Страница:
Вторично Д.В. Давыдов обратился к тому же сюжету в "Воспоминаниях о сражении при Прейсиш-Эйлау 1807 года января 26-го и 27-го" (1835). И хотя не стал комментировать степень заслуг в нем Ермолова и Кутайсова, но не изменил сути предыдущего изложения: "Даву продолжал напирать, охватывая более и более левый фланг нашей армии... Багратион... двинул резерв к Ауклапену и обратил лицом к Даву... Ермолов прискакал к тому же пункту с тридцатью шестью конными орудиями, выдвинул их из-за резерва, осыпал брандскугелями Ауклапенскую мызу, мгновенно зажег ее и принудил неприятельскую пехоту из нее удалиться; генерал-майор граф Кутайсов прибыл также сюда с двенадцатью орудиями, но позднее. Тогда, не теряя ни минуты, он бросился к ручью, рассекавшему лес, и сразился с заложенными на нем батареями, не перепуская вместе с тем ни одной пехотной колонны ни к лесу, ни к Ауклапену, ни к Кунштену для подкрепления войск"{18} (неприятельских. - А.С.).
А что же пишет сам А.П. Ермолов, считавший себя товарищем Кутайсова, по этому поводу? В 1962 году впервые был опубликован один из вариантов сохранившихся записок Ермолова, в котором автор кратко вспоминал о Кутайсове: "... Он находился на командуемой мною батарее в сражении при Прейсиш-Эйлау"{19}. В опубликованных в 1863 году записках Ермолова читаем вариант той же фразы: "В 1807 году, в первый раз бывши против неприятеля, он (Кутайсов. - А.С.) находился на моей батарее в сражении при Прейсиш-Эйлау"{20}. Ермолов напрасно приписывает себе роль крестного боевого отца Кутайсова, который получил боевое крещение еще в 1806 году под Голимином.
В третьей публикации записок 1865 года Ермолов наиболее пространно отреагировал на события при Прейсиш-Эйлау: "Вышли награды за Прейсиш-Эйлауское сражение. Вместо 3-го класса Георгия, к которому удостоен я был главнокомандующим, я получил Владимира. В действии сделан участником мне артиллерии генерал-майор граф Кутайсов. Его одно любопытство привело на мою батарею, и как я не был в его команде, то он и не мешался в мои распоряжения. Однако же, не имевши даже 4 класса, ему дан орден Георгия 3-го класса. В реляции хотели написать его моим начальником... Князь Багратион объяснил главнокомандующему сделанную несправедливость, и он, признавая сам, что я обижен, ничего, однако же, не сделал"{21}.
Действительно, конно-артиллерийская рота Ермолова по диспозиции не входила в состав артиллерии правого крыла русских войск на Прейсиш-Эйлауской позиции, которой командовал Кутайсов. Рота Ермолова состояла в арьергарде Багратиона, который, войдя на основную позицию армии, оставил свою артиллерию за правым крылом. Своим замечанием Ермолов словно хочет подчеркнуть, что не подчинился бы требованию Кутайсова о переброске своей роты на левый фланг, в чем можно вполне усомниться. Кстати сказать, Толстой, чье указание, если верить Давыдову, исполнял Ермолов, тоже не являлся прямым начальником Ермолова. Вряд ли думал Ермолов о степени подчиненности во время сражения, а если и думал, то прекрасно понимал, что всей артиллерией армии командовал дядя Кутайсова. Почему-то это подчеркивают только когда речь идет о награде. Да и обе конные артиллерийские роты арьергарда фактически поступили в резерв правого фланга, как сказано в Истории отечественной артиллерии, а следовательно подчинялись Кутайсову. Вероятно, амбиции Ермолова проявились только в его записках, спустя много лет. Даже если верить, что Ермолов якобы пожаловался Багратиону в 1807 году на несправедливость с его награждением за Прейсиш-Эйлау, то нельзя забывать, что с семьей Кутайсовых у Багратиона были весьма близкие отношения, ведь мать Александра Ивановича была посаженной материю Багратиона на его свадьбе 2 сентября 1800 года. Поэтому вряд ли стал бы Багратион активно оспаривать награждение Кутайсова. И если уж быть до конца объективным, то нельзя умолчать, что Ермолов получил-таки орден святого Георгия 3-го класса за действия в бою под Ломитеном через четыре месяца. Так что его жалобы и ходатайства его начальников не были безрезультатны, хотя такая позиция не делает ему чести.
Через пять лет Ермолов стал начальником Кутайсова и его отзывы о подчиненном стали носить благожелательный характер. Что же до Кутайсова, то он всегда оставался "добродушен, щедр, чрезвычайно приветлив в обращении, как рассказывал Михайловский-Данилевский, - любил... бывать в обществах, и являлся душою их, как по обширным сведениям своим, так по уму и совершенному знанию приличий большого света... Краткое... течение жизни своей ознаменовал он поступками, привязывавшими к нему сердца всех, знавших его. Единогласно были признаваемы в нем достоинства, которые могли возвести его на высшие ступени военного поприща"{22}.
Но кампания 1807 года продолжалась и 24 мая в бою под местечком Ломитеном Кутайсов командовал артиллерией отряда генерал-лейтенанта Д.С. Дохтурова и умелым руководством боевыми действиями артиллерии способствовал успеху. Наградой Кутайсову стал орден Святого Равноапостольного князя Владимира 3-й степени.
