каподимонте, будучи антропологом по образованию, имел собственное мнение о полезности тех или иных предметов. Но ему пришлось руководствоваться не собственным мнением, а указаниями Форста. Еще несколько десятилетий назад Комитет разработал планы экспедиций в межзвездное пространство. Со временем планы менялись и дополнялись, так что Каподимонте не пришлось начинать с нуля — он использовал весь предшествующий опыт, правда, теоретический. Кроме того, в проекте было много белых пятен. Ведь совершенно ничего неизвестно о характере того мира, где высадится экспедиция, о возможности земной жизни приспособиться к новым условиям существования.
Астрономы давно открыли сотни планетных систем у далеких звезд. Некоторые из них можно было наблюдать в телескопы, смонтированные на космических станциях, а некоторые устанавливались с помощью математического анализа их влияния на центральные светила. Но смогут ли люди жить на новых планетах?
Из девяти планет Солнечной системы только на одной смог развиться разум: это настораживало. Потребовались огромные материальные затраты и время жизни двух поколений, чтобы превратить Марс в живой мир. Одиннадцати пионерам, улетающим к другим мирам, вряд ли удастся совершить что-либо подобное. Для изменения условий целой планеты у них просто не хватит ни сил, ни времени. Чтобы приспособиться к условиям Венеры, пришлось использовать огромный отряд биологов и все возможности генетической инженерии. Для путешественников и данный вариант отпадает. Итак, они или найдут подходящий для жизни мир, или погибнут!!!
Некоторые эсперы утверждали, что такие миры существуют. Они забрасывали свой дух к другим звездам и даже в другие галактики, вступая в контакт с обитателями планет. Иллюзия? Ошибка? Каподимонте не мог ответить на этот вопрос.
Кирби спросил его:
— Правда ли то, что они даже не знают на какой звезде окажутся?
— Да. Эсперы утверждают, что знают. А я не могу ответить на этот вопрос. Знаю только, что согласно плану направление броска определено нашими эсперами, а энергию для него дадут эсперы лазаристов.
— Значит, путешествие в неизвестность?
— Именно так, — подтвердил Каподимонте. — И по секрету скажу вам: я рад, что не участвую в экспедиции. Сквозь дыру в небе, сделанную ими, они пустят капсулу, и та окажется в ненормальном пространстве. Точнее говоря, не в таком, в каком живем мы. Затем капсула сядет на какую-нибудь планету, о которой, как утверждают эсперы, они все знают, и пошлют к нам на Землю радио-зонд с сообщением об их местонахождении. Но мы получим его только через 20-30 лет. За это время мы, наверняка, уже пошлем другие экспедиции. Они, так сказать, прокладывают путь в неизвестность, и Форст летит первым.
Кирби задумчиво кивнул:
— В это трудно поверить, не правда ли? Но мне кажется, что они добьются успеха.
— Что, что?
— Добьются успеха. У Форста есть «пловцы», с которыми он иногда попадает в будущее. Так вот, он видел, что его полет будет удачным. Он уверен, что ничем не рискует.
Каподимонте какое-то время смотрел на Кирби, а потом снова начал нервно листать свои инвентарные книги.
— Вы верите в это? — через некоторое время спросил он.
— Не знаю. Форст — осторожный человек. Недавно он признался мне, что свои решения он принимал только после видений… Поэтому я склонен этому верить.
— А я — нет, — проговорил Каподимонте.
Но его скепсис больше нигде не проявлялся. Он участвовал в заседаниях Совета, в том числе и на котором Форст сделал сенсационное заявление, и слышал Кирби, веско и красноречиво доказывающего, что Основателю даже необходимо лететь к звездам. Все приняли это заявление с пониманием.
