Страница:
Пристроил в больницу.
Все было тихо — вдруг приносит пять листов бумаги, исписанных бисерным почерком.
— Подклейте в ее историю, — велел он заведующему. — Это мой осмотр.
* * *
Девять часов утра. Реаниматолог М. идет на работу. К. сообщил, что доктор был в таком виде, что он, К., едва не наступил ему на галстук. По этому поводу доктор С. философски заметил: «Профессионализм пропивается последним».
* * *
Заведующей отделением поручили лечить главу какой-то мафии. Это был капризный, выживший из ума самодур, вылечить которого было невозможно, но он про то не знал и настоял на собственной госпитализации. Ни руки, ни ноги у него не работали. И между ног — тоже не работало. Ставить его на ноги было опасно — развалится в буквальном смысле слова. Однако заведующая, от страха посулившая бандиту золотые горы, мало-помалу сама уверовала в неизбежный успех. «А что? — сказала она заносчиво. — Посмотрим! Может быть, он и встанет!»
На это профессор, случайно оказавшийся поблизости, гневно зашипел: «Я этого не слышал! Вы мне этого не говорили! Боже вас упаси повторить это где-нибудь еще!» После, уже без заведующей, ученый слегка остыл и меланхолично предположил: «Может, впрочем, и встать — если она ляжет рядом».
* * *
Гинеколог Р. И. держал лохматую собаку. Шерсть он стриг, в свободное время вязал носки, а шерстяные клубки таскал в портфеле. Так родился знаменитый эпизод с волосатой селедкой: однажды Р. И. пришел в дежурную комнату и прошептал таинственно: «Такой селедкой угощу!» И торжествующе извлек последнюю из портфеля.
При виде селедки у всей дежурной службы случился спазм пищевода. И гостинец, стоило хлебосольному гинекологу отвернуться, полетел в мусорное ведро.
* * *
Больные двадцать четвертой палаты приняли заведующую отделением за уборщицу. Та вошла и, не поздоровавшись, приказала: «Так! Польты — убрать!»
* * *
В больнице есть больной Огарков. Он немолод, и круглосуточно ходит в вытертой, бесформенной шапке-ушанке — как на улице, так и в палате. Еще он любит вить гнездо: ставит на попа два матраца, свернув их цилиндрами, а сам (в ушанке) забирается внутрь. Огарков объясняет свое поведение соображениями удобства.
Однажды Огарков пропал. Его долго не могли найти, пока соседи по палате не обратили внимание на странный хруст. Вскоре пропавший отыскался. Оказалось, что он спрятался между двумя матрацами — на этот раз лежавшими, как положено, на его кровати (постель застилала санитарка). И, лежа там, в темноте, ото всех отгороженный, Огарков хрустел яблоком. Соседи, успевшие устать от поисков, матерились.
* * *
В холле работает аптечный ларек. Любимый медикамент — настойка овса, сорок градусов, восемь рублей. Очень нравится больным и докторам; о ситуации неоднократно докладывалось начальству, но аптечное дело живет и побеждает. Уже замечены посетители из родственников, которые носят больным передачи и в качестве тары используют огромные коробки из-под этих бутылок, так что создается впечатление о начале оптовых закупок.
* * *
Наслушавшись в ординаторской бреда, хирург-уролог К. громко поет: «Моя-я се-мья-я!» и выходит.
* * *
Заведующей отделением подарили автоматический аппарат для измерения давления. Доктор М. высказала пожелание, чтобы и другим врачам выдали такие же. Та возмутилась.
«Но почему?» — поразилась М.
«Заведующая должна отличаться от других врачей», — отрезала та.
Ей чуть было не сказали, что она и так отличается.
* * *
Еще заведующей подарили в кабинет говорящий будильник. Он кукарекает и кукует, хозяйка кабинета довольна.
* * *
Замученная жизнью доктор М., с утра входя в ординаторскую, зачастую вместо приветствия бросает мрачное: «Параши!»
Уточнять не имеет смысла, так как определение универсально.
Она же о сестрах:
«Поганки!»
О больном:
«Я его урою! Урою! Урод тряпочный!»
И о следующем (пациенте):
«Смотрю я на него и думаю: скотина же ты! Придурок лагерный!»
* * *
Существует такая болезнь: остеохондроз. Автором собраны варианты названий, предложенные больными:
— острый хондроз
— остерохондроз
— хондроз
— хандрос (письм.)
— кандрос (письм.)
— астрохраноз
* * *
Кстати сказать, остеохондрозом дело не ограничивается. Всякий может ошибиться — имеет право не знать! — но хоть позволь себе толику сомнений, верно ли ты сказал? Как бы не так. Двадцать лет пьет свой корвалол, и все-то он — коровол. Вот еще несколько примеров из архива:
— влупидол (валидол)
— глюконат пальция (глюконат кальция)
— кордапон с мандапоном (?)
— кашпирон (верошпирон?)
— балбандин (мидокалм)
— ножка (но-шпа)
— луч Лазаря (sic!)
— санпеддистанция (санэпидемстанция)
— функцию брали (делали пункцию)
— камень обцапал желчный проток, и в кровь пошел белый рубин (билирубин)
— в голове поросята хрюкают
— в полноги как пшено насыпят — и бегает, бегает!
— бедренная часть дрожит, как заячий хвост
И тому подобное. Отметим, что здесь приведены данные не только за указанные годы, но и полученные намного раньше, в других медицинских учреждениях.
* * *
Лающий патологоанатом признался своему другу, главному специалисту по экспертизе К., что его любимый телесериал — «Убойный отдел».
* * *
К., пенсионер, главный специалист по экспертизе, пересказывает патологоанатому содержание «Золотого теленка» — страницу за страницей, дословно. При этом сияет от счастья, купаясь в лучах авторской славы подобно крошке Цахесу. Его благодарный слушатель на время прекращает лаять и тихо, хрипло смеется, обнажая гнилые зубы и сверкая очками.
* * *
С новым, 1999-м, годом!
* * *
Заведующая, раскрыв рот, смотрела в распахнутый кузов больничного «рафика», откуда больничный санитар, проработавший вместе с нею чуть ли не с сотворения мира, вытаскивал матрацы.
«Ну что, каких вы нам привезли больных?» — с наигранной строгостью осведомилась заведующая.
* * *
Незавидна человеческая доля! Логопеды купили специальные тексты для занятий с больными, у которых нарушилась речь. Отрывок, приведенный ниже, может многое сказать о высоком предназначении человека, о совершенстве, о цели и смысле жизни. Вот какими категориями должен в идеале мыслить совершенный человек:
«Петр Павлович любил проводить время на природе. В этот день он вставал рано, садился на первую электричку. Долго гулял по лесу или полю. Слушал пение птиц. Наблюдал жизнь насекомых. Иногда на болоте встречал зайцев, видел гадюк».
