Страница:
Как много детей там было - они жались к матерям, но смотрели на небо, с которого медленно опускалась смерть. И во всех глазах был один вопрос - за что?!
Они не шевелились. Они встретили гибель так же гордо, как и жили. Фантастическими синими свечами вспыхивали здания и деревья, становясь лучами ослепительного света. А затем и люди... В долю секунды они превратились в прозрачные силуэты, а потом... Экран затопило сиреневое пламя. Оно бушевало; казалось, еще немного, и оно выхлестнет за границы экрана, заполонит обсерваторию. Но этого не случилось.
Синие отблески плясали в неосвещенном зале, выхватывая из тьмы то лицо Императора, превратившееся в застывшую маску, то фигуры техников, оцепеневших в немом ужасе. На экране был ад, там десятки звезд сливались в одну, а повелитель преисподней сидел в безопасном зале и наслаждался зрелищем гибели расы.
Но и этого ему показалось мало. Он хотел увидеть страх и боль в глазах Арьена. И вновь он вышел на связь с кораблем, но теперь на его коленях лежал черный Шар. Он увидел то, что хотел - боль, страшную боль, но вместо страха в глазах белокурого мутанта была ненависть, а губы его кривила презрительная усмешка. Он не кричал, не проклинал Императора, не рвал на себе волосы в отчаянии. Он молчал. Молчала и команда, собравшаяся у пульта управления за спиной капитана. Они были слишком сильны, чтобы снизойти до разговора с чудовищем, и слишком горды, чтобы умолять палача о помиловании. И во всех взглядах Император видел ледяное презрение.
"Ты хотел очень многого, - сказал Император. - Ты смеялся. Но твоей расы больше нет, скоро умрешь и ты. Мы не встретимся с тобой больше, даже в загробном мире - я бессмертен. Прощай, капитан".
Знал бы, понимал бы он тогда, насколько справедливы его слова о собственном бессмертии...
Арьен встал рядом с командой, развернулся лицом к экрану, скрестив руки на груди. Так они и стояли - неподвижно, плечом к плечу, и выражение их лиц не изменилось даже тогда, когда рубку корабля залил синий свет. Император отнял ладони от Шара.
***
Сабин прилетела через неделю. Ее взгляд был пустым, движения - вялыми, она неохотно разговаривала. Но ей никто еще не сказал, что во Вселенной их осталось только двое - она и Император... И никто не посмел бы выдать тайну Императора.
Они вновь замкнулись друг на друге, как в те далекие-далекие времена, когда раса мутантов существовала в недостижимо удаленном углу мира, когда Сабин и Император одинаково нуждались друг в друге, когда они были соратниками и вместе ставили Вселенную на колени. Казалось, все вернулось на круги своя, только он знал, что расы мутантов больше нет. И капитан никогда не вернется домой из своей последней, гибельной экспедиции.
Император не стал говорить Сабин о печальном конце их цивилизации. Так же, как не сказал, благодаря чему они встретились. Он получил ее слишком дорогой ценой.
Чтобы владеть ею безраздельно, он убивал своих соотечественников, пока не убил всех. Отныне нарушить их союз не могли даже Боги.
Он продолжал притворяться, что размолвки между ними не было, в Городе сохранялся привычный распорядок. Но больше не осталось искренности, все пропиталось фальшью. Он ясно видел и тщету своих усилий, и отвратительность праздника после беды. Празднуя победу, он пировал на тлеющих углях костра, в котором сгорели миллиарды людей. И Сабин не любила его. Он владел ее телом, но ее душа ускользнула из его рук. Он посадил птицу в клетку, но птица не пела. И даже лететь ей было некуда.
***
Сабин узнала сама. Она всегда с техникой справлялась лучше него. Улучив момент, она решила тайно связаться с Арьеном - и нашла записи. Те самые, что запечатлели гибель расы и которые техники не уничтожили вопреки его приказу.
Когда Император, разыскивая ее, зашел в зал, она сидела, опустив голову на пульт управления и запустив сведенные судорогой пальцы в волосы цвета грозового неба. А на экране полыхало пламя, сжегшее корабль.
Он положил ей руку на плечо - она не двинулась. Окликнул ее - не отозвалась. Думая, что она в обмороке, он поднял ее голову, заглянул в глаза. Сабин не потеряла сознания, но губы ее были крепко сжаты, а прекрасное лицо окаменело.
Она смотрела сквозь него, как в пустоту. Император для нее более не существовал. Глядя на него, она его не видела, слушая его голос - не слышала. И почти до самой смерти не проронила ни слова.
Этого не видел никто, но в его памяти осталось все. Он часами стоял перед ней на коленях, умоляя не о прощении. Он просил сказать хоть одно слово. Это было худшей из пыток. Взгляд ее был опустошенным, она погрузилась в раздумья, секрет которых он не мог раскрыть. Сабин стала более недоступна, чем если бы находилась на планете. И Император был бессилен что-либо изменить.
Иногда он приходил в ярость от ее упорства, но его бешенство натыкалось на тот же холод, что и мольбы. Целовал ее - но ни разу ее губы не разомкнулись, а глаза оставались безразличными и сухими. Брал ее силой она игнорировала насилие. Он мог делать с ней все, но в его присутствии она не совершала ни единого движения по собственной воле. Как кукла... Сабин презирала его так сильно, что не считала нужным сопротивляться.
Он был слишком низок, чтобы его действия могли оскорбить ее достоинство. Да, Император покорил Вселенную - но не получил власти над Сабин. Он был готов на любое унижение. Пожелай она - он стал бы ее рабом, игрушкой, не имеющим собственной воли орудием, тряпкой, о которую можно вытереть ноги, в конце концов! Все, что угодно - лишь бы услышать ее голос. Но она молчала - как все мутанты, встретившие смерть.
Сабин не могла уйти из жизни по собственному желанию. Его медики давно научились вдыхать жизнь в мертвые тела, где бы ни умер человек и какой бы ни была причина его смерти. Если существовало тело, они оживляли мертвеца.
Если существовало... Она второй раз перехитрила его, придумав способ уйти безвозвратно. И это стало последним ударом. Боги наказали и его.
Император не смог уйти от проклятия Хранителя. Он долго оттягивал казнь, но отсрочки не смягчили приговора. И Боги наказали его хуже всех.
Его казнили вечностью.
***
Она сумела в одиночку справиться с кораблем, стартовав, когда Императора отвлекло очередное посольство. И не стремилась улететь как можно быстрее. Мгновенно забыв обо всем, Император вбежал в обсерваторию и сам включил магнитные захваты, прервавшие полет корабля.
