Сильвейн Рейнард. Инферно Габриеля

   Джулия открыла коробочку. Внутри лежали визитная карточка и большой шоколадный трюфель, завернутый в золотистую фольгу. На карточке значилось:

   БРЭД КЭРТИС,
   вице-президент
   Отдел операций на рынке капиталов
   Монреальский банк
   Блур-стрит Уэст, 55, пятый этаж:
   Торонто, Онтарио
   Тел. [phone]

   На обороте твердой и очень уверенной рукой было написано:

   Джулия!
   Жаль, что наша встреча оборвалась столь нелепым образом. Шоколад напоминает мне о ваших прекрасных глазах.
   Брэд.
   Прошу вас, позвоните мне: 416-555-1491

   Джулия отложила карточку и улыбнулась. Тактичный человек. Все обратил в шутку. Ничуть не обиделся за отдавленную ногу и не посетовал на ее неуклюжесть. В его устах слово «девственница» не прозвучало бы как ругательство. И написанное о ее глазах не было дешевым комплиментом. Она ему действительно понравилась.
   Джулия осторожно развернула конфету и отправила в рот. Божественно. И откуда Брэд узнал, что она обожает дорогой шоколад? Должно быть, судьба. Джулия закрыла глаза. Она медленно жевала конфету, наслаждаясь изумительным, ни с чем не сравнимым вкусом темного шоколада. Потом тщательно облизала губы и даже застонала от удовольствия.
   «Ну почему такой парень, как этот Брэд, не встретился мне где-нибудь на первом курсе университета?»
   Габриель, словно обезумевший зверь, следил за каждым ее движением. Мисс Митчелл, поедающая шоколад… Это было не менее эротичным зрелищем, чем дегустация вина. С каким неподдельным изумлением она смотрела на этот чертов трюфель. Она предвкушала наслаждение! Какой румянец залил ее щеки, когда конфета оказалась у нее во рту. Ее рот был полуоткрыт, а язык без устали трудился, отправляя кусочки пережеванного шоколада в глотку. Наконец, когда она слизывала шоколадные крошки со своих алых губ… Это было выше его сил, а значит, он должен был немедленно вмешаться и… все испортить.
   – Почему вы так долго мусолили эту чертову конфету?
   Джулия вздрогнула. Она совсем забыла о существовании Габриеля, все еще пребывая во власти «шоколадного оргазма».
   – Я не мусолила. Я наслаждалась. На редкость вкусный шоколад.
   – А вам не кажется, что этот «на редкость вкусный шоколад» может содержать что-то еще? Например, снотворное или наркотик? Маленькие девочки должны знать, как опасно брать сласти от незнакомых людей.
   – Габриель, а яблоки от незнакомых людей можно брать?
   – При чем тут яблоки? Что вы мне голову морочите?
   «У вас амнезия, профессор Эмерсон. Причем какая-то… избирательная амнезия».
   – Напоминаю вам: я уже не маленькая девочка.
   – Тогда перестаньте вести себя как ребенок. Неужели вы собираетесь оставить у себя эту коробку?
   Золотистая коробочка меж тем уже лежала в бисерной сумочке Джулии.
   – А если и собираюсь? Мне этот человек показался очень приятным.
   – И вы бы повелись на знакомство в баре? Знаете, мужчина, которого вы подцепили в баре…
   Джулия сдвинула брови. Ее нижняя губа предательски дрожала.
   – Что вы, профессор! Разве я позволю себе подцепить мужчину в баре? Я должна во всем брать с вас пример. Вы ведь никогда не позволяли себе подцепить в баре женщину и привезти ее к себе домой. Мне этого даже не представить. Не разочаровывайте меня, профессор!
   Лицо Габриеля побагровело. Он умел врать, но сейчас у него язык не поворачивался возразить Джулии. Такого лицемерия он не мог себе позволить. Значит, между мисс Митчелл и Гренделем, принявшим облик блондина из Монреальского банка, что-то успело произойти. И его, благородного Беовульфа, это задевало, хотя он и не понимал почему. В такой ситуации ему спешно требовалась новая порция виски. Он подозвал Алисию.
