Страница:
Россия вступила в борьбу с Речью Посполитой в разгар Тридцатилетней войны. Европа оказалась расколотой надвое: союзу католических государств противостояли Франция, Дапия и Шпепдя. Филарет и Михаил Романовы заключили секретное соглашение со шведским королем о совместных действиях против Речи Посполитой. В апреле 1632 года Москва с энтузиазмом приветствовала сообщение о том, что поход на Смоленск возглавят бояре Михаил Шеип и Дмитрий Пожарский, самые известные из героев оезободитсльпой войны.
Князь Дмитрии мог торжествовать. Его звездный час настал. Все мелкие завистники и клеветппки были посрам-лены. Пожарский получил назпачение, о котором мечтал любой воевода. Громадные заслугп его перед отечеством получили наконец официальное признание. Но оно пришло, как то часто бывает, слишком поздно. Царь Михаил не послал Пожарского на освобождение Смоленска, когда вступил на трон. С тех пор прошло долгих пятнадцать лет. Недуг продолжал свое разрушительное дело. В пятьдесят три года Пожарский казался вовсе больным человеком. Приступы «черной немочи» следовали один за другим неумолимой чередой.
Никогда еще Россия не готовилась к войне с такой тщательностью, как теперь. На ее стороне была Швеция, обладавшая самой сильной в Европе армией. Разве чудо могло спасти Речь Посяолнтую от неминуемого поражения! Русская армия сознавала значение грядущих сражений. Ей предстояло вернуть утраченные земли. Знать завидовала Шейку и Пожарскому, которых ждали победы и слава. Блестящая перспектива могла вскружить голову кому угодно. Но князю Дмитрию никогда не изменял его трезвым взгляд на вещи. Он отклонил запоздалую честь. Ссылка на болезнь не была отговоркой. Никто из тогдашних знатных воевод не обладал военным талантом Пожарского. Каждый из них принял бы командование армией без колебаний. Каждый понимал, что такое назначение на многие годы определит его местническое положение. По у Пожарского чувство долга недаром преобладало над всеми другими чувствами. Он тщательно взвесил свои силы и отказался от заманчивого предложения.
Отдавая даиь общественному мнению, царь Михаил назначил в помощники Шеииу окольничего Артемия Измайлова, деятельного участника земских ополчений.
Воеводы замешкались с выступлением. Много месяцев ушло на сбор войска. И все же военные действия против Речи Посполитой развивались поначалу успешно. Русское население не смирилось с властью завоевателей. При первых вестях о войне мужики взялись за рогатины и топоры. Отряды шишей не давали покоя королевским наемникам. Монастырский крестьянин Ипан Балаш с комаричами и казаками осадили Мстиславль, а затем Стародуб. Опираясь па поддержку населения, царские воеводы освободили Новгород Северский, Дорогобуж, Белую. Армия Шеииа в декабре 1632 года придвинулась наконец к стенам Смоленска. С наступлением весны русские приступили к методическому обстрелу крепости, в первые летние дни предприняли общий штурм. Войскам не удалось прорвать мощную линию крепостных укреплений. Они отступили, понеся большие потери.
Тем временем произошли событии, которых никто не ' мог предвидеть. В битве под Лютцеиом шведы нанесли большие потери австрийской армии, но лишились своего вождя. Со смертью короля Густава Адольфа планы рус-ско-щведского военного союза рухнули. В Польше беско-ролевье продолжалось недолго. На престол вступил королевич Владислав. Не опасаясь вторжения с запада, Речь Посполитая направила все свои силы под Смоленск.
Фактический правитель Русского государства Филарет рассчитывал па коалицию со Швецией и Османской империей. На самом же деле России пришлось в одиночку вести борьбу разом с Крымом и Речью Посполитой. В разгар затеянной войны Филарет внезапно умер, что привело к переменам в высшем командовании.
В 1632 году Крым предпринял крупное вторжение на Русь. Московскому командованию пришлось на полгода отложить наступление главных сил на Смоленск. В июле 1633 года до двадцати тысяч татар прорвали русскую оборону на Оке, вышли к Серпухову, а оттуда двинулись мимо Каширы к Рязани. Королевская дипломатия одержала крупную победу. Литовский канцлер Радзивйдл писал в те дни: «Не спорю, как' это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, по по земной политике вышло это очень хорошо». Татары связали московские силы по рукам и ногам в самый трудный момент смолеп-ской войны. 25 августа к Смоленску подошла армия короля Владислава. Полягги разорвали осадное кольцо русских, а позже блокировали армию Шеипа в ее лагере. Воевода тщетно взывал о подкреплениях. Его собственные силы быстро таяли. Многомесячная осада утомила поиска. Осенью в непогоду и туман служилые люди толпами покидали лагерь. Жалобы сменились воплем. «Рать твоя, государь, разбежалась!» - писал Шеин в очередном донесении в Москву. Дворяне южных уездов спешили вернуться в разоренные поместья, чтобы спасти то, что уцелело поело татарского набега. Казаки, строльцы, крестьяне бежали из-под Смоленска в повстанческие отряды, которые стали возникать в близких к Смоленску уездах как грибы после дождя. Воеводы разогнали отряд мужицкого атамана Ивана Балаша, но движение вольницы не прекратилось. В Москве опасались, как бы оно не разожгло пожара новой крестьянской воины.