Сабин вышла на связь прежде, чем он включил аварийную систему передачи сигналов. И, глядя на ее лицо на вспыхнувшем мягким светом экране, Император ужаснулся.
Она смеялась, заливалась хохотом - но не от того, что стала безумной.
Просто она вырвалась из его оков и радовалась свободе.
Сколько он умолял ее заговорить! Все-таки она произнесла несколько фраз - его приговор. На ее плече сидел пушистый Снежок, она забирала в небытие все бесценное.
Все, что связывало Императора с жизнью.
"Ты хотел слышать мой голос? Я презираю тебя. И я накажу тебя так, как не сможет никто".
"Сабин, остановись".
"Нет. Ты не боялся бессмертия, потому что был не один. Ты убил людей, ради которых я могла бы жить. Я уйду к ним. Оставайся наедине со своим проклятием. Я знаю, ты боишься этого больше всего".
"Сабин, я сниму захваты. Ты свободна, ты можешь улететь. Я не посягну на твой покой".
"Нет. Ты будешь надеяться.
Это слишком большое богатство для тебя. Ты - ничтожество, недостойное надежды".
"Сабин, ты не сможешь умереть. Я соберу тебя даже из пепла. У меня есть время подождать, пока врачи научатся это делать".
"А пепла не останется.
Посмотри на мои руки - они видны тебе. Ты знаешь, что я сейчас сделаю? Я сложу все отражатели, разверну сопла излучателей внутрь обшивки и запущу двигатели. Какими бы гениями ни были врачи, они не смогут воссоздать меня из элементарных частиц".
Умолять ее не умирать не имело смысла. Она выбрала этот путь и прошла его до конца.
Расширенными глазами Император следил за ее руками, за быстрыми пальцами, совершавшими манипуляции на клавиатуре. Он мог только смотреть но не помешать ее действиям.
А последние секунды текли так быстро...
И все же он начал уговаривать ее. Ему было безразлично, что свидетелями его унижения стали техники и придворные, набившиеся в зал. Клялся исполнить любое ее желание - только чтобы она не погибала. Он больше не просил разделить его бессмертие - упрашивал ее просто остаться в живых. И слезы... Они жгли глаза, он рыдал, не стесняясь никого.
Сабин была неумолима.
"Прощай, Император".
Ее рука передвинула вверх до отказа рычаг запуска двигателей...
"Не-ет!!"
Он упал на пульт.
"Не-ет!!"
Эхом отразился от стен его вопль, повторился бессчетное число раз в его голове.
Город содрогнулся от взрыва, превратившего корабль в облако радиоактивной пыли. Это произошло так близко, что вышли из строя основные системы освещения.
Город погрузился в первозданную тьму, но еще худшая тьма воцарилась в его душе.
Сабин... Сабин ушла, ее больше не было, ему больше никогда не ощутить ее запах, не коснуться волос цвета грозы, не встретить взгляд серых с изумрудными искрами глаз. Ему не услышать ее голос.
Ему оставалось только помнить.
Когда замигало неверными бликами аварийное освещение, он вышел из обсерватории, ни на кого не глядя. И все отшатнулись от него, как от демона - его черные волосы за эти несколько минут стали абсолютно белыми.
***
Он больше не пытался скрыть нелепое уродство Города. Яркая иллюминация, погаснув от взрыва, не загорелась вновь никогда. Остались только опознавательные огни и внутреннее освещение. Город больше не нуждался в напускном веселье.
Он стал тем, чем был всегда - мрачным прибежищем чудовища, которого не принимала ни одна планета. Сдернуты все маски, обнажая уродливую суть людей и бессмысленность творений их рук.
С того дня Император носил только черное одеяние, и в дальнейшем этот цвет стал считаться царским. Он сам замуровал проход в покои Сабин - там больше не было жизни. Он отправил в рудники всех, живших или гостивших в тот день в Городе. Их места заняли другие, ничего не знавшие о его боли. И только тогда он все понял.
Он не умрет никогда. К нему не придет негодяй, чтобы сменить его. Раса, порождавшая Хранителей, уничтожена - его же руками. Он - последний. И память будет терзать его вечно. Ему предстоит идти по замкнутому кругу, каждый раз возвращаясь к пройденному. Как жутко произносить эти слова - "я обречен на бессмертие"...
***
Как он хотел власти над Вселенной! Когда-то в бесконечно далеком прошлом, во времена его молодости он мечтал лишь о короне Властителя Вселенной. Боги жестоко наказали его - буквальным исполнением его желания. Он получил, что хотел - ценой того, в чем нуждался куда сильнее.
Оказывается, власть сама по себе не имеет смысла. Он владел всем, но с кем делить это богатство?
Больше не существовало человека, ради которого он, наверное, и рвался к трону так остервенело. Ему нужна была корона, чтобы завоевать Сабин. Чтобы она восхищалась и гордилась им. Чтобы забыла - ее муж некрасив и немолод.
У него осталась корона, но он потерял Сабин. Не стало сердца, которое он хотел покорить, не стало ног, к которым он мог положить корону. А ему самому, для себя, нужно было очень мало, гораздо меньше, чем самому ничтожному из его рабов.
Все поменялось местами в его жизни. Реальность стала вязким сном без надежды проснуться, а самый кошмарный сон приносил облегчение его душе. В Город перестали привозить редкости - со всех концов Вселенной сюда доставляли самые сильные наркотики. Только они имели истинную ценность для него, давая возможность побыть во сне подольше. Он ненавидел просыпаться.
Его тяготила власть над Вселенной - теперь, когда цель достигнута, она стала обузой, которую невозможно скинуть. Он имел все - кроме свободы умереть. Он был бесправнее раба. Раб мог стремиться к побегу, а куда бежать Императору, если оковы наложены памятью? Освобождение от нее давала лишь смерть - которой он был лишен.
Когда-то он упивался властью, как вином. Он говорил "хочу" - и это делалось. На смену одному желанию, одной мечте приходил десяток следующих, он был ненасытен, и чем больше получал, тем больше хотел. Казалось, так будет вечно. Но слишком много он выпил отравленного вина - наступило время тяжкого похмелья. На смену "хочу" пришли "надо" и "должен".
