Быть может, у него появилось сомнение, что никогда ему не стать гением, что будущего у него нет. А может быть, он потерял веру в себя?
Во всяком случае, он бросает университет и ничего не делает. Совершенно ничего! Таскается по пивным. Пишет письма дальним родственникам, выпрашивая у
них деньги, не брезгует подачками благотворителей. Занимает деньги у земляков, цинично предупреждая их, чтобы они не рассчитывали на его благодарность.
Мир не понял его! И он ненавидит весь мир.
Все время он тратит на то, чтобы растить и вскармливать свою ненависть. Он сидит в монпарнасских кафе рядом со счастливыми, богатыми, здоровыми людьми. Он пьет кофе, а за соседними столами поглощают дорогие коктейли.
Думал ли он уже тогда о преступлении? Очень возможно. Двадцать лет назад он стал бы воинствующим анархистом, бросал бы бомбы в какой-нибудь европейской столице. Но анархизм сейчас не в моде.
Радек совершенно одинок и хочет быть одиноким. В одиночестве удобнее истязать себя. Чувство собственного превосходства, с одной стороны, и возмутительная несправедливость судьбы — с другой, служат ему источником извращенного наслаждения.
Он очень умен, но ум этот направлен прежде всего на отыскание слабостей в других людях.
Один из профессоров рассказал мне, что еще на первых курсах университета у него появилась отталкивающая страсть. Ему достаточно было поглядеть на человека несколько минут, чтобы определить все его болезни.
Он заявлял, например, со зловещей улыбкой ничего не подозревающему товарищу по курсу: «Через три года ты будешь в санатории для туберкулезных». Или: «Твой отец ведь умер от рака? Берегись».
Поразительное чутье диагноста! Но обращено оно было лишь на физические и моральные пороки. Сидя в своем уголке в баре «Купола», он развлекался тем, что ставил диагнозы присутствующим. Неизлечимо больной, он с радостью находил у других признаки заболеваний.
В поле его зрения попал Уильям Кросби, постоянно бывавший в этом баре. Радек блестяще нарисовал мне его портрет. Признаюсь, я видел в Кросби всего лишь богатого папенькиного сынка, кутилу среднего масштаба. Но Радек сумел заглянуть глубже и нашел скрытую трещину.
Он показал мне Кросби, молодого, беззаботного, любящего жизнь и любимого женщинами. Но он же показал мне другого Кросби, готового на любую подлость, чтобы удовлетворить свою прихоть. Этот Кросби поощрял дружбу своей жены со своей же любовницей Эдной Рейхберг, твердо зная, что при первой возможности он разведется с первой и женится на второй.
И вот однажды жена и любовница оставили Кросби одного, они пошли в театр. В тот вечер Кросби не выглядел счастливым и беззаботным. Он и двое его приятелей, в которых у него не было недостатка, сидели в баре «Купола» за одним из крайних столиков. Кросби сказал со вздохом:
— Подумать только, какой-то идиот зарезал вчера торговку и забрал выручку — двадцать два франка. А я заплатил бы сто тысяч тому, кто освободит меня от моей тетушки.
Что это было? Грубая шутка? Или тайная мечта?
Радек сидел рядом и слышал все. Он ненавидел Кросби больше остальных, потому что Кросби выделялся из всех своим блеском. Он знал Кросби лучше, чем Кросби знал себя, а Кросби ни разу не посмотрел на Радека!
Радек встал и вышел. В уборной он написал карандашом записку:
«Договорились. За сто тысяч франков дело будет сделано. Пошлите ключ на инициалы М.В. до востребования, почтовое отделение на бульваре Распайль».
Он вернулся на свое место, официант подал Кросби записку. Тот прочел ее, засмеялся и продолжал разговаривать, пытливо рассматривая всех сидящих за соседними столиками. Через четверть часа племянник м-с Хендерсон потребовал рожок с костями.
— Будешь играть сам с собой? — пошутил один из его приятелей.
— Нет. Я загадал. Хочу проверить свое счастье. Если при первом броске выпадут две шестерки…
— Что тогда?
— Значит, да.
— Что «да»?
— А это уж я знаю.
Он долго тряс рожок дрожащей рукой, наконец выбросил кости.
— Две шестерки!
Он вытер ладонью мокрый лоб и отпустил шутку, которая прозвучала фальшиво. Вечером следующего дня Радек получил по почте коробочку с ключом.
Мегрэ устал и сел на стул, как всегда верхом, положив локти на спинку.
— Историю с шестерками рассказал мне Радек. Уверен, что все это правда, и Жанвье, которого я послал проверить, скоро придет с подтверждением. А теперь скажу еще кое-что — впрочем, я уже говорил вам об этом. Я собирал материал по крохам, преследуя Радека. А он, сам того не подозревая, давал мне в руки все новые доказательства: они-то и помогли мне постепенно восстановить картину.
Представьте себе Радека, когда он завладел ключом. Ему хочется заработать сто тысяч, но не меньше хочется насытить свою ненависть. И потом, Кросби, которым все любуются, которому все завидуют, отныне у него в руках. Радек силен, Радек могуществен!
Вспомните, он уже ничего не ждет от жизни. Даже не знает, хватит ли ему денег до тех пор, пока смерть не унесет его. И может быть, в один прекрасный вечер, когда нечем будет заплатить за кофе со сливками, ему придется прыгнуть в Сену. Чем он рискует, что теряет? Он — ничто! И ничто его не связывает. Я уже говорил вам, что двадцать лет назад он стал бы анархистом. Но в наше время Радек сидит среди возбужденной и капризной монмартрской толпы и часами мечтает о великолепном преступлении. Великолепное преступление!.. Пусть он больной бедняк, но все газеты будут писать только о нем, о каждом его шаге. Из-за него будет пущена в ход машина правосудия. Он убьет, и ненавистный Кросби будет дрожать.
И он, он один будет знать правду. Он будет сидеть перед чашкой кофе и наслаждаться своим могуществом! Но для этого прежде всего нужно не попасться. Поэтому самое надежное — подсунуть правосудию мнимого убийцу…
Однажды вечером в каком-то кафе ему встречается Эртен. Радек изучает его, как изучает всех окружающих. Он заговаривает с ним… У Эртена много общего с Радеком — он тоже беден и оторван от родной среды. Он мог бы спокойно жить при отцовской харчевне, но его потянуло в Париж. Он тяжелым трудом зарабатывает шестьсот франков в месяц и не знает никаких радостей. Его единственное убежище — мечты, он пожирает дешевые романы, часто ходит в кино и мечтает о необыкновенных приключениях.
