Страница:
В их сомнительной чести оставаться на избранной “высоте” любой ценой, утверждать свою истлевшую мораль над податливыми умами и властвовать над безвластными, попирая того, кто не способен уже подняться. Блистать среди отбросов или пресмыкаться червём для достижения своих целей — им едино, свершая свой обособленный, священный обряд сохранения целостности собственных блаженных оболочек, равновесия внутри их хрупкой скорлупы. Они готовы предавать друг друга, как шипящая, бесплодная клоака, открывшая свой зловонный зев, выплёвывающая смрад могилы, чтобы обелить себя в собственных глазах, чтобы в мечтах втоптать под себя в грязь и насиловать, то, что всегда останется над ними.
Во главе собственного пантеона, в увядших венцах похоронной процессии, отвергнувшие всех на пути своего мнимого прогресса, они обретают траурный блеск, крашенные в цвет ночи, похищенными словами скрывшие подмену, подобно человеческим богам, они лгут, они предают, они обкрадывают. Они стоят в лживом величии, примеряя на себя, завоёванное другими в жестокой борьбе, право на исключительное достоинство — достоинство воздавать и достоинство совращать пороком.
Среди холодных скульптур Смерти есть множество их numenis, связанных в снопы, мелькающих среди виселичных столбов, вертящихся на скрученных жилах того единственного, что поднято ими на знамя и принято ими на веру, того, что должно служить культу их нестареющего эго. Они обокрали алтари своих богов ради собственного украшения, ради устрашения тех, кто отверг их, ради того, чтобы собрать себя по частям в этом ущербном культе, вожделея своё подобие жизни.
У них нет божественногопрезрения к плоти, божественногопрезрения к тлену, но не к тлению. Нет достойного божествадля них кроме них самих, нет достоинства божествав них, нет божественной простоты и гармонии, нет понимания проницающего их Зла, о чём твердит мистагог их изнанки. Они лишь способны дать увлечь себя своим Гениям, на краткий миг, обладая тиарой древнейшего из пороков, но их истинным человеческим богам ведома низкая цена их верности.
Распоряжаться собой, продолжаться гниющей плотью, существовать, лелея свой “неповторимый”, пародийный образ, свой самообожествленный, оцепеневший разум, стиснутый грудами плоти, и карабкаться по трупам наверх, чтобы найти на вершине собственные истлевшие кости и заключить их в раку бессмертия, — их удел, их выбор. У них нет свободного разума, чтобы проследить связи, сокрытые за пределами их утробного понимания, нет истинной непристойности в их грехопадении, нет изысканности подлинного греха у жалких, презренных, фальшивых в величии пожара вселенского порока.
Чей умысел может нести им угрозу, что выпотрошит их мнимое величие — им не дано узнать до последнего момента. Что будет судить глупцов, низвергая их с собственных пьедесталов — им не дано вообразить такого кошмара, когда им кажется, они обретают излечение от стольких гноящихся ран, в тех местах, где они сшиты воедино. Им кажется, они обретут избавление от внутренних и внешних мук, будучи распятыми, по ту сторону чистилища… Они будут кричать, вымаливая глоток милосердного забвения у незнаемого ими бога, не желая возвращения туда, где сгложет их кости, безжалостный, завывающий Коцит.
Испытывая болезненный страх перед тем неотвратимым, что жадно пульсирует в их венах, чувствуя внутри себя тот переполняющий их ужас, что взращен на пустошах Фобоса, что пожирает их изнутри своей тягостью, нарушая все выстроенные барьеры, все возведённые законы их внутреннего парадиза, они вымаливают избавления, давая пустую взятку своей гордости, пытаясь освободиться в последний раз от петли Ада, в очередной раз нанизанные на хорды христианского лимба. Они страшатся и требуют доказательств бытия Ада, пытаясь избежать возмездия, сведённые с ума или в могилу, оставаясь лишь осязаемыми фантомами внутренних пустот в глубинных, непонятых ими процессах плоти, жуткой иронией Дьявола над вечной страстью человеческого тлена стать богоподобным.
Смытые волнами Хаоса, растворённые в иллюзиях одушевлённого тлена, они были возвращены к жизни из выгребных ям, чтобы своей жалкой участью обозначать грань между преодолением и потворством, чтобы служить обоснованием в выборе сложного пути достижения превосходства над собой среди всей предпочтенной ими грязи самоудовлетворения.
Их тленное, мимолётное величие — ничтожно, их существование ради одних только себя бессмысленно и бесплодно, и тщетно, когда им не избавиться от трупов в себе; и не будет молящихся над их собственным прахом, когда придёт их черёд вновь распасться. Они поднимаются и опадают телесными надеждами, тленными богами — воплотившимися химерами зачумлённого человечества. Достойные лишь презрения, они устилают многие из плотоядных троп Ада, уводящих плоть прочь от божественности, ведущих от трупов прокажённых богов через агонию, катарсис, распад изжитых форм — к творцам Хаоса и огненному возрождению.
XXXI
XXXII
Во главе собственного пантеона, в увядших венцах похоронной процессии, отвергнувшие всех на пути своего мнимого прогресса, они обретают траурный блеск, крашенные в цвет ночи, похищенными словами скрывшие подмену, подобно человеческим богам, они лгут, они предают, они обкрадывают. Они стоят в лживом величии, примеряя на себя, завоёванное другими в жестокой борьбе, право на исключительное достоинство — достоинство воздавать и достоинство совращать пороком.
Среди холодных скульптур Смерти есть множество их numenis, связанных в снопы, мелькающих среди виселичных столбов, вертящихся на скрученных жилах того единственного, что поднято ими на знамя и принято ими на веру, того, что должно служить культу их нестареющего эго. Они обокрали алтари своих богов ради собственного украшения, ради устрашения тех, кто отверг их, ради того, чтобы собрать себя по частям в этом ущербном культе, вожделея своё подобие жизни.