Судьба экспедиции решена, а ему, Каподимонте, нужно позаботиться только о том, чтобы ее участники ни в чем не нуждались. Он вновь и вновь просматривал инвентарные списки: продукты, одежда, книги, оборудование, медикаменты, средства связи, оружие…
8
Наступил день отлета. Над Нью-Мехико гулял холодный северный ветер. Капсула стояла в пустынной местности, в двадцати милях от Санта-Фе. Рейнольд Кирби надел теплую одежду и изоляционный костюм, но ледяной порывистый ветер, казалось, пронизывал даже их. Кирби было холодно. Через несколько дней наступит новый, 2165 год. А Ноэль Форст уже не будет его праздновать на Земле.
Телекинетики прибыли с Венеры неделю назад. Их было двадцать. Для них соорудили куполообразное здание неподалеку от капсулы. Здание заполнили ядовитым воздухом, которым они дышали на Венере. Вместе с телекинетиками прибыли Лазарус и Мандштейн. Они тоже жили в этом здании и готовились к великому событию.
Мандштейн хотел после отлета Форста остаться в Санта-Фе, чтобы сделать омолаживающие процедуры. Лазарус же перед отлетом должен был переговорить с Кирби о деталях их будущей совместной работы. Они встречались лишь однажды, дальнейшие их контакты ограничивались формальными приветствиями. Кирби чувствовал, что пророк лазаристов обладает сильной волей и настойчивостью. И в то же время, считал координатор, они найдут общий язык.
На зимнем плато собрались все ведущие фигуры Братства. Они пришли посмотреть, как исчезнет Основатель. Кирби увидел и Каподимонте, и Магнуса, и Эстона, и Лангхольта, и многих других; заметил он и то, что они наблюдают за ним.
Форст с другими участниками экспедиции находился в капсуле. Пять мужчин, пять женщин и Форст.
Всем, кроме него, было меньше сорока, все были здоровыми и интеллектуально развитыми людьми, отличными специалистами в ранних областях науки и техники…
Магнус, координатор Европы, подошел к Кирби. Это был маленький подвижный человечек с резкими чертами лица, как почти у всех функционеров Братства, прослуживших в его рядах более семидесяти лет.
— Он действительно летит?
— Да.
— Вы не разговаривали с ним сегодня утром?
— Очень недолго, — ответил Кирби. — Он совершенно спокоен.
Магнус кивнул:
— Вчера вечером у меня сложилось такое же впечатление, когда он благословил нас: спокойствие и радость ожидания.
— Он сбросил с себя тяжкий груз, — сказал Кирби. — Вы бы тоже были довольны, если бы освободились от такой ответственности и стали участником первой экспедиции к звездам.
Магнус пожал плечами.
— Не уверен в этом, — ответил он. — Я бы предпочел остаться.
Кирби удивленно посмотрел на него:
— Но ведь эта экспедиция необходима для закрепления нашего авторитета.
— Да, я слышал вашу речь на Совете, и тем не менее…
— Закончилась первая стадия нашей эволюции, — проговорил Кирби. — Теперь мы должны углубить и расширить свою мифологию. Отлет Форста имеет для нас неоценимое символическое значение. Он поднимается на небеса и побуждает нас продолжать его дело, стремиться к новым целям. А если бы он остался, мы прекратили бы свое развитие. Теперь же мы имеем его славный пример, который будет отличным стимулом к новым успехам. Форст открывает нам дорогу к звездам, и это будет для нас тем фундаментом, на котором мы построим свою дальнейшую деятельность!
— Вы говорите так убежденно, словно и сами в это верите.
— Я верю, — сказал Кирби. — Сначала я тоже считал, что все это чепуха. Но когда я, по совету Форста, все обдумал, то понял, что он прав.
Магнус пробормотал:
— Мало ему быть Мухаммедом и Иисусом, он хочет стать еще Моисеем и Элиасом…
— Вот уж никогда бы не подумал, что вы им так недовольны! — воскликнул Кирби.
