Страница:
Ларри тем временем уже подталкивал профессора острием слеги к «гаражной» двери. Тот нехотя повиновался: он не учел в своем вампирском эгоцентризме, что созданный им зябкий колорит будет иметь последствием не слишком вежливое отношение гостей к хозяину.
Профессор и Ларри исчезли за дверью, Крис пошел вслед за ними. Лобстер, чьи запасы коньяка были уже на исходе, отправился на кухню, выдрав предварительно для себя из канделябра у Чарли одну свечку. На кухне стояли еще свечи, и он их зажег. Кухня, в общем-то, оказалась как кухня: длинное помещение с агрегатами, холодильником, мойкой и с буфетом во всю стену. С грязными тарелками, пустыми бутылками и банками от консервов, стоящими и валяющимися повсюду; чего еще ждать от старичка-профессора, к тому же вампира, отправившего недавно в город кучу восставших из гроба родственников, а с ними, видимо, и всю прислугу. В первую очередь Лобстер обследовал содержимое холодильника. На него пахнуло прохладой — холодильник, как ни странно, работал при общей обесточенности.
Тут как раз на кухню явилась Чарли, и они вместе произвели ревизию холодильника, принесшую Лобстеру одни разочарования: ледяные глубины оказались набиты одними бутылками, и на всех этикетках красовалось в разных вариациях слово «blood» (Blood — кровь (англ.)). В морозилке лежали стопкой брикеты, похожие на мороженое, и продолговатый камень, оказавшийся на поверку промороженным куском сырого мяса. Догадавшись, что это, Чарли бросила красный булыжник назад в иней и поскорее захлопнула дверцу морозилки, даже не взяв мороженого, а затем и дверь самого холодильника: ей не доводилось еще видеть столько крови, пускай и суррогатной, что уж говорить про настоящее мясо, которое к тому же неизвестно еще от кого отрезано.
Потом они «прошлись» по буфету, где обнаружили большой запас консервов и початую бутылку «Андре Наллина», тут же принятую Лобстером в ностальгические объятия. Вместе с бутылкой, свечами и продуктами они перебрались в столовую и как раз расставляли все это на столе — большом и круглом, вероятно, семейном, — как вдруг из покинутой ими кухни донесся сдавленный крик, грохот и звон падающей посуды. Мгновенно вспомнив о мальчишке, Чарли с Лобстером ринулись к двери и чуть не зашибли друг друга, а потом Ника, возникшего как раз в это мгновение на пороге — со свечкой в руке и с победно блестящими глазами. Схватив Ника за плечи, Лобстер его ощупал — нет ли телесных повреждений, в то время как Чарли произвела первым делом осмотр его шеи — триллеров она видела достаточно, чтобы быть в курсе, куда первым делом предпочитают кусать вампиры. Ник вырывался, сразив их очень самодовольной и даже несколько артистической фразой:
— Все уже кончено! Я его запер!
— Запер? Вампира? Где? — не поверила Чарли. Ник одарил ее снисходительным взглядом:
— Таракана! Вот такого! — И он торжественно продемонстрировал им свой указательный палец.
— И где же ты его запер?.. — спросила Чарли, с трудом сдерживая улыбку.
— В буфете! — объявил Ник, переводя сияющий гордостью взгляд с Чарли на Лобстера.
— Вот ты его, значит… как… — проговорил Лобстер, потом вроде бы закашлялся, поднеся ко рту кулак, да так и пошел, слегка согнувшись и кашляя, к столу, вернее, прямиком к своей бутылке.
Чарли не выдержала, рассмеялась:
— Ну ты даешь, Ники!
Из проходной комнаты донесся приглушенный звук: за одной из дверей что-то громыхало, будто там кто-то бежал, бухая сапогами. Дверь, ведущая в гаражи, распахнулась, и оттуда, как привидение из шкафа, вывалился профессор: седые волосы всклокочены, одежда помята, очков нет, лоб украшает пара кровоподтеков. Вслед за профессором на пороге возник Ларри. Вид его был сумрачен и гневен, слега была теперь обломана — не иначе как о профессорский лоб. Тот кинулся в столовую, оттолкнув с дороги Чарли и Ника, там он обогнул стол и замер, упершись в него руками, неподалеку от Лобстера, застывшего, не донеся бутылку до рта.
Чарли бросилась к разъяренному Ларри:
— Что случилось?
— Криса унесло, — Ларри по-вампирски оскалил зубы на профессора. Тот отвечал своей демонической кривой усмешкой, обнажавшей один клык, сопроводив ее пожатием плеч.
— Как это?.. — не поняла Чарли.
— Попутным ветром!
Чарли понимающе кивнула — ну, унесло человека ветром, бывает. Теперь все бывает.
— А куда?..
— Сейчас узнаем!..
Профессор, кинув в панике взгляд по сторонам, рванулся к Лобстеру: должно быть, его осенило взять Лобстера в заложники. Но Лобстер оказался не так-то прост: дал о себе знать ежедневный тренинг на монстрах. Он отпрянул, перехватывая бутылку за горло, и заехал ею профессору в зубы. Бутылочное донышко встретилось с вампирскими клыками, раздался хруст, профессор отлетел к стене, ударился, рухнул на пол и остался там лежать. Лобстер, крякнув, поглядел на бутылку: она осталась цела, вот только коньяка из нее пролилось изрядно, что, похоже, больше всего его и расстроило.
— Как ты его! — восхитился Ник, обегая вприпрыжку стол, чтобы взглянуть на поверженного профессора.
Лобстер вздохнул:
— А ты говоришь — в буфете!..
Ларри, подойдя, повернул безжизненную голову профессора концом слеги. Потом отступил на пару шагов, оглядывая пол. Среди небольшого коньячного разлива белели два выбитых зуба. Ларри присел над ними, цыкнул зубом, поднявшись, констатировал разочарованно:
— Не те.
Лобстер подвинул ему по столу бутылку, проворчал обиженно:
— Ну возьми сам, вышиби ему те…
Ларри взял. Лобстер проводил бутылку ревнивым взглядом. Ник закричал, подпрыгивая:
— Чур мне самый большой клык!
— Клыки надо добывать в боях, — поучительно заметил Ларри, прикладываясь к горлышку. Морщась, потянулся к горе консервов.
— Давайте уже поедим, — предложил Лобстер, подвигая и себе банку.
За едой Ларри вкратце поведал историю, приключившуюся в гараже.
Ларри и Крис, выйдя по очереди вслед за профессором, оказались вместе с ним на небольшой площадке, от которой вверх и вниз вела винтовая лестница-эскалатор. Профессор, еще не утративший свой вурдалачий лоск, вопросительно обернулся к гостям.