Эртен абсолютно безволен и, конечно, не в силах оказать сопротивление Радеку. Чех сказал ему:
— Хочешь за одну ночь без всякого риска заработать столько, чтобы потом жить, не нуждаясь ни в чем?
Эртен трепещет, он уже в руках у Радека, а тот наслаждается своей силой и уговаривает, убеждает его пойти на взлом. Подумаешь! Взломать пустую виллу, только и всего.
Они вместе разрабатывают план, и Радек продумывает каждый шаг своего сообщника. Это он посоветовал Эртену купить туфли на каучуке, они якобы делают походку бесшумной. На самом же деле он хочет быть уверен, что Эртен оставит на вилле четкие следы.
Вероятно, для Радека это была самая пленительная пора его жизни. Он чувствовал себя всемогущим, он, бедняк, который не может заплатить за аперитив! Он ежедневно сталкивался с Кросби, но Кросби не знал его. Однако он видел, что Кросби начинает трусить.
Знаете, господин Комельо, первым толчком к раскрытию убийства в Сен-Клу для меня была одна фраза из заключения судебно-медицинского эксперта. Мы всегда слишком поверхностно читаем акты экспертизы. И только четыре дня назад я вспомнил одну деталь. В протоколе сказано:
«Через несколько минут после смерти м-с Хендерсон тело ее, которое, по-видимому, находилось на краю кровати, упало на пол…»
Скажите, зачем убийце, после того как убийство совершено, прикасаться к телу, на котором не было ничего, кроме рубашки?
Но возвращаюсь к фактам, которые Радек подтвердил этой ночью.
Итак, он убедил Эртена проникнуть на виллу Хендерсонов точно в 2 часа 30 минут, подняться, не зажигая света, на второй этаж и войти в спальню. Радек поклялся Эртену, что на вилле не будет ни души. А драгоценности, сказал он, спрятаны в кровати под подушкой.
В 2 часа 30 минут Радек проник на виллу и убил обеих женщин ножом. Спрятал его в шкафу и спрятался сам, чтобы проследить за Эртеном. Тот точно следовал полученным инструкциям. Шаря в темноте, уронил труп с кровати, испугался и стал метаться по комнате, хватаясь за все окровавленными руками. Наконец нащупал выключатель, зажег свет и увидел труп, кровь и следы своих пальцев на всех стенах. В ужасе он бросился бежать. Внизу наткнулся на Радека, который, не скрывая издевки, злорадно усмехался. Должно быть, между ними произошла страшная сцена. Но что мог сделать с Радеком простоватый и слабый Эртен? Он не знал, ни как зовут чеха, ни где он живет.
А Радек показал ему резиновые перчатки и войлочные туфли. Он-то не наследил.
— Тебе отрубят голову! — заявляет Радек. — Никто тебе не поверит. Никто тебе не поверит, и ты будешь казнен.
Они едут в такси, которое ждет их на другом берегу Сены, к Булонскому лесу, и там разговор продолжается.
— Если ты будешь молчать — я спасу тебя. Понимаешь? Я помогу тебе убежать из тюрьмы. Может быть, это будет через месяц, а может быть, и через три. Но это будет.
Через двое суток Эртена арестовывают, он тупо твердит, что ничего не знает, что не убивал. Он молчит. О Радеке он говорит одной лишь матери, ей одной.
Мать не верит ему!.. Это ли не лучшее доказательство того, что Радек был прав, что нужно действительно молчать и ждать помощи. Проходят месяцы, Эртен молчит, ему нередко мерещатся два трупа и липкая кровь, которую он ощутил на руках. Он держится до тех пор, пока однажды ночью не приходят за его соседом. После его казни Эртен теряет остатки воли к сопротивлению. Отец не ответил на его письмо, запретил сестре и матери просить о свидании. Эртен один, с глазу на глаз со своими кошмарами.
И вдруг он получает записку с планом побега! Он, как автомат, выполняет все инструкции, но до последней минуты не верит в успех. Оказавшись на свободе, бесцельно бродит по городу и наконец засыпает мертвым сном в «Белой цапле». В камере особого надзора, в ожидании гильотины, люди спят плохо.
На следующий день он сталкивается с инспектором Дюфуром. Эртен чует в нем полицейского, ударяет его по голове тяжелой бутылкой и скрывается. Опять начинаются блуждания по Парижу. Свобода не принесла ему радости. Он не знает что делать, денег у него нет, никому он не нужен. Он ходит по кафе, где раньше встречал Радека, ищет его. Зачем? Чтобы убить? У него
нет оружия, но он так возбужден, что способен задушить чеха. А может, он хочет попросить у Радека денег? Или Радек нужен Эртену просто потому, что больше ему не с кем поговорить?
Наконец он видит чеха в «Куполе». Его туда не впускают. Он ждет, бродит вокруг кафе, как безумец, как деревенский дурачок, иногда его бледное лицо прилипает к окну.
Радек выходит, но с ним двое полицейских. Тогда Эртен инстинктивно устремляется к родной норе, к харчевне в Нанди, куда ему запретили возвращаться. Полуживой, добирается он до сарая и бросается на солому. А когда отец приказывает ему убираться, как только стемнеет, Эртен пытается покончить с собой.
Мегрэ поднял плечи и проворчал:
— Боюсь, что парню не выправиться. Жить он будет. но трещина останется, ее не залечить. Из всех жертв Радека он, пожалуй, самая жалкая. Жертв этих много и было бы еще больше, если бы… Но я еще вернусь к этому.
Итак, преступление совершено. Эртен в тюрьме. Радек снова бродит по кафе, но денег с Кросби пока не требует. Во-первых, это опасно. Во-вторых, он привык к нищете, она необходима ему, потому что питает его ненависть к человечеству…
В «Куполе» Радек ежедневно встречает Кросби, который становится все мрачнее. Кросби не видел человека, написавшего ему записку. Он уверен, что убил Эртен, а Эртен попался. Он боится, что тот его выдаст.
