Сименон Жорж. Цена головы

   Англичанин, который читал «Тайме», вышел из бара, больше у стойки не осталось никого. Боб громко объявил:
   — Я пошел завтракать.
   Два его помощника торопливо вытирали красное дерево стойки, убирали стаканы и початые блюда с маслинами и жареным картофелем.
   За столами все еще сидели два человека — русская в черном костюме и рыжеволосый. Казалось, они не замечают, что бар опустел.
   Жозеф Эртен продолжал бродить около дверей. Он был так бледен и жалок, что один из официантов, посмотрев на него в окно, сказал комиссару:
   — Еще один эпилептик. Можно подумать, они нарочно устраивают припадки в самых людных местах. Надо сказать швейцару, чтобы прогнал его.
   — Не надо.
   Рыжеволосый мог услышать, поэтому Мегрэ понизил голос и тихо и внятно добавил:
   — Позвоните в полицию. Скажите, что комиссар Мегрэ просит прислать сюда людей, желательно Люкаса и Жанвье. Запомнили имена?
   — Из-за этого бродяги?
   — Это уже не важно.
   После бурного часа аперитива наступил полный штиль.
   Рыжеволосый не шелохнулся. Женщина в черном костюме перевернула страницу газеты. Второй официант глядел на Мегрэ с откровенным любопытством. Тоскливо текли минуты, по капле сочились секунды.
   Официант подсчитывал выручку, шуршали бумажки, звенело серебро. Вернулся тот, что бегал звонить.
   — Сказали, что будет сделано, — шепнул он комиссару.
   — Спасибо.
   Хрупкий табурет скрипел под комиссаром, он курил одну трубку за другой и машинально прихлебывал виски. Он совсем забыл, что не завтракал.
   — Дайте кофе со сливками.
   Голос раздался из того угла, где сидел рыжеволосый. Официант посмотрел на Мегрэ, удивленно пожал плечами и кивнул в окошечко.
   — Один кофе со сливками! Потом тихо сказал комиссару:
   — Теперь будет сыт до самого вечера. Он вроде той барышни… — И подбородком указал на русскую.
   Прошло еще минут двадцать. Эртен, видимо, устал, он остановился у края тротуара. Мужчина, садившийся в машину, принял его за нищего и протянул монетку. Отказаться Эртен не осмелился. Осталось ли у него что-нибудь от двадцати двух франков? Ел ли он с тех пор, как убежал из «Белой цапли», спал ли?
   Бар почему-то привлекал Эртена. Он опять и опять подходил к дверям, боязливо следя за официантами и швейцаром, которые уже не раз прогоняли его. Сейчас, когда публика схлынула, Эртену удалось подойти к окну. Он прижался лицом к стеклу, нос его уродливо расплющился, маленькие глазки тревожно обшаривали зал бара. Рыжеволосый пил кофе и даже не глядел в сторону окна. Но почему в его глазах Мегрэ вновь почудилась насмешка?
   Мальчишка-рассыльный заорал на Эртена, и оборванец послушно отошел, волоча ноги. Из подъехавшего такси вышел бригадир Люкас, удивленно осмотрелся, вошел в пустынный бар и с недоумевающим видом приблизился к Мегрэ.
   — Вызывали, шеф?
   — Что будешь пить? — спросил Мегрэ и добавил шепотом: — Посмотри на улицу.
   Несколько секунд Люкас всматривался в силуэт оборванца, лицо его просветлело.
   — Ну и ну! Неужели вам удалось…
   — Ничего мне не удалось. Бармен, коньяку! Русская сказала с сильным акцентом:
   — Официант! Дайте мне «Иллюстрасьон». И еще «Боттен».
   — Выпей рюмочку, старина Люкас. Ведь тебе придется походить за ним, не так ли?
   — А вы не думаете, комиссар, что было бы вернее… — Люкас похлопал себя по карману, где лежали наручники.
   — Нет, еще рано. Ступай!..
   Мегрэ сохранял невозмутимый вид, но волновался так сильно, что чуть не раздавил рюмку, из которой пил.
   Рыжеволосый, по-видимому, не собирался уходить. Он не читал, не писал, и казалось, ничто не интересовало его. А на улице по-прежнему топтался Жозеф Эртен.