— Наверх, — распорядился Ларри, указав, как полководец, направление слегой. Поскольку дом был обесточен, пришлось подниматься по лестнице пешком — не бог весть какое упражнение, но требующее почему-то особых усилий, когда под ногами стоящий эскалатор. Наконец добрались до конечной площадки с дверью. Там на стене красовался большой распределительный щиток, изобилующий тумблерами, лампочками и надписями, — это был пульт подачи электроэнергии, в данный момент почти полностью выключенный. Ларри уже потирал руки, намереваясь включить по всему дому электричество. Профессор пришел от его намерения в ужас и, изрядно поубавив спеси, умолил Ларри не трогать пульт, поскольку, дескать, он, сделавшись вампиром, стал плохо переносить электрический свет и использует его только в самых крайних случаях, например для охлаждения консервированной крови, которую в теплом состоянии просто невозможно пить. У Ларри уже начал зарождаться план борьбы с вампирами при помощи электрического света и, возможно, бытовых электроприборов, но тут профессор обмолвился, что он, дескать, и родственников выгнал в город отчасти потому, что те обожали искусственную иллюминацию и всячески использовали электроэнергию в быту: выходило, что неприязнь к электричеству была личной фобией хозяина.
Смягчившись мольбами старца, его затравленным взглядом, полным тоски и жалко оттопыренной верхней губой, они оставили все, как есть. Профессор моментально воспрял, торжественно поднял над головой канделябр и, распахнув дверь, ступил в гараж. Помещение за дверью не было погружено во мрак, поскольку все стены, пол и потолок в нем были усыпаны большими человечьими глазами, плавающими, как любопытные рыбы. Рыбы были разные: карие, изумрудные, васильковые, нежные, строгие и трагические, полные глубины и бессмысленные, с потрясающей красоты радужками со светящимися прожилками, и ко всему еще изредка помаргивающие. В центре разноглазия не сразу был заметен флаер, ступая промежду медленно плывущих глаз, Ларри подошел к нему первым. Это оказался «Додж-Флай» — большой, пятидверный, с вышедшим из моды округлым корпусом, модель старенькая, но надежная. Ларри облокотился о корпус, скептически оглядел стены и поинтересовался:
— Если ты так не любишь свет, почему до сих пор не выключил эту глазунью?
Как оказалось, профессор просто не может этого выключить, а виной всему его внук — оболтус восемнадцати лет, безвременно погибший полгода назад в автокатастрофе. После всемирного катаклизма внук, на радость родителей, восстал из гроба и явился в фамильное гнездо, но не один, а, ко всеобщему замешательству, в компании прадедушки и прабабушки. Старички имели вид поистине устрашающий, но оказались существами спокойными и необременительными, только и делали, что валялись все ночи напролет в гостиной на диване, пялясь в телевизор и дегустируя разные сорта искусственной крови. Внук же, получив в подарок от катаклизма вторую жизнь, принялся за старое: лоботрясничал целыми днями, приводил в дом компании и устраивал вечеринки, больше похожие на шабаши, потому что пили они теперь вместо виски адреналиновую кровь, настоянную прабабкой на мухоморах, которые они с прадедом приносили с кладбища, куда по старой памяти частенько отправлялись под утро спать, как они выражались — в целительный воздух склепа. Так вот, именно внук вскоре после своего возвращения переоборудовал подвальный гараж под склеп с привидениями, где и проводил увеселительные мероприятия, а из верхнего гаража устроил, по выражению Ларри, «глазунью». Внук собирался уже было заняться дизайном остального дома, когда профессор, и без того доведенный его выкрутасами до ручки, сбагрил его в город под крылышко родителей вместе с обоими предками под предлогом того, что там куда больше развлечений и для молодежи, и для вампиров старшего поколения. После их отъезда профессор получил наконец возможность отключить в доме электроэнергию, однако ни глаза в верхнем гараже, ни привидений в нижнем ликвидировать не смог, поскольку хитрый потомок снабдил оба помещения независимыми источниками питания и спрятал их так, что дед до сих пор не может найти.
Профессор, оказавшийся занимательным рассказчиком, соскучился по слушателям и, наверное, мог бы еще долго распространяться о наболевшем, если бы не внезапное происшествие: пока он говорил, а Ларри внимательно слушал, в надежде извлечь из рассказа полезную для себя информацию, Крис исследовал флаер, обходя его и дергая дверцы. Одна из задних дверец поддалась, он сунулся в нее по пояс, оглядел салон, а потом и вовсе залез внутрь, на заднее сиденье, умудрившись втащить с собой зачем-то и свою слегу — наверное, с целью дотянуться ею до панели управления. Дверца за ним захлопнулась. Какое-то время Крис копошился внутри, потом вдруг начал стучать в стекло, что-то приглушенно крича — как выяснилось, он захлопнулся и не мог выйти.
Ларри коротко и очень эмоционально объяснил ему снаружи, что надо сделать, чтобы отпереть в машине двери, но оказалось, что Крис, прежде чем начал стучать, проделал это несколько раз. Ларри обратился за помощью к профессору: он-то наверняка должен был знать, как отпираются в его машине двери, но тот только развел руками, пробормотав что-то о внуке и о его штучках. Ларри заподозрил подвох и стал требовать ответа, тыча в тщедушное тело профессора слегой. Тот ощерился и раскипятился, доказывая, что замки в его машине обычные, что с ними до сих пор не было проблем и что сам он понятия не имеет, в чем там дело у этого олуха, умудрившегося запереться вместе со своим трехметровым осиновым колом в его, профессора, собственном флаере. Их препирательства прервал поток лунного света, неожиданно заливший помещение гаража: оказалось, что потолок тем временем бесшумно и как бы самопроизвольно отъехал в сторону. После чего флаер с прилипшим изнутри к стеклу Крисом так же бесшумно и не менее самопроизвольно произвел вертикальный взлет, остановился метрах в двадцати над гаражом, несколько секунд повисел там рядом с луной, а потом сорвался с места и исчез в неизвестном направлении. Ларри с профессором, оторвавшись от созерцания темного неба с одинокой насмешливой луной, молча поглядели друг на друга. После чего профессор, кажется, тоже намылился улететь: раскинув руки наподобие ощипанных крыльев, он подпрыгнул — довольно высоко, надо сказать, для своих лет, — но Ларри поймал его за ногу, притянул вниз и, уронив старичка на пол и приставив к его груди кол, потребовал немедленных объяснений и возвращения Криса. Но старичок только сетовал сквозь бессильно торчащие клыки: где ты, дескать, моя вампирская силушка, истощилась, мол, моя богатырская, на проклятых суррогатах. Между тем Ларри забеспокоился, как там остальные — не попались ли и они тем часом в коварные сети упырей? Довольно бесцеремонно подняв профессора на ноги, он погнал его вниз, где история для вампира завершилась ударом бутылкой по зубам. Теперь, чтобы выяснить правду о похищении Криса, надо было ждать, пока старичок очухается.