Но нет! Эртен дает приговорить себя к смерти, не сказав ни слова. Его скоро казнят, и наследник м-с Хендерсон вздохнет наконец свободно.
А что происходит в душе Радека? Свое великолепное преступление он совершил. Все мельчайшие детали были тщательно продуманы, никому и в голову не приходит заподозрить его. Как ему и хотелось, во всем мире он один знает правду. Он смотрит на Кросби, сидящих в баре, и с наслаждением думает, что одного его слова достаточно, чтобы они затрепетали. И все же он не удовлетворен! Жизнь его остается такой же тусклой и монотонной. Да и что изменилось? Умерли две старые женщины, да одному придурковатому парню собираются отрубить голову. Не могу поклясться, но готов держать пари, что больше всего Радеку не хватает восторженных зрителей. Никто не говорит, когда он проходит мимо: «У него вид самого обыкновенного человека, но он задумал и осуществил самое смелое преступление, какое когда-либо совершалось. Сбил с толку полицию, обманул правосудие и по своей воле распорядился судьбами многих людей».
Такое тщеславие присуще многим убийцам. Некоторым так необходимы были свидетели, что они изливались продажным женщинам…
Но Радек силен, он выше этого. Женщины тоже никогда его не интересовали. Однажды утром газеты сообщают о бегстве Эртена из Сайте. Радек встрепенулся. Наконец-то. Теперь он смешает все карты, он опять будет играть активную роль.
Он пишет в «Сиффле». Затем, испуганный внезапным появлением Эртена у «Купола», сам отдается в руки полиции.
Но он хочет, чтобы им восхищались, хочет славы. И заявляет: «Не ищите! Вы никогда ничего не поймете».
Это вроде головокружения. Он чувствует, что погубит себя, и сам приближает этот час. Сам допускает одну неосторожность за другой, словно какая-то внутренняя сила заставляет его идти навстречу казни. Ему нечего делать в этой жизни. Он приговорен болезнью. Его все раздражает и бесит. Он влачит нищенское существование. Он отлично понимает, что, начав его преследовать, я не остановлюсь на полпути. Мое появление вызывает в нем новую вспышку энергии. Актер получает зрителя! Радек принимается опутывать меня. Удалось же ему опутать Эртена и Кросби. Почему бы не попробовать одурачить и меня?
Чтобы сбить меня с толку, он рассказывает басни, подсовывает ложные версии. Такой выдумкой, в частности, была версия о роли Сены, вблизи которой разворачивались все события драмы. А вдруг я собьюсь с истинного следа, вдруг ему удастся поколебать меня? И он начинает нагромождать эти ложные версии одну на другую. Живет как в лихорадке. Понимает, что погиб, но продолжает бороться, играть со смертью. И почему бы в эту игру не вовлечь и Кросби?
Вероятно, самому себе он все еще кажется могущественным полубогом. Он звонит американцу, получает от него свои сто тысяч и показывает их мне. Балансируя на краю пропасти, он испытывает острое, болезненное наслаждение. Заставляет Кросби в определенный час поехать в Сен-Клу. Приходится отдать должное его проницательности. Как вы сами понимаете, я ничего не говорил ему о своих намерениях, но он понял, что я решил начать доследование с нового осмотра места преступления. Итак, я отправляюсь в Сен-Клу и нахожу там Кросби, а как он объяснит мне свое присутствие на вилле?
Вполне вероятно, что он предвидел даже самоубийство Кросби, который сочтет себя разоблаченным. Вполне вероятно. Но и этого ему мало. Он опьянен своим могуществом. Он опасен. И поэтому после смерти Кросби я повсюду хожу следом за ним. С утра до ночи и с ночи до утра, всегда молчаливый и хмурый. А выдержка у него уже не та. Мелкие факты убеждают меня, что он катится по наклонной плоскости, но ненависть к людям не оставляет его. Он начинает глумиться над беззащитными, обижает нищенку, заставляет девчонок драться из-за тысячефранковой бумажки. Радек — актер, он все время косится: какое впечатление производит это на меня, его единственного зрителя?
Это — начало конца. В таком состоянии долго не останешься хладнокровным, ошибки появятся неизбежно. И он их совершает, как рано или поздно совершали все преступники.
Он убил двух женщин, убил Кросби. Погубил Жозефа Эртена. Но до своей гибели он хочет совершить еще не одно жертвоприношение. Однако я принимаю меры предосторожности. Я сажаю инспектора Жанвье в почтовое отделение отеля «Георг Пятый», чтобы он перехватывал всю корреспонденцию на имя миссис Кросби и Эдны Рейхберг и прослушивал все их телефонные разговоры. Дважды Радеку удавалось ненадолго отделаться от меня, и я догадываюсь, что он отправлял письма. Через несколько часов Жанвье приносил эти письма мне.
Вот они! Одно письмо адресовано миссис Кросби. В нем говорится, что убийство миссис Хендерсон было организовано ее мужем. В качестве доказательства к письму приложена коробочка с ключом от виллы и конверт, адрес на котором написан рукой американца. Радек знает законы. В письме сказано, что убийца ни в коем случае не может быть наследником своей жертвы. Это значит, что состояние миссис Кросби будет конфисковано. Он приказывает миссис Кросби приехать в полночь в «Белую цаплю», распороть матрац, вынуть оттуда орудие убийства и спрятать его в надежном месте. Если ножа там не окажется, она должна ехать на виллу и искать его в платяном шкафу. Заметьте, он прекрасно знает, что в матраце ничего нет и что миссис Кросби напрасно отправится в «Белую цаплю», но его снедает желание поиздеваться над другими, по мере того как ухудшается его положение. Он счастлив, что заставил богатую американку мчаться в бистро для бродяг.
Но и этого ему мало! Он идет дальше и раскрывает миссис Кросби измену ее мужа. Он сообщает, что Кросби был любовником Эдны Рейхберг, что он обещал жениться на ней. Кроме того, пишет он, Эдна знает правду! Она вас ненавидит, достаточно одного ее слова, и вы будете обречены на позор и нищету…
Мегрэ перевел дух и вытер платком взмокшее лицо.
— Вы скажете — глупо, нелепо? Нет! Скорее это напоминает кошмар. Недаром Радек долгие годы вынашивал планы утонченной мести человечеству. К тому же он предугадал почти все.