Через пять дней, 29 мая Кутайсов снова отличисля в бою под городом Гейльсбергом, командуя артиллерией правого фланга, куда начальник артиллерии Резвой перебросил часть резервной артиллерии. Умелой организацией артиллерийского огня на угрожаемом участке удалось воспрепятствовать неприятельским атакам.
В бою под городом Фридландом Кутайсов командовал артиллерией правого крыла. В начале дня 2 июня артиллеристы Кутайсова подавили неприятельскую батарею, сковывавшую действия войск Дохтурова. Когда же началось отступление за реку Алле, артиллерия Кутайсова переправилась организованно и почти без потерь. Наградой его храбрости и распорядительности в этом проигранном русскими сражении стала шпага с украшенной алмазами рукоятью и гравированной надписью "за храбрость".
Наконец война закончилась подписанием мирного договора в городе Тильзите (ныне - Советск Калининградской области Российской Федерации). Здесь состоялись и взаимные награждения, и смотры войск. Знакомясь с показательными действиями одной из артиллерийских рот русской армии, которую представлял Кутайсов, начальник французской гвардейской артиллерии бригадный генерал Ж. Ларибуасьер вполне серьезно заметил: "Ваша артиллерия так хороша, что Вам надобно избегать одного - перемен и усовершенствований в ней!"{23} И все же опыт прошедшей войны нельзя игнорировать, поэтому ряд положений в "системе 1805 года" был учтен. Состав каждой артиллерийской роты ограничивался 12-ю орудиями, а армейской артиллерийской бригады - одной батарейной и двумя легкими ротами. Конно-артиллерийские роты вошли в состав резервных бригад. Обучением артиллеристов занимались запасные бригады. Рота делилась на две полуроты или три дивизиона (по четыре орудия), а два орудия составляли артиллерийский взвод во главе с обер-офицером (младшим офицером). Такая структура определялась и штатом роты.
Реорганизация артиллерии тесно увязывалась с совершенствованием организации всей русской армии, которую активно проводил император Александр I видя неизбежность грядущего столкновения с наполеоновской Францией.
Немалую роль в становлении артиллерии как самостоятельного рода войск, в реализации нововведений, связанных с внедрением "системы 1805 года" и боевого опыта, с развитием дискуссий, направленных на повышение эффективности боевого использования артиллерии, сыграл "Артиллерийский журнал", созданный при Артиллерийском комитете в 1808 году, издание которого Кутайсов горячо поддержал и был его подписчиком.
В 1809 году Кутайсов был назначен начальником артиллерии отдельного корпуса генерала от инфантерии князя С.Ф. Голицына, направленного против австрийцев во исполнение союзного договора с Наполеоном. Однако вскоре, не произведя ни одного выстрела, корпус был возвращен в Россию.
В следующем году Кутайсов получил длительный отпуск для поездки за границу. За полгода пребывания в Вене Кутайсов научился свободно говорить и писать по-турецки и по-арабски. Теперь он владел шестью языками, в том числе четырьмя европейскими - французским, немецким, английским и итальянским. Из Вены Кутайсов переехал в Париж, где усиленно занялся изучением математики, архитектуры, фортификации и артиллерии, особенно баллистики. Элегантно и скромно одетого молодого человека 25-ти лет можно было почти ежедневно встретить на лекциях известнейших французских ученых или застать за чтением научных работ в библиотеках. В первой половине дня он подобно губке буквально поглощал знания, целиком окунувшись в науки.
Он был живым воплощением неоднократно повторяемого своего жизненного правила: "Надобно спешить учиться, а то придет старость, а там и смерть!"{24} Граббе вспоминал: "...Он повторял мне: учись, учись, одно спасение в учении"{25}. Поручик А.В. Чичерин рассказал в своем дневнике о встрече у костра в ноябре 1812 года с незнакомым артиллерийским офицером: "Прощайте, господа, - сказал он, вставая, - пора уходить, делу время, а потехе час. Покойный Кутайсов всегда соблюдал это правило... Слово за слово, он стал говорить о Кутайсове и просидел еще добрый час"{26}. Да, Кутайсов обладал поразительной усидчивостью и работоспособностью.
Итак, утренние теоретические занятия сменялись вечерними беседами о военных действиях, преимущественно об использовании артиллерии в прошедших боях, которые Кутайсов вел с французскими генералами и офицерами, стараясь максимально учесть информацию о практике боевого применения артиллерии недавнего противника. Как и большинство русских генералов и офицеров он чувствовал приближение неизбежного нового столкновения и понимал необходимость подготовки к нему своих артиллеристов. "Двенадцатый год стоял уже посреди нас русских с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть"{27}, - не без основания писал Д.В. Давыдов, вспоминая пять лет спустя о днях подписания Тильзитского договора 1807 года.
Летом 1811 года Кутайсов вернулся в Санкт-Петербург и активно включился в работу "Комиссии по составлению военных уставов и положений" под руководством военного министра генерала от инфантерии М.Б. Барклая де Толли. Результатом деятельности Комиссии явилось "Учреждение для управления большой действующей армии", утвержденное императором Александром I 27 января 1812 года. "Учреждение" четко определяло организационные основы, принципы управления и взаимодействия всех звеньев армейского руководства, а также права и обязанности должностных лиц всех уровней этого руководства. Немало сил, знаний и боевого опыта вложил Кутайсов в составление глав, отделов и параграфов "Учреждения", посвященных Полевому артиллерийскому управлению{28}.