— Вернешь его, пожалуй, — проворчал в завершение Ларри. — Отправил его, небось, в свой Дербянск тепленьким, прямиком на ужин к родственничкам.
Маленький Ник, занятый во время рассказа какими-то своими мыслями, вдруг спросил, с интересом поглядывая в угол на профессора:
— А вампиры хорошо горят?
За упыря неожиданно вступилась Чарли:
— А если он ни при чем? А вы его бутылкой по клыкам! Ники, а тебе как не стыдно! Нельзя же так с человеком, не разобравшись!..
Ник обиженно нахохлился. Лобстер развел руками, в одной из которых был зажат вещдок — бутылка: я-то, мол, что? Напали, вот и пришлось обороняться. Ларри вздохнул устало:
— Виноват он или нет, о писателе скорее всего можно забыть. Отправляться за ним в город — значит обеспечить профессорскому семейству обед из четырех блюд и десерта. Надо думать, что делать дальше. Отсиживаться тут смысла нет. Скитаться по здешним огородам и кладбищам — за каким, спрашивается, лешим?..
— А что нам мешает поехать в город? — перебила Чарли. — У вампиров есть одно слабое место…
Договорить она не успела: профессор, лежавший себе до этого мирно в углу, одним махом прямо с пола кинулся на Лобстера, сидевшего к нему всего ближе и к тому же спиной. Лобстер и охнуть не успел, как вампир, схватив его сзади за плечи, запустил ему в шею оба своих клыка, к несчастью, уцелевших после знакомства с бутылкой. Лобстер, завопив от боли и неожиданности, как-то извернулся и треснул старичка-вампира еще раз той же бутылкой, но только по темечку, после чего она наконец разбилась. Оба, нападавший и жертва, рухнули на пол и продолжали еще там возиться, когда к ним подскочил Ларри, а за ним и остальные, и стали их растаскивать, а вернее, отрывать профессора от вожделенной Лобстеровой шеи, что оказалось не так легко, но в конце концов удалось. Орудуя обломком слеги, как палкой, Ларри загнал старичка обратно в угол. Вид профессора был жалок и неприятен до омерзения; куда делся аристократический старец, представший им при знакомстве? С трудом верилось, что он и есть это трясущееся существо, забившееся в самый темный угол — с окровавленным теменем и ртом, перемазанным в крови, мокрое от коньяка, совершенно обезумевшее от вида и вкуса живой крови. Пока Чарли хлопотала над Лобстером, Ларри, белый от гнева, подступился к профессору, с силой уткнув ему в грудь острие слеги. Мальчишка тоже подскочил и стал выглядывать у Ларри из-за спины.
— Ах ты, гнус поганый! — зарычал Ларри, ощерившись так, что сам немногим отличался от вампира. — Народ мне портить?! Кровь нашу пить?! Да я из тебя, пиявка ты зубастая, сейчас знаешь что сделаю?! Шашлык!!!
Профессор под влиянием угрозы немного пришел в себя, по крайней мере в глазах появился проблеск смысла.
— Я вас предупреждал!.. — захрипел он, слегка шепелявя из-за выбитых передних зубов. — Просил вас, чтобы уходили, говорил, что это добром не кончится!.. Сам рассказал вам все! — Голос его постепенно приобретал раздраженные нотки. — Объяснил по-человечески, что я себя не контролирую!
— До сих пор ты неплохо себя контролировал. Потому что трусил.
— Я — жертва обстоятельств!
В это время Лобстер, сидя на полу, трогал шею сбоку в месте укуса — артерия находилась ниже, но кровь из двух маленьких ранок текла обильно.
Ларри окончательно взъерепенился:
— Это, жертва катаклизма, ты называешь объяснить по-человечески?!
Чарли, сидевшая на корточках рядом с Лобстером, лихорадочно копалась в своей сумке, наконец приложила ему к шее небольшую белую тряпку — вроде бы что-то из нижнего белья. Обернувшись, сказала:
— Ларри, не надо.
— Не надо?! Да он же вас всех тут перекусает! Ты же будешь следующей! Или вот он! — Ларри ткнул пальцем в Ника.
— Его можно просто запереть, — резонно заметила Чарли.
— В буфете! С тараканом! — просиял Ник. — У меня ключ есть! — Порывшись в кармане, он продемонстрировал всем маленький ключик.
— В буфете им вдвоем с тараканом будет тесно, — наставительно сказала Чарли. — Есть же в доме какой-нибудь чулан?..
Ларри, казалось, колебался. Между тем профессор окончательно пришел в себя, потрогал кончиками пальцев приставленный к его груди кол, осознал наконец свое бедственное положение и, похоже, всерьез испугался.
— Это беззаконие! Самосуд! Вы не имеете права! Я только-только получил новую жизнь, такие возможности, перспективы, моя работа!..
— Он тоже теперь станет вампиром? — спросил Ларри, кивнув на Лобстера. Профессор, сглотнув, кивнул. — Скоро?
— В течение полутора-двух суток… В крови большое содержание алкоголя, адреналин, так что может долго продержаться… — Ларри нажал сильнее, и профессор заторопился: — Признаю, что был не прав, но поймите же наконец — я не владел собой! — Ларри жал. — Клянусь, этого больше не повторится! Я никого не буду кусать! — Ларри жал. — Я расскажу, как вам можно попасть в город, отдам карту, а потом можете запереть меня в чулане, вот ключи!
— Карта — это хорошо, — одобрил Ларри, не ослабляя, однако, нажима. — Но для начала скажи, к каким чертям твой «Додж» унес моего парня? — Хоть Ларри и не особо жаловал Криса, но команда есть команда, а Ларри, как-никак, был ее лидером.
Тут старик поклялся страшной клятвой, дав зуб и даже оба своих рабочих зуба, что не знает, как такое могло произойти, и что сам был немало удивлен поведением флаера: тот, оказывается, попросту не мог самостоятельно взлететь, поскольку не имел программного блока. Единственным объяснением профессор полагал проделки внука, начинившего тайком дедушкин «драндулет» какой-то хитрой электроникой. Пришлось поверить ему на слово.
