Страница:
Но к этому времени действия и связи Майера уже неотступно контролировались советской разведкой и британской секретной службой. Он еще держался некоторое время, но финал приближался. Майер был накрыт англичанами на одной из конспиративных квартир 15 августа 1943 года. Одновременно были задержаны полторы сотни влиятельных участников тегеранского заговора. Все они были изолированы в специально организованном для этих целей лагере и содержались там вплоть до окончания войны. А те из националов, кто с первых дней Великой отечественной войны зачастил в германское посольство в Тегеране, потянулись в отдаленные южные провинции Ирана или за границу. Кто успел .
ЗА РЕКОЙ ПЯНДЖ
НАСТАВНИКИ ИЗ ПЕШАВАРА
ЗА РЕКОЙ ПЯНДЖ
Так уж сложилось, что эмиграция из Средней Азии, особенно ее активная, можно даже сказать, агрессивная часть, исповедовавшая идеологию непременного отторжения от России с иностранной поддержкой, в силу географических, исторических и этнических факторов обосновалась преимущественно в Афганистане. Сам процесс эмиграции по времени делится на два этапа.
Первый — это массовая эмиграционная волна в период установления советской власти в Средней Азии в 1917—1922 годах. Ликвидация Бухарского эмирата и Хивинского ханства вызвали активное сопротивление со стороны правящих верхов. Именно к этому периоду относится расцвет наиболее жесткой формы вооруженной борьбы — басмачества. С территории Афганистана при поддержке местных авторитетов и иностранных разведок на районы среднеазиатских республик совершали набеги многочисленные отряды басмачей, которыми командовали Джунана-хан (туркмен), Ибрагим-бек (узбек), Фузайл Максум (таджик) и другие. Тогда ставка на реставрацию эмирата и создание самостоятельных государств в Средней Азии не оправдалась.
Второй этап массовой эмиграции относится к периоду коллективизации в 1929—1931 годах. Это были не такие уж редкие переходы госграницы или попытки таковых, со скотом и скарбом, совершавшиеся под прикрытием банд, базировавшихся за рубежом.
Во время Великой Отечественной войны эмиграция в Афганистане пополнилась некоторым количеством перебежчиков, но это число было не столь велико. Чего нельзя сказать о военнослужащих Красной Армии, попавших в плен и использовавшихся гитлеровцами в национальных легионах. Но они концентрировались непосредственно в районах театра военных действий, на фронте или на оккупированных вермахтом территориях. По национальному составу среднеазиатская эмиграция в Афганистане разделилась на три основные группы: туркменскую, узбекскую и таджикскую.
Естественно, что эмигранты оседали в этнически близких им областях, главным образом северных: туркмены — в провинциях Меймен, Герат, Мазари-Шариф, узбеки — частично в Мазари-Шарифе, другие в Каттаган-Бадахшане, таджики — в тех же провинциях, что и узбеки. Небольшая по количеству, но влиятельная часть узбекской и таджикской эмиграции находилась в Кабуле, и именно она претендовала на руководящую роль во всей эмиграции.
Сами эмигранты да и афганцы всегда рассматривали состав эмиграции по территориальному признаку. Так, узбекско-таджикская делилась на две группы: бухарскую и туркестанскую. К первой относят эмигрантов из бывшего Бухарского эмирата, то есть из Таджикистана и отчасти Узбекистана. Туркестанской считается эмиграция из бывшего царского Туркестана: Туркмении, Ферганы, Ташкента, Самарканда, Ходжента.
Были в Афганистане и эмигранты-киргизы с Памира, поселившиеся в Вахаджире, но эта малочисленная группа активностью не отличалась.
Туркестанскую эмиграцию долгие года возглавлял ее духовный лидер Халифа Кзыл Аяк. К переговорам с узбекско-таджикскими авторитетами он привлекал своего сына Сирадж Максума, в его ближайшее окружение входили Молла Джума Чули Бай и Молла Клыч Коушут Бай. Пользуясь влиянием в туркменской эмиграции и среди коренных туркмен, Халифа Кзыл Аяк сумел сплотить их организационно и идеологически. В прошлом он был одним из организаторов басмачества.
Ему же принадлежала идея объединения всех туркмен, проживающих на территории Туркменской ССР, Афганистана и Ирана, в самостоятельное, независимое государство. К такого рода устремлениям афганское правительство относилось отрицательно, заботясь о целостности своей страны .