   К четырем часам положение нисколько не изменилось, если не считать того, что беглец отошел от двери и уселся на скамью, не спуская глаз с бара.
   Справочник «Весь Париж».
   Мегрэ без аппетита съел сандвич. Русская тщательно подкрасилась и ушла.
   Теперь в опустевшем баре оставался один рыжеволосый. На женщину Эртен не обратил никакого внимания. В баре зажгли свет, хотя на улице фонари еще не загорались.
   Из магазина привезли ящики с вином, официанты поспешно подметали пол.
   Внезапно из угла, где сидел рыжеволосый, донесся резкий стук ложечки о блюдце. Бармен и Мегрэ удивленно переглянулись. Даже не пытаясь скрыть презрения к бедному клиенту, один из официантов крикнул, не вставая с места:
   — Йогурт и кофе со сливками? Три и полтора, всего четыре пятьдесят.
   — Простите, еще не все. Подайте мне сандвичей с черной икрой.
   Голос рыжего звучал спокойно. В зеркало Мегрэ увидел его полузакрытые насмешливые глаза.
   Бармен подошел к окошечку:
   — Один сандвич с черной икрой!
   — Нет, три, — поправил его рыжий.
   — Три сандвича с черной икрой!
   Бармен недоверчиво посмотрел на клиента и язвительно спросил:
   — И русской водки?
   — И водки, разумеется.
   Мегрэ силился понять, что случилось. Рыжего нельзя было узнать, от его неподвижности не осталось и следа.
   — И принесите сигарет! — крикнул он.
   — «Мэриленд»?
   — Нет, «Абдуллу».
   «Он закурил и в ожидании водки и сандвичей принялся что-то рисовать на пачке сигарет. Когда принесли заказ, он уничтожил его так быстро, что официант не успел даже дойти до своего места. Рыжеволосый поднялся.
   — Тридцать франков сандвичи, — считал официант, — двенадцать франков водка… Двадцать два — сигареты… Плюс четыре пятьдесят за кофе и простоквашу…
   — Пожалуй, я заплачу вам завтра.
   Мегрэ нахмурился. Со своего места он видел Жозефа Эртена, по-прежнему сидевшего на скамье.
   — Подождите! Вам придется сообщить это управляющему.
   Рыжеволосый поклонился, сел и стал ждать. Появился управляющий в смокинге.
   — В чем дело?
   — Этот господин хочет расплатиться завтра. Три сандвича с икрой, сигареты «Абдулла» и прочее. Шестьдесят восемь франков пятьдесят…
   Рыжеволосый не казался смущенным. Он снова поклонился, как бы подтверждая слова официанта, глаза его насмешливо блестели.
   — У вас нет при себе денег?
   — Ни сантима.
   — Вы живете в этом квартале? Я могу отправить с вами рассыльного.
   — Зачем? У меня нет денег и дома.
   — И вы заказываете черную икру?
   Управляющий хлопнул в ладоши. Подбежал мальчишка в униформе.
   — Позови полицейского.
   Все шло спокойно, без скандала.
   — Вы уверены, что у вас нет денег?
   — Я уже сказал вам…
   Услышав это, рассыльный умчался. Мегрэ не двигался с места. Управляющий стоял у окна, равнодушно глядя на толпу, которая текла по бульвару Монпарнас.
   Бармен расставлял бутылки, хитро поглядывая на Мегрэ. Не прошло и трех минут, как возвратился рассыльный. Двое полицейских, оставив на улице свои велосипеды, вошли в бар следом за ним.
   Один из них узнал комиссара и направился было к нему, но Мегрэ предостерегающе поднял палец. Управляющий между тем лаконично и хладнокровно говорил:
   — Этот господин заказал икру, дорогие сигареты и еще кое-что, а теперь отказывается платить.
   — У меня нет денег, — повторил рыжеволосый. Повинуясь знаку Мегрэ, старший из полицейских сказал:
   — Ладно. Объяснитесь в комиссариате. Следуйте за нами.
   — По рюмочке, господа? — предложил управляющий.
   — Спасибо.
   Сумерки обволакивали густым туманом трамваи, автомобили и толпу, двигавшуюся по бульвару Монпарнас. Арестованный закурил новую сигарету и дружески помахал на прощание бармену. Проходя мимо Мегрэ, он задержал на нем тяжелый взгляд.
