Сименон Жорж. Дело Сен-Фиакр

   И Мегрэ это тоже помнил!
   "Граф работает.."
   Этих слов было достаточно, чтоб арендаторы по два часа дожидались в прихожей!
   "Граф велел мне прийти в библиотеку..."
   В таких случаях отец Мегрэ очень волновался, поскольку это расценивалось, как важное событие.
   - Он даже не тратил поленья, в довольствовался керосиновым обогревателем, - между тем, продолжал граф.
   И далее, снова обращаясь к перепуганному священнику:
   - Вы всего этго не знали... Вы увидели замок уже в период разрухи... Мою мать, когда она уже потеряла мужа... Увидели мою мать тогда, когда её единственный сын отправился совершать глупости в Париж и заявлялся сюда, чтобы выпросить деньги... Тогда уже появились секретари...
   Глаза графа так подозрительно блестели, что Мегрэ почудилось будто из них вот-вот брызнут слезы.
   - Так что же она вам сказала?.. Она боялась моего приезда, не правда ли?.. Она знала, что это пробьет новую дыру в финансах, что опять придется что-либо продавать, чтобы в очередной раз спасти меня...
   - Вам нужно успокоиться! - мягким голосом проговорил кюре.
   - Не раньше, чем я узнаю, почему вы меня заподозрили...
   Тут вмешался Мегрэ:
   - Месье кюре сделал так, что исчез молитвенник, - медленно заговорил он.
   Но сам-то комиссар уже все понял. Он представлял графиню, разрывающуюся между грехом и угрызениями совести... Разве она не боялась наказания? Не испытывала стыда перед собственным сыном?
   Ее беспокойство переросло в болезнь! И почему бы во время исповеди она не могла однажды сказать:
   "Я боюсь своего сына..."
   А страх она должна была испытывать. Деньги, которые тратились на всяких Жанов Метейе, являлись деньгами семейства графов де Сен-Фиакр и, в том числе, Мориса. Разве не могло случиться, чтобы он потребовал отчета? Разве...
   И Мегрэ чувствовал, что подобные, пока ещё смутные мысли, рождаются в голове молодого человека.
   - Месье кюре не может вам ничего сказать, ибо это является тайной исповеди графини.
   Все было, конечно, ясно. Морис де Сен-Фиакр оборвал свои расспросы.
   - Извините меня, месье кюре... Я забыл о вашем катехизисе... Не сердитесь на меня...
   Он повернул ключ и открыл дверь.
   - Благодарю вас за все... Как только смогу, верну вам 40000 франков... Ибо полагаю, что они принадлежат не вам..
   - Я попросил их у мадам Риюнар, вдовы бывшего нотариуса...
   - Спасибо... И до свиданья...
   Граф толчком захлопнул дверь и посмотрел Мегрэ в глаза.
   - Мерзость!
   - Но он хотел...
   - Он хотел спасти меня, я знаю!.. Старался избежать скандала, слепить во что бы то ни стало замок Сен-Фиакр по кусочкам...
   Он налил виски.
   - Я все думаю об этой несчастной женщине!.. Кстати! Вы же видели Мари Васильеф... И ещё другие в Париже... У тех там хотя бы нет раздвоения личности... А вот у нее... И заметьте, всего-то этот Метейе нужен ей только для того, чтобы излить свою заботу и нежность... А потом, она спешила на исповедь... И считал себя чудовищем... А ко всему прочему, боялась моей мести!.. Мести... ха-ха!
   Смех его был ужасен!
   - Вы, конечно, презираете меня, поскольку я осуждаю свою мать... А тут еще, этот кюре, который так ничего и не понял... Он вообще всю жизнь видит только через священные тексты!.. Когда была жива моя мать, он пытался спасти её от неё самой! Но вот, она умерла, и теперь он считает своим долгом спасать меня... И я готов поспорить, что он до сих пор убежден в моей виновности...
   Тут он поймал взгляд комиссара и спросил:
   - Ну, а вы?
