Смирнов Алексей Константинович. Болезные сказки

   - Здесь нет вождя! - закричали все хором. - Вождь - на голубой планете!
   - Нет, он здесь, где купол! Wrong!
   Тут он приметил какого-то мелкого клерка и вправду с ленинским прищуром, да еще и с картавой бородкой клинышком, после чего пришел в нехарактерное для киборга исступление.
   Под грохотом выстрелов продолжительными очередями Купол рухнул и похоронил тех кто был живее всех мертвых.
   Вопрос о какой-либо жизни на Марсе надолго сошел с повестки дня.
   По поводу Хищника и Чужого, появившихся сразу же, словно из-под марса, Терминатор не получил никаких инструкций. Пославшие его земляне из Рая Ивана Ефремова считали, что страшнее кошки зверя нет.
   А Терминатор вспомнил самое последнее - боевую считалку, которую ему разрешалось читать по причине победы, потому что он раньше был культуртрегером, что равноценно культуристу. И он без выражения проскрежетал:

Шел по лесу Биоробот, Дергал длинный Биохобот, Вдруг защелкали реле, Стрелки прыгнули. Эге!

   Он ткнул пальцем в Хищника: тебе водить! Тот поклонился, и Терминатора не стало через секунду.

Памяти Зощенко

   Рассказ абсолютно детский, для малышей ясельного возраста.
   Один мужчина, уже немолодой и недавно женившийся в третий раз привычным гражданским браком, вдруг поднялся в полшестого, чтобы идти на завод, и упал.
   Жена проснулась, смеется, а он лежит.
   Попробовал встать - снова падает. Да-с.
   И ни один ни в зуб ногой, что происходит.
   - Мишенька, - забеспокоилась жена, - как же ты на работу пойдешь?
   - Да уж теперь, - говорит Мишенька, - уже, наверно, никак не пойду. Вышел весь Мишенька, ноги не держат.
   - Так надо же доктора вызвать, - испугалась третичная супруга, наблюдая за мишенькиными попытками: неудачными - встать, и успешными - ебнуться.
   - А, зови, - Мише уже безразличны всякие доктора, он уж приготовился к ангелам, ибо был темен и сдуру на них рассчитывал.
   Доктор приезжает, времени уже почти заводской гудок. Говорит:
   - Ну-ка, сударь, встаньте!
   Миша покорно встает и обрушивается всей массой на пружинное ложе.
   - Понятно, - говорит доктор. - Давно женато сожительствуете? Так-с. У него же две ноги в одну просунуты брючину. Дайте-ка мне телефон начальника его цеха.
   Позвонил, а начальник, прослушав заводской гудок и гудя, по заводской традиции, ответно, сообщает:
   -Так это не в первый раз. Штаны натянуть не умеет. Он бы с бабами так. Объявляю ему опоздание и прогул.
   Миша слышит издалека, как начальник орет доктору, а гудка заводского давно не слыша, и говорит:
   - Пусть погодит, я сейчас правильно одену.
   Это он просто не знал, что "надену" правильно говорить.
   Оделся, как положено, и уже не упал. Пошел, как все граждане ходят. Шатает его конечно, маленько.
   - Да это со вчерашнего, - успокаивает доктора Миша.
   - Само собой, - кивает доктор. - Да еще у вас, вероятно, третичный сифилис с атаксией в ногах, раз вы хронически суете один орган сразу в два отверстия. Получите направление в КВД. - И жене протягивает, такое же, - Вы тоже сходите. Есть основание для беспокойства. Третично замужем, говорите? И в брюки не заглянули? Зайдите, голубушка, советую. Уже, конечно, поздно, но витаминчиками подлечат.
   И чемоданчик собирает, не раскрыв.
   - Вас, доктор, тоже пошатывает, - мстительно намекает Миша
   - А что же мне - в сутане с такими, как вы, работать? - парирует доктор. И удаляется со своим желтым чемоданчиком прямо в другую сказку.