Согласно "Учреждению" начальник артиллерии армии "избирается из генералитета по единому уважению отличных способностей", подчиняется непосредственно главнокомандующему и "во время сражения и при осмотрах войск он находился при главнокомандующем". В обязанности начальника артиллерии входило "распоряжение артиллерией во всех случаях сообразно предложенной цели и наблюдение за точностью выполнения" отданных распоряжений, "безостановочное снабжение артиллерии зарядами, а войск - оружием и патронами", "укомплектование артиллерии". В случае действий корпуса или дивизии отдельно от армии в их штаб вводилась соответствующая должность начальника артиллерии. "Учреждением" устанавливался следующий состав Полевого артиллерийского управления армии: начальник артиллерии, возглавлявший управление, его старший адъютант, являвшийся и начальником канцелярии, и канцелярия, состоявшая из трех экспедиций, каждой из которых руководил экспедитор. Первая экспедиция вела учет всех артиллерийских чинов и лошадей, занималась их комплектованием и закупкой, вела журнал действий артиллерии. Вторая экспедиция собирала сведения о состоянии артиллерийского вооружения, боеприпасов, упряжи, обоза, принадлежностей, запасных парков, походного арсенала и лаборатории, снабжала орудиями, лафетами, зарядными ящиками, снарядами и другим артиллерийским имуществом, а полки - стрелковым оружием, кремнями и патронами, занималась ремонтом стрелкового оружия, вела учет всех артиллерийских трофеев и "всего поступившего в артиллерию от союзников". Третья экспедиция занималась всеми финансовыми вопросами, связанными с артиллерией армии.
Уезжая за границу, Кутайсов ходатайствовал о награждении за отличную службу своего бессменного адъютанта Арнольди, а, вернувшись, с радостью узнал, что Ивану Карловичу пожалованы золотые петлицы на воротник мундира. Такими петлицами награждались позднее офицеры особенно отличившихся в 1812 году артиллерийских рот.
Как человек заботливый и внимательный, А.И. Кутайсов очень ценил доброжелательные отношения в семье, старался выполнять просьбы родных, помогал в разных делах, переписывался с родственниками. Об этом рассказывают сохранившиеся письма к старшему брату Павлу, от дяди-артиллериста и тетушки Н.В. Резвой (урожденной Налетовой). И хотя, к примеру, последнее письмо чисто бытового характера, оно начинается словами: "Любезный граф, Дмитрий Петрович (Резвой. - А.С.) уверил меня, что вы по хорошему вашему расположению к нам не осердитель ежели я вас попрошу..." А вот завершающая его фраза: "... Как давно уже я лишена удовольствия вас видеть, когда-то опять Бог приведет... Хотя и дети мои вам кланяются. Покорная вам Надежда Резвова"{29}.
Сохранилось столь же редкое письмо Д.П. Резвого своему племяннику от 20 апреля, вероятнее всего 1812 года, из Дунайской армии, из которого мы узнаем, что дядюшка послал Александру в подарок еще год назад трофейную саблю. Письмо тоже весьма радушно. Дмитрий Петрович, хотя и обращался к племяннику как и Надежда Васильевна на "Вы", но называет его "сердечным другом". Три сохранившиеся письма по-французски Александра Кутайсова брату Павлу от 17 и 29 декабря скорее всего 1811 года и от 23 марта 1812 года делового характера, связанные с семейными заботами. К сожалению, семейная переписка Кутайсовых сохранилась лишь фрагментарно.
В начале 1812 года Кутайсов замещал до 20 февраля инспектора всей артиллерии русской армии генерала от артиллерии барона П.И. Меллера-Закомельского во время его продолжительных поездок. Россия усиленно готовилась к предстоящей войне, начала которой ожидали в ближайшие месяцы. Готовился и Кутайсов. Он знал сколь отрицательно сказывается на боеготовности артиллерии наличие множества указаний по частным вопросам артиллерийской службы и отсутствие единого руководящего документа по комплексному использованию артиллерии в различных условиях боя. И Кутайсов взялся за составление такого документа почти сразу же по возвращении из заграничной командировки. Тут ему пригодился и собственный боевой опыт, и изучение зарубежных достижений артиллерийской науки и практики, и использование целого ряда рекомендаций товарищей по оружию, часть из которых уже была опубликована в "Артиллерийском журнале".