   А поскольку Мегрэ не ответил, граф продолжал:
   - Совершено преступление... Такое, какое мог совершить только самый мерзкий негодяй... Этакий маленький поганый трус!.. Выходите, правда, что правосудие ничего не может с ним сделать? Я услышал разговор об этом сегодня утром... Но сейчас я кое-что скажу вам, комиссар, и разрешаю это использоваться против меня. Когда этот мерзавец попадется, то он будет иметь дело только со мной, со мной одним... И мне не понадобится револьвер! И вообще никакое оружие... Я все сделаю этими самыми голыми руками...
   Под влиянием алкоголя он становился все более экзальтированным. Очевидно, и сам это заметив, он приложил ладонь ко лбу, потом посмотрел в зеркало и скорчил насмешливую гримасу.
   - Подумать только! Не вмешайся кюре, меня бы арестовали перед самыми похоронами! А я ещё был не слишком вежлив с ним... И тут жена бывшего нотариуса дает деньги... Какая она? Никак её не припомню...
   "Наверное это дама, которая всегда одета в белое... И дом у неё стоит на дороге в Матиньон, огороженный решеткой с золотыми стрелами..."
   Морис де Сен-Фиакр успокоился. Его лихорадка оказалась скоротечной и быстро проходящей. Он начал было доливать себе в стакан, потом махнул рукой и выпил оставшееся одним глотком, сморщившись от отвращения...
   - Вы слышите?
   - Что именно?
   - Здешние жители проходят, прощаясь... Там наверху. Я, конечно, тоже должен быть там, весь в трауре, с красными глазами и ломая руки с удрученным видом! Ведь, как только они выйдут наружу, сразу начнут обсуждать...
   И тут в его голосе появился оттенок подозрительности:
   - Но, если, как вы говорите, правосудие не вмешивается в это дело, то почему вы здесь остались?
   - Здесь могло случиться новое преступление...
   - Значит, если бы я обнаружил виновного, вы бы помешали мне...
   Судорожно стиснутые его пальцы были красноречивее слов...
   - Я вас покидаю, - прервал его излияния Мегрэ. - Следует проследить и за другим лагерем...
   - Второй лагерь?
   - Ну, те, что в трактире! Жан Метейе и его адвокат, который прибыл сегодня утром...
   - Так он нанял адвоката?
   - Да. Предусмотрительный парень! И вообще, этим утром действующие лица драмы расположились следующим образом: в замке - вы и кюре; в трактире молодой человек и его советник...
   - Вы верите в то, что он способен?..
   - Извините, но я сам себе налью...
   Мегрэ выпил виски, вытер губы и, прежде, чем выйти, набил трубку.
   - Вы, конечно, не умеете пользоваться линотипом?
   В ответ пожатие плеч.
   - Я вообще не умею ничем пользоваться. В этом мое несчастье.
   - Ни в коем случае не покидайте деревню, не предупредив меня. Поняли?
   В ответ тяжелый, глубокий взгляд. И голос тяжелый, как бы идущий из глубины:
   - Это я вам обещаю!
   * * *
   Мегрэ вышел. Он уже собирался спуститься с террасы, когда рядом с ним появился человек, да так неожиданно, что комиссар не сразу понял, откуда тот взялся.
   - Извините меня, комиссар... Я хотел, чтобы вы уделили мне несколько минут для разговора... Я специально ждал вас, чтобы сказать...
   - Что?
   - Что вы - почти член семьи этого дома... Ваш отец был прекрасным специалистом... Не окажете ли вы мне честь выпить со мной стаканчик?..
   И управляющий с седой бороденкой повлек своего спутника через двор, У него уже все было подготовлено. Стояла бутылка виноградной водки, наклейка на которой свидетельствовала о почтенном возрасте напитка. Сухое печенье. С кухни доносился запах капусты с салом.
   - Из того, что я о вас слышал, можно судить, что вы знали замок в его лучшие дни. Когда же сюда приехал я, уже началась разруха... И был уже тут некий молодой человек из Парижа..., который... А это водка осталась ещё со времен старого графа... И полагаю, что она без сахара...