18 ноября 1G33 года Боярская дума приговорила сформировать новую армию и послать ее па выручку Шсииу. После многих споров бояре назначили ее воеводами князя Дмитрия Черкасского и князя Дмитрия Пожарского. Он чувствовал себя лучше и принял предложенный пост. Во все концы страны полетели наказы, предписывавшие дворянам но первому зимпему пути собираться в Можайске. В полк Черкасского предполагалось зачислить более 3600 дворян, в полк Пожарского - менее 2 тысяч. Полк Пожарского был сборным в полном смысле слова. К нему думали определить и многих смоленских беглецов, и раненых после поправки, и дворовых и прочих людей «царицыпа чину», и коиюжов, и патриарших стольников.
Первый зимний путь давно минул, и московское командование объявило 6 января 1634 года в качестве крайнего срока сбор дворянского ополчения. Но зимняя мобилизация не удалась. К январю 1634 года можайская рать насчитывала 357 человек. Царь Михаил затеял мирные переговоры с Владиславом. В наказах воеводам он настаивал прежде всего на осторожности и выражал надежду на божью помощь.
Шеин подписал капитуляцию 16 февраля 1634 года, так и не дождавшись помощи. Король Владислав вслед за тем пытался выбить русских из крепости Белой, по успеха не добился. На можайском направлении подступы к Москве надежно прикрывали войска Пожарского.
Воевода Шеин нимало не сомневался в победе, когда начинал смоленскую кампанию. Перед выступлением в поход он обратился к боярам с надменной речью. Он напомнил бывшим членам семибоярщины то время, когда одни воеводы, истекая кровью, обороняли Смоленск, а другие сидели за печью. Бояре восприняли упреки Шеппа как смертельное оскорбление и жестоко отомстили ему. Никогда на Руси неудачливым воеводам не секли голов. Но для Шеииа и Измайлова бояре сделали исключение. Боярская судная комиссия во главе с князем Иванам Шуйским приговорила Шеина и Измайлова к смертной казни. Палач обезглавил их за городом «па пожаре».
Смоленская война закончилась Поляповским миром. Владислав отказался от притязаний па русский троп. Россия вывела войска из Смоленщины и Совсрщины. Полякам памятно было имя Пожарского, царь несколько раз поручал ему присутствовать на переговорах с польскими послами. Но каждый раз Пожарский довольствовался ролью «младшего товарища» то при Федоре Ивановиче, то при Иване Петровиче Шереметевых. Все это были старые знакомые, прославленные воеводы, некогда доставившие ему множество тревог.
Отправляясь на богомолье, Романов не раз оставлял Шереметевых ведать Москву, а Пожарского назначал лм в помощники. Без князя Дмитрия не обошлась пп одна царская свадьба. Он числился дружкой у Михаила. В больших господах на свадьбах, однако, веселился не он, а Иван Никитич Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский.
Последние военные назначения князь Дмитрий Пожарский получил в 1637 - 1638 годах, когда возникла угроза большой войны с Крымом и Османской империей. Донские И запорожекпе казаки в 1637 году овладели Азовом, сштъной турецкой крепостью-.в устье Дона1. Крымский хан немедленно дослал в набег на Русь большое татарское войско. Царь Михаил ждал пх нападения на Москву и приказал спзгаыо укреплять город. Князь Дмитрий Пожарский руководил работами па небольшом участке обороны от Яузы до берега Москвы-реки. 24 сентября 1637 года он «чертил деревянный город, пак (его) делать», а спустя три дпя приступил к устройству земляного вала. Старые укрепления Земляного города обветшали и разрушились. Их надо было заменить новыми. Вскоре столица опоясалась валом, похожим па огромные земляные холмы. Насыпали вал не одни посодгаые люди и москвичи, но и татары, плененные во время их последнего набега па Русь. На валу сложили деревянную стену с башнями. Под стеноп вырыли глубокий ров. Назначение князя Пожарского на второстепенный участок строительства показало, что с ним не очень считались при дворе после смерти Филарета.
С весны 1638 года Москва жила в тревожном ожидании татарского набега. Царь Михаил вверил командование армией Ивану Черкасскому. Пожарскому не нашлось места ни в столице, пи в главной армии. Он был назначен воеводой в Рязань. Однако Крымская орда не осмелилась на повое вторжение.
Как член думы Пожарсшй периодически пес службу в различных приказах. Вскоре после заключения Деулинек ого перемирия с поляками оп возглавил Ямской приказ. Должность была трудной. Нужен был человек с твердом рукой, чтобы собрать в разоренной стране основную, самую тяжкую подать - «большие ямские деньги». Сбор Пожарского давал значительную часть государственного дохода.