Первым из сохранившихся и сегодня уже известных вариантов или набросков желаемого руководящего документа можно считать документ, не озаглавленный автором и начинающийся кратким вступлением: "Действующие бригады наши состоят из одной батарейной и двух легких рот, употребление оных может быть следующее"{30}. Далее следуют шесть пунктов рекомендаций о применении пешей артиллерии:
"1. Полагая на каждый пехотный баталион по два легких орудия, остальные составят резерв. (Следующие далее слова "дивизионной артиллерии" Кутайсов зачеркнул, что породило резонный вопрос - чей резерв? Поскольку во вступлении документа говорилось о пеших артиллерийских бригадах, которые придавались пехотным дивизиям, то можно с уверенностью сказать, что автор имел в виду артиллерийский резерв пехотной дивизии. - А.С.). В корпусе, состоящем из двух дивизий, резерв сей будет еще более, и в оном может находиться одна батарейная рота". (Это утверждение Кутайсова вызывает недоумение, ибо ему, как члену комиссии, разработавшей систему полевой артиллерии 1805 года, было прекрасно известно, что дивизия состоит из шести пехотных полков, а каждый армейский полк - из двух действующих батальонов. Следовательно, если придавать каждому пехотному батальону по два легких орудия, то потребуется четыре орудия на полк, 24 - на дивизию и 48 - на пехотный корпус. В каждой легкой роте имелось 12 орудий, как и в батарейной. Таким образом, артиллерийская бригада обеспечивала потребности батальонов дивизии в легкой артиллерии. В резерве же дивизии оставалась батарейная рота, а корпуса - две батарейные роты. Почему же Кутайсов говорит о корпусном артиллерийском резерве, состоящем только из одной батарейной роты, - остается загадкой. Однако это заставляет обратить внимание на зачеркнутые в конце второй фразы пункта 1 слова "и друг". Возможно, автор вначале хотел так закончить фразу: "... в оном может находиться одна батарейная рота и друг(ая)". Но тогда непонятно почему два последних слова он зачеркнул? Останется лишь предположить, исходя из явно чернового характера текста, что редактирование рассматриваемого документа, а может быть и составление, не были завершены. Расширив рамки последующей редакции регламентирующего документа, Кутайсов вероятнее всего посчитал нецелесообразным составление данного более узкого варианта. - А.С.)
2. Прикомандированные к баталионам или полкам легкие орудия не должны от оных отделяться, разве в некоторых случаях, как например, в трудных дефилеях, в лесах, в болотах и иногда в ночных атаках.
3. Во время развертывания фронта из колонны легкая артиллерия должна почти всегда быть впереди и покровительствовать сие движение, ибо неприятель будет стараться сему помешать; и всегда офицер во время сражения, быв предуведомлен о нашем движении, должен со всею расторопностью ставить артиллерию таким образом, чтобы действие ее споспешествовало намерению войска, к которому он принадлежит.
4. Когда полк или баталион на ровном месте атакует штыками, прикомандированная к нему артиллерия должна идти на отвозах впереди или удобнее сбоку до некоторого от неприятеля расстояния и, остановясь, стрелять по нем картечью; выстрелы сии не только что помогут атакующему, но иногда и опрокинут неприятеля.
5. Пешей артиллерии во время действия не нужно иметь на батарее более одного зарядного ящика на орудие, прочие же оставлять за линиями вне от неприятельских выстрелов.
6. Когда предвидится движение по грязным или болотистым местам, артиллеристы должны запасаться фашинами, которые привязывать с боков ящиков и орудий, стараясь чтобы они были ужее".
О том, в какой степени могли бы выполняться эти рекомендации, свидетельствует, к примеру, Бородинское сражение. (Если я и забегаю несколько вперед, касаясь Бородинского сражения 24-26 августа 1812 года, то только ради наглядности примера и известности самого события. При этом нельзя забывать и о роли Кутайсова в нем, о чем безусловно будет сказано ниже). Накануне его в артиллерийский резерв 1-й Западной армии были выведены пять конных рот и две гвардейские конные батареи (76 орудий), пять легких (60 орудий) и четыре батарейные роты (50 орудий, в том числе два орудия Гвардейского экипажа). Артиллерийский же резерв 2-й Западной армии включал пять легких (без четырех орудий) и две батарейные роты (24 орудия). Как видно, из 266 орудий только 72 состояли на вооружении шести батарейных рот резерва, а 116 орудий принадлежали легким ротам. Иначе говоря, батарейной артиллерии в резерве было менее всего вопреки рекомендациям 1-го пункта описанного документа Кутайсова. Легкой же артиллерии в резерве оказалось больше всего, что доказывает невыполнимость пунктов 1 и 2 документа "Действующие бригады...", т.е. далеко не вся легкая артиллерия распределялась по батальонам и прикомандировывалась к полкам.
Что до исполнения пункта 4 того же документа, то стрельба с отвоза требовала быстроты выдвижения артиллерии на дальность ближнего картечного выстрела к неприятелю. После выстрела необходимо было столь же быстро убрать орудия с огневой позиции для перезаряжания, особенно если неприятель не опрокинут. А это, по мнению Кутайсова, случалось лишь иногда. В противном случае неприятель может завладеть орудиями. Наиболее эффективно выполняла стрельбу с отвоза конная артиллерия, в которой и орудия и прислуга перевозились лошадьми. Пример тому - действия 1-й легкой гвардейской конной батареи капитана п.И. Захарова на Бородинском поле.
Описания действий легких орудий пешей артиллерии с отвозов в кампании 1812 года мне пока не попадалось. Разве не подтверждает этот факт еще раз мою версию о том, что документ "Действующие бригады..." Кутайсов начал писать до начала Отечественной войны 1812 года, но так и оставил его в черновике? О незавершенности документа говорит и то, что в нем ничего не сказано о конкретном боевом использовании батарейных рот, а ведь именно они, как показывает то же Бородинское сражение, главным образом ставились в укреплениях или составляли батареи, решавшие задачи огневого подавления противника. Конечно батарейные орудия автор имеет в виду, когда говорит о пешей артиллерии в целом в пунктах 5 и 6. Но ведь пункты 2, 3 и 4 специально посвящены вопросам боевого применения легких орудий, а о батарейных ротах сказано лишь в 1-ом пункте и то с точки зрения возможного вывода их в резерв. Я обращаю на это внимание именно потому, что во вступительной фразе ко всему документу Кутайсов обещал раскрыть в его последующем содержании возможные пути употребления как легких, так и батарейных рот. Увы, в сохранившемся документе или его фрагменте таковых рекомендаций нет.