Вопросы:
— как звали мужчину?
— где он любил проводить время?
* * *
У больных изъята водка «Ха-ха-ха» и «Махно». Поведение соответствовало.
* * *
«Сегодня суббота?» — спросила заведующая отделением в среду.
* * *
О старшей сестре дружественного неврологического отделения (той, на которую напал гомосексуалист) рассказывают следующее. Оказывается, в нее стреляли. В годы перестройки старшая сестра была, конечно, демократкой. Однажды ночью, во время дежурства, на улице завязалась перестрелка — кого-то ловила милиция. Милиционер сделал предупредительный выстрел в воздух, пуля от чего-то срикошетила и влетела прямо в комнату, где спала старшая сестра. Обычный человек, будучи на ее месте и разобравшись, в чем дело, немедленно лег бы на пол; она же высунулась в окно поглядеть, не выстрелят ли еще. На следующий день старшая сестра уверяла сослуживцев, что на нее покушались, и стоит за покушением заведующий аптекой В. М., матерый консерватор и государственник. Доктор С. хотел потрогать пулю, извлеченную из стенки и спрятанную в баночку из-под лекарства, но старшая сестра вовремя его остановила, объяснив, что пуля отравлена.
* * *
Как-то раз в больницу поступил старичок. У него была частично парализована одна половина туловища (вскоре парализовало и вторую, но он не сдавался и ходил, держась за стенку). Кроме того, дедушка неважно видел, разучился говорить и ничего не понимал. Первые два-три дня он лежал бесхозный, а после к нему явился сынок. Пообщавшись с папой, сын вел следующие речи: «Ведь кровиночка моя! Я ему говорю: „Нет, ты будешь у меня ходить!“ Бью его по лапам, а он все за стенку хватается! Как же он не понимает?»
Неделей позже сынок увез папу на выходные домой, помыться. Вернувшись, рассказывал: «Посадил его в ванну, а он хватается за края, за душ, за кран! Я опять ему: „Ты у меня ходить научишься!“ Ведь кровиночка! И чувствую, как руки мои тянутся по намыленному телу прямо к горлу! Ведь это что же будет?»
* * *
Время неумолимо! Оказывается, и старшая сестра уже не та, и заведующая отделением сдает. Вот раньше ходили о них легенды!
* * *
Хирург-уролог К. и просто хирург (тоже К.) проспали, что говорится, не один год под одной шинелькой. Выпили не один литр, и так далее.
Как-то раз хирург пришел в кабинет заведующей отделением, где сидел уролог. Заведующая завела какую-то речь, но вдруг прервалась: «Познакомьтесь — это К. (имя-отчество), наш уролог».
К. и К. с подчеркнуто церемонным видом пожали друг другу руки.
* * *
Мороз минус двадцать пять.
Логопед ведет занятие, одевшись в пальто, в шапке и варежках. Пациент — мужчина с так называемым «эмболом»: от прежней речи у него на все случаи жизниосталось лишь одно, самое устойчивое слово. Эмболы, как правило, представлены матом.
Логопед диктует, растирая руки:
— На улице стоит очень жаркая погода. Повторите.
Пациент, после колоссального напряжения, с трудом:
— Х-холодно… Б….!
* * *
Хирург-уролог К. любил в свое время развлекаться показом спермограмм сестрам из приемного покоя. Он вел их к микроскопу, демонстрировал живые сперматозоиды. Некоторые сестры выражали желание участвовать в заборе материала. Кое-кто верил рассказам К. о том, что если дать сперматозоиду развиваться без помех, то он может вырасти особью в тридцать метров длиной.
* * *
Пришли родственники, просят за больного — безнадежного паралитика. Практически без ног. Хотят, чтоб положили его в отдельную палату. Но отдельных нет, есть только двухместные.
«Очень хорошо! — обрадовалась заведующая. — Это для него же лучше! Надо обязательно положить к нему ходячего — пусть смотрит и старается».
* * *
Никто не застрахован от ошибок. Автор ошибся. Оказалось, что уролог К. рассказывал о сперматозоидах совершенно другое. Он советовал медсестрам отойти от микроскопа подальше, так как эти клетки весьма агрессивны и, при отсутствии препятствий, могут преодолевать расстояние до 600 метров.
* * *
Рассказывают следующее.
Местный токсикоман Марков, человек безобидный, носил шинель, а за спиной — гитару. Ел он не только наркотики, но и все остальное, людям не положенное. В больнице его жалели, подкармливали всякой химической дрянью — не слишком вредной. Если у него не оказывалось денег, Марков снимал гитару и пел — надо признать, что довольно неплохо.
Однажды, в ночь дежурства гинеколога Р. И., Марков забрел в гинекологическое отделение в поисках каких-нибудь лекарств. По какой-то причине не горел свет. Дежурная сестра, увидев черную фигуру в шинели и с гитарой за спиной, решила, что видит человека с автоматом. С криком ворвалась она в комнату, где отдыхал гинеколог Р. И., и осталась стоять, удерживая дверь.
«Выйдите, я в трусах», — сказал Р. И. Он страдал врожденным дрожанием рук, головы, а также заиканием.
«Не выйду», — сказала сестра.
Марков тем временем, никого не обнаружив, ушел.
Утром, на общебольничной конференции, Р. И. докладывал, что с настоящего момента следует держать ухо востро: в округе появились автоматчики.
* * *
«Ну что, уже не так неприятно?» — спросил хирург-уролог К. больного, закончив массаж предстательной железы.
«Да, да, спасибо, доктор!» — с чувством ответил тот.
Когда больной ушел, автор этих строк иронически заметил:
«А вот когда станет приятно, он сделается твоим постоянным клиентом!»
Задумчиво созерцая палец, извлеченный из заднего прохода счастливчика, К. серьезно отозвался:
«Так оно чаще всего и бывает».
* * *
В автобусе состоялась продолжительная — на сорок минут — беседа заведующей отделением со старшей сестрой (жертвой гомосексуального нападения). Говорили о политике.
«Перевешать надо всех коммуняк», — говорила старшая сестра.
«Этих демократов мы всех убьем», — кивала заведующая.
Ни та, ни другая не улавливала некоторого несходства симпатий.
Разница во взглядах обнаружилась уже на подъезде к станции метро (дошло); мирный до того разговор вылился в жестокую свару, продолжившуюся на улице.
