Страница:
Реакция представителя советской разведки на сообщение английских партнеров была естественной, так как несколькими днями ранее по собственным каналам он получил аналогичную информацию, правда, в ней фигурировало еще одно имя. Указывалось, что известный Центру Саид Шамиль по заданию германской разведки ведет работу, связанную с желанием немцев активизировать деятельность горской и закавказской эмиграции. С этой целью в Берлине и созывается совещание, на которое он приглашен вместе с соратниками.
Разумеется, немцы хватаются за горцев не от хорошей жизни. Наобещали им свободный Кавказ под своим покровительством, но перспективы его освобождения от желаемого далеки. Тем не менее в ведомстве Розенберга, занимающегося по указанию фюрера идеологией и практикой освоения восточных земель, решили пришпорить своих друзей-горцев, чтобы не ждали подарков, а участвовали в работе, которую ведет министерство.
Собственно, поле деятельности для господ эмигрантов большое. Надо форсировать начатую работу по подбору людей и комплектованию национальных формирований из числа советских военнопленных. Их планируется использовать в боевых действиях в составе вермахта или для выполнения охранных функций на оккупированных территориях.
Можно при желании найти себе и другое применение. Вот, например, перешедший на сторону немцев бывший командир одной из дивизий Красной Армии назначен начальником разведывательной школы в Кенигсберге, имеет успехи в подготовке агентуры из числа отобранных в лагерях соплеменников, отмечен наградой рейха.
Сигналы своей разведки, подтвержденные сообщением по каналу сотрудничества с англичанами, о намерениях германского политического и военного руководства использовать этнический фактор в условиях войны, естественно, привлекли повышенное внимание НКГБ. Стало к тому же известно, что с одним из участников организованного гитлеровцами совещания, Шамилем, в Стамбуле плотно работает резидент германской разведки в этой стране де Хаас. Вспомнили и телеграмму из загранаппарата о том, что уже на шестой день войны Шамиль встретился с германским послом в Турции Папеном и тот поставил вопрос о помощи, которую кавказская эмиграция может оказать германской армии при ее походе на Кавказ. Из слов самого Шамиля, обращенных к его окружению, следовало, что немцы видят в качестве одной из форм такой поддержки организацию партизанских отрядов. Со стороны германского правительства была обещана финансовая помощь.
Начальник внешней разведки комиссар госбезопасности 2-го ранга Фитин незамедлительно доложил о намерениях немцев форсировать формирование национальных легионов наркому Меркулову, были ориентированы контрразведывательные службы и периферийные органы НКГБ, спецсообщение по этому вопросу ушло в Государственный Комитет Обороны .
СПОДВИЖНИКИ…
ПАНТЮРКИСТЫ
Разумеется, немцы хватаются за горцев не от хорошей жизни. Наобещали им свободный Кавказ под своим покровительством, но перспективы его освобождения от желаемого далеки. Тем не менее в ведомстве Розенберга, занимающегося по указанию фюрера идеологией и практикой освоения восточных земель, решили пришпорить своих друзей-горцев, чтобы не ждали подарков, а участвовали в работе, которую ведет министерство.
Собственно, поле деятельности для господ эмигрантов большое. Надо форсировать начатую работу по подбору людей и комплектованию национальных формирований из числа советских военнопленных. Их планируется использовать в боевых действиях в составе вермахта или для выполнения охранных функций на оккупированных территориях.
Можно при желании найти себе и другое применение. Вот, например, перешедший на сторону немцев бывший командир одной из дивизий Красной Армии назначен начальником разведывательной школы в Кенигсберге, имеет успехи в подготовке агентуры из числа отобранных в лагерях соплеменников, отмечен наградой рейха.
Сигналы своей разведки, подтвержденные сообщением по каналу сотрудничества с англичанами, о намерениях германского политического и военного руководства использовать этнический фактор в условиях войны, естественно, привлекли повышенное внимание НКГБ. Стало к тому же известно, что с одним из участников организованного гитлеровцами совещания, Шамилем, в Стамбуле плотно работает резидент германской разведки в этой стране де Хаас. Вспомнили и телеграмму из загранаппарата о том, что уже на шестой день войны Шамиль встретился с германским послом в Турции Папеном и тот поставил вопрос о помощи, которую кавказская эмиграция может оказать германской армии при ее походе на Кавказ. Из слов самого Шамиля, обращенных к его окружению, следовало, что немцы видят в качестве одной из форм такой поддержки организацию партизанских отрядов. Со стороны германского правительства была обещана финансовая помощь.
Начальник внешней разведки комиссар госбезопасности 2-го ранга Фитин незамедлительно доложил о намерениях немцев форсировать формирование национальных легионов наркому Меркулову, были ориентированы контрразведывательные службы и периферийные органы НКГБ, спецсообщение по этому вопросу ушло в Государственный Комитет Обороны .
СПОДВИЖНИКИ…
После нападения гитлеровской Германии на СССР угроза использования национализма в форме сепаратизма как составной части политики насаждения нового порядка стала вполне реальным фактором, и это незамедлительно нашло отражение в оперативных документах разведки. Акцентировалось внимание на тех представителях эмиграции, кто формировал идеологию сепаратизма и участвовал в практической работе по реализации данных ранее установок. Естественно, в первую очередь фиксировались факты сотрудничества влиятельных деятелей эмиграции с властями рейха.
В начале февраля 1943 года из стамбульской резидентуры пришло сообщение о том, что одним из влиятельных деятелей закавказской эмиграции Алекпером Шамхорским по согласованию с начальником турецкой военной разведки в Артвине в Азербайджан с неизвестными источнику целями нелегально заброшен агент по имени Гасан, имеющий на советской стороне родственников и широкие связи. По поступившему сигналу были ориентированы местные органы НКГБ для принятия мер предупредительного характера.
