Они все вместе, дружно взяв закуску и выпивку, пошли в комнату.
— Ах, черт, забыл, — вспомнил Леня. — Саш, вилки захвати, — крикнул он Саше, который задержался на кухне.
В это время девушка обняла Леню сзади.
Саша достал вилки из стола, взял бутылку шампанского и пошел в комнату, но остановился в дверях, пораженный увиденным.
Леня и девушка, слившись в страстном поцелуе, шатались по комнате как пьяные, сшибая все на своем пути, пока не завалились на диван.
Саша выключил свет, вышел из комнаты и закрыл дверь. Он сел за стол и застыл в омертвелой жуткой неподвижности.
Перед ним на столе стояла бутылка шампанского и лежали три вилки. Из комнаты доносились звуки музыки, которую принято считать эротической. Иногда прорывались смех девушки и голос Лени.
Наконец хлопнула входная дверь, музыка смолкла, и в кухню вошел смущенный Леня в коротком шелковом халате на голое тело.
— Кончили? — безразлично спросил Саша.
— Да, заводная девка оказалась, Оксана ее зовут, — смущенно сказал Леня. — Ты извини, что так получилось. Ты здесь, мы там.
— Да ладно. Я уже привык. Я там, ты здесь. Какого же я дурака свалял, что тебя послушал!
— Брось, Саш. Чего ты в самом деле? Вернешься домой. Потом опять повторим попытку.
— Второй попытки не будет, — бесцветным голосом сказал Саша. — И домой я тоже не вернусь. И ты знаешь, кто меня там ждет.
— Да плюнь ты на них, — весело поддел его Леня, наливая себе водки.
Саша не выдержал и в раздражении выбил у Лени из рук стакан.
— Это ты меня заманил сюда! Я все бросил, поверил, а ты мне только подлянки кидаешь. Правильно мама говорила, что ты… — Саша в отчаянии махнул рукой.
— У русских всегда кто-нибудь виноват. Кроме них самих! Ну, заманил, обманул. Дальше что? Извольте, я готов жениться!
— Сука ты после этого! — Саша сжал кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить.
— А ты… — Леня хотел что-то сказать, но, оценив состояние приятеля, решил не продолжать. — Ладно, я спать пошел. Утро вечера оно мудренее. И тебе советую.
— Да пошел ты со своими советами в задницу! — в сердцах бросил Саша.
Леня ушел и закрыл за собой дверь.
Рубикон в тумане
Другие люди
Горько!
Теленовости
Борт «Алексея Косыгина»
— Ах, черт, забыл, — вспомнил Леня. — Саш, вилки захвати, — крикнул он Саше, который задержался на кухне.
В это время девушка обняла Леню сзади.
Саша достал вилки из стола, взял бутылку шампанского и пошел в комнату, но остановился в дверях, пораженный увиденным.
Леня и девушка, слившись в страстном поцелуе, шатались по комнате как пьяные, сшибая все на своем пути, пока не завалились на диван.
Саша выключил свет, вышел из комнаты и закрыл дверь. Он сел за стол и застыл в омертвелой жуткой неподвижности.
Перед ним на столе стояла бутылка шампанского и лежали три вилки. Из комнаты доносились звуки музыки, которую принято считать эротической. Иногда прорывались смех девушки и голос Лени.
Наконец хлопнула входная дверь, музыка смолкла, и в кухню вошел смущенный Леня в коротком шелковом халате на голое тело.
— Кончили? — безразлично спросил Саша.
— Да, заводная девка оказалась, Оксана ее зовут, — смущенно сказал Леня. — Ты извини, что так получилось. Ты здесь, мы там.
— Да ладно. Я уже привык. Я там, ты здесь. Какого же я дурака свалял, что тебя послушал!
— Брось, Саш. Чего ты в самом деле? Вернешься домой. Потом опять повторим попытку.
— Второй попытки не будет, — бесцветным голосом сказал Саша. — И домой я тоже не вернусь. И ты знаешь, кто меня там ждет.
— Да плюнь ты на них, — весело поддел его Леня, наливая себе водки.
Саша не выдержал и в раздражении выбил у Лени из рук стакан.
— Это ты меня заманил сюда! Я все бросил, поверил, а ты мне только подлянки кидаешь. Правильно мама говорила, что ты… — Саша в отчаянии махнул рукой.
— У русских всегда кто-нибудь виноват. Кроме них самих! Ну, заманил, обманул. Дальше что? Извольте, я готов жениться!
— Сука ты после этого! — Саша сжал кулаки, сдерживаясь, чтобы не ударить.
— А ты… — Леня хотел что-то сказать, но, оценив состояние приятеля, решил не продолжать. — Ладно, я спать пошел. Утро вечера оно мудренее. И тебе советую.
— Да пошел ты со своими советами в задницу! — в сердцах бросил Саша.
Леня ушел и закрыл за собой дверь.
Рубикон в тумане
Наручные часы, лежавшие на тумбочке в изголовье, сыграли Гимн Советского Союза. Леня не спал. Он посмотрел на часы — было три часа ночи, — вздохнул, повернулся к стене, но не выдержал, встал и пошел на кухню.
Саша сидел перед ополовиненной бутылкой с налитой рюмкой и даже не повернул к вошедшему головы.
— Страдаешь? — с интересом спросил Леня.
— Не твое дело. Иди досыпай. У тебя на баб много энергии уходит. Тебе подзаряжаться надо, — в тон ему ответил Саша.
Считая, что любезностями они обменялись, Леня приступил к главному, ради чего он пришел:
— Саш, ты сосредоточься и раньше времени руками не маши. Хорошо?
— Ну? — осторожно заинтересовался Саша, чувствуя, что Леня что-то придумал.
— Ты знаешь, что совсем безвыходных положений не бывает. Надо только решить, от чего отказываешься.
— Ну, с этим у меня порядок. Ничего уже нет, — с наигранной веселостью сказал Саша.
— А если подумать? — спросил Леня.
Саша насторожился. Неужели ему еще есть что терять?
— Да я уже мозги сломал думавши. Не томи, Лень! Ты же чего-то изобрел, — с тоскливым ожиданием протянул он.
— Ну, в общем, так… только копытами не бей. Я предлагаю нам с тобой… пожениться, — с большими трудными паузами произнес Леня.
— Совсем, что ли, охренел? — возмутился Саша. — Ты, блин, думай, чего говоришь!