* * *
Во время чаепития уролог К. шутил. Вымазав пальцы йодом, он временами их брезгливо обнюхивал и жаловался, что во время массажа предстательной железы порвал перчатку.
* * *
Психиатр П. вызвала санитаров и машину, чтобы забрать больного.
Вдруг вбежал доктор О. с бумажным листком в руке — отобрал у своего пациента. Это было самодельное удостоверение резидента российской разведки на Украине, которого раскрыли и который бежал в Тарховку.
Психиатр П., не глядя на больного и даже не садясь, закричала: «Мальчики, стойте!» Косо начертав в углу удостоверения несколько слов, сказала: «Двоих повезете».
* * *
Некогда в больнице работала диспетчером некая Т. М., в прошлом — нарколог. В целом тихая и безобидная, она могла ни с того, ни с сего схватить случайного встречного (из сослуживцев), затащить в уголок и спеть ему какой-нибудь романс.
В день ее проводов (то ли на пенсию, то ли просто уволилась) невропатолог С. был пойман в приемном отделении и силком заведен в праздничную комнату — прощаться. Его, повидавшего виды, потрясло небывалое количество водки — ее было слишком много даже для закаленных бойцов.
Многие спали лицом в салате (это не метафора).
Т. М., держа рюмку, встала.
«Как главный нарколог района…» — начала она.
* * *
Страдания лающего и скачущего патологоанатома множатся. Поджидая автобус, он отошел в сторонку и там тихонько запищал, глядя в землю, а после так же тихо свистнул.
Вспомнишь тут экзистенциализм! Не пришел автобус.
* * *
В отделении горе: скончалась престарелая родительница сестры-хозяйки.
На вопрос заведующей, куда подевалось среднее руководящее звено (старшая сестра и безутешная дочь), доктор М. ответила:
— Они вдвоем поехали на кладбище.
— Угм, — заведующая, подумав, с удовлетворением кивнула. — Могилу рыть.
* * *
Доставлен пьяный монстр, обмороженный, в судорогах, чудовище. Бросили в изолятор. Вызвали психиатра.
Та пришла, заглянула сквозь прутья решетки. На шконке свернулось нечто бесформенное, заскорузлое, укрытое ветошью с головой.
«Вова — ты, что ли?» — тревожно и неуверенно нахмурилась психиатр.
* * *
Первый день весны, 1 марта! Хочется писать о хорошем!
Как, оказывается, летит время!
Начиная рабочую неделю, заведующая раскрыла журнала сдачи дежурств, вооружилась ручкой и заметила:
— Сегодня, насколько я помню, 2 марта.
* * *
Автора пригласили в приемное отделение осмотреть двух молодых людей в кожаных куртках. Их доставила милиция.
У обоих были забинтованы наголо бритые головы, у одного — сломан нос, у другого — рука на перевязи и фонарь под глазом.
Выяснилось, что молодые люди выпили пива, их разморило, им не захотелось идти пешком, и они остановили машину. Водитель почему-то отказался их везти, и тогда тот, что обзавелся впоследствии фонарем, выбил ногой лобовое стекло. Однако водитель оказался знатоком кун-фу — он вышел из машины и объяснил ребятам, что к чему.
Автор, еще ни о чем не зная, позволил себе усмехнуться:
— Кто же это поднял руку на таких крутых?
Один из травмированных осклабился и издевательски выдохнул:
— Хулиган!
* * *
Заведующей подарили коробку конфет.
Она принесла ее в ординаторскую, разодрала, припала к подарку и в один присест уплела половину.
— Ну, все, — сказала заведующая, отпихнула коробку и вышла.
* * *
Заведующей подарили коробку конфет.
— С утра лезут со своими подачками! — прорычала она, швырнула коробку на подоконник в ординаторской и быстро вышла вон.
* * *
В больнице — новый иглопсихотерапевт: томная, пышная дама.
В ее кабинете: восточные курения, таинственная музыка. На столе — книга: «Космическое сознание» (разве можно!).
Ну, посмотрим, чем это кончится.
* * *
Благодарные пациенты написали для содружественного неврологического отделения гимн. Припев: «Мы ребята удалые, у нас головы больные».
* * *
Угрюмый, похожий на гориллу Я. И. работает проктологом. Отзывы противоречивые.
Некогда одно хирургическое светило заметило: «Проктологии можно научить даже обезьяну».
* * *
Лифтерам вменили в обязанность вести подсчет пассажиров и поездок. На стенку повесили большую доску — вскоре на ней живого места не было. Потом плюнули, перестали.
* * *
З. И., заведующая приемным отделением, потребовала у невропатолога С. вернуть матрац, на котором тот спал во время дежурств.
С. пожаловался доктору О. Тот криво улыбнулся:
— За фраеров нас держат!
* * *
8 марта. Все сидят за столом.
Тост уролога К.:
— Пидарасы пьют сидя!..
* * *
Из воспоминаний доктора С.
Работала в больнице докторша — пожилая, очень внимательная и строгая. Работала физиотерапевтом.
Электрические процедуры она назначала чрезвычайно осмотрительно. Если у больного что-нибудь там с сердцем — ни-ни.
В частности, не назначала магнитотерапию.
Доктор С. неосторожно обратил ее внимание на тот факт, что «магнит» — процедура не электрическая. Ему показали прибор и с достоинством ответили:
— Вы еще молодой доктор. Вот это — что?
— Это шнур.
— А это?
— Вилка.
— Значит, процедура электрическая.
* * *
Начитавшись фармацевтического справочника, заведующая отделением узнала много нового. В частности — о существовании противоопухолевых антибиотиков.
С хитрым и довольным видом она быстро вошла в ординаторскую.
— Значит, так, — сказала она. — Чем вы будете лечить опухоли?
— Ничем. У нас нет больных с опухолями. У кого были, тем вырезали.
— Значит, так. Всех больных с опухолями смотрим вместе!
— Да ведь нет же опухолей!
— Ну и что?
* * *
Пообщаешься с доктором М. — и берут сомнения, подозрения…
Крал ли диетолог ее молоточек на самом деле?
* * *
Конфликт.
Участвуют:
— заведующая отделением;
— старшая сестра.
Заведующая отделением:
— Падлы! Ведете себя, как животные!
Старшая сестра:
— Вы сами животное!
* * *
Заведующую отделением насильно переселили в маленький кабинет.
Вокруг паласа разгорелись споры — где он будет лежать?
Заведующая, покидая ординаторскую, процедила:
— Пошли вы все к ебене матери!
* * *
Хирург М. С. — женщина исключительно полная. Это вполне добродушное существо, чью манеру общаться можно определить как «бытовой субманиакальный оптимизм» (терминология автора).
