Сименон Жорж. Дело Сен-Фиакр

   День уже был не праздничный, и в нефе находились только три женщины. Да и месса шла как-то торопливо. Священник слишком быстро передвигался по алтарю. Пришепетывал и глотал слоги.
   "Dominus vobiscum!"
   Мальчик из церковного хора, которому выпало несчастье прислуживать кюре, говорить "Аминь" невпопад и торопился позвонить в колокольчик.
   Неужели опять паника? Слышался шепот литургических молитв и иногда придыхание между словами.
   "Ite missa est..."
   И продлилась эта месса всего двенадцать минут. Кюре прочел последнее Евангелие. В это время перед церковью остановилась автомашина, и на паперти послышались неуверенные шаги.
   Мегрэ оставался стоять в глубине нефа напротив входа, и когда дверь открылась, то он буквально лицом к лицу столкнулся с прибывшим.
   Это был Морис де Сен-Фиакр. Он очень удивился, видя комиссара, стал отступать, шепча:
   - Извините... я...
   Потом остановился, шагнул вперед и, кажется, вновь обрел хладнокровие.
   - Месса закончилась?
   Его опять охватило нервное состояние. Под глазами чернели круги, как будто он не спал всю ночь. Открыв дверь, граф напустил холода.
   - Вы из Мулена?
   Мужчины разговаривали чуть слышно, в то время, как священник заканчивал молитву после Евангелия, а женщины закрывали свои молитвенники, брали зонтики и сумочки.
   - Откуда вы знаете? Да... я...
   - Может быть выйдем?
   Кюре и мальчик из церковного хора ушли в ризницу, а церковный сторож погасил те несколько свечей, которых хватило для малой мессы.
   Горизонт посветлел. Из сумерек четче выступили ближние дома. Желтое авто одиноко стояло на площади.
   Ощущение тревоги и беспокойства в Сен-Фиакре были очевидны. Эти же чувства явно испытывал граф. Он как-то удивленно смотрел на Мегрэ, вероятно поражаясь его небритости и отсутствию воротничка.
   - Рано же вы поднялись! - негромко проговорил комиссар.
   - Видите ли, первый скорый поезд отбывает из Мулена в семь часов, три минуты...
   - Не понимаю! Причем тут поезд?..
   - Вы забыли о Мари Васильеф...
   Все оказалось просто! И естественно! Присутствие любовницы в замке мешало Морису. Он отвез её в Мулен на машине, посадил на поезд, идущий в Париж, вернулся и, мимоходом, зашел в церковь.
   И тем не менее, Мегрэ был не удовлетворен. Он пытался проследить за беспокойным взглядом графа, который, казалось, то ли чего-то ждал, то ли чего-то боялся.
   - Да. Вам с нею не слишком комфортно в замке! - согласился комиссар.
   - У нас были и более приятные дни. Просто она очень обидчива... И одна только мысль о том, что я мог бы скрывать нашу связь...
   - И сколько же эта связь длилась?
   - Несколько меньше года... Мари в ней не слишком заинтересована... У нас были трудные моменты...
   Взгляд его вдруг застыл на какой-то точке! Мегрэ проследил и заметил только что вышедшего из церкви кюре. У комиссара создалось впечатление, что взгляды священника и графа скрестились, и первый выглядел столь же смущенным, как и Морис де Сен-Фиакр.
   Едва комиссар собрался обратиться к кюре с вопросом, как тот, поздоровавшись с ними, с какой-то неуклюжей поспешностью нырнул, как бы спасаясь, в свой сад, а оттуда в дом.
   - Что-то не очень-то он похож на сельского священника..., пробормотал комиссар.
   Морис де Сен-Фиакр не отозвался. Через освещенное окно было видно, что кюре уже сидит за столом и завтракает, а служанка несет ему дымящийся кофейник.
   Мальчишки с сумками за спиной направлялись к школе. Поверхность пруда стала похожа на зеркало.
   - Какие распоряжение вы отдали относительно..., - начал Мегрэ.
   - Относительно чего?
