– Но некоторые лица, занимавшие у вас в стране высокий пост, выявили себя теперь как взяточники, как воры, как полные негодяи, – продолжал Антонио. – Можно ли объяснить это?.. Конечно, у нас, на Западе, разного рода махинации не вызывают сенсации: тут все взяточники, все воры, и разница между ними заключается только в том, нарушены законы формально или не нарушены, попался кто-то уже или еще не попался… Но у нас такое общество: кто кого обманет, кто кого пересилит, а обманет и пересилит всегда одна сторона… Это тот, кто не знает всего отчаяния и ужаса положения, пудрит мозги, восхваляя Запад… Все знает свою цену, и относительное благосостояние тоже. Но благосостояние – еще не вся правда…
– Понимаешь, Антонио, – вмешался Педро. – Растекаясь слишком широко, река мелеет, замедляет свое течение, по берегам ее неизбежно появляются болота… Кто становится более сыт и более благополучен, нежели остальные люди, тот напрочь забывает об этих людях, тем более если сытость и благополучие куплены ценой несправедливости… Ты, верно, слыхал историю бригадного генерала военно-воздушных сил Кубы Рафаэля дель Пино Диаса? Он бежал на самолете в Соединенные Штаты.
– Ну, так это предатель, – сказал Антонио. – Тут все ясно. Столько продажных шкур на свете. Ради выгоды они зарежут родную мать.
Некоторое время шли молча, понимая, что разговор затеяли важный и его не исчерпать случайными репликами: тут надо о многом подумать.
– Может, и предатель, не спорю. Но прежде всего разожравшаяся свинья, – сказал Педро. – Кто обрастает жиром, теряет революционность – известное дело. Генерал не был предателем, вот в чем трагедия. Его подкупили. Его разложили. Он утратил те идеалы, которым был верен.
– А я думаю, он никогда не был верен идеалам, – задумчиво сказал Антонио. – Кто верен идеалам, тот не перерождается… Здесь, в тюрьме, я видел одного человека, кажется, он был из Сальвадора. Ему предлагали миллионы, он отказался, его пытали – он не дрогнул… Его убили и труп выбросили на растерзание крокодилам.
– Мой отец повторяет: только наивным и недалеким людям социальные законы кажутся чем-то таким простым, как рожица на промокашке, – сказал Алеша. – Если не умеешь играть на флейте, это не значит, что ею можно выбивать половики.
– Смотри-ка ты, – удивился Антонио. – А ведь и впрямь… Только, скажу вам, большинство людей воспринимает социализм точно так же, как и капитализм: мол, капитализм растет сам по себе, значит, сам по себе должен расти и развиваться и социализм. Достаточно кому-либо пробраться к власти под лозунгами социализма, народ тотчас же ожидает чуда. Или, может, вообще ничего не ожидает, потому что недалекие и безответственные люди слишком подмочили великую идею.
– Ничего не подмочили, кроме своей репутации, – возразил Алеша. – Не сумели играть на той же флейте. При чем же здесь музыка?.. Нет, коммунизм как был, так и остался самой светлой мечтой человечества. И главной его наукой. Никто и никогда еще не создал настоящей коммунистической общины, так что никто еще воочию не убедился в тех преимуществах, которые принесет людям новая организация жизни. Только коммунизм и разрешит все те сложнейшие проблемы, которые уродуют ныне жизнь. Так говорит отец – я ему верю. Задача социализма – строить коммунизм. Из добровольцев, из лучших, шаг за шагом, пока все не станут лучшими…
– Вот и я так про себя понимаю, – со вздохом сказал Антонио, глядя себе под ноги. – Одно дело, когда социализм используют для политического обмана масс, для эксплуатации их мечты о справедливости на земле, другое дело – когда социализм становится ступенью для совершенной социальной жизни… Вы не думайте, что Антонио тут полный профан. Когда-то я всерьез занимался политикой, но я разошелся с теми, кто надувает народ. Вот что самое мерзкое – когда надувают народ, а народ даже не догадывается, что происходит на самом деле… Конечно, я не смотрю на Советский Союз так, как внушает пропаганда… С русскими боролся весь мир негодяев. Они выстояли – это главное. Хотя, конечно, не могли не понести тяжелые потери. Негодяи и теперь не оставляют своих атак, они будут подтачивать основы социализма изнутри, будут давить извне, но, я полагаю, народ справится со всеми трудностями. Это великий народ, народ, в котором никогда не переводились герои.
– Ты прав, Антонио, – сказал Педро, – это действительно очень многое объясняет в истории и в сегодняшних днях: Советский Союз противостоял империалистам один на один. И теперь его ответственность – ого-го… Если бы другие страны, которые выбрали социализм, не были поддержаны Советским Союзом, неизвестно, сколько бед и сложностей пережили бы их народы… Среди старого и несправедливого новое и справедливое лишь с величайшим трудом пробивает себе дорогу…
ПОСЛЫ ПОПАДАЮТ В ПЛЕН
СВИДАНИЕ С РОДНЫМИ
ДОПРОС
– Понимаешь, Антонио, – вмешался Педро. – Растекаясь слишком широко, река мелеет, замедляет свое течение, по берегам ее неизбежно появляются болота… Кто становится более сыт и более благополучен, нежели остальные люди, тот напрочь забывает об этих людях, тем более если сытость и благополучие куплены ценой несправедливости… Ты, верно, слыхал историю бригадного генерала военно-воздушных сил Кубы Рафаэля дель Пино Диаса? Он бежал на самолете в Соединенные Штаты.
– Ну, так это предатель, – сказал Антонио. – Тут все ясно. Столько продажных шкур на свете. Ради выгоды они зарежут родную мать.
Некоторое время шли молча, понимая, что разговор затеяли важный и его не исчерпать случайными репликами: тут надо о многом подумать.
– Может, и предатель, не спорю. Но прежде всего разожравшаяся свинья, – сказал Педро. – Кто обрастает жиром, теряет революционность – известное дело. Генерал не был предателем, вот в чем трагедия. Его подкупили. Его разложили. Он утратил те идеалы, которым был верен.