   Мегрэ же уставился на стол с резными львами, которые держали в пасти медные кольца. Он опять ощутил физическую и моральную усталость. Когда-то, в эту комнату ему разрешалось входить только в домашних туфлях, из-за до блеска натертого паркета.
   - Я очень смущен и именно у вас хотел бы попросить совета... Мы - люди бедные. Как вам известно, профессией управляющего много не заработаешь... К тому же, в некоторые субботние дни, когда в кассе не было денег, мне из своего кармана приходилось оплачивать сельскохозяйственных рабочих...
   "В другие дни мне приходилось авансировать своими деньгами покупки животных, которых требовали арендаторы...
   - Иначе говоря, графиня должна вам деньги за несколько месяцев!
   - Мадам графиня ничего не желала слушать о делах... А деньги утекали куда попало... Оставалось только на самое необходимое.
   - И оплачивали именно вы...
   - Ваш отец поступал так же, не правда ли? Ведь бывают моменты, когда нельзя дать понять людям, что касса пуста... Я тратил свои сбережения...
   - Сколько?
   - Налить вам ещё стаканчик?... Я не считал.. Но, по меньшей мере, тысяч семьдесят... И теперь нужны деньги на погребение, и именно я, кто...
   Тут в памяти Мегрэ всплыла картинка: маленький столик отца возле конюшни, пять часов... Все, кто занят в замке от прачки до поденщиков ждут снаружи. А старый Мегрэ, расположившийся за столом, покрытым зеленой клеенкой, раскладывает небольшие кучки серебряных монет. Каждый подходящий по очереди выводит свою подпись или ставит крест в ведомости.
   - Так вот и скажите, как мне теперь их вернуть... Для таких людей, как мы, это...
   - Да, понимаю... Кстати, вы поменяли камин.
   - Да, мрамор лучше.
   - Конечно, много лучше, - буркнул Мегрэ.
   - Понимаете! Все пойдет прахом! Придется продавать многое! И это при ипотеке...
   Кресло, в котором сидел Мегрэ, было новым, как и камин. Все явно куплено в одном магазине на бульваре Барбе. На буфете стоял фонограф.
   - Если бы у меня не было сына, мне было бы все равно, но Эмиль делает карьеру... Так что мне не хотелось бы форсировать ход событий...
   По коридору прошла девочка.
   - Так у вас ещё и дочка?
   - Нет, это ребенок из деревни. Она желает мелкую черную работу.
   - Ладно. Мы об этом ещё поговорим, месье Готье. Извините, но мне ещё многое предстоит сделать.
   - Может еще, последний стаканчик?
   - Спасибо. Вы говорили что-то о семидесяти пяти тысячах, так?
   Он вышел, засунув руки в карманы, пересек гусиную тропу и двинулся дальше вдоль пруда с застывшей водой.
   Часы на церкви пробили полдень.
   В трактире у Мари Татен за столом сидели и ели Жан Метейе и адвокат. Сардины, филе сельди и колбаски на закуску. На соседнем столе стояли стаканы из-под аперитива.
   Оба были в хорошем настроении. Мегрэ они встретили насмешливыми взглядами.
   - Хозяйка! Вы хоть нашли трюфели к курице? - осведомился адвокат.
   - Да. Я их нашли, месье!
   - Тогда поторопитесь. Местный воздух вызывает ужасный аппетит!
   Бедная Мари Татен! Она купила совсем маленькую баночку трюфелей в бакалее, но никак не могла её открыть и стеснялась сказать об этом.
   Мегрэ сходил на кухню и своим собственным ножом вскрыл банку, пока женщина тихонько бормотала:
   - Мне так неудобно...
   - Замолчи, Мари, - буркнул он.
   Один лагерь?.. Два лагеря?.. Может быть три лагеря?..
   Он испытывал необходимость пошутить, чтобы как-то отвлечься от всей этой реальности.
   - Кстати! Кюре просил меня передать, что выдает тебе индульгенцию на 300 дней! Прощает тебе все твои грехи!