Несмотря на это, туркменской эмиграции удавалось избегать режимных строгостей, которые испытывали не себе другие этнические группы.
По сравнению с туркменами узбекские и таджикские эмигранты находились и в худших экономических условиях. Они в основном занимались сельским хозяйством, а афганские власти весьма неохотно шли на предоставление им земель, а если и выделяли, то не лучшие. Эмигранты затрачивали много средств и труда, чтобы обустроить выделенные им небольшие участки. И все же, несмотря на все трудности, выходцы из среднеазиатских республик, применяя более культурные способы ведения хозяйства, быстро осваивались и получали значительно больше продукции, чем афганцы. Имелись даже случаи, когда афганские власти под разными предлогами сгоняли эмигрантов с освоенных ими участков и сажали на них афганских переселенцев.
Влиятельными деятелями в северных районах были таджик Хамранкул-бек, узбеки братья Кудратулла-хан Тюра и Мухитдин-хан Тюра. Наиболее радикальная часть узбекской и таджикской эмиграции осела, как уже говорилось, в Кабуле. Объединявшей ее политической фигурой был вплоть до своей смерти в 1944 году бывший эмир Бухарский Саид Алим-хан, позже эту роль пытался исполнять его старший сын. Другими достаточно авторитетными лидерами эмиграции были: муфтий Садретдин, узбек родом из Ташкента; Хашим Шайк Якубов — таджик, бывший посол Бухарской народной республики в Афганистане; Мубашир-хан Тарази, узбек духовного звания; Шир Мухаммед-бек (по прозвищу Курширмат), узбек, известный предводитель басмачей в Фергане, сторонник самых активных, порой совершенно авантюристических вооруженных акций, как и его брат Hyp Мухаммед; Яхья Ходжа Содур — таджик, духовное лицо, состоял в родстве с эмиром Бухарским. Из киргизов, пожалуй, самым заметным был Камчинбек Аильчибеков.
Среднеазиатская эмиграция в Афганистане не имела постоянных политических организаций или партий в прямом значении этих понятий. Обычно лидеры договаривались о руководящем центре, иногда ему давали название. Созданная по инициативе Саид Мубашир-хана организация, ориентировавшаяся на сотрудничество с немцами, носила название «Фаал». Главной задачей руководящих структур эмиграции всегда считалась подготовка вооруженного восстания на исконных территориях.
Афганское правительство, разрешив эмигрантам поселиться в стране, в какой-то мере покровительственно относилось к их лидерам, в частности, к эмиру Бухарскому, но вместе с тем следило, чтобы деятельность эмиграции не вылилась в неконтролируемые действия, которые могли бы нанести ущерб дружественным отношениям с СССР. Это не мешало, однако, некоторым афганским политикам давать иногда эмигрантам обнадеживающие обещания, что придет, мол, время и им окажут необходимую помощь оружием, деньгами и пр. Эмиграцию держали на поводу, но и не отталкивали, особенно заметным стало это маневрирование в начальный период Великой Отечественной войны, что, конечно, очень тревожило советское руководство.
Повышенный интерес к эмиграции из Средней Азии с предвоенных лет проявляли разведывательные службы стран-агрессоров — Германии и Японии, государств региона — Турции и Ирана и традиционно Великобритании. Понятно, что отслеживание их деятельности на территории южного соседа СССР стало одной из важных задач советской внешней разведки в Афганистане.
Японская разведка совершенно отчетливо имела в виду перспективу военных операций на советской территории. В этом контексте эмиграция рассматривалась как база для осуществления разведывательно-диверсионной деятельности в тыловых районах Советского Союза, а при благоприятных условиях как ядро подготовки вооруженного восстания в Средней Азии. Именно так видели роль эмиграции в неизбежной войне японские разведчики: атташе японской миссии в Кабуле Огава, военный атташе, другие японские представители.
Они серьезно работали с лидерами эмиграции, в том числе с эмиром Бухарским, Фузайлой Максумом, Шир Мухаммед-беком, Хашим Шайк Якубовым, Кудратуллой-хан Тюра, встречались с бывшими командирами басмаческих отрядов. Неоднократно вопросы взаимодействия обсуждались с военным атташе Японии в Афганистане Асакурой, а позже с Миязаки.