Памяти Куприна

   В стародавние времена мракобесия одной юной особе, если верить книге сексопатолога И. Кона, часто снилось, как ее настигает и насилует слон. Она сначала ломается для виду, а потом уступает.
   Девочка зачахла. Хотела яйцо вкрутую и всмятку, ей подавали, но она не кушала, а только думала о таких, желая из первых сделать вторые. Иссохла, изнемогла и перестала выходить на прогулки. И даже не ходила на каток резвиться со сверстниками.
   Тогда ее папа, известный в городе толстосум, договорился в зоопарке, и ночью девочке привели в комнату большого слона, устроив специальный настил. Этим доктор думал устранить причину симптома.
   Но слон был безучастен. Он съел морковь, попил, насрал кучу и задремал. Девочка пролежала всю ночь без сна. Утром она презрительно сказала:
   - Все вы, даже самые большие - такие!
   И поправилась за пару дней посредством мелких пиявок. А заодно приказала папаше уволить кучера и еще пару широкоплечих слуг.

Это был не мой чемоданчик

   Дети и взрослые хорошо помнят сказку "Приключения желтого чемоданчика". По ней даже сняли фильм году в 70-м. Мы, семилетние, впадали в легкую наркотическую зависимость, просматривая фильм в кино и дома по десять-двадцать раз. И после, разумеется, вышли "Приключения желтого чемоданчика-2", только без фильма. Вещь не моя, и чтобы как-то притормозить размножение, я напишу коротенькое заключение: как оно дальше происходило.
   Итак, имелся там доктор, у которого в желтом чемоданчике лежали под видом конфет и леденцов сильнодействующие психотропные средства: для храбрости, для веселости, для уверенности в себе, для ускоренного обучения. Безумно вкусные, конечно, их даже собаки жрали.
   И получилось так, что смелые захотели стать еще смелее, сильные - сильнее, а веселые - веселее. Мальчишки и девчонки, а также их родители атаковали доктора, выпрашивая все новые и новые таблетки.
   И доктор этот стал постоянно ошиваться у школ со своим чемоданчиком, торгуя таблетками оптом и в розницу. Когда поступали большие партии, он появлялся в виде переодетого доктора-куклы, который бродит по улицам и пугает людей, рекламируя одноименную аптеку. И набивал себе костюм снадобьями на любой вкус.
   Когда его валили, заламывали руки и надевали наручники, он пронзительно вопил:
   - Это был не мой чемоданчик!...
   Сам-то он сладкого не любил, как и большинство дилеров с пушерами.