Другое письмо извещает Эдну Рейхберг о том, что миссис Хендерсон убил Кросби. Если она хочет избежать скандала, она должна в определенный час поехать на виллу и взять из платяного шкафа нож, единственную вещественную улику. Он добавляет, что миссис Кросби знала о преступлении мужа.
Повторяю, он казался себе полубогом, играющим судьбами людей. Ни одна из женщин не получила предназначенных им писем — их доставил мне Жанвье. Доказать, что письма написаны Радеком, я не мог бы: как и письмо в «Сиффле», они написаны левой рукой.
Тогда я поговорил с каждой из женщин и уговорил их осуществить один опыт, чтобы поймать убийцу миссис Хендерсон. Прежде всего, надо было в точности проделать все, что требовалось в письмах. Радек сам привез меня к «Белой цапле», а затем в Сен-Клу. Возможно, он предчувствовал, что это конец. Великолепный конец, как раз в его вкусе. Он ведь не знал, что письма перехвачены.
Миссис Кросби, потрясенная разоблачением мужа, усталая после бесцельной поездки в бистро, входит в пустую виллу и проникает в ту самую комнату, где было совершено убийство. Представьте себе, в каком состоянии она столкнется лицом к лицу с Эдной Рейхберг. И в руках у нее будет кинжал. Я не уверен, что кто-нибудь из них пошел бы на убийство, но психологический расчет Радека был довольно точен.
Однако в моей режиссуре события развернулись по-другому. Миссис Кросби уехала из виллы одна. И Радек никак не мог понять, где Эдна? Что с ней случилось? Это заставило его пойти со мной. Он сам открыл шкаф. И увидел там не труп, а живую и здоровую шведку.
Он посмотрел на меня — и все понял. И тогда он сделал то, чего я ждал давно. Он выстрелил.
Комельо вытаращил глаза.
— Не беспокойтесь! Еще днем в уличной толчее я заменил пистолет Радека точно таким же, но незаряженным. Вот и все. Радек играл и проиграл…
Мегрэ раскурил погасшую трубку и встал, нахмурив лоб.
— Должен сказать, что проигрывать он умеет. Мы провели остаток ночи у меня в кабинете на набережной Орфевр. Я честно рассказал ему все, что знал, и он запирался не больше часа. А затем принялся рассказывать, и я смог заполнить все пробелы. Он все еще не прочь прихвастнуть. Он был абсолютно спокоен. Когда мы кончили, он хладнокровно спросил, казнят ли его. Я засмеялся, а он захохотал.
— Добейтесь этого непременно! — сказал он. — Вы мне окажете большую услугу. И потом, меня интересует одна вещь. Как-то в Германии мне пришлось присутствовать при казни. Приговоренный все время держался отлично. Но в самый последний момент он все-таки начал плакать и кричать: «Мама!» Так вот, мне интересно: буду ли я звать маму? А как думаете вы?
Комиссар и следователь замолчали. Стал отчетливее слышен неясный гул Дворца правосудия, сливавшийся с отдаленным и мощным гулом Парижа.
Наконец следователь Комельо отодвинул лежавшее перед ним — больше для виду — досье.
— Хорошо, комиссар… — начал он, — я…
Следователь смотрел в сторону, щеки его порозовели.
— Я прошу вас забыть мою… мою…
Но Мегрэ надел свое черное драповое пальто, протянул следователю руку и сказал как ни в чем не бывало:
— Завтра я пришлю вам донесение. А сейчас мне надо зайти к Мерсу, я обещал показать ему эти письма. Он собирается подвергнуть их графологической экспертизе.
Прежде чем выйти, комиссар остановился в дверях и обернулся: следователь понуро сидел за столом. Тогда Мегрэ улыбнулся, и эта еле заметная улыбка была его единственной местью.
12. Падение
Во всяком случае, он бросает университет и ничего не делает. Совершенно ничего! Таскается по пивным. Пишет письма дальним родственникам, выпрашивая у
них деньги, не брезгует подачками благотворителей. Занимает деньги у земляков, цинично предупреждая их, чтобы они не рассчитывали на его благодарность.
Мир не понял его! И он ненавидит весь мир.
Все время он тратит на то, чтобы растить и вскармливать свою ненависть. Он сидит в монпарнасских кафе рядом со счастливыми, богатыми, здоровыми людьми. Он пьет кофе, а за соседними столами поглощают дорогие коктейли.
Думал ли он уже тогда о преступлении? Очень возможно. Двадцать лет назад он стал бы воинствующим анархистом, бросал бы бомбы в какой-нибудь европейской столице. Но анархизм сейчас не в моде.
Радек совершенно одинок и хочет быть одиноким. В одиночестве удобнее истязать себя. Чувство собственного превосходства, с одной стороны, и возмутительная несправедливость судьбы — с другой, служат ему источником извращенного наслаждения.
Он очень умен, но ум этот направлен прежде всего на отыскание слабостей в других людях.
Один из профессоров рассказал мне, что еще на первых курсах университета у него появилась отталкивающая страсть. Ему достаточно было поглядеть на человека несколько минут, чтобы определить все его болезни.
Он заявлял, например, со зловещей улыбкой ничего не подозревающему товарищу по курсу: «Через три года ты будешь в санатории для туберкулезных». Или: «Твой отец ведь умер от рака? Берегись».
Поразительное чутье диагноста! Но обращено оно было лишь на физические и моральные пороки. Сидя в своем уголке в баре «Купола», он развлекался тем, что ставил диагнозы присутствующим. Неизлечимо больной, он с радостью находил у других признаки заболеваний.
В поле его зрения попал Уильям Кросби, постоянно бывавший в этом баре. Радек блестяще нарисовал мне его портрет. Признаюсь, я видел в Кросби всего лишь богатого папенькиного сынка, кутилу среднего масштаба. Но Радек сумел заглянуть глубже и нашел скрытую трещину.
Он показал мне Кросби, молодого, беззаботного, любящего жизнь и любимого женщинами. Но он же показал мне другого Кросби, готового на любую подлость, чтобы удовлетворить свою прихоть. Этот Кросби поощрял дружбу своей жены со своей же любовницей Эдной Рейхберг, твердо зная, что при первой возможности он разведется с первой и женится на второй.