Ларри отступил, и они все вместе, в том числе и укушенный Лобстер, проследовали в кабинет, где профессор извлек из ящика стола небольшой пластиковый квадратик — то, что он назвал «картой». Профессор провел пальцем по краю, квадратик развернулся: это и впрямь была карта довольно большого участка земной поверхности с обозначениями названий рек, городов и селений, выполненная в довольно оригинальной старинной манере. Ларри сей документ заинтересовал всерьез только по мере рассказа профессора о том, как эта карта появилась таинственным образом в запертом ящике его стола, где профессор ее обнаружил, изучил и открыл в ней ряд загадочных свойств… Гости уже и сами заметили в карте кое-что любопытное: по мере вглядывания на ней становились видны дома, деревья и прочие мелкие детали ландшафта; немного напрягши зрение, можно было сосчитать даже цветы на главной клумбе в городском парке. Карта давала возможность без труда путешествовать, оставалось только найти общий язык с коренным населением данной местности — сплошь, надо понимать, вампирами. Ларри повертел карту так и сяк, наконец нечаянным движением пальцев сложил ее в квадратик, как ни в чем не бывало спрятал в нагрудный карман и спросил:
— Ну и как-же нам среди вас путешествовать? Старик в это время протирал белым платочком от крови рот и лысину. Хмуро зыркнув исподлобья, ответил:
— Спросите у вашей девушки: она, по-моему, уже догадалась.
Все вопросительно обернулись к Чарли.
— Днем, — сказала она.
Ларри хлопнул себя по лбу. Решение действительно оказалось элементарным. Лобстер вымученно улыбнулся — на него никто старался не смотреть. Ник произнес важно:
— А я еще раньше ее догадался. Только никому не сказал.
Профессор, сделавший свое черное дело и откупившийся, был теперь среди них как инородное тело. Ларри велел ему идти в чулан, разрешив взять с собой со стола початую бутылку с кровью, и сам пошел следом, ворча по дороге, что надо бы продырявить кое-кому его вурдалачью шкуру, набить ее чесноком и поставить у входа заместо чучела, да руки пачкать неохота. Продолжая в том же роде, он осмотрел чулан, набитый всяким хламом, убедился, что других выходов в нем нет, запер там понурого, окончательно сломленного профессора и вернулся к своим, расположившимся на сей раз в гостиной: здесь имелось несколько диванов, на которых все и разлеглись, даже для Ларри диван остался. Он предпочел бы уединиться с Чарли в индивидуальной спальне, но лучше было спать всем вместе из соображений безопасности. Похоже, что такое положение грозило затянуться надолго. К тому же и Лобстеру теперь нельзя было доверять. Надежнее всего было бы и его где-нибудь запереть, но Ларри посоветовал ему пока приготовить для себя заранее вместо коньяка пару бутылей с искусственной кровью и велел немедленно сообщить, как только его на нее потянет. Лобстер клятвенно заверил, что скорее перегрызет сам себе вены, чем укусит кого-нибудь из товарищей.
Наконец Ларри повалился на диван и заговорил устало:
— Значит, на завтра у нас план такой: конфискуем у профессора машину, берем адрес внука и едем в город — чем черт не шутит, может, наш писатель там еще цел. А если и покусан, то все равно стоит его отыскать: наверняка он что-нибудь разведал, Крис — парень въедливый. И парализатор при нем… — Ларри встрепенулся. — Да! Ник… Нет, лучше ты, Чар, сходи закрой входную дверь. Лобстер, подежурь пару часов, пока еще здоровый, потом меня разбудишь.
Остаток ночи прошел на удивление спокойно. Лобстер, а затем и Ларри дежурили напрасно — никто не стучал в двери, не ломился в окна: видно, все здешние мертвецы эмигрировали в город, и здесь теперь был поистине тихий райский уголок, приют одинокого вампира, мечтающего потрясти мир научным трудом, посвященным последней глобальной катастрофе, и без того поставившей этот мир на уши.
Утром после завтрака Ларри заглянул в чулан, проверить, не сбежал ли хозяин, и спросить у него городской адрес. Профессор оказался на месте: он спал, завернувшись с головой в кусок старой парусины, словно в саван. Ларри совсем упустил вчера из виду, что профессор поутру уснет мертвым сном, как и полагается вампиру. Теперь предстояло разыскивать адрес в его кабинете среди бумаг. (Пропади они пропадом, эти бумаги!) Надо было поискать в доме телеком. Впрочем, где ты теперь, информационная сеть?
Оставив дверь чулана открытой, поскольку вечером отпереть профессора (пропади он пропадом вместе со своими бумагами!) будет уже некому, Ларри для начала вернулся к остальным в столовую и разложил на столе карту. Вся команда включая Ника, с интересом к ней склонилась. Для начала они нашли Дербянск, оставалось только выяснить собственное местоположение на карте. Задача представлялась трудновыполнимой — никто понятия не имел о названии искомой местности. Как вдруг на карте неподалеку от Дербянска обнаружилась какая-то мерцающая искорка, вроде прилипшей карнавальной блестки — Ник заметил ее первым и обратил внимание остальных громким вопросом, сопровождаемым тыканьем пальца:
— А это, вот тут вот, что это за светочка? Убрав его палец и вглядевшись в «светочку» попристальней, они увидели дом, стоящий в лесу, очень похожий на тот, что предстал им этой ночью в свете луны. Неподалеку от дома нашлось и кладбище (главное, знать, что искать!) — ряды покосившихся крестиков и надгробных плит. Ларри даже показалось, что он видит под крестами разрытые могилы, а плиты немного сдвинуты. Тряхнув головой, он прочел название ближайшего к «светочке» поселка, отпечатанное мелким шрифтом, — «Распады» (час от часу не легче!). Затем отыскал шоссе, ведущее отсюда к городу, и заметил железнодорожную ветку, проходящую вблизи от дома. Теперь оставалось только выяснить адрес в Дербянске.
Ларри убрал карту и собирался уже подняться из-за стола, когда с улицы донесся звук: это был сильно приглушенный, но все же, без сомнения, рокот мотора подъезжающего автомобиля. Первой общей мыслью было, что это прибыло профессорское семейство, решившее, к примеру, провести уик-энд на даче. Но такое знаменательное событие могло произойти только ночью.
Вся команда бросилась в прихожую и приникла к окнам — отсюда открывался вид на ворота. На. полпути от ворот к дому стояла машина — темно-синий «Понтиак-гранд», определил Ларри еще прежде, чем передняя дверца открылась и из нее вышла женщина. Рыжая. В оранжевой майке на бретельках и обтягивающих ярко-зеленых штанах. Тут же открылась вторая дверца, и появилась еще одна женщина — блондинка в фиолетовом мини-платьице. За третьей дверцей также оказалась женщина — черноволосая, но эта не вышла, а только наполовину высунулась из машины, выставив ногу на дорогу. Девушки были красивые, стройные, пожалуй, рыжая чуть полновата. Они немного постояли, глядя на дом, потом стали что-то между собой обсуждать, надо думать — стоит ли им входить и насколько это может быть опасно.