   Джулия тоже заказала себе новую порцию «Космо», надеясь, что ароматный крепкий коктейль поможет ей забыть жестокого человека. То, что он сидел сейчас рядом, ничего не значило. Все равно он для нее недосягаем.
   Вернулась довольная, раскрасневшаяся Рейчел. Она шумно плюхнулась на диванчик и закрыла глаза. Сказав, что ей нужно отлучиться, Джулия вышла из зала в сумрачный коридор. Где тут у них женский туалет? Надменность и снисходительность Габриеля ее по-настоящему достали. Он вел себя как собака на сене. Мало того что она ему не нужна, так он еще и мешает ей знакомиться с другими мужчинами. У него явный бзик. С такими проблемами впору идти к психотерапевту, если не к психиатру.
   Погруженная в мысли о Габриеле, Джулия не заметила, что в коридоре она не одна, и налетела на какого-то мужчину. От неожиданности она зашаталась и, наверное, упала бы, если бы ее опять не подхватили. Второй раз за вечер.
   – Благодарю вас, – пробормотала она и вдруг поняла, что знает этого человека.
   Этан, местный вышибала.
   – Главное, вы не упали, – сказал Этан, мгновенно отпуская ее.
   – Я искала женский туалет.
   – Это в другом направлении.
   Этан махнул рукой, в которой был зажат мобильный телефон. Кажется, он составлял эсэмэску.
   – Черт, – пробормотал вышибала.
   – Никак я повредила ваш телефон?
   – Нет. Я не об этом. – Этан поморщился. – У меня… с текстом не вяжется.
   – Я вам очень сочувствую, – улыбнулась Джулия.
   – Вот и я себе сочувствую. – Этан бросил на нее одобрительный взгляд. – Ну и ну. Обычно Эмерсон не приходит сюда с дамой.
   – А почему? – удивилась Джулия.
   – Вы что, шутите? – хмыкнул вышибала, и сережки в его ушах задрожали.
   – Нет. Я вообще здесь впервые.
   – Оглянитесь вокруг. Много вы насчитаете тех, кто пришел сюда вдвоем?
   – Не знаю. А он здесь часто бывает?
   Этан насторожился, решая, можно ли ей сообщать подобные вещи.
   – Вы лучше у него спросите. – Джулия сжалась, и Этану стало ее жаль. – Да вы не расстраивайтесь. Сегодня он с вами, а это говорит само за себя.
   – Вы не угадали, – сказала Джулия, сосредоточенно разглядывая свои ногти. – Он не со мной. Я давнишняя подруга его сестры. Это она меня пригласила.
   Этан боялся, что эта странная девушка с большими карими глазами и трясущейся нижней губой сейчас расплачется. Надо ее хоть чем-то отвлечь.
   – Джулианна, вы, случайно, не знаете итальянский язык?
   – Меня зовут просто Джулия, – улыбнулась она. – Итальянский? Знаю, хотя не слишком хорошо. Я изучаю его в университете.
   Этан расплылся в улыбке:
   – Не поможете мне составить письмо моей подруге? Она итальянка, и мне хочется… ее удивить.
   – Габриель знает итальянский гораздо лучше, чем я. Попросите его.
   – Вы что, шутите?! – присвистнул Этан. – Я ни за что не подпущу его к моей девчонке. Я же вижу, как женщины на него реагируют. Так и липнут.
   На этот раз Джулия выдержала удар. Какое ей дело до женщин, липнущих к профессору Эмерсону? Тебя попросили помочь. Вот и помогай.
   – Диктуйте ваше письмо. Я буду переводить.
   – Тогда, пожалуйста, вы и набирайте, а то я что-нибудь напутаю.
   Этан подал ей свой мобильник, и она принялась за дело. Некоторые фразы, диктуемые вышибалой, казались ей грубоватыми, иные – по-детски наивными, но в целом содержание письма ей понравилось. Оказывается, при всех особенностях своей профессии Этан не разменивался на женщин. Наоборот, он любил свою итальянку и убеждал ее, что не подпускает к себе никого из посетительниц «Лобби».