Именно активная работа верхушки эмиграции по подготовке повстанческого движения в среднеазиатских республиках при поддержке японской разведки побудила Центр в марте 1941 года поставить перед кабульской резидентурой задачу внедрения агентуры в ведущие националистические организации, обосновавшиеся в Афганистане.
Немецкая разведка была представлена офицерами Абвера — Расмусом и Витцелем, оба были сотрудниками германской дипломатической миссии в Кабуле. Вначале на эмиграцию в Афганистане в германских разведслужбах смотрели преимущественно через призму будущего административно-территориального устройства Средней Азии и роли эмигрантских кадров в комплектовании администраций территорий, которые вскоре должны быть оккупированы вермахтом. Конечно, при том, что людей из числа эмигрантов вербовали и для выполнения разведывательных задач на советской территории.
Когда вариант блицкрига провалился, то ориентиры в работе со среднеазиатской эмиграцией стали меняться и упор был сделан на подготовку с ее помощью вооруженных выступлений в Средней Азии, которые немцы в знакомой из собственной истории терминологии именовали «ударом в спину».
Расмус и Витцель стали форсированно развивать контакты с наиболее влиятельными фигурами эмиграции: эмиром Бухарским и его сыновьями, Мубаширом-хан Тарази, Шир Мухаммед-беком и другими. Судя по информации, которой располагала на тот период времени советская внешняя разведка, перед указанными лицами ставилась в первую очередь задача развертывания диверсионно-разведывательной деятельности в среднеазиатских республиках и вербовки там агентуры из числа соотечественников.
В 1942 году доминирующей для германской разведки задачей стали консолидация всех эмигрантских групп и течений и учреждение на этой основе координационного центра с широкими полномочиями. Создание в Афганистане с помощью разведки контролируемой организации виделось в Берлине наиболее эффективной формой использования потенциала эмиграции в германских интересах. Эмиграция со своей стороны увидела в службе немцам реальный, как казалось, путь прихода к власти.
Немцы остановили свой выбор на группе Мубашира-хан Тарази, которому предназначалась роль политического и идеологического руководителя, а формирование будущих вооруженных отрядов поручили Шир Мухаммед-беку, именовавшему себя с этого времени не иначе как главнокомандующий.
Настроение в верхних эшелонах эмиграции под влиянием успехов вермахта на советско-германском фронте становилось подчеркнуто воинственным. Некоторые из вожаков поговаривали даже о том, что надо выступать немедленно, не дожидаясь поддержки афганцев — немцы помогут.
Афганское руководство, безусловно, знало, что советская сторона внимательно следит за поведением эмиграции, и наверняка догадывалось, что в Москве о ее деятельности многое известно даже в деталях. Об этом недвусмысленно говорили неоднократные представления по линии НКИД, предупреждавшие о неблагоприятных для советско-афганских отношений последствиях попустительства в этом деле.
При оценке ситуации афганское правительство, несомненно, учитывало и недавний иранский вариант, когда СССР совместно с Великобританией в целях пресечения действий германской агентуры пошли на ввод своих войск в эту страну. Естественно, оно стремилось сделать все для того, чтобы избежать крайне нежелательного для себя развития событий.
Разгром немцев под Сталинградом еще более ужесточил эту позицию (лидеры эмиграции между собой ее немилосердно критиковали) по отношению ко всем действиям, которые могли осложнить отношения Афганистана с Советским Союзом.
В марте 1943 года афганскими властями был произведен арест руководителей и активистов эмиграции как в Кабуле, так и на периферии. Всего было арестовано 50 человек, в том числе весь руководящий центр организации «Фаал» во главе с Мубаширом-хан Тарази, а в провинциях Кудратулла-хан Тура, Хамраскул-бек, Камчинбек Аильчибеков и другие .
Не тронули эмира Бухарского Саид Умар-хана, унаследовавшего свой статус от отца Саида Алим-хана, хотя он и сыграл заметную роль в создании прогерманской организации в стране. Как объясняли сами афганцы, на позицию королевской династии повлияли соображения этического порядка, понятия восточного гостеприимства, а отчасти какие-то родственные связи между династиями. Не побеспокоили и Халифа Кзыл Аяка как крупного духовного авторитета, опасаясь нежелательной реакции верующих.
Расмус и Витцель вскоре после этой неудачи отбыли в Германию, оставался пока в Кабуле глава германской миссии Пильгер, но он свернул контакты с эмиграцией, опасаясь выдворения из Афганистана. Ставка сепаратистов на немцев не оправдала себя.