Леня сидел с каменным лицом, давая время Саше осмыслить предложение, взвесить все «за» и «против» этого радикального, как хирургическая операция, предложения. Он и сам ждал ответа Саши с волнением: вдруг тот согласится? И что тогда — в самом деле, что ли, жениться? Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. И Леня решил идти до конца. Ему вдруг стало стыдно за себя, что он, предложив другу такой по-человечески трудный выход, втайне надеялся, что тот спасует, откажется.
— А разве это можно? — со смешанным чувством ужаса и радости спросил Саша.
— Ты согласен? — спросил Леня, все еще надеясь, что Саша испугается.
— А ты не шутишь? — продолжал Саша искать подтверждения, что его не разыгрывают.
Леня промолчал.
— Ну, предположим, мы поженимся. Предположим, — сам себе объяснял ситуацию Саша.
Леня хмыкнул.
— Но ведь ты потом всю жизнь будешь попрекать, что ради меня пожертвовал всем! — взорвался Саша.
— Правильно. А ты как нормальная жена будешь слушать и терпеть, плача ночами в подушку, — не удержавшись, съязвил Леня.
— Жена? — переспросил Саша, похолодев. — Но мы же поженимся не по-настоящему? — с надеждой спросил он.
— Здравствуй, жопа, Новый год! Приходи на елку. У них туфта не пройдет. Нами специальная комиссия будет заниматься, эмиграционная, чтобы брак не оказался фиктивным. Вот так-то… милая! — Леня налил обоим водки.
— Слушай, но ты… ради меня… — внезапно расчувствовался Саша, — ты настоящий друг, — всхлипнул он и полез целоваться.
— Погоди, еще будет время, — отстранил его Леня. — Я так и не понял: ты согласен?
— Но иначе ведь нельзя? — спросил Саша, зная ответ.
Леня пожал плечами.
— А ты-то чего так спокоен? — опять взорвался Саша. — Может, ты все специально так подстроил? А? Все так подвел к свадьбе? — юродствовал Саша.
— Все. Ты свободен. Я больше ни на чем не настаиваю. Действительно, что это я к тебе лезу? Ты сам хозяин своей судьбы: захотел — уехал, захотел — приехал. Ездец!
— Я пошутил, — устало сказал Саша.
— То-то же. Больше ты ничего путного сегодня не скажешь. Допиваем водку — и спать. Завтра тяжелый день — попробуем переменить судьбу.
— Мне чего-то даже страшно чуть-чуть, — поеживаясь, признался Саша. Ему представилось, что он стоит на краю глубокой пропасти и очень хочется туда прыгнуть.
— А мне — не чуть-чуть, — без улыбки ответил Леня.
Друзья выпили.
Саша сидел перед ополовиненной бутылкой с налитой рюмкой и даже не повернул к вошедшему головы.
— Страдаешь? — с интересом спросил Леня.
— Не твое дело. Иди досыпай. У тебя на баб много энергии уходит. Тебе подзаряжаться надо, — в тон ему ответил Саша.
Считая, что любезностями они обменялись, Леня приступил к главному, ради чего он пришел:
— Саш, ты сосредоточься и раньше времени руками не маши. Хорошо?
— Ну? — осторожно заинтересовался Саша, чувствуя, что Леня что-то придумал.
— Ты знаешь, что совсем безвыходных положений не бывает. Надо только решить, от чего отказываешься.
— Ну, с этим у меня порядок. Ничего уже нет, — с наигранной веселостью сказал Саша.
— А если подумать? — спросил Леня.
Саша насторожился. Неужели ему еще есть что терять?
— Да я уже мозги сломал думавши. Не томи, Лень! Ты же чего-то изобрел, — с тоскливым ожиданием протянул он.
— Ну, в общем, так… только копытами не бей. Я предлагаю нам с тобой… пожениться, — с большими трудными паузами произнес Леня.
— Совсем, что ли, охренел? — возмутился Саша. — Ты, блин, думай, чего говоришь!
Леня сидел с каменным лицом, давая время Саше осмыслить предложение, взвесить все «за» и «против» этого радикального, как хирургическая операция, предложения. Он и сам ждал ответа Саши с волнением: вдруг тот согласится? И что тогда — в самом деле, что ли, жениться? Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. И Леня решил идти до конца. Ему вдруг стало стыдно за себя, что он, предложив другу такой по-человечески трудный выход, втайне надеялся, что тот спасует, откажется.
— А разве это можно? — со смешанным чувством ужаса и радости спросил Саша.
— Ты согласен? — спросил Леня, все еще надеясь, что Саша испугается.
— А ты не шутишь? — продолжал Саша искать подтверждения, что его не разыгрывают.
Леня промолчал.
— Ну, предположим, мы поженимся. Предположим, — сам себе объяснял ситуацию Саша.
Леня хмыкнул.
— Но ведь ты потом всю жизнь будешь попрекать, что ради меня пожертвовал всем! — взорвался Саша.
— Правильно. А ты как нормальная жена будешь слушать и терпеть, плача ночами в подушку, — не удержавшись, съязвил Леня.
— Жена? — переспросил Саша, похолодев. — Но мы же поженимся не по-настоящему? — с надеждой спросил он.
— Здравствуй, жопа, Новый год! Приходи на елку. У них туфта не пройдет. Нами специальная комиссия будет заниматься, эмиграционная, чтобы брак не оказался фиктивным. Вот так-то… милая! — Леня налил обоим водки.
— Слушай, но ты… ради меня… — внезапно расчувствовался Саша, — ты настоящий друг, — всхлипнул он и полез целоваться.
— Погоди, еще будет время, — отстранил его Леня. — Я так и не понял: ты согласен?
— Но иначе ведь нельзя? — спросил Саша, зная ответ.
Леня пожал плечами.
— А ты-то чего так спокоен? — опять взорвался Саша. — Может, ты все специально так подстроил? А? Все так подвел к свадьбе? — юродствовал Саша.
— Все. Ты свободен. Я больше ни на чем не настаиваю. Действительно, что это я к тебе лезу? Ты сам хозяин своей судьбы: захотел — уехал, захотел — приехал. Ездец!
— Я пошутил, — устало сказал Саша.
— То-то же. Больше ты ничего путного сегодня не скажешь. Допиваем водку — и спать. Завтра тяжелый день — попробуем переменить судьбу.
— Мне чего-то даже страшно чуть-чуть, — поеживаясь, признался Саша. Ему представилось, что он стоит на краю глубокой пропасти и очень хочется туда прыгнуть.
— А мне — не чуть-чуть, — без улыбки ответил Леня.
Друзья выпили.