С окончанием зимы М. С. переходит на летнюю форму одежды. И даже в апреле, ее можно видеть в легоньком ситцевом платье.
На ногах — носочки, туфли.
Носочки малы.
М. С. их надрезает спереди.
* * *
Заведующая не пришла на работу.
Позвонила по телефону.
Автор снял трубку:
— Алло, я вас слушаю! (У автора, говорят, приятный баритон).
С сомнением:
— Марина?..
* * *
Депутат Законодательного Собрания выделил на нужды отделения миллиард рублей. Вот, приехал со всей свитой разбираться, куда миллиард делся. Ну, нет миллиарда!
Заодно привез подарки; самый главный среди них — транспортное средство: комфортабельное кресло на четырех колесах с мотором. Совершенно незаменимая вещь в коридоре, где половина передвигается на костылях, а другая половина — в инвалидных колясках. Скорость развивает запредельную.
— Летом по шоссе гонять хорошо! — мечтательно сказал депутат.
…Первым подарок опробовал, конечно, персонал. Много кто посидел и поездил.
К счастью, вещь быстро сломалась и ее куда-то убрали.
P. S. (позднейшая вставка) Починили. О, горе, горе!
* * *
Даже трех месяцев работы в условиях отделения достаточно для заметных, необратимых изменений в сознании. Доктор И. Г. работала именно три месяца. И вот подходит она как-то раз к стенду, где намертво закреплены образцы спортивной обуви. Постояла, подумала о чем-то, а потом задрала ногу до уровня плеч, сунула в ботинок и стала зашнуровывать. В таком-то виде и застала ее старшая сестра — последовала немая сцена.
«В самом деле — чего это я?» — ужаснулась И. Г. и вскоре перевелась работать в отделение содружественное.
* * *
В содружественном отделении И. Г. ожидали новые сюрпризы. Там лечились больные, некогда получившие (большей частью за дело) удары по голове и после оперированные. От этого у них на черепах оставались вмятины — по причине изъятия косточки. Так называемый «костный дефект». Один пациент, испытывавший к И. Г. добрые чувства, любил преподнести ей сюрприз. Ходил он в панаме. Являлся в ординаторскую, хитро улыбался, снимал головной убор, а под ним — апельсин, вложенный в костный дефект.
* * *
Лет десять тому назад, когда компьютеры казались чем-то сказочным, инопланетным, в больнице компьютер уже был. Делали его где-то в Сибири. Потом привезли и решили приспособить под нужды лечебной гимнастики. Дело тут было вот в чем: у многих больных с давними параличами рук и ног развиваются контрактуры: суставы как бы «ржавеют» и накрепко застревают то в согнутом, то в разогнутом положении. Здесь-то и применили компьютер: он следил за прокрустовым ложем, на которое укладывали или усаживали больного и с помощью механических лап-зажимов эти контрактуры разрабатывали. А компьютер следил, не слишком ли круто ломают.
И вот в недобрый час компьютер испортился.
* * *
Любительница ос — хирург Т., в бытность свою проктологом рылась в чьей-то геморройной заднице (анестезия была местная, больной слышал все) и мрачно бурчала: «…Последние колготки порвала… хоть бы какая сволочь колготки подарила…» Чуть погодя: «…Так хочется кофе! Бразильского, настоящего…»
Конечно, едва пациент смог передвигаться, она получила все, о чем мечтала.
* * *
Другие проктологи (с актерской жилкой, которой нет у докторши Т.) предпочитают утонченную драматургию. Картина такая: стол. На столе — человек. В заднице — труба. Человек уничтожен, человек умирает от страха. Первый проктолог, заглядывая в трубу (там — плевый геморрой): «Ох! (в ужасе, соседу) Ты возьмешься?» Второй проктолог смотрит, в солидарном ужасе басит: «Нет, не возьмусь…»
Пальцы человека, лежащего с трубой в заднице на столе, делают движения, словно уже пересчитывают деньги.
Так что конец — счастливый.
Говорят, что вся эта сцена становится особенно трогательной в мастерском исполнении заведующего одним из многочисленных нервных отделений. Он настолько вживается в роль, что даже, склоняя и вытягивая с озабоченным видом лысеющую голову, порывается изобразить продвижение самого ректороманоскопа (трубы из задницы).
* * *
Заведующая хочет все знать.
Спросила:
— Вот если водка стоит долго… много-много лет… во что она тогда превращается — в воду или спирт?
* * *
В реанимацию привезли бомжа без чувств. Разломали одежду, положили на стол. Кожный покров — татуированный.
И на члене написано: «ки».
Оттянули шкурку, вышло: «киса».
Всякому ли станет интересно, всякий ли оттянет шкурку? Вопрос, достойный Гамлета.
* * *
Утро. 10 мая. Выходной день.
Заведующая приехала на работу.
В ярости ворвалась к сестрам, в их каморку:
— Почему не идете на пятиминутку? Где все врачи?!
— Но сегодня никого нет!
— Вот я и спрашиваю — почему?!
— Потому что сегодня выходной.
— Падлы! Сволочи! Почему меня никто не предупредил?
В секунду собралась и пулей умчалась домой.
* * *
Некая Д., многоопытный специалист, работала врачом по лечебной физкультуре.
Достойная фигура. Ну, да ладно.
Идет она как-то в новых сережках, в химической завивке.
Доктор О., мужчина галантный, хотя и больной ( действительно больной — тоже психически, без дураков, и очень жаль, ибо человек хороший), говорит, как и положено:
— Какие красивые сережки!
Ответ:
— Вы знаете, у меня раньше была коса! Такая красивая! И все меня любили сзади! А я говорила — почему вы так? любите меня спереди!
Доктор О. молчал. А Д. все говорила.
* * *
Говорят, что несколько лет назад в больнице работал алкоголиком хирург З.
Однажды летом поликлиника по недосмотру осталась без хирургов и травматологов. Где-то отыскали З., упросили поработать. И он стал работать — день травматологом, день хирургом.
Когда к нему, как к травматологу, приходил хирургический больной, он говорил ему прийти завтра к хирургу. Соответственно, больные с травмами, пришедшие к хирургу, отсылались к травматологу — опять на завтра.
* * *
Наверно, понятно, что жизнь в неврологическом отделении под руководством заведующей неспокойная.
Из воспоминаний Д., методиста по лечебной физкультуре:
— Помню, как однажды администрация больницы попыталась снять с отделения надбавку за вредность. Знаешь, как в джунглях бывает водное перемирие? Это когда объединяются шакалы, гиены, буйволы, кобры…Вот и здесь…
Все было тихо — вдруг приносит пять листов бумаги, исписанных бисерным почерком.