В 1624 - 1628 годах Пожарский сидел в Разбойном приказе. Б его задачу входил контроль за решенном уголовных дел в судах по всей стране. В приказе судили за наиболее серьезные преступления, какого бы чина ни был преступник - «князь или боярин или простой человек». Бесконечной чередой проходили перед Пожарским смертоубийцы, воры, фальшивомонетчики и прочий люд, па-рушавшип порядок.
Судебная карьера Пожарского имела продолжение. В 1636 - 1637 годах он стал начальником московского Судного приказа. Он разбирал различного рода споры и тяжбы между членами думы и столичными дворянами.
Па склоне лет Пожарский вел жизнь великого боярина. Он благоустроил родовое гнездо в дедовской вотчине - селе Мугреевг. В старину со но имело еще одно название - Ьолосышшо. В селе на косогоре стоял двор боярский, подле него деревянная церковь с шатровым верхом и еще одна дерквушка поменьше, к которой прилепились шесть дворов с жившими в плх нищими. В мугреевском приселке Могучсве располагался еще один двор вотчинников ближнего озера па вотпшиой земле ютился небольшой мопастырек с четырнадцатью старцами. Некогда владелец Мугреева ничем не выделялся среди соседей. Теперь ему принадлежало несколько тысяч четвертей пашни, и оп был самым крупным землевладельцем в округе. В тринадцати верстах от Мугреева находилось село Нижний Лап-дех, немногим дальше - Верхний Ландсх. Оба этих села тянули к обширному селу Мыт. Все эти земли давно стали вотчиной Пожарского и его любимого сына Петра. Подлинной столицей княжеских владений стал «посадец» Холуи. Князь Дмитрий держал тут два господских двора, «иосадец» располагался на бойком торговом месте. Дважды в год тут собирались ярмарки. Заполучив Холуи, Пожарские стали владельцами двух соляных варниц - «Орла» и «Усолок». Работники без устали черпали рассол из четырех колодцев-шахт. Над варницами постоянно дымились трубы.
Боярин заново отстроил столичный двор. Новые хоромы мало походили на прежнее жилище Пожарских го-дуиовской поры. Княжую семью теперь обслуживала большая дворня. Во дворе на Сретенке жили его крепостные мастера: Тимошка-серебряник, Петрушка и Павлик -, брошшки, Матюшка-алмазник, Пропка - портной мастер, Антошка-седельник и другие. Князь Дмитрий носил расшитый золотом кафтан с поясом и шубу из бархата; «золотного, цветного, персидского». Боярин выходил на,1 крыльцо, и ему подводили коня - «жеребец аргамак сер», седло кованное в чекан, золоченое, покрытое бархатом «золотыым» уздечка серебряная. Со двора князь выезжал в сопровождении целой свиты из вооруженных слуг и холопов. При торжественных встречах иноземных послов Пожарские высылали на заставу до семидесяти даточных людей на конях и в цветном платье.
После Смуты усилилась тяга русского общества к про-, свощению. Пожарский не отставал от своего времени.. Оп собрал порядочную библиотеку. В его доме хранились три тома Четьи Минеи, некогда изготовленных для Ивана Грозного в Александровской слободе. Со временем эти тома попали в книгохранилище Соловецкого монастыря.
Еще одна «Общая Минея» из библиотеки Пожарского поступила в собранно Троице-Сергиева монастыря. Многие 1шиги Пожарского - Четьи Минеи (12 книг), Псалтырь, '«Толкование на деяния апостольские», «О иконном поклонении» и другие - перешли в собственность Спасо-Ефимьеза монастыря в Суздале. Семья и люди Пожарских питали особое пристрастие к чтению вседневной литературы. Известен случай, когда крепостной Пожарского Иван Попов продал «Общую Минею» некоему торговому человеку и собственноручно подписал проданную книгу.
Пожарские проводили много времени в столице. Покидая Москву, Дмитрий Михайлович уезжал чаще всего в родные места под Стародубом Ряполовским. Минуло лихолетье, и пахарь с сохой вновь обживал места, где еще недавно разбросаны были пустоши. В Холуях возродили древнее ремесло богомазы. Сельские жители охотно покупали произведения их кисти. Народная манера не слишком импонировала церковным ортодоксам. «Поселяне Холуя, -~ вещал патриах, - пишут иконы без всякого рассуждения и страха». Патриаршую грамоту читали мпо-го лет спустя после смерти Пожарского. При жизни князя искусство художников Холуя и Палеха еще не считалось зазорным. Пожарский покровительствовал народным живописцам. В ого вотчинах привольно жилось скоморохам. Их веселые представления теншли всю округу. Скоморохи звали себя людьми Дмитрия Пожарского да Ивана Шуйского. Шуйские и Пожарские были соседями по вотчине.