   — Шагайте, да поживей! И чтобы без скандала!
   Рыжеволосый и полицейские вышли на улицу. Управляющий подошел к стойке:
   — Слушай, Боб, не этого чеха выводили отсюда в прошлый раз?
   — Его! — подтвердил бармен. — Он просиживает у нас с восьми утра до восьми вечера. И за весь день обычно заказывает два кофе со сливками.
   Мегрэ подошел к двери бара и увидел, как Жозеф Эртен вскочил с места и замер. Он не сводил глаз с полицейских, уводивших любителя икры. Лица его Мегрэ не мог рассмотреть — сумерки быстро сгущались. Когда полицейские и рыжеволосый отошли шагов на сто, Эртен повернулся и пошел в другую сторону. Бригадир Люкас двинулся за ним на небольшом расстоянии.
   — Уголовная полиция! — бросил комиссар, вернувшись в бар. — Кто этот человек?
   — По-моему, его фамилия Радек. Он получает письма на наш адрес: у нас есть специальная витрина. Он чех.
   — Чем он занимается?
   — Ничем. Сидит в баре целыми днями. Что-то пишет, о чем-то мечтает.
   — Знаете, где он живет?
   — Нет.
   — У него есть друзья?
   Я еще ни разу не видел, чтобы он заговорил хоть с кем-нибудь.
   Мегрэ расплатился, вышел и подозвал такси.
   — В районный комиссариат.
   Когда он туда приехал, Радек уже сидел на скамье, дожидаясь, пока освободится комиссар. Кроме него в помещении находились несколько иностранцев, пришедших получить вид на жительство. Мегрэ без стука вошел в кабинет комиссара, который слушал молодую женщину, объяснявшую на смеси из нескольких языков Средней Европы, что у нее украли драгоценности.
   — Вы здесь, коллега? — удивился комиссар.
   — Сперва закончите с дамой.
   — Она рассказывает уже полчаса, а я ни слова не могу понять из ее объяснений.
   Мегрэ даже не улыбнулся. Иностранка сердилась, снова и снова повторяла свой рассказ и растопыривала пальцы, на которых не было колец.
   Когда она наконец вышла, Мегрэ сказал:
   — К вам сейчас приведут некоего Радека, или как его там зовут. Я побуду здесь. Сделайте так, чтобы ночь он провел у вас, а потом отпустите.
   — А что он сделал?
   — Наелся икры и отказался платить.
   — В каком кафе?
   — В «Куполе».
   Комиссар позвонил.
   — Давайте Радека.
   Рыжеволосый вошел в кабинет как к себе домой. Держа руки в карманах, остановился против стола комиссара и посмотрел в глаза полицейским выжидательным взглядом. На губах его блуждала смутная улыбка.
   — Вас задержали, потому что вы отказались платить?
   Рыжеволосый подтвердил и достал из кармана сигарету. Взбешенный комиссар вырвал ее у него из рук.
   — Что имеете заявить?
   — Ровно ничего.
   — Где вы живете? На что существуете?
   Рыжеволосый достал из кармана засаленный паспорт и положил на стол.
   — Вам известно, что вы можете получить пятнадцать суток тюрьмы?
   — Условно! — уверенно поправил комиссара рыжеволосый. — Вы легко установите, что я никогда прежде не привлекался к суду.
   — Здесь написано, что вы студент-медик. Это верно?
   — Вам, вероятно, известно имя профессора Гролле? Он, безусловно, подтвердит, что я был его лучшим учеником.
   Радек повернулся к Мегрэ и сказал с едва уловимой издевкой:
   — Я полагаю, этот господин тоже из полиции?

6. Харчевня в Найди

   Г-жа Мегрэ лишь вздохнула, когда муж ее ушел из дома в семь утра, но не сказала ни слова. Мегрэ проглотил свой кофе, даже не заметив, что тот немного подгорел. Накануне он вернулся около часу ночи и молча лег спать. А утром ушел, храня на лице упрямое и сосредоточенное выражение.
   Войдя в коридоры префектуры, Мегрэ сразу заметил, что все, кто попадается ему навстречу, — полицейские, инспекторы и даже служители, смотрят на него с любопытством, смешанным с восхищением, а может, и состраданием.