Профессор и Ларри исчезли за дверью, Крис пошел вслед за ними. Лобстер, чьи запасы коньяка были уже на исходе, отправился на кухню, выдрав предварительно для себя из канделябра у Чарли одну свечку. На кухне стояли еще свечи, и он их зажег. Кухня, в общем-то, оказалась как кухня: длинное помещение с агрегатами, холодильником, мойкой и с буфетом во всю стену. С грязными тарелками, пустыми бутылками и банками от консервов, стоящими и валяющимися повсюду; чего еще ждать от старичка-профессора, к тому же вампира, отправившего недавно в город кучу восставших из гроба родственников, а с ними, видимо, и всю прислугу. В первую очередь Лобстер обследовал содержимое холодильника. На него пахнуло прохладой — холодильник, как ни странно, работал при общей обесточенности.
Тут как раз на кухню явилась Чарли, и они вместе произвели ревизию холодильника, принесшую Лобстеру одни разочарования: ледяные глубины оказались набиты одними бутылками, и на всех этикетках красовалось в разных вариациях слово «blood» (Blood — кровь (англ.)). В морозилке лежали стопкой брикеты, похожие на мороженое, и продолговатый камень, оказавшийся на поверку промороженным куском сырого мяса. Догадавшись, что это, Чарли бросила красный булыжник назад в иней и поскорее захлопнула дверцу морозилки, даже не взяв мороженого, а затем и дверь самого холодильника: ей не доводилось еще видеть столько крови, пускай и суррогатной, что уж говорить про настоящее мясо, которое к тому же неизвестно еще от кого отрезано.
Потом они «прошлись» по буфету, где обнаружили большой запас консервов и початую бутылку «Андре Наллина», тут же принятую Лобстером в ностальгические объятия. Вместе с бутылкой, свечами и продуктами они перебрались в столовую и как раз расставляли все это на столе — большом и круглом, вероятно, семейном, — как вдруг из покинутой ими кухни донесся сдавленный крик, грохот и звон падающей посуды. Мгновенно вспомнив о мальчишке, Чарли с Лобстером ринулись к двери и чуть не зашибли друг друга, а потом Ника, возникшего как раз в это мгновение на пороге — со свечкой в руке и с победно блестящими глазами. Схватив Ника за плечи, Лобстер его ощупал — нет ли телесных повреждений, в то время как Чарли произвела первым делом осмотр его шеи — триллеров она видела достаточно, чтобы быть в курсе, куда первым делом предпочитают кусать вампиры. Ник вырывался, сразив их очень самодовольной и даже несколько артистической фразой:
— Все уже кончено! Я его запер!
— Запер? Вампира? Где? — не поверила Чарли. Ник одарил ее снисходительным взглядом:
— Таракана! Вот такого! — И он торжественно продемонстрировал им свой указательный палец.
— И где же ты его запер?.. — спросила Чарли, с трудом сдерживая улыбку.
— В буфете! — объявил Ник, переводя сияющий гордостью взгляд с Чарли на Лобстера.
— Вот ты его, значит… как… — проговорил Лобстер, потом вроде бы закашлялся, поднеся ко рту кулак, да так и пошел, слегка согнувшись и кашляя, к столу, вернее, прямиком к своей бутылке.
Чарли не выдержала, рассмеялась:
— Ну ты даешь, Ники!
Из проходной комнаты донесся приглушенный звук: за одной из дверей что-то громыхало, будто там кто-то бежал, бухая сапогами. Дверь, ведущая в гаражи, распахнулась, и оттуда, как привидение из шкафа, вывалился профессор: седые волосы всклокочены, одежда помята, очков нет, лоб украшает пара кровоподтеков. Вслед за профессором на пороге возник Ларри. Вид его был сумрачен и гневен, слега была теперь обломана — не иначе как о профессорский лоб. Тот кинулся в столовую, оттолкнув с дороги Чарли и Ника, там он обогнул стол и замер, упершись в него руками, неподалеку от Лобстера, застывшего, не донеся бутылку до рта.
Чарли бросилась к разъяренному Ларри:
— Что случилось?
— Криса унесло, — Ларри по-вампирски оскалил зубы на профессора. Тот отвечал своей демонической кривой усмешкой, обнажавшей один клык, сопроводив ее пожатием плеч.
— Как это?.. — не поняла Чарли.
— Попутным ветром!
Чарли понимающе кивнула — ну, унесло человека ветром, бывает. Теперь все бывает.
— А куда?..
— Сейчас узнаем!..
Профессор, кинув в панике взгляд по сторонам, рванулся к Лобстеру: должно быть, его осенило взять Лобстера в заложники. Но Лобстер оказался не так-то прост: дал о себе знать ежедневный тренинг на монстрах. Он отпрянул, перехватывая бутылку за горло, и заехал ею профессору в зубы. Бутылочное донышко встретилось с вампирскими клыками, раздался хруст, профессор отлетел к стене, ударился, рухнул на пол и остался там лежать. Лобстер, крякнув, поглядел на бутылку: она осталась цела, вот только коньяка из нее пролилось изрядно, что, похоже, больше всего его и расстроило.
— Как ты его! — восхитился Ник, обегая вприпрыжку стол, чтобы взглянуть на поверженного профессора.
Лобстер вздохнул:
— А ты говоришь — в буфете!..
Ларри, подойдя, повернул безжизненную голову профессора концом слеги. Потом отступил на пару шагов, оглядывая пол. Среди небольшого коньячного разлива белели два выбитых зуба. Ларри присел над ними, цыкнул зубом, поднявшись, констатировал разочарованно:
— Не те.
Лобстер подвинул ему по столу бутылку, проворчал обиженно:
— Ну возьми сам, вышиби ему те…
Ларри взял. Лобстер проводил бутылку ревнивым взглядом. Ник закричал, подпрыгивая:
— Чур мне самый большой клык!
— Клыки надо добывать в боях, — поучительно заметил Ларри, прикладываясь к горлышку. Морщась, потянулся к горе консервов.
— Давайте уже поедим, — предложил Лобстер, подвигая и себе банку.
За едой Ларри вкратце поведал историю, приключившуюся в гараже.
Ларри и Крис, выйдя по очереди вслед за профессором, оказались вместе с ним на небольшой площадке, от которой вверх и вниз вела винтовая лестница-эскалатор. Профессор, еще не утративший свой вурдалачий лоск, вопросительно обернулся к гостям.
