— Вы умеете говорить? — спросил Клей. — Вы меня понимаете? Знаете, кто я?
Тонкие черные губы изогнулись в улыбке.
— Человек, — сказал Клей. — Древний вид, ранняя форма. Меня притащила ловушка времени, а сопровождают Скиммеры. Я не приспособлен, у меня нет ничего, кроме мозга, но от него мало пользы, когда ты голый на ледяном поле. Понимаете? Можете говорить?
Разрушители ничего не сказали.
Он рванулся вперед уже непритворно, стараясь убежать от них; возможно, он найдет еще Хенмер, возможно, вырвется отсюда. На минуту показалось, что они пропустят его, но как только он выбрался из их круга, один из них спокойно схватил его за руку и втащил обратно. Они бросали его по кругу. Его обнимал один, потом другой, потом третий — быстрое объятие медведя, вовсе не ласковое, скорее жест насмешки, чем любви… Теперь он полностью осознал их физическую силу: он был в их руках былинкой. Голова кружилась. Он упал, не замечая больше холода. Лежать на льду голым кажется вполне естественным. Заря бледнеет. Триумф ночи. Разрушители засмеялись и, неуклюже танцуя, лаяли на пропавшую Луну. Утро никогда не наступит.
Тонкие черные губы изогнулись в улыбке.
— Человек, — сказал Клей. — Древний вид, ранняя форма. Меня притащила ловушка времени, а сопровождают Скиммеры. Я не приспособлен, у меня нет ничего, кроме мозга, но от него мало пользы, когда ты голый на ледяном поле. Понимаете? Можете говорить?
Разрушители ничего не сказали.
Он рванулся вперед уже непритворно, стараясь убежать от них; возможно, он найдет еще Хенмер, возможно, вырвется отсюда. На минуту показалось, что они пропустят его, но как только он выбрался из их круга, один из них спокойно схватил его за руку и втащил обратно. Они бросали его по кругу. Его обнимал один, потом другой, потом третий — быстрое объятие медведя, вовсе не ласковое, скорее жест насмешки, чем любви… Теперь он полностью осознал их физическую силу: он был в их руках былинкой. Голова кружилась. Он упал, не замечая больше холода. Лежать на льду голым кажется вполне естественным. Заря бледнеет. Триумф ночи. Разрушители засмеялись и, неуклюже танцуя, лаяли на пропавшую Луну. Утро никогда не наступит.
18
К утру они дошли до дальнего края Ледяного. Окруженный со всех сторон Разрушителями, он укрылся от холода за стеной плотного меха. В его шагах появилась упругость и он чувствовал некоторую приподнятость. Бледный свет зари пришел и ушел в ночь. Он отдыхал после утомительных происшествий.
Им встретилось множество других Разрушителей — обычно передвигавшихся кучками — пока они шли в белизне. Связанные поручениями и долгом, эти Разрушители были так целеустремленны, что не смотрели в сторону других существ. Члены одной группы приветствовали челнов другой уместным здесь рычанием, в котором не было враждебности, но слов Клей не мог разобрать. Да и мысленно ему не удалось связаться с разумом этих хмурых парней, хотя он был уверен в сильном, холодном интеллекте. Они лишь причмокивали губами. Он, безусловно, привлекал их, но неизвестно, желали ли они его общества или им просто нравился бледный безволосый зверь, почти человеческого облика, такой слабый, такой простой. Они гнали его вперед, подтаскивая, когда он пытался притормозить. Пробуждался день.
При дневном свете он увидел Разрушителей за работой. Вдоль границы между Ледяным и внешним районом трудились десятки Разрушителей. Некоторые усердно валили лес и корчевали кусты, они все делали вручную и их тела прекрасно отвечали требованиям условий труда. Другие подбирали сваленный лес и складывали в кучи. Они же периодически сжигали эти кучи сконцентрированным огнем. Другая команда разрывала когтями торф, разрушая сеть корней, отростков и травы, которая снова могла вырасти. Последними шла четверка Разрушителей, соединив руки и закрыв глаза. Они медленно сходили с Ледяного. Их движение было результатом огромных усилий, словно они толкали металлический барьер, мешавший их продвижению, но с каждым шагом область льда немного расширялась. Морозная линия пересекала пространство между ледяным полем и вновь разрытой почвой. Сначала мороз покрывал кучи земли блестящей белой пленкой, но постепенно он углублялся, завоевывая новые пространства. Мрачные Разрушители, продвигавшиеся на плодородную территорию тащили за собой кромку льда. В том месте, с которого они начали свои утренние заботы, толщина льда достигла уже шести дюймов.
— Вы что, собираетесь заморозить так всю планету?
Добродушный смех. Ответа нет. Кромка льда продвинулась еще на четверть дюйма. Дальше, треща, падало дерево. Неужели по всем границам Ледяного работали Разрушители, расширяли свои владения? Сколько времени им понадобится, чтобы покрыть льдом всю землю?
— Конечно, мы тоже теряем территории. — Принялся рассказывать Разрушитель. — Солнце отбрасывает нас назад. Наши враги растапливают периметр. Иногда мы только и делаем, что исправляем повреждения минувшего дня, и иногда проходят целые недели, не приносящие дополнительных земель.
— Но зачем это делать?
Снова смех. Ответа нет. Говорил ли Разрушитель на самом деле? Губы его не раздвигались. Челюсти оставались неподвижны.
Он подошел к самому краю льда в сопровождении нескольких Разрушителей, не дававших ему уклониться в сторону. Они словно показывали ему вибрирующий работающий завод. Разрушители явно гордились своей работой. Посмотри на нас, мы все в работе! Оставь ленивых Скиммеров, медлительных Дыхателей, вросших корнями в землю Ждущих, бешеных Едоков! Мы не копуши и не мечтатели! Видишь, с каким рвением мы истребляем лес! Видишь, с какой страстью мы расширяем границы льда! Мы совершаем поступки. И лед растет. А лето сжимается.
— Там было шесть Скиммеров. Я был с ними и потерял их в тумане. Вы знаете, где они могут быть? Скажите, зачем вы держите меня здесь? Я был бы намного счастливее там, где тепло. Да поговорите же вы со мной! Если вы меня понимаете, то почему не потрудитесь ответить?
Ночь, его снова увели в самое сердце Ледяного.