И а свои средства Пожарский выстроил несколько церквей. В Медведкове под Москвой его крепостные мастера воздвигли храм Покрова. От се шатра, вознесшегося над Яузой, веяло заветпой стариной. В столице он своей казной выстроил Казанскую церковь в Китай-городе, а па вотчинной земле под Нижним Новгородом возобновил Макарьевский монастырь.
В первом браке у князя Дмитрия было трое^ сыновей - Петр, Федор и Иван. Средний сын умер в расцвете сил. В пятьдесят семь лот Пожарский лишился жены. Сам патриарх отпевал княгиню Прасковью в церкви на Лубянке. Князь глубоко горевал о жене. Но его дом ие мог остаться без хозяйки. Прошло время траура, и Пожарский посватался к Голицыным. Его второй женой стала Феодора Андреевна Голицына, пережившая его на девять лет. Свадьбу весело отпраздновали в усадьбе на Лубянке. Во втором браке у Пожарского не было детей. Но первая жена наградила мужа, помимо сыновей, еще и тремя дочерьми. Семья Пожарских была богата и знаменита^ и аристократы, прежде презиравшие воеводу за худородСгво, теперь набивались ему в родию. Старшей дочери князь Дмитрий дал имя Ксения в честь несчастной царевны. Ее мужем стал князь Василий Семенович Куракин, Ксения умерла молодой. Вторая дочь, Настасья, была замужем за князем Иваном Петровичем Пронским, а младшая, Елена, - за князем Иваном Федоровичем Лыковым.
Шли годы, а слава Пожарского не глохла, а разрасталась. Некий литератор сложил такую похвалу знаменитому воеводе:
«Многие бо люди дивятся мужественному твоему храбрству.
И радуются, что бог тебя принес к великому государству,
Попе (же) всегда против супостатов лица свото по щадишь,
К богу, царю и ко всем человекам правду творишь».
Вирши были витиеваты и нескладпы. Но люди того времени, еще не слишком хорошо владели тайнами стиха. Мужество, любовь к правде и справедливости - вот что воспел в Пожарском неизвестный поэт. Вирши завершались похвалой доброты и щедрости знаменитого воеводы к бедным людям. «И уж не вем, - писал поэт, - как о конец сказать твоей великой щедрости, як о помогавши многим людям в конечной бедности». Семья Пожарского никогда не оставалась глухой к чужим бедам. Среди кичливой знати князь Дмитрий всегда выделялся тем, что не презирал своего народа и не предавал его.
Неизвестный по имени живописец XVII века написал портрет Пожарского. Высокий облысевший лоб, изборожденный глубокими морщинами, да овал исхудавшего лица - вот самые характерные черты, запечатленные художником. Отсутствие каких бы то ни было словесных описаний 'внешности Пожарского мешает вынести окончательный суд по поводу достоверности рисунка.
Немного вещей Пожарского хранят музеи. Среди них прямоугольный стяг, сшитый из красного шелка, с библейскими символами в центре и золотыми узорами но краям, да две сабли - одна.парадная, а другая боовая. Парадная сабля с ножнами в камоиьях напоминает о том времени, когда ее владелец прозябал па придворной службе у Романовых. Сильно сточенный, потемневший от времени клинок служит символом другой поры. С этим оружием Пожарский не разлучался в те годы, когда вел народное ополчение к Москве. Шелковый стяг относится к тому же времени. То был победный стяг, взвившийся над Кремлем после изгнания оттуда иноземных завоевателей.
Князь Дмитрий скончался 20 апреля 1642 года. По обычаю века умирающий принял схиму. Погребли его в родовой усыпальнице Пожарских в суздальском Спасо-Ефимъеве монастыре. Так закончился жизненный путь Дмитрия Пожарского, друга и сподвижника великого русского патриота Кузьмы Минина.
Народ оценил подвиг героев. Имена Минина и Пожарского навеки стали символом верного служения Отчизне.
На протяжении столетий русский народ вел кровопролитную борьбу за право иа самостоятельное историческое развитие. Смута была одшш из самых трагических периодов этой нековоч борьбе. Крушение и распад государства стали свершившимся фактом. Правители оказались заодно с врагами, разорившими русскую землю огнем и мечом.
Бедствия страны были неописуемы. Но они не сломили дух народа. Борьбу с иностранными завоевателями возглавили Минин и Пожарский. В невероятно трудных условиях парод-исполин выстоял. Победа была куплена дорогой ценой. По лишь она обеспечила возрождение русской государственности.
Время не заглушило славу освободительной войны 1П12 года. Памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому, воздвигнутый на Красной площади в Москве, красноречиво выразил отношение потомков к памяти двух великих патриотов. Изваянный Мартосом и построенный иа собранные пародом деньги, бронзовый монумент увековечил память тысяч безвестных героев, погибших в борьбе с врагами в начало XVII века. Память эта священна. Она стала частью русского национального сознания. Она запечатлена в литературе, исторических сочинениях и живописи, в замечательном творении Глинки «Иван Сусанин».