Имя Шамхорского в Центре было известно. Он состоял в азербайджанском национальном комитете «Милли Бирлик», считался активным деятелем этой эмигрантской организации. Сам он был землевладельцем из Гянджи, при мусаватистах входил в городскую управу, по образованию юрист, в эмиграции проживал в Турции.
Его привлек к сотрудничеству с немцами состоявший на германской службе Гур, уроженец местечка Элендорф в немецкой колонии под Гянджей. В начале войны он покинул Турцию и якобы командовал азербайджанским полком вермахта. Своего подопечного Гур передал для связи уже известному нам разведчику Видману, работавшему под прикрытием сотрудника известной германской фирмы «Бауэр».
Любопытная информация поступила вскоре после разгрома немецких войск на Курской дуге. Видман, сославшись на указание из Берлина, попросил Шамхорского поближе сойтись с высокопоставленным офицером турецкой военной разведки Фарид-беем, его давнишним знакомым. При этом немец обронил, что, мол, за материальной помощью дело не станет. По объяснениям Видмана, этот необычный ход нужен, чтобы оживить работу по грузинской линии: сами грузины-эмигранты не оправдали надежд. Немцы готовы субсидировать расширение агентурного аппарата Фарид-бея и взамен пользоваться получаемой им информацией.
Возможно, отчасти это было и так. Только странно, что в работу с грузинами немцы вдруг стали втягивать азербайджанцев. Да и так ли уж в то время им нужна была грузинская линия в работе разведки?
Сопоставление этой информации с данными, поступавшими в Центр из других источников, показывало, что после разгрома гитлеровцев под Курском и Белгородом, когда наступил коренной перелом в ходе войны, германское руководство стало сильно беспокоиться по поводу поведения Турции. Время, когда Гитлер и Риббентроп пытались вовлечь Турцию в военные действия с СССР и его союзниками, ушло безвозвратно. Анкара не поддалась на уговоры и посулы в начальный период войны, а после Сталинграда и вовсе укрепилась в своем решении.
Теперь ситуация складывалась таким образом, что союзники по антигитлеровской коалиции, и это немцам было отлично известно, подталкивали турок к вступлению в войну на их стороне. И хотя в Анкаре пока воздерживались от кардинальных решений, заметные подвижки происходили (Турция объявит войну Германии в феврале 1945 года).
Вот эти-то изменения в военно-политической ориентации Турции и заботили Берлин. Полагаться на заверения турецких политиков они уже не могли, а их, так же, как в свое время Советское правительство, беспокоил вопрос о действиях Турции в ближайшем будущем, которые могли серьезно повлиять на обстановку в Средиземноморье и на Балканах.
Прошла команда всем службам, в том числе разведке, принять меры к выяснению истинных намерений Анкары. Тогда в ее стамбульской резидентуре и вспомнили о том, что давний друг Германии Шамхорский знаком с Фарид-беем из Генштаба, а тот вполне может быть в курсе дела.
Какую информацию по этому каналу удалось получить немцам, неизвестно, но сведения, поступившие в Центр, говорили о том, что задание германской разведки установить более тесное знакомство с Фарид-беем Шамхорский выполнил.
Шамхорским и М. А. Расул-заде на квартире их сотоварища Рустамбекова был устроен дружеский ужин в честь Фарид-бея. Последний рассказал, что его переводят на новую должность в центральном аппарате военной разведки, но он колеблется давать на это согласие по соображениям сугубо личного порядка. Подумывал даже подать рапорт о возвращении на армейскую службу, откуда в свое время был командирован в разведуправление. Друзья советовали ему повременить, так как ожидаются перестановки и не исключено, что на высокую должность будет выдвинут близкий к начальнику Генштаба Кязым Орвай, а при нем можно рассчитывать на хорошее назначение. Фарид-бей решил прислушаться к разумному совету. Вечер прошел в отличной обстановке.
Как-то в начале 1944 года Видман сообщил, что его руководство заинтересовано в том, чтобы представитель азербайджанских друзей в Германии Атамалибеков посетил Турцию и обсудил ряд вопросов, связанных с использованием потенциала эмиграции. Но турецкие власти, как саркастично заметил немец, стали очень медлительны в визовых вопросах. Поэтому предлагается отправить из Стамбула в Берлин двух политических деятелей из азербайджанской организации, причем одним из них должен быть лидер «Милли Бирлик». Бюро партии, однако, сочло, что ехать их председателю в Берлин в нынешней ситуации крайне опасно, и было решено воздержаться от поездки.
Начались неувязки и с организацией сотрудничества на месте. На первый план у немцев выходили сугубо практические вопросы участия эмиграции в организации воинских формирований из числа военнопленных — национальных легионов. А это уже преимущественно функции армейских инстанций. Поэтому германский военный представитель в Турции, как рассказал в своем окружении Шамхорский, настаивает, чтобы работа с азербайджанской организацией была поручена его аппарату. Видман, естественно, отнесся к этому отрицательно, понимая, что позиция турецких властей в этом вопросе будет для немцев только ухудшаться. Менять что-либо в общем-то отлаженной связи с азербайджанскими друзьями в такой ситуации не следует. Он пообещал своему военному коллеге всяческое содействие в выполнении его миссии. Руководство «Милли Бирлик» поддержало линию Видмана.
В мае 1944 года Шамхорский вместе с одним из своих доверенных людей посетил Шефкет-бея, генерального секретаря народной партии. Цель его визита к турецкому политику — получить у властей разрешение на въезд азербайджанцев из Германии в Турцию. Шамхорский пояснил, что в рейхе находится значительное число его соотечественников из числа военнопленных, эти воины мечтают попасть в Турцию и остаться там в случае поражения Германии. Он имел в виду, конечно, не военнопленных, находившихся в концлагерях, а членов национальных легионов, куда гитлеровцы загоняли азербайджанцев, так же, как и военнопленных других национальностей, и делали это не без помощи политиков в эмиграции. А в беседе он упирал на то, что тревожится за судьбу молодых людей в случае разложения Германии, тем более, как выразился, ее большевизации.