   А Мари Татен, которая отродясь не понимала шуток, смотрела на своего огромного помощника с верой, испугом и почтительным обожанием.
   Глава VII
   Встреча в Мулене
   Мегрэ позвонил в Мулен и заказал такси. Каково же было его удивление, когда такси подъехало минут через десять после его звонка. Однако, когда он направился к входной двери, неожиданно вмешался адвокат, который заканчивал пить кофе.
   - Извините, это наша машина... Впрочем, если хотите, то у нас есть место...
   - Спасибо, не нужно...
   Жан Метейе и адвокат отбыли первыми, в старом автомобиле, на котором ещё не стерся полностью знак прежнего владельца.
   Через четверть часа, в свою очередь выехал и Мегрэ. По дороге он слушал болтовню шофера и смотрел по сторонам.
   Пейзаж выглядел довольно монотонно: ряды тополей вдоль дороги; поля, тянущиеся одно за другим, теряясь вдали; иногда темные окна прудов. Какие-то небольшие домишки, скорее даже хижины. На всем пути мелькнуло только три поместья, одно из которых принадлежало герцогу Т..., да три деревушки.
   Кстати, в Сен-Фиакр до продажи тоже было две тысячи гектаров.
   На этой трассе, единственным, относительно постоянным средством связи служил старенький парижский автобус, купленный одним крестьянином и раз в день, совершавшем рейс между Муленом и Сен-Фиакром.
   - Вот уж провинция, так провинция, - говорил шофер. - Теперь совсем не на что посмотреть. А уж в разгар зимы, так совсем...
   Остановились в Мулене, когда часы пробили половину третьего. Мегрэ расплатился и вышел почти напротив "Учетного банка". В тот момент, когда он уже было направился к банку, оттуда вышла женщина, держа за руку ребенка.
   Комиссар тут же отвернулся, как бы разглядывая витрину. Он не хотел, чтобы его заметили. Женщина была хоть и по-деревенски, но празднично разодета. Шляпка на голове сидела ровно, а талию явно стягивал корсет. Шагала она с достоинством, больше заботясь о пакете, который держала в руке, чем о плетущемся сзади мальчишке.
   Это была мать Эрнеста, того самого рыжего парнишки из церковного хора, который прислуживал во время мессы в Сен-Фиакр.
   Улица была оживленная, и Эрнесту очень хотелось остановиться, чтобы поглазеть на витрины с товарами, но ему приходилось все время следовать, как привязанному, в кильватере материнской черной юбки. Тут мать наклонилась, что-то ему сказала, и они, как бы договорившись заранее, вошли в лавку торговца игрушками.
   Мегрэ не стал подходить слишком близко и остался поодаль. И тут он услышал, как внутри лавки зазвучали свистки. Там явно опробывались различные свистульки, пока мальчишка из церковного хора не остановился на бойскаутском, на два тона свистке.
   Когда они вышли, свисток висел у него на шнурке, а мать опять тащила его за руку, не давая посвистеть на улице.
   * * *
   Банковский операционный зал был таким же, как и все ему подобные в провинции. Длинный дубовый барьер. Пятеро, склонившихся над столами клерков. Мегрэ направился к окошечку с надписью "Текущие счета" и там сразу же поднялся с места молодой клерк, ожидая его с вежливой улыбкой.
   Мегрэ нужны были сведения относительно состояния графов Сен-Фиакр, и, в частности, относительно прохождения средств в последние дни.
   Комиссар некоторое время молчал, рассматривая клерка, стоящего все с той же вежливой улыбкой и не проявляющего никакого нетерпения.
   - Вы, как я понимаю, Эмиль Готье?
   Он видел, как тот дважды приезжал на мотоцикле, но разглядеть четы лица не мог. Узнал же он парня по поразительному сходству с управляющим из замка.
