Сименон Жорж. Отпуск Мегрэ

   Оба инспектора покончили с обедом и, прихлебывая коньяк, курили сигареты, когда комиссар уселся к ним за столик в почти пустом зале столовой.
   – Ну как, патрон?
   И он, более хмурый и ворчливый, чем когда бы то ни было, с неприятным привкусом во рту и ощущением усталости, как это бывает после длительной поездки по железной дороге, проворчал:
   – Сплошное дерьмо!

Глава 8

   В одиннадцать утра Мегрэ открыл очередную дверь, наверное уже седьмую по счету. На этот раз это был магазин кожаных изделий. А начал он часов в восемь, когда торговые дома тех, кто побогаче и поэлегантнее, еще закрыты. Заходил он в лавочки, которые чаще всего посещали домашние хозяйки конкретного квартала. Крупный и широкоплечий, он трогал ручки метел и губки, которые висели на веревочках, привязанных к потолку.
   Рассматривал все эти хозяйственные принадлежности с хмурым видом, ожидая своей очереди пообщаться с хозяйкой лавочки. Наблюдатель снаружи мог бы заметить, как шевелятся его губы, неизменно произнося одни и те же слова.
   Поначалу комиссар полагал, что ему нужно что-нибудь покупать в этих лавочках. В бистро было много проще. А вот в одной бакалейной лавочке ему пришлось купить пакетик молотого перца, поскольку он решил, что, возможно, придется много ходить, и не хотел обременять себя объемистыми пакетами.
   В галантерейной лавке, где он купил катушку ниток, старая дева с пучком длинных волос на подбородке, тупо глядела сквозь него. Да и пахло в лавочке плесенью.
   – Вы знаете мадам Беллами? – повторил Мегрэ, как заклинание.
   – Старую или молодую?
   – Молодую.
   – Знаю ее, как и все.
   – Вам приходилось видеть, как она проходит здесь по вашей улице?
   Это и был тот ритуальный вопрос, который он задавал без устали всем подряд.
   – Послушайте, месье. Мне хватает дел и здесь, чтобы еще успевать глазеть на творящееся на улице. Я посоветую вам поступать так же, как я, и заниматься своим делом.
   Тем не менее он продолжал коротко спрашивать:
   – Вы знаете жену доктора Беллами?
   Но от дальнейших покупок комиссар отказался. Шли люди, которые уже узнавали его по внешнему виду или просто, даже не зная его, угадывали в нем полицейского.
   Теперь он начал с северного угла, иначе говоря, с портового квартала, проходя по улицам, которые мадам Беллами могла выбирать для своих прогулок или визитов. Например, она могла бывать на рыбном рынке или в его окрестностях.
   – Конечно, я ее знаю. Раньше частенько видела. Очень красивая. И видела, как она проезжает в машине со своим мужем…
   – А просто гуляющей пешком, вы ее видели?
   Мужья поворачивались к своим женам или жены к мужьям:
   Тебе доводилось видеть, чтобы она ходила пешком?
   Отрицательное мотание головой. Одетта Беллами не посещала этот квартал – ни церковь Богоматери, ни центр города.
   – Извините, мадам, вы знаете жену доктора Беллами?
   Он не ограничивался расспросами торговцев. Заводил разговор с женщинами, стоящими на пороге, и даже побеседовал с одним немощным старичком, который вынужден был проводить время, постоянно сидя у открытого окна.
   Одним словом, это была довольно скучная, опротивевшая ему работа, которой он даже немного стыдился. Ему не трудно было представить, какими словами обмениваются люди у него за спиной.
   В десять часов он уже одолел большую часть дуги вокруг дома доктора. Если Одетте Беллами и приходилось ходить пешком, он доказал бы, что она могла идти только по Рембле.
   Туда он и вернулся. Магазины здесь в основном были богатые.
   – Извините, мадам, вы знаете…
   И вот наконец он был вознагражден за свои труды.
   А началось все с кондитерской, находящейся почти рядом с огромным белым домом.