– А я думаю, он никогда не был верен идеалам, – задумчиво сказал Антонио. – Кто верен идеалам, тот не перерождается… Здесь, в тюрьме, я видел одного человека, кажется, он был из Сальвадора. Ему предлагали миллионы, он отказался, его пытали – он не дрогнул… Его убили и труп выбросили на растерзание крокодилам.
– Мой отец повторяет: только наивным и недалеким людям социальные законы кажутся чем-то таким простым, как рожица на промокашке, – сказал Алеша. – Если не умеешь играть на флейте, это не значит, что ею можно выбивать половики.
– Смотри-ка ты, – удивился Антонио. – А ведь и впрямь… Только, скажу вам, большинство людей воспринимает социализм точно так же, как и капитализм: мол, капитализм растет сам по себе, значит, сам по себе должен расти и развиваться и социализм. Достаточно кому-либо пробраться к власти под лозунгами социализма, народ тотчас же ожидает чуда. Или, может, вообще ничего не ожидает, потому что недалекие и безответственные люди слишком подмочили великую идею.
– Ничего не подмочили, кроме своей репутации, – возразил Алеша. – Не сумели играть на той же флейте. При чем же здесь музыка?.. Нет, коммунизм как был, так и остался самой светлой мечтой человечества. И главной его наукой. Никто и никогда еще не создал настоящей коммунистической общины, так что никто еще воочию не убедился в тех преимуществах, которые принесет людям новая организация жизни. Только коммунизм и разрешит все те сложнейшие проблемы, которые уродуют ныне жизнь. Так говорит отец – я ему верю. Задача социализма – строить коммунизм. Из добровольцев, из лучших, шаг за шагом, пока все не станут лучшими…
– Вот и я так про себя понимаю, – со вздохом сказал Антонио, глядя себе под ноги. – Одно дело, когда социализм используют для политического обмана масс, для эксплуатации их мечты о справедливости на земле, другое дело – когда социализм становится ступенью для совершенной социальной жизни… Вы не думайте, что Антонио тут полный профан. Когда-то я всерьез занимался политикой, но я разошелся с теми, кто надувает народ. Вот что самое мерзкое – когда надувают народ, а народ даже не догадывается, что происходит на самом деле… Конечно, я не смотрю на Советский Союз так, как внушает пропаганда… С русскими боролся весь мир негодяев. Они выстояли – это главное. Хотя, конечно, не могли не понести тяжелые потери. Негодяи и теперь не оставляют своих атак, они будут подтачивать основы социализма изнутри, будут давить извне, но, я полагаю, народ справится со всеми трудностями. Это великий народ, народ, в котором никогда не переводились герои.
– Ты прав, Антонио, – сказал Педро, – это действительно очень многое объясняет в истории и в сегодняшних днях: Советский Союз противостоял империалистам один на один. И теперь его ответственность – ого-го… Если бы другие страны, которые выбрали социализм, не были поддержаны Советским Союзом, неизвестно, сколько бед и сложностей пережили бы их народы… Среди старого и несправедливого новое и справедливое лишь с величайшим трудом пробивает себе дорогу…
ПОСЛЫ ПОПАДАЮТ В ПЛЕН
Мирно беседуя, вся группа довольно быстро продвигалась по тропинке среди густого, низкорослого сосняка. Внезапно взору открылось хорошо возделанное кукурузное поле. Алеша и Педро переглянулись.
– Мы, охранники, обрабатываем поле в свободное время и содержим свиноферму, – стал объяснять Антонио…
И тут из-за кустов выскочили два бородатых охранника с автоматами.
– Руки вверх! – грозно крикнул один из них. – Ага, да тут и этот предатель, Антонио! Ничего-ничего, мы и с тобой поговорим накоротке!
Они приблизились, между тем как группа остановилась, ошеломленная неожиданным нападением.
– Эй, Ури, – сказал Антонио, – не валяй дурака, мы направляемся к Боссу, чтобы обсудить кое-какие дела.
– Босс и послал нас встретить дорогих гостей, – щеря в улыбке лягушачий рот, ответил охранник, названный Ури. – Ни одна сволочь не имеет права дышать нашим воздухом, если не получила на то соизволение…
Он не договорил: Антонио молниеносно подскочил к нему, ухватился за автомат, ударил в пах ногою – и оба они, сцепившись и поочередно пересиливая один другого, упали на каменистую землю, продолжая борьбу.
Второй охранник бегал возле них, выбирая момент, чтобы нанести роковой удар Антонио, но Педро рванул его за ноги, и он тоже упал наземь.
– Бей, – закричал Педро, – бей обидчиков!
Алеша навалился на второго охранника, дернул из его рук автомат, и длинная очередь, которой злодей намеревался решить судьбу схватки, ушла в небо. И все же ребятам пришлось бы туго, если бы на помощь не подоспел Антонио. Накаутировав Ури, он свалил второго охранника точным ударом по шее.
Когда оба, прочухавшись, вскочили на ноги, на них уже глядело дуло автомата.
– Не трепыхаться, – приказал Антонио. – Мне теперь все равно, чьи черепа дырявить. Бенито затеял эту кутерьму, и пусть он за все отвечает…
Ребята приводили себя в порядок. Педро стонал и охал – изо рта шла кровь: недоставало зуба. Алеша ощупывал руку, пытаясь обнаружить следы перелома. К счастью, обошлось ушибом.
– Что же мы с ними будем делать? – спросил Алеша, указывая на обезоруженных охранников.
– Я отведу их в пещеру, – хмуро сказал Антонио. – Босс будет слабее и потому сговорчивей.
Ребята тотчас распрощались с Антонио. Он повел пленных назад, а они двинулись дальше по указанной тропинке.
Не прошло и получаса, как справа показалась бетонированная площадка, предназначенная для посадки вертолета, за нею – небольшое здание для охраны – казарма. Дальше, за пальмовой рощей, открылся вид на великолепный двухэтажный дом под красной черепицей – резиденцию Босса. Отсюда уже хорошо был слышен шум морского прибоя.
Алеша и Педро направились прямо к резиденции. Навстречу им поднялся дюжий охранник, прятавшийся в тени деревьев.
– Кто такие?
– Посольство от потерпевших кораблекрушение, – сказал Алеша. – Доложите об этом Боссу.
