— Думаю, что мне следует приглашать гостей в Парэм чаще, чем один раз в год выборов.
— И это только начало. Местный лорд должен устраивать балы. У нас очень редко бывают балы.
Чувствуя, что начинаю нести какой-то вздор, я поспешила переменить тему:
— Признаюсь, милорд, мне кажется, что вы немного оттаяли и стали добрее.
— И вы тоже, мисс Баррон. Позвольте мне задать вам один вопрос. Почему вы так рассердились на меня во время нашей прогулки? Причем, без всякой видимой причины. Мы так мило с вами болтали, и вдруг вы совершенно изменились. Возможно, я допустил какую-то бестактность и сам этого не заметил? Помните тот случай, когда я обвинил вас в воровстве? — добавил он, насмешливо улыбаясь.
Мне не хотелось рассказывать ему, как Борсини меня одурачил, и я решила уклониться от прямого ответа.
— До чего же вы чувствительны, милорд! Разве я сказала вам что-нибудь обидное?
— Молчание тоже бывает обидным. Вы так быстро бежали от меня, как будто хотели поскорее избавиться. Хотите, я скажу вам, что я подумал?
— Да, прошу вас.
— Мне показалось, что вы узнали что-то компрометирующее вашего дядю и хотели скрыть это от меня.
— Мой дядя тут совершенно ни при чем. Я же сказала вам, что мне просто стало холодно.
— По негласному джентльменскому правилу, мужчина должен сделать вид, что верит каждому слову дамы, какую бы невероятную историю она бы ни сочинила. Но я рискну не согласиться с вами. Мне не показалось, что на улице холодно. Да и дамы, сидевшие за открытыми столиками в кафе, не дрожали от холода. Остается сделать вывод, что вы, мисс Баррон, больны одной довольно редкой болезнью, которая называется холодная кровь.
— Хладнокровие, или «sangfroid», как говорят французы, — наша национальная черта.
— Интересный ход. Из вас вышел бы хороший философ или политик, мадам. Но обвиняя нас в холодности, французы вовсе не это имеют в виду. И давайте договоримся: что бы мы ни узнали о наших родственниках, это останется между нами. С какой стати наши семьи должны страдать из-за того, что кто-то из наших родственников, к тому же покойных, натворил много лет тому назад.
— Будем надеяться, что Стептоу тоже согласится последовать этому уговору.
— Стептоу готов продать свою душу, если ему предложат подходящую цену.
— Вы уже уходите, мисс Баррон, — спросил он, видя, что я собираю свои вещи. — Не забудьте взять вот это.
И он вручил мне миниатюру. Я положила ее в сумочку. Уэйлин помог мне накинуть шаль, и мы рука об руку, как пара пожилых супругов, направились к лестнице. Он не стал провожать меня дальше. Поднявшись наверх, я из любопытства оглянулась и увидела, что он не вернулся в свой кабинет, а вышел из отеля. Видно, ему захотелось послушать оркестр и пофлиртовать с дамами на улице. Он из тех, кто срывает свои розы. И мне, пожалуй, не мешает кое-чему у него поучиться.
Глава 10
Глава 11
— И это только начало. Местный лорд должен устраивать балы. У нас очень редко бывают балы.
Чувствуя, что начинаю нести какой-то вздор, я поспешила переменить тему:
— Признаюсь, милорд, мне кажется, что вы немного оттаяли и стали добрее.
— И вы тоже, мисс Баррон. Позвольте мне задать вам один вопрос. Почему вы так рассердились на меня во время нашей прогулки? Причем, без всякой видимой причины. Мы так мило с вами болтали, и вдруг вы совершенно изменились. Возможно, я допустил какую-то бестактность и сам этого не заметил? Помните тот случай, когда я обвинил вас в воровстве? — добавил он, насмешливо улыбаясь.
Мне не хотелось рассказывать ему, как Борсини меня одурачил, и я решила уклониться от прямого ответа.
— До чего же вы чувствительны, милорд! Разве я сказала вам что-нибудь обидное?
— Молчание тоже бывает обидным. Вы так быстро бежали от меня, как будто хотели поскорее избавиться. Хотите, я скажу вам, что я подумал?
— Да, прошу вас.
— Мне показалось, что вы узнали что-то компрометирующее вашего дядю и хотели скрыть это от меня.
— Мой дядя тут совершенно ни при чем. Я же сказала вам, что мне просто стало холодно.
— По негласному джентльменскому правилу, мужчина должен сделать вид, что верит каждому слову дамы, какую бы невероятную историю она бы ни сочинила. Но я рискну не согласиться с вами. Мне не показалось, что на улице холодно. Да и дамы, сидевшие за открытыми столиками в кафе, не дрожали от холода. Остается сделать вывод, что вы, мисс Баррон, больны одной довольно редкой болезнью, которая называется холодная кровь.
— Хладнокровие, или «sangfroid», как говорят французы, — наша национальная черта.
— Интересный ход. Из вас вышел бы хороший философ или политик, мадам. Но обвиняя нас в холодности, французы вовсе не это имеют в виду. И давайте договоримся: что бы мы ни узнали о наших родственниках, это останется между нами. С какой стати наши семьи должны страдать из-за того, что кто-то из наших родственников, к тому же покойных, натворил много лет тому назад.
— Будем надеяться, что Стептоу тоже согласится последовать этому уговору.
— Стептоу готов продать свою душу, если ему предложат подходящую цену.
— Вы уже уходите, мисс Баррон, — спросил он, видя, что я собираю свои вещи. — Не забудьте взять вот это.
И он вручил мне миниатюру. Я положила ее в сумочку. Уэйлин помог мне накинуть шаль, и мы рука об руку, как пара пожилых супругов, направились к лестнице. Он не стал провожать меня дальше. Поднявшись наверх, я из любопытства оглянулась и увидела, что он не вернулся в свой кабинет, а вышел из отеля. Видно, ему захотелось послушать оркестр и пофлиртовать с дамами на улице. Он из тех, кто срывает свои розы. И мне, пожалуй, не мешает кое-чему у него поучиться.
Глава 10
Мама крепко спала, когда я вернулась в номер. Я разделась, не зажигая света, и сразу легла. Утром она встала раньше меня. Открыв глаза, я увидела, что она сидит в темноте, совсем одетая, и смотрит на улицу через щель в занавеске.
— Наконец-то ты проснулась, Зоуи. Уже девятый час, и я умираю от жажды. Мне не хотелось тебя беспокоить, поэтому я не стала звонить прислуге, чтобы принесли чай.
— Мы приглашены на завтрак в отдельный кабинет лорда Уэйлина. Вы можете спуститься вниз и выпить там свою чашечку чая.
— Мне как-то неловко идти туда одной.
— Вряд ли он уже там.
— Вы поздно вчера вернулись? — спросила она подозрительно. — Надеюсь, не очень?
— Я — нет, а лорд Уэйлин, кажется, задержался.
Ей очень хотелось выпить чаю, и, преодолев свою провинциальную стеснительность, она решилась пойти без меня. Когда я оделась и спустилась вниз, мама пила чай и спокойно болтала с лордом Уэйлином.
— Вот поэтому я и узнала леди Маргарет на портрете, — сказала она и, увидев меня, спросила:
— Зоуи, почему ты не сказала мне, что лорд Уэйлин интересовался, знала ли я леди Маргарет в молодости?
— А разве вы были знакомы до того, как она приехала в Парэм?
Уэйлин встал и поздоровался. Я молча ему кивнула и с нетерпением ждала, что же ответит мама.
— Я не была с ней знакома, но я много раз ее видела. Как-то весной она приезжала погостить к Блессингтонам в Ирландию, и я часто видела ее, когда она каталась в своем ландо. Раза два она появлялась у нас на приемах, но держалась в своем узком кругу. Нас тогда не представили, и поэтому, когда она приехала в Парэм, мы с ней не ездили друг к другу в гости. Да и вообще, все у нас смотрели на нее тогда как на диковинку, вроде пятиногого теленка на ферме у дядюшки Дулея, или висельника у дороги.
Уэйлин был явно смущен такими вульгарными сравнениями.
— Она была самой шикарной дамой, какую нам приходилось когда-либо видеть, — заключила мама.
Уэйлин подал мне стул и, помолчав немного, сказал:
— Оказывается, ваш дядя Барри тоже был в Ирландии в то лето, но ваша мама не знает, встречались ли они тогда с леди Маргарет.
— Меня бы нисколько не удивило, если бы он ухитрился с ней познакомиться. Он в те времена вовсю ухлестывал за женщинами, настоящий повеса да и только.
— Не представляю, когда между ними могло что-то произойти. Тетя Маргарет вернулась в Англию осенью того же года и вышла замуж за Дэвида Макинтоша. Муж увез ее в Шотландию, и она безвыездно жила там до самой его смерти. Он умер десять лет назад.
Мама сказала:
— Барри отправился в Индию в августе, незадолго до отъезда леди Маргарет.
— Итак, — заключила я, — если они когда-либо и встречались, то очень недолго.
Мы принялись, наконец, за завтрак. Лорд Уэйлин сообщил, что его лакей уже вернулся и привез мой альбом. Я рассказала мама, что попробую сделать набросок с портрета леди Маргарет и изобразить ее такой, какой она была, когда я ее видела. Мама одобрила наш план и даже сделала одно существенное замечание:
— А вы не думаете, что они с Барри делали что-нибудь, чтобы изменить свою внешность, когда приезжали в Танбридж? Раз уж так старались, чтобы никто ничего не заподозрил, то должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности.
Теперь наша задача стала еще сложнее. Когда убрали приборы после завтрака, лорд Уэйлин положил на стол мой альбом с набросками, и мы открыли его на той странице, где был изображен дядя Барри.
— Может быть, нарисовать ему усы и бороду, — предложила я. — В этом альбоме шесть портретов, и мы могли бы попробовать разные варианты. Например, с очками…
— Почему ты не предложишь лорду Уэйлину сделать это, а сама занялась бы портретом леди Маргарет, — предложила мама.
Уэйлин сначала запротестовал, но мы его уговорили попробовать, а я тем временем начала старить леди Маргарет. Первым делом я увеличила миниатюру, а потом стала внимательно рассматривать лицо мама, чтобы понять, как оно изменилось с возрастом. Из-за выражения степенной серьезности на щеках пониже скул набухли одутловатые мешочки. Губы утратили былую пухлость, и уголки их сердито опущены. Работая, я время от времени смотрела на мама.
— Почему ты все время смотришь на меня, Зоуи? — рассердилась она. — Я вижу, ты используешь меня, как модель старухи. Я гораздо моложе, чем леди Маргарет и не такая полная, как она.
Мама бывает очень вспыльчива, если ее задеть. Я оставила ее в покое и стала рисовать по памяти. Через некоторое время она пожаловалась, что мы оба заняты, а она ничего не делает.
— Я схожу за своим вышиванием, — решила она.
Уэйлин предложил послать наверх слугу.
— Я пойду сама. Я все еще на что-то гожусь, — проворчала она и ушла.
Уэйлин посмотрел на меня и понимающе улыбнулся:
— Неужели и мы станем такими же капризными в таком возрасте?
— Ей просто скучно. Она не любит сидеть без дела.
— Судя по вашему альбому, вы тоже не любите сидеть без дела, мисс Баррон. Мне очень понравились ваши наброски. Я просмотрел этот альбом, когда лакей привез его сегодня утром. Вы не сердитесь?
— Конечно, нет. Здесь у меня только черновые наброски. Мои законченные работы, надеюсь, лучше.
— Я хотел бы их как-нибудь посмотреть. Вы очень хорошо передаете характер человека.
— Спасибо, я всегда предпочитала рисовать людей. Мне кажется, я умею разгадывать человеческую душу, но, признаюсь, я не смогла разглядеть двуличие моего дяди. Хотя, мы знаем об этом только со слов Стептоу.
Уэйлин положил карандаш и протянул мне альбом.
— Ну, как вы это находите? — спросил он. Он нарисовал длинные кудрявые усы и бородку клинышком, наподобие тех, какие из озорства рисуют мальчишки на уличных плакатах.
Я расхохоталась.
— Вам надо было нарисовать ему рожки и дать в руки копье. Он похож на…
— Я же вам говорил, что у меня ничего не получится.
Отыскав еще один рисунок дяди Барри, я заштриховала небольшие усики и короткую бородку, какие носили в то время пожилые джентльмены.
— Ну вот, что-нибудь вроде этого. Уэйлин одобрительно посмотрел на мой рисунок.
— Теперь лицо совсем другое, я бы ни за что не сказал, что это один и тот же человек.
— Он мог носить очки, возможно, даже темные.
Я перевернула страницу и нарисовала очки в стальной оправе на следующем наброске. Лицо изменилось не очень заметно, но после того, как я заштриховала стекла, и глаза стали не видны, оно изменилось сильнее. Ожидая, пока я состарю леди Маргарет, Уэйлин стоял у меня за спиной и наблюдал, как я работаю. Это меня отвлекало, но, тем не менее, портрет его тети получился неплохо.
— Прекрасно! — воскликнул он, усаживаясь в кресло рядом со мной. — Одно меня удивляет, мисс Баррон…
— Что именно?
— Для чего, черт возьми, вы берете уроки у Борсини, если вы на голову выше его, как художница.
Одного упоминания имени Борсини было достаточно, чтобы привести меня в ярость, но комплимент сделал свое дело, и я немного смягчилась.
— Я многому у него научилась. Не только технике письма, но и умению ценить искусство старых мастеров. Иногда он приносит с собой книги и рассказывает о художниках. Разумеется, он хорошо знаком со всеми великими произведениями итальянцев.
Уэйлин саркастически улыбнулся:
— Я слышал, что некоторые молодые леди интересуются не столько его уроками, сколько его иностранным происхождением.
— Меня интересует искусство, а не флирт, милорд, — отпарировала я, хотя чувствовала, что совесть моя не совсем чиста.
За прошедший год Борсини почти ничему меня не научил. На его «уроках» мы часто занимались не рисованием, а рассматривали работы мастеров Ренессанса, сидя так близко друг у другу, что наши головы соприкасались. Он рассказывал мне истории, возможно, вымышленные, о знатных итальянских фамилиях, где он был своим человеком. Меня удивляло, почему он уехал из Италии. Здесь, в Англии, он большой благосклонностью знати не пользовался. И все же мне не хотелось расставаться с Борсини. Работать в моей новой студии в полном одиночестве будет не очень-то приятно. Неужели, я наняла себе жиголо вместо учителя рисования? Нет, он никогда не позволял себе ничего лишнего и, скорее, вел себя как брат. А моими туалетами и прическами он интересовался как искусствовед.
— Итак, вас интересует искусство. А Борсини? Что его интересует?
Я догадывалась, что Борсини больше всего интересует гонорар, который он получает за уроки, но решила промолчать об этом и поспешила переменить тему разговора.
— Как вы думаете, что делала ваша тетя, чтобы изменить свою внешность? Очевидно, усы и борода ей не были нужны, если только она не выдавала себя за мужчину.
Уэйлин ухмыльнулся.
— Едва ли это было возможно. У его тетушки были очень полные грудь и бедра. Смешно было представить ее пышные формы втиснутыми в брюки.
Мама спустилась вниз со своим вышиванием как раз, когда мы закончили работу с портретами.
Уэйлин спросил:
— Вы пойдете с нами на поиски, миссис Баррон? Нам все утро придется много ходить. Может быть, вам спокойнее остаться здесь и заняться вышиванием?
Я поняла, что его заботливость была предлогом, чтобы избавиться от нее и провести утро наедине со мной. Поэтому ее ответ меня не очень обрадовал.
— Мне до смерти надоело сидеть здесь, как приклеенной. Я иду с вами. Почему бы вам, лорд, не походить с портретом вашей тети, а мы возьмем портреты Барри. Таким образом, мы сможем в два раза быстрее справиться с нашей задачей, — Но… — он хотел возразить, но не мог не согласиться с ее разумным предложением.
— Отличная идея, мама.
Уэйлин свернул набросок с портретом своей тети в трубочку и ушел, условившись встретиться с нами здесь же за ленчем.
Как только он вышел, мама сказала тоном заговорщицы:
— Нам будет неприятно узнать что-нибудь порочащее Барри в присутствии лорда. Я не случайно сказала, что брат мог как-то менять свою внешность, Зоуи. Когда мы его хоронили, я искала чистую рубашку, чтобы надеть на него, и нашла в комоде воротничок священника и накладные усы. Ты помнишь, у него был старый черный костюм, который он никогда не носил. Однажды я убирала комнату, когда он был в Лондоне, и обнаружила, что он взял его с собой. Я еще подумала:
«Надеюсь, он не наденет этот костюм на парадный прием, ведь он совсем не такого фасона, как нужно».
— Господи! Почему же вы не сказали мне об этом?
— Тогда я не придала этому значения и только сейчас поняла, что это значит.
— В таком случае мне надо переделать еще один набросок.
Я подрисовала воротничок и усы, и мы отправились обходить гостиницы и ювелирные магазины.
В больших отелях нам не везло. «Калверли», «Маунт Плезант», «Эрлз Корт», «Рояль Маунт», «Эфереем», «Карлтон», «Свон», «Кэмден» — ни в одном из них дядю не узнали. Мы взяли с собой все наброски: с усами и с бородой, в темных очках, в костюме священника — все безрезультатно. Теперь надо было обойти десятки маленьких частных гостиниц.
— Давайте попробуем зайти в ювелирные магазины, — предложила я, хотя особенно не надеялась на успех.
Первый магазинчик, который мы отыскали, был маленькой грязной лавчонкой со странным названием «Кашмир. Альберт Брэдфорд», примостившейся позади больших отелей. Мы подумали, что незаметное расположение и индийское название могли понравиться Барри. К тому времени мы уже имели некоторый опыт и выработали свою методику опроса, не называя Барри по имени. Я открыла альбом и показала портрет в костюме священника.
— Я разыскиваю одного своего старого родственника. Он интересуется ювелирными изделиями. Не заходил ли он к вам?
За прилавком сидел мужчина с маленькой лупой для одного глаза, прикрепленной ко лбу специальной резиновой лентой. Он снял лупу и посмотрел на набросок. Мужчина был старше Барри, лет около семидесяти, судя по седым волосам и морщинам. У него были блестящие карие глаза и приветливая улыбка.
— А, вы друзья его преподобия Портленда! — воскликнул он, протягивая мне руку. — Меня зовут Альберт Брэдфорд. Я давно не видел его преподобие. Надеюсь, он не болен?
Мама и я испуганно переглянулись. Мы не ожидали такого вопроса и не знали, что ответить. Я сказала:
— Мы тоже надеемся, что он здоров. Как я уже вам говорила, мы разыскиваем его преподобие.
— Я не видел его уже много месяцев. Раньше он регулярно ко мне заглядывал и приносил на продажу ювелирные изделия, которые достались ему в наследство от дяди. Вы, конечно же, слыхали об этом наследстве?
Нам хотелось узнать обо всем как можно подробнее. Теперь уже и мама отважилась присоединиться к нашему разговору.
— Вы имеете ввиду Индию? Альберт Брэдфорд утвердительно кивнул.
— Да, его старый богатый дядюшка оставил ему небольшое наследство. Индия — самая подходящая страна для человека, который хочет сколотить себе состояние. Я сам там был, как вы, наверное, догадались по названию моего магазина. Я вернулся домой с кошельком драгоценных камней. Сначала хотел продать их оптом, но вскоре понял, что гораздо выгоднее торговать самому. Я попросил ювелира сделать для моих камней оправы, а теперь и сам учусь этому ремеслу.
— А что, его преподобие Портленд продал вам много драгоценностей? — спросила я.
— Не очень много. Всего тысяч на пятнадцать. Самым лучшим было изумрудное колье.
У мама был такой вид, как будто ее смертельно ранили. Нетрудно было догадаться, о чем она думала. Барри стал настоящим вором и продавал свою мерзкую добычу ничего не подозревающему человеку.
Я спросила:
— Как долго это продолжалось? Меня интересует, продал ли он вам все драгоценности сразу, или…
— О нет, только когда ему нужны были деньги. Нашим священнослужителям не очень-то хорошо платят. В первый раз он пришел ко мне в магазин лет пять тому назад и предложил купить у него бриллиантовую булавку для галстука. Великолепная вещица, превосходный бриллиант. Я вставил его в кольцо и продал леди Монтэгю, и сказал его преподобию, что, если у него есть еще что-нибудь в этом роде, я с удовольствием все у него куплю. Он снова пришел через шесть месяцев и принес кольцо с сапфиром, потом еще раз рубиновую брошь.
— Он, случайно, не продавал вам бриллиантовое ожерелье? — спросила я.
Он на минуту задумался.
— Нет, бриллиантового ожерелья не было. А он что, ваш родственник, миледи?
— Двоюродный брат, — ответила я. — Мы, вообще-то живем не в этом городе. Нам сказали, что видели его где-то здесь. Вы не знаете его адреса?
— Я знаю только, что он живет не в самом городе, — ответил Брэдфорд поспешно. — У него был маленький домик, где-то недалеко от Эшдонского леса. Я никогда там не был. Он привозил мне все вещи сам.
— А у вас не сохранился его адрес в книгах? — спросила мама. — Мы очень хотим найти его, — добавила она с такой елейной улыбкой, от которой растаяло бы сердце самого сатаны.
— Адреса, к сожалению, нет, — ответил Брэдфорд. — Его преподобие был человеком довольно скрытным. Я не хочу сказать — хитрым. Ради Бога, не подумайте, что я стараюсь его как-то опорочить. Просто он говорил только о деле. Если бы он не был священником, я бы мог усомниться, где он берет все эти дорогие вещи, — добавил он со смехом. — Но когда я об этом заикнулся, он рассказал мне о своем богатом дяде.
— О дяде Барри, — добавила мама.
— Насколько мне помнится, он никогда не называл его имени. Я по своему опыту знаю, как много хороших вещей привозят из Индии. Если вы разыщете своего кузена, мадам, скажите ему, что я по-прежнему готов продолжать наш маленький бизнес.
— Благодарю вас, — пробормотала я, схватила альбом, и мы выбежали на улицу, дрожа, как листья осины на ветру.
— Он был вор! — прошептала мама в ужасе. — Я так рада, что с нами нет лорда Уэйлина.
— Хорошо хоть, что он не украл ожерелье леди Маргарет.
— Он не продал его этому добрейшему мистеру Брэдфорду, — возразила мама, но это еще не значит, что он его не украл. Он знал, что она бывает в Танбридже, поэтому мог сбыть ее ожерелье где-нибудь подальше отсюда, в Лондоне, например. Слава Богу, он не польстился на мои сапфировые подвески, которые твой папа подарил мне на свадьбу.
— Нам нужно уже возвращаться в отель, — напомнила я, посмотрев на часы.
— Что мы ему скажем? — испуганно спросила мама. Она, конечно, имела в виду лорда Уэйлина.
— Ничего. Скажем, что нам не удалось найти никаких следов.
— Интересно, сумел ли он что-нибудь узнать о своей тетушке.
Мы побрели в отель с понуро опущенными головами, стараясь придумать, как нам лучше скрыть свой позор.
— Нам бы лучше вернуться в Гернфильд и увезти с собой все наброски, — сказала мама.
— А мне хочется сначала съездить в Эшдонский лес и постараться отыскать там следы его преподобия Портленда.
— Переодеваться священником!
Как только ему не стыдно было! Хотя, украсть все эти драгоценности намного хуже.
Она внезапно остановилась как вкопанная.
— Зоуи, мы с тобой совсем разучились думать. Деньги, которые он получал от Брэдфорда, должно быть, спрятаны в его доме, там, около Эшдонского леса. Если у него действительно был там дом. Возможно, это тоже ложь.
— Раз мы не нашли его следов в здешних отелях, стоит проверить версию с домом.
— Поедем сразу, как только сможем избавиться от лорда Уэйлина, — объявила мама.
Приняв такое решение, мы немного повеселели.
— Наконец-то ты проснулась, Зоуи. Уже девятый час, и я умираю от жажды. Мне не хотелось тебя беспокоить, поэтому я не стала звонить прислуге, чтобы принесли чай.
— Мы приглашены на завтрак в отдельный кабинет лорда Уэйлина. Вы можете спуститься вниз и выпить там свою чашечку чая.
— Мне как-то неловко идти туда одной.
— Вряд ли он уже там.
— Вы поздно вчера вернулись? — спросила она подозрительно. — Надеюсь, не очень?
— Я — нет, а лорд Уэйлин, кажется, задержался.
Ей очень хотелось выпить чаю, и, преодолев свою провинциальную стеснительность, она решилась пойти без меня. Когда я оделась и спустилась вниз, мама пила чай и спокойно болтала с лордом Уэйлином.
— Вот поэтому я и узнала леди Маргарет на портрете, — сказала она и, увидев меня, спросила:
— Зоуи, почему ты не сказала мне, что лорд Уэйлин интересовался, знала ли я леди Маргарет в молодости?
— А разве вы были знакомы до того, как она приехала в Парэм?
Уэйлин встал и поздоровался. Я молча ему кивнула и с нетерпением ждала, что же ответит мама.
— Я не была с ней знакома, но я много раз ее видела. Как-то весной она приезжала погостить к Блессингтонам в Ирландию, и я часто видела ее, когда она каталась в своем ландо. Раза два она появлялась у нас на приемах, но держалась в своем узком кругу. Нас тогда не представили, и поэтому, когда она приехала в Парэм, мы с ней не ездили друг к другу в гости. Да и вообще, все у нас смотрели на нее тогда как на диковинку, вроде пятиногого теленка на ферме у дядюшки Дулея, или висельника у дороги.
Уэйлин был явно смущен такими вульгарными сравнениями.
— Она была самой шикарной дамой, какую нам приходилось когда-либо видеть, — заключила мама.
Уэйлин подал мне стул и, помолчав немного, сказал:
— Оказывается, ваш дядя Барри тоже был в Ирландии в то лето, но ваша мама не знает, встречались ли они тогда с леди Маргарет.
— Меня бы нисколько не удивило, если бы он ухитрился с ней познакомиться. Он в те времена вовсю ухлестывал за женщинами, настоящий повеса да и только.
— Не представляю, когда между ними могло что-то произойти. Тетя Маргарет вернулась в Англию осенью того же года и вышла замуж за Дэвида Макинтоша. Муж увез ее в Шотландию, и она безвыездно жила там до самой его смерти. Он умер десять лет назад.
Мама сказала:
— Барри отправился в Индию в августе, незадолго до отъезда леди Маргарет.
— Итак, — заключила я, — если они когда-либо и встречались, то очень недолго.
Мы принялись, наконец, за завтрак. Лорд Уэйлин сообщил, что его лакей уже вернулся и привез мой альбом. Я рассказала мама, что попробую сделать набросок с портрета леди Маргарет и изобразить ее такой, какой она была, когда я ее видела. Мама одобрила наш план и даже сделала одно существенное замечание:
— А вы не думаете, что они с Барри делали что-нибудь, чтобы изменить свою внешность, когда приезжали в Танбридж? Раз уж так старались, чтобы никто ничего не заподозрил, то должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности.
Теперь наша задача стала еще сложнее. Когда убрали приборы после завтрака, лорд Уэйлин положил на стол мой альбом с набросками, и мы открыли его на той странице, где был изображен дядя Барри.
— Может быть, нарисовать ему усы и бороду, — предложила я. — В этом альбоме шесть портретов, и мы могли бы попробовать разные варианты. Например, с очками…
— Почему ты не предложишь лорду Уэйлину сделать это, а сама занялась бы портретом леди Маргарет, — предложила мама.
Уэйлин сначала запротестовал, но мы его уговорили попробовать, а я тем временем начала старить леди Маргарет. Первым делом я увеличила миниатюру, а потом стала внимательно рассматривать лицо мама, чтобы понять, как оно изменилось с возрастом. Из-за выражения степенной серьезности на щеках пониже скул набухли одутловатые мешочки. Губы утратили былую пухлость, и уголки их сердито опущены. Работая, я время от времени смотрела на мама.
— Почему ты все время смотришь на меня, Зоуи? — рассердилась она. — Я вижу, ты используешь меня, как модель старухи. Я гораздо моложе, чем леди Маргарет и не такая полная, как она.
Мама бывает очень вспыльчива, если ее задеть. Я оставила ее в покое и стала рисовать по памяти. Через некоторое время она пожаловалась, что мы оба заняты, а она ничего не делает.
— Я схожу за своим вышиванием, — решила она.
Уэйлин предложил послать наверх слугу.
— Я пойду сама. Я все еще на что-то гожусь, — проворчала она и ушла.
Уэйлин посмотрел на меня и понимающе улыбнулся:
— Неужели и мы станем такими же капризными в таком возрасте?
— Ей просто скучно. Она не любит сидеть без дела.
— Судя по вашему альбому, вы тоже не любите сидеть без дела, мисс Баррон. Мне очень понравились ваши наброски. Я просмотрел этот альбом, когда лакей привез его сегодня утром. Вы не сердитесь?
— Конечно, нет. Здесь у меня только черновые наброски. Мои законченные работы, надеюсь, лучше.
— Я хотел бы их как-нибудь посмотреть. Вы очень хорошо передаете характер человека.
— Спасибо, я всегда предпочитала рисовать людей. Мне кажется, я умею разгадывать человеческую душу, но, признаюсь, я не смогла разглядеть двуличие моего дяди. Хотя, мы знаем об этом только со слов Стептоу.
Уэйлин положил карандаш и протянул мне альбом.
— Ну, как вы это находите? — спросил он. Он нарисовал длинные кудрявые усы и бородку клинышком, наподобие тех, какие из озорства рисуют мальчишки на уличных плакатах.
Я расхохоталась.
— Вам надо было нарисовать ему рожки и дать в руки копье. Он похож на…
— Я же вам говорил, что у меня ничего не получится.
Отыскав еще один рисунок дяди Барри, я заштриховала небольшие усики и короткую бородку, какие носили в то время пожилые джентльмены.
— Ну вот, что-нибудь вроде этого. Уэйлин одобрительно посмотрел на мой рисунок.
— Теперь лицо совсем другое, я бы ни за что не сказал, что это один и тот же человек.
— Он мог носить очки, возможно, даже темные.
Я перевернула страницу и нарисовала очки в стальной оправе на следующем наброске. Лицо изменилось не очень заметно, но после того, как я заштриховала стекла, и глаза стали не видны, оно изменилось сильнее. Ожидая, пока я состарю леди Маргарет, Уэйлин стоял у меня за спиной и наблюдал, как я работаю. Это меня отвлекало, но, тем не менее, портрет его тети получился неплохо.
— Прекрасно! — воскликнул он, усаживаясь в кресло рядом со мной. — Одно меня удивляет, мисс Баррон…
— Что именно?
— Для чего, черт возьми, вы берете уроки у Борсини, если вы на голову выше его, как художница.
Одного упоминания имени Борсини было достаточно, чтобы привести меня в ярость, но комплимент сделал свое дело, и я немного смягчилась.
— Я многому у него научилась. Не только технике письма, но и умению ценить искусство старых мастеров. Иногда он приносит с собой книги и рассказывает о художниках. Разумеется, он хорошо знаком со всеми великими произведениями итальянцев.
Уэйлин саркастически улыбнулся:
— Я слышал, что некоторые молодые леди интересуются не столько его уроками, сколько его иностранным происхождением.
— Меня интересует искусство, а не флирт, милорд, — отпарировала я, хотя чувствовала, что совесть моя не совсем чиста.
За прошедший год Борсини почти ничему меня не научил. На его «уроках» мы часто занимались не рисованием, а рассматривали работы мастеров Ренессанса, сидя так близко друг у другу, что наши головы соприкасались. Он рассказывал мне истории, возможно, вымышленные, о знатных итальянских фамилиях, где он был своим человеком. Меня удивляло, почему он уехал из Италии. Здесь, в Англии, он большой благосклонностью знати не пользовался. И все же мне не хотелось расставаться с Борсини. Работать в моей новой студии в полном одиночестве будет не очень-то приятно. Неужели, я наняла себе жиголо вместо учителя рисования? Нет, он никогда не позволял себе ничего лишнего и, скорее, вел себя как брат. А моими туалетами и прическами он интересовался как искусствовед.
— Итак, вас интересует искусство. А Борсини? Что его интересует?
Я догадывалась, что Борсини больше всего интересует гонорар, который он получает за уроки, но решила промолчать об этом и поспешила переменить тему разговора.
— Как вы думаете, что делала ваша тетя, чтобы изменить свою внешность? Очевидно, усы и борода ей не были нужны, если только она не выдавала себя за мужчину.
Уэйлин ухмыльнулся.
— Едва ли это было возможно. У его тетушки были очень полные грудь и бедра. Смешно было представить ее пышные формы втиснутыми в брюки.
Мама спустилась вниз со своим вышиванием как раз, когда мы закончили работу с портретами.
Уэйлин спросил:
— Вы пойдете с нами на поиски, миссис Баррон? Нам все утро придется много ходить. Может быть, вам спокойнее остаться здесь и заняться вышиванием?
Я поняла, что его заботливость была предлогом, чтобы избавиться от нее и провести утро наедине со мной. Поэтому ее ответ меня не очень обрадовал.
— Мне до смерти надоело сидеть здесь, как приклеенной. Я иду с вами. Почему бы вам, лорд, не походить с портретом вашей тети, а мы возьмем портреты Барри. Таким образом, мы сможем в два раза быстрее справиться с нашей задачей, — Но… — он хотел возразить, но не мог не согласиться с ее разумным предложением.
— Отличная идея, мама.
Уэйлин свернул набросок с портретом своей тети в трубочку и ушел, условившись встретиться с нами здесь же за ленчем.
Как только он вышел, мама сказала тоном заговорщицы:
— Нам будет неприятно узнать что-нибудь порочащее Барри в присутствии лорда. Я не случайно сказала, что брат мог как-то менять свою внешность, Зоуи. Когда мы его хоронили, я искала чистую рубашку, чтобы надеть на него, и нашла в комоде воротничок священника и накладные усы. Ты помнишь, у него был старый черный костюм, который он никогда не носил. Однажды я убирала комнату, когда он был в Лондоне, и обнаружила, что он взял его с собой. Я еще подумала:
«Надеюсь, он не наденет этот костюм на парадный прием, ведь он совсем не такого фасона, как нужно».
— Господи! Почему же вы не сказали мне об этом?
— Тогда я не придала этому значения и только сейчас поняла, что это значит.
— В таком случае мне надо переделать еще один набросок.
Я подрисовала воротничок и усы, и мы отправились обходить гостиницы и ювелирные магазины.
В больших отелях нам не везло. «Калверли», «Маунт Плезант», «Эрлз Корт», «Рояль Маунт», «Эфереем», «Карлтон», «Свон», «Кэмден» — ни в одном из них дядю не узнали. Мы взяли с собой все наброски: с усами и с бородой, в темных очках, в костюме священника — все безрезультатно. Теперь надо было обойти десятки маленьких частных гостиниц.
— Давайте попробуем зайти в ювелирные магазины, — предложила я, хотя особенно не надеялась на успех.
Первый магазинчик, который мы отыскали, был маленькой грязной лавчонкой со странным названием «Кашмир. Альберт Брэдфорд», примостившейся позади больших отелей. Мы подумали, что незаметное расположение и индийское название могли понравиться Барри. К тому времени мы уже имели некоторый опыт и выработали свою методику опроса, не называя Барри по имени. Я открыла альбом и показала портрет в костюме священника.
— Я разыскиваю одного своего старого родственника. Он интересуется ювелирными изделиями. Не заходил ли он к вам?
За прилавком сидел мужчина с маленькой лупой для одного глаза, прикрепленной ко лбу специальной резиновой лентой. Он снял лупу и посмотрел на набросок. Мужчина был старше Барри, лет около семидесяти, судя по седым волосам и морщинам. У него были блестящие карие глаза и приветливая улыбка.
— А, вы друзья его преподобия Портленда! — воскликнул он, протягивая мне руку. — Меня зовут Альберт Брэдфорд. Я давно не видел его преподобие. Надеюсь, он не болен?
Мама и я испуганно переглянулись. Мы не ожидали такого вопроса и не знали, что ответить. Я сказала:
— Мы тоже надеемся, что он здоров. Как я уже вам говорила, мы разыскиваем его преподобие.
— Я не видел его уже много месяцев. Раньше он регулярно ко мне заглядывал и приносил на продажу ювелирные изделия, которые достались ему в наследство от дяди. Вы, конечно же, слыхали об этом наследстве?
Нам хотелось узнать обо всем как можно подробнее. Теперь уже и мама отважилась присоединиться к нашему разговору.
— Вы имеете ввиду Индию? Альберт Брэдфорд утвердительно кивнул.
— Да, его старый богатый дядюшка оставил ему небольшое наследство. Индия — самая подходящая страна для человека, который хочет сколотить себе состояние. Я сам там был, как вы, наверное, догадались по названию моего магазина. Я вернулся домой с кошельком драгоценных камней. Сначала хотел продать их оптом, но вскоре понял, что гораздо выгоднее торговать самому. Я попросил ювелира сделать для моих камней оправы, а теперь и сам учусь этому ремеслу.
— А что, его преподобие Портленд продал вам много драгоценностей? — спросила я.
— Не очень много. Всего тысяч на пятнадцать. Самым лучшим было изумрудное колье.
У мама был такой вид, как будто ее смертельно ранили. Нетрудно было догадаться, о чем она думала. Барри стал настоящим вором и продавал свою мерзкую добычу ничего не подозревающему человеку.
Я спросила:
— Как долго это продолжалось? Меня интересует, продал ли он вам все драгоценности сразу, или…
— О нет, только когда ему нужны были деньги. Нашим священнослужителям не очень-то хорошо платят. В первый раз он пришел ко мне в магазин лет пять тому назад и предложил купить у него бриллиантовую булавку для галстука. Великолепная вещица, превосходный бриллиант. Я вставил его в кольцо и продал леди Монтэгю, и сказал его преподобию, что, если у него есть еще что-нибудь в этом роде, я с удовольствием все у него куплю. Он снова пришел через шесть месяцев и принес кольцо с сапфиром, потом еще раз рубиновую брошь.
— Он, случайно, не продавал вам бриллиантовое ожерелье? — спросила я.
Он на минуту задумался.
— Нет, бриллиантового ожерелья не было. А он что, ваш родственник, миледи?
— Двоюродный брат, — ответила я. — Мы, вообще-то живем не в этом городе. Нам сказали, что видели его где-то здесь. Вы не знаете его адреса?
— Я знаю только, что он живет не в самом городе, — ответил Брэдфорд поспешно. — У него был маленький домик, где-то недалеко от Эшдонского леса. Я никогда там не был. Он привозил мне все вещи сам.
— А у вас не сохранился его адрес в книгах? — спросила мама. — Мы очень хотим найти его, — добавила она с такой елейной улыбкой, от которой растаяло бы сердце самого сатаны.
— Адреса, к сожалению, нет, — ответил Брэдфорд. — Его преподобие был человеком довольно скрытным. Я не хочу сказать — хитрым. Ради Бога, не подумайте, что я стараюсь его как-то опорочить. Просто он говорил только о деле. Если бы он не был священником, я бы мог усомниться, где он берет все эти дорогие вещи, — добавил он со смехом. — Но когда я об этом заикнулся, он рассказал мне о своем богатом дяде.
— О дяде Барри, — добавила мама.
— Насколько мне помнится, он никогда не называл его имени. Я по своему опыту знаю, как много хороших вещей привозят из Индии. Если вы разыщете своего кузена, мадам, скажите ему, что я по-прежнему готов продолжать наш маленький бизнес.
— Благодарю вас, — пробормотала я, схватила альбом, и мы выбежали на улицу, дрожа, как листья осины на ветру.
— Он был вор! — прошептала мама в ужасе. — Я так рада, что с нами нет лорда Уэйлина.
— Хорошо хоть, что он не украл ожерелье леди Маргарет.
— Он не продал его этому добрейшему мистеру Брэдфорду, — возразила мама, но это еще не значит, что он его не украл. Он знал, что она бывает в Танбридже, поэтому мог сбыть ее ожерелье где-нибудь подальше отсюда, в Лондоне, например. Слава Богу, он не польстился на мои сапфировые подвески, которые твой папа подарил мне на свадьбу.
— Нам нужно уже возвращаться в отель, — напомнила я, посмотрев на часы.
— Что мы ему скажем? — испуганно спросила мама. Она, конечно, имела в виду лорда Уэйлина.
— Ничего. Скажем, что нам не удалось найти никаких следов.
— Интересно, сумел ли он что-нибудь узнать о своей тетушке.
Мы побрели в отель с понуро опущенными головами, стараясь придумать, как нам лучше скрыть свой позор.
— Нам бы лучше вернуться в Гернфильд и увезти с собой все наброски, — сказала мама.
— А мне хочется сначала съездить в Эшдонский лес и постараться отыскать там следы его преподобия Портленда.
— Переодеваться священником!
Как только ему не стыдно было! Хотя, украсть все эти драгоценности намного хуже.
Она внезапно остановилась как вкопанная.
— Зоуи, мы с тобой совсем разучились думать. Деньги, которые он получал от Брэдфорда, должно быть, спрятаны в его доме, там, около Эшдонского леса. Если у него действительно был там дом. Возможно, это тоже ложь.
— Раз мы не нашли его следов в здешних отелях, стоит проверить версию с домом.
— Поедем сразу, как только сможем избавиться от лорда Уэйлина, — объявила мама.
Приняв такое решение, мы немного повеселели.
Глава 11
Когда мы пришли в отель, лорда Уэйлина еще не было. Мы поднялись наверх привести себя в порядок перед ленчем и обсудить, как лучше направить его светлость по ложному следу. Мне было жаль лишаться его общества. Не каждый день встречаются такие джентльмены. Мама предупредила меня, чтобы я не рассчитывала его заарканить, да я и сама понимала, что он человек не моего круга, но женщина — существо практичное и всегда надеется. Если я его интересую, то он найдет способ продолжить наше знакомство и после того, как мы вернемся в Гернфильд. Он ведь говорил, что хочет посмотреть мои работы.
Мы спустились вниз, но Уэйлин еще не вернулся. Уже давно прошло время, когда мы условились встретиться. По-видимому, ему удалось обнаружить какой-то след. Мы спросили у портье, не оставлял ли он для нас записку. Тот вручил мне письмо.
— Это не от их светлости. Оно пришло дневной почтой, — пояснил он. Я узнала размашистый почерк Бродаган. Мы пошли читать письмо в кабинет.
— Наверно, жалоба на Стептоу, — сказала мама. Боюсь, у них дошло до драки.
Взглянув на письмо, она сердито передала его мне. Вот, что я прочитала (чтобы вам было понятно, я исправляю орфографические ошибки):
"Стептоу сорвался и упорхнул. Не сказал ни одной живой душе ни слова. Прошлой ночью его голова не коснулась подушки. Он не спустился вниз сегодня утром, и я пошла, открыла его дверь своим ключом, и все видела своими глазами. Когда лакей лорда Уэйлина прискакал за тетрадками миледи, этот змей был еще дома. Он выспрашивал парня в прихожей. Не удивлюсь, если он помчался в Танбридж, чтобы сделать вам какую-нибудь гадость. Глядите в оба, миледи. Лучше предупредить беду, чем потом охать. Миссис Чотон замучила нас до смерти вашим Книжным обществом. У Мэри на носу нарыв, и она стала прямо чисто как ведьма.
Ваша слуга, миссис Бродаган".
— Стептоу! Что он теперь замышляет, мама?
— Ничего хорошего, можешь не сомневаться. Нам надо быть очень осторожными.
Мы подождали лорда Уэйлина еще минут десять и, так как он не приходил, решили выпить вина, чтобы хоть как-то скоротать время. Как только принесли вино, вбежал запыхавшийся Уэйлин. Он рассыпался в извинениях.
— Вам удалось найти какие-нибудь следы леди Маргарет? — спросила я.
Он отрицательно покачал головой.
— Я обошел все отели в городе, но так и не смог узнать, где она останавливалась. Я даже начинаю думать, что на самом деле она ездила в Лондон, а нам просто морочила голову, говоря, что ездит в Танбридж Уэллз. А как ваши дела, миледи? Удалось вам что-нибудь выяснить?
— Нет, — дружно ответили мы. Я боялась, что он заметит, что мы от него что-то скрываем. Но он, казалось, был занят своими мыслями. Вид у него был какой-то расстроенный, и вскоре я поняла, в чем дело. Он сам старается что-то от нас скрыть. Очень уж подробно рассказывал он о своих безрезультатных поисках. Хуже всего, если ему тоже удалось узнать, чем занимался дядя Барри. Может быть, он побывал в Кашмирском ювелирном магазинчике? И Брэдфорд сказал ему: «Странно, ко мне только что заходили две леди. Они разыскивали своего родственника». Если он описал Уэйлину, как мы выглядели, тот, конечно, сразу понял, кто были эти леди. Но почему он не сказал нам об этом прямо? Только из-за того, что, как истинный джентльмен, решил пощадить наши чувства, или была другая, куда более серьезная причина?
Подали ленч. Я, как бы невзначай, спросила:
— А вы заходили в ювелирные магазины, милорд, или только в отели? Он сразу насторожился.
— В ювелирные магазины? Нет. Почему вы спрашиваете?
Конечно, он побывал в ювелирных магазинах.
— Там могут что-то знать о пропавшем ожерелье леди Маргарет, — заметила я небрежным тоном.
— Нет. У меня не хватило времени. По-моему, мне лучше перенести свои поиски в Лондон. Я пришел к выводу, что моя тетушка вовсе не ездила в Танбридж все эти годы. Боюсь, что здесь мы зашли в тупик. Готовы ли вы признать наше поражение, миледи?
Мама улыбнулась с облегчением и поспешно сказала:
— Мы тоже думаем, что пора ехать домой.
— Очень мудрое решение. Мы просто гоняемся за призраками. Глупо рассчитывать, что нам удастся что-нибудь раскопать, ведь прошло так много времени.
Теперь, когда было решено, что мы уезжаем из Танбриджа, лорд Уэйлин заметно повеселел. Ему явно не терпелось от нас избавиться, да и нам, в свою очередь, хотелось поскорее улизнуть от него.
— Собственно говоря, зачем терять целый день? — сказал он. — Я, пожалуй, отправлюсь в Лондон сразу после ленча.
— Мы тоже едем сегодня, — воскликнула мама. Я была с ней согласна, но сказала, что сначала загляну в магазины. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что мы очень спешим.
Уэйлин встал из-за стола, не дожидаясь десерта. , — Пойду оплачу счета и сразу поеду. Я попрошу оставить за вами этот кабинет до вашего отъезда. Возможно, вам захочется выпить чашечку чая после турне по магазинам, мисс Баррон.
— Давайте разделим счет, — предложила мама. — Мы ведь больше вас пользовались кабинетом. Кроме того, нас двое.
Мы спустились вниз, но Уэйлин еще не вернулся. Уже давно прошло время, когда мы условились встретиться. По-видимому, ему удалось обнаружить какой-то след. Мы спросили у портье, не оставлял ли он для нас записку. Тот вручил мне письмо.
— Это не от их светлости. Оно пришло дневной почтой, — пояснил он. Я узнала размашистый почерк Бродаган. Мы пошли читать письмо в кабинет.
— Наверно, жалоба на Стептоу, — сказала мама. Боюсь, у них дошло до драки.
Взглянув на письмо, она сердито передала его мне. Вот, что я прочитала (чтобы вам было понятно, я исправляю орфографические ошибки):
"Стептоу сорвался и упорхнул. Не сказал ни одной живой душе ни слова. Прошлой ночью его голова не коснулась подушки. Он не спустился вниз сегодня утром, и я пошла, открыла его дверь своим ключом, и все видела своими глазами. Когда лакей лорда Уэйлина прискакал за тетрадками миледи, этот змей был еще дома. Он выспрашивал парня в прихожей. Не удивлюсь, если он помчался в Танбридж, чтобы сделать вам какую-нибудь гадость. Глядите в оба, миледи. Лучше предупредить беду, чем потом охать. Миссис Чотон замучила нас до смерти вашим Книжным обществом. У Мэри на носу нарыв, и она стала прямо чисто как ведьма.
Ваша слуга, миссис Бродаган".
— Стептоу! Что он теперь замышляет, мама?
— Ничего хорошего, можешь не сомневаться. Нам надо быть очень осторожными.
Мы подождали лорда Уэйлина еще минут десять и, так как он не приходил, решили выпить вина, чтобы хоть как-то скоротать время. Как только принесли вино, вбежал запыхавшийся Уэйлин. Он рассыпался в извинениях.
— Вам удалось найти какие-нибудь следы леди Маргарет? — спросила я.
Он отрицательно покачал головой.
— Я обошел все отели в городе, но так и не смог узнать, где она останавливалась. Я даже начинаю думать, что на самом деле она ездила в Лондон, а нам просто морочила голову, говоря, что ездит в Танбридж Уэллз. А как ваши дела, миледи? Удалось вам что-нибудь выяснить?
— Нет, — дружно ответили мы. Я боялась, что он заметит, что мы от него что-то скрываем. Но он, казалось, был занят своими мыслями. Вид у него был какой-то расстроенный, и вскоре я поняла, в чем дело. Он сам старается что-то от нас скрыть. Очень уж подробно рассказывал он о своих безрезультатных поисках. Хуже всего, если ему тоже удалось узнать, чем занимался дядя Барри. Может быть, он побывал в Кашмирском ювелирном магазинчике? И Брэдфорд сказал ему: «Странно, ко мне только что заходили две леди. Они разыскивали своего родственника». Если он описал Уэйлину, как мы выглядели, тот, конечно, сразу понял, кто были эти леди. Но почему он не сказал нам об этом прямо? Только из-за того, что, как истинный джентльмен, решил пощадить наши чувства, или была другая, куда более серьезная причина?
Подали ленч. Я, как бы невзначай, спросила:
— А вы заходили в ювелирные магазины, милорд, или только в отели? Он сразу насторожился.
— В ювелирные магазины? Нет. Почему вы спрашиваете?
Конечно, он побывал в ювелирных магазинах.
— Там могут что-то знать о пропавшем ожерелье леди Маргарет, — заметила я небрежным тоном.
— Нет. У меня не хватило времени. По-моему, мне лучше перенести свои поиски в Лондон. Я пришел к выводу, что моя тетушка вовсе не ездила в Танбридж все эти годы. Боюсь, что здесь мы зашли в тупик. Готовы ли вы признать наше поражение, миледи?
Мама улыбнулась с облегчением и поспешно сказала:
— Мы тоже думаем, что пора ехать домой.
— Очень мудрое решение. Мы просто гоняемся за призраками. Глупо рассчитывать, что нам удастся что-нибудь раскопать, ведь прошло так много времени.
Теперь, когда было решено, что мы уезжаем из Танбриджа, лорд Уэйлин заметно повеселел. Ему явно не терпелось от нас избавиться, да и нам, в свою очередь, хотелось поскорее улизнуть от него.
— Собственно говоря, зачем терять целый день? — сказал он. — Я, пожалуй, отправлюсь в Лондон сразу после ленча.
— Мы тоже едем сегодня, — воскликнула мама. Я была с ней согласна, но сказала, что сначала загляну в магазины. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что мы очень спешим.
Уэйлин встал из-за стола, не дожидаясь десерта. , — Пойду оплачу счета и сразу поеду. Я попрошу оставить за вами этот кабинет до вашего отъезда. Возможно, вам захочется выпить чашечку чая после турне по магазинам, мисс Баррон.
— Давайте разделим счет, — предложила мама. — Мы ведь больше вас пользовались кабинетом. Кроме того, нас двое.