Второй обнаруженный мной документ, написанный собственноручно А.И. Кутайсовым, озаглавлен "Общие правила"{31} и содержит всего четыре пункта, текст которых имеет много исправлений, вставок, зачеркиваний и подчеркиваний. Приведу его с учетом всех авторских правок: "Не говоря о действии и качестве наших орудий, что должно быть известно всякому исправному артиллеристу, я полагаю необходимым наблюдать следующие правила:
А что же пишет сам А.П. Ермолов, считавший себя товарищем Кутайсова, по этому поводу? В 1962 году впервые был опубликован один из вариантов сохранившихся записок Ермолова, в котором автор кратко вспоминал о Кутайсове: "... Он находился на командуемой мною батарее в сражении при Прейсиш-Эйлау"{19}. В опубликованных в 1863 году записках Ермолова читаем вариант той же фразы: "В 1807 году, в первый раз бывши против неприятеля, он (Кутайсов. - А.С.) находился на моей батарее в сражении при Прейсиш-Эйлау"{20}. Ермолов напрасно приписывает себе роль крестного боевого отца Кутайсова, который получил боевое крещение еще в 1806 году под Голимином.
В третьей публикации записок 1865 года Ермолов наиболее пространно отреагировал на события при Прейсиш-Эйлау: "Вышли награды за Прейсиш-Эйлауское сражение. Вместо 3-го класса Георгия, к которому удостоен я был главнокомандующим, я получил Владимира. В действии сделан участником мне артиллерии генерал-майор граф Кутайсов. Его одно любопытство привело на мою батарею, и как я не был в его команде, то он и не мешался в мои распоряжения. Однако же, не имевши даже 4 класса, ему дан орден Георгия 3-го класса. В реляции хотели написать его моим начальником... Князь Багратион объяснил главнокомандующему сделанную несправедливость, и он, признавая сам, что я обижен, ничего, однако же, не сделал"{21}.
Действительно, конно-артиллерийская рота Ермолова по диспозиции не входила в состав артиллерии правого крыла русских войск на Прейсиш-Эйлауской позиции, которой командовал Кутайсов. Рота Ермолова состояла в арьергарде Багратиона, который, войдя на основную позицию армии, оставил свою артиллерию за правым крылом. Своим замечанием Ермолов словно хочет подчеркнуть, что не подчинился бы требованию Кутайсова о переброске своей роты на левый фланг, в чем можно вполне усомниться. Кстати сказать, Толстой, чье указание, если верить Давыдову, исполнял Ермолов, тоже не являлся прямым начальником Ермолова. Вряд ли думал Ермолов о степени подчиненности во время сражения, а если и думал, то прекрасно понимал, что всей артиллерией армии командовал дядя Кутайсова. Почему-то это подчеркивают только когда речь идет о награде. Да и обе конные артиллерийские роты арьергарда фактически поступили в резерв правого фланга, как сказано в Истории отечественной артиллерии, а следовательно подчинялись Кутайсову. Вероятно, амбиции Ермолова проявились только в его записках, спустя много лет. Даже если верить, что Ермолов якобы пожаловался Багратиону в 1807 году на несправедливость с его награждением за Прейсиш-Эйлау, то нельзя забывать, что с семьей Кутайсовых у Багратиона были весьма близкие отношения, ведь мать Александра Ивановича была посаженной материю Багратиона на его свадьбе 2 сентября 1800 года. Поэтому вряд ли стал бы Багратион активно оспаривать награждение Кутайсова. И если уж быть до конца объективным, то нельзя умолчать, что Ермолов получил-таки орден святого Георгия 3-го класса за действия в бою под Ломитеном через четыре месяца. Так что его жалобы и ходатайства его начальников не были безрезультатны, хотя такая позиция не делает ему чести.
Через пять лет Ермолов стал начальником Кутайсова и его отзывы о подчиненном стали носить благожелательный характер. Что же до Кутайсова, то он всегда оставался "добродушен, щедр, чрезвычайно приветлив в обращении, как рассказывал Михайловский-Данилевский, - любил... бывать в обществах, и являлся душою их, как по обширным сведениям своим, так по уму и совершенному знанию приличий большого света... Краткое... течение жизни своей ознаменовал он поступками, привязывавшими к нему сердца всех, знавших его. Единогласно были признаваемы в нем достоинства, которые могли возвести его на высшие ступени военного поприща"{22}.
Но кампания 1807 года продолжалась и 24 мая в бою под местечком Ломитеном Кутайсов командовал артиллерией отряда генерал-лейтенанта Д.С. Дохтурова и умелым руководством боевыми действиями артиллерии способствовал успеху. Наградой Кутайсову стал орден Святого Равноапостольного князя Владимира 3-й степени.
Через пять дней, 29 мая Кутайсов снова отличисля в бою под городом Гейльсбергом, командуя артиллерией правого фланга, куда начальник артиллерии Резвой перебросил часть резервной артиллерии. Умелой организацией артиллерийского огня на угрожаемом участке удалось воспрепятствовать неприятельским атакам.
В бою под городом Фридландом Кутайсов командовал артиллерией правого крыла. В начале дня 2 июня артиллеристы Кутайсова подавили неприятельскую батарею, сковывавшую действия войск Дохтурова. Когда же началось отступление за реку Алле, артиллерия Кутайсова переправилась организованно и почти без потерь. Наградой его храбрости и распорядительности в этом проигранном русскими сражении стала шпага с украшенной алмазами рукоятью и гравированной надписью "за храбрость".