   - Относительно похорон... Кстати, этой ночью оставался кто-нибудь в комнате покойной?
   - Нет. Готье посчитал, что это больше не нужно...
   Со двора замка донесся звук мотора. Несколько позже оттуда в направлении Мулена выехал мотоциклист, в котором Мегрэ узнал сына Готье, виденного им накануне. Теперь тот был одет в бежевую прорезиненную накидку и каскетку в мелкую клеточку.
   Морис де Сен-Фиакр не знал, как ему поступить. Сесть в машину он как-то не осмеливался. И ничего не говорил комиссару.
   - Готье нашел вам 40000 франков?
   - Нет... Да... то есть...
   Мегрэ с любопытством взглянул на него, удивившись, что граф вдруг так разволновался.
   - Нашел или нет? Вчера у меня создалось впечатление, что особого желания он не проявлял. Хотя, несмотря на закладные и долги, получено было значительно больше, чем эта сумма...
   Морис продолжал молчать. И вид у него оставался растерянный, хотя и без видимых на то причин. Потом он заговорил, но то, что он произнес, не имело никакой связи с предшествующим разговором.
   - Скажите мне откровенно, комиссар... Вы меня подозреваете?
   - В чем?
   - Вам это хорошо известно... А я бы хотел знать...
   - У меня нет причин подозревать вас больше, чем других..., - уклончиво ответил Мегрэ.
   А его спутник прямо-таки подпрыгнул от этого утверждения.
   - Спасибо!.. Ладно! это то, что нужно сказать людям. Вы понимаете?.. Иначе мое положение какое-то двусмысленное...
   - В какой банк должны предъявить ваш чек?
   - В "Учетный банк"...
   К плотомойне, - месту стирки, - направлялась женщина, толкая тачку с двумя корзинами белья. Священник в своем домике ходил вдоль и поперек комнаты, читая на ходу требник, но у комиссара создалось впечатление, что тот время от времени бросал беспокойные взгляды через окно на обоих мужчин.
   - Я присоединюсь к вам в замке.
   - Сейчас?
   - Нет. Через некоторое время.
   Было совершенно ясно: Морис де Сен-Фиакр не может сдерживать своего нетерпения. В машину он садился, как приговоренный. И было видно сквозь окно, что кюре наблюдает за его отъездом.
   А Мегрэ тем временем, решил все же пойти пристегнуть воротник. В тот момент, когда он подходил к трактиру, из бакалеи вышел Жан Метейе. Он ограничился тем, что накинул пальто на пижаму, а на комиссара посмотрел торжествующе.
   - Опять звонили?
   На что молодой человек язвительно ответил:
   - В восемь пятьдесят прибывает мой адвокат.
   Он выглядел очень уверенно. В трактире заказал яйцо всмятку и, в ожидании, барабанил по столу пальцем какой-то марш.
   Из окошечка мансарды, где он переодевался, Мегрэ видел двор замка и гоночную машину графа, который, стоя рядом с нею, казалось, не знал, что делать. Не собирался ли он пешком вернуться в деревушку?
   Комиссар спешил, и уже через несколько минут шагал по направлению к замку. Встретились они менее, чем в ста метрах от церкви.
   - Куда вы направляетесь? - осведомился Мегрэ.
   - Никуда! Просто так... Я не знаю...
   - Может быть вы идете в церковь, чтобы помолиться?
   Этих слов было достаточно, чтобы заставить графа покраснеть, как если бы речь шла о чем-то таинственном и ужасном.
   Морис де Сен-Фиакр не был создан для противостояния драматическим ситуациям. Внешне крупный, сильный и здоровый, спортивного склада человек, он, если поближе присмотреться, выглядел совершенно лишенным энергии созданием, мышцы которого уже слегка покрылись жирком. Проведя ночь без сна, граф казался каким-то опавшим.
   - Вы напечатали извещения о смерти?
   - Нет.
   - Однако... семьи... владельцы окрестных замков...
   Морис де Сен-Фиакр раздраженно ответил:
   - Они не приедут! Напрасно вы в этом сомневаетесь! Вот раньше бы, да! Когда был жив отец... В сезон охоты у нас собиралось в замке до тридцати приглашенных... И гостили по неделе...