   Джулия почти закончила письмо, когда услышала чьи-то шаги и покашливание.
   Она подняла голову. На нее смотрели знакомые синие глаза, чрезвычайно сердитые.
   – А, это вы, мистер Эмерсон, – несколько смутился Этан.
   – Да, Этан, это я, – прорычал профессор.
   Джулии показалось, что от выпитого «Космо» у нее начались слуховые галлюцинации. Например, она слышала, что Габриель не разговаривает, а рычит. Утробно, как зверь, готовый наброситься.
   Она нажала кнопку отправки и вернула телефон Этану:
   – Я все сделала.
   – Спасибо, Джулия. Обязательно угощу вас выпивкой.
   Кивнув Габриелю, Этан ушел. Джулия направилась в женский туалет.
   – Куда это вы собрались? – Габриель шел следом.
   – В туалет. Хотите пойти со мной?
   Он крепко схватил ее за руку. Большой палец профессора чувствовал, как пульсирует кровь в венах под ее бледной кожей, но самому профессору было не до пульсаций. Джулия вскрикнула. Габриель хорошо ориентировался во всех здешних коридорах и тупиках. Он затащил Джулию в один из тупиков, где было почти совсем темно, и прижал к стене. Джулия с ужасом поняла, что она в ловушке.
   Габриель вдохнул запах ванили, исходящий от ее волос, облизал губы. Но бешенство по-прежнему не оставляло его.
   – Зачем вы дали Этану свой номер? Он живет с другой женщиной. Или вы собираетесь занять ее место? Чем это вы успели его очаровать, если он собирается угостить вас выпивкой и называет Джулией?
   – А как еще ему меня называть? Профессор, Джулия – это мое имя. Меня все так зовут, кроме вас. Но даже если вы захотите звать меня по имени, я вам теперь этого не позволю.
   Вам придется до конца своих дней называть меня только мисс Митчелл. А насчет Этана вы попали пальцем в небо. Я не давала ему своего номера.
   – Не лгите! Вы сами ввели номер в его телефон. Вы никак решили завязать шашни одновременно с несколькими мужчинами?
   Джулия покачала головой. Она была настолько зла, что не хотела даже отвечать. Она попыталась выскользнуть из-под его рук, но Габриель схватил ее за талию.
   – Потанцуйте со мной, – вдруг сказал он.
   – Только в аду, – язвительно ответила Джулия.
   – Не надо все усложнять.
   – Я этого не умела, профессор. Теперь, с вашей подачи, учусь.
   – Берегитесь, – процедил он, и это прозвучало как угроза.
   По спине Джулии пополз холодок. Она глотнула воздуха.
   – А почему бы вам просто не вонзить мне нож в сердце? – прошептала она, глядя ему в глаза. – Или вы еще не достаточно отхлестали меня сегодня?
   Габриель тут же разжал руки и попятился.
   – Джулианна, – пробормотал он.
   Ее имя прозвучало не то как упрек, не то как вопрос. Габриель наморщил лоб. Вид у него был очень растерянный. Злость исчезла. Сейчас он был больше похож на раненого зверя.
   – Неужели я такой злой? – почти шепотом спросил он. Джулия покачала головой. У нее поникли плечи. – Я не хотел делать вам больно. Совсем не хотел.
   Ну почему она стоит так, словно ожидает новых ударов? И губы дрожат. Озирается по сторонам. Неужели это я ее так напугал?
   «Ты, придурок, кто же еще? – вдруг ответил ему внутренний голос. – Не добивай ее!»
   – Вы сказали, что я не пригласил вас танцевать. Я… приглашаю сейчас. Потанцуйте со мной. – (Она молчала.) – Джулианна, окажите мне честь, согласившись потанцевать со мной. Я прошу вас, – совсем другим, почти нежным голосом попросил Габриель.
   Он мельком улыбнулся и слегка наклонил голову… Типичный жест соблазнителя. Только он зря старался. Джулия и не поднимала головы. Тогда он осторожно коснулся ее запястья, будто прося прощения у ее кожи. Можно подумать, кожа была милосерднее самой Джулии.