Наконец война закончилась подписанием мирного договора в городе Тильзите (ныне - Советск Калининградской области Российской Федерации). Здесь состоялись и взаимные награждения, и смотры войск. Знакомясь с показательными действиями одной из артиллерийских рот русской армии, которую представлял Кутайсов, начальник французской гвардейской артиллерии бригадный генерал Ж. Ларибуасьер вполне серьезно заметил: "Ваша артиллерия так хороша, что Вам надобно избегать одного - перемен и усовершенствований в ней!"{23} И все же опыт прошедшей войны нельзя игнорировать, поэтому ряд положений в "системе 1805 года" был учтен. Состав каждой артиллерийской роты ограничивался 12-ю орудиями, а армейской артиллерийской бригады - одной батарейной и двумя легкими ротами. Конно-артиллерийские роты вошли в состав резервных бригад. Обучением артиллеристов занимались запасные бригады. Рота делилась на две полуроты или три дивизиона (по четыре орудия), а два орудия составляли артиллерийский взвод во главе с обер-офицером (младшим офицером). Такая структура определялась и штатом роты.
Реорганизация артиллерии тесно увязывалась с совершенствованием организации всей русской армии, которую активно проводил император Александр I видя неизбежность грядущего столкновения с наполеоновской Францией.
Немалую роль в становлении артиллерии как самостоятельного рода войск, в реализации нововведений, связанных с внедрением "системы 1805 года" и боевого опыта, с развитием дискуссий, направленных на повышение эффективности боевого использования артиллерии, сыграл "Артиллерийский журнал", созданный при Артиллерийском комитете в 1808 году, издание которого Кутайсов горячо поддержал и был его подписчиком.
В 1809 году Кутайсов был назначен начальником артиллерии отдельного корпуса генерала от инфантерии князя С.Ф. Голицына, направленного против австрийцев во исполнение союзного договора с Наполеоном. Однако вскоре, не произведя ни одного выстрела, корпус был возвращен в Россию.
В следующем году Кутайсов получил длительный отпуск для поездки за границу. За полгода пребывания в Вене Кутайсов научился свободно говорить и писать по-турецки и по-арабски. Теперь он владел шестью языками, в том числе четырьмя европейскими - французским, немецким, английским и итальянским. Из Вены Кутайсов переехал в Париж, где усиленно занялся изучением математики, архитектуры, фортификации и артиллерии, особенно баллистики. Элегантно и скромно одетого молодого человека 25-ти лет можно было почти ежедневно встретить на лекциях известнейших французских ученых или застать за чтением научных работ в библиотеках. В первой половине дня он подобно губке буквально поглощал знания, целиком окунувшись в науки.
Он был живым воплощением неоднократно повторяемого своего жизненного правила: "Надобно спешить учиться, а то придет старость, а там и смерть!"{24} Граббе вспоминал: "...Он повторял мне: учись, учись, одно спасение в учении"{25}. Поручик А.В. Чичерин рассказал в своем дневнике о встрече у костра в ноябре 1812 года с незнакомым артиллерийским офицером: "Прощайте, господа, - сказал он, вставая, - пора уходить, делу время, а потехе час. Покойный Кутайсов всегда соблюдал это правило... Слово за слово, он стал говорить о Кутайсове и просидел еще добрый час"{26}. Да, Кутайсов обладал поразительной усидчивостью и работоспособностью.
Итак, утренние теоретические занятия сменялись вечерними беседами о военных действиях, преимущественно об использовании артиллерии в прошедших боях, которые Кутайсов вел с французскими генералами и офицерами, стараясь максимально учесть информацию о практике боевого применения артиллерии недавнего противника. Как и большинство русских генералов и офицеров он чувствовал приближение неизбежного нового столкновения и понимал необходимость подготовки к нему своих артиллеристов. "Двенадцатый год стоял уже посреди нас русских с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть"{27}, - не без основания писал Д.В. Давыдов, вспоминая пять лет спустя о днях подписания Тильзитского договора 1807 года.
Летом 1811 года Кутайсов вернулся в Санкт-Петербург и активно включился в работу "Комиссии по составлению военных уставов и положений" под руководством военного министра генерала от инфантерии М.Б. Барклая де Толли. Результатом деятельности Комиссии явилось "Учреждение для управления большой действующей армии", утвержденное императором Александром I 27 января 1812 года. "Учреждение" четко определяло организационные основы, принципы управления и взаимодействия всех звеньев армейского руководства, а также права и обязанности должностных лиц всех уровней этого руководства. Немало сил, знаний и боевого опыта вложил Кутайсов в составление глав, отделов и параграфов "Учреждения", посвященных Полевому артиллерийскому управлению{28}.