Сеанс для клуба свиней-шовинистов

   - Итак, они называют вас свиньями-шовинистами.
   - Да, доктор.
   - Вот вы, в очках, вас тоже называют свиньей-шовинистом?
   - Да почаще, чем остальных. Мы уже перетерли, пока вас ждали.
   - Но вы респектабельно выглядите, не раздуете слона, не обидите мухи...
   - И, тем не менее...
   - Виагра?
   - Что вы, доктор, мы уже забыли, для чего это...
   - Все забыли?
   - Ну, мы вот с товарищем немного вспоминаем. Но только когда они требуют от нас...
   - То есть - в моменты абьюза?
   - Да, доктор, да. Настоящий абьюз.
   - В извращенной форме?
   - В самой, что ни на есть. И в устной тоже.
   - Чем же вас запугивают?
   - Говорят, что австралийцы открыли, будто мужская хромосома вообзще разрушается. Скоро баба от бабы родит. В пробирке уже рожают.
   - Скажите хором, что вы - мужские свиньи-шовинисты.
   - Нет, мы не можем...
   - Группа! Встать на колени, в круг, взяться за руки и сказать: "Да, мы мужские свиньи-шовинисты".
   - Да, мы мужские свиньи-шовинисты!
   - Но ведь вы не свиньи-шовинисты? Взять хотя бы вас?
   - Нет! Какая я свинья!
   - Парадокс?
   - Парадокс!
   - Я даю вам директиву. Вы приходите и говорите, что Y-хромосома не исчезает. Она мутирует. У нее утолщается ножка.
   - - Да, мы записываем!....
   - Купите по ящику виски. Когда их нет. И вожжи.
   - Вожжи?
   - Да, вожжи. Это орудие социального научения.
   - Записали.
   - Перед их приходом собраться всей группой и опустошить ящик. Взять вожжи, явиться и устроить свинство. Жрать, ронять за собой, блевать. Терять кал. Опустите в сортире стульчак. Прибейте его гвоздями. Вожжи держать в руках. Говорят, что зарплата большая? Без вас обойдутся?
   - Говорят.
   - Купите боксерские перчатки. Смешанные браки есть?
   - Есть!
   - Напомните им, что есть ку-клукс-клан. Оденьтесь в белое. Проведите по дому и покажите свинство. Потом показательно разденьтесь и покажите утолщение ноги у Y-хромосомы.
   - Понятно!
   - Погоняйте вожжами. Поучите. Поажите шовинизм.
   - Поняли!
   - Давайте порепетируем. Ролевая игра. Ассистент! Ящик виски.
   ...
   - Все молодцы. Явитесь завтра. Вы, в очках... задержитесь.
   ...
   - Доброе утро. Как дела?
   - С толстой ногой не очень, доктор...
   - Ерунда. У меня ее вообще нет. Я транссексуал, я отрезал.
   - Почему???!!!
   - ОН велел.

Экспресс-диагностика

   - Доктор, у меня твердый стул.
   - Ну что же. Это неплохо. Оформленный?
   - Да, очень качественно.
   - Поздравляю вас просто. Какой окраски?
   - Дерево темных сортов.
   - Консистенция?
   - Да такая же, доктор.
   - На что же вы жалуетесь?
   - Так в нем гвоздь. Стул остался от бабушки.
   - Я не понимаю. Вы проглотили гвоздь? Вы зачем-то храните бабушкин стул?
   - Нет. Это в стуле гвозь. Всю жопу исколол. Вот я вам продемонстрирую и вас проинформирую...
   - К хирургу! К хирургу! Мать твою, в следующий раз начинай сразу с шапки рассказывать! С зимней ушанки!
   - А вы ничего не посоветуете?
   - Отчего же. Посоветую.
   - ??
   - Экспресс-диагностику.
   - А это как.
   - Здесь рядом дорога, часто ходит экспресс. Лягте на шпалы и ждите.

Ассорти-МЕНТ и АнГАЖЕ-МЕНТ

   В переходе метро, в окружении ментуры, что со свинкой на лице, так и не вылеченной с детства, торгует своей убогой наружностью некая шушера. А еще торгует обычными вещами, привычный ассортимент у нее расширен: санитарная книжка, диплом и БОЛЬНИЧНЫЙ ЛИСТ. Рынок не дремлет, реагирует. Интересно - продаст пустой или выпишет и тут же закроет?
   Это была присказка, сам только что видал. А вот и сказка, гипотетическое продолжение.
   Подхожу я к этому несчастному существу, интересуюсь больничным.
   Та продает, рублей за пятьдесят.
   И тут же меня окружают свинки-милиционеры.
   - Пойдем! - говорят. - Больничный оформим! Болезнь!
   Заводят меня в чересчур для меня красный свой уголок.
   Первая свинка объявляет:
   - Предлагаю на выбор: либо свежий триппер от той вон мартышки, что чалится здесь уже третий час...
   - Начальник!...
   - Маааалллчать!....
   - Правда, там и еще что может расцвести, но это уж, как бог положит.
   Действительно: в клетке-обезьяннике сидит чудовище; дитя канализации, условно женского пола: мечется, ища закурить.
   - Либо - ушиб почек, головного мозга и прочих органов. Вы же, надеюсь, не думаете, что здесь разрешается торговать фальшивыми больняками? Что милиция это допустит?
   - Нет, - говорю, - здесь разрешается трудиться лишь настоящей милиции.
   И малодушно выбрал триппер.
   Мне дали больничный на три дня и полезные советы, которых у свинок была бездонная пропасть.
   - И забери ее с собой, - распорядились они. - Она нам надоела, а на тебя глаз положила.
   - Мало ли кто на что положил, - философски вздохнула вторая свинка.