Император впервые осознал, с какими обязанностями связана безграничная власть. Расы время от времени бунтовали, поднимали мятежи, и он должен был укрощать эти взрывы. Кому должен? Ему самому ничуть не мешали бунтари все равно он бессмертен. Но шел и отдавал приказы... Рабы покорялись ему и он был обязан владеть ими. Кто наложил на него эти путы? Почему он один во всей Вселенной не имеет права все бросить, сесть в корабль и улететь, куда глаза глядят? Наверное, потому, что он везде был Властителем. Если раньше он хотел и брал что-то от других, то теперь все требовали от него прав, благ, подачек, суда, внимания, заботы... Ему хотелось выть, когда он думал, что так будет всегда.
Со смертью Сабин исчезла причина, заставлявшая его рваться к власти. Тогда он ежедневно и ежечасно доказывал ей, что он лучше всех, что он покорил мир для нее.
Кому и что доказывал он теперь? Себе? Себе он давно все доказал. Да и миру тоже. А дальше? Удовольствие, приносимое властью, кончилось. Он понял, что не может поступать так, как хочет. Необходимость повелевать стала пыткой, он не представлял себе, как избавиться от этого груза. Страсть стала долгом, и все, связанное с короной, вызывало у него припадки ярости. Но больше всего он ненавидел придумавших эту пытку Богов.
Боги создали мир. Они хотели сделать его идеальным. Наградили людей великими способностями, дали им все лучшее, заботились о них, как мать о детях. Они вознаграждали их за добро - и они же послали Карателя, чтобы люди не забывали о наказании за зло. Мечтали, что люди не переступят черты, помня о Возмездии. Боги хотели быть справедливыми, они предусмотрели все, даже кару для Карателя. Но как жестоко они ошиблись!
Он спорил с Богами, презирая этот мир так же, как себя. И уничтожал даже воспоминания о добром и светлом. Это порочный мир, думал Император, и здесь не место ничему хорошему. Он отправлял в рудники не худших, а лучших людей. Он приговаривал их к самой мучительной смерти - чтобы они поняли всю мерзость этого мира, преклонившегося перед негодяем.
Чтобы поняли, какой наградой может стать смерть.
Чтобы знали: бессмертие - это кара, это самая страшная кара, а смерть, когда ты выполнил свое предназначение, - это высшее благо.
Он губил мир за то, что люди не остановили Карателя, позволив ему стать Властителем.
Этот мир больше не подчинялся Богам. Каратель вышел из-под их контроля. Теперь он сам стал Богом. Разрушая творение Богов, Император бросал им вызов:
"Смотрите, вы гордились своим детищем. Смотрите лучше, что вы создали. Эти люди способны только пресмыкаться, они не хотят помнить о своем достоинстве. Они любят рабство, они хотят быть подонками.
Смотрите, ведь это вы создали их такими".
Боги не слышали его.
Все чаще Император вспоминал слова прежнего Хранителя, что поймет свою миссию лишь тогда, когда Оружие полностью завладеет им. И с каждым днем Император все яснее видел то, о чем другие Хранители даже не подозревали.
Богов не было.
Они создали этот мир и ушли, чтобы не нянчить подросшее дитятко. Ушли туда, где были нужнее, где их ждали новые Вселенные. А вместо себя оставили мутантов. Расу Спасителей, Ангелов Вселенной, и Хранителей Оружия. Именно мутанты должны были заботиться об этом мире, воспитывать его. Боги создали Оружие, чтобы мутанты могли напомнить людям о возмездии. Боги научили мутантов любви и ненависти, дали им чувство долга и справедливости, подарили им мечту - чтобы мутанты правили миром, тянулись к идеалу.
Чтобы со временем сами стали Богами.
Боги даровали им право казнить и миловать, но распорядились таким образом, чтобы правитель не становился палачом. Каратель не имел права на власть, на любовь, на общение. Он должен жить один, быть бесстрастным, знать цену преступлению - чтобы не совершить ошибки. А Властитель не мог владеть Оружием, чтобы его ошибки не стали роковыми. Каратель получал свое возмездие при жизни, а Властитель помнил, что и ему предстоит отвечать за содеянное. Боги были справедливы, разграничив этих людей и исключив их влияние друг на друга.
Император не имел права на власть. Он должен был уйти, уступить Корону другому - может быть, даже Арьену, тому молодому капитану. У него не было права на любовь - его ждала участь вечно одинокого Хранителя. И не Оружие он должен был хранить, а мир. От Властителя, от его врагов. От себя, в конце концов! Но он захотел слишком многого. И обратил Оружие против тех, чьи потомки должны были стать Богами. Потому и своего прощения - смерти он не получит никогда.
***
...Император уже затруднялся сказать, сколько веков Городу, и сколько веков он каждый день совершает этот путь - от своих покоев к тронному залу. Сюда прилетали послы со всех планет Вселенной, здесь они припадали к подножию его трона, они угодливо льстили ему, а его мутило от презрения. И к ним, не имеющим чести и достоинства, и к себе, владевшему ими. Иногда послы приводили к нему вожаков мятежников, приговор всегда был один смерть. Император слишком уважал бунтарей, чтобы приговорить их к рабскому существованию в этом дрянном мире.
Нет, рабство, унижение было не для них, они достойны лучшей участи.
Просьб о помиловании он не слышал почти никогда, а если такое и случалось, он отклонял их.
Он шел один по бесконечным переходам дворца. Ненавидимая им многочисленная свита не имела права доступа в его покои, и, галдя, ожидала его выхода в тронном зале.
Трон... Он ненавидел это кресло, такой же символ его власти, как и Корона, как и черное просторное одеяние, как и черный Шар в обсерватории. Жесткое, с высокой спинкой и резными подлокотниками, сидеть на нем можно только выпрямившись и высокомерно подняв голову, отягощенную сияющими кристаллами короны. Трон стоял на возвышении, и, чтобы усесться, приходилось подниматься по ступенькам. Сидя на троне, он оказывался значительно выше уровня голов в зале, будто парил над ними. И что самое отвратительное - ведь такой ритуал заведен не им.
Это придумали его рабы, чтоб удобней было унижаться.
Император взошел на свое кресло, нагло и вызывающе поднятое над всеми. Сегодня особый день. Он сам не знал, что должно случиться - но с каждой секундой чувствовал грядущие перемены все сильней.
Толпа свиты раздалась к стенам, потеснилась, освобождая всю центральную часть зала. Притертые к стенам старательно тянули тонкие шеи, через головы впереди стоящих желая видеть гостей. Тут же в самом дальнем углу зала послышался приглушенный шум, недовольные возгласы. Император скосил глаза на начальника стражи - что за гвалт в тронном зале - тот грозно сдвинул брови, и в угол направились двое стражей. Расталкивая придворных, быстро извлекли из толпы смутьянов, не поделивших удобные для наблюдения места, выволокли из зала.