   – После замужества она редко выходит. Однако несколько раз я ее видела по утрам.
   Эта приятная, кругленькая, розовая женщина и подозревать не могла о той радости, которая вспыхнула в сердце Мегрэ.
   – Может, она выходила выгуливать собаку?
   – У нее разве есть собака? Вот никогда не видела.
   И вообще удивительно, чтобы в доме доктора держали собаку.
   – Почему?
   – Не знаю. Просто мне кажется, что он не такой человек. Нет! Я полагаю, что она куда-то ходила по делам. Чаще всего была одета в костюм. Да и шла очень быстро…
   – В котором часу она выходила?
   – О, вы знаете, это было не каждый день. Я даже не могу сказать, что это случалось слишком часто… Если я и обратила внимание, то потому, что в этот момент выставляла товар в витрине. Где-то часам к десяти… Случалось, я видела, как она возвращается.
   – Много позже?
   – Может быть, час спустя. Поклясться не осмелилась бы. Знаете, вокруг так много всего происходит…
   – За месяц хотя бы часто ее видели?
   – Не знаю. Не хочу вас обманывать. Ну может быть, раз в неделю… Иногда два раза…
   – Благодарю вас.
   Эти самые слова он непрестанно повторял с самого утра, даже бородатому галантерейщику, которого застал на месте. А начиная с кондитерской он уже след не терял. И довольно долго. Хотя требовалось разбудить людскую память.
   – В каком направлении она ходила?
   – В сторону, где кончается Рембле.
   – К молу или к соснам?
   – В сторону сосен.
   Опять получались пробелы в его схеме. Если она ходила в ту сторону, то опять придется пойти туда и удостовериться.
   Оба инспектора, которые с утра хорошо отдохнули и перекусили, прошли в стороне от него свежие и розовые.
   Они заметили, как Мегрэ вошел в парикмахерскую, и, должно быть, решили, что зашел подстричься. Издали комиссар хорошо видел окна большого белого дома. Почему же у него вдруг возникло ощущение, что за ним следят?
   Была пятница, день, когда доктор проводил консультации: с утра до полудня он должен находиться в здании в углу сада.
   Однако ему ничто не мешало оставить больных, не закончив приема, или наскоро проводить их, чтобы самому спрятаться за жалюзи в библиотеке. В бинокль он вполне мог наблюдать за теми, кто приходит в комиссариат и выходит оттуда.
   Но занимался ли он этим?
   «Или я ошибаюсь, или…»
   Эта фраза занозой сидела в голове Мегрэ со вчерашнего дня, а в сознании сохранялось ощущение опасности не столько в отношении себя – по крайней мере, не в данный момент, – а в отношении другой личности, которую он еще не установил. Именно потому, не без внутреннего сопротивления, он позвонил комиссару Мансюи.
   – Это Мегрэ. Скажите, у вас нет ничего новенького для меня? Нет никаких насильственных смертей? Никаких исчезновений?
   Мансюи было решил сначала, что Мегрэ шутит.
   – Я хотел бы попросить вас о личной услуге. Вы ведь знаете местную администрацию лучше меня…
   Каждый раз, когда он звонил из отеля, мог быть уверен, что где-то неподалеку находится месье Леонар с бутылкой, поджидающий его, как верный пес.
   – У Эмиля Дюфье была привычка каждое утро заходить к вам в комиссариат, потом в мэрию и к супрефекту, чтобы собрать информацию. Каким образом? Просто ею его снабжал ваш секретарь. Не важно… Попытайтесь правильно понять мой вопрос. В принципе он должен был подходить часам к десяти с четвертью – половине одиннадцатого или чуть позже… Это позволит вам выяснить, в котором часу он потом заходил в мэрию и к супрефекту.
   – Это я вам могу сообщить прямо сейчас.
   – Подождите, вы не поняли. Я сказал и повторяю: в принципе мне хотелось бы узнать, происходило ли это регулярно или в какие-то дни он совершал свой обход значительно позже обычного…
   – Понял.