И снова заря. Снова зеленые, красные и желтые сполохи, свист, треск. Глубоко под землей рев. «Сжавшись в комок от холода, Клей наблюдал за пиром Разрушителей. Они поймали зверя с пятью хоботами и притащили в лагерь. Величиной со слона, он был круглый с длинными черными волосами, блестящими и жесткими, и неопределенным числом толстых коротких ног. Разрушители окружили его. Каждый поднял левую руку — выскользнули когти; разгорелась заря и ее сполохи мрачно играли на блестящих желтых лезвиях. Внезапно сконцентрированный поток энергии нашел фокус, устремившись к пойманному зверю. Волосы его поднялись, показав большие грустные глаза, прыщавую лиловую кожу, отвислые губы. Ставшие жесткими, пять хоботов издали крики боли. Животное упало и лежало без движения, Разрушители толковали о былых жертвах мира всеобщего насилия и терзали и рвали мясо зверя с излишней яростью. Один из них с черным юмором принес Клею то, что считается деликатесом: какой-то внутренний орган размером с кулак радужного зеленого оттенка, словно крылья жука. Клей с сомнением посмотрел на него. Со времени своего пробуждения он не ел плотной пищи и хотя он хотел есть, но заколебался при виде сырого мяса. Кусок не казался сырым, он чувствовал его тепло в руках, не просто тепло тела животного. Разрушитель, предложивший ему кусок, мимикой изобразил, мол, ешь, засмеялся и от удовольствия похлопал себя по бедрам. Клей нахмурился. Инстинкт подсказывал ему беречься этой щедрости слуг Неправедной. Вдруг мясо превратит его в Разрушителя? Уменьшит или увеличит? Отравит? Заставит галлюцинировать? Он покачал головой и хотел было протянуть кусок обратно Разрушителю, но получил такой устрашающий взгляд, что вмиг отдернул руку и поднес мясо к губам. Откусил и почувствовал во рту плоть. Вкус мяса был необыкновенный: густой, острый, после него во рту остался привкус гвоздики и устриц. Клей улыбнулся, и Разрушитель улыбнулся ему в ответ почти доброжелательно. Клей откусил еще кусочек.
Теперь проявился другой эффект. Во рту металлический привкус, лоб сжал горячий стальной обруч, из всех пор брызнул огонь. Он бросился пожирать мясо. Разрушители растянулись на снегу, рыгая. Больше он их не боялся. Неуклюжие твари. Обезьяны — убийцы, проказа в эволюции. Получавшие творческую радость, распространяя границы льда.
— Стройте! — кричал он им. — Лечите! Ремонтируйте! Улучшайте!
Они посмотрели на него тусклыми, презрительными глазами. Хотелось бы ему состричь их мех.
— Толкайте лед обратно! — кричал он. — Сажайте зелень! Несите тепло!
— Идиот, — пробормотал один Разрушитель.
— Хиляк.
— Подстрекатель.
— Возмутитель спокойствия.
— Дурак.
Он плыл, совершенно не сознавая холода. Широко расставив ноги и отклонившись назад, он пил арго. Красное, желтое, зеленое и синее поочередно протекало сквозь его разум. Он смеялся и одного за другим перепрыгивал Разрушителей. Обжорство сделало их неповоротливыми. Взобравшись на черный валун, лед свистел, сжимался, таял, исчезал. Он отрезал от границы полоску, освобождая влажную темную почву. Пока отупевшие звери лежали без дела, он собирался уничтожить весь лед, а потом сбежать. В воспаленном мозгу гудели цвета и структуры. Голова плыла, от радости и возбуждения он сделался лиловым и продолжал топить лед. Вскипавшие молекулы стремились к небесам. Сколько льда сможет он убрать, прежде чем Разрушители выйдут из оцепенения? Он уже почти разрушил всю их дневную работу.
— Видите? Доисторический слабак тоже кое-что может.
— То, что отупляет ваши мозги, возбуждает мой.
Он всегда мечтал о возможности сделать что-нибудь ценное, конструктивное. Теперь в его силах вернуть этой скованной морозом земле плодородие. Пусть боятся Разрушители, они сами позволили своему могуществу покинуть себя! Хотя свой пик он уже прошел. Поверхность мозга окутала желтая паутина. Поток энергии, извергаемой на лед, утратил живучесть, падая, он едва светился.
Еще мяса?
От ткнулся в гору костей и объедков. Куски шкуры, жира, ободранные хоботы, нити сухожилий — кажется Разрушители дочиста объели скелет. Нет. Вот здесь. Чуть не просмотрев груду ярко-красной плоти, Клей схватил ее, пальцам стало горячо. Съел.
Мощь вернулась. Он снова изрыгал пламя.
Уничтожив еще дюжину квадратных ярдов льда, он почувствовал, что его охватывает инерция. Но он спинным мозгом осознавал, что должен выполнить задачу. Спастись теперь, пока его враги храпят. Скользя, спотыкаясь, иногда падая, он бежал при свете звезд. В какой стороне выход? Разрушителей не видно. Заря тускнела и безлунная темнота набирала силу. Он боялся, что, ничего не видя, может снова попасть в лагерь Разрушителей. Ждать до утра? Тогда может быть слишком поздно. Он снова окажется во власти демонов. Но как же найти выход? Здесь не было никаких указателей. Только лед.
Он шел и шел. Холод завладел его яичками, они сжались и постукивали в мошонке, как куски мрамора. Последняя энергия волшебного мяса растворилась в кишках. В коротких вспышках зари шел он наугад, полный страха, мечтая отдохнуть и согреться. Выкурить сигарету. Выпить чашку какао. Рот жаждал горячих тостов с маслом, и это сводило с ума. Сейчас лето, Клейтон, Миссури. Гикори и вязы одеты в зеленую листву. Нежно журчит ручеек, на крючке извивается форель. Вечером возвращение в город: бифштекс и бурбон на Пятой улице, немного джаза, затем милое местечко у Линделла, где улыбаются девушки в прозрачном белье. Груди трясутся, розовое прозрачное белье да мягкий свет, и ты ищешь выход и находишь себя.
В грязи.
В первобытной грязи. В этом самом месте он начинает топить лед. Оттепель тронула землю. Она превратилась в трясину. Он плавал в слизи. Теплая желатиновая суспензия скользила по коже. Извиваться в ней было неприятно. Горячая илистая грязь разморозила гениталии. Темная смазка ласкала замерзшие бедра. Он полз по влагалищу мира. Валялся. Корчился. Грязевая лужа достигала трех-четырех футов в глубину, местами грязь была совсем жидкой, местами глинистой, и ее прикосновения казались сладострастными и утонченными. Лед остался позади — он ускользнул от неповоротливых Разрушителей. Грязь вымазала ему живот, грудь, лицо, она полностью поглотила его, и на минуту он испугался, что скользит над поверхностью и потеряется, но нащупав под ногами твердое основание, ринулся вперед. Выбившись из сил, он тихо лег, потом снова полез вперед. Не надо стесняться возврата в грязь, сказал он себе. Я знаю, кто я. Я знаю, что я. Зачем бессмысленная борьба, чтобы сохранить внешний вид? Только тот, кто вышел из трясины, захочет хоть ненадолго туда вернуться. Я непоколебимо верю в свою человечность. Если я могу выбирать, то волен любить грязь.