– Здесь не может быть никакого посольства, здесь я единственный посол! – раздался голос.
Ребята обернулись: с балкона на них смотрел рыжий человек в черных очках. Это и был Босс.
– На вашем острове поневоле высадились четыре гражданина Кубы и один гражданин Советского Союза, – смело сказал Алеша. – Мы просим вас о помощи: помогите добраться в Гавану или любой другой город, в котором есть наши полномочные представители.
Босс захохотал.
– Пацаны – и такой официальный слог! – голос его внезапно стал раздражительным: – Арестовать и посадить в камеру злого духа!
– Послушайте! – крикнул Алеша. – Ваш охранник Бенито убил другого охранника по имени Мигель. Мы хотели бы подсказать вам, где и как забрать тело убитого для погребения. Или вы способны глумиться над телом того, кто преданно служил вам?
Видимо, последние слова поставили Босса в неловкое положение: не мог же он в присутствии других охранников признать, что ему плевать на каждого из них.
Жестом руки Босс остановил своих прислужников, готовых уже схватить подростков.
– Подождите исполнять приказ! Позовите сюда Бенито!
Появился Бенито. Он явно перетрусил, хотя пытался изображать полное спокойствие.
– Итак, полномочные послы, вы говорили об этом человеке?
– Да, – подтвердил Педро. – Мы говорили об этом человеке. Именно его мы случайно увидели в лесу. Он лежал связанный в муравейнике. Его ожидала ужасная смерть. Мы не могли не спасти его. Милосердие – это первое, что отличает человека от животного.
– Вот как, – зловеще протянул Босс. – Любопытно, любопытно. Расскажите-ка мне все поподробнее…
После того как Педро закончил свой рассказ, Бенито закричал:
– Эти пацаны нагло лгут, Босс! Антонио и Мигель не захотели выполнить ваш приказ. Они привели меня на берег моря, и тут мы увидели четырех кубинцев и одного русского. Они предложили нам золото в обмен на пищу. Антонио и Мигель не поделили добычу и стали ссориться, и Антонио застрелил Мигеля. Воспользовавшись суматохой, я скрылся.
– Бенито – гнусный лжец! – крикнул Педро.
– Наверняка это он устроил час тому назад засаду у кукурузного поля. Так вот, знайте, что и там вышла осечка, – прибавил Алеша.
– Что же случилось у кукурузного поля? – Босс поднял брови. – Я хочу знать правду из уст объективных наблюдателей.
Педро рассказал.
– Он лжет!
– Вот что, Бенито, – сказал Босс. – Лжешь ты или не лжешь, я не желаю больше слушать тебя. Ступай к пещере и доставь мне этого Антонио живым или мертвым. Иначе ответишь сразу за все!.. А с пацанами поступайте как приказано!..
Босс ушел. Охранники грубо заломили назад руки Алеше и Педро и потащили к строению справа от дома. Оно было без окон и внешне походило на гараж. Открыли двери, провели пленников по коридору, спустили по ступенькам и толкнули в темную камеру.
Клацнул ключ. Прозвучали гулкие шаги, и все стихло.
– Педро, как твой зуб? – спросил во тьме Алеша.
Педро вздохнул:
– Что зуб? Они выдерут с корнем душу, ни с чем не посчитаются. Больше всего они боятся, что мы проникнем в их тайны.
– Ты забываешь, что у нас есть друзья, которые не оставят нас в беде…
Мальчики стали гадать, как сложится их судьба.
– Попомни мое слово, – сказал Педро, – этот Бенито вновь прикинется нашим другом. Случится большая беда, если дядюшка поверит ему…
Тишина и темнота подавляли. Мучила жажда, томил голод, хотелось прилечь отдохнуть, но пол был холодным и скользким, как змеиная шкура.
– Есть такое кушанье – спагетти, – сказал Педро. – Это очень вкусно с хорошей луковой подливкой.
Алеша промолчал.
– Ты видел когда-нибудь зубров? – спросил Педро. – Лично я видел их только на картинке.
– Когда-то мы ездили всем классом в Беловежскую пущу, – сказал Алеша. – Там полно зубров. Целые зубриные стада. Это красивые, могучие животные. А почему ты вспомнил о них?
– Лет двадцать назад, а может, и поболее, ученые Польши скрестили зубра с коровой. Получилась помесь, у которой и мясо вкуснее и молоко раза в три питательнее коровьего… Я бы сейчас с удовольствием выпил пару кружек такого молока…
«Мы быстро выдохнемся, если будем расслаблять себя сладкими ожиданиями», – подумал Алеша.
– Давай-ка лучше познакомимся с нашей камерой, Педро. Никто не знает, сколько дней мы проведем в ней. Ощупаем сначала стены, а потом пол. Обследуем все очень тщательно, потому что наши мучители неспроста бросили нас сюда: у них свои замыслы.
Педро тяжело вздохнул.
– За неимением других, более полезных и приятных, занятий…
Ощупали стены и пол огромного квадратного зала, где не было ни единого предмета. Пол с каждой стороны понижался к центру. В центре под решетками булькала вонючая канализационная яма…
– Мы, охранники, обрабатываем поле в свободное время и содержим свиноферму, – стал объяснять Антонио…
И тут из-за кустов выскочили два бородатых охранника с автоматами.
– Руки вверх! – грозно крикнул один из них. – Ага, да тут и этот предатель, Антонио! Ничего-ничего, мы и с тобой поговорим накоротке!
Они приблизились, между тем как группа остановилась, ошеломленная неожиданным нападением.
– Эй, Ури, – сказал Антонио, – не валяй дурака, мы направляемся к Боссу, чтобы обсудить кое-какие дела.
– Босс и послал нас встретить дорогих гостей, – щеря в улыбке лягушачий рот, ответил охранник, названный Ури. – Ни одна сволочь не имеет права дышать нашим воздухом, если не получила на то соизволение…
Он не договорил: Антонио молниеносно подскочил к нему, ухватился за автомат, ударил в пах ногою – и оба они, сцепившись и поочередно пересиливая один другого, упали на каменистую землю, продолжая борьбу.