   – Я вам позвоню или зайду, чтобы получить ответ.
   – У вас появились какие-то сведения?
   – Пока ничего нет.
   Не могло же быть новостью то известие, что он получил вчера вечером по телефону от Жанвье. Тот сообщил, что Эмиль Дюфье так и не заходил в почтовое отделение. Для него там лежали три письма, и все со штемпелем Сабль. Два из них были написаны одним и тем же почерком. Жанвье даже предположил, что этот почерк похож на девичий.
   – Я должен их забрать и переслать вам? – спросил он.
   – Оставь их там до нового указания.
   – Есть еще телеграмма.
   – Я знаю, спасибо.
   Телеграмма, которая извещала молодого человека о смерти сестры.
   В тот момент, когда Мегрэ вешал трубку, у него не хватило духа поручить молодому инспектору новое задание, поскольку он решил, что может выполнить его только сам. Однако не мог же он разорваться, чтобы быть одновременно в Сабль и Париже. Прав ли он был, выбрав Сабль, эту мелочную и кропотливую задачу, о решении которой думал с того самого момента, как проснулся?
   – Одетта Беллами? Ну да, комиссар…
   Торговец кожаными изделиями был еще одним человеком, который его узнал и относился к фанатам, встречавшим его, как кинозвезду.
   – Жармен… – позвал он жену, – иди-ка сюда, здесь комиссар Мегрэ!
   Супружеская пара была молода и симпатична.
   – Вы уже напали на след? Это правда, что говорят?
   – Откуда же мне знать, что именно говорят?
   – Рассказывают, что вы хотите арестовать некую важную персону в городе, а следователь вам в этом мешает…
   Таким образом, какая-то часть правды нашла отражение в самых абсурдных слухах.
   – Это ложь, мадам, заверяю вас, я не хочу никого арестовывать.
   – Даже убийцу малышки Дюфье?
   – Этим занимаются мои коллеги. Я же только хотел задать вам вопрос. Вы знаете жену доктора Беллами?
   – Я очень хорошо знаю Одетту.
   – Вы с ней подруги?
   – По крайней мере дружили до того, как она вышла замуж. С тех пор я ее мало видела…
   – Я лишь хотел узнать, не видели ли вы ее в последнее время прогуливающейся по Рембле?
   – Довольно часто…
   – Что вы называете «довольно часто»?
   – Не знаю… Ну, может быть, раз или два в неделю.
   Случалось, что она заговаривала со мной, когда я стояла на пороге.
   – И вам известно, куда она шла?
   Маленькая женщина была очень удивлена, поскольку от столь знаменитого человека ждала необычайно сложного вопроса, а ей задали совершенно простой и банальный.
   – Ну конечно же.
   – И далеко?
   – Совсем рядом. В соседний дом.
   – И вы знаете, что она собиралась там делать?
   – Тут и гадать нечего. Сразу видно, что вы не женщина, комиссар. На втором этаже этого дома швейная мастерская и магазин женского нижнего белья, который содержит Ольга, одна из моих подруг. Ольга одевает всех элегантных женщин Сабль. Ну разве что за исключением тех, что ездят в Нант или Париж. Но даже и те заказывают у нее белье и всякую мелочь…
   – Вы уверены, что Одетта Беллами не идет дальше, еще куда-нибудь?
   – Я просто видела, как она заходит, да и Ольга вам скажет.
   – Благодарю вас…
   Мегрэ был очень раздосадован. В общем-то, он оказался прав в своих догадках, поскольку Одетта раз-два в неделю действительно выходила из дому, но все же не смог раньше догадаться, куда она могла ходить.
   Будь он отцом семейства, как тот полицейский агент, который навел его на мысль об учительнице, и сам бы об этом додумался. А будь он женщиной, в первую очередь подумал бы о портнихе.
   – Вы разрешите воспользоваться вашим телефоном?
   Ему было нужно связаться с Мансюи.