Шефкета не тронули слова Шамхорского. Он заявил, что мир переживает такое время, когда каждый народ думает только о себе. Ему тоже небезразлична судьба тюркского элемента, но международное положение Турции таково, что она сегодня не может облегчить участь этих людей. Сидите спокойно, порекомендовал турецкий политик, и займитесь личными делами. Всякий шум сейчас бесполезен и даже опасен для вас лично и вашего народа. На этом разговор и закончился.
Идти больше было не к кому. Потихоньку стали сворачиваться и германские службы в Турции. Анкара явно дрейфовала в сторону союзников, что стало совершенно очевидным после открытия второго фронта и высадки англо-американских войск в Нормандии.
С первой партией сотрудников германских учреждений во главе с послом Папеном покинул Турцию и господин Видман. При прощании с Шамхорским он уверял, что по приезде в Германию вступит в азербайджанский легион и будет с оружием в руках воевать с Красной Армией и, кроме того, постарается установить связь со Стамбулом через швейцарское посольство. Блефовал, конечно: очень-то он нужен со своими проблемами швейцарской дипломатии, когда крах рейха был уже не за горами!
Де Хаас пока продолжал оставаться в стране, его контакты с руководящими деятелями кавказской эмиграции еще продолжались, и в меру возможностей внешней разведкой НКГБ они отслеживались. Германский резидент продолжал, в частности, работать с Мамедом Али Расул-заде.
Мамед Али приходился двоюродным братом лидеру партии Мусават, носил ту же фамилию Расул-заде. Он играл далеко не последнюю роль в жизни партии, при мусаватистском правительстве был членом парламента, позже эмигрировал, проживал в Иране и Румынии, накануне войны осел в Турции.
В Стамбуле он регулярно встречался с де Хаасом. Как-то на его квартире в Ямыл-Кое состоялось совещание членов исполнительного бюро «Бирлик», председателем которого он сам и являлся. Ситуация на советско-германском фронте к этому времени сильно изменилась, настроение у присутствующих было не лучшим, но делали вид, что все еще может поправиться. В повестке дня было три вопроса: о встречах с германскими представителями, о контактах с грузинскими группами и о закупке золота на денежные средства партии.
Члены бюро высказали обеспокоенность по поводу того, что в последнее время председатель, судя по его информации, стал редко встречаться с господином де Хаасом. Немцы, посчитали коллеги Мамед Али, могут расценить это как нежелание поддерживать с ними связь или, того хуже, как охлаждение к делу вообще. Было рекомендовано позаботиться о более регулярных встречах.
Далее выяснилось, что по инициативе немцев в Турцию прибыл посланец грузинской эмиграции Кедия и германские друзья рекомендовали обсудить с ним вопросы координации деятельности азербайджанской и грузинской эмиграции. Поручили встретиться с ним председателю.
Третий вопрос особо не дискутировали: всем было ясно, что приходит время позаботиться о своем собственном будущем.
Источник резидентуры, вращавшийся в эмигрантских кругах, доложил, что Кедия связан с ведомством рейхсфюрера Гиммлера, в Стамбуле встречался с резидентом германской разведки де Хаасом, через местных имеет какие-то выходы на турецкий Генштаб, кажется, на начальника военной разведки генерала Джеляль-бея. Вместе с ним из Берлина приехал офицер СС под фамилией Аппель, который занимается грузинскими делами. Руководство «Бирлик» продолжало, таким образом, плыть по течению, это тоже нужно было знать.
Упомянем еще вот о чем. Семья Мамед Али, оставшаяся в Азербайджане, жена и сыновья, в 1937 году, как и многие другие наши сограждане, была репрессирована и выслана в Казахстан. Там один из сыновей умер, другой отбывал наказание за уголовное преступление, а Айдин во время Великой Отечественной войны был призван в Красную Армию, воевал, награжден боевым орденом, после демобилизации вместе с матерью проживал в Баку, работал электриком в одном из городских музеев.
Как и Гражданская война, Отечественная разделила даже близких родственников: одни были на стороне фашистской Германии, другие защищали государство, в котором судьбою им определено было жить и работать.
На совещании в узком кругу в начале октября 1944 года с участием Расул-заде и Шамхорского руководителями азербайджанской непримиримой эмиграции обсуждался уже только один вопрос. С немцами все заканчивается — как отдаться англичанам?
В начале февраля 1943 года из стамбульской резидентуры пришло сообщение о том, что одним из влиятельных деятелей закавказской эмиграции Алекпером Шамхорским по согласованию с начальником турецкой военной разведки в Артвине в Азербайджан с неизвестными источнику целями нелегально заброшен агент по имени Гасан, имеющий на советской стороне родственников и широкие связи. По поступившему сигналу были ориентированы местные органы НКГБ для принятия мер предупредительного характера.
Имя Шамхорского в Центре было известно. Он состоял в азербайджанском национальном комитете «Милли Бирлик», считался активным деятелем этой эмигрантской организации. Сам он был землевладельцем из Гянджи, при мусаватистах входил в городскую управу, по образованию юрист, в эмиграции проживал в Турции.
Его привлек к сотрудничеству с немцами состоявший на германской службе Гур, уроженец местечка Элендорф в немецкой колонии под Гянджей. В начале войны он покинул Турцию и якобы командовал азербайджанским полком вермахта. Своего подопечного Гур передал для связи уже известному нам разведчику Видману, работавшему под прикрытием сотрудника известной германской фирмы «Бауэр».