   А сама Джулия вдруг схватилась за горло. Ее рука скользила взад-вперед, словно она глотнула чего-то обжигающе горячего.
   «Совсем как колибри, – подумал он. – Такая маленькая. Такая хрупкая. Будь осторожен с нею».
   Джулия шумно проглотила слюну. Чувствовалось, ей сейчас больше всего хочется уйти.
   – Джулия, я прошу вас, – повторил он.
   – Я не могу танцевать.
   – Но вы же танцевали.
   – Я просто двигалась в ритме музыки. Зачем вам? Чего доброго, я наступлю вам на ногу и покалечу своими высокими, острыми каблуками. Или споткнусь и упаду, и вы сочтете себя опозоренным. Вы и так сердиты на меня… – Ее нижняя губа задрожала еще сильнее.
   Габриель шагнул к ней, и она вжалась в стену. Казалось, Джулия вот-вот исчезнет за декоративной облицовкой – столь велико было ее желание убежать от него. Тогда Габриель взял ее руку и торжественно поднес к своим губам. Затем нагнулся к ее уху, и его теплое, пахнущее виски дыхание разлилось по ее коже.
   – Джулианна, ну как я могу сердиться на такое прелестное создание, как вы? Обещаю вам: что бы ни случилось, я не разозлюсь и не почувствую себя опозоренным… Ну что, пошли танцевать?
   Шепот соблазнителя. Мягкий, обволакивающий, пронизанный желанием, пахнущий виски и перечной мятой.
   – Идемте, – сказал он.
   Габриель взял ее за руку, и между ними проскочила знакомая искра. Он мгновенно это почувствовал. Его чары возымели действие, хотя всего минуту назад она дрожала.
   – Не стоит, профессор, – опустив глаза, сказала Джулия.
   – Я думал, сегодня мы просто Габриель и Джулианна.
   – Вы ведь совсем не хотите танцевать со мной. Это вас выпитый «Лафройг» заставляет.
   Габриель с трудом удержался от резкого ответа. Эта девчонка умела нажимать на самые чувствительные его кнопки, безошибочно угадывая, когда и на какую из них нажать.
   – Один медленный танец – это все, о чем я прошу.
   – А почему это вам вдруг захотелось танцевать с девственницей? – прошептала она, уперев глаза в бантики на своих туфлях.
   Удар достиг цели. Габриель засопел. Сейчас любое сказанное невпопад слово могло все испортить.
   – Я хочу танцевать не просто с девственницей, а с вами, Джулианна. Думаю, и вам будет спокойнее танцевать с тем, кто не станет приставать к вам во время танца и позволять себе разные вольности. К вашему сведению, этот клуб кишит сексуально агрессивными мужчинами.
   Она недоверчиво посмотрела на него, но ничего не сказала.
   – Я пытаюсь сдерживать этих волков, – шепотом добавил Габриель.
   «Лев, пасущий волков, – подумала она. – Удобное занятие».
   Однако, похоже, сказано это было не в шутку, а на полном серьезе. Синие профессорские глаза буравили Джулию.
   – Один танец со мной, и у них у всех отпадет желание приставать к вам. Нужно же как-то исправлять сложившуюся ситуацию. – Он слегка улыбнулся. – Если мне повезет, за все оставшееся время никто и взглянуть не посмеет в вашу сторону и мне не придется следить за вами во все глаза.
   Джулии не понравились его слова, но возражать она не стала. С возрастом люди меняются, и Габриель не исключение. На этом этапе его жизни он ведет себя так.
   «Но ведь он не всегда вел себя так. Габриель, ты не помнишь, что когда-то ты вел себя по-другому?»
   – Под какую музыку мы будем танцевать?
   Слегка обнимая Джулию за талию, он повел ее обратно в зал.
   – Прошу вас, выбирайте что хотите. Как насчет «Найн инч нейлз»? У них есть потрясающая композиция «Closer». – Габриель широко улыбнулся, показывая, что шутит.