   – Полагаю, вы были правы, комиссар. Я вот только спрашиваю себя, как вы могли догадаться, что привычки молодого Дюфье очень точно можно проследить по часам. Он действительно все делал регулярно. С разницей минут в пять в каждом из указанных вами мест. Однако время от времени он появлялся с опозданием почти на два часа. Я попытался выяснить, были ли это какие-то определенные дни, но ни один из опрошенных, к сожалению, не мог этого сказать с уверенностью.
   – Я вас благодарю…
   Благодарить таким образом стало для него привычкой. Поблагодарив заодно и молодую чету, Мегрэ вошел в соседнее здание – красивый многоэтажный дом со светлой просторной лестницей и дверями из полированного дуба.
   На втором этаже слева он обнаружил на дверях медную гравированную табличку:

«ОЛЬГА

ВЫСОКАЯ МОДА – КРУЖЕВА – БЕЛЬЕ»

   Прежде чем войти, комиссар машинально вытряхнул трубку и даже постучал ею о каблук.
   Перед ним возникла какая-то маленькая взъерошенная личность.
   – Вы что-то хотели, месье?
   – Поговорить с мадемуазель Ольгой.
   – От чьего имени?
   – Ни от чьего.
   – Я пойду посмотрю, на месте ли мадемуазель.
   Она скрылась за портьерой, откуда сразу же донеслось шушуканье. Потом появилась высокая, худощавая женщина, пригласившая его в окрашенный в светлые жемчужные тона салон, где Мегрэ остался стоять.
   – Месье?
   – Мегрэ… Не важно… Мадемуазель Ольга?
   – Да.
   У нее была твердая походка и лицо с несколько резкими чертами. Одета с большим вкусом в легкий костюм, придававший ей вид деловой женщины.
   – Не хотите ли пройти ко мне в кабинет?
   Кабинет оказался небольшим, и пахло в нем душистым табаком. Ольга протянула Мегрэ сигареты, и он машинально взял одну.
   – Как я полагаю, жена доктора Беллами – ваша клиентка?
   – Верно. Но Одетта для меня больше чем клиентка, она моя подруга.
   – Я знаю. Она ведь часто приходит повидаться с вами?
   Приблизительно раз-два в неделю?
   – Возможно… Но не могла бы я узнать?..
   – Позвольте задавать вопросы мне. Доктор Беллами звонил вам сегодня утром?
   – Нет, зачем?
   – А вчера?
   – И вчера не звонил.
   – И не приходил повидаться с вами?
   – Он вообще никогда сюда не заходит.
   – А вы не замечали его где-нибудь поблизости на улице? Извините, но это крайне важно.
   – Нет, не замечала.
   – Вы живете прямо здесь?
   – Если точно, то не совсем. Здесь находятся только салон и ателье, а я живу в апартаментах несколько меньшего размера, которые соединены с этим помещением переходом и расположены в задней части дома.
   – Там есть выход, так чтобы можно было миновать Рембле?
   – Как и в соседних домах, здесь два выхода: один на Рембле, другой на улицу Минаж.
   – Послушайте, мадемуазель Ольга…
   – Я это только и делаю. Вы же заставляете меня все время отвечать. Или мне кажется?
   Она не теряла хладнокровия. Курила сигарету и смотрела ему в лицо.
   – Я вас ищу со вчерашнего полудня.
   Она улыбнулась:
   – Как видите, найти меня совсем не трудно…
   – Мне необходимо, чтобы вы отвечали мне откровенно. Проверьте, чтобы никто не мог нас слышать.
   Мегрэ был столь категоричен и повелителен, что она прошла за драпировку, отдала несколько указаний, наверное отсылая подальше свой персонал.
   – Ваша подруга Одетта приходила не просто для того, чтобы посетить вас, как портниху.
   – Вы так полагаете?
   Ее нижняя губа начала слегка подрагивать.
   – Время поджимает, уверяю вас, сейчас не стоит заниматься играми. Вам, наверное, известно, кто я такой?