Пришельцев было двое. Они не смотрели по сторонам, их взгляды были направлены в лицо Императору. И, возможно, впервые в жизни он ощутил нечто среднее между страхом и почтением.
Они не были людьми.
Они только притворялись ими - потому, что такими их хотел увидеть Император. Одинаковые и противоположные, эти двое мужчин выглядели молодыми, но Императору почему-то показалось, что они много старше него. Их фигуры, черты лиц были абсолютно идеальны, будто вымерены неведомым скульптором. Они были точной копией друг друга, различаясь только цветом волос и глаз.
Один белокурый и голубоглазый, волосы и глаза другого черны, как бархатная тьма глубокого Космоса.
Они очень походили на мутантов, но это иная раса. Не было в них агрессивности, вызова, наглости. Мутанты были частью этого мира, а эти... Эти спокойны и бесстрастны, они стоят выше этого мира. Они - его Создатели. Те, кому Император бросил вызов.
Пришельцы медленно двинулись к трону. Император не знал, что побудило его подняться, сойти с возвышения, пойти навстречу. Он не мог оторвать взгляд от их лиц - строгих и отрешенных, возвышенных и решительных. Светлый и темный, они были едины и противоположны, как добро и зло. Властитель и каратель, спаситель и чудовище, милосердие и возмездие. Это была Справедливость.
Боги вернулись.
Не говоря ни слова, Император сделал приглашающий жест и повел их прочь из чванного зала, наполненного сбродом и отбросами со всей Вселенной - его свитой. И, повинуясь неясному порыву, направился не в свои покои, а в обсерваторию. Там, у черного Шара, он готовился выслушать новый приговор или принять робкую надежду.
Там, у огромных экранов, с которых некогда хлестало фиолетовое пламя, они остались втроем.
"Почему вы не вмешались раньше?" - спросил их Император.
"Мы Творцы, но не Хозяева мира, - ответил Светлый. - Люди сами выбирают свой путь. И сами платят за свои ошибки".
"Я готов платить. Скажите, что я должен сделать - я не знаю, как исправить свою ошибку".
"Никак, - спокойно заметил Темный. - Этот мир не болен - он мертв".
"Неужели вы не можете ничего сделать?!"
"Врач не поможет там, где нужен гробовщик".
Император ощутил такую боль, какой не испытывал со дня гибели Сабин. А ведь он в глубине души все-таки надеялся - придет срок, Боги вернутся и все исправят.
Пусть накажут его сильнее - но исправят. Оказалось, это невозможно.
"Зачем вы создали Оружие?!
Зачем, если оно губит ваше творение?!"
На лице Светлого отразилось нечто вроде недоумения.
"Это не Оружие. Простой аккумулятор энергии, нужной нам для созидания или разрушения. Оружием его сделали сами люди, обожествив Шар и приписав нам свое проклятие".
Император опешил.
"Но как же тогда миссия Хранителя и бессмертие? Я ведь на самом деле неуязвим..."
"Все это - правда, - подтвердил Светлый. - Только не мы установили существующий порядок.
Люди добились этого сами".
"Тогда зачем вы пришли?"
"Ты звал нас", - сказал Темный.
И только сейчас Император понял - да, звал. Всеми своими поступками стремился настолько разгневать Богов, чтобы они остановили его, лишив жизни. Потому что иной возможности умереть он не видел.
"Дайте мне смерть, - тихо и твердо попросил он. - Любую, самую страшную и мучительную. Все приму, как высшее благо. Я не могу больше жить".
Боги молчали, не глядя ему в глаза.
"Вы же Боги, - настаивал Император, - вы можете все".
"Ты ошибаешься, - спокойно возразил Светлый. - И все люди ошибаются, приписывая нам всемогущество. Так им проще жить - думая, что кто-то придет и исправит их ошибки. Но ни у кого из нас нет права брать на себя ответственность за судьбы людей и перекраивать их жизнь одной лишь своей волей. Никто в силах изменить то, что стало законом".
"Вы... не можете?" - холодея, уточнил Император.
"Нет, - сказал Темный. - Люди захотели жить независимо от нашей воли. Отныне мы можем лишь советовать - но почти лишены возможности вмешиваться. Вы сами к этому стремились. И сами создали себе Спасителя и Карателя. Вера придала мифу силу Высшего Закона".
"Значит, мы решили, что справимся без вас... - с горечью подвел итог Император. - А вы наверняка убеждали нас не делать этой ошибки. Но мы настояли на своем - и вы ушли. А теперь явились, чтобы унизить нас еще больше, отказав в помощи. Что ж, торжествуйте - вы действительно были правы".
Боги молчали. На их бесстрастных лицах не отражалось ни ожидаемого торжества, ни обиды за несправедливый упрек. Спустя несколько минут Светлый вновь заговорил:
"Ты заблуждаешься. Мы не люди. Нам не дано переживать ваши чувства. И когда люди попросили свободы - мы не возражали. Каждый имеет право распоряжаться своей жизнью. Мы ушли не потому, что люди нас прогнали. Просто нас мало, а таких Вселенных - великое множество. И далеко не везде мы уже не нужны".
Конечно, они были правы.
Что им детское желание людей освободиться от опеки? И торжествовать, празднуя час своей правоты, они не станут. Потому что вряд ли для них гибель созданного ими мира - в радость. Просто в отличие от людей, Боги умеют не показывать свою боль. И странно, что они не испытывают ненависти к Императору, сгубившему их детище.
"Вы говорите, если во что-то крепко верить, это непременно случится. А если я поверю, что мир оживет, это станет истиной?"
"Да, - кивнул Темный. - Души убитых тобой людей ждут, пока умрет этот мир. Тогда они смогут вернуться и начать все заново".
"Я должен убить мой мир?" - уточнил Император.
Боги молчали. Император понял - подобное решение он должен принять сам. Без нажима. По собственной воле. Как все, что он делал до сих пор.
"Я готов сделать все, что нужно, - глухо сказал он. - Я готов даже смириться с бессмертием, если буду знать, что где-то моя ошибка исправлена. Тогда я буду спокоен".
"Покой - та же смерть, - возразил Темный. - Твоя душа никогда не получит его. Даже если сумеет выйти из бессмертного тела".
"А что, это возможно?" - удивился Император.
"Возможно", - подтвердил Светлый.
"И куда же она денется?"
"Уйдет в тот мир, что ждет смерти этого. Она разделит материальное тело с душой, согласной ее принять, и будет жить в нем до распада первого своего пристанища.