— Подклейте в ее историю, — велел он заведующему. — Это мой осмотр.
* * *
Девять часов утра. Реаниматолог М. идет на работу. К. сообщил, что доктор был в таком виде, что он, К., едва не наступил ему на галстук. По этому поводу доктор С. философски заметил: «Профессионализм пропивается последним».
* * *
Заведующей отделением поручили лечить главу какой-то мафии. Это был капризный, выживший из ума самодур, вылечить которого было невозможно, но он про то не знал и настоял на собственной госпитализации. Ни руки, ни ноги у него не работали. И между ног — тоже не работало. Ставить его на ноги было опасно — развалится в буквальном смысле слова. Однако заведующая, от страха посулившая бандиту золотые горы, мало-помалу сама уверовала в неизбежный успех. «А что? — сказала она заносчиво. — Посмотрим! Может быть, он и встанет!»
На это профессор, случайно оказавшийся поблизости, гневно зашипел: «Я этого не слышал! Вы мне этого не говорили! Боже вас упаси повторить это где-нибудь еще!» После, уже без заведующей, ученый слегка остыл и меланхолично предположил: «Может, впрочем, и встать — если она ляжет рядом».
* * *
Гинеколог Р. И. держал лохматую собаку. Шерсть он стриг, в свободное время вязал носки, а шерстяные клубки таскал в портфеле. Так родился знаменитый эпизод с волосатой селедкой: однажды Р. И. пришел в дежурную комнату и прошептал таинственно: «Такой селедкой угощу!» И торжествующе извлек последнюю из портфеля.
При виде селедки у всей дежурной службы случился спазм пищевода. И гостинец, стоило хлебосольному гинекологу отвернуться, полетел в мусорное ведро.
* * *
Больные двадцать четвертой палаты приняли заведующую отделением за уборщицу. Та вошла и, не поздоровавшись, приказала: «Так! Польты — убрать!»
* * *
В больнице есть больной Огарков. Он немолод, и круглосуточно ходит в вытертой, бесформенной шапке-ушанке — как на улице, так и в палате. Еще он любит вить гнездо: ставит на попа два матраца, свернув их цилиндрами, а сам (в ушанке) забирается внутрь. Огарков объясняет свое поведение соображениями удобства.
Однажды Огарков пропал. Его долго не могли найти, пока соседи по палате не обратили внимание на странный хруст. Вскоре пропавший отыскался. Оказалось, что он спрятался между двумя матрацами — на этот раз лежавшими, как положено, на его кровати (постель застилала санитарка). И, лежа там, в темноте, ото всех отгороженный, Огарков хрустел яблоком. Соседи, успевшие устать от поисков, матерились.
* * *
В холле работает аптечный ларек. Любимый медикамент — настойка овса, сорок градусов, восемь рублей. Очень нравится больным и докторам; о ситуации неоднократно докладывалось начальству, но аптечное дело живет и побеждает. Уже замечены посетители из родственников, которые носят больным передачи и в качестве тары используют огромные коробки из-под этих бутылок, так что создается впечатление о начале оптовых закупок.
* * *
Наслушавшись в ординаторской бреда, хирург-уролог К. громко поет: «Моя-я се-мья-я!» и выходит.
* * *
Заведующей отделением подарили автоматический аппарат для измерения давления. Доктор М. высказала пожелание, чтобы и другим врачам выдали такие же. Та возмутилась.
«Но почему?» — поразилась М.
«Заведующая должна отличаться от других врачей», — отрезала та.
Ей чуть было не сказали, что она и так отличается.
* * *
Еще заведующей подарили в кабинет говорящий будильник. Он кукарекает и кукует, хозяйка кабинета довольна.
* * *
Замученная жизнью доктор М., с утра входя в ординаторскую, зачастую вместо приветствия бросает мрачное: «Параши!»
Уточнять не имеет смысла, так как определение универсально.
Она же о сестрах:
«Поганки!»
О больном:
«Я его урою! Урою! Урод тряпочный!»
И о следующем (пациенте):
«Смотрю я на него и думаю: скотина же ты! Придурок лагерный!»
* * *
Существует такая болезнь: остеохондроз. Автором собраны варианты названий, предложенные больными:
— острый хондроз
— остерохондроз
— хондроз
— хандрос (письм.)
— кандрос (письм.)
— астрохраноз
* * *
Кстати сказать, остеохондрозом дело не ограничивается. Всякий может ошибиться — имеет право не знать! — но хоть позволь себе толику сомнений, верно ли ты сказал? Как бы не так. Двадцать лет пьет свой корвалол, и все-то он — коровол. Вот еще несколько примеров из архива:
— влупидол (валидол)
— глюконат пальция (глюконат кальция)
— кордапон с мандапоном (?)
— кашпирон (верошпирон?)
— балбандин (мидокалм)
— ножка (но-шпа)
— луч Лазаря (sic!)
— санпеддистанция (санэпидемстанция)
— функцию брали (делали пункцию)
— камень обцапал желчный проток, и в кровь пошел белый рубин (билирубин)
— в голове поросята хрюкают
— в полноги как пшено насыпят — и бегает, бегает!
— бедренная часть дрожит, как заячий хвост
И тому подобное. Отметим, что здесь приведены данные не только за указанные годы, но и полученные намного раньше, в других медицинских учреждениях.
* * *
Лающий патологоанатом признался своему другу, главному специалисту по экспертизе К., что его любимый телесериал — «Убойный отдел».
* * *
К., пенсионер, главный специалист по экспертизе, пересказывает патологоанатому содержание «Золотого теленка» — страницу за страницей, дословно. При этом сияет от счастья, купаясь в лучах авторской славы подобно крошке Цахесу. Его благодарный слушатель на время прекращает лаять и тихо, хрипло смеется, обнажая гнилые зубы и сверкая очками.
* * *
С новым, 1999-м, годом!
* * *
Заведующая, раскрыв рот, смотрела в распахнутый кузов больничного «рафика», откуда больничный санитар, проработавший вместе с нею чуть ли не с сотворения мира, вытаскивал матрацы.
«Ну что, каких вы нам привезли больных?» — с наигранной строгостью осведомилась заведующая.
* * *
Незавидна человеческая доля! Логопеды купили специальные тексты для занятий с больными, у которых нарушилась речь. Отрывок, приведенный ниже, может многое сказать о высоком предназначении человека, о совершенстве, о цели и смысле жизни. Вот какими категориями должен в идеале мыслить совершенный человек:
«Петр Павлович любил проводить время на природе. В этот день он вставал рано, садился на первую электричку. Долго гулял по лесу или полю. Слушал пение птиц. Наблюдал жизнь насекомых. Иногда на болоте встречал зайцев, видел гадюк».