   – Нет. Но полагаю, что вы из полиции.
   – Комиссар Мегрэ.
   – Очень приятно.
   – Здесь я в отпуске. Мне не поручали вести расследование. Но за несколько дней случилось по меньшей мере два… две катастрофы, которые я мог предотвратить. Если бы все были откровенны со мной, я бы по крайней мере мог предотвратить смерть второго человека.
   – Не вижу, чем я могу…
   – Очень даже можете.
   Кровь прилила к щекам девушки.
   – Я вообще не был уверен, что найду вас живой этим утром. Прошлой ночью умерла маленькая Дюфье, которая знала значительно меньше, чем вы.
   – Вы полагаете, что существует связь?
   Она уже сдавалась, начала ему подчиняться. Большая и наиболее трудная часть работы была сделана. Ольга едва отдавала себе отчет в том, что с ней происходит, и теперь больше не могла отступать.
   – Эмиль входил с улицы Миндаж?
   Ольга в последний раз открыла рот, чтобы солгать или запротестовать, но столько силы воли было в этом крупном человеке, что она лишь пробормотала:
   – Да…
   – Я полагаю, что ваша подруга Одетта не задерживалась в салоне, а проходила прямо к вам в квартиру?
   – Как вы смогли это узнать?
   – Где она теперь?
   – Вы должны знать…
   – Отвечайте мне!
   – Но… Я полагаю, что в Париже…
   Мегрэ машинально вынул трубку из кармана и, набивая ее табаком, сурово проговорил:
   – Нет!
   – Но тогда выходит, что он тоже не уехал…
   – Его больше нет в Сабль.
   – А вы уверены, что Одетта здесь? Вы ее видели?
   – Лично, своими глазами я ее не видел, но еще три дня назад ее видел лечащий врач, доктор Буржуа.
   – Тогда я ничего не понимаю.
   – Это не столь важно.
   – А ее муж?
   – Конечно!
   – Вы хотите сказать, что он все знает?
   – Это более чем вероятно.
   – Но тогда… Тогда… – Охваченная ужасом, она вскочила и принялась ходить вдоль и поперек комнаты. – Вы даже представить себе не можете, что это значит…
   – Очень даже могу.
   – Он способен на все! Вы не знаете его, как знаю я.
   Представить себе не можете, до какой степени он ее любит. Но вы его видели. Вид у него как у самого холодного человека. И это не мешает ему, захлебываясь от рыданий как ребенку, бросаться к ногам Одетты. Если бы он только мог, запер бы ее так, что на нее не мог бы упасть ни один мужской взгляд.
   – Это я знаю…
   – Одетта всегда была ему признательна. Но она несчастна. Много раз собиралась уйти от него, и если оставалась, то лишь из страха, что он придет в дикое отчаяние и ярость…
   – Тем не менее она в конце концов решилась, – проворчал Мегрэ.
   – Это только потому, что в свою очередь полюбила.
   Мужчинам этого не понять. Вы наверняка не знали Эмиля. Если бы вы его видели. Увидели его глаза, дрожание его рук… Почувствовали, насколько он пылок… – Ольга в смущении смолкла. – Прошу извинить меня, – уже более спокойно произнесла она. – Ведь вы не это хотели узнать.
   – Напротив.
   – Ладно! Они любили друг друга, вот и все!
   – Вот и все, как вы говорите! И Одетта попросила вас помочь ей облегчить встречи с молодым любовником.
   – Я бы не сделала этого ни для кого другого!
   – Безоговорочно вам верю.
   – Я сильно рисковала.
   – Да уж.
   – Если бы вспыхнул скандал…
   – И он скоро разразится.
   – Чего же вы от меня хотите? Зачем пытаетесь напугать?
   – Я сам напуган еще более, чем вы. Стараюсь все понять, чтобы предотвратить несчастье.
   – Вы уверены, что Одетта не уехала?
   – Да.