Второй охранник бегал возле них, выбирая момент, чтобы нанести роковой удар Антонио, но Педро рванул его за ноги, и он тоже упал наземь.
– Бей, – закричал Педро, – бей обидчиков!
Алеша навалился на второго охранника, дернул из его рук автомат, и длинная очередь, которой злодей намеревался решить судьбу схватки, ушла в небо. И все же ребятам пришлось бы туго, если бы на помощь не подоспел Антонио. Накаутировав Ури, он свалил второго охранника точным ударом по шее.
Когда оба, прочухавшись, вскочили на ноги, на них уже глядело дуло автомата.
– Не трепыхаться, – приказал Антонио. – Мне теперь все равно, чьи черепа дырявить. Бенито затеял эту кутерьму, и пусть он за все отвечает…
Ребята приводили себя в порядок. Педро стонал и охал – изо рта шла кровь: недоставало зуба. Алеша ощупывал руку, пытаясь обнаружить следы перелома. К счастью, обошлось ушибом.
– Что же мы с ними будем делать? – спросил Алеша, указывая на обезоруженных охранников.
– Я отведу их в пещеру, – хмуро сказал Антонио. – Босс будет слабее и потому сговорчивей.
Ребята тотчас распрощались с Антонио. Он повел пленных назад, а они двинулись дальше по указанной тропинке.
Не прошло и получаса, как справа показалась бетонированная площадка, предназначенная для посадки вертолета, за нею – небольшое здание для охраны – казарма. Дальше, за пальмовой рощей, открылся вид на великолепный двухэтажный дом под красной черепицей – резиденцию Босса. Отсюда уже хорошо был слышен шум морского прибоя.
Алеша и Педро направились прямо к резиденции. Навстречу им поднялся дюжий охранник, прятавшийся в тени деревьев.
– Кто такие?
– Посольство от потерпевших кораблекрушение, – сказал Алеша. – Доложите об этом Боссу.
– Здесь не может быть никакого посольства, здесь я единственный посол! – раздался голос.
Ребята обернулись: с балкона на них смотрел рыжий человек в черных очках. Это и был Босс.
– На вашем острове поневоле высадились четыре гражданина Кубы и один гражданин Советского Союза, – смело сказал Алеша. – Мы просим вас о помощи: помогите добраться в Гавану или любой другой город, в котором есть наши полномочные представители.
Босс захохотал.
– Пацаны – и такой официальный слог! – голос его внезапно стал раздражительным: – Арестовать и посадить в камеру злого духа!
– Послушайте! – крикнул Алеша. – Ваш охранник Бенито убил другого охранника по имени Мигель. Мы хотели бы подсказать вам, где и как забрать тело убитого для погребения. Или вы способны глумиться над телом того, кто преданно служил вам?
Видимо, последние слова поставили Босса в неловкое положение: не мог же он в присутствии других охранников признать, что ему плевать на каждого из них.
Жестом руки Босс остановил своих прислужников, готовых уже схватить подростков.
– Подождите исполнять приказ! Позовите сюда Бенито!
Появился Бенито. Он явно перетрусил, хотя пытался изображать полное спокойствие.
– Итак, полномочные послы, вы говорили об этом человеке?
– Да, – подтвердил Педро. – Мы говорили об этом человеке. Именно его мы случайно увидели в лесу. Он лежал связанный в муравейнике. Его ожидала ужасная смерть. Мы не могли не спасти его. Милосердие – это первое, что отличает человека от животного.
– Вот как, – зловеще протянул Босс. – Любопытно, любопытно. Расскажите-ка мне все поподробнее…
После того как Педро закончил свой рассказ, Бенито закричал:
– Эти пацаны нагло лгут, Босс! Антонио и Мигель не захотели выполнить ваш приказ. Они привели меня на берег моря, и тут мы увидели четырех кубинцев и одного русского. Они предложили нам золото в обмен на пищу. Антонио и Мигель не поделили добычу и стали ссориться, и Антонио застрелил Мигеля. Воспользовавшись суматохой, я скрылся.
– Бенито – гнусный лжец! – крикнул Педро.
– Наверняка это он устроил час тому назад засаду у кукурузного поля. Так вот, знайте, что и там вышла осечка, – прибавил Алеша.
– Что же случилось у кукурузного поля? – Босс поднял брови. – Я хочу знать правду из уст объективных наблюдателей.
Педро рассказал.
– Он лжет!
– Вот что, Бенито, – сказал Босс. – Лжешь ты или не лжешь, я не желаю больше слушать тебя. Ступай к пещере и доставь мне этого Антонио живым или мертвым. Иначе ответишь сразу за все!.. А с пацанами поступайте как приказано!..
Босс ушел. Охранники грубо заломили назад руки Алеше и Педро и потащили к строению справа от дома. Оно было без окон и внешне походило на гараж. Открыли двери, провели пленников по коридору, спустили по ступенькам и толкнули в темную камеру.
Клацнул ключ. Прозвучали гулкие шаги, и все стихло.
– Педро, как твой зуб? – спросил во тьме Алеша.
Педро вздохнул:
– Что зуб? Они выдерут с корнем душу, ни с чем не посчитаются. Больше всего они боятся, что мы проникнем в их тайны.
– Ты забываешь, что у нас есть друзья, которые не оставят нас в беде…
Мальчики стали гадать, как сложится их судьба.
– Попомни мое слово, – сказал Педро, – этот Бенито вновь прикинется нашим другом. Случится большая беда, если дядюшка поверит ему…
Тишина и темнота подавляли. Мучила жажда, томил голод, хотелось прилечь отдохнуть, но пол был холодным и скользким, как змеиная шкура.
– Есть такое кушанье – спагетти, – сказал Педро. – Это очень вкусно с хорошей луковой подливкой.
Алеша промолчал.
– Ты видел когда-нибудь зубров? – спросил Педро. – Лично я видел их только на картинке.
– Когда-то мы ездили всем классом в Беловежскую пущу, – сказал Алеша. – Там полно зубров. Целые зубриные стада. Это красивые, могучие животные. А почему ты вспомнил о них?