   Мегрэ это было известно лучше, чем кому-либо, ему, который, во время облав на дичь, любил, без ведома родителей, примерять белые халаты загонщиков!
   - С тех пор...
   И Мегрэ сделал едва уловимый жест, означавший:
   "Полный развал... запустение... мерзость..."
   Во всей Берри [Берри - историческое название провинции.], должно быть, болтали о сумасшедшей, сумасбродной старухе, который прожигала остаток жизни с так называемыми "секретарями"" О фермах, которые продавались одна за другой! О сыне этой старухе, который занимался разными глупостями в Париже!
   - Разве вы не считаете, что бы похороны лучше всего состоялись завтра? Ведь вам тоже понятно? Нужно, чтобы подобное положение длилось как можно меньше...
   В стороне медленно катила повозка с навозом и, казалось, перемалывала дорожные камни. Наступал день, ещё более серый, чем накануне, но ветер почти утих. Мегрэ заметил идущего через двор управляющего Готье и собрался направиться ему навстречу.
   И тут случилась странная вещь.
   - Вы позволите? - сказал комиссар своему спутнику, поворачивая к замку.
   Едва пройдя с сотню шагов, он обернулся. Морис де Сен-Фиакр уже стоял на крыльце домика кюре. Должно быть, он позвонил в дверь! И, тем не менее, не дожидаясь ответа, вдруг, с удивленным видом пошел прочь.
   Шел он так, как будто не знал куда идти. Все его поведение свидетельствовало о том, что он плохо себя чувствует. А комиссар тем временем поравнялся с управляющим, который остановился, видя, что Мегрэ идет ему навстречу. Виду у Готье был несколько надменный.
   - Вы что-то хотели от меня?
   - Так, небольшую информацию. Вы нашли 40000 франков, которые нужны графу?
   - Нет. Откуда же? Могу поспорить с любым, что их в округе не сыскать. Ведь всем известно, чего стоит подпись графа!
   - И что же теперь?
   - Пусть выпутывается, как может! Меня это не касается.
   Морис де Сен-Фиакр возвращался обратно. Можно было догадаться, что он собирался выкинуть какую-то сумасшедшую выходку, но, по той или иной причине, ему это не удалось. И вот, уже приняв какое-то решение, он остановился перед комиссаром и управляющим.
   - Готье! Отправляйтесь и ждите моих указаний в библиотеке.
   И уже собираясь сам идти, он, как бы с усилием, добавил:
   - До встречи, комиссар!
   * * *
   Когда Мегрэ добрался до садика кюре, у него возникло ощущение, что за ним следят из-за занавески. Впрочем, он в это не совсем был уверен, поскольку с наступлением дня свет в комнате погасили.
   Перед трактиром Мари Татен стояло такси. В зале за столом с Жаном Метейе сидел человек лет пятидесяти, одетый с иголочки, в отглаженных брюках и черном пиджаке, обшитом по краю шелком.
   Едва комиссар вошел, как этот человек сорвался с места и направился к нему с протянутой рукой.
   - Мне сказали, что вы сотрудник уголовной полиции. Разрешите представиться. Мэтр Талье из адвокатуры Буржа... Выпьете что-нибудь с нами?
   Жан Метейе тоже встал, но по виду его можно было понять, что особой сердечности он не проявляет.
   - Хозяйка! Обслужите-ка нас!..
   И снова, обращаясь к Мегрэ:
   - Что вы желаете? В такую холодину, может быть, горячий грог?.. Три грога, дитя мое!..
   "Дитя" - это он бедной Мари Татен, которая, конечно, к такому обращению не привыкла.
   - Надеюсь, комиссар, что вы извините моего клиента... Если я правильно понял, вы питаете в отношении его некоторые подозрения... Но, не забывайте, что это мальчик из хорошей семьи, которому не в чем себя упрекнуть, и что атмосфера подозрительности, которую он чувствует вокруг себя, плохо на него влияет. Его дурное вчерашнее настроение, если так можно выразиться, является лучшим доказательством его невиновности.