Неприхотливое вместилище

   К одному доктору обратилась неприглядного вида и запаха женщина, которая сообщила, что ночью из нее вышло оснащенное иглами чудовище, похожее на ежа о трех ногах, а четвертая в зубах, растворилось в тумане, и что бы это значило.
   Доктор посоветовал ей прекратить пить настойку боярышника флаконами и устроиться на работу.
   Та послушалась, и перешла на настойку овса; это постоянно мешало ей выполнить второй совет доктора.
   По ночам в квартире женщины раздавался ежовый топот и распространялся на весь десятиэтажный дом хрущевской постройки.
   Соседи позвали милицию.
   Милиция с понятыми и автоматами увидела, как женщина поймала посреди комнаты колоссального увечного ежа и прижала его игольчатой шубой к выдоенной ежом груди, и еж вошел внутрь женщины, где и замер в сезонном анабиозе.
   - А вы, бесы, подите вон, - сказала женщина.
   И те, что были поименованы бесами, убрались восвояси, а один милиционер завел себе канарейку и подолгу разговаривал с ней после службы; далее он принял решение свести ее с помянутым ежом для дальнейших нравоучительных бесед.
   Канарейка вошла в женщину и соединилась с ежом, а милиционер вошел тоже, но скоро вышел привычным путем, и, видя невозможность слияния алхимических лун, задушил хозяйку кушаком.
   И ангелы, явившись, забрали канарейку и ежа в Рай как Божьих тварей, а их носительницу и подносителя отправили, предварительно умертвив крылами последнего, в Ад как преступивших Закон, где им - что явствует из полотен Босха - подселили много разных животных в самые разнообразные места и запретили вступать с ними в сношения.

Фантомас угомонился

   Жил да был один очень трусливый доктор, который ужасно боялся ответственности, особенно уголовной. А отвечать, по завету Германа, приходилось за все: расписывался за больничные и рецепты, заправлял диспансерным учетом, грамотными записями, диагнозами, да ключом от кабинета. И еще от письменного стола.
   Особенно обидно было, что доктор был очень глуп и в то же время - психиатр, которому ума, казалось бы, не занимать, каждый спешит чем-нибудь поделиться.
   А ему тоже следовало делиться - той самой Ответственностью, иначе на кой черт все это государственное здравоохранение, если человек отвечает за нечаянный промах или запах персонально. Раскидал на весь диспансер - вот тебе грехи и отпустили. Но доктор был настоящий параноик. Он все запирал ключом и сто раз проверял, не слямзил ли кто чего - бумагу, печать или приглашение на заседание психиатрического общество: билет.
   Больных он слушал так себе и выписывал валерьянку. Очень редко - корвалол.
   Однажды дверь распахнулась, и в кабинет вошел Фантомас. То есть это был человек, вообразивший себя Фантомасом. Он нацепил лысую маску и принес визитную карточку, с которой правда, не исчезали чернила.
   - Что беспокоит? - мрачно спросил доктор.
   Фантомас, в синем костюме, сел на стул и положил ногу на ногу.
   - Ха-ха-ха! - произнес он деревянным голосом.
   Доктор отложил ручку.
   - На что жалуетесь-то? Голоса? Видения? Вас преследуют?
   Фантомас закурил сигару и снова изрек полупрезрительно:
   - Ха-ха-ха!
   Доктор внимательно посмотрел на него, и тут его осенило. Он снял колпак, надел на Фантомаса; накинул тому на плечи халат, пересадил за стол, подсунул пачку готовых рецептов.
   - Вы тут посидите, а я сейчас приду, - улыбнулся доктор.
   - Ха-ха-ха, - послышалось из-за спины.
   Доктор швырнул ключ и побежал домой.
   "Решат, что выгнал меня, - думал он радостно на бегу. - Или убил".