Любопытная информация поступила вскоре после разгрома немецких войск на Курской дуге. Видман, сославшись на указание из Берлина, попросил Шамхорского поближе сойтись с высокопоставленным офицером турецкой военной разведки Фарид-беем, его давнишним знакомым. При этом немец обронил, что, мол, за материальной помощью дело не станет. По объяснениям Видмана, этот необычный ход нужен, чтобы оживить работу по грузинской линии: сами грузины-эмигранты не оправдали надежд. Немцы готовы субсидировать расширение агентурного аппарата Фарид-бея и взамен пользоваться получаемой им информацией.
Возможно, отчасти это было и так. Только странно, что в работу с грузинами немцы вдруг стали втягивать азербайджанцев. Да и так ли уж в то время им нужна была грузинская линия в работе разведки?
Сопоставление этой информации с данными, поступавшими в Центр из других источников, показывало, что после разгрома гитлеровцев под Курском и Белгородом, когда наступил коренной перелом в ходе войны, германское руководство стало сильно беспокоиться по поводу поведения Турции. Время, когда Гитлер и Риббентроп пытались вовлечь Турцию в военные действия с СССР и его союзниками, ушло безвозвратно. Анкара не поддалась на уговоры и посулы в начальный период войны, а после Сталинграда и вовсе укрепилась в своем решении.
Теперь ситуация складывалась таким образом, что союзники по антигитлеровской коалиции, и это немцам было отлично известно, подталкивали турок к вступлению в войну на их стороне. И хотя в Анкаре пока воздерживались от кардинальных решений, заметные подвижки происходили (Турция объявит войну Германии в феврале 1945 года).
Вот эти-то изменения в военно-политической ориентации Турции и заботили Берлин. Полагаться на заверения турецких политиков они уже не могли, а их, так же, как в свое время Советское правительство, беспокоил вопрос о действиях Турции в ближайшем будущем, которые могли серьезно повлиять на обстановку в Средиземноморье и на Балканах.
Прошла команда всем службам, в том числе разведке, принять меры к выяснению истинных намерений Анкары. Тогда в ее стамбульской резидентуре и вспомнили о том, что давний друг Германии Шамхорский знаком с Фарид-беем из Генштаба, а тот вполне может быть в курсе дела.
Какую информацию по этому каналу удалось получить немцам, неизвестно, но сведения, поступившие в Центр, говорили о том, что задание германской разведки установить более тесное знакомство с Фарид-беем Шамхорский выполнил.
Шамхорским и М. А. Расул-заде на квартире их сотоварища Рустамбекова был устроен дружеский ужин в честь Фарид-бея. Последний рассказал, что его переводят на новую должность в центральном аппарате военной разведки, но он колеблется давать на это согласие по соображениям сугубо личного порядка. Подумывал даже подать рапорт о возвращении на армейскую службу, откуда в свое время был командирован в разведуправление. Друзья советовали ему повременить, так как ожидаются перестановки и не исключено, что на высокую должность будет выдвинут близкий к начальнику Генштаба Кязым Орвай, а при нем можно рассчитывать на хорошее назначение. Фарид-бей решил прислушаться к разумному совету. Вечер прошел в отличной обстановке.
Как-то в начале 1944 года Видман сообщил, что его руководство заинтересовано в том, чтобы представитель азербайджанских друзей в Германии Атамалибеков посетил Турцию и обсудил ряд вопросов, связанных с использованием потенциала эмиграции. Но турецкие власти, как саркастично заметил немец, стали очень медлительны в визовых вопросах. Поэтому предлагается отправить из Стамбула в Берлин двух политических деятелей из азербайджанской организации, причем одним из них должен быть лидер «Милли Бирлик». Бюро партии, однако, сочло, что ехать их председателю в Берлин в нынешней ситуации крайне опасно, и было решено воздержаться от поездки.
Начались неувязки и с организацией сотрудничества на месте. На первый план у немцев выходили сугубо практические вопросы участия эмиграции в организации воинских формирований из числа военнопленных — национальных легионов. А это уже преимущественно функции армейских инстанций. Поэтому германский военный представитель в Турции, как рассказал в своем окружении Шамхорский, настаивает, чтобы работа с азербайджанской организацией была поручена его аппарату. Видман, естественно, отнесся к этому отрицательно, понимая, что позиция турецких властей в этом вопросе будет для немцев только ухудшаться. Менять что-либо в общем-то отлаженной связи с азербайджанскими друзьями в такой ситуации не следует. Он пообещал своему военному коллеге всяческое содействие в выполнении его миссии. Руководство «Милли Бирлик» поддержало линию Видмана.
В мае 1944 года Шамхорский вместе с одним из своих доверенных людей посетил Шефкет-бея, генерального секретаря народной партии. Цель его визита к турецкому политику — получить у властей разрешение на въезд азербайджанцев из Германии в Турцию. Шамхорский пояснил, что в рейхе находится значительное число его соотечественников из числа военнопленных, эти воины мечтают попасть в Турцию и остаться там в случае поражения Германии. Он имел в виду, конечно, не военнопленных, находившихся в концлагерях, а членов национальных легионов, куда гитлеровцы загоняли азербайджанцев, так же, как и военнопленных других национальностей, и делали это не без помощи политиков в эмиграции. А в беседе он упирал на то, что тревожится за судьбу молодых людей в случае разложения Германии, тем более, как выразился, ее большевизации.
Шефкета не тронули слова Шамхорского. Он заявил, что мир переживает такое время, когда каждый народ думает только о себе. Ему тоже небезразлична судьба тюркского элемента, но международное положение Турции таково, что она сегодня не может облегчить участь этих людей. Сидите спокойно, порекомендовал турецкий политик, и займитесь личными делами. Всякий шум сейчас бесполезен и даже опасен для вас лично и вашего народа. На этом разговор и закончился.
Идти больше было не к кому. Потихоньку стали сворачиваться и германские службы в Турции. Анкара явно дрейфовала в сторону союзников, что стало совершенно очевидным после открытия второго фронта и высадки англо-американских войск в Нормандии.