– Лет двадцать назад, а может, и поболее, ученые Польши скрестили зубра с коровой. Получилась помесь, у которой и мясо вкуснее и молоко раза в три питательнее коровьего… Я бы сейчас с удовольствием выпил пару кружек такого молока…
«Мы быстро выдохнемся, если будем расслаблять себя сладкими ожиданиями», – подумал Алеша.
– Давай-ка лучше познакомимся с нашей камерой, Педро. Никто не знает, сколько дней мы проведем в ней. Ощупаем сначала стены, а потом пол. Обследуем все очень тщательно, потому что наши мучители неспроста бросили нас сюда: у них свои замыслы.
Педро тяжело вздохнул.
– За неимением других, более полезных и приятных, занятий…
Ощупали стены и пол огромного квадратного зала, где не было ни единого предмета. Пол с каждой стороны понижался к центру. В центре под решетками булькала вонючая канализационная яма…
СВИДАНИЕ С РОДНЫМИ
Так и заснули истомившиеся ребята – на холодном цементном полу.
Снилось Алеше, будто он в родном городе Гродно. Мать и отец стоят на берегу Немана – печальные-печальные. «Да, конечно, Алешенька погиб в катастрофе», – говорит мать и плачет – слезы бегут и бегут из ее глаз. Алеше хочется сказать, что он здесь, он спасся, он живой, и – нет сил. Дует ветер, и Алеша летит, словно пожелтевший листок, все дальше и дальше – не удержаться…
И вот – огромный круглый зал. Он, Алеша, прикован тяжеленной цепью к полу и держит розовую причудливую ракушку. Поднес ее к уху, а оттуда голос Диего Альвареса, учителя из мексиканской школы: «Выход у человека есть всегда – это мудрость. Она укрепит на заре, поддержит на закате, даст свет в непроглядной ночи. Течение времен не переменит ее, а только подтвердит и наполнит новым смыслом.
Как могли жить народы в отрыве от накоплений мудрости своей истории? Как можешь жить ты, сводя мудрость к успеху в том или ином деле?
Допустим, перед тобою – книга книг, сотворенная величайшими из живших на земле, сможешь ли ты усвоить ее мудрость, глядя обычными очами и чувствуя обычным сердцем? Не сможешь, а потому приготовь свое зрение и свои чувства заново. Помни, отныне тебе доверено знание знаний, и оно освободит, если ты обопрешься о него, – разверзнется перед тобою прежде сокрытое пеленою, и жизнь явится как на ладони. Кто не знает ее тайны, тот слеп.
Мир состоял и долго еще будет состоять из разных групп, ведущих между собою напряженную борьбу; ход и течение этой борьбы образуют мировую историю, в которой люди обычно понимают до смешного мало, путают причины и следствия и не видят главной сути совершающегося.
Большинство людей в несправедливом обществе любит правду, но, видя, что торжествует неправый, уклоняется от борьбы.
В массе этих людей, называемых простолюдинами, рождаются – о прозрачный язык знания! – воины и торгаши. Воины – это люди, преданные идее и долгу, готовые сражаться и умирать за то, во что верят…
– Мне тяжело это усвоить, учитель, – говорит Алеша.
– Все настоящее – тяжело. Ты слушай и запоминай, ибо открываю тебе тайну тайн… Итак, из среды воинов иногда рождаются мудрецы. Они постигают сложность жизни и борются за правду во имя всех людей земли. Их нельзя обмануть, они видят коварство самых коварных.
Совсем иное – клан торгашей. Это хитрецы и пройдохи, озабоченные только собственной шкурой. Их родина там, где их деньги. Их отчизна там, где они верховодят. Когда они видят, что простолюдины или воины готовы защищать свои собственные интересы, они объединяют свои силы. Они не держат слов и пользуются насилием и ложью, чтобы разрушать правду.
Из клана торгашей не рождаются мудрецы, из этого клана рождаются маги, астрологи, хироманты, проповедники мистики, приписывающие числам более действенное значение, нежели явлениям живой природы. Это лукавые учителя безнравственности и порока, негласно поклоняющиеся дьяволу. По всему миру маги связаны друг с другом. Чтобы захватить власть и богатство, они проникают в окружение правителей – под видом брадобреев, врачей, библиотекарей, составителей речей и советников. Разумеется, они всегда защищают своих сообщников, помеченных печатью дьявола.
Маги начальствуют над торгашами, самыми прилежными своими слугами, пытаются обольщать воинов, вербуя их к себе на службу с помощью подкупа, обмана, разжигания гнусных страстей. Напротив, с простолюдинами ведут беспрерывную открытую, но более всего скрытую войну, стремясь закабалить их навечно, а для этого подорвать нравственно, столкнуть на самое дно, потому что чем здоровее жизнь простолюдинов, тем более рождают они воинов и, стало быть, мудрецов. И вот свирепствуют маги в народах, насаждая беззаконие, проповедуя разврат и бездушие, сжигая разум несчастных на кострах пьянства и забвения заповедей рода. Повсюду нашептывают они решения пагубные, представляясь, будто заботятся о славе и процветании государства. Проходит время, вместо процветания воцаряется хаос, обманутые прозревают, но поздно: подточена их власть и вот уже вокруг новых властителей вьются новые толпы магов, нередко прилюдно поносящие друг друга, чтобы наверняка действовать у всех за спиною.
Только мудрецы видят происки магов, и потому маги смертельно ненавидят мудрецов: боятся маги слов мудрости, ибо от тех слов прозревают воины и озадачиваются простолюдины.
Велика сила и влияние магов. Но им не дано провидение, ибо провидеть – удел добра, а не зла. Зло способно только рассчитывать, подлинное же знание дается не расчетом, а только озарением справедливости…»
Странно – слова Альвареса наполняли уверенностью и новыми силами, и вдруг понял Алеша, что может утешить отца и мать, думая о них доброе. И едва подумал, они уже заулыбались, смахивая слезы, и лица их засветились надеждой…
Снилось Алеше, будто он в родном городе Гродно. Мать и отец стоят на берегу Немана – печальные-печальные. «Да, конечно, Алешенька погиб в катастрофе», – говорит мать и плачет – слезы бегут и бегут из ее глаз. Алеше хочется сказать, что он здесь, он спасся, он живой, и – нет сил. Дует ветер, и Алеша летит, словно пожелтевший листок, все дальше и дальше – не удержаться…
И вот – огромный круглый зал. Он, Алеша, прикован тяжеленной цепью к полу и держит розовую причудливую ракушку. Поднес ее к уху, а оттуда голос Диего Альвареса, учителя из мексиканской школы: «Выход у человека есть всегда – это мудрость. Она укрепит на заре, поддержит на закате, даст свет в непроглядной ночи. Течение времен не переменит ее, а только подтвердит и наполнит новым смыслом.