   Находясь рядом с адвокатом, не было нужды открывать рот. Он сам задавал вопросы и сам же на них отвечал, сопровождая это все благовоспитанными жестами.
   - Конечно, я ещё не в курсе всех деталей... Но, если я правильно понял, графиня умерла вчера во время мессы от остановки сердца... С другой стороны, в её молитвеннике обнаружена бумага, позволяющая предполагать, что смерть была вызвана резкой вспышкой эмоций. Не сын ли графини, который, как бы случайно, оказался неподалеку, подал жалобу?.. Нет!.. Да и вообще, я подумал, что жалобу не подадут... Преступные махинации - если они и существовали - не слишком характерны, чтобы можно было мотивировать обвинительное заключение суда в данном случае..
   "В этом пункте, как я полагаю, мы с вами согласны, не так ли? Жалоба не поступала! Стало быть нет и юридических действий...
   "Это не мешает мне с пониманием относиться к расследованию, которые вы проводите лично, но неофициально.
   "Мой клиент не может довольствоваться тем только, что его н е будут преследовать. Необходимо, чтобы он был полностью оправдан и целиком очищен от подозрений.
   "Внимательно следите за моими рассуждениями... Каковым являлось положение моего клиента в замке?.. Приемный ребенок!.. Графиня, оставшись одна, покинутая сыном, который доставлял ей только неприятности, утешалась преданностью и порядочностью своего секретаря...
   "Мой клиент вовсе не является бездельником. Он не довольствовался беззаботной жизнью, которую мог бы вести в замке... Он работал... трудился... Искал возможности поместить и преумножить капитал графини... Трудился над новыми изобретениями... "Разве мог он быть заинтересован в смерти своей благодетельницы?.. Должен ли я напоминать вам об этом, а? Нет!.. Не правда ли?..
   "И единственно, что я хочу, комиссар, так это помочь вам установить...
   "Добавлю, что я заранее предпринял некоторые необходимые меры совместно с нотариусом... Ведь Жан Метейе - мальчик доверчивый. Он даже представить себе никогда не мог, что произойдут такого рода события...
   "Те вещи, что ему принадлежат, остались в замке, вперемешку с тем, что принадлежит усопшей графине.
   "И вот теперь туда явились другие, явно намеревающиеся наложить руку на...
   - Несколько старых пижам и стоптанные домашние туфли! - проворчал поднимаясь Мегрэ.
   - Извините, что?..
   Во время всего этого разговора Жан Метейе делал какие-то заметки в своей записной книжке. И тут, он встав, успокоил своего адвоката, который тоже поднялся:
   - Оставьте! Я с первых минут понял, что в лице комиссара имею врага! Я это понял с того самого момента, когда он появился в замке, где когда-то родился, поскольку его отец служил управляющим в Сен-Фиакр. Я вас уже предостерегал, мэтр... Но вы хотели сами...
   Настенные часы пробили десять. Мегрэ подсчитал, что поезд, в котором уехала Мари Васильеф, уже с полчаса, как должен прибыть на вокзал в Лионе.
   - Извините меня, - сказал он. - Я встречусь с вами в удобное время.
   - Но...
   Комиссар в свою очередь вошел в бакалею, что напротив. С четверть часа он ждал связи с Парижем.
   - Это правда, что вы сын бывшего управляющего?
   Мегрэ устал раз в десять больше, чем при любом другом расследовании. Он чувствовал себя просто разбитым, как физически, так и морально.
   - На связи Париж...
   - Алло?.. Это "Учетный банк"? С вами говорят из уголовной полиции... Будьте любезны, нужна информация... Был ли сегодня утром представлен для оплаты чек, подписанный графом де Сен-Фиакр?.. Вы говорите, что он был представлен в девять часов?.. И оказался без обеспечения?.. Алло!.. Не отключайте, мадемуазель... И вы попросили владельца чека прийти ещё раз!.. Так... Очень хорошо!.. Да!.. Это именно то, что я хотел узнать... Молодая женщина, так?.. Четверть часа тому назад?.. И она передала 40000 франков?... Благодарю вас... Конечно! Можете оплатить! Нет, нет! Ничего особенного... Да, с момента, как зачисление было произведено...