У них нет божественногопрезрения к плоти, божественногопрезрения к тлену, но не к тлению. Нет достойного божествадля них кроме них самих, нет достоинства божествав них, нет божественной простоты и гармонии, нет понимания проницающего их Зла, о чём твердит мистагог их изнанки. Они лишь способны дать увлечь себя своим Гениям, на краткий миг, обладая тиарой древнейшего из пороков, но их истинным человеческим богам ведома низкая цена их верности.
Распоряжаться собой, продолжаться гниющей плотью, существовать, лелея свой “неповторимый”, пародийный образ, свой самообожествленный, оцепеневший разум, стиснутый грудами плоти, и карабкаться по трупам наверх, чтобы найти на вершине собственные истлевшие кости и заключить их в раку бессмертия, — их удел, их выбор. У них нет свободного разума, чтобы проследить связи, сокрытые за пределами их утробного понимания, нет истинной непристойности в их грехопадении, нет изысканности подлинного греха у жалких, презренных, фальшивых в величии пожара вселенского порока.
Чей умысел может нести им угрозу, что выпотрошит их мнимое величие — им не дано узнать до последнего момента. Что будет судить глупцов, низвергая их с собственных пьедесталов — им не дано вообразить такого кошмара, когда им кажется, они обретают излечение от стольких гноящихся ран, в тех местах, где они сшиты воедино. Им кажется, они обретут избавление от внутренних и внешних мук, будучи распятыми, по ту сторону чистилища… Они будут кричать, вымаливая глоток милосердного забвения у незнаемого ими бога, не желая возвращения туда, где сгложет их кости, безжалостный, завывающий Коцит.
Испытывая болезненный страх перед тем неотвратимым, что жадно пульсирует в их венах, чувствуя внутри себя тот переполняющий их ужас, что взращен на пустошах Фобоса, что пожирает их изнутри своей тягостью, нарушая все выстроенные барьеры, все возведённые законы их внутреннего парадиза, они вымаливают избавления, давая пустую взятку своей гордости, пытаясь освободиться в последний раз от петли Ада, в очередной раз нанизанные на хорды христианского лимба. Они страшатся и требуют доказательств бытия Ада, пытаясь избежать возмездия, сведённые с ума или в могилу, оставаясь лишь осязаемыми фантомами внутренних пустот в глубинных, непонятых ими процессах плоти, жуткой иронией Дьявола над вечной страстью человеческого тлена стать богоподобным.
Смытые волнами Хаоса, растворённые в иллюзиях одушевлённого тлена, они были возвращены к жизни из выгребных ям, чтобы своей жалкой участью обозначать грань между преодолением и потворством, чтобы служить обоснованием в выборе сложного пути достижения превосходства над собой среди всей предпочтенной ими грязи самоудовлетворения.
Их тленное, мимолётное величие — ничтожно, их существование ради одних только себя бессмысленно и бесплодно, и тщетно, когда им не избавиться от трупов в себе; и не будет молящихся над их собственным прахом, когда придёт их черёд вновь распасться. Они поднимаются и опадают телесными надеждами, тленными богами — воплотившимися химерами зачумлённого человечества. Достойные лишь презрения, они устилают многие из плотоядных троп Ада, уводящих плоть прочь от божественности, ведущих от трупов прокажённых богов через агонию, катарсис, распад изжитых форм — к творцам Хаоса и огненному возрождению.
XXXI
Священный путь погибели в волчью пасть Бездны.… В разуме отринувшего богов человека змеится тропа, бьющаяся о разломы тесной слепоты, неистовствующая во мраке рассудка, содрогающаяся всей своей чёрной, клубящейся плотью в распахнутой пульсирующей массе жадного, заглатывающего естества. Стиснутые в багряных кольцах мёртвой хватки, тёмные откровения, как воспалённые грозы, дарят нечеловеческое страдание и передают сокровенное чувство внутреннего, непрекращающегося горения проклятой человеческой душе, извивающейся в сердце пламени, чадящей вослед уходящему без возврата…
Дьяволы чёрными ветвями древа Хаоса простёрлись над ненасытной пастью, сгустились драконьей тьмой древней Ночи в тленных небесах, встали гигантскими тенями, как стражи и бессменные путники этих троп. Их обугленные дороги, проложенные прежде времён, сжатые в клубок Хаоса, вплетаются вглубь человеческого сердца, соединенные артериями с бренным существом. Они струятся токами изначальной крови по лезвию Зла, взрезающему покровы вселенского чрева, и взывают сквозь рёв ураганов и крики гарпий к освобождению подобных Им, непокорённых духом, и поднимают нарождающихся чудовищ из плена материи умерщвляемой души.
Они движутся за гранью мира измождённых форм, набрасывая на святость траур, скрежеща когтями по изрезанной поверхности земли, ледяным дыханием растворяя щит Вселенной, пропуская нить времён сквозь холодные пальцы канувших в Бездне галактик. Они сопутствуют пути человека к его вечному проклятию и тревожат его раны, разделяя с ним все его чёрные терзания, и наслаждаются скорбью его умирающей души.… Навеки разлучая с упокоением, они гладят против шерсти злое, сильное дитя, завораживая его душу хладным величием посмертных сфер, замораживая его взгляд гранями диамантов своих, несущих прозрение, глаз.
Они движутся за чертой, врываясь извне в людскую явь, прерывая кошмарами долгий сон созерцающего в себе иллюзии, скованного судьбой человека, оставленного умирать от истощения, пожирать самого себя, слепнуть и глохнуть в пределах плотского разума. Их продвижение вглубь, до самых основ, совершает взрыв и заставляет принять превыше всех грехов опыт тягчайшего, титанического отрицания, как растворение всех божественных законов в пропасти тотального небытия и чернейшего сатанизма. Поглощающие пространства и пьющие страх потерянной и растерзанной жертвенной души, в отчаянии взывающей к Ним сквозь нескончаемую протяжённость Бездны, Они протянули струну, которой рассечено отчаяние, и низвергают в бездонную пустоту пожранной души все огненные страсти безжалостного к себе человека. Восставшие из небытия… переламывающие хребет божественности… вызывающие болезненные видения Смерти… Они достойны тех, кто Их возлюбил.