И вот однажды жена и любовница оставили Кросби одного, они пошли в театр. В тот вечер Кросби не выглядел счастливым и беззаботным. Он и двое его приятелей, в которых у него не было недостатка, сидели в баре «Купола» за одним из крайних столиков. Кросби сказал со вздохом:
— Подумать только, какой-то идиот зарезал вчера торговку и забрал выручку — двадцать два франка. А я заплатил бы сто тысяч тому, кто освободит меня от моей тетушки.
Что это было? Грубая шутка? Или тайная мечта?
Радек сидел рядом и слышал все. Он ненавидел Кросби больше остальных, потому что Кросби выделялся из всех своим блеском. Он знал Кросби лучше, чем Кросби знал себя, а Кросби ни разу не посмотрел на Радека!
Радек встал и вышел. В уборной он написал карандашом записку:
«Договорились. За сто тысяч франков дело будет сделано. Пошлите ключ на инициалы М.В. до востребования, почтовое отделение на бульваре Распайль».
Он вернулся на свое место, официант подал Кросби записку. Тот прочел ее, засмеялся и продолжал разговаривать, пытливо рассматривая всех сидящих за соседними столиками. Через четверть часа племянник м-с Хендерсон потребовал рожок с костями.
— Будешь играть сам с собой? — пошутил один из его приятелей.
— Нет. Я загадал. Хочу проверить свое счастье. Если при первом броске выпадут две шестерки…
— Что тогда?
— Значит, да.
— Что «да»?
— А это уж я знаю.
Он долго тряс рожок дрожащей рукой, наконец выбросил кости.
— Две шестерки!
Он вытер ладонью мокрый лоб и отпустил шутку, которая прозвучала фальшиво. Вечером следующего дня Радек получил по почте коробочку с ключом.
Мегрэ устал и сел на стул, как всегда верхом, положив локти на спинку.
— Историю с шестерками рассказал мне Радек. Уверен, что все это правда, и Жанвье, которого я послал проверить, скоро придет с подтверждением. А теперь скажу еще кое-что — впрочем, я уже говорил вам об этом. Я собирал материал по крохам, преследуя Радека. А он, сам того не подозревая, давал мне в руки все новые доказательства: они-то и помогли мне постепенно восстановить картину.
Представьте себе Радека, когда он завладел ключом. Ему хочется заработать сто тысяч, но не меньше хочется насытить свою ненависть. И потом, Кросби, которым все любуются, которому все завидуют, отныне у него в руках. Радек силен, Радек могуществен!
Вспомните, он уже ничего не ждет от жизни. Даже не знает, хватит ли ему денег до тех пор, пока смерть не унесет его. И может быть, в один прекрасный вечер, когда нечем будет заплатить за кофе со сливками, ему придется прыгнуть в Сену. Чем он рискует, что теряет? Он — ничто! И ничто его не связывает. Я уже говорил вам, что двадцать лет назад он стал бы анархистом. Но в наше время Радек сидит среди возбужденной и капризной монмартрской толпы и часами мечтает о великолепном преступлении. Великолепное преступление!.. Пусть он больной бедняк, но все газеты будут писать только о нем, о каждом его шаге. Из-за него будет пущена в ход машина правосудия. Он убьет, и ненавистный Кросби будет дрожать.
И он, он один будет знать правду. Он будет сидеть перед чашкой кофе и наслаждаться своим могуществом! Но для этого прежде всего нужно не попасться. Поэтому самое надежное — подсунуть правосудию мнимого убийцу…
Однажды вечером в каком-то кафе ему встречается Эртен. Радек изучает его, как изучает всех окружающих. Он заговаривает с ним… У Эртена много общего с Радеком — он тоже беден и оторван от родной среды. Он мог бы спокойно жить при отцовской харчевне, но его потянуло в Париж. Он тяжелым трудом зарабатывает шестьсот франков в месяц и не знает никаких радостей. Его единственное убежище — мечты, он пожирает дешевые романы, часто ходит в кино и мечтает о необыкновенных приключениях.
Эртен абсолютно безволен и, конечно, не в силах оказать сопротивление Радеку. Чех сказал ему:
— Хочешь за одну ночь без всякого риска заработать столько, чтобы потом жить, не нуждаясь ни в чем?
Эртен трепещет, он уже в руках у Радека, а тот наслаждается своей силой и уговаривает, убеждает его пойти на взлом. Подумаешь! Взломать пустую виллу, только и всего.
Они вместе разрабатывают план, и Радек продумывает каждый шаг своего сообщника. Это он посоветовал Эртену купить туфли на каучуке, они якобы делают походку бесшумной. На самом же деле он хочет быть уверен, что Эртен оставит на вилле четкие следы.
Вероятно, для Радека это была самая пленительная пора его жизни. Он чувствовал себя всемогущим, он, бедняк, который не может заплатить за аперитив! Он ежедневно сталкивался с Кросби, но Кросби не знал его. Однако он видел, что Кросби начинает трусить.
Знаете, господин Комельо, первым толчком к раскрытию убийства в Сен-Клу для меня была одна фраза из заключения судебно-медицинского эксперта. Мы всегда слишком поверхностно читаем акты экспертизы. И только четыре дня назад я вспомнил одну деталь. В протоколе сказано:
«Через несколько минут после смерти м-с Хендерсон тело ее, которое, по-видимому, находилось на краю кровати, упало на пол…»
Скажите, зачем убийце, после того как убийство совершено, прикасаться к телу, на котором не было ничего, кроме рубашки?
Но возвращаюсь к фактам, которые Радек подтвердил этой ночью.
Итак, он убедил Эртена проникнуть на виллу Хендерсонов точно в 2 часа 30 минут, подняться, не зажигая света, на второй этаж и войти в спальню. Радек поклялся Эртену, что на вилле не будет ни души. А драгоценности, сказал он, спрятаны в кровати под подушкой.
В 2 часа 30 минут Радек проник на виллу и убил обеих женщин ножом. Спрятал его в шкафу и спрятался сам, чтобы проследить за Эртеном. Тот точно следовал полученным инструкциям. Шаря в темноте, уронил труп с кровати, испугался и стал метаться по комнате, хватаясь за все окровавленными руками. Наконец нащупал выключатель, зажег свет и увидел труп, кровь и следы своих пальцев на всех стенах. В ужасе он бросился бежать. Внизу наткнулся на Радека, который, не скрывая издевки, злорадно усмехался. Должно быть, между ними произошла страшная сцена. Но что мог сделать с Радеком простоватый и слабый Эртен? Он не знал, ни как зовут чеха, ни где он живет.