Другие люди
Уже поотвыкшие сидеть в очередях, Леня и Саша почувствовали себя в эмиграционном бюро, словно при родной советской власти, полностью бесправными и беспомощными. Они ходили от одного вежливого чиновника к другому, и конца этой ходьбе не было видно. Бумаги в их руках множились, обрастали копиями, копии заверялись визами, на них появлялись входящие номера отделов, подотделов и номера архивного хранения. К бумагам приклеивали марки гербового сбора, цветные голографические ярлычки, после чего эти бумаги становились полноценными документами, удостоверяющими, что Леонид Левин выражает желание жениться на Александре Кузнецове, а тот, в свою очередь, выражает обоюдное желание выйти замуж за Леонида Левина. Причем друзья, неготовые к такой жесткой определенности, долго вполголоса переругивались, пока на глазах изумленного чиновника, рыжего задастого детины, не решили бросанием монетки, кто из них будет мужем, а кто женой.
Поначалу Саша немного стеснялся, отдавая строгим на вид чиновникам свои брачные бумаги (он думал, что те будут криво ухмыляться и начнут перемигиваться друг с другом), но желание друзей не вызвало у сотрудников бюро абсолютно никакой реакции, как будто речь шла об оформлении кредита на покупку газонокосилки.
Небольшая заминка вышла только с Леней. Он не сразу нашел среди множества документов бумаги, подтверждающие, что у него есть недвижимость, и чиновнику показалось, что ему морочат голову. Чиновник стал отталкивать от себя документы друзей, но нужные бумаги, к удивлению клерков, были Леней предоставлены, и инцидент завершился самым благополучным образом. Так что даже требовательный чиновник, очевидно, в порядке извинения за свою чрезмерную строгость, сам сопроводил ребят к столоначальнику и коротко проинформировал того о сути дела в самом благоприятном для ребят свете. Столоначальник с интересом его выслушал, улыбаясь, поздравил друзей с принятым ответственным решением и пожелал удачи и счастья.
Через четыре часа после того, как они перешагнули порог эмиграционного бюро, очередной чиновник, заполняя последнюю, общую для стран Европейского союза анкету, спросил Сашу:
— Образование? Что закончили?
— Филфак МГУ.
Брови чиновника полезли вверх, и он передал Саше бланк, который заполнял:
— Посмотрите, пожалуйста, я правильно написал?
В графе «образование» было написано «Feel fuck MGU».
— Все правильно, — обреченно и устало сказал Саша.
В фойе бюро, по замыслу архитектора-концептуалиста Игнатия Глюка, было установлено огромное зеркало из поляризованного стекла, которое якобы реагировало на направление движения посетителей: входящие в бюро люди не имели еще своего отражения, как нежить, а те, кто прошел через кабинеты бюро и выходил на улицу с соответствующим видом на жительство, уже имели полноценное отражение.
Это чудо было результатом изящного инженерного решения. Использовался эффект, случайно открытый в лаборатории физического института Челябинска-32, где занимались проблемами идеи ревизуализации военных объектов, боевой техники и живой силы. Дело было в специальном штрих-коде, который наносился на документы. Поэтому люди, которые выходили из бюро, не получив соответствующих документов, не отражались в зеркале, а служащие бюро, у которых штрих-код был нанесен на пропуск, отражались, куда бы они ни шли.
Леня и Саша взглянули на свои отражения. Все в Зазеркалье было по-другому, правые руки там становились левыми, а дружба, которая связывала ребят, превращалась в супружескую связь. Это были уже другие люди.
Поначалу Саша немного стеснялся, отдавая строгим на вид чиновникам свои брачные бумаги (он думал, что те будут криво ухмыляться и начнут перемигиваться друг с другом), но желание друзей не вызвало у сотрудников бюро абсолютно никакой реакции, как будто речь шла об оформлении кредита на покупку газонокосилки.
Небольшая заминка вышла только с Леней. Он не сразу нашел среди множества документов бумаги, подтверждающие, что у него есть недвижимость, и чиновнику показалось, что ему морочат голову. Чиновник стал отталкивать от себя документы друзей, но нужные бумаги, к удивлению клерков, были Леней предоставлены, и инцидент завершился самым благополучным образом. Так что даже требовательный чиновник, очевидно, в порядке извинения за свою чрезмерную строгость, сам сопроводил ребят к столоначальнику и коротко проинформировал того о сути дела в самом благоприятном для ребят свете. Столоначальник с интересом его выслушал, улыбаясь, поздравил друзей с принятым ответственным решением и пожелал удачи и счастья.
Через четыре часа после того, как они перешагнули порог эмиграционного бюро, очередной чиновник, заполняя последнюю, общую для стран Европейского союза анкету, спросил Сашу:
— Образование? Что закончили?
— Филфак МГУ.
Брови чиновника полезли вверх, и он передал Саше бланк, который заполнял:
— Посмотрите, пожалуйста, я правильно написал?
В графе «образование» было написано «Feel fuck MGU».
— Все правильно, — обреченно и устало сказал Саша.
В фойе бюро, по замыслу архитектора-концептуалиста Игнатия Глюка, было установлено огромное зеркало из поляризованного стекла, которое якобы реагировало на направление движения посетителей: входящие в бюро люди не имели еще своего отражения, как нежить, а те, кто прошел через кабинеты бюро и выходил на улицу с соответствующим видом на жительство, уже имели полноценное отражение.
Это чудо было результатом изящного инженерного решения. Использовался эффект, случайно открытый в лаборатории физического института Челябинска-32, где занимались проблемами идеи ревизуализации военных объектов, боевой техники и живой силы. Дело было в специальном штрих-коде, который наносился на документы. Поэтому люди, которые выходили из бюро, не получив соответствующих документов, не отражались в зеркале, а служащие бюро, у которых штрих-код был нанесен на пропуск, отражались, куда бы они ни шли.
Леня и Саша взглянули на свои отражения. Все в Зазеркалье было по-другому, правые руки там становились левыми, а дружба, которая связывала ребят, превращалась в супружескую связь. Это были уже другие люди.
Горько!
Саша и Леня готовились к свадебному обряду: Саша мылся под душем, Леня брился. На кровати лежали вскрытые пакеты с костюмами и белыми сорочками.
Леня затянул на шее петлю галстука-бабочки. Саша воткнул в петлицу белую гвоздику. По унылым лицам друзей можно было подумать, что они готовятся к похоронам, а не к свадьбе. Из динамиков квадрафонической системы звучала печальная мелодия. Это была любимая Сашей песня «Я выхожу замуж в следующий понедельник» в исполнении ансамбля «Питер, Пол и Мэри».