Затем для нее начнется круг искупительного перевоплощения. Но первый этап - у твоей души не будет ничего. Даже собственного тела".
Они не шевелились. Они встретили гибель так же гордо, как и жили. Фантастическими синими свечами вспыхивали здания и деревья, становясь лучами ослепительного света. А затем и люди... В долю секунды они превратились в прозрачные силуэты, а потом... Экран затопило сиреневое пламя. Оно бушевало; казалось, еще немного, и оно выхлестнет за границы экрана, заполонит обсерваторию. Но этого не случилось.
Синие отблески плясали в неосвещенном зале, выхватывая из тьмы то лицо Императора, превратившееся в застывшую маску, то фигуры техников, оцепеневших в немом ужасе. На экране был ад, там десятки звезд сливались в одну, а повелитель преисподней сидел в безопасном зале и наслаждался зрелищем гибели расы.
Но и этого ему показалось мало. Он хотел увидеть страх и боль в глазах Арьена. И вновь он вышел на связь с кораблем, но теперь на его коленях лежал черный Шар. Он увидел то, что хотел - боль, страшную боль, но вместо страха в глазах белокурого мутанта была ненависть, а губы его кривила презрительная усмешка. Он не кричал, не проклинал Императора, не рвал на себе волосы в отчаянии. Он молчал. Молчала и команда, собравшаяся у пульта управления за спиной капитана. Они были слишком сильны, чтобы снизойти до разговора с чудовищем, и слишком горды, чтобы умолять палача о помиловании. И во всех взглядах Император видел ледяное презрение.
"Ты хотел очень многого, - сказал Император. - Ты смеялся. Но твоей расы больше нет, скоро умрешь и ты. Мы не встретимся с тобой больше, даже в загробном мире - я бессмертен. Прощай, капитан".
Знал бы, понимал бы он тогда, насколько справедливы его слова о собственном бессмертии...
Арьен встал рядом с командой, развернулся лицом к экрану, скрестив руки на груди. Так они и стояли - неподвижно, плечом к плечу, и выражение их лиц не изменилось даже тогда, когда рубку корабля залил синий свет. Император отнял ладони от Шара.
***
Сабин прилетела через неделю. Ее взгляд был пустым, движения - вялыми, она неохотно разговаривала. Но ей никто еще не сказал, что во Вселенной их осталось только двое - она и Император... И никто не посмел бы выдать тайну Императора.
Они вновь замкнулись друг на друге, как в те далекие-далекие времена, когда раса мутантов существовала в недостижимо удаленном углу мира, когда Сабин и Император одинаково нуждались друг в друге, когда они были соратниками и вместе ставили Вселенную на колени. Казалось, все вернулось на круги своя, только он знал, что расы мутантов больше нет. И капитан никогда не вернется домой из своей последней, гибельной экспедиции.
Император не стал говорить Сабин о печальном конце их цивилизации. Так же, как не сказал, благодаря чему они встретились. Он получил ее слишком дорогой ценой.
Чтобы владеть ею безраздельно, он убивал своих соотечественников, пока не убил всех. Отныне нарушить их союз не могли даже Боги.
Он продолжал притворяться, что размолвки между ними не было, в Городе сохранялся привычный распорядок. Но больше не осталось искренности, все пропиталось фальшью. Он ясно видел и тщету своих усилий, и отвратительность праздника после беды. Празднуя победу, он пировал на тлеющих углях костра, в котором сгорели миллиарды людей. И Сабин не любила его. Он владел ее телом, но ее душа ускользнула из его рук. Он посадил птицу в клетку, но птица не пела. И даже лететь ей было некуда.
***
Сабин узнала сама. Она всегда с техникой справлялась лучше него. Улучив момент, она решила тайно связаться с Арьеном - и нашла записи. Те самые, что запечатлели гибель расы и которые техники не уничтожили вопреки его приказу.
Когда Император, разыскивая ее, зашел в зал, она сидела, опустив голову на пульт управления и запустив сведенные судорогой пальцы в волосы цвета грозового неба. А на экране полыхало пламя, сжегшее корабль.
Он положил ей руку на плечо - она не двинулась. Окликнул ее - не отозвалась. Думая, что она в обмороке, он поднял ее голову, заглянул в глаза. Сабин не потеряла сознания, но губы ее были крепко сжаты, а прекрасное лицо окаменело.
Она смотрела сквозь него, как в пустоту. Император для нее более не существовал. Глядя на него, она его не видела, слушая его голос - не слышала. И почти до самой смерти не проронила ни слова.
Этого не видел никто, но в его памяти осталось все. Он часами стоял перед ней на коленях, умоляя не о прощении. Он просил сказать хоть одно слово. Это было худшей из пыток. Взгляд ее был опустошенным, она погрузилась в раздумья, секрет которых он не мог раскрыть. Сабин стала более недоступна, чем если бы находилась на планете. И Император был бессилен что-либо изменить.
Иногда он приходил в ярость от ее упорства, но его бешенство натыкалось на тот же холод, что и мольбы. Целовал ее - но ни разу ее губы не разомкнулись, а глаза оставались безразличными и сухими. Брал ее силой она игнорировала насилие. Он мог делать с ней все, но в его присутствии она не совершала ни единого движения по собственной воле. Как кукла... Сабин презирала его так сильно, что не считала нужным сопротивляться.
Он был слишком низок, чтобы его действия могли оскорбить ее достоинство. Да, Император покорил Вселенную - но не получил власти над Сабин. Он был готов на любое унижение. Пожелай она - он стал бы ее рабом, игрушкой, не имеющим собственной воли орудием, тряпкой, о которую можно вытереть ноги, в конце концов! Все, что угодно - лишь бы услышать ее голос. Но она молчала - как все мутанты, встретившие смерть.
Сабин не могла уйти из жизни по собственному желанию. Его медики давно научились вдыхать жизнь в мертвые тела, где бы ни умер человек и какой бы ни была причина его смерти. Если существовало тело, они оживляли мертвеца.
Если существовало... Она второй раз перехитрила его, придумав способ уйти безвозвратно. И это стало последним ударом. Боги наказали и его.
Император не смог уйти от проклятия Хранителя. Он долго оттягивал казнь, но отсрочки не смягчили приговора. И Боги наказали его хуже всех.
Его казнили вечностью.
***
Она сумела в одиночку справиться с кораблем, стартовав, когда Императора отвлекло очередное посольство. И не стремилась улететь как можно быстрее. Мгновенно забыв обо всем, Император вбежал в обсерваторию и сам включил магнитные захваты, прервавшие полет корабля.