Минуло Смутное время. Но пс порвалась живая связь времен. И каждый раз, когда Отчизне угрожала смертельная опасность, повые тысячи борцов вспоминали имена Минина и Пожарского. Так было во время наполеоновского нашествия. Так было в пору суровых испытаний Великой Отечественной войны. Имена великих предков вдохновляли советских людей на ратные подвиги.
Князь Дмитрии мог торжествовать. Его звездный час настал. Все мелкие завистники и клеветппки были посрам-лены. Пожарский получил назпачение, о котором мечтал любой воевода. Громадные заслугп его перед отечеством получили наконец официальное признание. Но оно пришло, как то часто бывает, слишком поздно. Царь Михаил не послал Пожарского на освобождение Смоленска, когда вступил на трон. С тех пор прошло долгих пятнадцать лет. Недуг продолжал свое разрушительное дело. В пятьдесят три года Пожарский казался вовсе больным человеком. Приступы «черной немочи» следовали один за другим неумолимой чередой.
Никогда еще Россия не готовилась к войне с такой тщательностью, как теперь. На ее стороне была Швеция, обладавшая самой сильной в Европе армией. Разве чудо могло спасти Речь Посяолнтую от неминуемого поражения! Русская армия сознавала значение грядущих сражений. Ей предстояло вернуть утраченные земли. Знать завидовала Шейку и Пожарскому, которых ждали победы и слава. Блестящая перспектива могла вскружить голову кому угодно. Но князю Дмитрию никогда не изменял его трезвым взгляд на вещи. Он отклонил запоздалую честь. Ссылка на болезнь не была отговоркой. Никто из тогдашних знатных воевод не обладал военным талантом Пожарского. Каждый из них принял бы командование армией без колебаний. Каждый понимал, что такое назначение на многие годы определит его местническое положение. По у Пожарского чувство долга недаром преобладало над всеми другими чувствами. Он тщательно взвесил свои силы и отказался от заманчивого предложения.
Отдавая даиь общественному мнению, царь Михаил назначил в помощники Шеииу окольничего Артемия Измайлова, деятельного участника земских ополчений.
Воеводы замешкались с выступлением. Много месяцев ушло на сбор войска. И все же военные действия против Речи Посполитой развивались поначалу успешно. Русское население не смирилось с властью завоевателей. При первых вестях о войне мужики взялись за рогатины и топоры. Отряды шишей не давали покоя королевским наемникам. Монастырский крестьянин Ипан Балаш с комаричами и казаками осадили Мстиславль, а затем Стародуб. Опираясь па поддержку населения, царские воеводы освободили Новгород Северский, Дорогобуж, Белую. Армия Шеииа в декабре 1632 года придвинулась наконец к стенам Смоленска. С наступлением весны русские приступили к методическому обстрелу крепости, в первые летние дни предприняли общий штурм. Войскам не удалось прорвать мощную линию крепостных укреплений. Они отступили, понеся большие потери.
Тем временем произошли событии, которых никто не ' мог предвидеть. В битве под Лютцеиом шведы нанесли большие потери австрийской армии, но лишились своего вождя. Со смертью короля Густава Адольфа планы рус-ско-щведского военного союза рухнули. В Польше беско-ролевье продолжалось недолго. На престол вступил королевич Владислав. Не опасаясь вторжения с запада, Речь Посполитая направила все свои силы под Смоленск.
Фактический правитель Русского государства Филарет рассчитывал па коалицию со Швецией и Османской империей. На самом же деле России пришлось в одиночку вести борьбу разом с Крымом и Речью Посполитой. В разгар затеянной войны Филарет внезапно умер, что привело к переменам в высшем командовании.
В 1632 году Крым предпринял крупное вторжение на Русь. Московскому командованию пришлось на полгода отложить наступление главных сил на Смоленск. В июле 1633 года до двадцати тысяч татар прорвали русскую оборону на Оке, вышли к Серпухову, а оттуда двинулись мимо Каширы к Рязани. Королевская дипломатия одержала крупную победу. Литовский канцлер Радзивйдл писал в те дни: «Не спорю, как' это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, по по земной политике вышло это очень хорошо». Татары связали московские силы по рукам и ногам в самый трудный момент смолеп-ской войны. 25 августа к Смоленску подошла армия короля Владислава. Полягги разорвали осадное кольцо русских, а позже блокировали армию Шеипа в ее лагере. Воевода тщетно взывал о подкреплениях. Его собственные силы быстро таяли. Многомесячная осада утомила поиска. Осенью в непогоду и туман служилые люди толпами покидали лагерь. Жалобы сменились воплем. «Рать твоя, государь, разбежалась!» - писал Шеин в очередном донесении в Москву. Дворяне южных уездов спешили вернуться в разоренные поместья, чтобы спасти то, что уцелело поело татарского набега. Казаки, строльцы, крестьяне бежали из-под Смоленска в повстанческие отряды, которые стали возникать в близких к Смоленску уездах как грибы после дождя. Воеводы разогнали отряд мужицкого атамана Ивана Балаша, но движение вольницы не прекратилось. В Москве опасались, как бы оно не разожгло пожара новой крестьянской воины.