Проверив, на месте ли обручальные кольца, Леня защелкнул коробочку и толкнул входную дверь.
Сама процедура заключения брака была решена в современном стиле: компактна, скромна, деловита и немноголюдна. Но при выходе из бокового подъезда мэрии, где регистрировались браки с иностранцами, Леню и Сашу ожидал трогательный сюрприз. Их встречали с цветами те немногие знакомые, которые знали их обоих: официант, продавец из магазина готового платья и Оксана в вызывающе открытом платье с очень короткой юбкой, которая едва прикрывала копчик.
Поодаль, не участвуя в торжестве, но явно проявляя к нему интерес стояли двое мужчин и женщина. Незнакомцы внимательно следили за происходящим, а женщина снимала все небольшой цифровой видеокамерой. Кроме этой камеры, на Сашу и Леню нацелилась большая телевизионная камера с аббревиатурой одного из бойких российских дециметровых телеканалов. Корреспондент, пухлый малый в розовых дымчатых очках и желтой ветровке с логотипами российских нефтяных, газовых, пивных и мебельных концернов, привязанный к камере толстым микрофонным шнуром, похлопал Леню по плечу и, обдав ребят перегаром, заорал с натренированной наглой ухмылкой:
— Ребята, не хотели бы вы сказать несколько слов для российских телезрителей?
— Пшелнахер, сука, — не переставая улыбаться, ласково сказал Леня. — Засунь микрофон себе в задницу, зрители хоть что-то правдивое услышат.
— Спасибо! — загоготал корреспондент, привычный к тому, что его посылают и даже бьют. — Смотрите сегодня в эфире, передача «Наши идут»! — крикнул он, выдергивая микрофонный шнур из-под ног зевак.
Когда улыбающиеся молодожены садились в машину, к ним подошла женщина (Саша не узнал Ленину жену, потому что та была в платье) и протянула Лене букет роз. Леня, по инерции продолжая улыбаться, взял букет и поморщился, уколовшись о шипы.
— Ты мог бы мне сказать это раньше, — грустно сказала бывшая жена. — Я думаю, мы прекрасно поладили бы втроем.
— Вы с ума сошли! Раньше надо было думать, милая! — воскликнул Саша, почти насильно втолкнул растерявшегося Леню в машину и скомандовал: — Поехали!
Праздновали свадьбу в однокомнатной квартире Лени. На столе горой лежала закуска, купленная по дороге в супермаркете: пакеты, коробочки и баночки. С веселыми прибаутками открыли шампанское.
Оксана глотнула шампанского и сказала стоявшему рядом рыжему верзиле, которого она прихватила по дороге (ведь всегда на свадьбе оказывается какой-то гость, которого никто не знает):
— Горько!
Тот тоже попробовал и отрицательно покачал головой:
— Мне так не кажется. Но я думаю, шампанское можно заменить.
— Не надо менять. Это такой русский обычай: чтобы вино на свадьбе стало сладким, жених и невеста должны поцеловаться, — лукаво улыбнулась молодоженам Оксана.
— Я понял, — сказал верзила. — Мне кажется, мое шампанское тоже горчит.
— Горько! Горько! — стала скандировать Оксана.
Ее поддержали другие гости. Смущение новобрачных во время поцелуя так всех восхитило, что гости зааплодировали. Не аплодировал только гость, снимавший процесс небольшой видеокамерой. В нем без труда можно было узнать одного из мужчин, стоявших возле мэрии.
Оксана добралась до магнитофона и, достав из сумочки, вставила свою любимую кассету: «Гуд бай, мой мальчик, твоя девчонка уезжает навсегда». Оксана подхватила рыжего верзилу. Рыжий пытался танцевать, не выпуская стакана, и выделывал какие-то неловкие па.
В передней раздался звонок домофона. Саша и Леня переглянулись, недоуменно пожав плечами — они никого больше не ждали.
— Я открою, — сказал Саша, видя, что Леня занят разговором с человеком с видеокамерой.
Саша отодвинул щеколду: в дверях стоял улыбающийся Банкир с причудливым букетом орхидей в одной руке и портфелем в другой.
— Разрешите, — пробормотал Банкир и грациозно проник в квартиру мимо опешившего Саши. — От всей души поздравляю вас! — Лучезарно улыбаясь, он протянул букет удивленному Лене и спросил: — Можем ли мы где-нибудь уединиться?
Гости недовольно зашумели.
— Всего на несколько минут, господа! — успокоил их Банкир.
— Да, пожалуйста. — Леня пригласил Банкира на кухню.
Леня закрыл за ними дверь и повернулся к гостю.
— Шампанского, виски? — спросил он. — Может быть, кофе?
— Нет-нет, не беспокойтесь, — понимающе улыбнулся Банкир, — я действительно на несколько минут и действительно по делу. Мы как-то разошлись с вами, так толком и не поговорив, не узнав друг друга. И я, признаюсь, недооценил ни ваших деловых, ни ваших нравственных качеств. А сейчас так трудно найти партнера, на которого можно положиться, — похлопал он Леню по руке.
Леонид слушал, не перебивая и не выражая никаких чувств, поскольку не совсем понимал, куда клонит Банкир.
— Ну да ладно, это дело прошлое. Сейчас я, слава Богу, уже знаю вас больше и думаю, что могу вам доверять. — Гость открыл портфель и достал оттуда несколько сколотых листков бумаги. — Это, если хотите, мой свадебный подарок вам и вашему другу.
— Что это? — настороженно спросил Леня, понимая, что за такие подарки всегда надо чем-то расплачиваться.
— Это контракт на покупку крупной партии титана у одной русской компании. Металл позавчера прибыл сюда, но его отправитель сел в тюрьму, поэтому здесь нам нужна небольшая частная фирма, которая могла бы этот металл быстро куда-нибудь распихать. Этой фирмой, по моему мнению, могли бы быть вы.
— Ноу меня нет денег. Выговорите, крупная партия…
— Об этом не беспокойтесь. Мы открываем вам кредит, который, я думаю, вы оправдаете вполне.
— Здесь возможен скандал? — деловито спросил Леня, уточняя условия сделки.
— И еще какой! Но поскольку это будет договор между двумя русскими, никто туда особенно не полезет. Скандал учтен при определении вашей прибыли. Дополнительно оплачиваются всевозможные страховки и юридическая поддержка. Если понадобится, — счел нужным добавить Банкир.
— А металл уже здесь, — задумчиво сказал Леня.