   Мегрэ пожимал руки так же рассеянно, как перед уходом поцеловал в лоб жену. Войдя к себе в кабинет, он помешал угли в печке и развесил на спинках двух стульев отяжелевшее от дождя пальто. Затем подошел к телефону.
   — Соедините меня с комиссариатом квартала Монпарнас, — попросил он телефониста, попыхивая трубкой и раскладывая по местам разбросанные на письменном столе бумаги.
   — Алло!.. Кто у аппарата?.. Дежурный бригадир?.. Говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Вы отпустили Радека?.. Что?.. Час назад?.. А вы не знаете, инспектор Жанвье отправился следом за ним?.. Да?.. Говорите, совсем не спал?.. Выкурил все свои сигареты?.. Так, благодарю вас… Спасибо, не стоит… Не беспокойтесь. Если мне понадобятся дополнительные материалы, я приеду сам.
   Мегрэ вытащил из кармана паспорт Радека, который накануне взял с собой. Все страницы серой книжечки были испещрены штампами и визами.
   Ян Радек, двадцати пяти лет, родился в городе Брно, отец неизвестен. Судя по визам, жил в Берлине, Майнце, Бонне, Турине и Гамбурге.
   В бумагах он значился студентом медицинского факультета. Мать его Елизавета Радекова, умершая два года назад, была приходящей прислугой.
   — На что ты живешь? — спросил Радека накануне вечером Мегрэ в кабинете комиссара квартала Монпарнас.
   — Позволите и мне говорить вам «ты»? — спросил задержанный, криво усмехнувшись.
   — Потрудитесь отвечать.
   — Пока была жива мать, она посылала мне деньги, чтобы я мог учиться.
   — Из заработка прислуги?
   — Да! Я был у нее единственный сын, она продала бы для меня и обе свои руки. Это вас удивляет?
   — Она умерла два года назад. На что вы жили с тех пор?
   — Дальние родственники иногда присылают мне небольшие суммы. Знакомые тоже время от времени помогают. Иногда занимаюсь переводами.
   — А иногда сотрудничаете в «Сиффле»?
   — Не понимаю, что вы хотите сказать.
   Он произнес это с издевкой, и понимать его надо было так: «Можете продолжать — ничего у вас не выйдет».
   Мегрэ решил уйти. Он вернулся к «Куполу». Ни Жозефа Эртена, ни бригадира Люкаса не было видно. Они вновь затерялись в шумном Париже, скованные друг с другом невидимой цепью. Комиссар сел в такси и крикнул шоферу:
   — Отель «Георг Пятый»!
   Мегрэ вошел в вестибюль как раз в тот момент, когда Уильям Кросби, в смокинге, разменивал у дежурного стодолларовую бумажку
   — Вы ко мне? — спросил он, увидев комиссара.
   — Нет. Но, может быть, вы знакомы с Радеком?
   По холлу в стиле Людовика XVI сновали люди. Служащий считал стофранковые бумажки, сложенные пачками по десять билетов.
   — С Радеком?..
   Мегрэ напряженно следил за лицом американца, но на нем ничего не отразилось.
   — Нет. Но все же спросите у миссис Кросби, она сейчас спустится: мы обедаем в городе, с друзьями. Какой-то благотворительный обед у Рица…
   Из кабины лифта, зябко кутаясь в горностаевый палантин, вышла м-с Кросби и с некоторым удивлением посмотрела на комиссара.
   — Что-нибудь случилось?
   — Нет, нет, не беспокойтесь. Просто я ищу некоего Радека.
   — Радека? Он живет в этом отеле?..
   Кросби засунул деньги в карман и протянул комиссару руку:
   — Извините, комиссар. Мы опаздываем.
   Роскошная машина, ожидавшая их у отеля, плавно понеслась по асфальту.
   Настойчиво зазвонил телефон.
   — Алло!.. Следователь Комельо просит комиссара Мегрэ…
   — Скажите, что я еще не приходил.
   В столь ранний час следователь мог звонить только из дома. Сейчас он, конечно, накинув халат, завтракает и просматривает утренние газеты. Как всегда, должно быть, его тонкие губы нервно дергаются.
   — Эй, Жан!.. Больше никто не звонил?.. А следователь что сказал?
   — Чтобы вы позвонили ему, как только приедете. Он будет дома до девяти часов, а потом — в прокуратуре… Алло?.. Подождите!.. Комиссара Мегрэ?.. Передаю трубку, господин Жанвье.