— Раньше я такого не сказал бы, — ответил Магнус. — Я просто не могу привыкнуть к мысли, что он улетает и его место займет Лазарус. Черт бы меня побрал, я совсем этого не хочу!
— Именно по этой причине он и улетает, — заметил Кирби, и оба замолчали.
Подошел Каподимонте.
— Все готово, — сообщил он. — От Лазаруса я узнал, что телекинетики ждут только сигнала.
— А как дела у наших направляющих эсперов? — спросил Кирби.
— Они давно готовы.
Кирби выпрямился:
— В таком случае, можно начинать.
— Да, — согласился Каподимонте. — Тянуть нечего.
«Лазарус ждет моего сигнала, — подумал Кирби. — Начиная с этого момента все сигналы на Земле будут исходить от меня, по крайней мере, те, которые относятся к форстерам». Но эта мысль его больше не беспокоила. Он примирился с ситуацией.
Вокруг стартовой площадки стояли символические знаки: иконы лазаристов, большой кобальтовый реактор, религиозные принадлежности обоих культов, которые отныне должны объединиться. Кирби подал знак. Модераторные штанги вытянулись. Заработал реактор.
Голубой огонь затанцевал над реактором, и его отблески заиграли на поверхности капсулы. Холодное свечение Черенкова разлилось по всей равнине, и в толпе зрителей послышались благочестивое бормотание — повторение стадий спектра. А человек, нашедший эти слова, сидел в капсуле за металлическими стенами.
Свет огня был сигналом для венериан, сидевших в своем куполообразном здании. Настало время собрать все силы и выбросить капсулу во Вселенную — открыть для людей путь к звездам.
Прошло несколько мгновений, показавшихся присутствующим вечностью.
— Чего они ждут? — спросил Магнус.
— Может быть, ничего и не произойдет, — высказал предположение Каподимонте.
Кирби молчал…
А потом все-таки что-то произошло…
Телекинетики прибыли с Венеры неделю назад. Их было двадцать. Для них соорудили куполообразное здание неподалеку от капсулы. Здание заполнили ядовитым воздухом, которым они дышали на Венере. Вместе с телекинетиками прибыли Лазарус и Мандштейн. Они тоже жили в этом здании и готовились к великому событию.
Мандштейн хотел после отлета Форста остаться в Санта-Фе, чтобы сделать омолаживающие процедуры. Лазарус же перед отлетом должен был переговорить с Кирби о деталях их будущей совместной работы. Они встречались лишь однажды, дальнейшие их контакты ограничивались формальными приветствиями. Кирби чувствовал, что пророк лазаристов обладает сильной волей и настойчивостью. И в то же время, считал координатор, они найдут общий язык.
На зимнем плато собрались все ведущие фигуры Братства. Они пришли посмотреть, как исчезнет Основатель. Кирби увидел и Каподимонте, и Магнуса, и Эстона, и Лангхольта, и многих других; заметил он и то, что они наблюдают за ним.
Форст с другими участниками экспедиции находился в капсуле. Пять мужчин, пять женщин и Форст.
Всем, кроме него, было меньше сорока, все были здоровыми и интеллектуально развитыми людьми, отличными специалистами в ранних областях науки и техники…
Магнус, координатор Европы, подошел к Кирби. Это был маленький подвижный человечек с резкими чертами лица, как почти у всех функционеров Братства, прослуживших в его рядах более семидесяти лет.
— Он действительно летит?
— Да.
— Вы не разговаривали с ним сегодня утром?
— Очень недолго, — ответил Кирби. — Он совершенно спокоен.
Магнус кивнул:
— Вчера вечером у меня сложилось такое же впечатление, когда он благословил нас: спокойствие и радость ожидания.
— Он сбросил с себя тяжкий груз, — сказал Кирби. — Вы бы тоже были довольны, если бы освободились от такой ответственности и стали участником первой экспедиции к звездам.
Магнус пожал плечами.
— Не уверен в этом, — ответил он. — Я бы предпочел остаться.