Сабин вышла на связь прежде, чем он включил аварийную систему передачи сигналов. И, глядя на ее лицо на вспыхнувшем мягким светом экране, Император ужаснулся.
Она смеялась, заливалась хохотом - но не от того, что стала безумной.
Просто она вырвалась из его оков и радовалась свободе.
Сколько он умолял ее заговорить! Все-таки она произнесла несколько фраз - его приговор. На ее плече сидел пушистый Снежок, она забирала в небытие все бесценное.
Все, что связывало Императора с жизнью.
"Ты хотел слышать мой голос? Я презираю тебя. И я накажу тебя так, как не сможет никто".
"Сабин, остановись".
"Нет. Ты не боялся бессмертия, потому что был не один. Ты убил людей, ради которых я могла бы жить. Я уйду к ним. Оставайся наедине со своим проклятием. Я знаю, ты боишься этого больше всего".
"Сабин, я сниму захваты. Ты свободна, ты можешь улететь. Я не посягну на твой покой".
"Нет. Ты будешь надеяться.
Это слишком большое богатство для тебя. Ты - ничтожество, недостойное надежды".
"Сабин, ты не сможешь умереть. Я соберу тебя даже из пепла. У меня есть время подождать, пока врачи научатся это делать".
"А пепла не останется.
Посмотри на мои руки - они видны тебе. Ты знаешь, что я сейчас сделаю? Я сложу все отражатели, разверну сопла излучателей внутрь обшивки и запущу двигатели. Какими бы гениями ни были врачи, они не смогут воссоздать меня из элементарных частиц".
Умолять ее не умирать не имело смысла. Она выбрала этот путь и прошла его до конца.
Расширенными глазами Император следил за ее руками, за быстрыми пальцами, совершавшими манипуляции на клавиатуре. Он мог только смотреть но не помешать ее действиям.
А последние секунды текли так быстро...
И все же он начал уговаривать ее. Ему было безразлично, что свидетелями его унижения стали техники и придворные, набившиеся в зал. Клялся исполнить любое ее желание - только чтобы она не погибала. Он больше не просил разделить его бессмертие - упрашивал ее просто остаться в живых. И слезы... Они жгли глаза, он рыдал, не стесняясь никого.
Сабин была неумолима.
"Прощай, Император".
Ее рука передвинула вверх до отказа рычаг запуска двигателей...
"Не-ет!!"
Он упал на пульт.
"Не-ет!!"
Эхом отразился от стен его вопль, повторился бессчетное число раз в его голове.
Город содрогнулся от взрыва, превратившего корабль в облако радиоактивной пыли. Это произошло так близко, что вышли из строя основные системы освещения.
Город погрузился в первозданную тьму, но еще худшая тьма воцарилась в его душе.
Сабин... Сабин ушла, ее больше не было, ему больше никогда не ощутить ее запах, не коснуться волос цвета грозы, не встретить взгляд серых с изумрудными искрами глаз. Ему не услышать ее голос.
Ему оставалось только помнить.
Когда замигало неверными бликами аварийное освещение, он вышел из обсерватории, ни на кого не глядя. И все отшатнулись от него, как от демона - его черные волосы за эти несколько минут стали абсолютно белыми.
***
Он больше не пытался скрыть нелепое уродство Города. Яркая иллюминация, погаснув от взрыва, не загорелась вновь никогда. Остались только опознавательные огни и внутреннее освещение. Город больше не нуждался в напускном веселье.
Он стал тем, чем был всегда - мрачным прибежищем чудовища, которого не принимала ни одна планета. Сдернуты все маски, обнажая уродливую суть людей и бессмысленность творений их рук.
С того дня Император носил только черное одеяние, и в дальнейшем этот цвет стал считаться царским. Он сам замуровал проход в покои Сабин - там больше не было жизни. Он отправил в рудники всех, живших или гостивших в тот день в Городе. Их места заняли другие, ничего не знавшие о его боли. И только тогда он все понял.
Он не умрет никогда. К нему не придет негодяй, чтобы сменить его. Раса, порождавшая Хранителей, уничтожена - его же руками. Он - последний. И память будет терзать его вечно. Ему предстоит идти по замкнутому кругу, каждый раз возвращаясь к пройденному. Как жутко произносить эти слова - "я обречен на бессмертие"...
***
Как он хотел власти над Вселенной! Когда-то в бесконечно далеком прошлом, во времена его молодости он мечтал лишь о короне Властителя Вселенной. Боги жестоко наказали его - буквальным исполнением его желания. Он получил, что хотел - ценой того, в чем нуждался куда сильнее.
Оказывается, власть сама по себе не имеет смысла. Он владел всем, но с кем делить это богатство?
Больше не существовало человека, ради которого он, наверное, и рвался к трону так остервенело. Ему нужна была корона, чтобы завоевать Сабин. Чтобы она восхищалась и гордилась им. Чтобы забыла - ее муж некрасив и немолод.
У него осталась корона, но он потерял Сабин. Не стало сердца, которое он хотел покорить, не стало ног, к которым он мог положить корону. А ему самому, для себя, нужно было очень мало, гораздо меньше, чем самому ничтожному из его рабов.
Все поменялось местами в его жизни. Реальность стала вязким сном без надежды проснуться, а самый кошмарный сон приносил облегчение его душе. В Город перестали привозить редкости - со всех концов Вселенной сюда доставляли самые сильные наркотики. Только они имели истинную ценность для него, давая возможность побыть во сне подольше. Он ненавидел просыпаться.
Его тяготила власть над Вселенной - теперь, когда цель достигнута, она стала обузой, которую невозможно скинуть. Он имел все - кроме свободы умереть. Он был бесправнее раба. Раб мог стремиться к побегу, а куда бежать Императору, если оковы наложены памятью? Освобождение от нее давала лишь смерть - которой он был лишен.
Когда-то он упивался властью, как вином. Он говорил "хочу" - и это делалось. На смену одному желанию, одной мечте приходил десяток следующих, он был ненасытен, и чем больше получал, тем больше хотел. Казалось, так будет вечно. Но слишком много он выпил отравленного вина - наступило время тяжкого похмелья. На смену "хочу" пришли "надо" и "должен".
Император впервые осознал, с какими обязанностями связана безграничная власть. Расы время от времени бунтовали, поднимали мятежи, и он должен был укрощать эти взрывы. Кому должен? Ему самому ничуть не мешали бунтари все равно он бессмертен. Но шел и отдавал приказы... Рабы покорялись ему и он был обязан владеть ими. Кто наложил на него эти путы? Почему он один во всей Вселенной не имеет права все бросить, сесть в корабль и улететь, куда глаза глядят? Наверное, потому, что он везде был Властителем. Если раньше он хотел и брал что-то от других, то теперь все требовали от него прав, благ, подачек, суда, внимания, заботы... Ему хотелось выть, когда он думал, что так будет всегда.