— А металл уже здесь, — подтвердил Банкир.
— Годится, — решился Леня.
Они ударили по рукам и, неожиданно для Лени, обнялись.
В это время на кухню влетел уже сильно подвыпивший Саша.
— Я так и знал. На минуту нельзя оставить. Дуэль! Ваше оружие? — спросил он Банкира.
Банкир усмехнулся, достал чековую книжку и расписался в ней. Оторвал страницу и вручил ее Саше.
Тот посмотрел на написанные цифры, присвистнул и оглянулся. За ним толпились гости и заглядывали через плечо в чек.
В это время Банкир разлил шампанское в стоявшие на подносе бокалы и подал гостям.
— Выпьем за молодых, господа! Счастье ведь не только в деньгах, но и во взаимопонимании. — Банкир подмигнул человеку с видеокамерой, и тот тоже подмигнул ему в ответ.
Леня подмигнул Саше, Саша подмигнул Оксане, Оксана подмигнула верзиле. Очевидно, все друг друга понимали.
Леня затянул на шее петлю галстука-бабочки. Саша воткнул в петлицу белую гвоздику. По унылым лицам друзей можно было подумать, что они готовятся к похоронам, а не к свадьбе. Из динамиков квадрафонической системы звучала печальная мелодия. Это была любимая Сашей песня «Я выхожу замуж в следующий понедельник» в исполнении ансамбля «Питер, Пол и Мэри».
Проверив, на месте ли обручальные кольца, Леня защелкнул коробочку и толкнул входную дверь.
Сама процедура заключения брака была решена в современном стиле: компактна, скромна, деловита и немноголюдна. Но при выходе из бокового подъезда мэрии, где регистрировались браки с иностранцами, Леню и Сашу ожидал трогательный сюрприз. Их встречали с цветами те немногие знакомые, которые знали их обоих: официант, продавец из магазина готового платья и Оксана в вызывающе открытом платье с очень короткой юбкой, которая едва прикрывала копчик.
Поодаль, не участвуя в торжестве, но явно проявляя к нему интерес стояли двое мужчин и женщина. Незнакомцы внимательно следили за происходящим, а женщина снимала все небольшой цифровой видеокамерой. Кроме этой камеры, на Сашу и Леню нацелилась большая телевизионная камера с аббревиатурой одного из бойких российских дециметровых телеканалов. Корреспондент, пухлый малый в розовых дымчатых очках и желтой ветровке с логотипами российских нефтяных, газовых, пивных и мебельных концернов, привязанный к камере толстым микрофонным шнуром, похлопал Леню по плечу и, обдав ребят перегаром, заорал с натренированной наглой ухмылкой:
— Ребята, не хотели бы вы сказать несколько слов для российских телезрителей?
— Пшелнахер, сука, — не переставая улыбаться, ласково сказал Леня. — Засунь микрофон себе в задницу, зрители хоть что-то правдивое услышат.
— Спасибо! — загоготал корреспондент, привычный к тому, что его посылают и даже бьют. — Смотрите сегодня в эфире, передача «Наши идут»! — крикнул он, выдергивая микрофонный шнур из-под ног зевак.
Когда улыбающиеся молодожены садились в машину, к ним подошла женщина (Саша не узнал Ленину жену, потому что та была в платье) и протянула Лене букет роз. Леня, по инерции продолжая улыбаться, взял букет и поморщился, уколовшись о шипы.
— Ты мог бы мне сказать это раньше, — грустно сказала бывшая жена. — Я думаю, мы прекрасно поладили бы втроем.
— Вы с ума сошли! Раньше надо было думать, милая! — воскликнул Саша, почти насильно втолкнул растерявшегося Леню в машину и скомандовал: — Поехали!
Праздновали свадьбу в однокомнатной квартире Лени. На столе горой лежала закуска, купленная по дороге в супермаркете: пакеты, коробочки и баночки. С веселыми прибаутками открыли шампанское.
Оксана глотнула шампанского и сказала стоявшему рядом рыжему верзиле, которого она прихватила по дороге (ведь всегда на свадьбе оказывается какой-то гость, которого никто не знает):
— Горько!
Тот тоже попробовал и отрицательно покачал головой:
— Мне так не кажется. Но я думаю, шампанское можно заменить.
— Не надо менять. Это такой русский обычай: чтобы вино на свадьбе стало сладким, жених и невеста должны поцеловаться, — лукаво улыбнулась молодоженам Оксана.
— Я понял, — сказал верзила. — Мне кажется, мое шампанское тоже горчит.
— Горько! Горько! — стала скандировать Оксана.
Ее поддержали другие гости. Смущение новобрачных во время поцелуя так всех восхитило, что гости зааплодировали. Не аплодировал только гость, снимавший процесс небольшой видеокамерой. В нем без труда можно было узнать одного из мужчин, стоявших возле мэрии.
Оксана добралась до магнитофона и, достав из сумочки, вставила свою любимую кассету: «Гуд бай, мой мальчик, твоя девчонка уезжает навсегда». Оксана подхватила рыжего верзилу. Рыжий пытался танцевать, не выпуская стакана, и выделывал какие-то неловкие па.
В передней раздался звонок домофона. Саша и Леня переглянулись, недоуменно пожав плечами — они никого больше не ждали.
— Я открою, — сказал Саша, видя, что Леня занят разговором с человеком с видеокамерой.
Саша отодвинул щеколду: в дверях стоял улыбающийся Банкир с причудливым букетом орхидей в одной руке и портфелем в другой.
— Разрешите, — пробормотал Банкир и грациозно проник в квартиру мимо опешившего Саши. — От всей души поздравляю вас! — Лучезарно улыбаясь, он протянул букет удивленному Лене и спросил: — Можем ли мы где-нибудь уединиться?
Гости недовольно зашумели.
— Всего на несколько минут, господа! — успокоил их Банкир.
— Да, пожалуйста. — Леня пригласил Банкира на кухню.
Леня закрыл за ними дверь и повернулся к гостю.
— Шампанского, виски? — спросил он. — Может быть, кофе?
— Нет-нет, не беспокойтесь, — понимающе улыбнулся Банкир, — я действительно на несколько минут и действительно по делу. Мы как-то разошлись с вами, так толком и не поговорив, не узнав друг друга. И я, признаюсь, недооценил ни ваших деловых, ни ваших нравственных качеств. А сейчас так трудно найти партнера, на которого можно положиться, — похлопал он Леню по руке.
Леонид слушал, не перебивая и не выражая никаких чувств, поскольку не совсем понимал, куда клонит Банкир.