Кирби удивленно посмотрел на него:
— Но ведь эта экспедиция необходима для закрепления нашего авторитета.
— Да, я слышал вашу речь на Совете, и тем не менее…
— Закончилась первая стадия нашей эволюции, — проговорил Кирби. — Теперь мы должны углубить и расширить свою мифологию. Отлет Форста имеет для нас неоценимое символическое значение. Он поднимается на небеса и побуждает нас продолжать его дело, стремиться к новым целям. А если бы он остался, мы прекратили бы свое развитие. Теперь же мы имеем его славный пример, который будет отличным стимулом к новым успехам. Форст открывает нам дорогу к звездам, и это будет для нас тем фундаментом, на котором мы построим свою дальнейшую деятельность!
— Вы говорите так убежденно, словно и сами в это верите.
— Я верю, — сказал Кирби. — Сначала я тоже считал, что все это чепуха. Но когда я, по совету Форста, все обдумал, то понял, что он прав.
Магнус пробормотал:
— Мало ему быть Мухаммедом и Иисусом, он хочет стать еще Моисеем и Элиасом…
— Вот уж никогда бы не подумал, что вы им так недовольны! — воскликнул Кирби.
— Раньше я такого не сказал бы, — ответил Магнус. — Я просто не могу привыкнуть к мысли, что он улетает и его место займет Лазарус. Черт бы меня побрал, я совсем этого не хочу!
— Именно по этой причине он и улетает, — заметил Кирби, и оба замолчали.
Подошел Каподимонте.
— Все готово, — сообщил он. — От Лазаруса я узнал, что телекинетики ждут только сигнала.
— А как дела у наших направляющих эсперов? — спросил Кирби.
— Они давно готовы.
Кирби выпрямился:
— В таком случае, можно начинать.
— Да, — согласился Каподимонте. — Тянуть нечего.
«Лазарус ждет моего сигнала, — подумал Кирби. — Начиная с этого момента все сигналы на Земле будут исходить от меня, по крайней мере, те, которые относятся к форстерам». Но эта мысль его больше не беспокоила. Он примирился с ситуацией.
Вокруг стартовой площадки стояли символические знаки: иконы лазаристов, большой кобальтовый реактор, религиозные принадлежности обоих культов, которые отныне должны объединиться. Кирби подал знак. Модераторные штанги вытянулись. Заработал реактор.
Голубой огонь затанцевал над реактором, и его отблески заиграли на поверхности капсулы. Холодное свечение Черенкова разлилось по всей равнине, и в толпе зрителей послышались благочестивое бормотание — повторение стадий спектра. А человек, нашедший эти слова, сидел в капсуле за металлическими стенами.
Свет огня был сигналом для венериан, сидевших в своем куполообразном здании. Настало время собрать все силы и выбросить капсулу во Вселенную — открыть для людей путь к звездам.
Прошло несколько мгновений, показавшихся присутствующим вечностью.
— Чего они ждут? — спросил Магнус.
— Может быть, ничего и не произойдет, — высказал предположение Каподимонте.
Кирби молчал…
А потом все-таки что-то произошло…
9
Кирби не знал, как все произойдет. Он представлял, что венериане, взявшись за руки, будут водить хоровод вокруг капсулы и тужиться, краснея от напряжения, пытаясь приподнять капсулу и выкинуть ее в мировое пространство. Но венериан не было видно — они остались в своем здании. Он также представлял, что капсула взовьется как ракета: сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее будет уходить в небо, по мере удаления становясь все меньше и меньше, и наконец превратится в точку, а затем совсем исчезнет. А все было совершенно по иному.
Он ждал вместе с другими. Время тянулось медленно. Кирби подумал о Форсте. Как-то ему будет, там, в чужом мире? И куда он попадет — в пригодный для жизни мир или нет? Наверное, все-таки в пригодный. И как он отнесется к незнакомому миру? Он уже стар и болен. Правда Основатель до сих пор сохранил решительность юноши и непреклонность мужчины. Куда бы ни попал, он все изменит вокруг себя. Кирби стало жаль остальных астронавтов, попавших в подчинение к Форсту.