Со смертью Сабин исчезла причина, заставлявшая его рваться к власти. Тогда он ежедневно и ежечасно доказывал ей, что он лучше всех, что он покорил мир для нее.
Кому и что доказывал он теперь? Себе? Себе он давно все доказал. Да и миру тоже. А дальше? Удовольствие, приносимое властью, кончилось. Он понял, что не может поступать так, как хочет. Необходимость повелевать стала пыткой, он не представлял себе, как избавиться от этого груза. Страсть стала долгом, и все, связанное с короной, вызывало у него припадки ярости. Но больше всего он ненавидел придумавших эту пытку Богов.
Боги создали мир. Они хотели сделать его идеальным. Наградили людей великими способностями, дали им все лучшее, заботились о них, как мать о детях. Они вознаграждали их за добро - и они же послали Карателя, чтобы люди не забывали о наказании за зло. Мечтали, что люди не переступят черты, помня о Возмездии. Боги хотели быть справедливыми, они предусмотрели все, даже кару для Карателя. Но как жестоко они ошиблись!
Он спорил с Богами, презирая этот мир так же, как себя. И уничтожал даже воспоминания о добром и светлом. Это порочный мир, думал Император, и здесь не место ничему хорошему. Он отправлял в рудники не худших, а лучших людей. Он приговаривал их к самой мучительной смерти - чтобы они поняли всю мерзость этого мира, преклонившегося перед негодяем.
Чтобы поняли, какой наградой может стать смерть.
Чтобы знали: бессмертие - это кара, это самая страшная кара, а смерть, когда ты выполнил свое предназначение, - это высшее благо.
Он губил мир за то, что люди не остановили Карателя, позволив ему стать Властителем.
Этот мир больше не подчинялся Богам. Каратель вышел из-под их контроля. Теперь он сам стал Богом. Разрушая творение Богов, Император бросал им вызов:
"Смотрите, вы гордились своим детищем. Смотрите лучше, что вы создали. Эти люди способны только пресмыкаться, они не хотят помнить о своем достоинстве. Они любят рабство, они хотят быть подонками.
Смотрите, ведь это вы создали их такими".
Боги не слышали его.
Все чаще Император вспоминал слова прежнего Хранителя, что поймет свою миссию лишь тогда, когда Оружие полностью завладеет им. И с каждым днем Император все яснее видел то, о чем другие Хранители даже не подозревали.
Богов не было.
Они создали этот мир и ушли, чтобы не нянчить подросшее дитятко. Ушли туда, где были нужнее, где их ждали новые Вселенные. А вместо себя оставили мутантов. Расу Спасителей, Ангелов Вселенной, и Хранителей Оружия. Именно мутанты должны были заботиться об этом мире, воспитывать его. Боги создали Оружие, чтобы мутанты могли напомнить людям о возмездии. Боги научили мутантов любви и ненависти, дали им чувство долга и справедливости, подарили им мечту - чтобы мутанты правили миром, тянулись к идеалу.
Чтобы со временем сами стали Богами.
Боги даровали им право казнить и миловать, но распорядились таким образом, чтобы правитель не становился палачом. Каратель не имел права на власть, на любовь, на общение. Он должен жить один, быть бесстрастным, знать цену преступлению - чтобы не совершить ошибки. А Властитель не мог владеть Оружием, чтобы его ошибки не стали роковыми. Каратель получал свое возмездие при жизни, а Властитель помнил, что и ему предстоит отвечать за содеянное. Боги были справедливы, разграничив этих людей и исключив их влияние друг на друга.
Император не имел права на власть. Он должен был уйти, уступить Корону другому - может быть, даже Арьену, тому молодому капитану. У него не было права на любовь - его ждала участь вечно одинокого Хранителя. И не Оружие он должен был хранить, а мир. От Властителя, от его врагов. От себя, в конце концов! Но он захотел слишком многого. И обратил Оружие против тех, чьи потомки должны были стать Богами. Потому и своего прощения - смерти он не получит никогда.
***
...Император уже затруднялся сказать, сколько веков Городу, и сколько веков он каждый день совершает этот путь - от своих покоев к тронному залу. Сюда прилетали послы со всех планет Вселенной, здесь они припадали к подножию его трона, они угодливо льстили ему, а его мутило от презрения. И к ним, не имеющим чести и достоинства, и к себе, владевшему ими. Иногда послы приводили к нему вожаков мятежников, приговор всегда был один смерть. Император слишком уважал бунтарей, чтобы приговорить их к рабскому существованию в этом дрянном мире.
Нет, рабство, унижение было не для них, они достойны лучшей участи.
Просьб о помиловании он не слышал почти никогда, а если такое и случалось, он отклонял их.
Он шел один по бесконечным переходам дворца. Ненавидимая им многочисленная свита не имела права доступа в его покои, и, галдя, ожидала его выхода в тронном зале.
Трон... Он ненавидел это кресло, такой же символ его власти, как и Корона, как и черное просторное одеяние, как и черный Шар в обсерватории. Жесткое, с высокой спинкой и резными подлокотниками, сидеть на нем можно только выпрямившись и высокомерно подняв голову, отягощенную сияющими кристаллами короны. Трон стоял на возвышении, и, чтобы усесться, приходилось подниматься по ступенькам. Сидя на троне, он оказывался значительно выше уровня голов в зале, будто парил над ними. И что самое отвратительное - ведь такой ритуал заведен не им.
Это придумали его рабы, чтоб удобней было унижаться.
Император взошел на свое кресло, нагло и вызывающе поднятое над всеми. Сегодня особый день. Он сам не знал, что должно случиться - но с каждой секундой чувствовал грядущие перемены все сильней.
Толпа свиты раздалась к стенам, потеснилась, освобождая всю центральную часть зала. Притертые к стенам старательно тянули тонкие шеи, через головы впереди стоящих желая видеть гостей. Тут же в самом дальнем углу зала послышался приглушенный шум, недовольные возгласы. Император скосил глаза на начальника стражи - что за гвалт в тронном зале - тот грозно сдвинул брови, и в угол направились двое стражей. Расталкивая придворных, быстро извлекли из толпы смутьянов, не поделивших удобные для наблюдения места, выволокли из зала.