18 ноября 1G33 года Боярская дума приговорила сформировать новую армию и послать ее па выручку Шсииу. После многих споров бояре назначили ее воеводами князя Дмитрия Черкасского и князя Дмитрия Пожарского. Он чувствовал себя лучше и принял предложенный пост. Во все концы страны полетели наказы, предписывавшие дворянам но первому зимпему пути собираться в Можайске. В полк Черкасского предполагалось зачислить более 3600 дворян, в полк Пожарского - менее 2 тысяч. Полк Пожарского был сборным в полном смысле слова. К нему думали определить и многих смоленских беглецов, и раненых после поправки, и дворовых и прочих людей «царицыпа чину», и коиюжов, и патриарших стольников.
Первый зимний путь давно минул, и московское командование объявило 6 января 1634 года в качестве крайнего срока сбор дворянского ополчения. Но зимняя мобилизация не удалась. К январю 1634 года можайская рать насчитывала 357 человек. Царь Михаил затеял мирные переговоры с Владиславом. В наказах воеводам он настаивал прежде всего на осторожности и выражал надежду на божью помощь.
Шеин подписал капитуляцию 16 февраля 1634 года, так и не дождавшись помощи. Король Владислав вслед за тем пытался выбить русских из крепости Белой, по успеха не добился. На можайском направлении подступы к Москве надежно прикрывали войска Пожарского.
Воевода Шеин нимало не сомневался в победе, когда начинал смоленскую кампанию. Перед выступлением в поход он обратился к боярам с надменной речью. Он напомнил бывшим членам семибоярщины то время, когда одни воеводы, истекая кровью, обороняли Смоленск, а другие сидели за печью. Бояре восприняли упреки Шеппа как смертельное оскорбление и жестоко отомстили ему. Никогда на Руси неудачливым воеводам не секли голов. Но для Шеииа и Измайлова бояре сделали исключение. Боярская судная комиссия во главе с князем Иванам Шуйским приговорила Шеина и Измайлова к смертной казни. Палач обезглавил их за городом «па пожаре».
Смоленская война закончилась Поляповским миром. Владислав отказался от притязаний па русский троп. Россия вывела войска из Смоленщины и Совсрщины. Полякам памятно было имя Пожарского, царь несколько раз поручал ему присутствовать на переговорах с польскими послами. Но каждый раз Пожарский довольствовался ролью «младшего товарища» то при Федоре Ивановиче, то при Иване Петровиче Шереметевых. Все это были старые знакомые, прославленные воеводы, некогда доставившие ему множество тревог.
Отправляясь на богомолье, Романов не раз оставлял Шереметевых ведать Москву, а Пожарского назначал лм в помощники. Без князя Дмитрия не обошлась пп одна царская свадьба. Он числился дружкой у Михаила. В больших господах на свадьбах, однако, веселился не он, а Иван Никитич Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский.
Последние военные назначения князь Дмитрий Пожарский получил в 1637 - 1638 годах, когда возникла угроза большой войны с Крымом и Османской империей. Донские И запорожекпе казаки в 1637 году овладели Азовом, сштъной турецкой крепостью-.в устье Дона1. Крымский хан немедленно дослал в набег на Русь большое татарское войско. Царь Михаил ждал пх нападения на Москву и приказал спзгаыо укреплять город. Князь Дмитрий Пожарский руководил работами па небольшом участке обороны от Яузы до берега Москвы-реки. 24 сентября 1637 года он «чертил деревянный город, пак (его) делать», а спустя три дпя приступил к устройству земляного вала. Старые укрепления Земляного города обветшали и разрушились. Их надо было заменить новыми. Вскоре столица опоясалась валом, похожим па огромные земляные холмы. Насыпали вал не одни посодгаые люди и москвичи, но и татары, плененные во время их последнего набега па Русь. На валу сложили деревянную стену с башнями. Под стеноп вырыли глубокий ров. Назначение князя Пожарского на второстепенный участок строительства показало, что с ним не очень считались при дворе после смерти Филарета.
С весны 1638 года Москва жила в тревожном ожидании татарского набега. Царь Михаил вверил командование армией Ивану Черкасскому. Пожарскому не нашлось места ни в столице, пи в главной армии. Он был назначен воеводой в Рязань. Однако Крымская орда не осмелилась на повое вторжение.
Как член думы Пожарсшй периодически пес службу в различных приказах. Вскоре после заключения Деулинек ого перемирия с поляками оп возглавил Ямской приказ. Должность была трудной. Нужен был человек с твердом рукой, чтобы собрать в разоренной стране основную, самую тяжкую подать - «большие ямские деньги». Сбор Пожарского давал значительную часть государственного дохода.
В 1624 - 1628 годах Пожарский сидел в Разбойном приказе. Б его задачу входил контроль за решенном уголовных дел в судах по всей стране. В приказе судили за наиболее серьезные преступления, какого бы чина ни был преступник - «князь или боярин или простой человек». Бесконечной чередой проходили перед Пожарским смертоубийцы, воры, фальшивомонетчики и прочий люд, па-рушавшип порядок.