— Наверх, — распорядился Ларри, указав, как полководец, направление слегой. Поскольку дом был обесточен, пришлось подниматься по лестнице пешком — не бог весть какое упражнение, но требующее почему-то особых усилий, когда под ногами стоящий эскалатор. Наконец добрались до конечной площадки с дверью. Там на стене красовался большой распределительный щиток, изобилующий тумблерами, лампочками и надписями, — это был пульт подачи электроэнергии, в данный момент почти полностью выключенный. Ларри уже потирал руки, намереваясь включить по всему дому электричество. Профессор пришел от его намерения в ужас и, изрядно поубавив спеси, умолил Ларри не трогать пульт, поскольку, дескать, он, сделавшись вампиром, стал плохо переносить электрический свет и использует его только в самых крайних случаях, например для охлаждения консервированной крови, которую в теплом состоянии просто невозможно пить. У Ларри уже начал зарождаться план борьбы с вампирами при помощи электрического света и, возможно, бытовых электроприборов, но тут профессор обмолвился, что он, дескать, и родственников выгнал в город отчасти потому, что те обожали искусственную иллюминацию и всячески использовали электроэнергию в быту: выходило, что неприязнь к электричеству была личной фобией хозяина.
Смягчившись мольбами старца, его затравленным взглядом, полным тоски и жалко оттопыренной верхней губой, они оставили все, как есть. Профессор моментально воспрял, торжественно поднял над головой канделябр и, распахнув дверь, ступил в гараж. Помещение за дверью не было погружено во мрак, поскольку все стены, пол и потолок в нем были усыпаны большими человечьими глазами, плавающими, как любопытные рыбы. Рыбы были разные: карие, изумрудные, васильковые, нежные, строгие и трагические, полные глубины и бессмысленные, с потрясающей красоты радужками со светящимися прожилками, и ко всему еще изредка помаргивающие. В центре разноглазия не сразу был заметен флаер, ступая промежду медленно плывущих глаз, Ларри подошел к нему первым. Это оказался «Додж-Флай» — большой, пятидверный, с вышедшим из моды округлым корпусом, модель старенькая, но надежная. Ларри облокотился о корпус, скептически оглядел стены и поинтересовался:
— Если ты так не любишь свет, почему до сих пор не выключил эту глазунью?
Как оказалось, профессор просто не может этого выключить, а виной всему его внук — оболтус восемнадцати лет, безвременно погибший полгода назад в автокатастрофе. После всемирного катаклизма внук, на радость родителей, восстал из гроба и явился в фамильное гнездо, но не один, а, ко всеобщему замешательству, в компании прадедушки и прабабушки. Старички имели вид поистине устрашающий, но оказались существами спокойными и необременительными, только и делали, что валялись все ночи напролет в гостиной на диване, пялясь в телевизор и дегустируя разные сорта искусственной крови. Внук же, получив в подарок от катаклизма вторую жизнь, принялся за старое: лоботрясничал целыми днями, приводил в дом компании и устраивал вечеринки, больше похожие на шабаши, потому что пили они теперь вместо виски адреналиновую кровь, настоянную прабабкой на мухоморах, которые они с прадедом приносили с кладбища, куда по старой памяти частенько отправлялись под утро спать, как они выражались — в целительный воздух склепа. Так вот, именно внук вскоре после своего возвращения переоборудовал подвальный гараж под склеп с привидениями, где и проводил увеселительные мероприятия, а из верхнего гаража устроил, по выражению Ларри, «глазунью». Внук собирался уже было заняться дизайном остального дома, когда профессор, и без того доведенный его выкрутасами до ручки, сбагрил его в город под крылышко родителей вместе с обоими предками под предлогом того, что там куда больше развлечений и для молодежи, и для вампиров старшего поколения. После их отъезда профессор получил наконец возможность отключить в доме электроэнергию, однако ни глаза в верхнем гараже, ни привидений в нижнем ликвидировать не смог, поскольку хитрый потомок снабдил оба помещения независимыми источниками питания и спрятал их так, что дед до сих пор не может найти.
Профессор, оказавшийся занимательным рассказчиком, соскучился по слушателям и, наверное, мог бы еще долго распространяться о наболевшем, если бы не внезапное происшествие: пока он говорил, а Ларри внимательно слушал, в надежде извлечь из рассказа полезную для себя информацию, Крис исследовал флаер, обходя его и дергая дверцы. Одна из задних дверец поддалась, он сунулся в нее по пояс, оглядел салон, а потом и вовсе залез внутрь, на заднее сиденье, умудрившись втащить с собой зачем-то и свою слегу — наверное, с целью дотянуться ею до панели управления. Дверца за ним захлопнулась. Какое-то время Крис копошился внутри, потом вдруг начал стучать в стекло, что-то приглушенно крича — как выяснилось, он захлопнулся и не мог выйти.
Ларри коротко и очень эмоционально объяснил ему снаружи, что надо сделать, чтобы отпереть в машине двери, но оказалось, что Крис, прежде чем начал стучать, проделал это несколько раз. Ларри обратился за помощью к профессору: он-то наверняка должен был знать, как отпираются в его машине двери, но тот только развел руками, пробормотав что-то о внуке и о его штучках. Ларри заподозрил подвох и стал требовать ответа, тыча в тщедушное тело профессора слегой. Тот ощерился и раскипятился, доказывая, что замки в его машине обычные, что с ними до сих пор не было проблем и что сам он понятия не имеет, в чем там дело у этого олуха, умудрившегося запереться вместе со своим трехметровым осиновым колом в его, профессора, собственном флаере. Их препирательства прервал поток лунного света, неожиданно заливший помещение гаража: оказалось, что потолок тем временем бесшумно и как бы самопроизвольно отъехал в сторону. После чего флаер с прилипшим изнутри к стеклу Крисом так же бесшумно и не менее самопроизвольно произвел вертикальный взлет, остановился метрах в двадцати над гаражом, несколько секунд повисел там рядом с луной, а потом сорвался с места и исчез в неизвестном направлении. Ларри с профессором, оторвавшись от созерцания темного неба с одинокой насмешливой луной, молча поглядели друг на друга. После чего профессор, кажется, тоже намылился улететь: раскинув руки наподобие ощипанных крыльев, он подпрыгнул — довольно высоко, надо сказать, для своих лет, — но Ларри поймал его за ногу, притянул вниз и, уронив старичка на пол и приставив к его груди кол, потребовал немедленных объяснений и возвращения Криса. Но старичок только сетовал сквозь бессильно торчащие клыки: где ты, дескать, моя вампирская силушка, истощилась, мол, моя богатырская, на проклятых суррогатах. Между тем Ларри забеспокоился, как там остальные — не попались ли и они тем часом в коварные сети упырей? Довольно бесцеремонно подняв профессора на ноги, он погнал его вниз, где история для вампира завершилась ударом бутылкой по зубам. Теперь, чтобы выяснить правду о похищении Криса, надо было ждать, пока старичок очухается.