Как могли жить народы в отрыве от накоплений мудрости своей истории? Как можешь жить ты, сводя мудрость к успеху в том или ином деле?
Допустим, перед тобою – книга книг, сотворенная величайшими из живших на земле, сможешь ли ты усвоить ее мудрость, глядя обычными очами и чувствуя обычным сердцем? Не сможешь, а потому приготовь свое зрение и свои чувства заново. Помни, отныне тебе доверено знание знаний, и оно освободит, если ты обопрешься о него, – разверзнется перед тобою прежде сокрытое пеленою, и жизнь явится как на ладони. Кто не знает ее тайны, тот слеп.
Мир состоял и долго еще будет состоять из разных групп, ведущих между собою напряженную борьбу; ход и течение этой борьбы образуют мировую историю, в которой люди обычно понимают до смешного мало, путают причины и следствия и не видят главной сути совершающегося.
Большинство людей в несправедливом обществе любит правду, но, видя, что торжествует неправый, уклоняется от борьбы.
В массе этих людей, называемых простолюдинами, рождаются – о прозрачный язык знания! – воины и торгаши. Воины – это люди, преданные идее и долгу, готовые сражаться и умирать за то, во что верят…
– Мне тяжело это усвоить, учитель, – говорит Алеша.
– Все настоящее – тяжело. Ты слушай и запоминай, ибо открываю тебе тайну тайн… Итак, из среды воинов иногда рождаются мудрецы. Они постигают сложность жизни и борются за правду во имя всех людей земли. Их нельзя обмануть, они видят коварство самых коварных.
Совсем иное – клан торгашей. Это хитрецы и пройдохи, озабоченные только собственной шкурой. Их родина там, где их деньги. Их отчизна там, где они верховодят. Когда они видят, что простолюдины или воины готовы защищать свои собственные интересы, они объединяют свои силы. Они не держат слов и пользуются насилием и ложью, чтобы разрушать правду.
Из клана торгашей не рождаются мудрецы, из этого клана рождаются маги, астрологи, хироманты, проповедники мистики, приписывающие числам более действенное значение, нежели явлениям живой природы. Это лукавые учителя безнравственности и порока, негласно поклоняющиеся дьяволу. По всему миру маги связаны друг с другом. Чтобы захватить власть и богатство, они проникают в окружение правителей – под видом брадобреев, врачей, библиотекарей, составителей речей и советников. Разумеется, они всегда защищают своих сообщников, помеченных печатью дьявола.
Маги начальствуют над торгашами, самыми прилежными своими слугами, пытаются обольщать воинов, вербуя их к себе на службу с помощью подкупа, обмана, разжигания гнусных страстей. Напротив, с простолюдинами ведут беспрерывную открытую, но более всего скрытую войну, стремясь закабалить их навечно, а для этого подорвать нравственно, столкнуть на самое дно, потому что чем здоровее жизнь простолюдинов, тем более рождают они воинов и, стало быть, мудрецов. И вот свирепствуют маги в народах, насаждая беззаконие, проповедуя разврат и бездушие, сжигая разум несчастных на кострах пьянства и забвения заповедей рода. Повсюду нашептывают они решения пагубные, представляясь, будто заботятся о славе и процветании государства. Проходит время, вместо процветания воцаряется хаос, обманутые прозревают, но поздно: подточена их власть и вот уже вокруг новых властителей вьются новые толпы магов, нередко прилюдно поносящие друг друга, чтобы наверняка действовать у всех за спиною.
Только мудрецы видят происки магов, и потому маги смертельно ненавидят мудрецов: боятся маги слов мудрости, ибо от тех слов прозревают воины и озадачиваются простолюдины.
Велика сила и влияние магов. Но им не дано провидение, ибо провидеть – удел добра, а не зла. Зло способно только рассчитывать, подлинное же знание дается не расчетом, а только озарением справедливости…»
Странно – слова Альвареса наполняли уверенностью и новыми силами, и вдруг понял Алеша, что может утешить отца и мать, думая о них доброе. И едва подумал, они уже заулыбались, смахивая слезы, и лица их засветились надеждой…
ДОПРОС
Алеша проснулся на цементном полу в полной тьме и – сразу все вспомнил. Но уныния не было, была уверенность в своих силах. Осторожно растолкал Педро:
– Ты спишь?
– Нет, Алеша, не сплю, все думаю и думаю, как нам выбраться из этой тюрьмы.
– Выберемся, дон Педро, непременно выберемся. Как это поется в кубинском гимне? «Умереть за Родину – это значит жить вечно». Прекрасные строки. Они понятны нам, русским.
– Пить, – сказал Педро, – очень хочется пить.
– Надо терпеть, они нарочно нас мучают и будут мучить еще сильнее…
Вспыхнули над головой ослепительно яркие лампы, прямо-таки прожектора. После долгого мрака свет действовал угнетающе.
Вошли стражники в масках. Они подняли ослабевших Педро и Алешу и вновь потащили по подземным переходам. Наконец подростки оказались в клетке из толстых прутьев. Прямо перед ними, на веранде, откуда открывался великолепный вид на море, завтракал Босс. Он был в легком белоснежном костюме. Перед Боссом в прозрачных графинах стояли соки. Подле стола журчал маленький фонтан.
– Кажется, этот человек уплетает за обе щеки поросенка на вертеле. Я слышу запахи чеснока и перца… Боже, какие помидоры… Он запивает соком грейпфрута, – шепотом комментировал Педро.
– Не зовите меня Боссом, – сказал Босс, – это напоминает о моих обязанностях, стало быть, портит мне настроение… Зовите просто: господин Гудмэн. Гудмэн – значит добрый человек. Эту фамилию приобрел мой отец. Так меня и зовите: господин Гудмэн.