Как бы там ни было, Кирби не сомневался в успехе экспедиции. Форст удачлив. В этом штопанном и перештопанном полутрупе таилось побеждающее пламя жизни…
— Они улетают! — вдруг завизжал Каподимонте.
Капсула все еще находилась на Земле, но вокруг нее, как в жаркий летний день, уже дрожал воздух.
А потом вдруг ее не стало.
Кирби уставился на то место, где она только что находилась. А все смотрели на небо, словно надеясь увидеть там что-то…
Форст указал путь в неведомое.
— И существует Единство, из которого рождается все живое, — раздался голос позади Кирби. — Движению Электрона обязаны мы бесконечному разнообразию Вселенной…
Первому голосу вторит другой:
— Мужчина и женщина, звезда и камень, дерево и птица…
К ним присоединился еще один голос:
— В силе спектра, кванта и святого ангстрема…
Кирби не стал слушать знакомые молитвы. Он бросил взгляд на равнину, по которой гулял ветер, взглянул наверх, на пустое бледное небо, уже возвещавшее о приближении вечера. Дело сделано. Форст улетел, и все его планы на Земле выполнены. Но начались осуществляться планы по освоению Вселенной. Вырвавшееся из плена Солнечной системы Человечество теперь могло лететь к звездам!
И лишь один из этой толпы верующих, координатор Рейнольд Кирби, повернулся спиной к тому месту, с которого Форст улетел в небо, и, сгорбившись, медленно пошел прочь — туда, где его ждал Лазарус, чтобы переговорить обо всем, что оставил им Основатель…
Он ждал вместе с другими. Время тянулось медленно. Кирби подумал о Форсте. Как-то ему будет, там, в чужом мире? И куда он попадет — в пригодный для жизни мир или нет? Наверное, все-таки в пригодный. И как он отнесется к незнакомому миру? Он уже стар и болен. Правда Основатель до сих пор сохранил решительность юноши и непреклонность мужчины. Куда бы ни попал, он все изменит вокруг себя. Кирби стало жаль остальных астронавтов, попавших в подчинение к Форсту.
Как бы там ни было, Кирби не сомневался в успехе экспедиции. Форст удачлив. В этом штопанном и перештопанном полутрупе таилось побеждающее пламя жизни…
— Они улетают! — вдруг завизжал Каподимонте.
Капсула все еще находилась на Земле, но вокруг нее, как в жаркий летний день, уже дрожал воздух.
А потом вдруг ее не стало.
Кирби уставился на то место, где она только что находилась. А все смотрели на небо, словно надеясь увидеть там что-то…
Форст указал путь в неведомое.
— И существует Единство, из которого рождается все живое, — раздался голос позади Кирби. — Движению Электрона обязаны мы бесконечному разнообразию Вселенной…
Первому голосу вторит другой:
— Мужчина и женщина, звезда и камень, дерево и птица…
К ним присоединился еще один голос:
— В силе спектра, кванта и святого ангстрема…
Кирби не стал слушать знакомые молитвы. Он бросил взгляд на равнину, по которой гулял ветер, взглянул наверх, на пустое бледное небо, уже возвещавшее о приближении вечера. Дело сделано. Форст улетел, и все его планы на Земле выполнены. Но начались осуществляться планы по освоению Вселенной. Вырвавшееся из плена Солнечной системы Человечество теперь могло лететь к звездам!
И лишь один из этой толпы верующих, координатор Рейнольд Кирби, повернулся спиной к тому месту, с которого Форст улетел в небо, и, сгорбившись, медленно пошел прочь — туда, где его ждал Лазарус, чтобы переговорить обо всем, что оставил им Основатель…