Гадание в Кафе-Шайтане

   У одного больного в санатории, когда он поедал шашлык из пяти блюд, щелкало в ухе.
   - Треснешь, - прошептал ему местный доктор, проходивший мимо по делам, терпящим отлагательство.
   - Вах! Мимо ходи! Сациви мне, Саперави!....
   -... Я же говорил - треснешь, - улыбнулся доктор, занося секционный нож. Ответить ему "вахом" субъект, лежавший на железном столе, уже не мог. - Ну, правильно, коллега, - тут заворот кишок. Саперави не желаете? Здесь много! Нет?
   Ну, тогда давайте спиртику.

Плюс-Ткань

   Однажды заслуженный и народный доктор-хирург потерял перчатку. Он ехал вырезать из живота на работу одну редкую плюс-ткань - лишнее, снаружи невидимое, разрастание в брюшной полости. Дальше все разворачивалось, как в песне: "Же по Невскому марше, Же пердю перчатка" - и так далее, с нулевым успехом. Поэтому после пришлось ему воспользоваться чужой. И это была не совсем перчатка, а такая теплая шерстяная варежка, еще насквозь мокрая оттого, что побывала в полузимней луже, и ее не досушили на полумертвой батарее.
   Дело в том, что доктору, когда тот резал оторопелые животы, надевали на резиновые перчатки шерстяные - или, вот, варежки, а на халат и колпак набрасывали шубу и бобровую шапку; что же до марлевой повязки, то ее оборачивали толстым шарфом, перехватывали, так как в операционной не топили, и было очень холодно.
   А не топили потому, что больница безнадежно задолжала Энергонадзору, Ночному Дозору, Госнаркоконтролю, региональному уровню, федеральному уровню, а самое главное - тайному и мелкому педеральному уровню местного значения, где деньги застревали, словно клок волос в водостоке, и постепенно рассасывались под действием засланного органами хозяйственного средства Крот, преображаясь в предметы роскоши - ковры, например, вытканные лично туркменбаши.
   Ну, подождали, пока там все нагноится, локализовали очаг и нашли рукавичку. Дело житейское.
   Но в следующий раз, чтобы не зябнуть, доктор хлобыстнул граммов триста тридцать; отрезал плюс-ткань и упал головой прямо в брюхо, куда его, как в рассказе Аверченко, и зашили калачиком. А женщина, хоть и не видела из-за ширмы, но все слышала, будучи под местной, спинномозговой анестезией, но молчала. Думала про себя: приду домой, распорю бритвочкой, и будет мне справный мужчина со степенью (чего - она не задумывалась), а то я одинокая, а он мне обратно зашьет, а иголка и нитка у меня есть, и йод.