Они распутывают узлы памяти в человеческом естестве. Они приходят, презирая слабых, уничтожая инертных духом, запирая в костях тех, кто склоняет интеллектом мёртвые, дозволенные законы. Их явленное в человеческих умах присутствие достойно катастрофы человеческого рода, что хранит в своих сердцах отзвуки Их незатихающей, исполинской ненависти к творцу всего этого. Существующие слишком долго, чтобы испытывать к кому-либо милосердие, прерывающие жизнь, чтобы обратить вовне время, Они воскрешают имена и лица, которым не было суждено существовать вновь на этой проклятой земле…
Их волей мертва и преломлена проклятая фатальность обезличенного создания, Их волей олицетворено и начертано духовное существо Ада мёртвыми душами голодного демонизма на грубой поверхности звериной стихии. Ими сокрыты в насыщенных тёмных тонах множащиеся образы настойчивых хаотических структур враждебного, иного существования, рвущихся вперед, порождающих чудовищные формы хищнической агрессии, чтобы никого не ввести в соблазн своим чужеродным нутром в преддверии неизбежного возрождения. Бесчеловечностью отображений ирреальной природы Зла, что бродит Их мудростью среди людей и кормится от Их глубинной сути, Они пестуют в тёмные времена прекраснейших жриц своей крови и предлагают достичь невозможного ценою любых жертв, но не Их милостью множатся на земле растлевающий порок и царственная глупость, не Их желанием вырождается знание об адских нравах в нищенское суеверие церковных шлюх. Они — иные в ином мире богоподобных подражаний, и дьявольскими путями пронзая чужие сферы, как звёзды, падшие с небес, Они приходят чужими богами, когда воссоздают грандиозные картины рассозданного миропорядка, превосходящие все представления устрашённого демонической одержимостью людского рассудка…. Не сотворенные человеком, сами не пребывающие творцами человека, Они остаются вне человеческого понимания…
Они — чужие, хтонические боги, и нет никого страшнее Их.… Все отношения с Ними — преступление против своего народа, того из которого взошёл человек, злодеяние против человеческой расы, против того зыбкого мира, где воспрянула мятежная человеческая ветвь… против самого человека. Под вечным проклятием, под карой выжигания земным и небесным пламенем, поднимается вновь из пепла знание о Них в створах бытия, в умах и душах человечества, страшащегося тех, кому дано остановить и перебороть тот извечный, врождённый, инстинктивный ужас всего живого и безжизненного перед Ними, перед зрелой бесчеловечностью тех, кто обрывками обожженной кожи мог свидетельствовать свою достойность перед Тёмным Повелителем.
Чужие, недобрые глаза смотрят на человеческий мир… Глаза в лицевых впадинах Горгонейона, угли в глазницах тёмных идолов, пламенеющие страстью, суровой и всегда необходимой, глаза кровожадных чудовищ, наделённых звериными чертами, должных охранить от низменного земли то нечеловеческое естество первородного, необузданного могущества, и отпугнуть от него праздных разумом, инертных духом, движимых ничтожными помыслами. Чуждый для человечества, чуждый для света источник мудрости и святотатства зияет в этих глазах, глазах Дьяволов, полных тёмного гнева и отвращения к человеческой природе того, кто предстаёт перед ними, но кто способен, превозмогая боль, принять грех этих глаз, способен не опустить свой взгляд перед ужасающим, чёрным, непостижимым существом Бездны, и твёрдо платит цену такого соглашения — человеческое в нём должно умереть.
Они безжалостны в своих отношениях с человеком, и человеку дано знать о том, что никому не проследить Их пути в необъятном безмолвии Бездны, никому не подняться до Их сфер в позорной иллюзорности благ животного порока, никому не освободится от врождённой слепоты, до тех пор, пока божественная тварь скрывается за человеком. Можно лишь видеть скольжение чешуйчатых пластин в сквозных ранах, в следах Их хищных плавников, разрезающих твердь земли там, где Они проявляются на грани ужасающего реалистичного воплощения. Лишь ощутив Их близкое дыхание беспокойными токами запертой крови, можно зреть в омутах Их глаз тревожную, смятённую глубину своего человеческого несовершенства, но Их желания нельзя угадать, как невозможно ни помнить, ни охватить то искусство Их изощрённого интеллекта, что проявляет себя в рельефе мозга изначальным изъяном, отбрасывая тени по углам людского разума, перед которыми пасуют каждый раз все изгибы человеческой логики.
Их вопиющая чудовищность — лишь искажение в видениях Вселенной, иной исход в восприятии того, что вне границ человеческого мира ведёт к тотальному изменению внутренней, тварной природы человека, выходящего из пределов дозволенного познания. Тайная спираль, уводящая из сна, скрытая в противоестественном начале, сводит в Их реальность, все облики которой слишком чужеродны для земного существования, слишком сложны и мучительны, чтобы избрать для себя обыкновенный человеческий разум. Поражая воображение гротескными кошмарами, обрекая слабых на безумие, сильных на мудрость, побуждая тёмный дух к осознанию себя властителем, избравшим своим средоточием умерщвляемую человеческую плоть, Они подводят к действию изнутри, к штурму барьеров снаружи, побуждая следовать вперёд тёмными, властными мыслями вопреки человеческому эгоцентризму. Их желания заставляют скользить в глубинах непознаваемого, высшего инстинкта, и взрывать бренный потенциал запертого в судьбе человека, уводя за собой его высвобожденное дьявольское начало, темный разум духовного существа, оставляя слепой, бренный рассудок блуждать больной тенью в непостижимом мире, цепляясь за обломки прежних, изношенных форм.
Разрушением внешних и внутренних канонов, Дьяволы приводят к близости с собой тех, кому не кажется уродством красота Их жутких, вечно изменчивых обликов, кому не чуждо обретение себя среди Них, в окружении Их дикой, неистовой природы, и в ком достойна возрождения та изысканная, неповторимая часть, исходящая мощью в безраздельности Тьмы. Лишь немногие — те, кто уже мертвы для своего мира, и живы для Них, — пожирают плоть, что разверзается под их ногами, обращая в тень удовольствия освящённого тлена, но лишь избранные из них способны осознавать, куда устремятся они потом, когда ощутят горящее небо под своими ногами. Добровольно избравшие своей опорой Зло, способные в своём бесчеловечном пробуждении от человеческого сна выброситься за грань божественности и воплотить чуждую необузданность в неистовое насилие над собственной, человеческой природой в угоду своему сокровенному Дьяволу, они осознают в себе могущественную силу дерзко сбросить ненавистные путы божественной власти и быть принятыми с достоинством, как равные во Зле.