— Ну да ладно, это дело прошлое. Сейчас я, слава Богу, уже знаю вас больше и думаю, что могу вам доверять. — Гость открыл портфель и достал оттуда несколько сколотых листков бумаги. — Это, если хотите, мой свадебный подарок вам и вашему другу.
— Что это? — настороженно спросил Леня, понимая, что за такие подарки всегда надо чем-то расплачиваться.
— Это контракт на покупку крупной партии титана у одной русской компании. Металл позавчера прибыл сюда, но его отправитель сел в тюрьму, поэтому здесь нам нужна небольшая частная фирма, которая могла бы этот металл быстро куда-нибудь распихать. Этой фирмой, по моему мнению, могли бы быть вы.
— Ноу меня нет денег. Выговорите, крупная партия…
— Об этом не беспокойтесь. Мы открываем вам кредит, который, я думаю, вы оправдаете вполне.
— Здесь возможен скандал? — деловито спросил Леня, уточняя условия сделки.
— И еще какой! Но поскольку это будет договор между двумя русскими, никто туда особенно не полезет. Скандал учтен при определении вашей прибыли. Дополнительно оплачиваются всевозможные страховки и юридическая поддержка. Если понадобится, — счел нужным добавить Банкир.
— А металл уже здесь, — задумчиво сказал Леня.
— А металл уже здесь, — подтвердил Банкир.
— Годится, — решился Леня.
Они ударили по рукам и, неожиданно для Лени, обнялись.
В это время на кухню влетел уже сильно подвыпивший Саша.
— Я так и знал. На минуту нельзя оставить. Дуэль! Ваше оружие? — спросил он Банкира.
Банкир усмехнулся, достал чековую книжку и расписался в ней. Оторвал страницу и вручил ее Саше.
Тот посмотрел на написанные цифры, присвистнул и оглянулся. За ним толпились гости и заглядывали через плечо в чек.
В это время Банкир разлил шампанское в стоявшие на подносе бокалы и подал гостям.
— Выпьем за молодых, господа! Счастье ведь не только в деньгах, но и во взаимопонимании. — Банкир подмигнул человеку с видеокамерой, и тот тоже подмигнул ему в ответ.
Леня подмигнул Саше, Саша подмигнул Оксане, Оксана подмигнула верзиле. Очевидно, все друг друга понимали.
Теленовости
В студии канареечного желтого цвета, расписанной логотипами нефтяных, газовых и мебельных концернов, читала новости ведущая, косясь на экран ноутбука:
— А теперь из области курьезов. Двое наших бывших соотечественников, перебрались на Запад, в одну из европейских стран, и осуществили свою давнишнюю мечту — они поженились.
На этих словах ведущей показали короткий эпизод свадьбы Саши и Лени, который, улыбаясь, что-то говорил корреспонденту.
— Мы взяли интервью у завуча школы, — продолжала читать с экрана ведущая, — где в свое время учились герои этой истории — Александр Кузнецов и Леонид Левин.
Завуч, пожилая женщина, в которой можно было, хотя и с трудом, узнать Сашину-Ленину старшую пионервожатую, по случаю интервью одетая строго и празднично, с какими-то учительскими орденами и значками, говорила, с трудом подбирая слова, осознавая свою ответственность перед подрастающим поколением за все, что она сейчас скажет:
— Саша и Леня, они все время были вместе. Куда один, туда и другой. — Она задумалась, что тут можно инкриминировать. — Если б мы тогда знали, чем все это может кончиться… мы бы спасли их.
Корреспондент за кадром спросил с подвыванием:
— А что тут можно было поделать?
— Ну, не скажите. Тогда, — подчеркнула она, — средства еще были. На совет дружины можно было вызвать, пропесочить, так сказать. С родителями можно было поговорить. Перевести кого-нибудь из них в другую школу. Можно было спасти. Теперь уже поздно, — вздохнула завуч.
— С новостями спорта вас познакомит… — сказала ведущая, и вместо нее на экране появился спортивный комментатор — слегка заикающийся экс-чемпион СССР по спортивному ориентированию на местности.
Леня лежал на диване и лениво наблюдал за ним, размышляя о том, как неожиданно и дико перепутывает человек линии своей судьбы. С визитом Банкира к Лене пришло ощущение трагической необратимости того, что они с Сашей сделали (ведь дело уже не поправишь разводом), и он терялся в догадках, чем-то им еще придется расплачиваться за щедрость банка.
Саша поймал на себе внимательный взгляд друга и почувствовал себя неуютно. Он несколько раз внезапно оборачивался, чтобы проверить, смотрит на него Леня или нет. И каждый раз встречался с ним глазами.
— Не надо на меня так смотреть, — сказал Саша, встретив его взгляд в очередной раз.
— Почему? — удивился Леня.
— Не надо.
— Ты, кажется, меня боишься? — спросил Леня.
— С чего это ты взял? Ничего я не боюсь, — растерянно ответил Саша, но потом вдруг решился спросить напрямик: — Лень, скажи честно, а на самом деле ты не голубой?
Леня расхохотался. Но так и не ответил.
Вдруг ожил давно уже молчавший Сашин мобильник.
— Саша мне сейчас позвонила тетя Рита, она видела по телевизору вашу с Леней свадьбу, — сказала мама дрожащим голосом. — Это какой-то розыгрыш, да, сынок? — с надеждой спросила она.
Саша подавленно молчал.
— Я давно замечала, эта твоя странная дружба с Леней, когда остальные мальчики курили, пили, ухаживали за девочками, мы заставляли вас мастерить ракеты, планеры, собирать карманные приемники. При наших небольших доходах мы покупали тебе авиамодели, схемы, радиодетали, а чем все это кончилось?! Как мы были слепы! — Ее слова прервались рыданиями.
В горле у Саши сжался болезненный комок, словно в трахею воткнули иглу со слоновьей дозой заморозки.
— Я думаю, это моя вина, — справившись с собой, сказала мама. — Я подавляла твои стремления, не спрашивая тебя, я не знала, чего ты хочешь на самом деле. Но ведь в то время так жили все, нас ведь тоже никто не спрашивал, чего мы хотим. Я понимаю, что это не оправдание, но тогда все мы жили в воображаемом мире. Мы жили пятилетними планами, которые никогда не выполнялись, об этом мы узнали только много лет спустя. Наша жизнь была у нас украдена и разменяна на пятаки. Я чувствую себя не вправе говорить тебе что-нибудь, по-моему, ты совершил очень мужественный поступок. В нашем перевернутом мире даже для того, чтобы признать себя геем, необходимо мужество. Иди своим путем, сынок, я не могу благословить тебя, но это уже ничего для тебя не значит.