С первой партией сотрудников германских учреждений во главе с послом Папеном покинул Турцию и господин Видман. При прощании с Шамхорским он уверял, что по приезде в Германию вступит в азербайджанский легион и будет с оружием в руках воевать с Красной Армией и, кроме того, постарается установить связь со Стамбулом через швейцарское посольство. Блефовал, конечно: очень-то он нужен со своими проблемами швейцарской дипломатии, когда крах рейха был уже не за горами!
Де Хаас пока продолжал оставаться в стране, его контакты с руководящими деятелями кавказской эмиграции еще продолжались, и в меру возможностей внешней разведкой НКГБ они отслеживались. Германский резидент продолжал, в частности, работать с Мамедом Али Расул-заде.
Мамед Али приходился двоюродным братом лидеру партии Мусават, носил ту же фамилию Расул-заде. Он играл далеко не последнюю роль в жизни партии, при мусаватистском правительстве был членом парламента, позже эмигрировал, проживал в Иране и Румынии, накануне войны осел в Турции.
В Стамбуле он регулярно встречался с де Хаасом. Как-то на его квартире в Ямыл-Кое состоялось совещание членов исполнительного бюро «Бирлик», председателем которого он сам и являлся. Ситуация на советско-германском фронте к этому времени сильно изменилась, настроение у присутствующих было не лучшим, но делали вид, что все еще может поправиться. В повестке дня было три вопроса: о встречах с германскими представителями, о контактах с грузинскими группами и о закупке золота на денежные средства партии.
Члены бюро высказали обеспокоенность по поводу того, что в последнее время председатель, судя по его информации, стал редко встречаться с господином де Хаасом. Немцы, посчитали коллеги Мамед Али, могут расценить это как нежелание поддерживать с ними связь или, того хуже, как охлаждение к делу вообще. Было рекомендовано позаботиться о более регулярных встречах.
Далее выяснилось, что по инициативе немцев в Турцию прибыл посланец грузинской эмиграции Кедия и германские друзья рекомендовали обсудить с ним вопросы координации деятельности азербайджанской и грузинской эмиграции. Поручили встретиться с ним председателю.
Третий вопрос особо не дискутировали: всем было ясно, что приходит время позаботиться о своем собственном будущем.
Источник резидентуры, вращавшийся в эмигрантских кругах, доложил, что Кедия связан с ведомством рейхсфюрера Гиммлера, в Стамбуле встречался с резидентом германской разведки де Хаасом, через местных имеет какие-то выходы на турецкий Генштаб, кажется, на начальника военной разведки генерала Джеляль-бея. Вместе с ним из Берлина приехал офицер СС под фамилией Аппель, который занимается грузинскими делами. Руководство «Бирлик» продолжало, таким образом, плыть по течению, это тоже нужно было знать.
Упомянем еще вот о чем. Семья Мамед Али, оставшаяся в Азербайджане, жена и сыновья, в 1937 году, как и многие другие наши сограждане, была репрессирована и выслана в Казахстан. Там один из сыновей умер, другой отбывал наказание за уголовное преступление, а Айдин во время Великой Отечественной войны был призван в Красную Армию, воевал, награжден боевым орденом, после демобилизации вместе с матерью проживал в Баку, работал электриком в одном из городских музеев.
Как и Гражданская война, Отечественная разделила даже близких родственников: одни были на стороне фашистской Германии, другие защищали государство, в котором судьбою им определено было жить и работать.
На совещании в узком кругу в начале октября 1944 года с участием Расул-заде и Шамхорского руководителями азербайджанской непримиримой эмиграции обсуждался уже только один вопрос. С немцами все заканчивается — как отдаться англичанам?
ПАНТЮРКИСТЫ
Одной из форм продвижения идей сепаратизма применительно к России стала идеология пантюркизма, негласно поддерживаемая влиятельными кругами Германии, Англии, Турции и других стран. После начала войны с немцами политическому руководству СССР постоянно докладывалась информация о реализации гитлеровцами еще довоенных наработок использования пантюркизма в своих целях.
Помимо главной идеи — стимулирования сепаратизма и расчленения России на отдельные национальные территории — преследовалась, как мы уже видели, и более прагматичная цель — создание военных формирований из числа военнопленных, а их уже в первые месяцы войны оказалось, как известно, немало.
Формирование подобных воинских частей в составе вермахта имело и идеологическое и психологическое воздействие, с чем приходилось считаться. Поэтому для освещения этой проблемы изначально были задействованы органы государственной безопасности, в том числе и внешняя разведка.
Особое внимание концентрировалось на тюркской группе, весьма продвинутой в разработке своих моделей обустройства тюркского этноса, имевшей опыт сотрудничества со спецслужбами наиболее активных в этом направлении держав. Кроме того, организации тюркских националов участвовали в практической работе по реализации сепаратистских устремлений, опираясь на возникшую в первый период войны военно-политическую ситуацию. В большей или меньшей степени это касалось Средней Азии, Кавказа, но также Урала, Поволжья и Крыма.
В выступлении по радио 3 июля 1941 года Сталин, говоря о целях немецко-фашистских захватчиков в отношении народов Советского Союза, назвал конкретно русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, молдаван, грузин, армян и азербайджанцев. Нетрудно увидеть, что поименованы вне зависимости от размера территории и численности населения те нации, которые имели на тот период времени статус союзных республик, за одним исключением — татар.
Татарский этнос всегда привлекал внимание за рубежом, и немцы не были в этом смысле исключением, поэтому не случайно, что в поле зрения загранаппаратов разведки попадали его представители, которые вели активную антисоветскую работу.
Одним из них был Джафар Сейдаметов. Имеющаяся на него справка в деле подписана начальником внешней разведки генералом Фитиным, что говорит за то, что к его персоне было повышенное внимание, а оперативные материалы докладывались как минимум наркому госбезопасности, а может быть, и выше.