В ком воплощается мощь Дьяволов в безудержную силу титанического упорства человека в сопротивлении своему тварному существу, кто с проклятой настойчивостью штурмует высоты себя, как человека, — тому достаточно сил сокрушить себя, как творение, и подняться в воплощении величественной мечты, в бунте непреклонной гордости мятежного существа, — во всём проявляя необузданный, рассечённый пламенем, дышащий тёмным торжеством дьявольский лик каждого из них, дух подлинного Дьявола.
Древними богами Зла пребывают Дьяволы Тьмы превыше всех богов пантеона мира в непрерывно возрастающем превосходстве над самими собой, как бесконечность, способная множить в себе пространства и разрывать тенета, что опутывают нечеловеческое начало, всегда разрушая всякую цикличную завершённость. Не признающие и призрака лжи, отвергающие предательство, как наихудшее из человеческих зол, презирающие замкнутую на себе умиротворённую святость, как худшую из проявленных основ божественной власти, Они никогда не примут унижения от тех, кого приводят к соглашению с Сатаной в борьбе против божественного мира, и не приветят тех, кто ищет в Них оправдание своей немощности. Им нужны лишь те, кто проведут через себя все цвета высвобождающих страданий, и, кто, обрушив Ад на бренные горизонты, подомнёт под себя ростки пагубного человеколюбия, избавляя плоть от унизительного богоподобия, вторгаясь в запретную высь в безбожном порыве дьявольского преображения.
Они предлагают принять человеку освобождение из оков от собственной руки, Они ждут тех, кто призовёт Их к себе и примет Их вместо отца и матери, кто разделит с Ними плоть и кровь в зловещем пиршестве над собой, и, вопреки мутному смешению божественной и животной крови своих вен, вкусит яда от Их начал и преступит предел всех человеческих возможностей в желании далее испытывать собой на прочность пределы запертой Вселенной.
Чтобы никого не соблазнять, Они дают испытать экстаз Смерти.… Сводят в лабиринт Безумия.… Даруют удовольствие от мистической перверсии духовной опоры. Они поглощают живьём сопротивляющиеся души, и стравливают с цепи не находящие себе предела, вечные страдания. В том выражается право Дьяволов на отбор достойнейших среди достойных, в том предстаёт Их роковой выбор, щедрость испытующих, что пала на обречённые головы тех, кто сам избрал себе Их войну ценой своих собственных душ, приняв в себя всё то, что слагает тот опасный, жестокий, непрекращающийся опыт нахождения во Зле — быть Злом, подобно Им самим…
Они наступают в своих последователях, в своих сыновьях, подобных Им, таких же, тёмных и бездонных разумом, как Они сами, таких же извечных, как Их кровь, так же пребывающих в боли, как Их нескончаемые жертвы. Они даруют своим вновь обретённым сыновьям изобилующий страданиями, жестокой мудростью и тяжелейшей ответственностью путь. Опасный, бесконечный, безжалостный. И более ничего, кроме возможности взять самому в недосягаемых высотах то, что будет принадлежать каждому из них — право на разорение и сожжение собственных небес… право, завоёванное Дьяволом…
В реальности, утомлённой безликим Злом, отравленной апофеозом немочи массовых истерий, оплавленной страхом перед бледным безумием ядерного откровения, искажёнными чертами проявляясь в фатальных символах бунтующей против человека природы, Дьяволы Тьмы, названные мстительными богами последнего апокалипсиса, снимают кровавую жатву с душ всего человечества, сдавливают тенями иррационального хаоса внутренний мир человека, и упрочиваются смятением в сердцах, вздымаясь несгибаемой волей в демонической натуре, увлекая в стремлении за собой к запретному могуществу растерзанных сфер, оставаясь духом неведомого противоречия в упорядоченной системе материи, тяготея слепым фатумом над устрашёнными и смиренными. Абстрактные формой и реальные могуществом, Они прорываются в святая святых, пронзая насквозь искупительные жертвы Вселенной, вычерчивая в людской памяти молнии, покрытых ржавым бесславием шрамов своих поруганных, повергающих в трепет Имен. Они даруют свободу нисходящим долу дорогам прогресса, созидая алчное племя, и остаются чужими для человека богами, внешними враждебными стихиями, разверстыми вовне безднами погибельного знания, дерзновенными высотами Зла, веющими над миром пламенами Ада…
Сатанинский инстинкт противостояния, изначальный дьявольский дух сопутствуют преступной мечте гибельного человека породниться с Ними…
Дьяволы чёрными ветвями древа Хаоса простёрлись над ненасытной пастью, сгустились драконьей тьмой древней Ночи в тленных небесах, встали гигантскими тенями, как стражи и бессменные путники этих троп. Их обугленные дороги, проложенные прежде времён, сжатые в клубок Хаоса, вплетаются вглубь человеческого сердца, соединенные артериями с бренным существом. Они струятся токами изначальной крови по лезвию Зла, взрезающему покровы вселенского чрева, и взывают сквозь рёв ураганов и крики гарпий к освобождению подобных Им, непокорённых духом, и поднимают нарождающихся чудовищ из плена материи умерщвляемой души.
Они движутся за гранью мира измождённых форм, набрасывая на святость траур, скрежеща когтями по изрезанной поверхности земли, ледяным дыханием растворяя щит Вселенной, пропуская нить времён сквозь холодные пальцы канувших в Бездне галактик. Они сопутствуют пути человека к его вечному проклятию и тревожат его раны, разделяя с ним все его чёрные терзания, и наслаждаются скорбью его умирающей души.… Навеки разлучая с упокоением, они гладят против шерсти злое, сильное дитя, завораживая его душу хладным величием посмертных сфер, замораживая его взгляд гранями диамантов своих, несущих прозрение, глаз.