Саша слышал ее дыхание, доносившееся к нему сквозь тысячи километров с помощью финской электроники, чувствительной к человеческим переживаниям.
— Мама, — решился он наконец, — как там папа?
— Папы уже нет с нами, — проговорила она ровным голосом, — его хватил удар, как только он узнал про ваш брак. Он умер легко, — успокоила мама Сашу, — не мучился. До свидания, сынок, звони.
Саша зарыдал и сел на пол, прижав телефонную трубку к груди. Горло задеревенело, и глотать слезы стало очень больно.
— А теперь из области курьезов. Двое наших бывших соотечественников, перебрались на Запад, в одну из европейских стран, и осуществили свою давнишнюю мечту — они поженились.
На этих словах ведущей показали короткий эпизод свадьбы Саши и Лени, который, улыбаясь, что-то говорил корреспонденту.
— Мы взяли интервью у завуча школы, — продолжала читать с экрана ведущая, — где в свое время учились герои этой истории — Александр Кузнецов и Леонид Левин.
Завуч, пожилая женщина, в которой можно было, хотя и с трудом, узнать Сашину-Ленину старшую пионервожатую, по случаю интервью одетая строго и празднично, с какими-то учительскими орденами и значками, говорила, с трудом подбирая слова, осознавая свою ответственность перед подрастающим поколением за все, что она сейчас скажет:
— Саша и Леня, они все время были вместе. Куда один, туда и другой. — Она задумалась, что тут можно инкриминировать. — Если б мы тогда знали, чем все это может кончиться… мы бы спасли их.
Корреспондент за кадром спросил с подвыванием:
— А что тут можно было поделать?
— Ну, не скажите. Тогда, — подчеркнула она, — средства еще были. На совет дружины можно было вызвать, пропесочить, так сказать. С родителями можно было поговорить. Перевести кого-нибудь из них в другую школу. Можно было спасти. Теперь уже поздно, — вздохнула завуч.
— С новостями спорта вас познакомит… — сказала ведущая, и вместо нее на экране появился спортивный комментатор — слегка заикающийся экс-чемпион СССР по спортивному ориентированию на местности.
* * *
Полуголый Саша мотался по квартире в поисках хоть какой-нибудь выпивки.Леня лежал на диване и лениво наблюдал за ним, размышляя о том, как неожиданно и дико перепутывает человек линии своей судьбы. С визитом Банкира к Лене пришло ощущение трагической необратимости того, что они с Сашей сделали (ведь дело уже не поправишь разводом), и он терялся в догадках, чем-то им еще придется расплачиваться за щедрость банка.
Саша поймал на себе внимательный взгляд друга и почувствовал себя неуютно. Он несколько раз внезапно оборачивался, чтобы проверить, смотрит на него Леня или нет. И каждый раз встречался с ним глазами.
— Не надо на меня так смотреть, — сказал Саша, встретив его взгляд в очередной раз.
— Почему? — удивился Леня.
— Не надо.
— Ты, кажется, меня боишься? — спросил Леня.
— С чего это ты взял? Ничего я не боюсь, — растерянно ответил Саша, но потом вдруг решился спросить напрямик: — Лень, скажи честно, а на самом деле ты не голубой?
Леня расхохотался. Но так и не ответил.
Вдруг ожил давно уже молчавший Сашин мобильник.
— Саша мне сейчас позвонила тетя Рита, она видела по телевизору вашу с Леней свадьбу, — сказала мама дрожащим голосом. — Это какой-то розыгрыш, да, сынок? — с надеждой спросила она.
Саша подавленно молчал.
— Я давно замечала, эта твоя странная дружба с Леней, когда остальные мальчики курили, пили, ухаживали за девочками, мы заставляли вас мастерить ракеты, планеры, собирать карманные приемники. При наших небольших доходах мы покупали тебе авиамодели, схемы, радиодетали, а чем все это кончилось?! Как мы были слепы! — Ее слова прервались рыданиями.
В горле у Саши сжался болезненный комок, словно в трахею воткнули иглу со слоновьей дозой заморозки.
— Я думаю, это моя вина, — справившись с собой, сказала мама. — Я подавляла твои стремления, не спрашивая тебя, я не знала, чего ты хочешь на самом деле. Но ведь в то время так жили все, нас ведь тоже никто не спрашивал, чего мы хотим. Я понимаю, что это не оправдание, но тогда все мы жили в воображаемом мире. Мы жили пятилетними планами, которые никогда не выполнялись, об этом мы узнали только много лет спустя. Наша жизнь была у нас украдена и разменяна на пятаки. Я чувствую себя не вправе говорить тебе что-нибудь, по-моему, ты совершил очень мужественный поступок. В нашем перевернутом мире даже для того, чтобы признать себя геем, необходимо мужество. Иди своим путем, сынок, я не могу благословить тебя, но это уже ничего для тебя не значит.
Саша слышал ее дыхание, доносившееся к нему сквозь тысячи километров с помощью финской электроники, чувствительной к человеческим переживаниям.
— Мама, — решился он наконец, — как там папа?
— Папы уже нет с нами, — проговорила она ровным голосом, — его хватил удар, как только он узнал про ваш брак. Он умер легко, — успокоила мама Сашу, — не мучился. До свидания, сынок, звони.
Саша зарыдал и сел на пол, прижав телефонную трубку к груди. Горло задеревенело, и глотать слезы стало очень больно.
Борт «Алексея Косыгина»
Показав охраннику специальный пропуск, Леня проехал мимо пакгаузов и огромных морских грузовых контейнеров и остановил машину прямо у трапа российского грузового судна «Алексей Косыгин». Друзья вышли из машины и направились к встречавшему их вахтенному офицеру.
Они прошли по нижней палубе до трапа наверх, где офицер передал их, как эстафету, другому офицеру, который довел их до капитанской каюты и открыт дверь.
Капитан судна, пятидесятилетний мужчина, поднялся навстречу Саше и Лене и жестом предложил сесть.
— Господа, — обратился он к друзьям, — боюсь, наша встреча закончится, не начавшись. К сожалению, я получил радиограмму с предписанием возвращаться в Калининград, не разгружаясь.
— Но это же… — начал было Саша.
В это время вошла буфетчица и стала сервировать чайный столик на три персоны. Делала она это не очень ловко, но при этом нагибалась так грациозно и решительно, что Лене заранее стало скучно от того, чем они собирались здесь заняться, — покупать спертый в России, в обход всяких лицензий и квот, металл.