   – А я не верю, чтобы он мог уехать один, без нее.
   – Я тоже.
   Ольга уставилась на комиссара, не веря своим глазам.
   – Но что же тогда?
   – Его не видели в Сабль с того вечера, когда был намечен побег. На вокзале его тоже не видели. Скажите, где они должны были встретиться?
   – На маленькой улочке за приемной доктора.
   – Во сколько?
   – В половине десятого.
   Как раз в то самое время, когда Беллами устраивался с виски в библиотеке неподалеку от спальни жены.
   – В тот вечер в префектуре давали обед, на котором он должен был присутствовать.
   – Вы уверены, что Одетта с тех пор вам не звонила и вообще не подавала признаков жизни?
   – Могу в этом поклясться, комиссар. Вы же сами видите, что я все вам рассказала совершенно откровенно…
   – Вам известно, где познакомились Эмиль и ваша подруга?
   Ольга несколько смутилась:
   – Не знаю, стоит ли вам об этом рассказывать. Боюсь, вы не поймете. Все у них получилось как-то по-детски.
   – Не забывайте, что я тоже когда-то был ребенком.
   – А вам случалось неделями подстерегать женщину, чтобы потом идти следом за ней по улице?.. А вот он именно так и поступал. Особенно когда она приходила ко мне. Было это осенью. Ей хотелось обновить свой гардероб. Приходила она довольно часто. Выбирала моменты, когда муж был занят на консультации, чтобы чувствовать себя свободной, поскольку не делала в это время ничего дурного. Эмиль ходил следом за ней. Вы видите, как все просто!
   – Полагаю, что потом он стал писать ей записки?
   – Да, но она более двух месяцев не отвечала. Когда же ответила, то потребовала только, чтобы он оставил ее в покое.
   – Могу себе представить.
   – Все это выглядит смешно, когда происходит с другими…
   Ей-то, конечно, страстные переживания и приключения подруги не казались смешными.
   – Так вот, после того письма он однажды утром поднялся сюда и заявил: «Мне совершенно необходимо поговорить с вами». Одетта не знала, как поступить. Оставить в салоне я их не могла и отправила к себе в кабинет… После этого они продолжали переписываться.
   – При вашем посредничестве, как я полагаю?
   – Да. Потом…
   – Я понимаю…
   – Все было чисто, клянусь вам.
   – Ну конечно!
   – Доказательством тому служит, что Одетта не колебалась все бросить и последовать за ним. В Париже ей пришлось бы тоже работать, ибо их положение было бы довольно посредственным в материальном отношении. Когда я спросила, заберет ли она свои платья и драгоценности, она ответила: «Ни в коем случае. Я не возьму ничего! Хочу начать новую жизнь!»
   – А Беллами?
   – Что вы хотите сказать?
   – Он не испытывал никаких сомнений? Вы никогда не видели, чтобы он бродил поблизости? И еще один вопрос: ваша подруга хранила у себя письма любовника?
   – Наверняка!
   Она поняла, что он хотел этим сказать.
   – Еще один вопрос: вы уверены, что, помимо вас, никто об этом не знал?
   Судя по ее виду, он понял, что здесь что-то не так.
   – Я теперь себя спрашиваю, как же я об этом не подумала? – задумчиво пробормотала она. – В начале весны Эмиль целую неделю пролежал в постели с ангиной.
   А письма продолжали поступать в мой почтовый ящик.
   Нужно сказать, что он из предосторожности никогда не направлял писем по почте. Однажды, когда я рано открыла дверь, заметила девочку, которая тут же убежала…
   – Люсиль?
   – Да, это была его сестра.
   – Вы уверены, что он предупредил ее о своем отъезде?
   – Может быть и так, но я не знаю. Больше ничего не знаю. Все это выглядело таким простым, легким, невинным…
   – Видите ли, мадемуазель, есть еще один человек, который уже несколько дней занимается тем же поиском, что и я, причем обогнал меня в этом. А я только этим утром добрался сюда…
   – Но как вам это удалось?