Ближе к рассвету он освободился из топи. Чмок! Грязь сомкнулась. Его покрывала слизь. Теперь он не голый. Где же выход? Впереди, тускло подумал он, лежал какой-то бульвар, обсаженный двумя рядами высоких величавых деревьев. Когда он вышел на дорогу, наступил рассвет. Он шел легко и расслабленно. Грязь высохла и он смог ее отряхнуть, оставив лишь тонкий слой пыли. Внезапно полился яркий дневной свет. Здесь было тепло. Он вернулся в мир-сад и надеялся отыскать чистый холодный поток, где можно было бы вымыться. А затем поискать Скиммеров — без проводников бродить ему не хотелось.
— Ты не один, — объявил рычащий голос.
Он обнаружил, что его сопровождают два Разрушителя. Немного отстав, они шли по обе стороны от него. Совершенно бодрые, в полном соку: прострация освежила их и они легко с ней справились. Накажут за то, что топил лед? Он пошел немного быстрее, хотя и понимал всю бесполезность этого. Совершенно прямая дорога стрелой уходила к горизонту, деревья по ее краям образовали безупречные линии. День стоял теплый. Небо было безоблачным. Разрушители молчали.
Он ощущал тяжесть их ужасной гордости.
Он слышал рыдания Неправедной.
Перед ним вспыхивали красные пятна, словно на западе всходило солнце.
Вскоре донесся запах пепелища и привкус жары. В воздухе летала зола. Волны теплого воздуха исказили прямоту дороги. Стоявшие прежде одинаково ровные и высокие деревья, теперь сгорбились, их безлистые ветви изгибались и закручивались.
— Где мы? — спросил Клей одного из Разрушителей, и зверь-человек ответил, а может и не ответил, но Клей как-то понял, что они пришли в место, именуемое Огонь.
Им встретилось множество других Разрушителей — обычно передвигавшихся кучками — пока они шли в белизне. Связанные поручениями и долгом, эти Разрушители были так целеустремленны, что не смотрели в сторону других существ. Члены одной группы приветствовали челнов другой уместным здесь рычанием, в котором не было враждебности, но слов Клей не мог разобрать. Да и мысленно ему не удалось связаться с разумом этих хмурых парней, хотя он был уверен в сильном, холодном интеллекте. Они лишь причмокивали губами. Он, безусловно, привлекал их, но неизвестно, желали ли они его общества или им просто нравился бледный безволосый зверь, почти человеческого облика, такой слабый, такой простой. Они гнали его вперед, подтаскивая, когда он пытался притормозить. Пробуждался день.
При дневном свете он увидел Разрушителей за работой. Вдоль границы между Ледяным и внешним районом трудились десятки Разрушителей. Некоторые усердно валили лес и корчевали кусты, они все делали вручную и их тела прекрасно отвечали требованиям условий труда. Другие подбирали сваленный лес и складывали в кучи. Они же периодически сжигали эти кучи сконцентрированным огнем. Другая команда разрывала когтями торф, разрушая сеть корней, отростков и травы, которая снова могла вырасти. Последними шла четверка Разрушителей, соединив руки и закрыв глаза. Они медленно сходили с Ледяного. Их движение было результатом огромных усилий, словно они толкали металлический барьер, мешавший их продвижению, но с каждым шагом область льда немного расширялась. Морозная линия пересекала пространство между ледяным полем и вновь разрытой почвой. Сначала мороз покрывал кучи земли блестящей белой пленкой, но постепенно он углублялся, завоевывая новые пространства. Мрачные Разрушители, продвигавшиеся на плодородную территорию тащили за собой кромку льда. В том месте, с которого они начали свои утренние заботы, толщина льда достигла уже шести дюймов.
— Вы что, собираетесь заморозить так всю планету?
Добродушный смех. Ответа нет. Кромка льда продвинулась еще на четверть дюйма. Дальше, треща, падало дерево. Неужели по всем границам Ледяного работали Разрушители, расширяли свои владения? Сколько времени им понадобится, чтобы покрыть льдом всю землю?
— Конечно, мы тоже теряем территории. — Принялся рассказывать Разрушитель. — Солнце отбрасывает нас назад. Наши враги растапливают периметр. Иногда мы только и делаем, что исправляем повреждения минувшего дня, и иногда проходят целые недели, не приносящие дополнительных земель.
— Но зачем это делать?
Снова смех. Ответа нет. Говорил ли Разрушитель на самом деле? Губы его не раздвигались. Челюсти оставались неподвижны.
Он подошел к самому краю льда в сопровождении нескольких Разрушителей, не дававших ему уклониться в сторону. Они словно показывали ему вибрирующий работающий завод. Разрушители явно гордились своей работой. Посмотри на нас, мы все в работе! Оставь ленивых Скиммеров, медлительных Дыхателей, вросших корнями в землю Ждущих, бешеных Едоков! Мы не копуши и не мечтатели! Видишь, с каким рвением мы истребляем лес! Видишь, с какой страстью мы расширяем границы льда! Мы совершаем поступки. И лед растет. А лето сжимается.
— Там было шесть Скиммеров. Я был с ними и потерял их в тумане. Вы знаете, где они могут быть? Скажите, зачем вы держите меня здесь? Я был бы намного счастливее там, где тепло. Да поговорите же вы со мной! Если вы меня понимаете, то почему не потрудитесь ответить?
Ночь, его снова увели в самое сердце Ледяного.