Пока буфетчица расставляла чашки, капитан, Леня и Саша молчали, так как дело, по которому они пришли на борт «Алексея Косыгина», было достаточно деликатным и не предназначалось посторонним.
— Простите, — сказал Леня, когда буфетчица вышла, — я на секунду оставлю вас. Забыл в машине сигареты.
— Пожалуйста, — предложил «Мальборо» капитан.
— Нет, спасибо, я свои, — отказался Леня, — а то кашель задушит. — И поспешно вышел.
Буфетчица закрывала дверь своей каюты, когда в коридоре появился гость капитана.
— А у вас пиво есть? — спросил Леня.
— Конечно, — кокетливо ответила буфетчица.
— Российское? — уточнил Леня.
— Найдется и российское…
Не дав ей договорить, Леня шагнул в ее каюту и закрыл за собой дверь.
— Меня убеждать не надо, у меня приказ. Через два дня я разворачиваюсь и иду обратно в Калининград, — с показным спокойствием проговорил капитан.
— С полным трюмом титана? — ехидно уточнил Саша.
— Да, с полным. А ты передавай в свое КГБ или где ты там работаешь, что капитан Крупенин не даст разворовывать родину.
— Та-ак, — озадаченно протянул Саша, поняв, что их принимают за спецагентов. — Обязательно передам. Только знаешь, что мне о тебе там скажут?
— Знаю, — уверенно сказал капитан, наливая в бокалы из двух бутылок сразу.
— Что это за смесь? — подозрительно спросил Саша.
— Шампанское со спиртом, коктейль «Срочное погружение». У нас должен получиться конкретный содержательный разговор.
— А почему два стакана? Сейчас подойдет мой компаньон, — сказал Саша.
— Твой компаньон сейчас занят. — Капитан нажал кнопку дистанционного управления и включил монитор, показывавший то, что происходило в каюте буфетчицы. Саша увидел чей-то голый зад и бесчисленное количество голыхног: ему даже показалось, что Леня сражается с женщиной-осьминогом, — такую шутку сыграло зеркало на двери каюты. Среди коробок и ящиков Леня трахал полуодетую буфетчицу, которая стонала и подвывала от страсти. Ящики и коробки вздрагивали в такт движений случайных, но страстных партнеров.
— С ним Тамара работает. Мне для этого разговора свидетели не нужны, — пояснил ситуацию капитан.
Саша хотел объяснить, что нужен как раз Леня, а не он, но капитан так уверенно обратился к нему как к главному, что Саше было неловко его поправлять. Кроме того, пришлось бы оттаскивать Леню от буфетчицы, за что тот тоже спасибо не сказал бы. Так что Саше пришлось играть роль главного, но, к сожалению, только за переговорным столом (хотя, может быть, это было и к лучшему — в коммерческих метаморфозах металла он разбирался куда лучше Лени).
Они прошли по нижней палубе до трапа наверх, где офицер передал их, как эстафету, другому офицеру, который довел их до капитанской каюты и открыт дверь.
Капитан судна, пятидесятилетний мужчина, поднялся навстречу Саше и Лене и жестом предложил сесть.
— Господа, — обратился он к друзьям, — боюсь, наша встреча закончится, не начавшись. К сожалению, я получил радиограмму с предписанием возвращаться в Калининград, не разгружаясь.
— Но это же… — начал было Саша.
В это время вошла буфетчица и стала сервировать чайный столик на три персоны. Делала она это не очень ловко, но при этом нагибалась так грациозно и решительно, что Лене заранее стало скучно от того, чем они собирались здесь заняться, — покупать спертый в России, в обход всяких лицензий и квот, металл.
Пока буфетчица расставляла чашки, капитан, Леня и Саша молчали, так как дело, по которому они пришли на борт «Алексея Косыгина», было достаточно деликатным и не предназначалось посторонним.
— Простите, — сказал Леня, когда буфетчица вышла, — я на секунду оставлю вас. Забыл в машине сигареты.
— Пожалуйста, — предложил «Мальборо» капитан.
— Нет, спасибо, я свои, — отказался Леня, — а то кашель задушит. — И поспешно вышел.
Буфетчица закрывала дверь своей каюты, когда в коридоре появился гость капитана.
— А у вас пиво есть? — спросил Леня.
— Конечно, — кокетливо ответила буфетчица.
— Российское? — уточнил Леня.
— Найдется и российское…
Не дав ей договорить, Леня шагнул в ее каюту и закрыл за собой дверь.
— Меня убеждать не надо, у меня приказ. Через два дня я разворачиваюсь и иду обратно в Калининград, — с показным спокойствием проговорил капитан.
— С полным трюмом титана? — ехидно уточнил Саша.
— Да, с полным. А ты передавай в свое КГБ или где ты там работаешь, что капитан Крупенин не даст разворовывать родину.
— Та-ак, — озадаченно протянул Саша, поняв, что их принимают за спецагентов. — Обязательно передам. Только знаешь, что мне о тебе там скажут?
— Знаю, — уверенно сказал капитан, наливая в бокалы из двух бутылок сразу.
— Что это за смесь? — подозрительно спросил Саша.
— Шампанское со спиртом, коктейль «Срочное погружение». У нас должен получиться конкретный содержательный разговор.
— А почему два стакана? Сейчас подойдет мой компаньон, — сказал Саша.
— Твой компаньон сейчас занят. — Капитан нажал кнопку дистанционного управления и включил монитор, показывавший то, что происходило в каюте буфетчицы. Саша увидел чей-то голый зад и бесчисленное количество голыхног: ему даже показалось, что Леня сражается с женщиной-осьминогом, — такую шутку сыграло зеркало на двери каюты. Среди коробок и ящиков Леня трахал полуодетую буфетчицу, которая стонала и подвывала от страсти. Ящики и коробки вздрагивали в такт движений случайных, но страстных партнеров.
— С ним Тамара работает. Мне для этого разговора свидетели не нужны, — пояснил ситуацию капитан.
Саша хотел объяснить, что нужен как раз Леня, а не он, но капитан так уверенно обратился к нему как к главному, что Саше было неловко его поправлять. Кроме того, пришлось бы оттаскивать Леню от буфетчицы, за что тот тоже спасибо не сказал бы. Так что Саше пришлось играть роль главного, но, к сожалению, только за переговорным столом (хотя, может быть, это было и к лучшему — в коммерческих метаморфозах металла он разбирался куда лучше Лени).