А Радек показал ему резиновые перчатки и войлочные туфли. Он-то не наследил.
— Тебе отрубят голову! — заявляет Радек. — Никто тебе не поверит. Никто тебе не поверит, и ты будешь казнен.
Они едут в такси, которое ждет их на другом берегу Сены, к Булонскому лесу, и там разговор продолжается.
— Если ты будешь молчать — я спасу тебя. Понимаешь? Я помогу тебе убежать из тюрьмы. Может быть, это будет через месяц, а может быть, и через три. Но это будет.
Через двое суток Эртена арестовывают, он тупо твердит, что ничего не знает, что не убивал. Он молчит. О Радеке он говорит одной лишь матери, ей одной.
Мать не верит ему!.. Это ли не лучшее доказательство того, что Радек был прав, что нужно действительно молчать и ждать помощи. Проходят месяцы, Эртен молчит, ему нередко мерещатся два трупа и липкая кровь, которую он ощутил на руках. Он держится до тех пор, пока однажды ночью не приходят за его соседом. После его казни Эртен теряет остатки воли к сопротивлению. Отец не ответил на его письмо, запретил сестре и матери просить о свидании. Эртен один, с глазу на глаз со своими кошмарами.
И вдруг он получает записку с планом побега! Он, как автомат, выполняет все инструкции, но до последней минуты не верит в успех. Оказавшись на свободе, бесцельно бродит по городу и наконец засыпает мертвым сном в «Белой цапле». В камере особого надзора, в ожидании гильотины, люди спят плохо.
На следующий день он сталкивается с инспектором Дюфуром. Эртен чует в нем полицейского, ударяет его по голове тяжелой бутылкой и скрывается. Опять начинаются блуждания по Парижу. Свобода не принесла ему радости. Он не знает что делать, денег у него нет, никому он не нужен. Он ходит по кафе, где раньше встречал Радека, ищет его. Зачем? Чтобы убить? У него
нет оружия, но он так возбужден, что способен задушить чеха. А может, он хочет попросить у Радека денег? Или Радек нужен Эртену просто потому, что больше ему не с кем поговорить?
Наконец он видит чеха в «Куполе». Его туда не впускают. Он ждет, бродит вокруг кафе, как безумец, как деревенский дурачок, иногда его бледное лицо прилипает к окну.
Радек выходит, но с ним двое полицейских. Тогда Эртен инстинктивно устремляется к родной норе, к харчевне в Нанди, куда ему запретили возвращаться. Полуживой, добирается он до сарая и бросается на солому. А когда отец приказывает ему убираться, как только стемнеет, Эртен пытается покончить с собой.
Мегрэ поднял плечи и проворчал:
— Боюсь, что парню не выправиться. Жить он будет. но трещина останется, ее не залечить. Из всех жертв Радека он, пожалуй, самая жалкая. Жертв этих много и было бы еще больше, если бы… Но я еще вернусь к этому.
Итак, преступление совершено. Эртен в тюрьме. Радек снова бродит по кафе, но денег с Кросби пока не требует. Во-первых, это опасно. Во-вторых, он привык к нищете, она необходима ему, потому что питает его ненависть к человечеству…
В «Куполе» Радек ежедневно встречает Кросби, который становится все мрачнее. Кросби не видел человека, написавшего ему записку. Он уверен, что убил Эртен, а Эртен попался. Он боится, что тот его выдаст.
Но нет! Эртен дает приговорить себя к смерти, не сказав ни слова. Его скоро казнят, и наследник м-с Хендерсон вздохнет наконец свободно.
А что происходит в душе Радека? Свое великолепное преступление он совершил. Все мельчайшие детали были тщательно продуманы, никому и в голову не приходит заподозрить его. Как ему и хотелось, во всем мире он один знает правду. Он смотрит на Кросби, сидящих в баре, и с наслаждением думает, что одного его слова достаточно, чтобы они затрепетали. И все же он не удовлетворен! Жизнь его остается такой же тусклой и монотонной. Да и что изменилось? Умерли две старые женщины, да одному придурковатому парню собираются отрубить голову. Не могу поклясться, но готов держать пари, что больше всего Радеку не хватает восторженных зрителей. Никто не говорит, когда он проходит мимо: «У него вид самого обыкновенного человека, но он задумал и осуществил самое смелое преступление, какое когда-либо совершалось. Сбил с толку полицию, обманул правосудие и по своей воле распорядился судьбами многих людей».
Такое тщеславие присуще многим убийцам. Некоторым так необходимы были свидетели, что они изливались продажным женщинам…
Но Радек силен, он выше этого. Женщины тоже никогда его не интересовали. Однажды утром газеты сообщают о бегстве Эртена из Сайте. Радек встрепенулся. Наконец-то. Теперь он смешает все карты, он опять будет играть активную роль.
Он пишет в «Сиффле». Затем, испуганный внезапным появлением Эртена у «Купола», сам отдается в руки полиции.
Но он хочет, чтобы им восхищались, хочет славы. И заявляет: «Не ищите! Вы никогда ничего не поймете».
Это вроде головокружения. Он чувствует, что погубит себя, и сам приближает этот час. Сам допускает одну неосторожность за другой, словно какая-то внутренняя сила заставляет его идти навстречу казни. Ему нечего делать в этой жизни. Он приговорен болезнью. Его все раздражает и бесит. Он влачит нищенское существование. Он отлично понимает, что, начав его преследовать, я не остановлюсь на полпути. Мое появление вызывает в нем новую вспышку энергии. Актер получает зрителя! Радек принимается опутывать меня. Удалось же ему опутать Эртена и Кросби. Почему бы не попробовать одурачить и меня?
Чтобы сбить меня с толку, он рассказывает басни, подсовывает ложные версии. Такой выдумкой, в частности, была версия о роли Сены, вблизи которой разворачивались все события драмы. А вдруг я собьюсь с истинного следа, вдруг ему удастся поколебать меня? И он начинает нагромождать эти ложные версии одну на другую. Живет как в лихорадке. Понимает, что погиб, но продолжает бороться, играть со смертью. И почему бы в эту игру не вовлечь и Кросби?