   Впрочем, это было вовсе не в конкретных деталях, а как бы общее крестьянское сходство: четкие черты лица, плотность в кости. Кожа, правда, была несколько нежнее, чем у крестьян-пахарей, да ещё читалась некоторая интеллигентность в взгляде, как у человека, получившего образование.
   Однако, в то же время, Эмиль не стал совсем городским парнем. Волосы его, хотя и приглаженные, топорщились, а хохолок торчал на макушке. Щеки розовые и лицо чисто вымытое, как деревенского щеголя в воскресное утро.
   - Да. Это я.
   Он заволновался. Мегрэ заранее был уверен, что перед ним примерный служащий, которому полностью доверяет управляющий банком и который быстро продвигается по службе.
   Черный костюм сшит на мерке, хотя и местным портным из черной саржи, не знающей износа. Если отец его носил целлулоидный пристяжной воротничок, то у сына воротник мягкий, а галстук с постоянным узлом.
   - Вы меня узнаете?
   - Нет. Но полагаю, что вы из полиции.
   - Да. И мне нужны кое-какие сведения о финансовом положении графов де Сен-Фиакр.
   - Это не сложно! Я занимаюсь их счетами, наряду с другими.
   Он выглядел вежливо и хорошо воспитанным. В школе его, наверное, любили учителя.
   - Передайте мне счета Сен-Фиакр! - велел он сидящему позади клерку.
   Потом, пробежался взглядом по большому желтому листу и спросил:
   - Вам нужны сводные сведения, оплата по сделкам или общий итог?
   По крайней мере, Эмиль Готье был точен.
   - Общий итог.
   - Не желаете ли пройти сюда? Нас могут услышать?
   Он прошел дальше, в глубин, оставаясь за барьером.
   - Мой отец, должно быть, уже сказал вам, что графиня была несколько беспорядочна в денежных вопросах... В любой момент я был готов остановить прохождение чеков, не имеющих денежного обеспечения... Она подписывала чеки, не беспокоясь о состоянии своего счета... Когда я ей звонил, чтобы поставить в известность, она просто ужасалась... Еще утром поступили три чека, которые я вынужден был вернуть... У меня указание ничего не оплачивать, прежде чем...
   - Полное разорение?
   - Откровенно говоря, не совсем... Но три фермы из пяти проданы. Две остальные заложены, как и замок. Графиня располагала небольшим доходным домом в Париже, что позволяло ей получать кое-какую ренту... Но, когда одним махом переводишь по пятьдесят-сорок тысяч франков на счет сына, это, конечно, нарушает равновесие... Я постоянно делал, что мог... Два или три раза пришлось выдавать векселя... Мой отец...
   - Авансировал деньгами... я знаю.
   - Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать. Сейчас на счету осталось 775 франков...
   Жан Метейе в курсе?
   - Конечно! И даже несколько больше, чем в курсе...
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Нет, нет... Ничего!
   - Вы же не думаете, что он не от мира сего?
   Но Эмиль Готье скромно воздержался от ответа.
   - Есть ещё жители Сен-Фиакр, у которых счета в вашем банке?
   - Нет!
   - Сегодня никто не приходил, чтобы провести какие-либо операции? Получить деньги, например?
   - Никто.
   - Вы постоянно находились на месте перед окошечком?
   - да. Я никогда не отходил!
   Сейчас он казался очень взволнованным. Но это уже был клерк, отвечающий, как положено, официальному лицу.
   - Не желаете ли повидаться с управляющим? Хотя, впрочем, он вам не скажет ничего иного, чем я.
   * * *
   Зажглись фонари. Движение по центральной улице было столь же оживленным, как в большом городе. Перед кафе стояла длинная вереница автомобилей.
   Проследовал целый кортеж: два верблюда и молодой слон с рекламными клеенчатыми щитами цирка, располагавшегося на площади Виктории.
   В бакалее Мегрэ заметил мать, державшую за руку своего рыжего сына. Она покупала консервы.
   Пройдя чуть дальше, он чуть не столкнулся с Метейе и его адвокатом, которые оживленно о чем-то разговаривали. Адвокат говорил:
   - ... они просто обязаны его блокировать...