   Однако Джулия смотрела не на него, а на пол, чтобы не споткнуться и не опозорить себя и профессора. Возможно, она бы вообще пропустила мимо ушей его упоминание о «Найн инч нейлз», но, услышав название песни, застыла, превратившись в статую. Габриель едва успел остановиться. Что у нее связано с этой песней? Да что бы ни было! Получалось, он делал сегодня все, чтобы ударить ее побольнее. Он шагнул вперед, повернулся, увидел ее встревоженное, искаженное лицо. Дернуло же его упомянуть эту идиотскую песню!
   – Джулианна, ну посмотрите на меня. – (Она затаила дыхание.) – Пожалуйста.
   Джулия подняла голову, глядя на него сквозь длинные ресницы. Она его боялась. Ей было плохо рядом с ним. Габриелю стало не по себе.
   – Простите меня. Это была дурацкая шутка. Еще раз простите. Я бы никогда не позволил себе танцевать с вами под такую музыку. Я далеко не безгрешен, но осознанным кощунством не занимаюсь. – (Джулия хлопала ресницами.) – Я сегодня действительно вел себя как stronzo. Но я выберу мелодию, которая вам обязательно понравится.
   Боясь, как бы Джулия не сбежала, он вместе с нею подошел к будке диджея, сунул тому купюру и шепотом назвал песню. Диджей понимающе кивнул, улыбнулся Джулии и полез искать нужный диск.
   Габриель вывел ее на танцпол и притянул к себе, но не вплотную. У Джулии почему-то вспотели ее маленькие ладошки. Габриель не придал этому значения. Он всерьез сожалел, что вообще поддержал затею Рейчел и привез их сюда. Джулия не оценила в нем храброго Беовульфа. Все его усилия давали противоположный результат. Теперь Джулия откровенно его ненавидит. Удивительно, что она еще не убежала отсюда. А ведь ему всего лишь хотелось оградить ее от хищных волков, предвкушавших легкую добычу.
   «Ну что я сюсюкаюсь с нею? – вдруг подумал он. – Делаю из нее ребенка. Кто она мне? Даже не подруга».
   Потом ему вновь стало стыдно за свое навязчивое покровительство. И не только навязчивое. Неуклюжее. Оскорбительное. Какого черта он заговорил о ее девственности? Заметил и заметил. Держи при себе. Да, Грейс так и не удалось сделать из него джентльмена.
   Но ведь он умеет себя вести как джентльмен. И сейчас он это докажет. Габриель осторожно коснулся затылка Джулии.
   – Успокойтесь, – прошептал он и, нагнувшись, совершенно случайно дотронулся губами до ее щеки.
   Теперь он прижал ее к себе. Соединение мужественности и женственности, силы и хрупкости. Пусть их тела соприкоснутся хотя бы через одежду. Габриель твердо решил поразить ее своим безупречным поведением.
   Песня была мелодичная и совершенно незнакомая Джулии. Кое-что из испанских слов она понимала. Например, besame mucho в переводе означало «целуй меня как можно больше». Судя по аранжировке, вещь была латиноамериканская и, скорее всего, популярная где-нибудь в середине прошлого века. Мелодия неторопливо кружилась, и столь же неторопливо Габриель кружил Джулию по танцплощадке. Можно было подумать, что он поклонник бальных танцев. Мелодия была очень романтическая. Пожалуй, даже чересчур романтическая, и это заставило Джулию покраснеть.
   «Однажды, Габриель, я целовала тебя помногу. Но ты забыл. И неизвестно, вспомнил бы ты меня, если бы я поцеловала тебя сейчас…»
   Джулия даже не успела задуматься над возможным ответом. Ей не давал покоя мизинец Габриеля, который скользил по ткани ее платья, то и дело оказываясь там, где под платьем находилась верхняя кромка ее мини-трусиков. Ее будоражило не столько само движение, сколько мысль, что Габриель это тоже почувствовал и все понял. От этой мысли Джулию обдавало жаром. Она танцевала, вперившись глазами в пуговицы его рубашки.