Во время революции Сейдаметов увлекся политической деятельностью, имел в этом плане успехи. В 1918 году был председателем Крымского национального правительства и одновременно министром иностранных дел, возглавлял крымскую делегацию на переговорах с немцами. При отступлении Врангеля из Крыма эмигрировал в Турцию. Пользовался авторитетом среди эмигрантов, особенно крымских татар, входил в руководящие органы ряда эмигрантских объединений, был лидером народной партии крымских татар «Милли фыркс».
Им очень интересовались поляки, которые охотно занимались проблемами сепаратизма в России, к нему благоволил Пилсудский, с ним работал 2-й отдел польского Генштаба. По оперативным данным, в Стамбуле с Сейдаметовым поддерживал связь резидент польской разведки Дубич, поляки даже выплачивали ему жалованье порядка 1000 злотых ежемесячно.
Накануне войны и позже Сейдаметов переключился на работу с немцами, неоднократно выезжал в Германию, где встречался с руководящими деятелями НСДАП, в Стамбуле с ним работал резидент германской разведки в Турции де Хаас. В период оккупации Крыма потребовалось сформировать правительство области. Для консультаций по этому поводу Сейдаметов выезжал в Берлин, но тогда нацистское руководство еще не определилось с формой управления Таврией — слишком лакомой была земля.
Приведем несколько выдержек из агентурных сообщений, касающихся Сейдаметова.
5 сентября 1941г.
На квартире у лидера крымской эмиграции Сейдаметова при участии его самого и представителей других национальных групп состоялось собрание, на котором обсуждался вопрос о создании организации под названием «Объединение тюрок». Она должна по замыслу стать объединением эмигрантов из числа азербайджанцев, туркестанцев, крымских татар и башкир, причем не только из СССР, но и из числа родившихся уже в Турции. Гостями Сейдаметова были Саид Шамиль и Якуб Мехтиев, которого попросили председательствовать.
15 сентября 1941г.
Лидер крымчаков Сейдаметов побывал в Германии, где был принят Гитлером. После возвращения развил активную деятельность, неоднократно собирал своих сторонников в «Палас-отеле», поддерживает тесные контакты с руководителями других национальных организаций, и все это делается по прямому указанию немцев.
16 сентября 1941г.
Вдоме у бывшего главы Крымского правительства Сейдаметова по адресу Курейлуш, Бозкурт джадесси, 86 под председательством Саида Шамиля состоялось совещание, на котором рассматривались вопросы, связанные с засылкой в Крым и на Кавказ через третьи страны, предположительно Сирию и Иран, агентуры, которую можно было бы использовать для подготовки восстания при подходе немецких войск к этим регионам СССР.
Планам Сейдаметова и его соратников не довелось сбыться — ход войны диктовал свою логику. Уже на завершающем этапе один из сподвижников Сейдаметова Векилов в беседе с источником советской разведки, делясь впечатлениями о разговоре с ним в Стамбуле, сообщил, что Сейдаметов угнетен. Крым, по его словам, остается без крымских татар, часть их ушла с немцами, и судьба этих людей печальна, а с другими, оставшимися дома, разбираются большевики. Однако Сейдаметов не теряет надежды на германское оружие, полагает, что моральный дух сопротивления германского народа еще велик и если Германии удастся дотянуть войну (так в тексте), то еще могут разразиться большие события и неожиданности.
Возможно, до Сейдаметова от немцев дошла какая-то информация о попытках ведения ими сепаратных переговоров с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции, но эти надежды вскоре рухнули.
Более извилисто сложилась судьба А.З.Валидова — заметного деятеля пантюркистской ориентации. Ахмед Заки Валидов родился в Башкирии, в прошлом председатель ревкома и комитета башкирского национального движения. После их роспуска бежал в Туркмению, где присоединился к басмачам Энвер Паши. После разгрома басмачества Валидов эмигрировал вначале в Иран, а затем в Турцию, где принял гражданство. Устроился работать на кафедру тюркологии и истории Стамбульского университета, сотрудничал в журналах «Ени Туркестан» и «Ени Кавкасия».
На страницах этих печатных органов он выступал со своеобразным толкованием мировых процессов и роли в них исламского фактора. Например: коммунизм может осуществиться только в тех странах, где имеется крупное промышленное производство. Население Азии состоит в основном из крестьян, то есть частных собственников. Их интересы совпадают с интересами буржуазии. Значит, Средняя Азия должна восстать против большевиков. Ошибаются те, кто считает проблемы Туркестана внутренним делом России.
Мы не собираемся анализировать труды Валидова, скажем только, что он стал достаточно заметным в кругах востоковедов, хотя, очевидно, далеко не все разделяли его умонастроения .
В 1932 году Валидов выехал в Германию, где занимался научной деятельностью в Боннском университете, стал профессором. Принимал участие в Первом мусульманском конгрессе, состоявшемся в Женеве в 1935 году, представляя на нем Общество исламской культуры.
В 1939 году Валидов возвратился в Турцию и вскоре выпустил книгу «Туркестан. 1929 — 1940». Пришлось ему вносить коррективы в прежние свои представления. Индустриализация среднеазиатских республик никак не коррелировала с его схемами. Но автора уже увлекли геополитические просторы. Два тезиса стали предметом его особого интереса. Первый — это выход Кавказа из России на основе создания кавказской Конфедерации. И второй — образование Конфедерации Западного и Восточного Туркестана. Автор исходил из того, что Германия после своей победы останется в своих этнических границах, а Кавказ и Туркестан станут самостоятельными государствами, но, конечно, во взаимозависимости с третьим рейхом.
В июне 1941 года, сразу после нападения гитлеровской Германии на СССР, Валидов вместе с Шамилем выехали из Стамбула, где оба в то время проживали, в Анкару. Там они встретились с рядом турецких политиков и обсудили с ними задачи татаро-башкирской и туркестанской эмиграции.