Уже после окончания войны в доме Саид Умар-хана собрались баи бывшего эмирата, избежавшие репрессивных мер афганских властей, чтобы, посетовав на немилость Аллаха, составить петицию английскому правительству, которая была передана в посольство Великобритании. Она гласила:
«В течение многих лет мы проживаем на земле Афганистана. Ныне у нас возникла неуверенность в способности афганского руководства защитить нас и наши интересы. Это беспокойство вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой разрешить нам переезд на жительство в пределы английских владений, где мы могли бы спокойно жить и заниматься личными делами ».
Петицию помимо Саид Умар-хана как эмира Бухарского подписали от имени ферганских баев — Хаджи Мухаммед Джанбай, самаркандских — Кари Насым, кашгарских — Садык-бей.
Двумя месяцами позже, не дождавшись ответа на коллективное обращение, Саид Умар-хан в присутствии приближенных поручил одному из своих соотечественников доставить в Лондон письмо на имя вице-короля Индии. Его текст, политическая несообразность и этическая некорректность которого остаются на совести авторов, вскоре стал известен не только в лондонских кабинетах, но и на Лубянке. Он гласил:
«Наш отец, покойный эмир, 26 лет правил Бухарой, а после войны с большевиками обретался в Афганистане, где и скончался. Сейчас афганское правительство, действуя по наущению русских, арестовало наших уважаемых людей и, кроме того, изменило свое отношение к нам в худшую сторону. Это обстоятельство и вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой вступить в переговоры с афганцами на предмет нашего переезда в Индию, где мы под сенью британской короны могли бы жить в умиротворении и спокойствии».
Сведений о том, с кем разговаривал посланец эмира, в архивных делах нет. Возможно, далее английского посольства в Кабуле он никуда и не попал, но по его собственным словам ему было разъяснено, что такое обращение исключено по причинам международно-правового характера. Его высочеству эмиру надлежит самому обратиться с такого рода ходатайством в компетентные инстанции. Впрочем, курьер поделился в своем кругу, что приняли его англичане хорошо: дали немного денег и три метра материи. Заметим, что с обращением к вице-королю эмир явно запоздал — этот сан уходил в историю вместе с провозглашением независимости Индии.
Поскольку этот сюжет как бы составляет фактологический фон для последующих документальных зарисовок, закончим его справкой о составе, численности и местах компактного расселения эмиграции на тот период времени, приобщенной к делу наряду с материалами оперативной работы по линии эмиграции.
Всего в Афганистане насчитывается 150 тысяч зарегистрированных эмигрантов, из них примерно 80 тысяч туркмены, остальные узбеки и таджики (других — единицы).
Туркмены расселены в хакимствах: Шеберган, Андхой, Меймен, Ахчин и Балх. Узбеки и таджики проживают в Давлет Абаде, Валхе, Тагурсане и Анджое. Таджики поселены также в хакимствах: Ханабад, Кундуз, Файзабад, Рустак, Саиб, Баглан. В афганской части Памира живет некоторое число эмигрантов-киргизов.
В Кабуле учтены главы 700 семей, преимущественно узбекских и таджикских, кроме того, 12 русских и украинцев, три татарина и один армянин. Эмигрантов из СССР других национальностей в Афганистане нет .
Первый — это массовая эмиграционная волна в период установления советской власти в Средней Азии в 1917—1922 годах. Ликвидация Бухарского эмирата и Хивинского ханства вызвали активное сопротивление со стороны правящих верхов. Именно к этому периоду относится расцвет наиболее жесткой формы вооруженной борьбы — басмачества. С территории Афганистана при поддержке местных авторитетов и иностранных разведок на районы среднеазиатских республик совершали набеги многочисленные отряды басмачей, которыми командовали Джунана-хан (туркмен), Ибрагим-бек (узбек), Фузайл Максум (таджик) и другие. Тогда ставка на реставрацию эмирата и создание самостоятельных государств в Средней Азии не оправдалась.
Второй этап массовой эмиграции относится к периоду коллективизации в 1929—1931 годах. Это были не такие уж редкие переходы госграницы или попытки таковых, со скотом и скарбом, совершавшиеся под прикрытием банд, базировавшихся за рубежом.