   Комиссара эти двое не заметили и направились к "Учетному банку".
   На этой улице, где идет самая активная жизнь, во второй половине дня можно было сталкиваться со знакомыми десяток раз, хотя и всего-то она была метров пятьсот.
   Мегрэ направился к зданию, где печаталась "Журналь де Мулен". Вход в издательство располагался с фасада, а в витринах были выставлены газетные фотографии и листы бумаги с последними новостями.
   "Маньчжурия. Агентство Гавас сообщает, что..."
   Чтобы попасть в типографию, следовало пройти через темный переулок. Комиссар руководствовался шумом ротационных машин. В рабочем цеху люди в синих халатах стояли перед длинным мраморным столом. В глубине, в застекленном помещении два линотиписта трудились возле своей щелкающей машины.
   - Мне нужен шеф, будьте добры...
   Из-за грохота машин приходилось кричать чуть ли не во всю мочь. Запах типографской краски щекотал в горле. Небольшой человечек, ровнявший строчки в типографской форме, одетый в синий халат, приложил к уху ладонь, не выпуская небольшой записной книжечки.
   - Вы здесь шеф?
   - Я - метранпаж [сноска: Метранпаж - старший наборщик или руководитель группы наборщиков.]
   Мегрэ вынул из бумажника листок с набранным текстом, который фактически убил графиню де Сен-Фиакр. Человечек, поправив сидящие на носу очки в стальной оправе, посмотрел удивленно, как бы спрашивая, что все это значит.
   - Это напечатано у вас?
   - Что вы говорите?
   Мимо пробегали люди с пачками газет.
   - Я спрашиваю, это напечатано у вас?
   - Пойдемте.
   Во дворе было спокойнее и тише. Холодновато, но зато говорить можно, по крайней мере, нормальным голосом.
   - Что вы хотите?
   - Вы узнаете ваш шрифт?
   - Это - кегель девять...
   - Ваш...
   - Им снабжены почти все линотипы...
   - А другие линотипы в Мулене есть?
   - В Мулене нет, но... в Нове, Бурже, в Шароту, в...
   - Здесь, на этом листке, есть что-либо специфическое?
   - Могу только сказать, что он отпечатан с помощью ровнильной типографской дощечки... Кто-то хотел заставить подумать, что это вырезка из газеты, так ведь?.. Меня как-то однажды попросили сделать нечто подобное ради шутки.
   - Вот как!
   - Ну... Лет пятнадцать тому назад. Тогда мы ещё делали ручной набор...
   - А бумага вам ни о чем не говорит?
   - В провинции она почти везде такая... Это немецкая бумага...
   - Вы знаете Жана Метейе?
   Человечек пожал плечами.
   - Его послушать, так он владеет газетным ремеслом лучше, чем мы... Немного печатался... Болтался иногда здесь... Но все из-за графини, которая дружит с патроном.
   - На линотипе умеет работать?
   - Нет!.. Больше болтает!
   - Но в конце концов сумел бы набрать что-нибудь подобное?
   - Ну.., располагая парой часов... И начиная раз десять с начала...
   - Случалось ему последнее время находиться возле линотипа?
   - Откуда мне знать! Он приходит! Он уходит! Задурил нам всем голову со своим новым способом печатания клише.. Вы меня извините... Время поджимает, а я ещё форму не подготовил...
   Настаивать смысла не было. Мегрэ хотел было снова вернуться в цех, но из-за суеты, царящей там, отказался от этой мысли, остановился у входа. У этих людей каждая минута была на счету. Все суетились и бегали туда сюда. Переносчики газетных пачек, устремляясь к выходу толкали его. Наконец он отловил какого-то ученика, свертывающего сигарету.
   - Что делают со свинцовым набором, когда его уже использовали?
   - Снова плавят...
   - И когда же?
   - Каждые два дня... Вон, посмотрите, там в углу женщина, которая этим занимается... Только, будьте осторожны... Это очень горячо...
   Мегрэ ушел уставший и несколько обескураженный. Наступила ночь.