В августе Валидов встречался с высокопоставленным чиновником ведомства Розенберга фон Менде, с которым также говорил о месте эмиграции и ее кадров в грядущих событиях, связанных со скорым падением советского режима под ударами германских войск.
Правда, дело двигалось туго, что напрямую зависело от общей военно-политической ситуации. А возможно, и сам Валидов, человек с репутацией ученого-востоковеда, не хотел особенно глубоко влезать в практическую работу по использованию эмигрантов в чисто военном плане. Он побывал в Германии, ему предоставили возможность посетить оккупированные вермахтом районы Советского Союза. Постепенно по мере изменения соотношения сил в мире Валидов отошел от организационно-политической работы, сосредоточившись на научной деятельности .
Любопытное событие в его жизни произошло много позже. В 1951 году Валидов участвовал в работе международного конгресса востоковедов, был включен в комиссию по подготовке к печати его материалов. Так в его рабочем кабинете в Стамбульском университете появился командированный из Москвы научный работник, чтобы согласовать материалы для публикации с советской стороны. Валидов принял ученого хорошо, они долго беседовали на профессиональные темы. Валидов попросил приобрести ему три тома труда Н. Я. Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена».
Консолидация общества в многонациональном государстве всегда предмет особой заботы любой власти, и советская не была в этом смысле исключением. Наоборот, национальный вопрос в стране всегда был одним из приоритетов во внутренней, да и внешней политике. После кошмарной войны, которая разметала целые народы, привлечение тех, кто еще недавно был в другом лагере, виделось одним из действенных пропагандистских рычагов. В ряде случаев возвращение блудных сыновей давало, с точки зрения советского руководства, определенный эффект. Возвратился, скажем, домой по доброй воле лидер партии младороссов Казем-бек, к ему устроили выступления по радио, в центральной печати, предоставили квартиру в престижном районе столицы. Валидов казался человеком, которого можно вернуть на родину. Сделать ему такое предложение, вначале как бы в неофициальном порядке, и было поручено ученому-востоковеду в Стамбуле.
Помимо главной идеи — стимулирования сепаратизма и расчленения России на отдельные национальные территории — преследовалась, как мы уже видели, и более прагматичная цель — создание военных формирований из числа военнопленных, а их уже в первые месяцы войны оказалось, как известно, немало.
Формирование подобных воинских частей в составе вермахта имело и идеологическое и психологическое воздействие, с чем приходилось считаться. Поэтому для освещения этой проблемы изначально были задействованы органы государственной безопасности, в том числе и внешняя разведка.
Особое внимание концентрировалось на тюркской группе, весьма продвинутой в разработке своих моделей обустройства тюркского этноса, имевшей опыт сотрудничества со спецслужбами наиболее активных в этом направлении держав. Кроме того, организации тюркских националов участвовали в практической работе по реализации сепаратистских устремлений, опираясь на возникшую в первый период войны военно-политическую ситуацию. В большей или меньшей степени это касалось Средней Азии, Кавказа, но также Урала, Поволжья и Крыма.
В выступлении по радио 3 июля 1941 года Сталин, говоря о целях немецко-фашистских захватчиков в отношении народов Советского Союза, назвал конкретно русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, молдаван, грузин, армян и азербайджанцев. Нетрудно увидеть, что поименованы вне зависимости от размера территории и численности населения те нации, которые имели на тот период времени статус союзных республик, за одним исключением — татар.
Татарский этнос всегда привлекал внимание за рубежом, и немцы не были в этом смысле исключением, поэтому не случайно, что в поле зрения загранаппаратов разведки попадали его представители, которые вели активную антисоветскую работу.
Одним из них был Джафар Сейдаметов. Имеющаяся на него справка в деле подписана начальником внешней разведки генералом Фитиным, что говорит за то, что к его персоне было повышенное внимание, а оперативные материалы докладывались как минимум наркому госбезопасности, а может быть, и выше.
Во время революции Сейдаметов увлекся политической деятельностью, имел в этом плане успехи. В 1918 году был председателем Крымского национального правительства и одновременно министром иностранных дел, возглавлял крымскую делегацию на переговорах с немцами. При отступлении Врангеля из Крыма эмигрировал в Турцию. Пользовался авторитетом среди эмигрантов, особенно крымских татар, входил в руководящие органы ряда эмигрантских объединений, был лидером народной партии крымских татар «Милли фыркс».
Им очень интересовались поляки, которые охотно занимались проблемами сепаратизма в России, к нему благоволил Пилсудский, с ним работал 2-й отдел польского Генштаба. По оперативным данным, в Стамбуле с Сейдаметовым поддерживал связь резидент польской разведки Дубич, поляки даже выплачивали ему жалованье порядка 1000 злотых ежемесячно.
Накануне войны и позже Сейдаметов переключился на работу с немцами, неоднократно выезжал в Германию, где встречался с руководящими деятелями НСДАП, в Стамбуле с ним работал резидент германской разведки в Турции де Хаас. В период оккупации Крыма потребовалось сформировать правительство области. Для консультаций по этому поводу Сейдаметов выезжал в Берлин, но тогда нацистское руководство еще не определилось с формой управления Таврией — слишком лакомой была земля.
Приведем несколько выдержек из агентурных сообщений, касающихся Сейдаметова.
5 сентября 1941г.
На квартире у лидера крымской эмиграции Сейдаметова при участии его самого и представителей других национальных групп состоялось собрание, на котором обсуждался вопрос о создании организации под названием «Объединение тюрок». Она должна по замыслу стать объединением эмигрантов из числа азербайджанцев, туркестанцев, крымских татар и башкир, причем не только из СССР, но и из числа родившихся уже в Турции. Гостями Сейдаметова были Саид Шамиль и Якуб Мехтиев, которого попросили председательствовать.
15 сентября 1941г.