   Мегрэ вышел из телефонной кабинки и устало вздохнул.
   Итак, Морис де Сен-Фиакр в течение ночи добыл 40000 франков и отослал свою любовницу в Париж, чтобы внести деньги в банк.
   В тот момент, когда комиссар покидал бакалею, он заметил кюре, который вышел из своего домика, держа в руке требник, и направился к замку.
   Тогда он тоже ускорил шаг, припустившись почти бегом, чтобы успеть догнать священника до того, как тот войдет в замок.
   Упустил он его всего на минуту. Когда Мегрэ добрался туда, дверь за кюре уже захлопнулась, а когда комиссар позвонил, в глубине коридора со стороны библиотеки послышались шаги.
   Глава VI
   Два лагеря.
   - Я хотел бы увидеться с месье графом, если он может...
   - Я посмотрю, может ли месье граф...
   Но комиссар не дал метрдотелю даже закончить фразу. Он прошел в коридор и направился к библиотеке. Слуга только вздохнул ему вслед. Приличия соблюдать было уже совершенно невозможно. Люди заходят сюда, как на мельницу! Полнейший упадок!
   Прежде, чем открыть дверь в библиотеку, Мегрэ немного задержался и прислушался, но напрасно, ибо никакого шума до него не доносилось.
   Он постучал в дверь, полагая, что кюре где-то в другом месте. В тишине, царившей в помещении, очень четко прозвучал голос графа:
   - Войдите!
   Мегрэ толкнул дверь. На него, слегка опираясь о стол в готическом стиле, смотрел граф де Сен-Фиакр.
   Рядом с ним, опустив голову и глядя в ковер, сохраняя суровую неподвижность, как ы опасаясь, что любое движение может его выдать, стоял кюре.
   Что же делали тут они, и тот и другой, не разговаривая и не шевелясь?
   Его менее смущало то, что он прервал некую патетическую сцену, чем то, что он нарушил столь глубокую тишину, в которой, казалось, от его голоса расходятся концентрические круги, как от брошенного в воду камешка.
   Мегрэ ещё раз почувствовал усталость от Сен-Фиакр. Что касается священника, он выглядел ошеломленным и ещё крепче сжал в руках свой требник.
   - Извините, что побеспокоил вас...
   Прозвучало это несколько насмешливо, хотя сам он этого не хотел. Но разве можно было расшевелить этих, подобных неодушевленным предметам, людей?
   - Я получил сведения из банка...
   Граф взглянул на кюре сурово, почти гневно.
   Вся сцена, между тем, продолжалась в том же темпе. Казалось, будто речь шла об игроках, думающих, нахмурив лбы, над шахматными ходами, и, помолчав несколько минут, прежде чем взяться за пешку, они делают ход и снова впадают в задумчивую неподвижность.
   Но в данном случае причиной их неподвижности являлось вовсе не обдумывание очередного хода. Мегрэ был убежден, что причиной являлся страх совершить неуклюжий маневр, ложное движение. Между всеми тремя царила некая подозрительность. И каждый, двигая свою пешку, испытывал неуверенность, будучи готов вернуть её и поставить на прежнее место.
   - Я пришел сюда, чтобы получить распоряжения относительно похоронной церемонии, - вынужден был наконец сказать священник.
   И, конечно, это было неправдой! Пешку двинули неудачно! Столь неуклюже, что даже граф де Сен-Фиакр усмехнулся.
   - Я предвидел ваш телефонный звонко, - сказал он. - И я уже объяснял вам причину, по которой решился на этот шаг: я это сделал для того, чтобы избавиться от Мари Васильеф, которая никак не хотела уезжать из замка... Я дал ей понять, что дело представляет из себя первостепенную важность...
   А в глазах священника Мегрэ читал теперь тревогу и укоризну.