И снова заря. Снова зеленые, красные и желтые сполохи, свист, треск. Глубоко под землей рев. «Сжавшись в комок от холода, Клей наблюдал за пиром Разрушителей. Они поймали зверя с пятью хоботами и притащили в лагерь. Величиной со слона, он был круглый с длинными черными волосами, блестящими и жесткими, и неопределенным числом толстых коротких ног. Разрушители окружили его. Каждый поднял левую руку — выскользнули когти; разгорелась заря и ее сполохи мрачно играли на блестящих желтых лезвиях. Внезапно сконцентрированный поток энергии нашел фокус, устремившись к пойманному зверю. Волосы его поднялись, показав большие грустные глаза, прыщавую лиловую кожу, отвислые губы. Ставшие жесткими, пять хоботов издали крики боли. Животное упало и лежало без движения, Разрушители толковали о былых жертвах мира всеобщего насилия и терзали и рвали мясо зверя с излишней яростью. Один из них с черным юмором принес Клею то, что считается деликатесом: какой-то внутренний орган размером с кулак радужного зеленого оттенка, словно крылья жука. Клей с сомнением посмотрел на него. Со времени своего пробуждения он не ел плотной пищи и хотя он хотел есть, но заколебался при виде сырого мяса. Кусок не казался сырым, он чувствовал его тепло в руках, не просто тепло тела животного. Разрушитель, предложивший ему кусок, мимикой изобразил, мол, ешь, засмеялся и от удовольствия похлопал себя по бедрам. Клей нахмурился. Инстинкт подсказывал ему беречься этой щедрости слуг Неправедной. Вдруг мясо превратит его в Разрушителя? Уменьшит или увеличит? Отравит? Заставит галлюцинировать? Он покачал головой и хотел было протянуть кусок обратно Разрушителю, но получил такой устрашающий взгляд, что вмиг отдернул руку и поднес мясо к губам. Откусил и почувствовал во рту плоть. Вкус мяса был необыкновенный: густой, острый, после него во рту остался привкус гвоздики и устриц. Клей улыбнулся, и Разрушитель улыбнулся ему в ответ почти доброжелательно. Клей откусил еще кусочек.
Теперь проявился другой эффект. Во рту металлический привкус, лоб сжал горячий стальной обруч, из всех пор брызнул огонь. Он бросился пожирать мясо. Разрушители растянулись на снегу, рыгая. Больше он их не боялся. Неуклюжие твари. Обезьяны — убийцы, проказа в эволюции. Получавшие творческую радость, распространяя границы льда.
— Стройте! — кричал он им. — Лечите! Ремонтируйте! Улучшайте!
Они посмотрели на него тусклыми, презрительными глазами. Хотелось бы ему состричь их мех.
— Толкайте лед обратно! — кричал он. — Сажайте зелень! Несите тепло!
— Идиот, — пробормотал один Разрушитель.
— Хиляк.
— Подстрекатель.
— Возмутитель спокойствия.
— Дурак.
Он плыл, совершенно не сознавая холода. Широко расставив ноги и отклонившись назад, он пил арго. Красное, желтое, зеленое и синее поочередно протекало сквозь его разум. Он смеялся и одного за другим перепрыгивал Разрушителей. Обжорство сделало их неповоротливыми. Взобравшись на черный валун, лед свистел, сжимался, таял, исчезал. Он отрезал от границы полоску, освобождая влажную темную почву. Пока отупевшие звери лежали без дела, он собирался уничтожить весь лед, а потом сбежать. В воспаленном мозгу гудели цвета и структуры. Голова плыла, от радости и возбуждения он сделался лиловым и продолжал топить лед. Вскипавшие молекулы стремились к небесам. Сколько льда сможет он убрать, прежде чем Разрушители выйдут из оцепенения? Он уже почти разрушил всю их дневную работу.
— Видите? Доисторический слабак тоже кое-что может.
— То, что отупляет ваши мозги, возбуждает мой.
Он всегда мечтал о возможности сделать что-нибудь ценное, конструктивное. Теперь в его силах вернуть этой скованной морозом земле плодородие. Пусть боятся Разрушители, они сами позволили своему могуществу покинуть себя! Хотя свой пик он уже прошел. Поверхность мозга окутала желтая паутина. Поток энергии, извергаемой на лед, утратил живучесть, падая, он едва светился.
Еще мяса?
От ткнулся в гору костей и объедков. Куски шкуры, жира, ободранные хоботы, нити сухожилий — кажется Разрушители дочиста объели скелет. Нет. Вот здесь. Чуть не просмотрев груду ярко-красной плоти, Клей схватил ее, пальцам стало горячо. Съел.
Мощь вернулась. Он снова изрыгал пламя.
Уничтожив еще дюжину квадратных ярдов льда, он почувствовал, что его охватывает инерция. Но он спинным мозгом осознавал, что должен выполнить задачу. Спастись теперь, пока его враги храпят. Скользя, спотыкаясь, иногда падая, он бежал при свете звезд. В какой стороне выход? Разрушителей не видно. Заря тускнела и безлунная темнота набирала силу. Он боялся, что, ничего не видя, может снова попасть в лагерь Разрушителей. Ждать до утра? Тогда может быть слишком поздно. Он снова окажется во власти демонов. Но как же найти выход? Здесь не было никаких указателей. Только лед.
Он шел и шел. Холод завладел его яичками, они сжались и постукивали в мошонке, как куски мрамора. Последняя энергия волшебного мяса растворилась в кишках. В коротких вспышках зари шел он наугад, полный страха, мечтая отдохнуть и согреться. Выкурить сигарету. Выпить чашку какао. Рот жаждал горячих тостов с маслом, и это сводило с ума. Сейчас лето, Клейтон, Миссури. Гикори и вязы одеты в зеленую листву. Нежно журчит ручеек, на крючке извивается форель. Вечером возвращение в город: бифштекс и бурбон на Пятой улице, немного джаза, затем милое местечко у Линделла, где улыбаются девушки в прозрачном белье. Груди трясутся, розовое прозрачное белье да мягкий свет, и ты ищешь выход и находишь себя.
В грязи.
В первобытной грязи. В этом самом месте он начинает топить лед. Оттепель тронула землю. Она превратилась в трясину. Он плавал в слизи. Теплая желатиновая суспензия скользила по коже. Извиваться в ней было неприятно. Горячая илистая грязь разморозила гениталии. Темная смазка ласкала замерзшие бедра. Он полз по влагалищу мира. Валялся. Корчился. Грязевая лужа достигала трех-четырех футов в глубину, местами грязь была совсем жидкой, местами глинистой, и ее прикосновения казались сладострастными и утонченными. Лед остался позади — он ускользнул от неповоротливых Разрушителей. Грязь вымазала ему живот, грудь, лицо, она полностью поглотила его, и на минуту он испугался, что скользит над поверхностью и потеряется, но нащупав под ногами твердое основание, ринулся вперед. Выбившись из сил, он тихо лег, потом снова полез вперед. Не надо стесняться возврата в грязь, сказал он себе. Я знаю, кто я. Я знаю, что я. Зачем бессмысленная борьба, чтобы сохранить внешний вид? Только тот, кто вышел из трясины, захочет хоть ненадолго туда вернуться. Я непоколебимо верю в свою человечность. Если я могу выбирать, то волен любить грязь.
Ближе к рассвету он освободился из топи. Чмок! Грязь сомкнулась. Его покрывала слизь. Теперь он не голый. Где же выход? Впереди, тускло подумал он, лежал какой-то бульвар, обсаженный двумя рядами высоких величавых деревьев. Когда он вышел на дорогу, наступил рассвет. Он шел легко и расслабленно. Грязь высохла и он смог ее отряхнуть, оставив лишь тонкий слой пыли. Внезапно полился яркий дневной свет. Здесь было тепло. Он вернулся в мир-сад и надеялся отыскать чистый холодный поток, где можно было бы вымыться. А затем поискать Скиммеров — без проводников бродить ему не хотелось.