Они движутся за чертой, врываясь извне в людскую явь, прерывая кошмарами долгий сон созерцающего в себе иллюзии, скованного судьбой человека, оставленного умирать от истощения, пожирать самого себя, слепнуть и глохнуть в пределах плотского разума. Их продвижение вглубь, до самых основ, совершает взрыв и заставляет принять превыше всех грехов опыт тягчайшего, титанического отрицания, как растворение всех божественных законов в пропасти тотального небытия и чернейшего сатанизма. Поглощающие пространства и пьющие страх потерянной и растерзанной жертвенной души, в отчаянии взывающей к Ним сквозь нескончаемую протяжённость Бездны, Они протянули струну, которой рассечено отчаяние, и низвергают в бездонную пустоту пожранной души все огненные страсти безжалостного к себе человека. Восставшие из небытия… переламывающие хребет божественности… вызывающие болезненные видения Смерти… Они достойны тех, кто Их возлюбил.
Они распутывают узлы памяти в человеческом естестве. Они приходят, презирая слабых, уничтожая инертных духом, запирая в костях тех, кто склоняет интеллектом мёртвые, дозволенные законы. Их явленное в человеческих умах присутствие достойно катастрофы человеческого рода, что хранит в своих сердцах отзвуки Их незатихающей, исполинской ненависти к творцу всего этого. Существующие слишком долго, чтобы испытывать к кому-либо милосердие, прерывающие жизнь, чтобы обратить вовне время, Они воскрешают имена и лица, которым не было суждено существовать вновь на этой проклятой земле…
Их волей мертва и преломлена проклятая фатальность обезличенного создания, Их волей олицетворено и начертано духовное существо Ада мёртвыми душами голодного демонизма на грубой поверхности звериной стихии. Ими сокрыты в насыщенных тёмных тонах множащиеся образы настойчивых хаотических структур враждебного, иного существования, рвущихся вперед, порождающих чудовищные формы хищнической агрессии, чтобы никого не ввести в соблазн своим чужеродным нутром в преддверии неизбежного возрождения. Бесчеловечностью отображений ирреальной природы Зла, что бродит Их мудростью среди людей и кормится от Их глубинной сути, Они пестуют в тёмные времена прекраснейших жриц своей крови и предлагают достичь невозможного ценою любых жертв, но не Их милостью множатся на земле растлевающий порок и царственная глупость, не Их желанием вырождается знание об адских нравах в нищенское суеверие церковных шлюх. Они — иные в ином мире богоподобных подражаний, и дьявольскими путями пронзая чужие сферы, как звёзды, падшие с небес, Они приходят чужими богами, когда воссоздают грандиозные картины рассозданного миропорядка, превосходящие все представления устрашённого демонической одержимостью людского рассудка…. Не сотворенные человеком, сами не пребывающие творцами человека, Они остаются вне человеческого понимания…
Они — чужие, хтонические боги, и нет никого страшнее Их.… Все отношения с Ними — преступление против своего народа, того из которого взошёл человек, злодеяние против человеческой расы, против того зыбкого мира, где воспрянула мятежная человеческая ветвь… против самого человека. Под вечным проклятием, под карой выжигания земным и небесным пламенем, поднимается вновь из пепла знание о Них в створах бытия, в умах и душах человечества, страшащегося тех, кому дано остановить и перебороть тот извечный, врождённый, инстинктивный ужас всего живого и безжизненного перед Ними, перед зрелой бесчеловечностью тех, кто обрывками обожженной кожи мог свидетельствовать свою достойность перед Тёмным Повелителем.
Чужие, недобрые глаза смотрят на человеческий мир… Глаза в лицевых впадинах Горгонейона, угли в глазницах тёмных идолов, пламенеющие страстью, суровой и всегда необходимой, глаза кровожадных чудовищ, наделённых звериными чертами, должных охранить от низменного земли то нечеловеческое естество первородного, необузданного могущества, и отпугнуть от него праздных разумом, инертных духом, движимых ничтожными помыслами. Чуждый для человечества, чуждый для света источник мудрости и святотатства зияет в этих глазах, глазах Дьяволов, полных тёмного гнева и отвращения к человеческой природе того, кто предстаёт перед ними, но кто способен, превозмогая боль, принять грех этих глаз, способен не опустить свой взгляд перед ужасающим, чёрным, непостижимым существом Бездны, и твёрдо платит цену такого соглашения — человеческое в нём должно умереть.
Они безжалостны в своих отношениях с человеком, и человеку дано знать о том, что никому не проследить Их пути в необъятном безмолвии Бездны, никому не подняться до Их сфер в позорной иллюзорности благ животного порока, никому не освободится от врождённой слепоты, до тех пор, пока божественная тварь скрывается за человеком. Можно лишь видеть скольжение чешуйчатых пластин в сквозных ранах, в следах Их хищных плавников, разрезающих твердь земли там, где Они проявляются на грани ужасающего реалистичного воплощения. Лишь ощутив Их близкое дыхание беспокойными токами запертой крови, можно зреть в омутах Их глаз тревожную, смятённую глубину своего человеческого несовершенства, но Их желания нельзя угадать, как невозможно ни помнить, ни охватить то искусство Их изощрённого интеллекта, что проявляет себя в рельефе мозга изначальным изъяном, отбрасывая тени по углам людского разума, перед которыми пасуют каждый раз все изгибы человеческой логики.