Согласно "Учреждению" начальник артиллерии армии "избирается из генералитета по единому уважению отличных способностей", подчиняется непосредственно главнокомандующему и "во время сражения и при осмотрах войск он находился при главнокомандующем". В обязанности начальника артиллерии входило "распоряжение артиллерией во всех случаях сообразно предложенной цели и наблюдение за точностью выполнения" отданных распоряжений, "безостановочное снабжение артиллерии зарядами, а войск - оружием и патронами", "укомплектование артиллерии". В случае действий корпуса или дивизии отдельно от армии в их штаб вводилась соответствующая должность начальника артиллерии. "Учреждением" устанавливался следующий состав Полевого артиллерийского управления армии: начальник артиллерии, возглавлявший управление, его старший адъютант, являвшийся и начальником канцелярии, и канцелярия, состоявшая из трех экспедиций, каждой из которых руководил экспедитор. Первая экспедиция вела учет всех артиллерийских чинов и лошадей, занималась их комплектованием и закупкой, вела журнал действий артиллерии. Вторая экспедиция собирала сведения о состоянии артиллерийского вооружения, боеприпасов, упряжи, обоза, принадлежностей, запасных парков, походного арсенала и лаборатории, снабжала орудиями, лафетами, зарядными ящиками, снарядами и другим артиллерийским имуществом, а полки - стрелковым оружием, кремнями и патронами, занималась ремонтом стрелкового оружия, вела учет всех артиллерийских трофеев и "всего поступившего в артиллерию от союзников". Третья экспедиция занималась всеми финансовыми вопросами, связанными с артиллерией армии.
Уезжая за границу, Кутайсов ходатайствовал о награждении за отличную службу своего бессменного адъютанта Арнольди, а, вернувшись, с радостью узнал, что Ивану Карловичу пожалованы золотые петлицы на воротник мундира. Такими петлицами награждались позднее офицеры особенно отличившихся в 1812 году артиллерийских рот.
Как человек заботливый и внимательный, А.И. Кутайсов очень ценил доброжелательные отношения в семье, старался выполнять просьбы родных, помогал в разных делах, переписывался с родственниками. Об этом рассказывают сохранившиеся письма к старшему брату Павлу, от дяди-артиллериста и тетушки Н.В. Резвой (урожденной Налетовой). И хотя, к примеру, последнее письмо чисто бытового характера, оно начинается словами: "Любезный граф, Дмитрий Петрович (Резвой. - А.С.) уверил меня, что вы по хорошему вашему расположению к нам не осердитель ежели я вас попрошу..." А вот завершающая его фраза: "... Как давно уже я лишена удовольствия вас видеть, когда-то опять Бог приведет... Хотя и дети мои вам кланяются. Покорная вам Надежда Резвова"{29}.
Сохранилось столь же редкое письмо Д.П. Резвого своему племяннику от 20 апреля, вероятнее всего 1812 года, из Дунайской армии, из которого мы узнаем, что дядюшка послал Александру в подарок еще год назад трофейную саблю. Письмо тоже весьма радушно. Дмитрий Петрович, хотя и обращался к племяннику как и Надежда Васильевна на "Вы", но называет его "сердечным другом". Три сохранившиеся письма по-французски Александра Кутайсова брату Павлу от 17 и 29 декабря скорее всего 1811 года и от 23 марта 1812 года делового характера, связанные с семейными заботами. К сожалению, семейная переписка Кутайсовых сохранилась лишь фрагментарно.
В начале 1812 года Кутайсов замещал до 20 февраля инспектора всей артиллерии русской армии генерала от артиллерии барона П.И. Меллера-Закомельского во время его продолжительных поездок. Россия усиленно готовилась к предстоящей войне, начала которой ожидали в ближайшие месяцы. Готовился и Кутайсов. Он знал сколь отрицательно сказывается на боеготовности артиллерии наличие множества указаний по частным вопросам артиллерийской службы и отсутствие единого руководящего документа по комплексному использованию артиллерии в различных условиях боя. И Кутайсов взялся за составление такого документа почти сразу же по возвращении из заграничной командировки. Тут ему пригодился и собственный боевой опыт, и изучение зарубежных достижений артиллерийской науки и практики, и использование целого ряда рекомендаций товарищей по оружию, часть из которых уже была опубликована в "Артиллерийском журнале".
Первым из сохранившихся и сегодня уже известных вариантов или набросков желаемого руководящего документа можно считать документ, не озаглавленный автором и начинающийся кратким вступлением: "Действующие бригады наши состоят из одной батарейной и двух легких рот, употребление оных может быть следующее"{30}. Далее следуют шесть пунктов рекомендаций о применении пешей артиллерии:
"1. Полагая на каждый пехотный баталион по два легких орудия, остальные составят резерв. (Следующие далее слова "дивизионной артиллерии" Кутайсов зачеркнул, что породило резонный вопрос - чей резерв? Поскольку во вступлении документа говорилось о пеших артиллерийских бригадах, которые придавались пехотным дивизиям, то можно с уверенностью сказать, что автор имел в виду артиллерийский резерв пехотной дивизии. - А.С.). В корпусе, состоящем из двух дивизий, резерв сей будет еще более, и в оном может находиться одна батарейная рота". (Это утверждение Кутайсова вызывает недоумение, ибо ему, как члену комиссии, разработавшей систему полевой артиллерии 1805 года, было прекрасно известно, что дивизия состоит из шести пехотных полков, а каждый армейский полк - из двух действующих батальонов. Следовательно, если придавать каждому пехотному батальону по два легких орудия, то потребуется четыре орудия на полк, 24 - на дивизию и 48 - на пехотный корпус. В каждой легкой роте имелось 12 орудий, как и в батарейной. Таким образом, артиллерийская бригада обеспечивала потребности батальонов дивизии в легкой артиллерии. В резерве же дивизии оставалась батарейная рота, а корпуса - две батарейные роты. Почему же Кутайсов говорит о корпусном артиллерийском резерве, состоящем только из одной батарейной роты, - остается загадкой. Однако это заставляет обратить внимание на зачеркнутые в конце второй фразы пункта 1 слова "и друг". Возможно, автор вначале хотел так закончить фразу: "... в оном может находиться одна батарейная рота и друг(ая)". Но тогда непонятно почему два последних слова он зачеркнул? Останется лишь предположить, исходя из явно чернового характера текста, что редактирование рассматриваемого документа, а может быть и составление, не были завершены. Расширив рамки последующей редакции регламентирующего документа, Кутайсов вероятнее всего посчитал нецелесообразным составление данного более узкого варианта. - А.С.)