— Ты не один, — объявил рычащий голос.
Он обнаружил, что его сопровождают два Разрушителя. Немного отстав, они шли по обе стороны от него. Совершенно бодрые, в полном соку: прострация освежила их и они легко с ней справились. Накажут за то, что топил лед? Он пошел немного быстрее, хотя и понимал всю бесполезность этого. Совершенно прямая дорога стрелой уходила к горизонту, деревья по ее краям образовали безупречные линии. День стоял теплый. Небо было безоблачным. Разрушители молчали.
Он ощущал тяжесть их ужасной гордости.
Он слышал рыдания Неправедной.
Перед ним вспыхивали красные пятна, словно на западе всходило солнце.
Вскоре донесся запах пепелища и привкус жары. В воздухе летала зола. Волны теплого воздуха исказили прямоту дороги. Стоявшие прежде одинаково ровные и высокие деревья, теперь сгорбились, их безлистые ветви изгибались и закручивались.
— Где мы? — спросил Клей одного из Разрушителей, и зверь-человек ответил, а может и не ответил, но Клей как-то понял, что они пришли в место, именуемое Огонь.
19
Еще один район дискомфорта. Может быть, когда-нибудь здесь был лес с великолепными деревьями, соединенными плотной сетью зеленых лиан. Но опустошение унесло все. Земля покрылась толстым ковром пепла, в верхнем слое которого зола была еще теплой. В закопченный воздух из конических горок пепла поднимались спирали жирного черного дыма. Стволы деревьев почернели и покрылись слоем сажи. Лианы висели узловатыми петлями, разорванными в тех местах, куда добрался огонь.
Жара была терпимой, пылавший здесь некогда большой пожар почти истощился и лишь тлел теперь. Ничего слишком горячего на ощупь не было, хотя тепло было повсюду. Создавалась впечатление, что пожар временами возобновлялся. Все уже вроде бы сгорело, но над кучами пепла тлели угли, говоря, что впечатление спокойствия обманчиво, пожар еще жив. Немного. Хотя конец недалек. Дождитесь его, мальчики.
Он двинулся по пепелищу. При каждом шаге в воздух взмывали тучи золы. Дымка затянула солнце. Едкий запах вторгался в ноздри.
— Что здесь произошло?
Разрушители засмеялись. Один из них, казалось, ответил:
— Это место — Огонь. Глупо пытаться выделить какое-то событие. Здесь не отдельный случай, а постоянная характеристика.
— Оно просто горит все время?
— Мы помогаем.
Они действительно так и делали. Теперь Клей увидел команды Разрушителей, работающие в дальней стороне. Там заканчивалась зона горения, но они увеличивали ее с той же настойчивостью, с какой расширяли границы льда. Задача и здесь выполнялась в несколько приемов. Передние группы шли в густые, пышные джунгли и короткими взрывами вражды прерывали жизнь растений. Следующие мародеры высасывали из деревьев и кустов все соки и другие энергетические жидкости. Так создавался туман из растительных соков, который втягивал оставшийся лес. Когда рассеивался туман, начиналось настоящее сожжение. Опытные поджигатели шли среди иссушенных останков, в их сером меху мелькали искры, деревья занимались огнем, царствовал алый цветок. Дующий с места пожара горячий ветер гнал перед собой мелких животных разрушенных джунглей. Клей ощутил восторг перед эффективностью процесса.
— Какая у вас конечная цель?
— Расширить Огонь до планетарных размеров.
— Но ведь это мешает вашей программе увеличить территорию льда.
— Да, — с готовностью согласились Разрушители.
— Как же разрешить конфликт?
— Огонь растет ко Льду, Лед к Огню. Когда они встретятся, мы рассмотрим дальнейшие планы.
— И со временем отдадите большую часть мира одной зоне или другой.
— Ты блестяще понял ситуацию.
Подталкивая его вперед, они миновали зону остывшего пепла и вошли в ту часть джунглей, где последние несколько дней бушевало пламя. Его уже почти бесчувственные подошвы все же ощутили тепло под ногами. Остатки грязи, еще покрывающие кожу, закоптились. Смазанные частицами угля пальцы скользили. Он ощутил жар, исходивший от вновь подожженных участков. С земли вырывались сочные языки пламени. Лица его эскорта светились от удовольствия. Клей осторожно наблюдал за ними, выискивая возможность сбежать. Но они вели его все дальше в Огонь. Вокруг не осталось ничего, что бы не горело. Он услышал песню воздуха, стремившегося заполнить образовавшийся вакуум. Вокруг громоздились горы обугленных деревьев. Клей увидел огромную яму: она могла быть ртом ада. Неужели его столкнут туда? Они вместе стояли на краю. Далеко внизу двигались фигуры: черные, закопченные. Невозможно было определить, к какому виду они относились. Этих существ была, по крайней мере, тысяча, каждый сам по себе следовал по узкой дорожке сквозь модную бездну. Клей остановился, собрался с духом в надежде, что сможет сбежать прежде, чем двое Разрушителей схватят его и сбросят вниз. Но те, казалось, совсем позабыли о нем. Осторожно, словно усталые альпинисты, спускающиеся вниз, они выбрали место для спуска и, ступая боком, начали сходить по стене ямы. Стоя на кромке под горящим красным небом, он наблюдал за их спуском. Вскоре они стали не крупнее собаки, их мех покрывали частицы угля. Безмолвно двигаясь, не оступаясь, не теряя равновесия, они вдруг пропали из виду, поглощенные серым дымом, вырвавшимся из стены кратера; когда он снова разыскал их, они были намного ближе к уровню нижних дорожек, и тела их покрывал толстый слой золы. До него добрался запах паленого меха. В глубине земли что-то загрохотало. Над головой сверкало пламя. Где же Разрушители? Эти две грязных обезьяны, пробирающиеся внизу сквозь пепел? Эти обгоревшие белки? Теперь он уже не знал, которые там они. Они заняли место среди других и затерялись в толпе. Их скрыли клубы тяжелого дыма. Кратер выдыхал ядовитые испарения.
Он был один.