   Перед магазином готового платья, продрогший до костей и простуженный, топтался продавец.
   - А вот, не желаете ли зимние плащи? - зазывал он прохожих. Прекрасное английское сукно, от двухсот франков... Заходите!.. За просмотр денег не берем!..
   Чуть дальше, перед входом в "Кафе де Пари", откуда доносился стук бильярдных шаров, Мегрэ заметил желтую машину графа де Сен-Фиакр.
   Он вошел, поискал графа глазами, но не нашел и уселся за столик. В кафе было довольно уютно. На эстраде трио музыкантом, готовились к исполнению своих номеров.
   Комиссар услышал какой-то шум в телефонной кабинке.
   - Кружечку пива! - заказал он проходящему гарсону.
   - Светлого или темного?
   А Мегрэ, весь обратившись в слух, пытался разобрать, о чем говорят по телефону. Но, не успел. Из кабинки вышел граф, к которому обратился кассир.
   - Сколько у вас звонков?
   - Три.
   - В Париж, конечно?.. Три по восемь франков... Итого, с вас двадцать четыре франка.
   Тут граф заметил комиссара и, совершенно естественно, направился к нему, усевшись рядом.
   - Что же вы не сказали мне, что будете в Мулене! Я бы подвез вас на своей машине... Она, конечно, не слишком удобна для такой погоды... Дует...
   - Вы звонили Мари Васильеф?
   - Нет! Не вижу, почему я должен скрывать от вас правду... Гарсон! Мне тоже кружечку пива... Впрочем, нет! Что-нибудь погорячее... пожалуй грогу... А звонил я своему знакомому, некоему месье Вольфу... Может быть вы его и не знаете... Но он довольно известен на набережной Орфевр... Это ростовщик... Я уже прибегал к его помощи... Вот и сейчас пытался...
   Мегрэ с любопытством посмотрел на него.
   - Вы просили у него деньги?
   - Да. И под любые проценты... Впрочем, он отказал... И не смотрите на меня так... Сегодня, во второй половине дня, я заходил в банк...
   - Когда?
   - Где-то около трех... Оттуда как раз выходили адвокат и известный вам молодой человек...
   - Вы хотели взять деньги?
   - Да, я собирался! И не думайте, что я пытаюсь вызвать у вас жалость!.. Существуют люди, которые испытывают стыд, когда речь заходит о деньгах... Я - не из таких... Ладно, как бы то ни было, 40000 франков переведены, и поездку Мари Васильеф я оплатил... Так что у меня осталось ещё в кармане почти триста франков... А сюда я приехал, ничего не захватив с собой.. В костюме, который сейчас на мне... В Париже я ещё должен несколько тысяч франков содержательнице меблированной квартиры, которая не позволит забрать мои вещи...
   Он говорил, а сам смотрел, как катаются шары по зеленому полю бильярдного стола. Играли местные молодые люди, которые нет-нет, да бросали завистливые взгляды на элегантный костюм графа.
   - Я хотел бы быть в траурной одежде на похоронах! Но здесь нет портного, который бы сшил мне костюм в кредит, да ещё за два дня!..
   "В банке мне сказали, что счет моей матери заблокирован, а возможности кредита не превышают семисот и сколько-то там ещё десятков франков... И знаете, кто меня так обрадовал?
   - Сын управляющего!
   - Совершенно верно!
   Он глотнул горячего грога и замолчал, все так же глядя на бильярд. Оркестр начал наигрывать венский вальс, который странно подчеркивался ритмичным стуком шаров.
   В кафе было тепло и несколько сумрачно, несмотря на свет электрических ламп. Оно так и оставалось старым провинциальным кафе, где единственным модным веянием являлась табличка с надписью "Коктейли - 6 франков".
   Мегрэ не спеша курил. Он тоже смотрел на блеск бильярдных шаров в свете висящей над столом лампы под зеленым картонным абажуром. Время от времени, дверь кафе открывалась на несколько секунд, впуская клубы ледяного воздуха.