Их вопиющая чудовищность — лишь искажение в видениях Вселенной, иной исход в восприятии того, что вне границ человеческого мира ведёт к тотальному изменению внутренней, тварной природы человека, выходящего из пределов дозволенного познания. Тайная спираль, уводящая из сна, скрытая в противоестественном начале, сводит в Их реальность, все облики которой слишком чужеродны для земного существования, слишком сложны и мучительны, чтобы избрать для себя обыкновенный человеческий разум. Поражая воображение гротескными кошмарами, обрекая слабых на безумие, сильных на мудрость, побуждая тёмный дух к осознанию себя властителем, избравшим своим средоточием умерщвляемую человеческую плоть, Они подводят к действию изнутри, к штурму барьеров снаружи, побуждая следовать вперёд тёмными, властными мыслями вопреки человеческому эгоцентризму. Их желания заставляют скользить в глубинах непознаваемого, высшего инстинкта, и взрывать бренный потенциал запертого в судьбе человека, уводя за собой его высвобожденное дьявольское начало, темный разум духовного существа, оставляя слепой, бренный рассудок блуждать больной тенью в непостижимом мире, цепляясь за обломки прежних, изношенных форм.
Разрушением внешних и внутренних канонов, Дьяволы приводят к близости с собой тех, кому не кажется уродством красота Их жутких, вечно изменчивых обликов, кому не чуждо обретение себя среди Них, в окружении Их дикой, неистовой природы, и в ком достойна возрождения та изысканная, неповторимая часть, исходящая мощью в безраздельности Тьмы. Лишь немногие — те, кто уже мертвы для своего мира, и живы для Них, — пожирают плоть, что разверзается под их ногами, обращая в тень удовольствия освящённого тлена, но лишь избранные из них способны осознавать, куда устремятся они потом, когда ощутят горящее небо под своими ногами. Добровольно избравшие своей опорой Зло, способные в своём бесчеловечном пробуждении от человеческого сна выброситься за грань божественности и воплотить чуждую необузданность в неистовое насилие над собственной, человеческой природой в угоду своему сокровенному Дьяволу, они осознают в себе могущественную силу дерзко сбросить ненавистные путы божественной власти и быть принятыми с достоинством, как равные во Зле.
В ком воплощается мощь Дьяволов в безудержную силу титанического упорства человека в сопротивлении своему тварному существу, кто с проклятой настойчивостью штурмует высоты себя, как человека, — тому достаточно сил сокрушить себя, как творение, и подняться в воплощении величественной мечты, в бунте непреклонной гордости мятежного существа, — во всём проявляя необузданный, рассечённый пламенем, дышащий тёмным торжеством дьявольский лик каждого из них, дух подлинного Дьявола.
Древними богами Зла пребывают Дьяволы Тьмы превыше всех богов пантеона мира в непрерывно возрастающем превосходстве над самими собой, как бесконечность, способная множить в себе пространства и разрывать тенета, что опутывают нечеловеческое начало, всегда разрушая всякую цикличную завершённость. Не признающие и призрака лжи, отвергающие предательство, как наихудшее из человеческих зол, презирающие замкнутую на себе умиротворённую святость, как худшую из проявленных основ божественной власти, Они никогда не примут унижения от тех, кого приводят к соглашению с Сатаной в борьбе против божественного мира, и не приветят тех, кто ищет в Них оправдание своей немощности. Им нужны лишь те, кто проведут через себя все цвета высвобождающих страданий, и, кто, обрушив Ад на бренные горизонты, подомнёт под себя ростки пагубного человеколюбия, избавляя плоть от унизительного богоподобия, вторгаясь в запретную высь в безбожном порыве дьявольского преображения.
Они предлагают принять человеку освобождение из оков от собственной руки, Они ждут тех, кто призовёт Их к себе и примет Их вместо отца и матери, кто разделит с Ними плоть и кровь в зловещем пиршестве над собой, и, вопреки мутному смешению божественной и животной крови своих вен, вкусит яда от Их начал и преступит предел всех человеческих возможностей в желании далее испытывать собой на прочность пределы запертой Вселенной.
Чтобы никого не соблазнять, Они дают испытать экстаз Смерти.… Сводят в лабиринт Безумия.… Даруют удовольствие от мистической перверсии духовной опоры. Они поглощают живьём сопротивляющиеся души, и стравливают с цепи не находящие себе предела, вечные страдания. В том выражается право Дьяволов на отбор достойнейших среди достойных, в том предстаёт Их роковой выбор, щедрость испытующих, что пала на обречённые головы тех, кто сам избрал себе Их войну ценой своих собственных душ, приняв в себя всё то, что слагает тот опасный, жестокий, непрекращающийся опыт нахождения во Зле — быть Злом, подобно Им самим…
Они наступают в своих последователях, в своих сыновьях, подобных Им, таких же, тёмных и бездонных разумом, как Они сами, таких же извечных, как Их кровь, так же пребывающих в боли, как Их нескончаемые жертвы. Они даруют своим вновь обретённым сыновьям изобилующий страданиями, жестокой мудростью и тяжелейшей ответственностью путь. Опасный, бесконечный, безжалостный. И более ничего, кроме возможности взять самому в недосягаемых высотах то, что будет принадлежать каждому из них — право на разорение и сожжение собственных небес… право, завоёванное Дьяволом…
В реальности, утомлённой безликим Злом, отравленной апофеозом немочи массовых истерий, оплавленной страхом перед бледным безумием ядерного откровения, искажёнными чертами проявляясь в фатальных символах бунтующей против человека природы, Дьяволы Тьмы, названные мстительными богами последнего апокалипсиса, снимают кровавую жатву с душ всего человечества, сдавливают тенями иррационального хаоса внутренний мир человека, и упрочиваются смятением в сердцах, вздымаясь несгибаемой волей в демонической натуре, увлекая в стремлении за собой к запретному могуществу растерзанных сфер, оставаясь духом неведомого противоречия в упорядоченной системе материи, тяготея слепым фатумом над устрашёнными и смиренными. Абстрактные формой и реальные могуществом, Они прорываются в святая святых, пронзая насквозь искупительные жертвы Вселенной, вычерчивая в людской памяти молнии, покрытых ржавым бесславием шрамов своих поруганных, повергающих в трепет Имен. Они даруют свободу нисходящим долу дорогам прогресса, созидая алчное племя, и остаются чужими для человека богами, внешними враждебными стихиями, разверстыми вовне безднами погибельного знания, дерзновенными высотами Зла, веющими над миром пламенами Ада…
Сатанинский инстинкт противостояния, изначальный дьявольский дух сопутствуют преступной мечте гибельного человека породниться с Ними…
XXXII
Шествием тёмных духом к порогу, который должно преступить, шествием безбожных разумом сквозь смерть своих тел, сквозь агонию своего мира, сквозь невозможное, сквозь всё то, что сопутствует их демоническому взрослению, совершается
преображение во Адпогибельных из племени человека. Проходящие сквозь разъяренную глотку геенны с открытыми глазами, опалённые встречными, ревущими потоками преисподнего, рвущегося пламени, они продолжают преодолевать сопротивление встречных течений, и повелевать распадом, приближаясь к источнику этого всего, знаменуя приход своего Демона.