Вероятно, самому себе он все еще кажется могущественным полубогом. Он звонит американцу, получает от него свои сто тысяч и показывает их мне. Балансируя на краю пропасти, он испытывает острое, болезненное наслаждение. Заставляет Кросби в определенный час поехать в Сен-Клу. Приходится отдать должное его проницательности. Как вы сами понимаете, я ничего не говорил ему о своих намерениях, но он понял, что я решил начать доследование с нового осмотра места преступления. Итак, я отправляюсь в Сен-Клу и нахожу там Кросби, а как он объяснит мне свое присутствие на вилле?
Вполне вероятно, что он предвидел даже самоубийство Кросби, который сочтет себя разоблаченным. Вполне вероятно. Но и этого ему мало. Он опьянен своим могуществом. Он опасен. И поэтому после смерти Кросби я повсюду хожу следом за ним. С утра до ночи и с ночи до утра, всегда молчаливый и хмурый. А выдержка у него уже не та. Мелкие факты убеждают меня, что он катится по наклонной плоскости, но ненависть к людям не оставляет его. Он начинает глумиться над беззащитными, обижает нищенку, заставляет девчонок драться из-за тысячефранковой бумажки. Радек — актер, он все время косится: какое впечатление производит это на меня, его единственного зрителя?
Это — начало конца. В таком состоянии долго не останешься хладнокровным, ошибки появятся неизбежно. И он их совершает, как рано или поздно совершали все преступники.
Он убил двух женщин, убил Кросби. Погубил Жозефа Эртена. Но до своей гибели он хочет совершить еще не одно жертвоприношение. Однако я принимаю меры предосторожности. Я сажаю инспектора Жанвье в почтовое отделение отеля «Георг Пятый», чтобы он перехватывал всю корреспонденцию на имя миссис Кросби и Эдны Рейхберг и прослушивал все их телефонные разговоры. Дважды Радеку удавалось ненадолго отделаться от меня, и я догадываюсь, что он отправлял письма. Через несколько часов Жанвье приносил эти письма мне.
Вот они! Одно письмо адресовано миссис Кросби. В нем говорится, что убийство миссис Хендерсон было организовано ее мужем. В качестве доказательства к письму приложена коробочка с ключом от виллы и конверт, адрес на котором написан рукой американца. Радек знает законы. В письме сказано, что убийца ни в коем случае не может быть наследником своей жертвы. Это значит, что состояние миссис Кросби будет конфисковано. Он приказывает миссис Кросби приехать в полночь в «Белую цаплю», распороть матрац, вынуть оттуда орудие убийства и спрятать его в надежном месте. Если ножа там не окажется, она должна ехать на виллу и искать его в платяном шкафу. Заметьте, он прекрасно знает, что в матраце ничего нет и что миссис Кросби напрасно отправится в «Белую цаплю», но его снедает желание поиздеваться над другими, по мере того как ухудшается его положение. Он счастлив, что заставил богатую американку мчаться в бистро для бродяг.
Но и этого ему мало! Он идет дальше и раскрывает миссис Кросби измену ее мужа. Он сообщает, что Кросби был любовником Эдны Рейхберг, что он обещал жениться на ней. Кроме того, пишет он, Эдна знает правду! Она вас ненавидит, достаточно одного ее слова, и вы будете обречены на позор и нищету…
Мегрэ перевел дух и вытер платком взмокшее лицо.
— Вы скажете — глупо, нелепо? Нет! Скорее это напоминает кошмар. Недаром Радек долгие годы вынашивал планы утонченной мести человечеству. К тому же он предугадал почти все.
Другое письмо извещает Эдну Рейхберг о том, что миссис Хендерсон убил Кросби. Если она хочет избежать скандала, она должна в определенный час поехать на виллу и взять из платяного шкафа нож, единственную вещественную улику. Он добавляет, что миссис Кросби знала о преступлении мужа.
Повторяю, он казался себе полубогом, играющим судьбами людей. Ни одна из женщин не получила предназначенных им писем — их доставил мне Жанвье. Доказать, что письма написаны Радеком, я не мог бы: как и письмо в «Сиффле», они написаны левой рукой.
Тогда я поговорил с каждой из женщин и уговорил их осуществить один опыт, чтобы поймать убийцу миссис Хендерсон. Прежде всего, надо было в точности проделать все, что требовалось в письмах. Радек сам привез меня к «Белой цапле», а затем в Сен-Клу. Возможно, он предчувствовал, что это конец. Великолепный конец, как раз в его вкусе. Он ведь не знал, что письма перехвачены.
Миссис Кросби, потрясенная разоблачением мужа, усталая после бесцельной поездки в бистро, входит в пустую виллу и проникает в ту самую комнату, где было совершено убийство. Представьте себе, в каком состоянии она столкнется лицом к лицу с Эдной Рейхберг. И в руках у нее будет кинжал. Я не уверен, что кто-нибудь из них пошел бы на убийство, но психологический расчет Радека был довольно точен.
Однако в моей режиссуре события развернулись по-другому. Миссис Кросби уехала из виллы одна. И Радек никак не мог понять, где Эдна? Что с ней случилось? Это заставило его пойти со мной. Он сам открыл шкаф. И увидел там не труп, а живую и здоровую шведку.
Он посмотрел на меня — и все понял. И тогда он сделал то, чего я ждал давно. Он выстрелил.
Комельо вытаращил глаза.
— Не беспокойтесь! Еще днем в уличной толчее я заменил пистолет Радека точно таким же, но незаряженным. Вот и все. Радек играл и проиграл…
Мегрэ раскурил погасшую трубку и встал, нахмурив лоб.
— Должен сказать, что проигрывать он умеет. Мы провели остаток ночи у меня в кабинете на набережной Орфевр. Я честно рассказал ему все, что знал, и он запирался не больше часа. А затем принялся рассказывать, и я смог заполнить все пробелы. Он все еще не прочь прихвастнуть. Он был абсолютно спокоен. Когда мы кончили, он хладнокровно спросил, казнят ли его. Я засмеялся, а он захохотал.