— Вернешь его, пожалуй, — проворчал в завершение Ларри. — Отправил его, небось, в свой Дербянск тепленьким, прямиком на ужин к родственничкам.
Маленький Ник, занятый во время рассказа какими-то своими мыслями, вдруг спросил, с интересом поглядывая в угол на профессора:
— А вампиры хорошо горят?
За упыря неожиданно вступилась Чарли:
— А если он ни при чем? А вы его бутылкой по клыкам! Ники, а тебе как не стыдно! Нельзя же так с человеком, не разобравшись!..
Ник обиженно нахохлился. Лобстер развел руками, в одной из которых был зажат вещдок — бутылка: я-то, мол, что? Напали, вот и пришлось обороняться. Ларри вздохнул устало:
— Виноват он или нет, о писателе скорее всего можно забыть. Отправляться за ним в город — значит обеспечить профессорскому семейству обед из четырех блюд и десерта. Надо думать, что делать дальше. Отсиживаться тут смысла нет. Скитаться по здешним огородам и кладбищам — за каким, спрашивается, лешим?..
— А что нам мешает поехать в город? — перебила Чарли. — У вампиров есть одно слабое место…
Договорить она не успела: профессор, лежавший себе до этого мирно в углу, одним махом прямо с пола кинулся на Лобстера, сидевшего к нему всего ближе и к тому же спиной. Лобстер и охнуть не успел, как вампир, схватив его сзади за плечи, запустил ему в шею оба своих клыка, к несчастью, уцелевших после знакомства с бутылкой. Лобстер, завопив от боли и неожиданности, как-то извернулся и треснул старичка-вампира еще раз той же бутылкой, но только по темечку, после чего она наконец разбилась. Оба, нападавший и жертва, рухнули на пол и продолжали еще там возиться, когда к ним подскочил Ларри, а за ним и остальные, и стали их растаскивать, а вернее, отрывать профессора от вожделенной Лобстеровой шеи, что оказалось не так легко, но в конце концов удалось. Орудуя обломком слеги, как палкой, Ларри загнал старичка обратно в угол. Вид профессора был жалок и неприятен до омерзения; куда делся аристократический старец, представший им при знакомстве? С трудом верилось, что он и есть это трясущееся существо, забившееся в самый темный угол — с окровавленным теменем и ртом, перемазанным в крови, мокрое от коньяка, совершенно обезумевшее от вида и вкуса живой крови. Пока Чарли хлопотала над Лобстером, Ларри, белый от гнева, подступился к профессору, с силой уткнув ему в грудь острие слеги. Мальчишка тоже подскочил и стал выглядывать у Ларри из-за спины.
— Ах ты, гнус поганый! — зарычал Ларри, ощерившись так, что сам немногим отличался от вампира. — Народ мне портить?! Кровь нашу пить?! Да я из тебя, пиявка ты зубастая, сейчас знаешь что сделаю?! Шашлык!!!
Профессор под влиянием угрозы немного пришел в себя, по крайней мере в глазах появился проблеск смысла.
— Я вас предупреждал!.. — захрипел он, слегка шепелявя из-за выбитых передних зубов. — Просил вас, чтобы уходили, говорил, что это добром не кончится!.. Сам рассказал вам все! — Голос его постепенно приобретал раздраженные нотки. — Объяснил по-человечески, что я себя не контролирую!
— До сих пор ты неплохо себя контролировал. Потому что трусил.
— Я — жертва обстоятельств!
В это время Лобстер, сидя на полу, трогал шею сбоку в месте укуса — артерия находилась ниже, но кровь из двух маленьких ранок текла обильно.
Ларри окончательно взъерепенился:
— Это, жертва катаклизма, ты называешь объяснить по-человечески?!
Чарли, сидевшая на корточках рядом с Лобстером, лихорадочно копалась в своей сумке, наконец приложила ему к шее небольшую белую тряпку — вроде бы что-то из нижнего белья. Обернувшись, сказала:
— Ларри, не надо.
— Не надо?! Да он же вас всех тут перекусает! Ты же будешь следующей! Или вот он! — Ларри ткнул пальцем в Ника.
— Его можно просто запереть, — резонно заметила Чарли.
— В буфете! С тараканом! — просиял Ник. — У меня ключ есть! — Порывшись в кармане, он продемонстрировал всем маленький ключик.
— В буфете им вдвоем с тараканом будет тесно, — наставительно сказала Чарли. — Есть же в доме какой-нибудь чулан?..
Ларри, казалось, колебался. Между тем профессор окончательно пришел в себя, потрогал кончиками пальцев приставленный к его груди кол, осознал наконец свое бедственное положение и, похоже, всерьез испугался.
— Это беззаконие! Самосуд! Вы не имеете права! Я только-только получил новую жизнь, такие возможности, перспективы, моя работа!..
— Он тоже теперь станет вампиром? — спросил Ларри, кивнув на Лобстера. Профессор, сглотнув, кивнул. — Скоро?
— В течение полутора-двух суток… В крови большое содержание алкоголя, адреналин, так что может долго продержаться… — Ларри нажал сильнее, и профессор заторопился: — Признаю, что был не прав, но поймите же наконец — я не владел собой! — Ларри жал. — Клянусь, этого больше не повторится! Я никого не буду кусать! — Ларри жал. — Я расскажу, как вам можно попасть в город, отдам карту, а потом можете запереть меня в чулане, вот ключи!
— Карта — это хорошо, — одобрил Ларри, не ослабляя, однако, нажима. — Но для начала скажи, к каким чертям твой «Додж» унес моего парня? — Хоть Ларри и не особо жаловал Криса, но команда есть команда, а Ларри, как-никак, был ее лидером.
Тут старик поклялся страшной клятвой, дав зуб и даже оба своих рабочих зуба, что не знает, как такое могло произойти, и что сам был немало удивлен поведением флаера: тот, оказывается, попросту не мог самостоятельно взлететь, поскольку не имел программного блока. Единственным объяснением профессор полагал проделки внука, начинившего тайком дедушкин «драндулет» какой-то хитрой электроникой. Пришлось поверить ему на слово.