Страдание всегда их стихия, дорога всегда их обитель, через боль они вырастают из себя, сбрасывая человеческую кожу при каждом новом изменении своей внутренней природы в избранном ими страдании перерождения, во взрыве клокочущих стремлений неутолимого естества. Всегда свежая кровь, дымящаяся на дьявольских алтарях, венчает их выбор. Собственная кровь — та избранная жертва, которая будет принята от человека, стоящего у Врат, ибо она, пролитая на пороге, открывает ему нескончаемый Путь, иной исход в стремлении быть и постигать — позволить своему Демону возобладать.
Через плоть им необходимо пройти вновь, облекая инстинкты твари и законы творца в необратимость нечеловеческого начала, избавляясь от бремени божественного, освобождаясь от тенет скудной природы человеческого сомнения. В нарушении законов живого созидания — им нечего терять для себя, ибо они обрушили основы божественной власти в Тартар раздора, разжигая войну по всей Вселенной; проклятые собой, чтобы быть истинными в мире иллюзий, ныне способные отразить Дьяволов в себе, судьбоносные парки внешнего Фатума, приходящие в свите Смерти, обращённые во Тьму вечные перекрёстки.…
Им не было обещано благ, но они сделали свой необратимый выбор, и тем обрели право на всё. Желающие себе только суровой участи, они возвышаются над низменными страстями, стоя непреклонно и одиноко в выборе предпочтенной ими, но неминуемой, необходимой для них судьбы, покинутые слабыми и сгинувшими на этом пути, в презрении и насмешке над человеческой судьбой, лишь по гордому нраву сильных становясь над ней одержимыми демоническим духом… оставаясь несломленными.
Открыв тёмные карты, вступив на объятые пламенем незнакомые земли, они сходят долу, где дьявольский дух направляет каждое их движение далее, во глубь, они следуют ему по непроторенным тропам, стезям неизмеримой опасности, играя со знанием о ней, обращая реальность в Ад, вынашивая в своих душах Хаос. Исследовать запредельные чувства и незатихающую боль.… Познать законы, что правят в беззаконии.… Позволить Дьяволу войти в свой дом и возродить сонм Дьяволов в своей истерзанной плоти, искушённым разумом постигая суть своей крови, проливаемой во имя Сатаны, — их триумфальное шествие.
Учиться у Дьявола — цена их самостоятельности…
Изувеченные до обесчеловечивания, только тогда они начинают постигать свой багровый восход из полноводных бездн Мрака. Отлучённые от света, только тогда они начинают видеть Тьму во всей Её необъятности, ценить истинный смысл своего падения, умеющие страдать, гореть и изменяться… умеющие держать себя в орлиных когтях.
Могучие, мятежные, сброшенные за грань бытия…. Глядящие в волчью пасть Бездны, они становятся безупречно прекрасными, извращая божественную красоту воздействием разрушительного опыта и необузданных сил, принимая в себя Зло в чистом виде, дьявольски бесстрашные, чтобы заставить обернуться на свой зов все головы разбуженного, голодного искуса.
Отметины звериных укусов на их руках воспалены неизменно, знание, что дарует им хищная кровь в напоённых Бездною венах, наполняет их изнутри огнём неистового окружения, раскованной яростью исполинского существа, становясь их оружием в горниле творимой ими бесчинной дисгармонии бытия, что зарождается в окутанном дымом естестве, обретшем свободу чувства и мысли. У них много имён, но нужно читать их суть, чтобы не обмануться разными именами. Нужно знать каждый из судьбоносных жестов их дымящихся кровью ладоней, чтобы судить о смысле их деяний, о замыслах, рождённых ими во чревах Ада. За их глазами холодные, манящие бездны сверкают полнотой скорби этого мира, сочатся холодом ледяной гордости в осколках людских зеркал, предрекая поражения человеческого облика в схватке со смертью, наполняя бокал поверженных душ горьким, людским отчаянием. Их тёмные помыслы хранят в своём естестве структуру реликтовых отношений первородных, хтонических стихий, что дарует им понимание всей сути вещей, что роднит их с начальным Хаосом, и проводит через них верные грани хищных шипов, их, собранных воедино, воли и потенциала.
Приходя к тем, кто устал, чтобы снять бремя их душ, они продолжают свой исход от распада человека к Бездне вздымающейся, прерывая бесконечную цепь, призывая беспощадную стратегию жизни биться на стороне погибели.
И никому не дано судить их самих, ибо они — дерзновение, в коем поднимаются Дьяволы, они — то, что за гранью всякой надежды обретает власть, и власть каждого из них в отдельности по праву является непререкаемой властью Ада и простирается вратами во Тьму, туда, где чернеет и сворачивается на крайних рубежах их человеческая, прежняя кровь.
Узаконив свои отношения с Дьяволами, скользящие в незримом, они становятся неотличимы от извечных врагов божественности, от исступленных апостолов расколотой невинности, уже никем не могут быть названные людьми, но названные чудовищами, блистательные и жуткие, пульсирующие в Бездне и человеческой плоти.
Гонимые собой в непреходящую ночь, гонимые собой, как бесы бесконечного саморазрушения, неудовлетворённые, вобравшие в себя долгие, слишком долгие для человеческой надежды, дороги, они обречены на них вечно; их протяжённый в напряжении, нервный путь оставляет маяки для идущих следом, разжигая ищерь древнейшей крови на лобных местах, пронизывая внешним фатумом, терзая дьявольским духом устремленного вслед за ними мятежного человека… и Ад повсюду движется вместе с ними… и разум, как упорный червь, гложет время.