   – Джулия, напрасно вы не смотрите мне в глаза. Вам так будет легче двигаться. Не мешайте своим ногам.
   Габриель улыбался ей. Сколько лет она не видела этой широкой, искренней улыбки? Сердце Джулии затрепетало, и она улыбнулась в ответ, на мгновение забыв обо всех своих защитных барьерах, но заглушить мысль о стрингах ей не удавалось.
   – Странное дело, Джулия: мне почему-то знакомо ваше лицо. Вы уверены, что Рейчел никогда не знакомила нас? Я ведь несколько раз приезжал.
   Глаза Джулии вспыхнули. Неужели вспомнит?
   – Она нас не знакомила, но мы…
   – Честное слово, у меня стойкое ощущение, что мы уже встречались, – сказал Габриель, недоуменно морща лоб.
   – Вспоминайте, – прошептала она.
   Все остальное говорили ее глаза. Нужно лишь повнимательнее в них заглянуть.
   – Нет, иначе бы я помнил, – сказал он, качая головой. – Но вы мне напоминаете Беатриче с картины Холидея. У нас обоих есть репродукции с его картины. Забавно, правда?
   Ну что за идиот? Ему хватило проницательности распознать в ней девственницу, а сейчас… Или проницательность у мужчин включается лишь временно и избирательно? Габриель даже не заметил, как гаснет ее улыбка и бледнеют щеки.
   Джулия растерянно закусила губу.
   – У меня был приятель. Он мне рассказал про эту картину. Кстати, он тоже говорил, что я похожа на Беатриче. Мне стало… любопытно, и я купила репродукцию.
   – Что ж, похвально. У вашего приятеля был хороший вкус.
   Теперь он заметил перемену в ее настроении, но никак не мог понять причину. Он вел себя с Джулией вполне по-джентльменски, не делая никаких намеков.
   От него пахло «Лафройгом» и чем-то еще, чем-то «габриелевским» и потенциально опасным.
   – Джулианна, не надо меня бояться. Смею вас уверить: я не кусаюсь.
   Ну вот опять! Совершенно невинная шутка. Он думал, что она засмеется, а она сжалась. Она живой человек, а не марионетка, которую профессор Эмерсон дергает за ниточки ради развлечения и от досады, что какой-то блондин из Монреальского банка послал ей трюфель в золотой фольге. И этот танец был не чем иным, как возможностью продемонстрировать ей, а заодно блондину и прочим «волкам» его превосходство.
   – Сомневаюсь, что это очень профессионально… – начала Джулия, и ее глаза вдруг вспыхнули.
   Габриель перестал улыбаться. Его глаза тоже вспыхнули.
   – Да, мисс Митчелл, это совершенно непрофессионально. Более того, мое поведение грубо нарушает правила общения между преподавателями и студентами. Могу лишь сказать в свое оправдание, что мне хотелось потанцевать с самой красивой женщиной в этом клубе.
   Джулия облизала губы, но тут же сомкнула их.
   – Я вам не верю.
   – Не верите, что вы самая красивая женщина из присутствующих сегодня? При всем моем глубоком уважении к Рейчел, говорю вам: это так. Или вас удивляет, что жестокосердный придурок вроде меня вдруг захотел сделать вам приятное?
   – Не надо издеваться надо мной! – оборвала его Джулия.
   – Джулианна, в моих словах – ни капли издевки.
   Его рука, обнимавшая ее за талию, опустилась чуть ниже. У Джулии слегка потемнело в глазах. Наверное, так бывает у каждой женщины, и он сделал это намеренно, потому что знал. Он забыл, что когда-то уже гладил ей поясницу и был первым, кто касался ее тела. Ее тело помнило его и не могло смириться с его отсутствием.
   Вспышка ее раздражения удивила Габриеля.
   – Когда вы не хмуритесь на меня, ваши глаза особенно красивы и вы вся становитесь нежной и прекрасной. Вы прекрасны всегда, даже когда хмуритесь, но в такие минуты вы похожи на ангела. Мне вдруг кажется, словно вы… вы похожи на…
   Джулия перестала танцевать. Неужели сейчас произойдет чудо и он вспомнит? Она стиснула его руку, заглянула ему в глаза, всем сердцем желая, чтобы чудо произошло.