Отпрянув от ямы, он, спотыкаясь, побежал по полю остатков трав, кустов, ветвей. День завершался, скоро единственным освещением останется слабый отсвет тлеющих углей. Где-то далеко трещали деревья. Ноги погружались в угли, рассыпавшиеся со скорбным металлическим звоном. Вселенная оделась черной дымкой. Он словно перенесся на мертвую звезду и брел по сожженной пустыне. Где теперь музыка? Где красота? Где милость? Где яркость? Этот жалкий мир огня оплавил душу и отяготил тело черными частицами пепла. Глаза колол печальный медный отблеск угасавшего огня. Он старался не дышать. Ветер изменил направление и дышал жаром. Пепел лежал толстым, мягким черным покрывалом, вздымавшимся потревоженными клубами при каждом шаге и порыве ветра. Мрачность царила здесь. Все чудесное многоцветье великолепных дней, проведенных со Скиммерами, казалось теперь сказкой, легендой, моментально исчезнувшей в этом скорбном месте. Пламя рвется! Деревья трещат! Он бросается то туда, то сюда, ведомый неким ужасным барабаном, гремящим сквозь ткань закопченного неба. Тум! Тум! Тум! Тум!
Стало прохладнее и чище.
Похоже, огонь угас здесь уже давно. Войдя в более чистые места, он почувствовал облегчение. Оглянувшись назад, он увидел за плечами Геенну: все небо покраснело, и к звездам рванулся огненный вихрь. В призрачном свете скелет леса почернел, но деревья вытянулись, лианы раскачивались, темные фигуры в панике метались в пламени. Клей отвернулся, чтобы не видеть этой сцены, и шел вперед, пока не услышал шум бегущей воды. Какой разрушительной силой обладал ручей? Это не слишком волновало. Нужно избавиться от грязи. Он доверчиво вошел в воду и погрузился в нее по самую шею. Холодная вода прибежала из более приятного места. Он тер кожу, соскребая грязь и пепел. Нырнув с головой, он очистил веки и промыл волосы. Освеженный, он выбрался на берег. Вода вроде бы не изменила его, только кожа теперь мерцала, освещая дорогу. Он пошел дальше, молясь, что ему удалось наконец спастись от Разрушителей.
Жара была терпимой, пылавший здесь некогда большой пожар почти истощился и лишь тлел теперь. Ничего слишком горячего на ощупь не было, хотя тепло было повсюду. Создавалась впечатление, что пожар временами возобновлялся. Все уже вроде бы сгорело, но над кучами пепла тлели угли, говоря, что впечатление спокойствия обманчиво, пожар еще жив. Немного. Хотя конец недалек. Дождитесь его, мальчики.
Он двинулся по пепелищу. При каждом шаге в воздух взмывали тучи золы. Дымка затянула солнце. Едкий запах вторгался в ноздри.
— Что здесь произошло?
Разрушители засмеялись. Один из них, казалось, ответил:
— Это место — Огонь. Глупо пытаться выделить какое-то событие. Здесь не отдельный случай, а постоянная характеристика.
— Оно просто горит все время?
— Мы помогаем.
Они действительно так и делали. Теперь Клей увидел команды Разрушителей, работающие в дальней стороне. Там заканчивалась зона горения, но они увеличивали ее с той же настойчивостью, с какой расширяли границы льда. Задача и здесь выполнялась в несколько приемов. Передние группы шли в густые, пышные джунгли и короткими взрывами вражды прерывали жизнь растений. Следующие мародеры высасывали из деревьев и кустов все соки и другие энергетические жидкости. Так создавался туман из растительных соков, который втягивал оставшийся лес. Когда рассеивался туман, начиналось настоящее сожжение. Опытные поджигатели шли среди иссушенных останков, в их сером меху мелькали искры, деревья занимались огнем, царствовал алый цветок. Дующий с места пожара горячий ветер гнал перед собой мелких животных разрушенных джунглей. Клей ощутил восторг перед эффективностью процесса.
— Какая у вас конечная цель?
— Расширить Огонь до планетарных размеров.
— Но ведь это мешает вашей программе увеличить территорию льда.
— Да, — с готовностью согласились Разрушители.
— Как же разрешить конфликт?
— Огонь растет ко Льду, Лед к Огню. Когда они встретятся, мы рассмотрим дальнейшие планы.
— И со временем отдадите большую часть мира одной зоне или другой.
— Ты блестяще понял ситуацию.
Подталкивая его вперед, они миновали зону остывшего пепла и вошли в ту часть джунглей, где последние несколько дней бушевало пламя. Его уже почти бесчувственные подошвы все же ощутили тепло под ногами. Остатки грязи, еще покрывающие кожу, закоптились. Смазанные частицами угля пальцы скользили. Он ощутил жар, исходивший от вновь подожженных участков. С земли вырывались сочные языки пламени. Лица его эскорта светились от удовольствия. Клей осторожно наблюдал за ними, выискивая возможность сбежать. Но они вели его все дальше в Огонь. Вокруг не осталось ничего, что бы не горело. Он услышал песню воздуха, стремившегося заполнить образовавшийся вакуум. Вокруг громоздились горы обугленных деревьев. Клей увидел огромную яму: она могла быть ртом ада. Неужели его столкнут туда? Они вместе стояли на краю. Далеко внизу двигались фигуры: черные, закопченные. Невозможно было определить, к какому виду они относились. Этих существ была, по крайней мере, тысяча, каждый сам по себе следовал по узкой дорожке сквозь модную бездну. Клей остановился, собрался с духом в надежде, что сможет сбежать прежде, чем двое Разрушителей схватят его и сбросят вниз. Но те, казалось, совсем позабыли о нем. Осторожно, словно усталые альпинисты, спускающиеся вниз, они выбрали место для спуска и, ступая боком, начали сходить по стене ямы. Стоя на кромке под горящим красным небом, он наблюдал за их спуском. Вскоре они стали не крупнее собаки, их мех покрывали частицы угля. Безмолвно двигаясь, не оступаясь, не теряя равновесия, они вдруг пропали из виду, поглощенные серым дымом, вырвавшимся из стены кратера; когда он снова разыскал их, они были намного ближе к уровню нижних дорожек, и тела их покрывал толстый слой золы. До него добрался запах паленого меха. В глубине земли что-то загрохотало. Над головой сверкало пламя. Где же Разрушители? Эти две грязных обезьяны, пробирающиеся внизу сквозь пепел? Эти обгоревшие белки? Теперь он уже не знал, которые там они. Они заняли место среди других и затерялись в толпе. Их скрыли клубы тяжелого дыма. Кратер выдыхал ядовитые испарения.
Он был один.