Вопросы:
— как звали мужчину?
— где он любил проводить время?
* * *
У больных изъята водка «Ха-ха-ха» и «Махно». Поведение соответствовало.
* * *
«Сегодня суббота?» — спросила заведующая отделением в среду.
* * *
О старшей сестре дружественного неврологического отделения (той, на которую напал гомосексуалист) рассказывают следующее. Оказывается, в нее стреляли. В годы перестройки старшая сестра была, конечно, демократкой. Однажды ночью, во время дежурства, на улице завязалась перестрелка — кого-то ловила милиция. Милиционер сделал предупредительный выстрел в воздух, пуля от чего-то срикошетила и влетела прямо в комнату, где спала старшая сестра. Обычный человек, будучи на ее месте и разобравшись, в чем дело, немедленно лег бы на пол; она же высунулась в окно поглядеть, не выстрелят ли еще. На следующий день старшая сестра уверяла сослуживцев, что на нее покушались, и стоит за покушением заведующий аптекой В. М., матерый консерватор и государственник. Доктор С. хотел потрогать пулю, извлеченную из стенки и спрятанную в баночку из-под лекарства, но старшая сестра вовремя его остановила, объяснив, что пуля отравлена.
* * *
Как-то раз в больницу поступил старичок. У него была частично парализована одна половина туловища (вскоре парализовало и вторую, но он не сдавался и ходил, держась за стенку). Кроме того, дедушка неважно видел, разучился говорить и ничего не понимал. Первые два-три дня он лежал бесхозный, а после к нему явился сынок. Пообщавшись с папой, сын вел следующие речи: «Ведь кровиночка моя! Я ему говорю: „Нет, ты будешь у меня ходить!“ Бью его по лапам, а он все за стенку хватается! Как же он не понимает?»
Неделей позже сынок увез папу на выходные домой, помыться. Вернувшись, рассказывал: «Посадил его в ванну, а он хватается за края, за душ, за кран! Я опять ему: „Ты у меня ходить научишься!“ Ведь кровиночка! И чувствую, как руки мои тянутся по намыленному телу прямо к горлу! Ведь это что же будет?»
* * *
Время неумолимо! Оказывается, и старшая сестра уже не та, и заведующая отделением сдает. Вот раньше ходили о них легенды!
* * *
Хирург-уролог К. и просто хирург (тоже К.) проспали, что говорится, не один год под одной шинелькой. Выпили не один литр, и так далее.
Как-то раз хирург пришел в кабинет заведующей отделением, где сидел уролог. Заведующая завела какую-то речь, но вдруг прервалась: «Познакомьтесь — это К. (имя-отчество), наш уролог».
К. и К. с подчеркнуто церемонным видом пожали друг другу руки.
* * *
Мороз минус двадцать пять.
Логопед ведет занятие, одевшись в пальто, в шапке и варежках. Пациент — мужчина с так называемым «эмболом»: от прежней речи у него на все случаи жизниосталось лишь одно, самое устойчивое слово. Эмболы, как правило, представлены матом.
Логопед диктует, растирая руки:
— На улице стоит очень жаркая погода. Повторите.
Пациент, после колоссального напряжения, с трудом:
— Х-холодно… Б….!
* * *
Хирург-уролог К. любил в свое время развлекаться показом спермограмм сестрам из приемного покоя. Он вел их к микроскопу, демонстрировал живые сперматозоиды. Некоторые сестры выражали желание участвовать в заборе материала. Кое-кто верил рассказам К. о том, что если дать сперматозоиду развиваться без помех, то он может вырасти особью в тридцать метров длиной.
* * *
Пришли родственники, просят за больного — безнадежного паралитика. Практически без ног. Хотят, чтоб положили его в отдельную палату. Но отдельных нет, есть только двухместные.
«Очень хорошо! — обрадовалась заведующая. — Это для него же лучше! Надо обязательно положить к нему ходячего — пусть смотрит и старается».
* * *
Никто не застрахован от ошибок. Автор ошибся. Оказалось, что уролог К. рассказывал о сперматозоидах совершенно другое. Он советовал медсестрам отойти от микроскопа подальше, так как эти клетки весьма агрессивны и, при отсутствии препятствий, могут преодолевать расстояние до 600 метров.
* * *
Рассказывают следующее.
Местный токсикоман Марков, человек безобидный, носил шинель, а за спиной — гитару. Ел он не только наркотики, но и все остальное, людям не положенное. В больнице его жалели, подкармливали всякой химической дрянью — не слишком вредной. Если у него не оказывалось денег, Марков снимал гитару и пел — надо признать, что довольно неплохо.
Однажды, в ночь дежурства гинеколога Р. И., Марков забрел в гинекологическое отделение в поисках каких-нибудь лекарств. По какой-то причине не горел свет. Дежурная сестра, увидев черную фигуру в шинели и с гитарой за спиной, решила, что видит человека с автоматом. С криком ворвалась она в комнату, где отдыхал гинеколог Р. И., и осталась стоять, удерживая дверь.
«Выйдите, я в трусах», — сказал Р. И. Он страдал врожденным дрожанием рук, головы, а также заиканием.
«Не выйду», — сказала сестра.
Марков тем временем, никого не обнаружив, ушел.
Утром, на общебольничной конференции, Р. И. докладывал, что с настоящего момента следует держать ухо востро: в округе появились автоматчики.
* * *
«Ну что, уже не так неприятно?» — спросил хирург-уролог К. больного, закончив массаж предстательной железы.
«Да, да, спасибо, доктор!» — с чувством ответил тот.
Когда больной ушел, автор этих строк иронически заметил:
«А вот когда станет приятно, он сделается твоим постоянным клиентом!»
Задумчиво созерцая палец, извлеченный из заднего прохода счастливчика, К. серьезно отозвался:
«Так оно чаще всего и бывает».
* * *
В автобусе состоялась продолжительная — на сорок минут — беседа заведующей отделением со старшей сестрой (жертвой гомосексуального нападения). Говорили о политике.
«Перевешать надо всех коммуняк», — говорила старшая сестра.
«Этих демократов мы всех убьем», — кивала заведующая.
Ни та, ни другая не улавливала некоторого несходства симпатий.
Разница во взглядах обнаружилась уже на подъезде к станции метро (дошло); мирный до того разговор вылился в жестокую свару, продолжившуюся на улице.