   Мегрэ взял трубку.
   — Это вы, комиссар?
   — Он, конечно, исчез?
   — Исчез… Ничего не понимаю! Я был в двадцати шагах от него.
   — Так… Дальше!
   — Сам не знаю, как это могло случиться. Я совершенно уверен, что он не видел меня…
   — Дальше.
   — Сначала он бродил по улицам без всякой цели. Затем пошел на вокзал Монпарнас. В это время как раз прибывают пригородные поезда, я подошел ближе, чтобы не потерять его в толпе.
   — А он все-таки потерялся?
   — Да, но не в толпе! Он вскочил в вагон, хотя билета не брал. Пока я спрашивал у контролера, куда идет поезд, он, очевидно, вышел из другой двери, потому что, когда я вошел в вагон, его там не было.
   — Черт возьми!
   — Что мне теперь делать?
   — Отправляйся в бар кафе «Купол» и жди меня там. Ничему не удивляйся. И главное — не волнуйся.
   — Клянусь вам, комиссар..»
   Инспектору Жанвье было всего двадцать пять. Голос его дрожал, словно инспектор готов был разрыдаться, как мальчишка.
   — Ну ладно, ладно. Сейчас я приеду. Мегрэ дал отбой и снова снял трубку.
   — Отель «Георг Пятый»… Дежурный?.. Мистер Уильям Кросби у себя?.. Нет-нет, не беспокойте его… Простите, в котором часу он вернулся?.. Около четырех?.. Вместе с миссис Кросби и просил не будить их раньше одиннадцати?.. Так, большое спасибо… Нет, передавать ничего не нужно, я увижусь с ним днем.
   Мегрэ не торопился. Он набил трубку и проверил, достаточно ли угля в печке. Человеку, мало знающему комиссара, могло бы сейчас показаться, что Мегрэ уверен в себе и неуклонно движется к намеченной цели.
   Расправив плечи, он пускал в потолок клубы дыма. Когда письмоводитель принес газеты, Мегрэ встретил его бодрой шуткой. Но как только остался один, схватил трубку телефона.
   — Алло!.. Бригадир Люкас не звонил мне?
   — Пока нет, господин комиссар.
   Мегрэ стиснул зубами черенок трубки. Было девять утра. Вчера в пять пополудни Жозеф Эртен ушел с бульвара Распайль, и бригадир Люкас отправился за ним.
   Неужели Люкас не мог найти возможности позвонить или передать записку с каким-нибудь полицейским?..
   Отогнав зародившиеся было опасения, Мегрэ позвонил Дюфуру. Взял трубку сам Дюфур.
   — Как дела?
   — Спасибо, комиссар. Я уже хожу по квартире. Завтра думаю выйти на службу. Шрам у меня все же останется здоровый. Вчера доктор снял повязку, и я наконец мог посмотреть. Непонятно, как он не проломил мне голову… Вы нашли его?
   — Не волнуйся, найдем. Разъединяю, а то меня может вызвать коммутатор: я жду звонка.
   В кабинете было нестерпимо жарко, железная печка раскалилась докрасна. Мегрэ не ошибся: почти тотчас же раздался звонок, и он услышал в трубке голос бригадира Люкаса:
   — Алло! Это вы, шеф?.. Не разъединяйте, мадмуазель… Полиция?.. Алло!.. Алло!..
   — Слушаю, Люкас… Где ты находишься?
   — Я в Морсане.
   — Где?
   — Есть такая деревушка на берегу Сены, в тридцати Пяти километрах от Парижа.
   — А тот?
   — Не беспокойтесь. Он у себя дома.
   — Морсан неподалеку от Найди?
   — В четырех километрах. Я не хотел звонить из Найди, чтобы не вспугнуть его. Ну и ночка была, шеф!
   — Рассказывай.
   — Сначала он водил меня по Парижу, и я уж думал, что это никогда не кончится. Он, видимо, сам не знал, куда идти. В восемь вечера решил встать в очередь за бесплатным супом на улице Реомюра. Простоял почти два часа.
   — Значит, денег у него больше нет.
   — Поев, он потопал дальше. Это поразительно, но парень, видимо, просто влюблен в Сену. Он ни на шаг не удалялся от нее… Алло!.. Не разъединяйте, мадмуазель… Вы слышите меня, шеф?