   "Несчастный, - должно быть думал тот. - Он заврался! Попался в ловушку! Пропал..."
   Молчание. Шорох чиркнутой о коробок спички и клуб табачного дыма из трубки, после чего комиссар задал вопрос:
   - Готье нашел деньги?
   Некоторое замешательство, правда очень короткое.
   - Нет, комиссар... Я потом вам скажу.
   И тут уж настоящая драма разыгралась на лице, но не графа де Сен-Фиакр, а кюре! Он побледнел. Горько поджал губы. Он еле сдерживался, чтобы не вмешаться.
   - Послушайте меня, месье...
   Больше он ничего сказать не смог.
   - Не могли бы вы прервать этот разговор, до тех пор, пока мы снова не вернемся к беседе...
   На губах Мориса де Сен-Фиакр опять мелькнула та же усмешка, как и раньше. В обширном помещении, где уже не хватала большинства лучших книг, было холодно. Поленья в камине, правда, уже лежали, достаточно бросить туда спичку.
   - У вас нет зажигалки или...
   Наклонясь к камину, священник бросил на Мегрэ огорченный взгляд.
   - А теперь, - проговорил граф, обращаясь сразу к ним обоим, я постараюсь в нескольких словах прояснить сложившуюся ситуацию. По причинам, которые мне не известны, месье кюре, полный добрых побуждений, решил, что именно я и есть тот самый, кто... Впрочем, к чему бояться слов?.. кто убил мою мать... Ибо, ведь это и в самом деле преступление, верно? даже, если оно и не подпадает под действие закона...
   Священник больше не шевелился, сохраняя ту напряженную неподвижность животного, которое чувствует вот-вот готовую обрушиться на него опасность, но не может обернуться к ней и взглянуть в глаза.
   - Месье кюре, должно быть, жертвовал собой ради моей матери... Он, конечно, хотел избежать скандала, который якобы готов был разразиться и потрясти замок... Вчера вечером он послал мне через ризничего сорок банкнот по тысяче франков и небольшую записку...
   Взгляд священника в это время, без всякого сомнения, говорил:
   "Несчастный! Вы пропали!"
   - Вот эта записка, - продолжал граф де Сен-Фиакр.
   Мегрэ негромко прочел:
   "Будьте осторожны... Я молюсь за вас".
   * * *
   Уф! Это произвело эффект глотка чистого воздуха. Морис де Сен-Фиакр больше не чувствовал себя связанным, приговоренным к неподвижности. Ушла тяжесть, не свойственная его характеру.
   Он стал ходить из угла в угол, а голос его помягчал.
   - Так вот, комиссар, причина, по которой вы видели меня бродящим сегодня утром вокруг церкви и домика кюре... Сорок тысяч франков, которые, конечно, я рассматриваю, как взятые взаймы, я принял, как и сказал вам сначала, чтобы удалить отсюда любовницу.. - извините меня, месье кюре!.. затем, потому что не желаю быть подвергнутым аресту, особенно, в такой момент... Но, мы ещё стоим, как если бы... Садитесь, прошу вас...
   Он приоткрыл дверь, прислушался к шуму, доносящемуся со второго этажа.
   - Шествие продолжается! - прошептал он. - Полагаю, что следует позвонить в Мулен относительно установки катафалка со свечами...
   И тут же, без всякого перехода:
   - Полагаю, что теперь вы кое-что понимаете! Деньги получены, и мне только остается убедить кюре, что я не виновен. Мне трудно делать это в вашем присутствии, комиссар, не усиливая ваши подозрения... Как, если бы вы догадались о моих мыслях, вы не оставляли меня одного ни на минуту сегодня утром возле церкви... Месье кюре пришел сюда, я, собственно, ещё не знаю почему, ибо, в тот самый момент, когда вы появились, он колебался, прежде чем начать разговор.
   Взгляд его затуманился. Как бы для того, чтобы успокоиться, он горько усмехнулся.
   - Все ведь просто, не так ли? Человек, который ведет беспутный образ жизни и подписывает чеки, не обеспеченные деньгами... Даже старый Готье избегает меня! Должно быть, он тоже считает, что...