Судебная карьера Пожарского имела продолжение. В 1636 - 1637 годах он стал начальником московского Судного приказа. Он разбирал различного рода споры и тяжбы между членами думы и столичными дворянами.
Па склоне лет Пожарский вел жизнь великого боярина. Он благоустроил родовое гнездо в дедовской вотчине - селе Мугреевг. В старину со но имело еще одно название - Ьолосышшо. В селе на косогоре стоял двор боярский, подле него деревянная церковь с шатровым верхом и еще одна дерквушка поменьше, к которой прилепились шесть дворов с жившими в плх нищими. В мугреевском приселке Могучсве располагался еще один двор вотчинников ближнего озера па вотпшиой земле ютился небольшой мопастырек с четырнадцатью старцами. Некогда владелец Мугреева ничем не выделялся среди соседей. Теперь ему принадлежало несколько тысяч четвертей пашни, и оп был самым крупным землевладельцем в округе. В тринадцати верстах от Мугреева находилось село Нижний Лап-дех, немногим дальше - Верхний Ландсх. Оба этих села тянули к обширному селу Мыт. Все эти земли давно стали вотчиной Пожарского и его любимого сына Петра. Подлинной столицей княжеских владений стал «посадец» Холуи. Князь Дмитрий держал тут два господских двора, «иосадец» располагался на бойком торговом месте. Дважды в год тут собирались ярмарки. Заполучив Холуи, Пожарские стали владельцами двух соляных варниц - «Орла» и «Усолок». Работники без устали черпали рассол из четырех колодцев-шахт. Над варницами постоянно дымились трубы.
Боярин заново отстроил столичный двор. Новые хоромы мало походили на прежнее жилище Пожарских го-дуиовской поры. Княжую семью теперь обслуживала большая дворня. Во дворе на Сретенке жили его крепостные мастера: Тимошка-серебряник, Петрушка и Павлик -, брошшки, Матюшка-алмазник, Пропка - портной мастер, Антошка-седельник и другие. Князь Дмитрий носил расшитый золотом кафтан с поясом и шубу из бархата; «золотного, цветного, персидского». Боярин выходил на,1 крыльцо, и ему подводили коня - «жеребец аргамак сер», седло кованное в чекан, золоченое, покрытое бархатом «золотыым» уздечка серебряная. Со двора князь выезжал в сопровождении целой свиты из вооруженных слуг и холопов. При торжественных встречах иноземных послов Пожарские высылали на заставу до семидесяти даточных людей на конях и в цветном платье.
После Смуты усилилась тяга русского общества к про-, свощению. Пожарский не отставал от своего времени.. Оп собрал порядочную библиотеку. В его доме хранились три тома Четьи Минеи, некогда изготовленных для Ивана Грозного в Александровской слободе. Со временем эти тома попали в книгохранилище Соловецкого монастыря.
Еще одна «Общая Минея» из библиотеки Пожарского поступила в собранно Троице-Сергиева монастыря. Многие 1шиги Пожарского - Четьи Минеи (12 книг), Псалтырь, '«Толкование на деяния апостольские», «О иконном поклонении» и другие - перешли в собственность Спасо-Ефимьеза монастыря в Суздале. Семья и люди Пожарских питали особое пристрастие к чтению вседневной литературы. Известен случай, когда крепостной Пожарского Иван Попов продал «Общую Минею» некоему торговому человеку и собственноручно подписал проданную книгу.
Пожарские проводили много времени в столице. Покидая Москву, Дмитрий Михайлович уезжал чаще всего в родные места под Стародубом Ряполовским. Минуло лихолетье, и пахарь с сохой вновь обживал места, где еще недавно разбросаны были пустоши. В Холуях возродили древнее ремесло богомазы. Сельские жители охотно покупали произведения их кисти. Народная манера не слишком импонировала церковным ортодоксам. «Поселяне Холуя, -~ вещал патриах, - пишут иконы без всякого рассуждения и страха». Патриаршую грамоту читали мпо-го лет спустя после смерти Пожарского. При жизни князя искусство художников Холуя и Палеха еще не считалось зазорным. Пожарский покровительствовал народным живописцам. В ого вотчинах привольно жилось скоморохам. Их веселые представления теншли всю округу. Скоморохи звали себя людьми Дмитрия Пожарского да Ивана Шуйского. Шуйские и Пожарские были соседями по вотчине.
И а свои средства Пожарский выстроил несколько церквей. В Медведкове под Москвой его крепостные мастера воздвигли храм Покрова. От се шатра, вознесшегося над Яузой, веяло заветпой стариной. В столице он своей казной выстроил Казанскую церковь в Китай-городе, а па вотчинной земле под Нижним Новгородом возобновил Макарьевский монастырь.