Отпрянув от ямы, он, спотыкаясь, побежал по полю остатков трав, кустов, ветвей. День завершался, скоро единственным освещением останется слабый отсвет тлеющих углей. Где-то далеко трещали деревья. Ноги погружались в угли, рассыпавшиеся со скорбным металлическим звоном. Вселенная оделась черной дымкой. Он словно перенесся на мертвую звезду и брел по сожженной пустыне. Где теперь музыка? Где красота? Где милость? Где яркость? Этот жалкий мир огня оплавил душу и отяготил тело черными частицами пепла. Глаза колол печальный медный отблеск угасавшего огня. Он старался не дышать. Ветер изменил направление и дышал жаром. Пепел лежал толстым, мягким черным покрывалом, вздымавшимся потревоженными клубами при каждом шаге и порыве ветра. Мрачность царила здесь. Все чудесное многоцветье великолепных дней, проведенных со Скиммерами, казалось теперь сказкой, легендой, моментально исчезнувшей в этом скорбном месте. Пламя рвется! Деревья трещат! Он бросается то туда, то сюда, ведомый неким ужасным барабаном, гремящим сквозь ткань закопченного неба. Тум! Тум! Тум! Тум!
Стало прохладнее и чище.
Похоже, огонь угас здесь уже давно. Войдя в более чистые места, он почувствовал облегчение. Оглянувшись назад, он увидел за плечами Геенну: все небо покраснело, и к звездам рванулся огненный вихрь. В призрачном свете скелет леса почернел, но деревья вытянулись, лианы раскачивались, темные фигуры в панике метались в пламени. Клей отвернулся, чтобы не видеть этой сцены, и шел вперед, пока не услышал шум бегущей воды. Какой разрушительной силой обладал ручей? Это не слишком волновало. Нужно избавиться от грязи. Он доверчиво вошел в воду и погрузился в нее по самую шею. Холодная вода прибежала из более приятного места. Он тер кожу, соскребая грязь и пепел. Нырнув с головой, он очистил веки и промыл волосы. Освеженный, он выбрался на берег. Вода вроде бы не изменила его, только кожа теперь мерцала, освещая дорогу. Он пошел дальше, молясь, что ему удалось наконец спастись от Разрушителей.
20
Он подозревал, что это место называется Тяжелое. Оно должно быть еще одной зоной дискомфорта. Он попал в него вскоре после восхода. И посчитал среди худших в своих попытках.
Где оно началось, непонятно. Ни внезапного перехода, ни ощущения, что пересекаешь границу. Эффект накапливался медленно, нарастая с каждым шагом, сначала лишь слегка придавливая его, затем больше, затем намного больше. И вот он ощутил на себе полное действие места. Здесь росли низкие серые кустарники с толстыми ветками и широкими листьями. Поднимался холодный туман. Общее настроение было тяжелым: оттенки исчезли. Чудовищная сила, исходящая из Земли, притягивала каждую часть его тела. Сколько он выдержит? Яички так мощно оттянуло книзу, что он подумывал идти с согнутыми коленями. Веки налились свинцом. Щеки провисли. Кишки опустились. Глотка превратилась в висящий мешок. Кости гнулись. Сколько он здесь весит? Восемьсот фунтов? Восемь тысяч? Восемь миллионов? Тяжесть. Тяжесть. Тяжесть.
Вес пригвоздил ноги к земле. Каждый раз, когда ему удавалось поднять ногу и сделать шаг вперед, он чувствовал вибрацию планеты. Артериальная кровь темная и сонная лежала в сосудах. Чудовищный стальной горб согнул плечи. Но он все же шел и шел. И у этого места должен был быть конец.
Но конца все не было. Он остановился и упал на колени, чтобы перевести дух. Из глаз брызнули слезы облегчения, словно часть груза улетучилась. Медленные слезы катились по щекам, как шарики ртути, и тяжело падали на землю. Нужно идти назад. Он поищет другую дорогу.
Он попытался подняться и сделал это лишь с пятой попытки, весь извернувшись: внутренности тянули к земле, спина прогибалась, шея трещала, вверх, вверх, еще рывок. Встал. Пошел. Найти тропинку, по которой он пришел, было не трудно: в мягкой песчаной почве остались его следы почти в дюйм глубиной. С трудом переставляя ноги, он двинулся обратно. Но с удалением от центра Тяжелого гравитация не уменьшилась. Совсем наоборот: она продолжала нарастать. Он прикинул, что прошел уже примерно половину пути назад, но не ощутил снижения силы. Итак, изменение направления не принесло ему ничего. Дышать становилось невозможно, он бился за каждый вздох. Грудная клетка не желала подниматься, легкие растянулись, как резиновые ремни. Щеки отвисли до ключиц. В горле застрял валун. Сухой внешний голос произнес: «Интенсивность силы является функцией длительности вашего в ней пребывания, а не расстояния от центра привлекающего тела».
— Привлекающего тела? — тускло спросил он. — Что за тело? Чье тело?
Но прокрутив в голове еще раз эти слова, он понял. Законы физики не имеют отношения к здешнему феномену. И еще он понял, что если останется здесь надолго, то его просто расплющит. Он станет тончайшей молекулярной пленкой, покрывающей землю, как иней в ноябре. Нужно убираться отсюда.
Идти выпрямившись не было больше возможности. Верх стал слишком тяжел. Масса черепа сгибала спину. Нужно ползти. Не поддаваться искушению лечь и сдаться ужасной силе.
Небо давило сверху. На спине лежала серая тень. Колени пускали корни. Он полз. Полз. Полз.
— Хенмер, помоги! — кричал он.
Слова словно свинцовые. Покинув рот, они плюхались на землю.
— Нинамин! Ти! Серифис! Кто-нибудь!
Он полз.
В боку появилась призрачная боль. Страшно, если внутренности прорвут кожу. Ногти на руках невыносимо болели. Кости в локтях и коленях разделялись. Он полз. Полз.
Полз. Пищевод окаменел. Ушные раковины каменные. Губы каменные. Он полз. Руки тонули в земле. Он то и дело освобождал их и полз. Он был уже на пределе. Он упадет. Умрет медленной, мучительной смертью. Серая мантия неба крушила его. Он зажат между землей и небом. Тяжесть. Тяжесть. Тяжесть. Он ползет и видит лишь грубую голую почву в восьми дюймах от носа.
Вода.
Он дополз до пруда. Гладкая серая жидкость ждала его. Иди ко мне, звала она. Сбрось свою ношу. На моем дне тяжести нет. Но сможет ли он продвинуться еще на пять футов? Губы коснулись воды. Грудь скребет по земле. Вот уже щека лежит на поверхности пруда: его укачивает. Извиваясь, червь гравитации сражается за то, чтобы выжить. Дюйм. Дюйм. Дюйм. Дюйм. Холодок доходит до груди. Бросок. Рывок. Толчок. Туда. Туда.
Он поплыл.