Реклама

   Знаем, живут на свете среди прочего мира фигуры не лучшие. А Господь Бог, если только не отверзнет свои милости, постепенно отлучает таких личностей от Бытия. Нерадивых докторов это тоже касается. Зло, которое они несут людям, называемое ученым словом Ятрогения, блистательно претворяется во благо. Ибо благ Господь.
   Была-существовала одна такая вреднющая бабка, которая однажды, верите ли, нет, свела себе бородавку и сунула соседке под коврик у двери, а соседка упала, да так, что без ноги осталась, хотя и тут не без докторов, но это уже цепочка случайностей. Хотя за такое, конечно, положено приравнивать и причислять к безликам.
   И в этом Богу во многом способствуют те самые бессердечные доктора.
   Шапокляк, о которой идет речь, была настолько же безнадежно больна, насколько здорова.
   И вечно домогалась могущественных лекарств со скидкой, которую ей, естественно, не начислили за неумение прилично себя вести. Она требовала от него массы снадобий. А ведь любому мудрецу и даже не очень умному известно, что можно принимать сразу ну, 2; ну, 4; ну, 24 таблетки (автор и не такое видал - ничего! переживут автора), а эта хотела вообще всего сразу - "от" ног, головы, живота, промыслительно путаясь в предлоге. Бабка не верила доктору и считала, что все самые лучшие рецепты он, жидовская морда, приберегает для своих.
   Тут на радость доктору открылась аптека для пожилых, с половинной скидкой. Посидел он, послушал бабку, да и выписал ей сразу все, чего просила, прикинув пенсию. Ну, будет булки поменьше жрать. А то - милостив Бог - уже и вовсе не сможет придти.
   В аптеке добрый аптекарь, вылитый Айболит из рода Менгеле, очаровал покупательницу. Он проводил ее до крыльца, где было скользко, и счастливая, сияющая бабка несла перед собой огромную коробку, где были валокордин, корвалол, стугерон, сонапакс, грелка, туалетная бумага, новокаинамид, дигоксин, аймалин, мезатон, лечебные стельки, клизма и туалетное коричневое мыло - все за полцены, как обещано.
   Мимо шли два молодых человека в шарфах и беретах, с треногой и какой-то аппаратурой.
   - Стойте! - заорал бабке один и сам встал, как вкопанный.
   Его товарищ воткнул треногу и навел объектив.
   - Улыбайтесь! - заорал еще громче первый. - Это для рекламы! С такими же лицами, как только что!
   Бабка заулыбалась во весь рот, приулыбнулся и аптекарь, помогавший ей держать коробку.
   Второй фотограф отснял материал и показал первому большой палец.
   Потом по фотографии соорудили рисунок так, чтобы выглядело совсем по-домашнему, уютно, однако сходство осталось разительное. Сделали вывеску, повесили под крестом.
   А дальше и дворик преобразился: горку построили, качели, песочницу, огромные счеты для малышей, поставили скамейки, разбили газоны, извели окрестную нечисть.
   Мамы гуляли с детьми и постоянно показывали на рисунок веселой бабушки с коробкой лекарств. Хорошее дело: аптека, сынок!
   И бабушка посмотри, какая.
   Как живая.

После бала (этюд на тему неврастении)

   Незнакомец искал Незнакомку. О ней уже сложили стихи, и ее надежно заБлокировали, пустив на рекламу дешевых питейных заведений. Однако про Незнакомца никто таких стихов не написал, хотя он намного чаще бывал в трактирах и кабаках. Это казалось обиднее тем паче, что Незнакомец считался поэтом. Он был горд и не набивался в соавторы к Блоку, чтобы Незнакомка ходила меж пьяными не одна, а с Незнакомцем. А то, дескать, всегда без спутников. Что мешает? Поэт-Незнакомец решил отомстить за всех юнкеров по фамилии Шмидт и написал свое, персональное стихотворение, "Незнакомец". Прогулявшись по привычным кабакам в поисках Незнакомки, он угодил на некий бал, куда его вовсе не звали, но пропустили по причине болезненного, художественного вида - всего в лихорадке, с черными локонами: вероятно, просто перепутали с каким-то пианистом.
   Там, осушив немало бокалов, он вылетел на балкон.
   На балконе стояла какая-то дама. При виде взволнованного Незнакомца она стала ждать объяснений, но так и не дождалась.
   - Что же вы молчите? - спросила она капризно. - Мы представлены?
   Они стояли, овеваемые петербургскими ветрами разной ориентации и направленности.
   - Хотите, я прочту вам стихи? - Незнакомец тянуть не стал и говорил без обиняков.
   - Конечно, - дама поджалась, как птичка.
   Тот расправил длинный шарф, отвел руку с широкополой шляпой. И прочел:

Средь шума бала, женщин света, Он брел нехожеными тропами, Но свет не принимал Поэта, Тесня бессовестными жопами.

   ...Его долго топтали; особенно постарался старичок-генерал, чего от него давненько не ожидали: выбил все зубы.
   Потом свезли в пролетке и сбросили с башни Вячеслава Иванова в тот самый миг, когда Бальмонт одолевал подъем, бормоча: "Я на башню всходил, и дрожали ступени..."