   – Я просто шел от двери к двери. Потому что исходил от Одетты и Эмиля. Ибо так и должно было случиться: они где-то встречались. И еще потому, что не сообразил, как это сделала бы на моем месте женщина, не догадался о портнихе. А кто оплачивал счета мадам Беллами?
   – Ее муж посылал мне чек в конце года.
   – Он знал, что вы с ней дружите с детства?
   – Наверное. Во всяком случае, Одетту и меня часто видели вместе еще до того, как он в нее влюбился.
   – А она его любила?
   – Полагаю, что да.
   – Умеренной любовью, как я думаю, когда определенную роль играли большой дом, драгоценности, платья и машина…
   – Вероятно. Одетта всегда боялась кончить так же, как ее мать. Но что же мне теперь делать? И как вы собираетесь поступать?
   В это время зазвонил телефон.
   – Вы позволите?
   По мере того как слушала, прижав трубку к уху, она бледнела и вдруг стала подавать знаки Мегрэ.
   – Да, доктор… Алло, доктор, я вас плохо слышу…
   Это Ольга, да… Как? Повторите, пожалуйста, имя…
   Мегрэ?..
   Она взглядом просила совета у комиссара, и тот кивнул.
   – Вы хотите знать, приходил ли он ко мне?
   Комиссар пальцем ткнул в комнату, и она, не будучи уверенной, что правильно истолковала его жест, наугад ответила:
   – Он сейчас здесь. Нет. Не очень давно. Подождите, мне кажется, что он хочет поговорить с вами…
   Мегрэ взял трубку:
   – Алло! Это вы, доктор?
   На другом конце провода царило молчание.
   – Я как раз собирался вам позвонить, чтобы попросить о встрече. Не забудьте, вы же сами сказали, что всегда в моем распоряжении… Алло!
   – Да. Я слушаю.
   – Вы сейчас у себя?
   – Да.
   – Если позволите, то через несколько минут я буду у вас. Мне только миновать половину Рембле… Алло!
   Снова молчание.
   – Вы меня слышите, доктор?
   – Да.
   – Я говорю с вами, как мужчина с мужчиной. Алло!
   Заклинаю, умоляю вас, приказываю ничего до моего прихода не предпринимать. Алло!
   Молчание.
   – Алло! Алло! Мадемуазель, не отключайте. Как? Он повесил трубку?
   Схватив шляпу, Мегрэ бросился к двери. Чуть ли не кубарем скатился по лестнице. Почти с порога увидел владельца магазина кожаных изделий со шляпой на голове, выходящего из своего заведения и что-то говорящего жене.
   – Не подбросите ли меня до дома доктора Беллами?
   – С удовольствием.
   Оставалось проехать каких-то триста метров, и Мегрэ показалось, что пролетела они их на одном дыхании. Спутник посмотрел на него с удивлением, несколько ошеломленно. Он даже не осмелился задать вопрос.
   Визг тормозов.
   – Вас подождать? – только и сумел вымолвить он.
   – Спасибо, нет…
   Комиссар стал звонить. Долго жал кнопку звонка.
   Услышал через дверь голос мадам Беллами, матери доктора, которая говорила:
   – Франсис, посмотрите, что там за невежа…
   Слуга открыл и тоже опешил при виде комиссара, столь возбужденного.
   – Он наверху?
   – Да, в библиотеке. Во всяком случае был там с четверть часа тому назад.
   Беллами-мать с палкой в руке появилась в дверях салона, но он едва ей кивнул. Бросился вверх по лестнице. На мгновение застыл перед дверью Одетты. Услышал шум в коридоре. Не случись этого, может быть, даже попытался бы ее открыть.
   Филипп Беллами ждал его у открытой двери в кабинет, стоя в дверной раме, как портрет на фоне блестевших золотом корешков книг.
   – Чего вы испугались? – спросил он, когда Мегрэ перевел дух.
   В уголках его губ таилась холодная усмешка.