Пришельцев было двое. Они не смотрели по сторонам, их взгляды были направлены в лицо Императору. И, возможно, впервые в жизни он ощутил нечто среднее между страхом и почтением.
Они не были людьми.
Они только притворялись ими - потому, что такими их хотел увидеть Император. Одинаковые и противоположные, эти двое мужчин выглядели молодыми, но Императору почему-то показалось, что они много старше него. Их фигуры, черты лиц были абсолютно идеальны, будто вымерены неведомым скульптором. Они были точной копией друг друга, различаясь только цветом волос и глаз.
Один белокурый и голубоглазый, волосы и глаза другого черны, как бархатная тьма глубокого Космоса.
Они очень походили на мутантов, но это иная раса. Не было в них агрессивности, вызова, наглости. Мутанты были частью этого мира, а эти... Эти спокойны и бесстрастны, они стоят выше этого мира. Они - его Создатели. Те, кому Император бросил вызов.
Пришельцы медленно двинулись к трону. Император не знал, что побудило его подняться, сойти с возвышения, пойти навстречу. Он не мог оторвать взгляд от их лиц - строгих и отрешенных, возвышенных и решительных. Светлый и темный, они были едины и противоположны, как добро и зло. Властитель и каратель, спаситель и чудовище, милосердие и возмездие. Это была Справедливость.
Боги вернулись.
Не говоря ни слова, Император сделал приглашающий жест и повел их прочь из чванного зала, наполненного сбродом и отбросами со всей Вселенной - его свитой. И, повинуясь неясному порыву, направился не в свои покои, а в обсерваторию. Там, у черного Шара, он готовился выслушать новый приговор или принять робкую надежду.
Там, у огромных экранов, с которых некогда хлестало фиолетовое пламя, они остались втроем.
"Почему вы не вмешались раньше?" - спросил их Император.
"Мы Творцы, но не Хозяева мира, - ответил Светлый. - Люди сами выбирают свой путь. И сами платят за свои ошибки".
"Я готов платить. Скажите, что я должен сделать - я не знаю, как исправить свою ошибку".
"Никак, - спокойно заметил Темный. - Этот мир не болен - он мертв".
"Неужели вы не можете ничего сделать?!"
"Врач не поможет там, где нужен гробовщик".
Император ощутил такую боль, какой не испытывал со дня гибели Сабин. А ведь он в глубине души все-таки надеялся - придет срок, Боги вернутся и все исправят.
Пусть накажут его сильнее - но исправят. Оказалось, это невозможно.
"Зачем вы создали Оружие?!
Зачем, если оно губит ваше творение?!"
На лице Светлого отразилось нечто вроде недоумения.
"Это не Оружие. Простой аккумулятор энергии, нужной нам для созидания или разрушения. Оружием его сделали сами люди, обожествив Шар и приписав нам свое проклятие".
Император опешил.
"Но как же тогда миссия Хранителя и бессмертие? Я ведь на самом деле неуязвим..."
"Все это - правда, - подтвердил Светлый. - Только не мы установили существующий порядок.
Люди добились этого сами".
"Тогда зачем вы пришли?"
"Ты звал нас", - сказал Темный.
И только сейчас Император понял - да, звал. Всеми своими поступками стремился настолько разгневать Богов, чтобы они остановили его, лишив жизни. Потому что иной возможности умереть он не видел.
"Дайте мне смерть, - тихо и твердо попросил он. - Любую, самую страшную и мучительную. Все приму, как высшее благо. Я не могу больше жить".
Боги молчали, не глядя ему в глаза.
"Вы же Боги, - настаивал Император, - вы можете все".
"Ты ошибаешься, - спокойно возразил Светлый. - И все люди ошибаются, приписывая нам всемогущество. Так им проще жить - думая, что кто-то придет и исправит их ошибки. Но ни у кого из нас нет права брать на себя ответственность за судьбы людей и перекраивать их жизнь одной лишь своей волей. Никто в силах изменить то, что стало законом".
"Вы... не можете?" - холодея, уточнил Император.
"Нет, - сказал Темный. - Люди захотели жить независимо от нашей воли. Отныне мы можем лишь советовать - но почти лишены возможности вмешиваться. Вы сами к этому стремились. И сами создали себе Спасителя и Карателя. Вера придала мифу силу Высшего Закона".
"Значит, мы решили, что справимся без вас... - с горечью подвел итог Император. - А вы наверняка убеждали нас не делать этой ошибки. Но мы настояли на своем - и вы ушли. А теперь явились, чтобы унизить нас еще больше, отказав в помощи. Что ж, торжествуйте - вы действительно были правы".
Боги молчали. На их бесстрастных лицах не отражалось ни ожидаемого торжества, ни обиды за несправедливый упрек. Спустя несколько минут Светлый вновь заговорил:
"Ты заблуждаешься. Мы не люди. Нам не дано переживать ваши чувства. И когда люди попросили свободы - мы не возражали. Каждый имеет право распоряжаться своей жизнью. Мы ушли не потому, что люди нас прогнали. Просто нас мало, а таких Вселенных - великое множество. И далеко не везде мы уже не нужны".
Конечно, они были правы.
Что им детское желание людей освободиться от опеки? И торжествовать, празднуя час своей правоты, они не станут. Потому что вряд ли для них гибель созданного ими мира - в радость. Просто в отличие от людей, Боги умеют не показывать свою боль. И странно, что они не испытывают ненависти к Императору, сгубившему их детище.
"Вы говорите, если во что-то крепко верить, это непременно случится. А если я поверю, что мир оживет, это станет истиной?"
"Да, - кивнул Темный. - Души убитых тобой людей ждут, пока умрет этот мир. Тогда они смогут вернуться и начать все заново".
"Я должен убить мой мир?" - уточнил Император.
Боги молчали. Император понял - подобное решение он должен принять сам. Без нажима. По собственной воле. Как все, что он делал до сих пор.
"Я готов сделать все, что нужно, - глухо сказал он. - Я готов даже смириться с бессмертием, если буду знать, что где-то моя ошибка исправлена. Тогда я буду спокоен".
"Покой - та же смерть, - возразил Темный. - Твоя душа никогда не получит его. Даже если сумеет выйти из бессмертного тела".
"А что, это возможно?" - удивился Император.
"Возможно", - подтвердил Светлый.
"И куда же она денется?"
"Уйдет в тот мир, что ждет смерти этого. Она разделит материальное тело с душой, согласной ее принять, и будет жить в нем до распада первого своего пристанища.
Затем для нее начнется круг искупительного перевоплощения. Но первый этап - у твоей души не будет ничего. Даже собственного тела".