   — Продолжай.
   — Он дошел по берегу до Шарантона. Я думал, он уляжется спать под мостом — он ведь еле держался на ногах. Но он, наверно, двужильный. От Шарантона направился к Альфорвилю, а оттуда двинулся по дороге на Вильнев-Сен-Жорж. Стемнело, дороги были размыты дождем. Через каждые полминуты нас обгоняли машины. Словом, если еще когда-нибудь такое повторится…
   — …ты проделаешь то же самое. Дальше.
   — Вот и все. Мы отмахали тридцать пять километров! Представляете себе? А дождь все усиливался. Но парень ничего не замечал. Я так измучился, что возле Корбейля чуть было не сел в такси. В шесть утра мы все еще шагали. Правда, мы уже пересекали лес, что между Морсаном и Найди…
   — Он вошел в дом через дверь?
   — Вы знаете эту харчевню? Самое обычное заведение для шоферов: там кормят, продают табак, газеты и выпивку. Думаю, что даже галантерею…
   Он свернул в узенький переулочек и перелез через стену. Потом вошел в сарайчик, куда, очевидно, на ночь загоняют скотину.
   — Это все?
   — Почти. Через полчаса старик Эртен закрыл ставни и отпер свою лавочку. Он был совершенно спокоен. Я зашел выпить стаканчик, и он ничем не выдал своего волнения. Тут мне повезло, я встретил местного жандарма на велосипеде. Я приказал ему продырявить шину и оставаться под этим предлогом в харчевне, пока я не вернусь.
   — Молодец!
   — Вы находите?.. Вам хорошо там сидеть в тепле, а я вымазался в грязи по самые уши. Ботинки промокли насквозь. Рубашка сопрела… Что мне делать?
   — Чемодана у тебя, конечно, нет.
   — Только чемодана мне не хватало!
   — Возвращайся в харчевню. Наври там что хочешь. Что ты ждешь товарища, с которым вы договорились встретиться…
   — Вы приедете?
   — Пока не знаю. Но учти, если Эртен скроется от нас еще раз, я могу полететь ко всем чертям.
   Мегрэ положил трубку и растерянно огляделся вокруг. Затем приоткрыл дверь и позвал служителя:
   — Слушай, Жан. Как только я уйду, позвонишь следователю Комельо и скажешь… Хм… Скажешь, что все идет благополучно и что я буду держать его в курсе событий. Понятно?.. И повежливей. Как можно больше почтительных слов.
   В одиннадцать часов комиссар вылез из такси у кафе «Купол». Войдя в бар, он сразу же увидел инспектора Жанвье. Как все начинающие, Жанвье, стремясь принять непринужденный вид, прикрылся газетой, однако заметно было, что он ее не читает.
   В противоположном углу Ян Радек небрежно помешивал ложечкой кофе со сливками.
   Радек был свежевыбрит, в чистой рубашке, и его курчавые волосы причесаны тщательнее, чем вчера. Лицо светилось сдержанной радостью.
   Бармен Боб узнал Мегрэ и хотел было сделать ему предостерегающий знак. Жанвье за своей газетой тоже выразительно гримасничал. Однако Радек свел на нет все их маневры. Он обратился прямо к Мегрэ:
   — Присядьте ко мне. Чем вас угостить?
   Радек вежливо привстал. Он еле заметно улыбнулся, каждая черта его худого лица говорила о незаурядном, остром уме.
   Мегрэ, большой и грузный, приблизился к столу Радека. Он схватился за спинку стула с силой, которая могла бы его сломать, и уселся.
   — Вас уже отпустили? — спросил комиссар, глядя в сторону.
   — Эти господа были очень любезны со мной. Перед мировым судьей я предстану не раньше чем через две недели, там и без меня много дел. Однако для кофе уже поздновато. Что вы скажете о стопке русской водки и сандвиче с икрой? Бармен!
   Бармен покраснел до ушей: он не решался обслужить этого странного клиента.
   — Надеюсь, вы не заставите меня платить вперед? Как видите, сегодня я не один, — продолжал Радек. Он повернулся к Мегрэ. — Эти господа ничего не понимают. Когда я пришел сюда полчаса назад, они не хотели меня обслуживать, представляете?.. Официант немедленно пригласил управляющего, а тот предложил мне убираться. Пришлось показать им деньги. Не кажется ли вам, что это очень смешно?..