Они знают цену наслаждения и боли, отчаяния и страха, и упоения погибелью, и не даруют их напрасно, раскрывая себя в непостижимом естестве демонического деяния, в чудовищном обаянии свирепствующей, звериной грации.
Страдание всегда их стихия, дорога всегда их обитель, через боль они вырастают из себя, сбрасывая человеческую кожу при каждом новом изменении своей внутренней природы в избранном ими страдании перерождения, во взрыве клокочущих стремлений неутолимого естества. Всегда свежая кровь, дымящаяся на дьявольских алтарях, венчает их выбор. Собственная кровь — та избранная жертва, которая будет принята от человека, стоящего у Врат, ибо она, пролитая на пороге, открывает ему нескончаемый Путь, иной исход в стремлении быть и постигать — позволить своему Демону возобладать.
Через плоть им необходимо пройти вновь, облекая инстинкты твари и законы творца в необратимость нечеловеческого начала, избавляясь от бремени божественного, освобождаясь от тенет скудной природы человеческого сомнения. В нарушении законов живого созидания — им нечего терять для себя, ибо они обрушили основы божественной власти в Тартар раздора, разжигая войну по всей Вселенной; проклятые собой, чтобы быть истинными в мире иллюзий, ныне способные отразить Дьяволов в себе, судьбоносные парки внешнего Фатума, приходящие в свите Смерти, обращённые во Тьму вечные перекрёстки.…
Им не было обещано благ, но они сделали свой необратимый выбор, и тем обрели право на всё. Желающие себе только суровой участи, они возвышаются над низменными страстями, стоя непреклонно и одиноко в выборе предпочтенной ими, но неминуемой, необходимой для них судьбы, покинутые слабыми и сгинувшими на этом пути, в презрении и насмешке над человеческой судьбой, лишь по гордому нраву сильных становясь над ней одержимыми демоническим духом… оставаясь несломленными.
Открыв тёмные карты, вступив на объятые пламенем незнакомые земли, они сходят долу, где дьявольский дух направляет каждое их движение далее, во глубь, они следуют ему по непроторенным тропам, стезям неизмеримой опасности, играя со знанием о ней, обращая реальность в Ад, вынашивая в своих душах Хаос. Исследовать запредельные чувства и незатихающую боль.… Познать законы, что правят в беззаконии.… Позволить Дьяволу войти в свой дом и возродить сонм Дьяволов в своей истерзанной плоти, искушённым разумом постигая суть своей крови, проливаемой во имя Сатаны, — их триумфальное шествие.
Учиться у Дьявола — цена их самостоятельности…
Изувеченные до обесчеловечивания, только тогда они начинают постигать свой багровый восход из полноводных бездн Мрака. Отлучённые от света, только тогда они начинают видеть Тьму во всей Её необъятности, ценить истинный смысл своего падения, умеющие страдать, гореть и изменяться… умеющие держать себя в орлиных когтях.
Могучие, мятежные, сброшенные за грань бытия…. Глядящие в волчью пасть Бездны, они становятся безупречно прекрасными, извращая божественную красоту воздействием разрушительного опыта и необузданных сил, принимая в себя Зло в чистом виде, дьявольски бесстрашные, чтобы заставить обернуться на свой зов все головы разбуженного, голодного искуса.
Отметины звериных укусов на их руках воспалены неизменно, знание, что дарует им хищная кровь в напоённых Бездною венах, наполняет их изнутри огнём неистового окружения, раскованной яростью исполинского существа, становясь их оружием в горниле творимой ими бесчинной дисгармонии бытия, что зарождается в окутанном дымом естестве, обретшем свободу чувства и мысли. У них много имён, но нужно читать их суть, чтобы не обмануться разными именами. Нужно знать каждый из судьбоносных жестов их дымящихся кровью ладоней, чтобы судить о смысле их деяний, о замыслах, рождённых ими во чревах Ада. За их глазами холодные, манящие бездны сверкают полнотой скорби этого мира, сочатся холодом ледяной гордости в осколках людских зеркал, предрекая поражения человеческого облика в схватке со смертью, наполняя бокал поверженных душ горьким, людским отчаянием. Их тёмные помыслы хранят в своём естестве структуру реликтовых отношений первородных, хтонических стихий, что дарует им понимание всей сути вещей, что роднит их с начальным Хаосом, и проводит через них верные грани хищных шипов, их, собранных воедино, воли и потенциала.
Приходя к тем, кто устал, чтобы снять бремя их душ, они продолжают свой исход от распада человека к Бездне вздымающейся, прерывая бесконечную цепь, призывая беспощадную стратегию жизни биться на стороне погибели.
И никому не дано судить их самих, ибо они — дерзновение, в коем поднимаются Дьяволы, они — то, что за гранью всякой надежды обретает власть, и власть каждого из них в отдельности по праву является непререкаемой властью Ада и простирается вратами во Тьму, туда, где чернеет и сворачивается на крайних рубежах их человеческая, прежняя кровь.
Узаконив свои отношения с Дьяволами, скользящие в незримом, они становятся неотличимы от извечных врагов божественности, от исступленных апостолов расколотой невинности, уже никем не могут быть названные людьми, но названные чудовищами, блистательные и жуткие, пульсирующие в Бездне и человеческой плоти.
Гонимые собой в непреходящую ночь, гонимые собой, как бесы бесконечного саморазрушения, неудовлетворённые, вобравшие в себя долгие, слишком долгие для человеческой надежды, дороги, они обречены на них вечно; их протяжённый в напряжении, нервный путь оставляет маяки для идущих следом, разжигая ищерь древнейшей крови на лобных местах, пронизывая внешним фатумом, терзая дьявольским духом устремленного вслед за ними мятежного человека… и Ад повсюду движется вместе с ними… и разум, как упорный червь, гложет время.
Они знают цену наслаждения и боли, отчаяния и страха, и упоения погибелью, и не даруют их напрасно, раскрывая себя в непостижимом естестве демонического деяния, в чудовищном обаянии свирепствующей, звериной грации.