Лидер крымчаков Сейдаметов побывал в Германии, где был принят Гитлером. После возвращения развил активную деятельность, неоднократно собирал своих сторонников в «Палас-отеле», поддерживает тесные контакты с руководителями других национальных организаций, и все это делается по прямому указанию немцев.
16 сентября 1941г.
Вдоме у бывшего главы Крымского правительства Сейдаметова по адресу Курейлуш, Бозкурт джадесси, 86 под председательством Саида Шамиля состоялось совещание, на котором рассматривались вопросы, связанные с засылкой в Крым и на Кавказ через третьи страны, предположительно Сирию и Иран, агентуры, которую можно было бы использовать для подготовки восстания при подходе немецких войск к этим регионам СССР.
Планам Сейдаметова и его соратников не довелось сбыться — ход войны диктовал свою логику. Уже на завершающем этапе один из сподвижников Сейдаметова Векилов в беседе с источником советской разведки, делясь впечатлениями о разговоре с ним в Стамбуле, сообщил, что Сейдаметов угнетен. Крым, по его словам, остается без крымских татар, часть их ушла с немцами, и судьба этих людей печальна, а с другими, оставшимися дома, разбираются большевики. Однако Сейдаметов не теряет надежды на германское оружие, полагает, что моральный дух сопротивления германского народа еще велик и если Германии удастся дотянуть войну (так в тексте), то еще могут разразиться большие события и неожиданности.
Возможно, до Сейдаметова от немцев дошла какая-то информация о попытках ведения ими сепаратных переговоров с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции, но эти надежды вскоре рухнули.
Более извилисто сложилась судьба А.З.Валидова — заметного деятеля пантюркистской ориентации. Ахмед Заки Валидов родился в Башкирии, в прошлом председатель ревкома и комитета башкирского национального движения. После их роспуска бежал в Туркмению, где присоединился к басмачам Энвер Паши. После разгрома басмачества Валидов эмигрировал вначале в Иран, а затем в Турцию, где принял гражданство. Устроился работать на кафедру тюркологии и истории Стамбульского университета, сотрудничал в журналах «Ени Туркестан» и «Ени Кавкасия».
На страницах этих печатных органов он выступал со своеобразным толкованием мировых процессов и роли в них исламского фактора. Например: коммунизм может осуществиться только в тех странах, где имеется крупное промышленное производство. Население Азии состоит в основном из крестьян, то есть частных собственников. Их интересы совпадают с интересами буржуазии. Значит, Средняя Азия должна восстать против большевиков. Ошибаются те, кто считает проблемы Туркестана внутренним делом России.
Мы не собираемся анализировать труды Валидова, скажем только, что он стал достаточно заметным в кругах востоковедов, хотя, очевидно, далеко не все разделяли его умонастроения .
В 1932 году Валидов выехал в Германию, где занимался научной деятельностью в Боннском университете, стал профессором. Принимал участие в Первом мусульманском конгрессе, состоявшемся в Женеве в 1935 году, представляя на нем Общество исламской культуры.
В 1939 году Валидов возвратился в Турцию и вскоре выпустил книгу «Туркестан. 1929 — 1940». Пришлось ему вносить коррективы в прежние свои представления. Индустриализация среднеазиатских республик никак не коррелировала с его схемами. Но автора уже увлекли геополитические просторы. Два тезиса стали предметом его особого интереса. Первый — это выход Кавказа из России на основе создания кавказской Конфедерации. И второй — образование Конфедерации Западного и Восточного Туркестана. Автор исходил из того, что Германия после своей победы останется в своих этнических границах, а Кавказ и Туркестан станут самостоятельными государствами, но, конечно, во взаимозависимости с третьим рейхом.
В июне 1941 года, сразу после нападения гитлеровской Германии на СССР, Валидов вместе с Шамилем выехали из Стамбула, где оба в то время проживали, в Анкару. Там они встретились с рядом турецких политиков и обсудили с ними задачи татаро-башкирской и туркестанской эмиграции.
В августе Валидов встречался с высокопоставленным чиновником ведомства Розенберга фон Менде, с которым также говорил о месте эмиграции и ее кадров в грядущих событиях, связанных со скорым падением советского режима под ударами германских войск.
Правда, дело двигалось туго, что напрямую зависело от общей военно-политической ситуации. А возможно, и сам Валидов, человек с репутацией ученого-востоковеда, не хотел особенно глубоко влезать в практическую работу по использованию эмигрантов в чисто военном плане. Он побывал в Германии, ему предоставили возможность посетить оккупированные вермахтом районы Советского Союза. Постепенно по мере изменения соотношения сил в мире Валидов отошел от организационно-политической работы, сосредоточившись на научной деятельности .
Любопытное событие в его жизни произошло много позже. В 1951 году Валидов участвовал в работе международного конгресса востоковедов, был включен в комиссию по подготовке к печати его материалов. Так в его рабочем кабинете в Стамбульском университете появился командированный из Москвы научный работник, чтобы согласовать материалы для публикации с советской стороны. Валидов принял ученого хорошо, они долго беседовали на профессиональные темы. Валидов попросил приобрести ему три тома труда Н. Я. Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена».
Консолидация общества в многонациональном государстве всегда предмет особой заботы любой власти, и советская не была в этом смысле исключением. Наоборот, национальный вопрос в стране всегда был одним из приоритетов во внутренней, да и внешней политике. После кошмарной войны, которая разметала целые народы, привлечение тех, кто еще недавно был в другом лагере, виделось одним из действенных пропагандистских рычагов. В ряде случаев возвращение блудных сыновей давало, с точки зрения советского руководства, определенный эффект. Возвратился, скажем, домой по доброй воле лидер партии младороссов Казем-бек, к ему устроили выступления по радио, в центральной печати, предоставили квартиру в престижном районе столицы. Валидов казался человеком, которого можно вернуть на родину. Сделать ему такое предложение, вначале как бы в неофициальном порядке, и было поручено ученому-востоковеду в Стамбуле.