– Господин Гудмэн, зачем нас, голодных, поместили в клетку, откуда хорошо виден ваш стол?
– Вы должны понять, ребята, как прекрасна жизнь, когда она разумна.
– Что это значит?
– Только одно, – господин Гудмэн налил в высокий бокал соку, бросил туда несколько кубиков льда, неторопливо размешал все соломинкой и с удовольствием пососал. – Самолет разбился, и уже кругом прошло сообщение, что не спасся ни один из пассажиров. И о том, что лодку угнало в открытое море, давно уже сообщила кубинская печать… Спросит ли кто с меня, если я вас расстреляю, утоплю, уморю голодом? Нет, никто не спросит. Все случившееся забыто, сотни новых катастроф случились по всему миру, завтра забудут и о них.
– Что же вы хотите от нас?
– Я постарел и стал добрым, – сказал о себе господин Гудмэн. – Я уже ни от кого не прошу слишком многого… Вы должны заявить, что просите политическое убежище и отказываетесь от возвращения в свои коммунистические страны… Каждый из вас получит определенную сумму денег и сможет поселиться на Багамских островах или где-либо в другом месте. Откроете свой бизнес, каждый будет работать на себя. Делайте деньги и веселитесь.
– До революции так было в России и на Кубе – каждый работал на себя, но несправедливость была нестерпимой, – сказал Алеша.
– Зачем думать о других? Каждый должен думать о себе. Вот и получится, что все думают обо всех. Это самое разумное – думать о себе.
– Нет, господин Гудмэн, – сказал Педро, не сводя глаз с графина с соком, – это уже было и это самая настоящая ложь: когда каждый за себя, все беззащитны перед сплоченной группкой эксплуататоров, перед теми, кто присвоил власть. Нет, мне более по душе иной принцип, он, действительно, справедлив: каждый – для всех. Тогда все – для каждого.
Босс протяжно зевнул, серебряной ложечкой ковырнул мороженое с ананасом – мороженое подал охранник, одетый официантом. На его громадных ручищах белые перчатки расползались по швам.
– «Каждый – для всех, все – для каждого» – это коммунизм, а значит, насилие, бедность, чепуха… «Каждый – для всех» – это, понимаете, не стимулирует личность. Чего ради личность станет выкладываться «на всех», если плодами ее труда завладеют вышестоящие, а самой личности в благодарность за ее труды бросят заплесневелый сухарь? Ведь так было, не правда ли?
– Не дурите маленьких, дяденька, – сказал Педро. – Какому шарлатану понадобилось вбивать нам мысль, что «на всех» – значит на вышестоящих? Если так случалось или еще случится, это как раз преступная измена принципам. «Каждый – для всех» – это осуществимо, когда каждый свободен и общего богатства достаточно, чтобы все жили богатой и справедливой жизнью.
– Этого не будет, – поморщился Босс. – Запомните: коммунизм – это ловкая шутка, бодрящая приманка для темных масс… Я не противник коммунизма. Нет. Пусть он живет. Чем он слабее, тем крепче наш лагерь. Уж мы позаботимся о том, чтобы наши дурачки не скрипели, когда умники будут делать свое дело… Для того чтобы коммунизм не испарился вовсе, я лично предложил бы соединить коммунизм с капитализмом. Вот чем должны заняться коммунистические страны, если хотят, чтобы мы с ними хорошенько сотрудничали. Они сотни лет будут совмещать одно и другое, как совмещали пол и потолок. – Он весело расхохотался.
– Хорошая шутка, но уже с бородой, дяденька, – сказал Алеша. – Вы порочите коммунизм, но вообще-то вы ничего не знаете о коммунизме, потому что все, что было, – это совсем не коммунизм, только подступы к нему, подступы пока что неумелые, неуклюжие при множестве нечистых рук… Вы же первый скорее лопнете, чем позволите народу свободно создать хотя бы одну, но настоящую коммуну… Нет, не было и не будет свободы выше, чем коммунизм. Не было и не будет справедливости и правды полнее, чем коммунизм.
– Настоящие волчата, – подумав, заключил господин Гудмэн. – Ну, так смотрите же, смотрите, как едят и пьют люди, которые плевали на коммунизм. А вы сосите лапу… Вот уморю вас всех, и об этом не узнает ни одна душа в мире… Не проще ли, не выгоднее ли пойти на компромисс?.. Когда на пути скала, скалу надо обойти, не правда ли? У нас на Западе все так и поступают. Всегда легко сговориться, зная, что слабый уступит, согласится на то, что ему предлагают.
Ребята молчали. Босс посмаковал мороженое и сказал:
– Наслушались своих учителей. А надо было их не слушать, надо вообще отвергнуть все назидания, если вы свободные люди… Надо жить весело. Никого не слушая, особенно родителей… Исходить нужно не из каких-то там правил, а из обыкновенной живой жизни… Ешьте мороженое, бездельничайте и ходите в кино… В конце концов мир состоит не из классов, а из обыкновенных людей, у которых полно общих интересов. И миллионер, и поденщик – они прежде всего люди. Каждый из них болеет насморком и носит носки. И, между прочим, за миллионом стоит большой труд, его уважать надо. Не каждый может добыть миллион. Нельзя делить мир на друзей и врагов, мир един и неделим.
– Господин Гудмэн, – сказал Педро, – вы взрослый человек, а пытаетесь обдурить нас, будто маленький мальчик, которому надо напоминать садиться на горшок.
– Ты спишь?
– Нет, Алеша, не сплю, все думаю и думаю, как нам выбраться из этой тюрьмы.
– Выберемся, дон Педро, непременно выберемся. Как это поется в кубинском гимне? «Умереть за Родину – это значит жить вечно». Прекрасные строки. Они понятны нам, русским.
– Пить, – сказал Педро, – очень хочется пить.
– Надо терпеть, они нарочно нас мучают и будут мучить еще сильнее…
Вспыхнули над головой ослепительно яркие лампы, прямо-таки прожектора. После долгого мрака свет действовал угнетающе.