* * *
Во время чаепития уролог К. шутил. Вымазав пальцы йодом, он временами их брезгливо обнюхивал и жаловался, что во время массажа предстательной железы порвал перчатку.
* * *
Психиатр П. вызвала санитаров и машину, чтобы забрать больного.
Вдруг вбежал доктор О. с бумажным листком в руке — отобрал у своего пациента. Это было самодельное удостоверение резидента российской разведки на Украине, которого раскрыли и который бежал в Тарховку.
Психиатр П., не глядя на больного и даже не садясь, закричала: «Мальчики, стойте!» Косо начертав в углу удостоверения несколько слов, сказала: «Двоих повезете».
* * *
Некогда в больнице работала диспетчером некая Т. М., в прошлом — нарколог. В целом тихая и безобидная, она могла ни с того, ни с сего схватить случайного встречного (из сослуживцев), затащить в уголок и спеть ему какой-нибудь романс.
В день ее проводов (то ли на пенсию, то ли просто уволилась) невропатолог С. был пойман в приемном отделении и силком заведен в праздничную комнату — прощаться. Его, повидавшего виды, потрясло небывалое количество водки — ее было слишком много даже для закаленных бойцов.
Многие спали лицом в салате (это не метафора).
Т. М., держа рюмку, встала.
«Как главный нарколог района…» — начала она.
* * *
Страдания лающего и скачущего патологоанатома множатся. Поджидая автобус, он отошел в сторонку и там тихонько запищал, глядя в землю, а после так же тихо свистнул.
Вспомнишь тут экзистенциализм! Не пришел автобус.
* * *
В отделении горе: скончалась престарелая родительница сестры-хозяйки.
На вопрос заведующей, куда подевалось среднее руководящее звено (старшая сестра и безутешная дочь), доктор М. ответила:
— Они вдвоем поехали на кладбище.
— Угм, — заведующая, подумав, с удовлетворением кивнула. — Могилу рыть.
* * *
Доставлен пьяный монстр, обмороженный, в судорогах, чудовище. Бросили в изолятор. Вызвали психиатра.
Та пришла, заглянула сквозь прутья решетки. На шконке свернулось нечто бесформенное, заскорузлое, укрытое ветошью с головой.
«Вова — ты, что ли?» — тревожно и неуверенно нахмурилась психиатр.
* * *
Первый день весны, 1 марта! Хочется писать о хорошем!
Как, оказывается, летит время!
Начиная рабочую неделю, заведующая раскрыла журнала сдачи дежурств, вооружилась ручкой и заметила:
— Сегодня, насколько я помню, 2 марта.
* * *
Автора пригласили в приемное отделение осмотреть двух молодых людей в кожаных куртках. Их доставила милиция.
У обоих были забинтованы наголо бритые головы, у одного — сломан нос, у другого — рука на перевязи и фонарь под глазом.
Выяснилось, что молодые люди выпили пива, их разморило, им не захотелось идти пешком, и они остановили машину. Водитель почему-то отказался их везти, и тогда тот, что обзавелся впоследствии фонарем, выбил ногой лобовое стекло. Однако водитель оказался знатоком кун-фу — он вышел из машины и объяснил ребятам, что к чему.
Автор, еще ни о чем не зная, позволил себе усмехнуться:
— Кто же это поднял руку на таких крутых?
Один из травмированных осклабился и издевательски выдохнул:
— Хулиган!
* * *
Заведующей подарили коробку конфет.
Она принесла ее в ординаторскую, разодрала, припала к подарку и в один присест уплела половину.
— Ну, все, — сказала заведующая, отпихнула коробку и вышла.
* * *
Заведующей подарили коробку конфет.
— С утра лезут со своими подачками! — прорычала она, швырнула коробку на подоконник в ординаторской и быстро вышла вон.
* * *
В больнице — новый иглопсихотерапевт: томная, пышная дама.
В ее кабинете: восточные курения, таинственная музыка. На столе — книга: «Космическое сознание» (разве можно!).
Ну, посмотрим, чем это кончится.
* * *
Благодарные пациенты написали для содружественного неврологического отделения гимн. Припев: «Мы ребята удалые, у нас головы больные».
* * *
Угрюмый, похожий на гориллу Я. И. работает проктологом. Отзывы противоречивые.
Некогда одно хирургическое светило заметило: «Проктологии можно научить даже обезьяну».
* * *
Лифтерам вменили в обязанность вести подсчет пассажиров и поездок. На стенку повесили большую доску — вскоре на ней живого места не было. Потом плюнули, перестали.
* * *
З. И., заведующая приемным отделением, потребовала у невропатолога С. вернуть матрац, на котором тот спал во время дежурств.
С. пожаловался доктору О. Тот криво улыбнулся:
— За фраеров нас держат!
* * *
8 марта. Все сидят за столом.
Тост уролога К.:
— Пидарасы пьют сидя!..
* * *
Из воспоминаний доктора С.
Работала в больнице докторша — пожилая, очень внимательная и строгая. Работала физиотерапевтом.
Электрические процедуры она назначала чрезвычайно осмотрительно. Если у больного что-нибудь там с сердцем — ни-ни.
В частности, не назначала магнитотерапию.
Доктор С. неосторожно обратил ее внимание на тот факт, что «магнит» — процедура не электрическая. Ему показали прибор и с достоинством ответили:
— Вы еще молодой доктор. Вот это — что?
— Это шнур.
— А это?
— Вилка.
— Значит, процедура электрическая.
* * *
Начитавшись фармацевтического справочника, заведующая отделением узнала много нового. В частности — о существовании противоопухолевых антибиотиков.
С хитрым и довольным видом она быстро вошла в ординаторскую.
— Значит, так, — сказала она. — Чем вы будете лечить опухоли?
— Ничем. У нас нет больных с опухолями. У кого были, тем вырезали.
— Значит, так. Всех больных с опухолями смотрим вместе!
— Да ведь нет же опухолей!
— Ну и что?
* * *
Пообщаешься с доктором М. — и берут сомнения, подозрения…
Крал ли диетолог ее молоточек на самом деле?
* * *
Конфликт.
Участвуют:
— заведующая отделением;
— старшая сестра.
Заведующая отделением:
— Падлы! Ведете себя, как животные!
Старшая сестра:
— Вы сами животное!
* * *
Заведующую отделением насильно переселили в маленький кабинет.
Вокруг паласа разгорелись споры — где он будет лежать?
Заведующая, покидая ординаторскую, процедила:
— Пошли вы все к ебене матери!
* * *
Хирург М. С. — женщина исключительно полная. Это вполне добродушное существо, чью манеру общаться можно определить как «бытовой субманиакальный оптимизм» (терминология автора).