Ларри отступил, и они все вместе, в том числе и укушенный Лобстер, проследовали в кабинет, где профессор извлек из ящика стола небольшой пластиковый квадратик — то, что он назвал «картой». Профессор провел пальцем по краю, квадратик развернулся: это и впрямь была карта довольно большого участка земной поверхности с обозначениями названий рек, городов и селений, выполненная в довольно оригинальной старинной манере. Ларри сей документ заинтересовал всерьез только по мере рассказа профессора о том, как эта карта появилась таинственным образом в запертом ящике его стола, где профессор ее обнаружил, изучил и открыл в ней ряд загадочных свойств… Гости уже и сами заметили в карте кое-что любопытное: по мере вглядывания на ней становились видны дома, деревья и прочие мелкие детали ландшафта; немного напрягши зрение, можно было сосчитать даже цветы на главной клумбе в городском парке. Карта давала возможность без труда путешествовать, оставалось только найти общий язык с коренным населением данной местности — сплошь, надо понимать, вампирами. Ларри повертел карту так и сяк, наконец нечаянным движением пальцев сложил ее в квадратик, как ни в чем не бывало спрятал в нагрудный карман и спросил:
— Ну и как-же нам среди вас путешествовать? Старик в это время протирал белым платочком от крови рот и лысину. Хмуро зыркнув исподлобья, ответил:
— Спросите у вашей девушки: она, по-моему, уже догадалась.
Все вопросительно обернулись к Чарли.
— Днем, — сказала она.
Ларри хлопнул себя по лбу. Решение действительно оказалось элементарным. Лобстер вымученно улыбнулся — на него никто старался не смотреть. Ник произнес важно:
— А я еще раньше ее догадался. Только никому не сказал.
Профессор, сделавший свое черное дело и откупившийся, был теперь среди них как инородное тело. Ларри велел ему идти в чулан, разрешив взять с собой со стола початую бутылку с кровью, и сам пошел следом, ворча по дороге, что надо бы продырявить кое-кому его вурдалачью шкуру, набить ее чесноком и поставить у входа заместо чучела, да руки пачкать неохота. Продолжая в том же роде, он осмотрел чулан, набитый всяким хламом, убедился, что других выходов в нем нет, запер там понурого, окончательно сломленного профессора и вернулся к своим, расположившимся на сей раз в гостиной: здесь имелось несколько диванов, на которых все и разлеглись, даже для Ларри диван остался. Он предпочел бы уединиться с Чарли в индивидуальной спальне, но лучше было спать всем вместе из соображений безопасности. Похоже, что такое положение грозило затянуться надолго. К тому же и Лобстеру теперь нельзя было доверять. Надежнее всего было бы и его где-нибудь запереть, но Ларри посоветовал ему пока приготовить для себя заранее вместо коньяка пару бутылей с искусственной кровью и велел немедленно сообщить, как только его на нее потянет. Лобстер клятвенно заверил, что скорее перегрызет сам себе вены, чем укусит кого-нибудь из товарищей.
Наконец Ларри повалился на диван и заговорил устало:
— Значит, на завтра у нас план такой: конфискуем у профессора машину, берем адрес внука и едем в город — чем черт не шутит, может, наш писатель там еще цел. А если и покусан, то все равно стоит его отыскать: наверняка он что-нибудь разведал, Крис — парень въедливый. И парализатор при нем… — Ларри встрепенулся. — Да! Ник… Нет, лучше ты, Чар, сходи закрой входную дверь. Лобстер, подежурь пару часов, пока еще здоровый, потом меня разбудишь.
Остаток ночи прошел на удивление спокойно. Лобстер, а затем и Ларри дежурили напрасно — никто не стучал в двери, не ломился в окна: видно, все здешние мертвецы эмигрировали в город, и здесь теперь был поистине тихий райский уголок, приют одинокого вампира, мечтающего потрясти мир научным трудом, посвященным последней глобальной катастрофе, и без того поставившей этот мир на уши.
Утром после завтрака Ларри заглянул в чулан, проверить, не сбежал ли хозяин, и спросить у него городской адрес. Профессор оказался на месте: он спал, завернувшись с головой в кусок старой парусины, словно в саван. Ларри совсем упустил вчера из виду, что профессор поутру уснет мертвым сном, как и полагается вампиру. Теперь предстояло разыскивать адрес в его кабинете среди бумаг. (Пропади они пропадом, эти бумаги!) Надо было поискать в доме телеком. Впрочем, где ты теперь, информационная сеть?
Оставив дверь чулана открытой, поскольку вечером отпереть профессора (пропади он пропадом вместе со своими бумагами!) будет уже некому, Ларри для начала вернулся к остальным в столовую и разложил на столе карту. Вся команда включая Ника, с интересом к ней склонилась. Для начала они нашли Дербянск, оставалось только выяснить собственное местоположение на карте. Задача представлялась трудновыполнимой — никто понятия не имел о названии искомой местности. Как вдруг на карте неподалеку от Дербянска обнаружилась какая-то мерцающая искорка, вроде прилипшей карнавальной блестки — Ник заметил ее первым и обратил внимание остальных громким вопросом, сопровождаемым тыканьем пальца:
— А это, вот тут вот, что это за светочка? Убрав его палец и вглядевшись в «светочку» попристальней, они увидели дом, стоящий в лесу, очень похожий на тот, что предстал им этой ночью в свете луны. Неподалеку от дома нашлось и кладбище (главное, знать, что искать!) — ряды покосившихся крестиков и надгробных плит. Ларри даже показалось, что он видит под крестами разрытые могилы, а плиты немного сдвинуты. Тряхнув головой, он прочел название ближайшего к «светочке» поселка, отпечатанное мелким шрифтом, — «Распады» (час от часу не легче!). Затем отыскал шоссе, ведущее отсюда к городу, и заметил железнодорожную ветку, проходящую вблизи от дома. Теперь оставалось только выяснить адрес в Дербянске.
Ларри убрал карту и собирался уже подняться из-за стола, когда с улицы донесся звук: это был сильно приглушенный, но все же, без сомнения, рокот мотора подъезжающего автомобиля. Первой общей мыслью было, что это прибыло профессорское семейство, решившее, к примеру, провести уик-энд на даче. Но такое знаменательное событие могло произойти только ночью.
Вся команда бросилась в прихожую и приникла к окнам — отсюда открывался вид на ворота. На. полпути от ворот к дому стояла машина — темно-синий «Понтиак-гранд», определил Ларри еще прежде, чем передняя дверца открылась и из нее вышла женщина. Рыжая. В оранжевой майке на бретельках и обтягивающих ярко-зеленых штанах. Тут же открылась вторая дверца, и появилась еще одна женщина — блондинка в фиолетовом мини-платьице. За третьей дверцей также оказалась женщина — черноволосая, но эта не вышла, а только наполовину высунулась из машины, выставив ногу на дорогу. Девушки были красивые, стройные, пожалуй, рыжая чуть полновата. Они немного постояли, глядя на дом, потом стали что-то между собой обсуждать, надо думать — стоит ли им входить и насколько это может быть опасно.