   – Габриель, я вам кого-то напоминаю?
   Не узнал… Правда, на его лице что-то промелькнуло, но тут же исчезло.
   – Мне показалось. Мимолетная фантазия, – сказал он, снисходительно улыбаясь. – Не беспокойтесь, мисс Митчелл. Наш танец почти окончен. Потом вы освободитесь от меня.
   – Если бы я могла, – одними губами прошептала она.
   – Вы что-то сказали? – Габриель наклонился к ней.
   Забыв, что находится в людном месте, он осторожно откинул ей волосы с лица. Его пальцы слегка коснулись ее щеки, опустились вниз и дольше, чем позволяли приличия, задержались на ее шее.
   – Вы прекрасны, – прошептал он.
   – Золушка, внезапно оказавшаяся на балу. Вместо хрустальных башмачков – туфли от доброй феи Рейчел. И платье.
   – Вам нравится ощущать себя Золушкой? – спросил Габриель, убирая руку. Она кивнула. – Как же мало надо, чтобы сделать вас счастливой, – сказал он, обращаясь больше к себе, чем к ней. – У вас бесподобно красивое платье. Должно быть, Рейчел знает ваш любимый цвет.
   – А с чего вы решили, что я люблю этот цвет?
   – Я не решил. Я увидел… в вашей квартире.
   Воспоминание о первом и единственном визите профессора Эмерсона в ее «хоббитову нору» заставило Джулию поморщиться.
   Ему хотелось, чтобы она смотрела на него и только на него.
   – Ваши туфли – выше всяких похвал.
   Макушкой Джулия едва доставала ему до подбородка. Глаза Габриеля, словно лифт, двигались то вниз, то вверх. От макушки до соблазнительных туфель.
   – Туфли замечательные, но не для танцев. Я боялась упасть.
   – Я бы этого не допустил.
   – Рейчел очень щедра.
   – Да. Это у нее от матери. Грейс была такой же. – (Джулия кивнула.) – Но не я.
   Это был почти вопрос, и теперь Габриель следил за ее глазами.
   – Я вам такого не говорила. Мне думается, вы можете быть очень щедрым, когда захотите.
   – Когда захочу?
   – Да. Я проголодалась, и вы меня накормили.
   «Дважды», – мысленно добавила она.
   – Вы были голодны? – Габриель тут же прекратил танцевать. – Вы были голодны? – повторил он.
   Его глаза превратились в два синих ледяных кристалла, а голос утратил недавнюю теплоту, охладившись до температуры воды, текущей с ледника.
   – Успокойтесь, профессор. Я не голодала. Мне просто хотелось чего-нибудь мясного. И яблок, – многозначительно добавила она.
   Слова о яблоках промелькнули мимо его ушей. Габриель только сейчас осознал (правильнее было бы сказать – понял не только умом, но и сердцем), в какой нищете живет его аспирантка. Пусть это не голод. Это называется «полуголодное существование». «Хроническое недоедание» – вот как это называется. Неудивительно, что она такая худая и бледная.
   – Скажите мне правду: вам хватает денег на жизнь? Если вы скажете, что нет, в понедельник я пойду к декану факультета и буду ходатайствовать о повышении вашей стипендии. Я прямо сейчас готов отдать вам свою карточку American Express. Мне не хочется, чтобы вы жили впроголодь. Совсем не хочется.
   Джулия потеряла дар речи. Такой реакции профессора Эмерсона она не ожидала.
   – Вы зря беспокоитесь, профессор. Если разумно тратить деньги, я вполне могу прожить и на эту стипендию. Конечно, не имея кухни, готовить сложновато, но в еде я неприхотлива. Почти все, что я ем, можно легко приготовить на плитке или в микроволновке.
   Габриель снова закружил ее по белому мрамору танцпола.
   – Не удивлюсь, если однажды, когда вам не хватит на еду или будет нечем заплатить за жилье, вы продадите эти чудесные туфли.