С окончанием зимы М. С. переходит на летнюю форму одежды. И даже в апреле, ее можно видеть в легоньком ситцевом платье.
На ногах — носочки, туфли.
Носочки малы.
М. С. их надрезает спереди.
* * *
Заведующая не пришла на работу.
Позвонила по телефону.
Автор снял трубку:
— Алло, я вас слушаю! (У автора, говорят, приятный баритон).
С сомнением:
— Марина?..
* * *
Депутат Законодательного Собрания выделил на нужды отделения миллиард рублей. Вот, приехал со всей свитой разбираться, куда миллиард делся. Ну, нет миллиарда!
Заодно привез подарки; самый главный среди них — транспортное средство: комфортабельное кресло на четырех колесах с мотором. Совершенно незаменимая вещь в коридоре, где половина передвигается на костылях, а другая половина — в инвалидных колясках. Скорость развивает запредельную.
— Летом по шоссе гонять хорошо! — мечтательно сказал депутат.
…Первым подарок опробовал, конечно, персонал. Много кто посидел и поездил.
К счастью, вещь быстро сломалась и ее куда-то убрали.
P. S. (позднейшая вставка) Починили. О, горе, горе!
* * *
Даже трех месяцев работы в условиях отделения достаточно для заметных, необратимых изменений в сознании. Доктор И. Г. работала именно три месяца. И вот подходит она как-то раз к стенду, где намертво закреплены образцы спортивной обуви. Постояла, подумала о чем-то, а потом задрала ногу до уровня плеч, сунула в ботинок и стала зашнуровывать. В таком-то виде и застала ее старшая сестра — последовала немая сцена.
«В самом деле — чего это я?» — ужаснулась И. Г. и вскоре перевелась работать в отделение содружественное.
* * *
В содружественном отделении И. Г. ожидали новые сюрпризы. Там лечились больные, некогда получившие (большей частью за дело) удары по голове и после оперированные. От этого у них на черепах оставались вмятины — по причине изъятия косточки. Так называемый «костный дефект». Один пациент, испытывавший к И. Г. добрые чувства, любил преподнести ей сюрприз. Ходил он в панаме. Являлся в ординаторскую, хитро улыбался, снимал головной убор, а под ним — апельсин, вложенный в костный дефект.
* * *
Лет десять тому назад, когда компьютеры казались чем-то сказочным, инопланетным, в больнице компьютер уже был. Делали его где-то в Сибири. Потом привезли и решили приспособить под нужды лечебной гимнастики. Дело тут было вот в чем: у многих больных с давними параличами рук и ног развиваются контрактуры: суставы как бы «ржавеют» и накрепко застревают то в согнутом, то в разогнутом положении. Здесь-то и применили компьютер: он следил за прокрустовым ложем, на которое укладывали или усаживали больного и с помощью механических лап-зажимов эти контрактуры разрабатывали. А компьютер следил, не слишком ли круто ломают.
И вот в недобрый час компьютер испортился.
* * *
Любительница ос — хирург Т., в бытность свою проктологом рылась в чьей-то геморройной заднице (анестезия была местная, больной слышал все) и мрачно бурчала: «…Последние колготки порвала… хоть бы какая сволочь колготки подарила…» Чуть погодя: «…Так хочется кофе! Бразильского, настоящего…»
Конечно, едва пациент смог передвигаться, она получила все, о чем мечтала.
* * *
Другие проктологи (с актерской жилкой, которой нет у докторши Т.) предпочитают утонченную драматургию. Картина такая: стол. На столе — человек. В заднице — труба. Человек уничтожен, человек умирает от страха. Первый проктолог, заглядывая в трубу (там — плевый геморрой): «Ох! (в ужасе, соседу) Ты возьмешься?» Второй проктолог смотрит, в солидарном ужасе басит: «Нет, не возьмусь…»
Пальцы человека, лежащего с трубой в заднице на столе, делают движения, словно уже пересчитывают деньги.
Так что конец — счастливый.
Говорят, что вся эта сцена становится особенно трогательной в мастерском исполнении заведующего одним из многочисленных нервных отделений. Он настолько вживается в роль, что даже, склоняя и вытягивая с озабоченным видом лысеющую голову, порывается изобразить продвижение самого ректороманоскопа (трубы из задницы).
* * *
Заведующая хочет все знать.
Спросила:
— Вот если водка стоит долго… много-много лет… во что она тогда превращается — в воду или спирт?
* * *
В реанимацию привезли бомжа без чувств. Разломали одежду, положили на стол. Кожный покров — татуированный.
И на члене написано: «ки».
Оттянули шкурку, вышло: «киса».
Всякому ли станет интересно, всякий ли оттянет шкурку? Вопрос, достойный Гамлета.
* * *
Утро. 10 мая. Выходной день.
Заведующая приехала на работу.
В ярости ворвалась к сестрам, в их каморку:
— Почему не идете на пятиминутку? Где все врачи?!
— Но сегодня никого нет!
— Вот я и спрашиваю — почему?!
— Потому что сегодня выходной.
— Падлы! Сволочи! Почему меня никто не предупредил?
В секунду собралась и пулей умчалась домой.
* * *
Некая Д., многоопытный специалист, работала врачом по лечебной физкультуре.
Достойная фигура. Ну, да ладно.
Идет она как-то в новых сережках, в химической завивке.
Доктор О., мужчина галантный, хотя и больной ( действительно больной — тоже психически, без дураков, и очень жаль, ибо человек хороший), говорит, как и положено:
— Какие красивые сережки!
Ответ:
— Вы знаете, у меня раньше была коса! Такая красивая! И все меня любили сзади! А я говорила — почему вы так? любите меня спереди!
Доктор О. молчал. А Д. все говорила.
* * *
Говорят, что несколько лет назад в больнице работал алкоголиком хирург З.
Однажды летом поликлиника по недосмотру осталась без хирургов и травматологов. Где-то отыскали З., упросили поработать. И он стал работать — день травматологом, день хирургом.
Когда к нему, как к травматологу, приходил хирургический больной, он говорил ему прийти завтра к хирургу. Соответственно, больные с травмами, пришедшие к хирургу, отсылались к травматологу — опять на завтра.
* * *
Наверно, понятно, что жизнь в неврологическом отделении под руководством заведующей неспокойная.
Из воспоминаний Д., методиста по лечебной физкультуре:
— Помню, как однажды администрация больницы попыталась снять с отделения надбавку за вредность. Знаешь, как в джунглях бывает водное перемирие? Это когда объединяются шакалы, гиены, буйволы, кобры…Вот и здесь…