В первом браке у князя Дмитрия было трое^ сыновей - Петр, Федор и Иван. Средний сын умер в расцвете сил. В пятьдесят семь лот Пожарский лишился жены. Сам патриарх отпевал княгиню Прасковью в церкви на Лубянке. Князь глубоко горевал о жене. Но его дом ие мог остаться без хозяйки. Прошло время траура, и Пожарский посватался к Голицыным. Его второй женой стала Феодора Андреевна Голицына, пережившая его на девять лет. Свадьбу весело отпраздновали в усадьбе на Лубянке. Во втором браке у Пожарского не было детей. Но первая жена наградила мужа, помимо сыновей, еще и тремя дочерьми. Семья Пожарских была богата и знаменита^ и аристократы, прежде презиравшие воеводу за худородСгво, теперь набивались ему в родию. Старшей дочери князь Дмитрий дал имя Ксения в честь несчастной царевны. Ее мужем стал князь Василий Семенович Куракин, Ксения умерла молодой. Вторая дочь, Настасья, была замужем за князем Иваном Петровичем Пронским, а младшая, Елена, - за князем Иваном Федоровичем Лыковым.
Шли годы, а слава Пожарского не глохла, а разрасталась. Некий литератор сложил такую похвалу знаменитому воеводе:
«Многие бо люди дивятся мужественному твоему храбрству.
И радуются, что бог тебя принес к великому государству,
Попе (же) всегда против супостатов лица свото по щадишь,
К богу, царю и ко всем человекам правду творишь».
Вирши были витиеваты и нескладпы. Но люди того времени, еще не слишком хорошо владели тайнами стиха. Мужество, любовь к правде и справедливости - вот что воспел в Пожарском неизвестный поэт. Вирши завершались похвалой доброты и щедрости знаменитого воеводы к бедным людям. «И уж не вем, - писал поэт, - как о конец сказать твоей великой щедрости, як о помогавши многим людям в конечной бедности». Семья Пожарского никогда не оставалась глухой к чужим бедам. Среди кичливой знати князь Дмитрий всегда выделялся тем, что не презирал своего народа и не предавал его.
Неизвестный по имени живописец XVII века написал портрет Пожарского. Высокий облысевший лоб, изборожденный глубокими морщинами, да овал исхудавшего лица - вот самые характерные черты, запечатленные художником. Отсутствие каких бы то ни было словесных описаний 'внешности Пожарского мешает вынести окончательный суд по поводу достоверности рисунка.
Немного вещей Пожарского хранят музеи. Среди них прямоугольный стяг, сшитый из красного шелка, с библейскими символами в центре и золотыми узорами но краям, да две сабли - одна.парадная, а другая боовая. Парадная сабля с ножнами в камоиьях напоминает о том времени, когда ее владелец прозябал па придворной службе у Романовых. Сильно сточенный, потемневший от времени клинок служит символом другой поры. С этим оружием Пожарский не разлучался в те годы, когда вел народное ополчение к Москве. Шелковый стяг относится к тому же времени. То был победный стяг, взвившийся над Кремлем после изгнания оттуда иноземных завоевателей.
Князь Дмитрий скончался 20 апреля 1642 года. По обычаю века умирающий принял схиму. Погребли его в родовой усыпальнице Пожарских в суздальском Спасо-Ефимъеве монастыре. Так закончился жизненный путь Дмитрия Пожарского, друга и сподвижника великого русского патриота Кузьмы Минина.
Народ оценил подвиг героев. Имена Минина и Пожарского навеки стали символом верного служения Отчизне.
На протяжении столетий русский народ вел кровопролитную борьбу за право иа самостоятельное историческое развитие. Смута была одшш из самых трагических периодов этой нековоч борьбе. Крушение и распад государства стали свершившимся фактом. Правители оказались заодно с врагами, разорившими русскую землю огнем и мечом.
Бедствия страны были неописуемы. Но они не сломили дух народа. Борьбу с иностранными завоевателями возглавили Минин и Пожарский. В невероятно трудных условиях парод-исполин выстоял. Победа была куплена дорогой ценой. По лишь она обеспечила возрождение русской государственности.
Время не заглушило славу освободительной войны 1П12 года. Памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому, воздвигнутый на Красной площади в Москве, красноречиво выразил отношение потомков к памяти двух великих патриотов. Изваянный Мартосом и построенный иа собранные пародом деньги, бронзовый монумент увековечил память тысяч безвестных героев, погибших в борьбе с врагами в начало XVII века. Память эта священна. Она стала частью русского национального сознания. Она запечатлена в литературе, исторических сочинениях и живописи, в замечательном творении Глинки «Иван Сусанин».
Минуло Смутное время. Но пс порвалась живая связь времен. И каждый раз, когда Отчизне угрожала смертельная опасность, повые тысячи борцов вспоминали имена Минина и Пожарского. Так было во время наполеоновского нашествия. Так было в пору суровых испытаний Великой Отечественной войны. Имена великих предков вдохновляли советских людей на ратные подвиги.