Вошли стражники в масках. Они подняли ослабевших Педро и Алешу и вновь потащили по подземным переходам. Наконец подростки оказались в клетке из толстых прутьев. Прямо перед ними, на веранде, откуда открывался великолепный вид на море, завтракал Босс. Он был в легком белоснежном костюме. Перед Боссом в прозрачных графинах стояли соки. Подле стола журчал маленький фонтан.
– Кажется, этот человек уплетает за обе щеки поросенка на вертеле. Я слышу запахи чеснока и перца… Боже, какие помидоры… Он запивает соком грейпфрута, – шепотом комментировал Педро.
– Не зовите меня Боссом, – сказал Босс, – это напоминает о моих обязанностях, стало быть, портит мне настроение… Зовите просто: господин Гудмэн. Гудмэн – значит добрый человек. Эту фамилию приобрел мой отец. Так меня и зовите: господин Гудмэн.
– Господин Гудмэн, зачем нас, голодных, поместили в клетку, откуда хорошо виден ваш стол?
– Вы должны понять, ребята, как прекрасна жизнь, когда она разумна.
– Что это значит?
– Только одно, – господин Гудмэн налил в высокий бокал соку, бросил туда несколько кубиков льда, неторопливо размешал все соломинкой и с удовольствием пососал. – Самолет разбился, и уже кругом прошло сообщение, что не спасся ни один из пассажиров. И о том, что лодку угнало в открытое море, давно уже сообщила кубинская печать… Спросит ли кто с меня, если я вас расстреляю, утоплю, уморю голодом? Нет, никто не спросит. Все случившееся забыто, сотни новых катастроф случились по всему миру, завтра забудут и о них.
– Что же вы хотите от нас?
– Я постарел и стал добрым, – сказал о себе господин Гудмэн. – Я уже ни от кого не прошу слишком многого… Вы должны заявить, что просите политическое убежище и отказываетесь от возвращения в свои коммунистические страны… Каждый из вас получит определенную сумму денег и сможет поселиться на Багамских островах или где-либо в другом месте. Откроете свой бизнес, каждый будет работать на себя. Делайте деньги и веселитесь.
– До революции так было в России и на Кубе – каждый работал на себя, но несправедливость была нестерпимой, – сказал Алеша.
– Зачем думать о других? Каждый должен думать о себе. Вот и получится, что все думают обо всех. Это самое разумное – думать о себе.
– Нет, господин Гудмэн, – сказал Педро, не сводя глаз с графина с соком, – это уже было и это самая настоящая ложь: когда каждый за себя, все беззащитны перед сплоченной группкой эксплуататоров, перед теми, кто присвоил власть. Нет, мне более по душе иной принцип, он, действительно, справедлив: каждый – для всех. Тогда все – для каждого.
Босс протяжно зевнул, серебряной ложечкой ковырнул мороженое с ананасом – мороженое подал охранник, одетый официантом. На его громадных ручищах белые перчатки расползались по швам.
– «Каждый – для всех, все – для каждого» – это коммунизм, а значит, насилие, бедность, чепуха… «Каждый – для всех» – это, понимаете, не стимулирует личность. Чего ради личность станет выкладываться «на всех», если плодами ее труда завладеют вышестоящие, а самой личности в благодарность за ее труды бросят заплесневелый сухарь? Ведь так было, не правда ли?
– Не дурите маленьких, дяденька, – сказал Педро. – Какому шарлатану понадобилось вбивать нам мысль, что «на всех» – значит на вышестоящих? Если так случалось или еще случится, это как раз преступная измена принципам. «Каждый – для всех» – это осуществимо, когда каждый свободен и общего богатства достаточно, чтобы все жили богатой и справедливой жизнью.
– Этого не будет, – поморщился Босс. – Запомните: коммунизм – это ловкая шутка, бодрящая приманка для темных масс… Я не противник коммунизма. Нет. Пусть он живет. Чем он слабее, тем крепче наш лагерь. Уж мы позаботимся о том, чтобы наши дурачки не скрипели, когда умники будут делать свое дело… Для того чтобы коммунизм не испарился вовсе, я лично предложил бы соединить коммунизм с капитализмом. Вот чем должны заняться коммунистические страны, если хотят, чтобы мы с ними хорошенько сотрудничали. Они сотни лет будут совмещать одно и другое, как совмещали пол и потолок. – Он весело расхохотался.
– Хорошая шутка, но уже с бородой, дяденька, – сказал Алеша. – Вы порочите коммунизм, но вообще-то вы ничего не знаете о коммунизме, потому что все, что было, – это совсем не коммунизм, только подступы к нему, подступы пока что неумелые, неуклюжие при множестве нечистых рук… Вы же первый скорее лопнете, чем позволите народу свободно создать хотя бы одну, но настоящую коммуну… Нет, не было и не будет свободы выше, чем коммунизм. Не было и не будет справедливости и правды полнее, чем коммунизм.
– Настоящие волчата, – подумав, заключил господин Гудмэн. – Ну, так смотрите же, смотрите, как едят и пьют люди, которые плевали на коммунизм. А вы сосите лапу… Вот уморю вас всех, и об этом не узнает ни одна душа в мире… Не проще ли, не выгоднее ли пойти на компромисс?.. Когда на пути скала, скалу надо обойти, не правда ли? У нас на Западе все так и поступают. Всегда легко сговориться, зная, что слабый уступит, согласится на то, что ему предлагают.
Ребята молчали. Босс посмаковал мороженое и сказал:
– Наслушались своих учителей. А надо было их не слушать, надо вообще отвергнуть все назидания, если вы свободные люди… Надо жить весело. Никого не слушая, особенно родителей… Исходить нужно не из каких-то там правил, а из обыкновенной живой жизни… Ешьте мороженое, бездельничайте и ходите в кино… В конце концов мир состоит не из классов, а из обыкновенных людей, у которых полно общих интересов. И миллионер, и поденщик – они прежде всего люди. Каждый из них болеет насморком и носит носки. И, между прочим, за миллионом стоит большой труд, его уважать надо. Не каждый может добыть миллион. Нельзя делить мир на друзей и врагов, мир един и неделим.
– Господин Гудмэн, – сказал Педро, – вы взрослый человек, а пытаетесь обдурить нас, будто маленький мальчик, которому надо напоминать садиться на горшок.