— Добейтесь этого непременно! — сказал он. — Вы мне окажете большую услугу. И потом, меня интересует одна вещь. Как-то в Германии мне пришлось присутствовать при казни. Приговоренный все время держался отлично. Но в самый последний момент он все-таки начал плакать и кричать: «Мама!» Так вот, мне интересно: буду ли я звать маму? А как думаете вы?
Комиссар и следователь замолчали. Стал отчетливее слышен неясный гул Дворца правосудия, сливавшийся с отдаленным и мощным гулом Парижа.
Наконец следователь Комельо отодвинул лежавшее перед ним — больше для виду — досье.
— Хорошо, комиссар… — начал он, — я…
Следователь смотрел в сторону, щеки его порозовели.
— Я прошу вас забыть мою… мою…
Но Мегрэ надел свое черное драповое пальто, протянул следователю руку и сказал как ни в чем не бывало:
— Завтра я пришлю вам донесение. А сейчас мне надо зайти к Мерсу, я обещал показать ему эти письма. Он собирается подвергнуть их графологической экспертизе.
Прежде чем выйти, комиссар остановился в дверях и обернулся: следователь понуро сидел за столом. Тогда Мегрэ улыбнулся, и эта еле заметная улыбка была его единственной местью.
12. Падение
Стоял январь. Было очень холодно. Все десять мужчин подняли воротники пальто и спрятали руки в карманы.
Некоторые приплясывали на месте, стараясь согреться, и перебрасывались короткими фразами. Все искоса поглядывали в одну сторону.
Мегрэ, втянув голову в плечи, держался поодаль от всех и казался таким сердитым, что никто не осмеливался с ним заговорить.
В домах, окружавших здание тюрьмы, кое-где зажглись огни. Наступал холодный рассвет, где-то пронзительно звенели трамваи.
Послышался шум приближающейся машины, затем звук хлопнувшей дверцы, топот сапог и отдаваемые вполголоса приказания. Журналист закоченевшими пальцами что-то записывал в блокноте. Кое-кто отвернулся.
Из тюремной машины поспешно вышел Радек. Во дворе он остановился и огляделся. В предутренних сумерках его глаза казались совсем светлыми, цвета морской волны.
Его держали с обеих сторон, но это было излишне. Большими шагами он направился к эшафоту. Но тут он поскользнулся на заледеневшей лужице и упал. Не поняв, что случилось, стража навалилась на него. Они ожидали сопротивления.
Это длилось несколько секунд, но для осужденного, по-видимому, падение было мучительным. Он поднялся с выражением стыда на лице. Вся его самоуверенность и гордость исчезли.
Он увидел Мегрэ, которого просил присутствовать при казни.
— Вы пришли, комиссар…
Мегрэ отвел глаза.
Люди нетерпеливо задвигались. У всех нервы были напряжены, всем хотелось сократить тяжелую сцену.
Радек повернулся и посмотрел на лужицу, на которой поскользнулся. Затем перевел глаза на эшафот и саркастически засмеялся:
— И тут неудача!
Те, кому предстояло оборвать жизнь Радека, неловко топтались вокруг, не смея торопить его. Кто-то откашлялся. За стеной, на улице, прогудела машина.
Радек сам двинулся вперед, ни на кого не глядя.
И остановился снова.
— Комиссар…
Еще минута — и наступит конец. Голос чеха звучал как-то странно:
— Вы пойдете сейчас домой. Вас ждет жена, она сварит вам кофе…
Мегрэ отвернулся от Радека, спрятал глаза. Это была правда! Он знал, что жена его встретит в маленькой натопленной столовой и горячий кофе будет стоять на столе.
Но тут он почувствовал, что не может идти домой. Он отправится в свой кабинет на набережной Орфевр. Там он засыпал углем печку, так что она раскалилась докрасна, и сидел, глядя на огонь, пока не наступил рассвет.
Некоторые приплясывали на месте, стараясь согреться, и перебрасывались короткими фразами. Все искоса поглядывали в одну сторону.
Мегрэ, втянув голову в плечи, держался поодаль от всех и казался таким сердитым, что никто не осмеливался с ним заговорить.
В домах, окружавших здание тюрьмы, кое-где зажглись огни. Наступал холодный рассвет, где-то пронзительно звенели трамваи.
Послышался шум приближающейся машины, затем звук хлопнувшей дверцы, топот сапог и отдаваемые вполголоса приказания. Журналист закоченевшими пальцами что-то записывал в блокноте. Кое-кто отвернулся.
Из тюремной машины поспешно вышел Радек. Во дворе он остановился и огляделся. В предутренних сумерках его глаза казались совсем светлыми, цвета морской волны.
Его держали с обеих сторон, но это было излишне. Большими шагами он направился к эшафоту. Но тут он поскользнулся на заледеневшей лужице и упал. Не поняв, что случилось, стража навалилась на него. Они ожидали сопротивления.
Это длилось несколько секунд, но для осужденного, по-видимому, падение было мучительным. Он поднялся с выражением стыда на лице. Вся его самоуверенность и гордость исчезли.
Он увидел Мегрэ, которого просил присутствовать при казни.
— Вы пришли, комиссар…
Мегрэ отвел глаза.
Люди нетерпеливо задвигались. У всех нервы были напряжены, всем хотелось сократить тяжелую сцену.
Радек повернулся и посмотрел на лужицу, на которой поскользнулся. Затем перевел глаза на эшафот и саркастически засмеялся:
— И тут неудача!
Те, кому предстояло оборвать жизнь Радека, неловко топтались вокруг, не смея торопить его. Кто-то откашлялся. За стеной, на улице, прогудела машина.
Радек сам двинулся вперед, ни на кого не глядя.
И остановился снова.
— Комиссар…
Еще минута — и наступит конец. Голос чеха звучал как-то странно:
— Вы пойдете сейчас домой. Вас ждет жена, она сварит вам кофе…
Мегрэ отвернулся от Радека, спрятал глаза. Это была правда! Он знал, что жена его встретит в маленькой натопленной столовой и горячий кофе будет стоять на столе.
Но тут он почувствовал, что не может идти домой. Он отправится в свой кабинет на набережной Орфевр. Там он засыпал углем печку, так что она раскалилась докрасна, и сидел, глядя на огонь, пока не наступил рассвет.