2. Прикомандированные к баталионам или полкам легкие орудия не должны от оных отделяться, разве в некоторых случаях, как например, в трудных дефилеях, в лесах, в болотах и иногда в ночных атаках.
3. Во время развертывания фронта из колонны легкая артиллерия должна почти всегда быть впереди и покровительствовать сие движение, ибо неприятель будет стараться сему помешать; и всегда офицер во время сражения, быв предуведомлен о нашем движении, должен со всею расторопностью ставить артиллерию таким образом, чтобы действие ее споспешествовало намерению войска, к которому он принадлежит.
4. Когда полк или баталион на ровном месте атакует штыками, прикомандированная к нему артиллерия должна идти на отвозах впереди или удобнее сбоку до некоторого от неприятеля расстояния и, остановясь, стрелять по нем картечью; выстрелы сии не только что помогут атакующему, но иногда и опрокинут неприятеля.
5. Пешей артиллерии во время действия не нужно иметь на батарее более одного зарядного ящика на орудие, прочие же оставлять за линиями вне от неприятельских выстрелов.
6. Когда предвидится движение по грязным или болотистым местам, артиллеристы должны запасаться фашинами, которые привязывать с боков ящиков и орудий, стараясь чтобы они были ужее".
О том, в какой степени могли бы выполняться эти рекомендации, свидетельствует, к примеру, Бородинское сражение. (Если я и забегаю несколько вперед, касаясь Бородинского сражения 24-26 августа 1812 года, то только ради наглядности примера и известности самого события. При этом нельзя забывать и о роли Кутайсова в нем, о чем безусловно будет сказано ниже). Накануне его в артиллерийский резерв 1-й Западной армии были выведены пять конных рот и две гвардейские конные батареи (76 орудий), пять легких (60 орудий) и четыре батарейные роты (50 орудий, в том числе два орудия Гвардейского экипажа). Артиллерийский же резерв 2-й Западной армии включал пять легких (без четырех орудий) и две батарейные роты (24 орудия). Как видно, из 266 орудий только 72 состояли на вооружении шести батарейных рот резерва, а 116 орудий принадлежали легким ротам. Иначе говоря, батарейной артиллерии в резерве было менее всего вопреки рекомендациям 1-го пункта описанного документа Кутайсова. Легкой же артиллерии в резерве оказалось больше всего, что доказывает невыполнимость пунктов 1 и 2 документа "Действующие бригады...", т.е. далеко не вся легкая артиллерия распределялась по батальонам и прикомандировывалась к полкам.
Что до исполнения пункта 4 того же документа, то стрельба с отвоза требовала быстроты выдвижения артиллерии на дальность ближнего картечного выстрела к неприятелю. После выстрела необходимо было столь же быстро убрать орудия с огневой позиции для перезаряжания, особенно если неприятель не опрокинут. А это, по мнению Кутайсова, случалось лишь иногда. В противном случае неприятель может завладеть орудиями. Наиболее эффективно выполняла стрельбу с отвоза конная артиллерия, в которой и орудия и прислуга перевозились лошадьми. Пример тому - действия 1-й легкой гвардейской конной батареи капитана п.И. Захарова на Бородинском поле.
Описания действий легких орудий пешей артиллерии с отвозов в кампании 1812 года мне пока не попадалось. Разве не подтверждает этот факт еще раз мою версию о том, что документ "Действующие бригады..." Кутайсов начал писать до начала Отечественной войны 1812 года, но так и оставил его в черновике? О незавершенности документа говорит и то, что в нем ничего не сказано о конкретном боевом использовании батарейных рот, а ведь именно они, как показывает то же Бородинское сражение, главным образом ставились в укреплениях или составляли батареи, решавшие задачи огневого подавления противника. Конечно батарейные орудия автор имеет в виду, когда говорит о пешей артиллерии в целом в пунктах 5 и 6. Но ведь пункты 2, 3 и 4 специально посвящены вопросам боевого применения легких орудий, а о батарейных ротах сказано лишь в 1-ом пункте и то с точки зрения возможного вывода их в резерв. Я обращаю на это внимание именно потому, что во вступительной фразе ко всему документу Кутайсов обещал раскрыть в его последующем содержании возможные пути употребления как легких, так и батарейных рот. Увы, в сохранившемся документе или его фрагменте таковых рекомендаций нет.
Второй обнаруженный мной документ, написанный собственноручно А.И. Кутайсовым, озаглавлен "Общие правила"{31} и содержит всего четыре пункта, текст которых имеет много исправлений, вставок, зачеркиваний и подчеркиваний. Приведу его с учетом всех авторских правок: "Не говоря о действии и качестве наших орудий, что должно быть известно всякому исправному артиллеристу, я полагаю необходимым наблюдать следующие правила: