— Вам это, наверное, покажется непристойным, — сказала она, засмеявшись. — Миссис Кларк просто пришивает пуговицы по просьбе мистера Алджера. Она делает кое-какую работу дома, чтобы свести концы с концами.
— Вполне понятно. Молодой вдове трудно одной растить ребенка, — ответила я, подавляя раздражение.
— Но Джимми оправдывает усилия. Она просто помешана на нем.
Джимми захныкал, щечки его пылали.
— У него температура? — спросила я.
— Он немного горячий, но это из-за зубов. Надо дать ему колечко, пусть почешет десенки. Куда же я его положила? Она беспомощно оглядела комнату.
— Помочь вам?
— Благодарю. Наверное, оно в спальне. Если не трудно, посмотрите в его кроватке, мисс Ирвинг, — она кивнула на открытую дверь.
Я прошла в спальню. Это была комната миссис Кларк, в углу стояла кроватка ребенка. Все было подобрано и устроено так, чтобы лучше было малышу. Ни шифоньеров с замысловатыми узорами, ни туалетного столика с изобилием баночек и флаконов. Все было просто и скромно. Комод, который я дала, был выкрашен в голубой цвет. На полке того же цвета аккуратно расставлены игрушки и несколько гармонирующих по цвету картинок с изображениями животных, висевших на стенах. Над ее кроватью, простой, без балдахина, висел портрет офицера, вероятно лейтенанта Кларка — красивого молодого человека, темноглазого и темноволосого.
Эта комната не была похожа на спальню содержанки, скорее на жилище бедной вдовы, для которой высшей ценностью жизни был ее ребенок. На прикроватном столике лежала книга, раскрытыми страницами вниз. Я взглянула, что она читает, приняв книгу за Библию или сентиментальный роман. Однако книга оказалась французским романом под названием: «Любовные похождения Лизи». Я быстро взяла из кроватки кольцо и вынесла мисс Лемон.
Она предложила чаю, но мне не терпелось спуститься к себе. Я была совершенно озадачена. Кто же на самом деле миссис Кларк, которая утверждала, что не понимает французского, и что делает в таком случае французский роман в ее спальне? Его явно кто-то читал. Внезапно все начало становиться на свои места. Теперь уже не казалось невероятным, что она могла быть любовницей лорда Алджернона. Я пожалела, что вошла в эту спальню. Что Алджернон помогает Шарки сбывать краденые вещи, я знала, но думать о том, что он мог воспользоваться нуждой бедной вдовы, было намного тяжелее.
Может быть, это Алджернон читал любовный французский роман? Миссис Кларк ясно сказала, что не знает французского языка. Я не видела причины, которая заставляла бы ее скрывать это ценное умение. Да, книгу читает Алджернон, возможно, читает ее вслух. Ночью он пробирается к ней украдкой, когда все спят. Вот почему он порекомендовал мисс Лемон — ему нужна была женщина, которая не будет возражать против этой незаконной связи. Какой позор! И все эти гадости совершаются под крышей моего дома! Я, конечно, не могу навязать всему миру свое понимание морали, но объявить войну аморальному поведению в моих силах.
С каждой минутой становилось все яснее, что дом нужно продать. Лондон потерял для меня всю свою былую привлекательность. Поеду жить в Бат, только бы не оставаться в этом городе, где все выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. Нет, Лондон для меня слишком лицемерен.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Вполне понятно. Молодой вдове трудно одной растить ребенка, — ответила я, подавляя раздражение.
— Но Джимми оправдывает усилия. Она просто помешана на нем.
Джимми захныкал, щечки его пылали.
— У него температура? — спросила я.
— Он немного горячий, но это из-за зубов. Надо дать ему колечко, пусть почешет десенки. Куда же я его положила? Она беспомощно оглядела комнату.
— Помочь вам?
— Благодарю. Наверное, оно в спальне. Если не трудно, посмотрите в его кроватке, мисс Ирвинг, — она кивнула на открытую дверь.
Я прошла в спальню. Это была комната миссис Кларк, в углу стояла кроватка ребенка. Все было подобрано и устроено так, чтобы лучше было малышу. Ни шифоньеров с замысловатыми узорами, ни туалетного столика с изобилием баночек и флаконов. Все было просто и скромно. Комод, который я дала, был выкрашен в голубой цвет. На полке того же цвета аккуратно расставлены игрушки и несколько гармонирующих по цвету картинок с изображениями животных, висевших на стенах. Над ее кроватью, простой, без балдахина, висел портрет офицера, вероятно лейтенанта Кларка — красивого молодого человека, темноглазого и темноволосого.
Эта комната не была похожа на спальню содержанки, скорее на жилище бедной вдовы, для которой высшей ценностью жизни был ее ребенок. На прикроватном столике лежала книга, раскрытыми страницами вниз. Я взглянула, что она читает, приняв книгу за Библию или сентиментальный роман. Однако книга оказалась французским романом под названием: «Любовные похождения Лизи». Я быстро взяла из кроватки кольцо и вынесла мисс Лемон.
Она предложила чаю, но мне не терпелось спуститься к себе. Я была совершенно озадачена. Кто же на самом деле миссис Кларк, которая утверждала, что не понимает французского, и что делает в таком случае французский роман в ее спальне? Его явно кто-то читал. Внезапно все начало становиться на свои места. Теперь уже не казалось невероятным, что она могла быть любовницей лорда Алджернона. Я пожалела, что вошла в эту спальню. Что Алджернон помогает Шарки сбывать краденые вещи, я знала, но думать о том, что он мог воспользоваться нуждой бедной вдовы, было намного тяжелее.
Может быть, это Алджернон читал любовный французский роман? Миссис Кларк ясно сказала, что не знает французского языка. Я не видела причины, которая заставляла бы ее скрывать это ценное умение. Да, книгу читает Алджернон, возможно, читает ее вслух. Ночью он пробирается к ней украдкой, когда все спят. Вот почему он порекомендовал мисс Лемон — ему нужна была женщина, которая не будет возражать против этой незаконной связи. Какой позор! И все эти гадости совершаются под крышей моего дома! Я, конечно, не могу навязать всему миру свое понимание морали, но объявить войну аморальному поведению в моих силах.
С каждой минутой становилось все яснее, что дом нужно продать. Лондон потерял для меня всю свою былую привлекательность. Поеду жить в Бат, только бы не оставаться в этом городе, где все выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. Нет, Лондон для меня слишком лицемерен.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Днем Муллард повез мисс Теккерей и меня в контору агента по продаже недвижимости. Агент, некий мистер Симков, имел волосы цвета имбиря, глаза цвета корицы, горчичные зубы и при дыхании из его рта исходил запах чеснока. Этот обильно сдобренный специями человек с такой радостью воспринял предложение о посредничестве, что тут же отправился с нами на Дикую улицу. В течение следующего часа в адрес дома звучали самые нелестные эпитеты. Расположение его было определено как «трудное», территория, окружавшая здание — как «неоптимальный вариант», детали сделки были названы «далекими от идеала», а доходность «едва ли достаточной, чтобы вызвать интерес».
Он так хулил дом, что я сказала:
— Из ваших слов, мистер Симков, я заключаю, что дом вы хотите купить сам. От посредника по продаже я ожидала, что он сосредоточится на достоинствах и именно их выгодно покажет потенциальному покупателю.
Он вскоре изменил тон и нашел, что кирпич еще держится крепко, труба не носит следов разрушения.
— Если квартиры получше изолировать, то доход может повыситься. Но придется потратиться на отделку полов, изменение планировки стен и дверей и так далее.
— Но какую цену вы могли бы предложить за дом в таком виде, какой он имеет? — спросила я. Этот великий секрет мы тщетно пытались выудить у него с начала осмотра, но он стоял насмерть.
— Могу сказать, за какую цену был продан дом на углу три года тому назад, — увиливал он. — Триста тысяч пятьсот фунтов. Но обратите внимание, тот дом был разделен на более удобные квартиры.
— Он не такой большой, как мой дом, и выглядит гораздо хуже, — отметила я.
— Согласен, но ваш покупатель не будет жить в нем сам. У обитателей этого района нет средств на покупку домов, иначе они бы жили в другом месте. В этом районе основная масса — мелкие воришки и проститутки. Иногда попадаются бедные швеи и конторские служащие.
Шарки, Рини, миссис Кларк и мистер Батлер. Описание его было настолько точным, я не могла его оспорить.
Из моих жильцов в его схему не вписывались только профессор Вивальди и Алджернон.
— Мне предлагали пять тысяч, — сказала я, вспомнив оценку Алджернона.
— Что-то около этого, — ответил мистер Симков неуверенно. — Давайте попробуем попросить пять тысяч и посмотрим, что получится. Никогда не поздно снизить цену, если найдется покупатель.
Это звучало не очень оптимистично, но я согласилась.
Контракт появился так быстро, что я даже не успела заметить, когда он извлек его из кармана. Когда сделка была заключена, перед домом водрузили табличку «Продается», которую едва удалось вбить молотком в твердую землю. К вечеру местные хулиганы уже выдернули ее и отбросили подальше от дома. Муллард нашел ее и снова вбил в землю. И снова ее вырвали, не прошло и часа. Наконец, мы выставили дощечку в окно гостиной изнутри, надеясь, что сливки местного общества не станут бить окно, чтобы извлечь ее, хотя и этот вариант не был исключен.
Мистер Симков предложил оповестить жильцов через доску объявлений о намерении продать дом, чтобы они начали присматривать себе другие квартиры. Казалось, у него не возникало сомнений, что если найдется дурак, который купит дом, то он сразу либо повысит квартплату, либо сделает меньшие квартиры.
Объявление я повесила и оно вызвало огромное оживление и взволнованное обсуждение. Батлер пришел первым, и тут же прояснилось его таинственное уклонение в то утро от обязанности охранять миссис Кларк от грубых зубоскалов: его посылали по делу в Камден-Таун. Он вернулся в четыре часа. Первое, что он спросил, было:
— А миссис Кларк знает об этом? Не представляю, что она будет делать, бедняжка.
— Агент полагает, что тот, кто купит дом, продолжит сдачу квартир, мистер Батлер, — успокоила я его.
— Да, но заломит цену, которая окажется нам не по карману. Побегу к мадемуазель Лемон и сообщу миссис Кларк.
Вернувшись после работы, миссис Кларк и Батлер пришли в гостиную, чтобы выяснить массу вопросов, на которые я не могла дать ответа. Я не могла обещать, что квартплата не будет изменена, у меня еще не было предложений о покупке.
— Клянусь Богом, миссис Кларк, если случится худшее, у нас есть запасной вариант — мы можем поселиться в одной квартире. Хм-хм. Я имею в виду — пожениться, — добавил он, заметив, что она проявляет интерес к его предложению.
— Не знаю, как отнесется к этому Джимми, — сказала она.
— Парню нужен отец, если хотите знать мое мнение, — сказал Батлер, хоть и шутливым тоном.
Меня удивило, что она не отвергла вариант с замужеством сразу же — вероятно, у нее не было надежды на предложение Алджернона. Они побежали наверх вместе, оживленно болтая.
— Назревает свадьба, — заметила мисс Теккерей. Я не передала ей наш разговор с Рини об Алджерноне и миссис Кларк, но бросила несколько колких замечаний в адрес Алджи. Она не обратила внимания, очевидно приписав мои укусы временной размолвке.
Шарки вернулся почти вслед за миссис Кларк. Он, должно быть, прочитал объявление, но не прошел в гостиную.
Затем пришел профессор Вивальди. Он остановился у двери в салон и печально сказал:
— Вы продаете дом, мисс Ирвинг. Очень жаль. Старому холостяку вроде меня не трудно найти комнату, но меня беспокоит миссис Кларк. Она не говорила случайно, куда переедет?
— Ничего еще не решено, профессор. Мы только сегодня дали объявление.
— Бедная девочка, — ответил он, сокрушенно качая седой головой. Он открыл коричневый портфель, который носил с собой, и показал коробку с оловянными солдатиками. — Это Джимми на день рождения, — сказал он.
— Но день рождения Джимми не раньше, чем через три месяца, профессор, — возразила мисс Теккерей.
— Разве? Мне казалось, что она упомянула на днях о его дне рождения; это было, когда мы разбирали мебель! Виноват, я ничего не понимаю в детях. У меня никогда не было сына, — сказал он. — Все равно солдатиков я ему отдам. Мне посчастливилось найти такой набор, где они одеты в точно такую же форму, какую носил ее муж. Это будет хорошая память для Джимми, когда он подрастет.
Удивительно, как небезразлична становится жизнь тех, с кем живешь под одной крышей. Внезапно подумалось, что профессор, вероятно, подслушал, когда миссис Кларк упомянула в разговоре со мной, что Джимми исполняется девять месяцев и она собирается отметить этот день. С профессором Вивальди она об этом не говорила. Такой повышенный интерес с его стороны подтверждал казавшуюся неправдоподобной сплетню Рини, что профессор питает нежные чувства к миссис Кларк. Мне, однако, казалось, что в действительности его интересует ребенок. Он так патетически произнес, что у него никогда не было сына.
— Если миссис Кларк найдет другую квартиру, дайте мне пожалуйста знать, — сказал он. — Я поговорю со знакомыми, может быть смогу ей подыскать что-нибудь подходящее. Бедняжка.
Засунув коробку с солдатиками назад в портфель, он пошел наверх.
— Он так одинок, — задумчиво сказала мисс Теккерей.
— Ему нужна жена, мисс Теккерей. Не хотите ли подать заявление на вакантное место?
Мисс Теккерей всегда легко выходит из себя от подобных шуточек.
— Тогда уж я лучше подам заявление на камеру в тюрьме. Брайдуэл, пожалуй, подойдет, — парировала она. — Выйти замуж за бедняка — все равно, что попасть в тюрьму. Благодарю вас, моя дорогая, но я сама позабочусь о себе. Вот если бы он был лордом, тогда другое дело.
Я притворилась, что не поняла намека на Алджернона. В тот вечер он вернулся позже всех, не зашел в гостиную, только немного помедлил у лестницы.
Мэри Фриман зажарила к обеду прекрасного цыпленка, а ее мать снабдила нас хлебом и другими вкусными печеными лакомствами. В тот день она прислала яблочный пирог. Со дня отъезда из Рэдстока мы еще так вкусно не обедали.
После обеда мисс Теккерей пошла в кухню помочь Мэри, я удалилась в гостиную, чтобы ответить на письмо отца. Он не написал, как я должна поступить с Муллардом и каретой. Я боялась, что ему приходится терпеть неудобства без грума и дорожного экипажа и спросила в письме, нужно ли отослать их домой. Вдруг до меня донесся сильный шум с лестницы. Выйдя в холл, я застала всех жильцов внизу и поняла, что это означало: они не хотели, чтобы я продала дом.
Лорд Алджернон был назначен спикером собрания. Он сказал:
— Мы все очень огорчены вашим намерением продать дом, мисс Ирвинг. Мы собрались и обсудили положение. Согласитесь ли вы пересмотреть решение, если мы добровольно поднимем плату на десять процентов? Это сделает ваш дом более доходным и…
— Мое решение, мистер Алджер, — я назвала его тем именем, которое было удобно квартирантам, — вызвано не желанием обмануть жильцов и выудить у них дополнительные деньги. Я для того приехала в Лондон, чтобы познакомиться с местом и выставить дом на продажу. Очень сожалею, что приходится создавать вам неудобства, но наверняка в Лондоне сдается немало подходящих квартир.
Раздались голоса, выражавшие несогласие. Кто-то утверждал, что их устраивает расположение дома, кто-то отметил чистоту в доме, что логично вызвало вопрос, каковы же были условия в других домах. Миссис Кларк похвалила большие размеры комнат, а мистер Батлер заметил что-то насчет добрых отношений между жильцами. Однако никто из этих воров, проституток или распутных лордов не хотел войти в мое положение, и я продолжала стоять на своем.
— В таком случае, — заявил мистер Батлер миссис Кларк, — давайте сейчас же займемся поисками другой квартиры.
Почти все жильцы были одеты для улицы — на миссис Кларк была ее скромная шляпка, джентльмены же держали свои шляпы в руках.
Миссис Кларк сказала неуверенно:
— Сначала мне нужно обязательно поговорить с мисс Лемон.
— Оставьте, миссис Кларк, вы ведь посвятили ее в свои планы, — настаивал Батлер. — Джимми крепко спит и даже не почувствует, что вас нет дома.
Она позволила увести себя на поиски квартиры. Рини спросила, была ли ей записка от полковника Джека. Я ответила отрицательно.
— Так я и знала! Теперь, когда у меня появились новые платья, я должна сидеть дома!
Некоторое время она еще говорила о новых нарядах, и как она их переделывает.
Она все еще болтала, когда профессор Вивальди надел шляпу и вышел. Благо, монолог Рини не претендовал на особое внимание, что позволило мне сосредоточиться на том, как реагировал Алджернон на мое намерение. Вопреки ожиданиям, не было ни сердито сдвинутых бровей, ни гневно метающих молнии взглядов. Он просто игнорировал меня, словно меня там вовсе не было.
Правда, я поймала один красноречивый взгляд в сторону Шарки. Шарки кивнул слегка, почти незаметно для окружающих, и тоже вышел. Ни слова не было произнесено, однако мне было ясно, что Алджернон дал молчаливый приказ. Шарки принял команду и отправился ее выполнять. Эта парочка хорошо спелась, и роль командира, несомненно, принадлежала Алджернону. Я была уверена, что Шарки отправился закупать новые краденые вещи.
Когда мы остались одни, Алджернон начал упрекать меня:
— Итак, вы все-таки сделали это — всех нас вышвырнули на улицу.
— Это не должно было оказаться неожиданностью, — ответила я. — Я повесила предупреждение, что продам дом, как только найду покупателя. Но о вас с Шарки разговор особый. Если вы еще раз осмелитесь принести сюда ворованные вещи, я попрошу вас освободить помещение еще до продажи дома.
— Я?! Вы хотите сказать, что я…?
— Да, лорд Алджернон, именно это я и хочу сказать. Не думайте, что от меня укрылся знак, который вы подали своему сообщнику. Вы ведь послали его на задание, не так ли? Вы — одна шайка, и мне известно, кто командует парадом. Не стыдно вам?
Он стиснул зубы и процедил:
— Вы ничего не поняли, мадам.
— Конечно. Он покупает для вас еще одну лошадь. Или сегодня его миссия заключается в слежке за дамой?
Не берусь описать словами его реакцию на мою фразу. Лицо его стало каменным, хотя глаза метали молнии.
— О чем вы, черт возьми, говорите? — пролаял он.
— О том, что вы пользуетесь моим домом как прикрытием для незаконных дел, превращаете его в склад краденного. Я не потерплю этого безобразия, так что не пытайтесь будить во мне жалость к квартирантам. Такие уроды, как вы, даже в хорошей семье бросают тень на других и разлагают их.
Странно, но самые серьезные обвинения он просто пропустил мимо ушей. Нервно сглотнув, он раздраженно переспросил:
— Что вы имеете в виду под слежкой за дамой?
— В следующий раз, когда будете отдавать распоряжения Шарки, попросите его говорить потише. Но не волнуйтесь, я не передам миссис Кларк, что вы ей изменяете. Ее поведение можно оправдать, хотя я не считаю ее полностью невиновной.
Он стоял, как вкопанный, но по лицу его сначала пробежала тень догадки, а затем я поняла, что он делает отчаянные попытки придумать правдоподобные оправдания. Но я знала, — что бы он не сказал, это будет заведомая ложь.
Наконец он сказал:
— Что бы вы ни думали обо мне, Катрин, я все пойму. Но вы черните миссис Кларк, когда намекаете, что она оказывает мне большую честь, вступив со мной в любовную связь. Это наипрекраснейшее, наинежнейшее создание…
— Обладающее странными литературными пристрастиями…
— О чем вы? — спросил он устало.
— Я заходила в ее спальню, за колечком для Джимми сегодня днем, — нужно было помочь мисс Лемон. Или этот сомнительный французский роман на ее столике принадлежит вам, лорд Алджернон?
Его ноздри раздулись от сдерживаемого негодования, голоса же он не повысил.
— Нет, не мне. Возможно, это книга мисс Лемон, — ответил он. — Когда она укладывает Джимми, то часто ложится на кровать миссис Кларк.
Это объяснение почему-то не пришло мне в голову. Я почувствовала себя полной идиоткой, обвинив огульно его и миссис Кларк, но тут он добавил:
— Я знаю совершенно точно, что Анни не владеет французским.
Это неосторожное «Анни» выдало их более близкие отношения, чем он старался показать.
С минуту мы гневно мерили друг друга взглядом, потом он спросил:
— Вы говорили о французском романе еще кому-нибудь?
— Зачем? Я не занимаюсь сплетнями.
— Могли упомянуть в разговоре с Рини, когда она отбирала платья.
— Тогда я еще не видела книги. Почему вас так волнует Рини? Она прекрасно осведомлена о ваших отношениях с миссис Кларк. Это она…
— Но вы же не занимаетесь сплетнями, а просто выслушиваете их. Попались, мисс Ирвинг? И слово этой… актрисы весит у вас больше, чем мое?
— Почему я обязана вам верить? С первого дня вы только и делаете, что лжете, — я уже не владела собой. — Немедленно убирайтесь из моего дома. Сегодня! Сейчас же!
— Не валяйте дурака, — сказал он и, нахлобучив шляпу, пулей вылетел на улицу.
В спешке и ярости он забыл, что дверь только что окрашена. Судя по доносившимся с улицы проклятиям, он измазал руки и сюртук.
Я сидела в гостиной, дрожа и раскаиваясь, что позволила себе не сдержать раздражения. Теперь я прекрасно отдавала себе отчет в истинной природе моей вспышки. Это был не гнев, нет. Гораздо хуже — это была ревность. У меня хватило безрассудства влюбиться в Алджернона. У этого чувства не было перспектив — никогда не выйду замуж за вора и бабника. И, если он действительно носит титул лорда, он никогда не сделает предложения девушке вроде меня. Если бы не этот дом, мы никогда бы не встретились, и теперь оставалось как можно скорее его продать.
Он так хулил дом, что я сказала:
— Из ваших слов, мистер Симков, я заключаю, что дом вы хотите купить сам. От посредника по продаже я ожидала, что он сосредоточится на достоинствах и именно их выгодно покажет потенциальному покупателю.
Он вскоре изменил тон и нашел, что кирпич еще держится крепко, труба не носит следов разрушения.
— Если квартиры получше изолировать, то доход может повыситься. Но придется потратиться на отделку полов, изменение планировки стен и дверей и так далее.
— Но какую цену вы могли бы предложить за дом в таком виде, какой он имеет? — спросила я. Этот великий секрет мы тщетно пытались выудить у него с начала осмотра, но он стоял насмерть.
— Могу сказать, за какую цену был продан дом на углу три года тому назад, — увиливал он. — Триста тысяч пятьсот фунтов. Но обратите внимание, тот дом был разделен на более удобные квартиры.
— Он не такой большой, как мой дом, и выглядит гораздо хуже, — отметила я.
— Согласен, но ваш покупатель не будет жить в нем сам. У обитателей этого района нет средств на покупку домов, иначе они бы жили в другом месте. В этом районе основная масса — мелкие воришки и проститутки. Иногда попадаются бедные швеи и конторские служащие.
Шарки, Рини, миссис Кларк и мистер Батлер. Описание его было настолько точным, я не могла его оспорить.
Из моих жильцов в его схему не вписывались только профессор Вивальди и Алджернон.
— Мне предлагали пять тысяч, — сказала я, вспомнив оценку Алджернона.
— Что-то около этого, — ответил мистер Симков неуверенно. — Давайте попробуем попросить пять тысяч и посмотрим, что получится. Никогда не поздно снизить цену, если найдется покупатель.
Это звучало не очень оптимистично, но я согласилась.
Контракт появился так быстро, что я даже не успела заметить, когда он извлек его из кармана. Когда сделка была заключена, перед домом водрузили табличку «Продается», которую едва удалось вбить молотком в твердую землю. К вечеру местные хулиганы уже выдернули ее и отбросили подальше от дома. Муллард нашел ее и снова вбил в землю. И снова ее вырвали, не прошло и часа. Наконец, мы выставили дощечку в окно гостиной изнутри, надеясь, что сливки местного общества не станут бить окно, чтобы извлечь ее, хотя и этот вариант не был исключен.
Мистер Симков предложил оповестить жильцов через доску объявлений о намерении продать дом, чтобы они начали присматривать себе другие квартиры. Казалось, у него не возникало сомнений, что если найдется дурак, который купит дом, то он сразу либо повысит квартплату, либо сделает меньшие квартиры.
Объявление я повесила и оно вызвало огромное оживление и взволнованное обсуждение. Батлер пришел первым, и тут же прояснилось его таинственное уклонение в то утро от обязанности охранять миссис Кларк от грубых зубоскалов: его посылали по делу в Камден-Таун. Он вернулся в четыре часа. Первое, что он спросил, было:
— А миссис Кларк знает об этом? Не представляю, что она будет делать, бедняжка.
— Агент полагает, что тот, кто купит дом, продолжит сдачу квартир, мистер Батлер, — успокоила я его.
— Да, но заломит цену, которая окажется нам не по карману. Побегу к мадемуазель Лемон и сообщу миссис Кларк.
Вернувшись после работы, миссис Кларк и Батлер пришли в гостиную, чтобы выяснить массу вопросов, на которые я не могла дать ответа. Я не могла обещать, что квартплата не будет изменена, у меня еще не было предложений о покупке.
— Клянусь Богом, миссис Кларк, если случится худшее, у нас есть запасной вариант — мы можем поселиться в одной квартире. Хм-хм. Я имею в виду — пожениться, — добавил он, заметив, что она проявляет интерес к его предложению.
— Не знаю, как отнесется к этому Джимми, — сказала она.
— Парню нужен отец, если хотите знать мое мнение, — сказал Батлер, хоть и шутливым тоном.
Меня удивило, что она не отвергла вариант с замужеством сразу же — вероятно, у нее не было надежды на предложение Алджернона. Они побежали наверх вместе, оживленно болтая.
— Назревает свадьба, — заметила мисс Теккерей. Я не передала ей наш разговор с Рини об Алджерноне и миссис Кларк, но бросила несколько колких замечаний в адрес Алджи. Она не обратила внимания, очевидно приписав мои укусы временной размолвке.
Шарки вернулся почти вслед за миссис Кларк. Он, должно быть, прочитал объявление, но не прошел в гостиную.
Затем пришел профессор Вивальди. Он остановился у двери в салон и печально сказал:
— Вы продаете дом, мисс Ирвинг. Очень жаль. Старому холостяку вроде меня не трудно найти комнату, но меня беспокоит миссис Кларк. Она не говорила случайно, куда переедет?
— Ничего еще не решено, профессор. Мы только сегодня дали объявление.
— Бедная девочка, — ответил он, сокрушенно качая седой головой. Он открыл коричневый портфель, который носил с собой, и показал коробку с оловянными солдатиками. — Это Джимми на день рождения, — сказал он.
— Но день рождения Джимми не раньше, чем через три месяца, профессор, — возразила мисс Теккерей.
— Разве? Мне казалось, что она упомянула на днях о его дне рождения; это было, когда мы разбирали мебель! Виноват, я ничего не понимаю в детях. У меня никогда не было сына, — сказал он. — Все равно солдатиков я ему отдам. Мне посчастливилось найти такой набор, где они одеты в точно такую же форму, какую носил ее муж. Это будет хорошая память для Джимми, когда он подрастет.
Удивительно, как небезразлична становится жизнь тех, с кем живешь под одной крышей. Внезапно подумалось, что профессор, вероятно, подслушал, когда миссис Кларк упомянула в разговоре со мной, что Джимми исполняется девять месяцев и она собирается отметить этот день. С профессором Вивальди она об этом не говорила. Такой повышенный интерес с его стороны подтверждал казавшуюся неправдоподобной сплетню Рини, что профессор питает нежные чувства к миссис Кларк. Мне, однако, казалось, что в действительности его интересует ребенок. Он так патетически произнес, что у него никогда не было сына.
— Если миссис Кларк найдет другую квартиру, дайте мне пожалуйста знать, — сказал он. — Я поговорю со знакомыми, может быть смогу ей подыскать что-нибудь подходящее. Бедняжка.
Засунув коробку с солдатиками назад в портфель, он пошел наверх.
— Он так одинок, — задумчиво сказала мисс Теккерей.
— Ему нужна жена, мисс Теккерей. Не хотите ли подать заявление на вакантное место?
Мисс Теккерей всегда легко выходит из себя от подобных шуточек.
— Тогда уж я лучше подам заявление на камеру в тюрьме. Брайдуэл, пожалуй, подойдет, — парировала она. — Выйти замуж за бедняка — все равно, что попасть в тюрьму. Благодарю вас, моя дорогая, но я сама позабочусь о себе. Вот если бы он был лордом, тогда другое дело.
Я притворилась, что не поняла намека на Алджернона. В тот вечер он вернулся позже всех, не зашел в гостиную, только немного помедлил у лестницы.
Мэри Фриман зажарила к обеду прекрасного цыпленка, а ее мать снабдила нас хлебом и другими вкусными печеными лакомствами. В тот день она прислала яблочный пирог. Со дня отъезда из Рэдстока мы еще так вкусно не обедали.
После обеда мисс Теккерей пошла в кухню помочь Мэри, я удалилась в гостиную, чтобы ответить на письмо отца. Он не написал, как я должна поступить с Муллардом и каретой. Я боялась, что ему приходится терпеть неудобства без грума и дорожного экипажа и спросила в письме, нужно ли отослать их домой. Вдруг до меня донесся сильный шум с лестницы. Выйдя в холл, я застала всех жильцов внизу и поняла, что это означало: они не хотели, чтобы я продала дом.
Лорд Алджернон был назначен спикером собрания. Он сказал:
— Мы все очень огорчены вашим намерением продать дом, мисс Ирвинг. Мы собрались и обсудили положение. Согласитесь ли вы пересмотреть решение, если мы добровольно поднимем плату на десять процентов? Это сделает ваш дом более доходным и…
— Мое решение, мистер Алджер, — я назвала его тем именем, которое было удобно квартирантам, — вызвано не желанием обмануть жильцов и выудить у них дополнительные деньги. Я для того приехала в Лондон, чтобы познакомиться с местом и выставить дом на продажу. Очень сожалею, что приходится создавать вам неудобства, но наверняка в Лондоне сдается немало подходящих квартир.
Раздались голоса, выражавшие несогласие. Кто-то утверждал, что их устраивает расположение дома, кто-то отметил чистоту в доме, что логично вызвало вопрос, каковы же были условия в других домах. Миссис Кларк похвалила большие размеры комнат, а мистер Батлер заметил что-то насчет добрых отношений между жильцами. Однако никто из этих воров, проституток или распутных лордов не хотел войти в мое положение, и я продолжала стоять на своем.
— В таком случае, — заявил мистер Батлер миссис Кларк, — давайте сейчас же займемся поисками другой квартиры.
Почти все жильцы были одеты для улицы — на миссис Кларк была ее скромная шляпка, джентльмены же держали свои шляпы в руках.
Миссис Кларк сказала неуверенно:
— Сначала мне нужно обязательно поговорить с мисс Лемон.
— Оставьте, миссис Кларк, вы ведь посвятили ее в свои планы, — настаивал Батлер. — Джимми крепко спит и даже не почувствует, что вас нет дома.
Она позволила увести себя на поиски квартиры. Рини спросила, была ли ей записка от полковника Джека. Я ответила отрицательно.
— Так я и знала! Теперь, когда у меня появились новые платья, я должна сидеть дома!
Некоторое время она еще говорила о новых нарядах, и как она их переделывает.
Она все еще болтала, когда профессор Вивальди надел шляпу и вышел. Благо, монолог Рини не претендовал на особое внимание, что позволило мне сосредоточиться на том, как реагировал Алджернон на мое намерение. Вопреки ожиданиям, не было ни сердито сдвинутых бровей, ни гневно метающих молнии взглядов. Он просто игнорировал меня, словно меня там вовсе не было.
Правда, я поймала один красноречивый взгляд в сторону Шарки. Шарки кивнул слегка, почти незаметно для окружающих, и тоже вышел. Ни слова не было произнесено, однако мне было ясно, что Алджернон дал молчаливый приказ. Шарки принял команду и отправился ее выполнять. Эта парочка хорошо спелась, и роль командира, несомненно, принадлежала Алджернону. Я была уверена, что Шарки отправился закупать новые краденые вещи.
Когда мы остались одни, Алджернон начал упрекать меня:
— Итак, вы все-таки сделали это — всех нас вышвырнули на улицу.
— Это не должно было оказаться неожиданностью, — ответила я. — Я повесила предупреждение, что продам дом, как только найду покупателя. Но о вас с Шарки разговор особый. Если вы еще раз осмелитесь принести сюда ворованные вещи, я попрошу вас освободить помещение еще до продажи дома.
— Я?! Вы хотите сказать, что я…?
— Да, лорд Алджернон, именно это я и хочу сказать. Не думайте, что от меня укрылся знак, который вы подали своему сообщнику. Вы ведь послали его на задание, не так ли? Вы — одна шайка, и мне известно, кто командует парадом. Не стыдно вам?
Он стиснул зубы и процедил:
— Вы ничего не поняли, мадам.
— Конечно. Он покупает для вас еще одну лошадь. Или сегодня его миссия заключается в слежке за дамой?
Не берусь описать словами его реакцию на мою фразу. Лицо его стало каменным, хотя глаза метали молнии.
— О чем вы, черт возьми, говорите? — пролаял он.
— О том, что вы пользуетесь моим домом как прикрытием для незаконных дел, превращаете его в склад краденного. Я не потерплю этого безобразия, так что не пытайтесь будить во мне жалость к квартирантам. Такие уроды, как вы, даже в хорошей семье бросают тень на других и разлагают их.
Странно, но самые серьезные обвинения он просто пропустил мимо ушей. Нервно сглотнув, он раздраженно переспросил:
— Что вы имеете в виду под слежкой за дамой?
— В следующий раз, когда будете отдавать распоряжения Шарки, попросите его говорить потише. Но не волнуйтесь, я не передам миссис Кларк, что вы ей изменяете. Ее поведение можно оправдать, хотя я не считаю ее полностью невиновной.
Он стоял, как вкопанный, но по лицу его сначала пробежала тень догадки, а затем я поняла, что он делает отчаянные попытки придумать правдоподобные оправдания. Но я знала, — что бы он не сказал, это будет заведомая ложь.
Наконец он сказал:
— Что бы вы ни думали обо мне, Катрин, я все пойму. Но вы черните миссис Кларк, когда намекаете, что она оказывает мне большую честь, вступив со мной в любовную связь. Это наипрекраснейшее, наинежнейшее создание…
— Обладающее странными литературными пристрастиями…
— О чем вы? — спросил он устало.
— Я заходила в ее спальню, за колечком для Джимми сегодня днем, — нужно было помочь мисс Лемон. Или этот сомнительный французский роман на ее столике принадлежит вам, лорд Алджернон?
Его ноздри раздулись от сдерживаемого негодования, голоса же он не повысил.
— Нет, не мне. Возможно, это книга мисс Лемон, — ответил он. — Когда она укладывает Джимми, то часто ложится на кровать миссис Кларк.
Это объяснение почему-то не пришло мне в голову. Я почувствовала себя полной идиоткой, обвинив огульно его и миссис Кларк, но тут он добавил:
— Я знаю совершенно точно, что Анни не владеет французским.
Это неосторожное «Анни» выдало их более близкие отношения, чем он старался показать.
С минуту мы гневно мерили друг друга взглядом, потом он спросил:
— Вы говорили о французском романе еще кому-нибудь?
— Зачем? Я не занимаюсь сплетнями.
— Могли упомянуть в разговоре с Рини, когда она отбирала платья.
— Тогда я еще не видела книги. Почему вас так волнует Рини? Она прекрасно осведомлена о ваших отношениях с миссис Кларк. Это она…
— Но вы же не занимаетесь сплетнями, а просто выслушиваете их. Попались, мисс Ирвинг? И слово этой… актрисы весит у вас больше, чем мое?
— Почему я обязана вам верить? С первого дня вы только и делаете, что лжете, — я уже не владела собой. — Немедленно убирайтесь из моего дома. Сегодня! Сейчас же!
— Не валяйте дурака, — сказал он и, нахлобучив шляпу, пулей вылетел на улицу.
В спешке и ярости он забыл, что дверь только что окрашена. Судя по доносившимся с улицы проклятиям, он измазал руки и сюртук.
Я сидела в гостиной, дрожа и раскаиваясь, что позволила себе не сдержать раздражения. Теперь я прекрасно отдавала себе отчет в истинной природе моей вспышки. Это был не гнев, нет. Гораздо хуже — это была ревность. У меня хватило безрассудства влюбиться в Алджернона. У этого чувства не было перспектив — никогда не выйду замуж за вора и бабника. И, если он действительно носит титул лорда, он никогда не сделает предложения девушке вроде меня. Если бы не этот дом, мы никогда бы не встретились, и теперь оставалось как можно скорее его продать.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Вечер тянулся долго и скучно — жильцы разошлись кто куда, не хватало их голосов, дом казался безжизненным. Я подумала о тетушке Талассе — чем она занималась вечерами? Странно было сознавать, что сестра моей матери могла довольствоваться жизнью в таком месте, как это. Мисс Теккерей удивлялась, что друзья тетушки ни разу не зашли к нам. Были ли у нее вообще друзья среди людей нашего круга? Мы решили, что к старости она изменилась, стала эксцентричной. Иное объяснение трудно было найти.
Я почувствовала вдруг, что скучаю по дому, по отцу, по нашему городу. В такие вечера мы обычно гуляли по главной улице, встречали друзей. Дети резвились на траве под зелеными деревьями, шелестевшими ветвями на ветру, словно нашептывали свои секреты и ветру и багровому диску солнца, медленно садившемуся за шпилем папиной церкви. Обычно рядом с людьми прогуливались собаки — глупый рыжий спаниель миссис Стедмор и чья-то дворняжка, которая любила дразнить спаниеля. Иногда мы сидели на скамейке в парке, сплетничая и наблюдая за утками в пруду; иногда, когда ветер был холодным и неласковым, заходили к кому-нибудь домой на чашечку кофе.
На Дикой улице леди небезопасно было появиться вечером без сопровождения мужчины. Высокие закопченные дома с грязными окнами таили угрозу. Даже страшно было подумать, что происходило за такими окнами. На углах улиц собирались группами проходимцы, они громко перекликались, пререкались и часто избивали друг друга. Все они с нетерпением ждали темноты и расходились за добычей. Любая женщина, появившаяся на улице в темное время одна, автоматически принималась за проститутку и, как правило, оказывалась ею. Она становилась объектом грубых заигрываний и оскорблений. Время от времени из питейных заведений вываливались подвыпившие завсегдатаи, плохо державшиеся на ногах. Было ясно, что для меня место это было совсем неподходящим, оставалось только удивляться тому тяжелому чувству сожаления, которое переполняло мое сердце при мысли о скором отъезде. Но оно было вызвано не Дикой улицей — его виновником был лорд Алджернон.
Мистер Батлер и миссис Кларк вернулись первыми. Они не зашли в салон, а побежали наверх, весело переговариваясь.
— Приятно слышать их смех, — заметила мисс Теккерей. — Она слишком молода и красива, чтобы прозябать на Дикой улице. Было бы хорошо, если бы мистер Батлер отвез ее в дом к своему отцу, там ей и ребенку было бы лучше.
Вскоре после них пришел профессор Вивальди. Он зашел спросить, нельзя ли оставить у нас до утра пакет. Утром за ним должны были зайти. Он посылает кое-какие книги приятелю. Конечно, мы согласились, и он принес с чердака ящик и поставил его в углу гостиной. Затем пришел Шарки. Если он и принес добычу, то тщательно спрятал ее под сюртуком.
Он подошел к двери гостиной и осчастливил нас своей крокодильей улыбкой.
— Выглядите вы как всегда обворожительно, мисс Ирвинг, — сказал он. — Такая хорошенькая женщина и одна. Это никуда не годится. — Он начал крадучись приближаться, но тут заметил мисс Теккерей и поспешно ретировался.
В эту ночь полиция не приходила по его душу.
Мы оставались в салоне, занятые шитьем, до половины одиннадцатого, обсуждая, следует ли послать домой за одеждой или обойтись тем, что привезли с собой. Алджернона еще не было. Мы решили выпить по чашечке какао и идти спать.
На следующее утро я встала в половине восьмого и слышала, как жильцы разошлись по своим службам, кроме Рини, конечно, которая «работала» по ночам, если выпадала работа.
Мулларду пришлось подкрасить парадную дверь, за день ее успели изрядно испачкать пальцами. Мисс Теккерей вышла на задний двор, чтобы заняться цветником, а я взяла на себя интерьер, пытаясь сделать его более привлекательным для будущих покупателей.
Посыльный пришел за посылкой профессора Вивальди. Я поинтересовалась, как он сможет отправить ящик — на нем не было адреса, но посыльный заверил, что знает его, и унес книги. Я подошла к окну, чтобы убедиться, что он не смазал краску, и была удивлена той легкостью, с которой человек нес этот большой ящик с книгами. Мне казалось, что он должен быть достаточно тяжелый. Его фургон уже был нагружен другими ящиками. По виду они все были похожи, на обратной стороне стояли буквы и цифры, написанные черным: А-D-L-1, А-D-L-2 и так далее, всего ящиков десять.
Спустилась Рини, желая продемонстрировать, как она переделала одно из платьев тетушки. У нее это получилось очень неплохо — линия декольте была немного спущена, в талии убрано — все сделано так, чтобы выгодно оттенить ее пышные формы.
Она немного задержалась, не переставая болтать. Когда я сказала, что хочу убрать лишние ковры, она вызвалась помочь. Мы позвали Мэри и втроем сняли два из трех ковров, лежавших один на другом. Рини унесла один в свою комнату, Мэри была счастлива получить другой. Она хотела попросить братьев отнести его домой. Нижний ковер был очень живописен — цветы на коричневато-кремовом фоне — и хорошо украсил гостиную.
Мы так же немного переставили мебель. Когда работа подошла к концу, Мэри принесла чай, а мисс Теккерей тоже присоединилась к нам.
— Как вы думаете, Батлер подает надежды? — спросила Рини.
— Вы имеете в виду, женится ли он на миссис Кларк? — уточнила я. — Думаю, что это скоро случится.
— Значит, ей повезет, — продолжала Рини. — У его отца водятся денежки, если хотите знать. Пятьсот акров земли в Девоншире, но, к несчастью, он не старший сын. Но и ему перепадет, когда старик сыграет в ящик.
В присутствии мисс Теккерей я не могла заставить себя произнести имя мистера Алджера, но заметила, что Рини не придавала его связи с миссис Кларк большого значения. Она была уверена, что та будет счастлива предложением замужества от мистера Батлера.
— Хотела бы я иметь такую возможность, — продолжала она. — Страшно подумать, что меня ожидает в будущем. Я не загадываю. Еще хуже мое положение сейчас — я старею, режиссеры не хотят давать мне роли.
Я чувствовала, что эти переживания объясняют ее увлечение вином. Действительно, для женщин, подобных Рини, будущее выглядело очень безрадостным.
Мисс Теккерей сказала:
— Что вы еще умеете делать, кроме сцены, мисс Уэйтли?
— Умею еще кое-что, но и для этого тоже становлюсь старой. Вчера Джек не приходил за мной.
Мисс Теккерей откашлялась.
— У вас хорошо получается шитье, мисс Уэйтли. Вы так прелестно переделали платья миссис Каммингс. Я слышала, что в Ковент-Гарден нужны швеи.
— Не может быть! — воскликнула Рини.
— Мэри Фриман говорила. Одна из ее сестер попытается получить там работу. Сходите к Мэри, у нее объявление с собой. Может быть, вам интересно будет взглянуть.
Я почувствовала вдруг, что скучаю по дому, по отцу, по нашему городу. В такие вечера мы обычно гуляли по главной улице, встречали друзей. Дети резвились на траве под зелеными деревьями, шелестевшими ветвями на ветру, словно нашептывали свои секреты и ветру и багровому диску солнца, медленно садившемуся за шпилем папиной церкви. Обычно рядом с людьми прогуливались собаки — глупый рыжий спаниель миссис Стедмор и чья-то дворняжка, которая любила дразнить спаниеля. Иногда мы сидели на скамейке в парке, сплетничая и наблюдая за утками в пруду; иногда, когда ветер был холодным и неласковым, заходили к кому-нибудь домой на чашечку кофе.
На Дикой улице леди небезопасно было появиться вечером без сопровождения мужчины. Высокие закопченные дома с грязными окнами таили угрозу. Даже страшно было подумать, что происходило за такими окнами. На углах улиц собирались группами проходимцы, они громко перекликались, пререкались и часто избивали друг друга. Все они с нетерпением ждали темноты и расходились за добычей. Любая женщина, появившаяся на улице в темное время одна, автоматически принималась за проститутку и, как правило, оказывалась ею. Она становилась объектом грубых заигрываний и оскорблений. Время от времени из питейных заведений вываливались подвыпившие завсегдатаи, плохо державшиеся на ногах. Было ясно, что для меня место это было совсем неподходящим, оставалось только удивляться тому тяжелому чувству сожаления, которое переполняло мое сердце при мысли о скором отъезде. Но оно было вызвано не Дикой улицей — его виновником был лорд Алджернон.
Мистер Батлер и миссис Кларк вернулись первыми. Они не зашли в салон, а побежали наверх, весело переговариваясь.
— Приятно слышать их смех, — заметила мисс Теккерей. — Она слишком молода и красива, чтобы прозябать на Дикой улице. Было бы хорошо, если бы мистер Батлер отвез ее в дом к своему отцу, там ей и ребенку было бы лучше.
Вскоре после них пришел профессор Вивальди. Он зашел спросить, нельзя ли оставить у нас до утра пакет. Утром за ним должны были зайти. Он посылает кое-какие книги приятелю. Конечно, мы согласились, и он принес с чердака ящик и поставил его в углу гостиной. Затем пришел Шарки. Если он и принес добычу, то тщательно спрятал ее под сюртуком.
Он подошел к двери гостиной и осчастливил нас своей крокодильей улыбкой.
— Выглядите вы как всегда обворожительно, мисс Ирвинг, — сказал он. — Такая хорошенькая женщина и одна. Это никуда не годится. — Он начал крадучись приближаться, но тут заметил мисс Теккерей и поспешно ретировался.
В эту ночь полиция не приходила по его душу.
Мы оставались в салоне, занятые шитьем, до половины одиннадцатого, обсуждая, следует ли послать домой за одеждой или обойтись тем, что привезли с собой. Алджернона еще не было. Мы решили выпить по чашечке какао и идти спать.
На следующее утро я встала в половине восьмого и слышала, как жильцы разошлись по своим службам, кроме Рини, конечно, которая «работала» по ночам, если выпадала работа.
Мулларду пришлось подкрасить парадную дверь, за день ее успели изрядно испачкать пальцами. Мисс Теккерей вышла на задний двор, чтобы заняться цветником, а я взяла на себя интерьер, пытаясь сделать его более привлекательным для будущих покупателей.
Посыльный пришел за посылкой профессора Вивальди. Я поинтересовалась, как он сможет отправить ящик — на нем не было адреса, но посыльный заверил, что знает его, и унес книги. Я подошла к окну, чтобы убедиться, что он не смазал краску, и была удивлена той легкостью, с которой человек нес этот большой ящик с книгами. Мне казалось, что он должен быть достаточно тяжелый. Его фургон уже был нагружен другими ящиками. По виду они все были похожи, на обратной стороне стояли буквы и цифры, написанные черным: А-D-L-1, А-D-L-2 и так далее, всего ящиков десять.
Спустилась Рини, желая продемонстрировать, как она переделала одно из платьев тетушки. У нее это получилось очень неплохо — линия декольте была немного спущена, в талии убрано — все сделано так, чтобы выгодно оттенить ее пышные формы.
Она немного задержалась, не переставая болтать. Когда я сказала, что хочу убрать лишние ковры, она вызвалась помочь. Мы позвали Мэри и втроем сняли два из трех ковров, лежавших один на другом. Рини унесла один в свою комнату, Мэри была счастлива получить другой. Она хотела попросить братьев отнести его домой. Нижний ковер был очень живописен — цветы на коричневато-кремовом фоне — и хорошо украсил гостиную.
Мы так же немного переставили мебель. Когда работа подошла к концу, Мэри принесла чай, а мисс Теккерей тоже присоединилась к нам.
— Как вы думаете, Батлер подает надежды? — спросила Рини.
— Вы имеете в виду, женится ли он на миссис Кларк? — уточнила я. — Думаю, что это скоро случится.
— Значит, ей повезет, — продолжала Рини. — У его отца водятся денежки, если хотите знать. Пятьсот акров земли в Девоншире, но, к несчастью, он не старший сын. Но и ему перепадет, когда старик сыграет в ящик.
В присутствии мисс Теккерей я не могла заставить себя произнести имя мистера Алджера, но заметила, что Рини не придавала его связи с миссис Кларк большого значения. Она была уверена, что та будет счастлива предложением замужества от мистера Батлера.
— Хотела бы я иметь такую возможность, — продолжала она. — Страшно подумать, что меня ожидает в будущем. Я не загадываю. Еще хуже мое положение сейчас — я старею, режиссеры не хотят давать мне роли.
Я чувствовала, что эти переживания объясняют ее увлечение вином. Действительно, для женщин, подобных Рини, будущее выглядело очень безрадостным.
Мисс Теккерей сказала:
— Что вы еще умеете делать, кроме сцены, мисс Уэйтли?
— Умею еще кое-что, но и для этого тоже становлюсь старой. Вчера Джек не приходил за мной.
Мисс Теккерей откашлялась.
— У вас хорошо получается шитье, мисс Уэйтли. Вы так прелестно переделали платья миссис Каммингс. Я слышала, что в Ковент-Гарден нужны швеи.
— Не может быть! — воскликнула Рини.
— Мэри Фриман говорила. Одна из ее сестер попытается получить там работу. Сходите к Мэри, у нее объявление с собой. Может быть, вам интересно будет взглянуть.