Разве это вода? Она кажется слишком плотной, слишком осязаемой. Тяжелая вода? Плывя в ней, он освободился от сокрушающей силы, ноги глубоко погружены, руки раскинуты. Сердце гулко забилось. Вот я, но где я? И как выбраться отсюда туда? Чем больше он здесь проплавает, тем хуже могут быть последствия, так как его пребывание в Тяжелом продолжается и когда он вылезет из пруда, его может в одно касание расплющить в лепешку. Должен ли он вылезать? Может есть другой путь?
Задержав дыхание, он нырнул.
Погружение было легким. Вода приняла его. Проплыв сквозь сероватые, просвечиваемые солнцем слои, у самого дна пруда он обнаружил задвинутый камнем проход вполне достаточной ширины. Хотя легкие уже разрывались от недостатка воздуха, он заставил себя открыть его и нервно просунулся вперед. Теперь он двигался горизонтально под поверхность земли. А вдруг тоннель приведет в тупик? И он утонет в этом черном мешке, разве это лучше, чем смерть от гравитации наверху? Он плыл, плыл и плыл. И наконец увидел наверху яркий свет.
Где оно началось, непонятно. Ни внезапного перехода, ни ощущения, что пересекаешь границу. Эффект накапливался медленно, нарастая с каждым шагом, сначала лишь слегка придавливая его, затем больше, затем намного больше. И вот он ощутил на себе полное действие места. Здесь росли низкие серые кустарники с толстыми ветками и широкими листьями. Поднимался холодный туман. Общее настроение было тяжелым: оттенки исчезли. Чудовищная сила, исходящая из Земли, притягивала каждую часть его тела. Сколько он выдержит? Яички так мощно оттянуло книзу, что он подумывал идти с согнутыми коленями. Веки налились свинцом. Щеки провисли. Кишки опустились. Глотка превратилась в висящий мешок. Кости гнулись. Сколько он здесь весит? Восемьсот фунтов? Восемь тысяч? Восемь миллионов? Тяжесть. Тяжесть. Тяжесть.
Вес пригвоздил ноги к земле. Каждый раз, когда ему удавалось поднять ногу и сделать шаг вперед, он чувствовал вибрацию планеты. Артериальная кровь темная и сонная лежала в сосудах. Чудовищный стальной горб согнул плечи. Но он все же шел и шел. И у этого места должен был быть конец.
Но конца все не было. Он остановился и упал на колени, чтобы перевести дух. Из глаз брызнули слезы облегчения, словно часть груза улетучилась. Медленные слезы катились по щекам, как шарики ртути, и тяжело падали на землю. Нужно идти назад. Он поищет другую дорогу.
Он попытался подняться и сделал это лишь с пятой попытки, весь извернувшись: внутренности тянули к земле, спина прогибалась, шея трещала, вверх, вверх, еще рывок. Встал. Пошел. Найти тропинку, по которой он пришел, было не трудно: в мягкой песчаной почве остались его следы почти в дюйм глубиной. С трудом переставляя ноги, он двинулся обратно. Но с удалением от центра Тяжелого гравитация не уменьшилась. Совсем наоборот: она продолжала нарастать. Он прикинул, что прошел уже примерно половину пути назад, но не ощутил снижения силы. Итак, изменение направления не принесло ему ничего. Дышать становилось невозможно, он бился за каждый вздох. Грудная клетка не желала подниматься, легкие растянулись, как резиновые ремни. Щеки отвисли до ключиц. В горле застрял валун. Сухой внешний голос произнес: «Интенсивность силы является функцией длительности вашего в ней пребывания, а не расстояния от центра привлекающего тела».
— Привлекающего тела? — тускло спросил он. — Что за тело? Чье тело?
Но прокрутив в голове еще раз эти слова, он понял. Законы физики не имеют отношения к здешнему феномену. И еще он понял, что если останется здесь надолго, то его просто расплющит. Он станет тончайшей молекулярной пленкой, покрывающей землю, как иней в ноябре. Нужно убираться отсюда.
Идти выпрямившись не было больше возможности. Верх стал слишком тяжел. Масса черепа сгибала спину. Нужно ползти. Не поддаваться искушению лечь и сдаться ужасной силе.
Небо давило сверху. На спине лежала серая тень. Колени пускали корни. Он полз. Полз. Полз.
— Хенмер, помоги! — кричал он.
Слова словно свинцовые. Покинув рот, они плюхались на землю.
— Нинамин! Ти! Серифис! Кто-нибудь!
Он полз.
В боку появилась призрачная боль. Страшно, если внутренности прорвут кожу. Ногти на руках невыносимо болели. Кости в локтях и коленях разделялись. Он полз. Полз.
Полз. Пищевод окаменел. Ушные раковины каменные. Губы каменные. Он полз. Руки тонули в земле. Он то и дело освобождал их и полз. Он был уже на пределе. Он упадет. Умрет медленной, мучительной смертью. Серая мантия неба крушила его. Он зажат между землей и небом. Тяжесть. Тяжесть. Тяжесть. Он ползет и видит лишь грубую голую почву в восьми дюймах от носа.
Вода.
Он дополз до пруда. Гладкая серая жидкость ждала его. Иди ко мне, звала она. Сбрось свою ношу. На моем дне тяжести нет. Но сможет ли он продвинуться еще на пять футов? Губы коснулись воды. Грудь скребет по земле. Вот уже щека лежит на поверхности пруда: его укачивает. Извиваясь, червь гравитации сражается за то, чтобы выжить. Дюйм. Дюйм. Дюйм. Дюйм. Холодок доходит до груди. Бросок. Рывок. Толчок. Туда. Туда.
Он поплыл.
Разве это вода? Она кажется слишком плотной, слишком осязаемой. Тяжелая вода? Плывя в ней, он освободился от сокрушающей силы, ноги глубоко погружены, руки раскинуты. Сердце гулко забилось. Вот я, но где я? И как выбраться отсюда туда? Чем больше он здесь проплавает, тем хуже могут быть последствия, так как его пребывание в Тяжелом продолжается и когда он вылезет из пруда, его может в одно касание расплющить в лепешку. Должен ли он вылезать? Может есть другой путь?
Задержав дыхание, он нырнул.
Погружение было легким. Вода приняла его. Проплыв сквозь сероватые, просвечиваемые солнцем слои, у самого дна пруда он обнаружил задвинутый камнем проход вполне достаточной ширины. Хотя легкие уже разрывались от недостатка воздуха, он заставил себя открыть его и нервно просунулся вперед. Теперь он двигался горизонтально под поверхность земли. А вдруг тоннель приведет в тупик? И он утонет в этом черном мешке, разве это лучше, чем смерть от гравитации наверху? Он плыл, плыл и плыл. И наконец увидел наверху яркий свет.