   И тут он, как бы с удивлением, посмотрел на священника.
   - Ладно, месье кюре... Но вы-то вы почему?
   Священник был очень мрачен и избегал смотреть, как на графа, так и на Мегрэ.
   Морис де Сен-Фиакр горестно всплеснул руками.
   - Ну почему, почему он мне не верит? И это тот, кто хочет помочь мне спастись, и в то же время считает меня виновным...
   Он снова открыл дверь и громко позвал, совсем забыв, что в доме покойная:
   - Альбер! Альбер!.. Поторопись, черт возьми!.. Принеси нам выпить...
   Вошел метрдотель и направился к шкафу, откуда достал виски и стаканы. Все молча смотрели на то, как он это делает. Морис де Сен-Фиакр со странной усмешкой обронил:
   - Это все месье Жан...
   - Ах! Он отхлебнул большой глоток, потом запер дверь на ключ.
   - Вот так, здесь многое изменилось, - пробормотал он, как бы про себя.
   В то же время, он не терял из виду священника, а тот все больше и больше смущаясь, тихонько проговорил:
   - Извините меня, но мне нужно читать катехизис...
   - Минуточку.. Вы ведь все ещё продолжаете верить в мою виновность, месье кюре... Нет, нет, не отрицайте. Кюре не могут лгать... Итак, существуют некоторые вещи, которые я хотел бы прояснить... Ибо, вы ведь меня не знаете... В мое время вас не было в Сен-Фиакр. Вы только слышали разговоры обо мне... Комиссар тоже присутствовал при драме, и кое-что знает...
   - Я прошу вас..., - пробормотал священник.
   - нет, нет... Разве вы не выпьете?.. За ваше здоровье, комиссар...
   Взгляд его был хмур, но он упрямо продолжал развивать свою мысль.
   - Но ведь существует куча людей, которых можно заподозрить... И все же вы подозреваете исключительно меня... Вот я все и думаю, почему... Это не давало мне спокойно спать ночью.... Я перебрал всевозможные причины и, кажется, в конце концов, понял... Что вам сказала моя мать?
   На этот раз кровь отлила от лица священника, и оно стало, как безжизненная маска.
   - Я ничего не знаю, - шептал он.
   - Прошу вас, милый кюре... Вы ведь мне помогли... Вы заставили меня принять 40000 франков, которые дают мне возможность отдышаться и достойно похоронить матушку... За это я вам от всей души благодарен... Но в то же время на меня давит ваше подозрение... Вы молитесь за меня... Это и много, и недостаточно...
   В голосе графа зазвучали нотки гнева:
   - Сначала, я хотел получить от вас объяснение в отсутствие месье Мегрэ... Что ж, теперь я даже рад, что он здесь... Чем больше я размышлял, тем больше понимал, что меня гнетет...
   - Умоляю вас, месье граф, не нужно меня мучать.
   - А я, месье кюре, предупреждал, что вы не выйдете отсюда прежде, чем скажете правду!
   Сейчас это был совсем другой человек. Он оказался загнанным в угол и, как все слабые люди, как мягкие натуры, становится крайне жестоким.
   В комнате этажом выше, где лежала покойница, должно быть были слышны раскаты его голоса.
   - Вы продолжительное время общались с моей матерью... Полагаю, что Жан Метейе являлся вашим прихожанином тоже... Кто-то из них двоих что-то вам сказал!.. Это была моя мать, не так ли?
   Мегрэ вспомнил слова, услышанные накануне:
   - Тайна исповеди...
   Он понимал страдания священника, его страх и мучительный взгляд под лавиной слов, обрушенных на него графом де Сен-Фиакр.
   - Что она могла вам сказать?.. Я ведь её знаю, говорите!..
   Он с глухой яростью оглянулся по сторонам.
   - Были времена, когда в эту комнату входили затаив дыхание, потому что мой отец, хозяин, работал здесь... У него в шкафу стояли бутылки с виски.. А полки были заставлены книгами, заполнены, как соты в улье медом...