Клуб ипохондриков-рукосуев (этюд на тему невротического переноса)

   - Мне скучно, бес, - протянул принц Флоризель.
   Я, более известный как полковник Джеральдин, уже видел это по ощипанному и чуть утомленному ласками попугаю, а также по чучелу Председателя, которое принц распотрошил заново и снабдил лепными гениталиями. Судя по выпавшему стеклянному глазу, приласкали и Председателя.
   - Едем? - осведомился я, берясь за цилиндр.
   - Едем, - вздохнул Флоризель. Но прежде он употребил кокаин, который давеча прикупил у мистера Холмса в дозе, достаточной для среднего наркозависимого слона
   Никем не узнанные, мы прогулялись по местам, где венерические болезни передавались уже не привычным, но даже воздушно-капельным путем.
   Внимание принца вдруг привлек весьма - и недавно - отмочаленный субъект, который, тем не менее, собирался поехать в какое-то собрание.
   - За ним! - прошептал воодушевившийся принц.
   Мы взяли кеб и помчались следом, причем по дороге принц норовил, высунувшись, ухватить кебмена за хлыст и как-нибудь подшутить над обоими. Вскоре мы подъехали к мрачному зданию с табличкой на двери: "Только для членов клуба". Флоризель, увидев, как за незнакомцем захлопнулась дверь, подскочил, взял дверной молоток и принялся колотить, что было сил.
   Нам открыл благообразный старец с бегающими глазами.
   - Вы члены клуба? - спросил он подозрительно.
   - Ах ты, старый козел! - я потянулся за шпагой.
   - Теперь я и сам вижу, что вы его члены, - мгновенно и блаженно согласился тот. - Проходите в залу.
   "Новый Маньяк-Председатель!" - потирая руки, шепнул мне принц Флоризель, но здесь он ошибся: председателем собрания человек из двадцати всякий раз назначался кто-нибудь новый. Сегодня им был плешивый старичок с полуоткушенным ухом.
   - Сдаем картишки, - прошамкал старичок.
   Нам с принцем было видно, как трясутся руки у тех, кто получал карту. По ходу дела выяснилось, что самым страшным считался туз пик: он означал ужасную болезнь, всякий раз - новую. Сегодня он достался, как назло, тому самому пострадавшему, которого мы выследили.
   - Туз пик... - произнес он одними разбитыми губами.
   Председатель торжественно распечатал конверт:
   - Эксгибиционизм! - прочел он неожиданно зычно.
   Побитый встал, как собака. Зато - бешеная. По правилам клуба, он должен был спроецировать недуг на окружающих.
   - Вы, все! - заорал он вдруг. - Вы лишены элементарных моральных устоев. Вы показываете свои омерзительные пиписьки грудным мамашам и престарелым матронам. Вы прячетесь по кустам, вы пользуетесь анонимными прозвищами... Вы называете эксгибиционистами порядочных, заслуженных людей- как в печати, так и прилюдно... Вы приспускаете уже заготовленные к спуску панталоны и караулите маленьких девочек и мальчиков с собачками и кошечками!...
   Тут началась свалка.
   Общество, обвиненное в доставшейся несчастному болезни, набросилось на него, его принялись бить тростями и едва не убили, когда бы мы с Флоризелем не разогнали, действуя по-дьявольски исподтишка, всю эту кучу мала.
   Флоризель пожал плечами.
   - Общество поклонников обычного трансфера по системе доктора Фройда, - шепнул он мне. - Свой собственный порок переносится на других, что выливается в садизм и мазохизм, приближающиеся к анальному.. Вы слышали о таком, Джеральдин? Особенно в печати. Всяк норовит нахамить соседу.
   Конечно, я слышал, ибо сам и внушил эту мысль доктору Фройду под видом сразу всех членов его кружка, особенно налегая на Карла Густава Юнга.