   Он говорил серьезно и задумчиво.
   — Заметьте, будь я каким-нибудь мелким актером или платным танцором из тех, кого вы вчера здесь видели, мне предоставили бы неограниченный кредит. Но я человек достойный. Вы меня понимаете, комиссар? Надо будет нам с вами как-нибудь поговорить об этом поподробнее. Может быть, вы и не поймете всего, но мне кажется, что вы относитесь к немногочисленному разряду мыслящих людей.
   Бармен принес сандвичи с икрой, он не мог удержаться и бросил на Мегрэ многозначительный взгляд.
   — Шестьдесят франков.
   Радек усмехнулся. В углу инспектор Жанвье продолжал укрываться за спасительной газетой.
   — Пачку сигарет «Абдулла», — распорядился Радек.
   Когда официант принес сигареты, он небрежно вытащил из наружного кармана пиджака скомканный тысячефранковый билет и бросил его на стол.
   — Так, комиссар, о чем мы говорили?.. Впрочем, извините, я вдруг вспомнил, что должен позвонить своему портному.
   Телефонные будки стояли в глубине бара, где был второй выход. Мегрэ не шелохнулся. Зато Жанвье как по команде встал из-за стола и отправился за Радеком. Через минуту оба возвратились: впереди Радек, за ним Жанвье. По глазам инспектора Мегрэ сразу понял, что Радек действительно звонил портному.

7. Мальчуган

   — Хотите, комиссар, я дам вам ценный совет? — Радек понизил голос и наклонился к собеседнику: — Заметьте, я знаю наперед все ваши мысли, но это меня мало трогает… Так вот мое мнение или, если угодно, совет. Бросьте вы это дело! Иначе вы рискуете попасть в неприятнейшую историю.
   Мегрэ неподвижно сидел, глядя в пространство.
   — Вы так и будете делать одну ошибку за другой, потому что ничего не понимаете, — продолжал Радек.
   Чех немного волновался, но волнение это было сдержанным и приглушенным. Мегрэ обратил внимание на его руки. Длинные, удивительно белые, усеянные веснушками, они, казалось, тоже принимают участие в разговоре.
   — Учтите, я самого высокого мнения о вашем профессиональном мастерстве. Если вы запутались и наделали ошибок, то лишь потому, что взяли за основу неверные данные. Значит, и все остальное пошло по ложному пути, не так ли? Поэтому же все, к чему бы вы ни пришли в дальнейшем, будет ошибочно. Я готов перечислить сделанные вами промахи, которые могли бы стать основой для расследования. Вот, например. Признайтесь, вы даже не подумали о той таинственной роли, которую играет в этой истории Сена. Вилла в Сен-Клу стоит на берегу Сены. Улица Мсье-ле-Пренс находится в пятистах метрах от Сены. Бистро «Белая цапля», где, если верить газетам, укрьшся после бегства убийца, стоит у Сены. Эртен родился в Мелене, на берегу Сены. Родные его и сейчас живут в Найди, то есть у Сены.
   Лицо Радека было совершенно серьезным, но глаза насмешливо искрились.
   — Вы запутались, комиссар. Вам может показаться, что я стремлюсь попасть в ваши сети. Вы не спрашивали меня ни о чем, я сам начал разговор о преступлении, которое вы так хотите мне приписать. Но как? Почему? У меня нет ничего общего с Жозефом Эртеном, ничего общего с Кросби. Я никогда не видел ни миссис Хендерсон, ни ее горничной. Пока у вас есть против меня одна-единственная улика — вчера Жозеф Эртен бродил вокруг бара и как будто подкарауливал меня. Но этого недостаточно. Может быть, он ждал меня, а может — и не меня. Я покинул бар в сопровождении полицейских, но это еще ни о чем не говорит. Повторяю, разобраться в этом деле для вас непосильная задача. Вы спросите, какую роль играю я в этой истории? Ровно никакой… Или основную! Представьте себе человека неглупого, даже более чем неглупого, у которого много свободного времени и который ничем не занят. Целыми днями он думает, и вот ему представился случай заняться проблемой, соприкасающейся с его профессией, потому что криминалистика и медицина соприкасаются.