Во время Великой Отечественной войны эмиграция в Афганистане пополнилась некоторым количеством перебежчиков, но это число было не столь велико. Чего нельзя сказать о военнослужащих Красной Армии, попавших в плен и использовавшихся гитлеровцами в национальных легионах. Но они концентрировались непосредственно в районах театра военных действий, на фронте или на оккупированных вермахтом территориях. По национальному составу среднеазиатская эмиграция в Афганистане разделилась на три основные группы: туркменскую, узбекскую и таджикскую.
Естественно, что эмигранты оседали в этнически близких им областях, главным образом северных: туркмены — в провинциях Меймен, Герат, Мазари-Шариф, узбеки — частично в Мазари-Шарифе, другие в Каттаган-Бадахшане, таджики — в тех же провинциях, что и узбеки. Небольшая по количеству, но влиятельная часть узбекской и таджикской эмиграции находилась в Кабуле, и именно она претендовала на руководящую роль во всей эмиграции.
Сами эмигранты да и афганцы всегда рассматривали состав эмиграции по территориальному признаку. Так, узбекско-таджикская делилась на две группы: бухарскую и туркестанскую. К первой относят эмигрантов из бывшего Бухарского эмирата, то есть из Таджикистана и отчасти Узбекистана. Туркестанской считается эмиграция из бывшего царского Туркестана: Туркмении, Ферганы, Ташкента, Самарканда, Ходжента.
Были в Афганистане и эмигранты-киргизы с Памира, поселившиеся в Вахаджире, но эта малочисленная группа активностью не отличалась.
Туркестанскую эмиграцию долгие года возглавлял ее духовный лидер Халифа Кзыл Аяк. К переговорам с узбекско-таджикскими авторитетами он привлекал своего сына Сирадж Максума, в его ближайшее окружение входили Молла Джума Чули Бай и Молла Клыч Коушут Бай. Пользуясь влиянием в туркменской эмиграции и среди коренных туркмен, Халифа Кзыл Аяк сумел сплотить их организационно и идеологически. В прошлом он был одним из организаторов басмачества.
Ему же принадлежала идея объединения всех туркмен, проживающих на территории Туркменской ССР, Афганистана и Ирана, в самостоятельное, независимое государство. К такого рода устремлениям афганское правительство относилось отрицательно, заботясь о целостности своей страны .
Несмотря на это, туркменской эмиграции удавалось избегать режимных строгостей, которые испытывали не себе другие этнические группы.
По сравнению с туркменами узбекские и таджикские эмигранты находились и в худших экономических условиях. Они в основном занимались сельским хозяйством, а афганские власти весьма неохотно шли на предоставление им земель, а если и выделяли, то не лучшие. Эмигранты затрачивали много средств и труда, чтобы обустроить выделенные им небольшие участки. И все же, несмотря на все трудности, выходцы из среднеазиатских республик, применяя более культурные способы ведения хозяйства, быстро осваивались и получали значительно больше продукции, чем афганцы. Имелись даже случаи, когда афганские власти под разными предлогами сгоняли эмигрантов с освоенных ими участков и сажали на них афганских переселенцев.
Влиятельными деятелями в северных районах были таджик Хамранкул-бек, узбеки братья Кудратулла-хан Тюра и Мухитдин-хан Тюра. Наиболее радикальная часть узбекской и таджикской эмиграции осела, как уже говорилось, в Кабуле. Объединявшей ее политической фигурой был вплоть до своей смерти в 1944 году бывший эмир Бухарский Саид Алим-хан, позже эту роль пытался исполнять его старший сын. Другими достаточно авторитетными лидерами эмиграции были: муфтий Садретдин, узбек родом из Ташкента; Хашим Шайк Якубов — таджик, бывший посол Бухарской народной республики в Афганистане; Мубашир-хан Тарази, узбек духовного звания; Шир Мухаммед-бек (по прозвищу Курширмат), узбек, известный предводитель басмачей в Фергане, сторонник самых активных, порой совершенно авантюристических вооруженных акций, как и его брат Hyp Мухаммед; Яхья Ходжа Содур — таджик, духовное лицо, состоял в родстве с эмиром Бухарским. Из киргизов, пожалуй, самым заметным был Камчинбек Аильчибеков.
Среднеазиатская эмиграция в Афганистане не имела постоянных политических организаций или партий в прямом значении этих понятий. Обычно лидеры договаривались о руководящем центре, иногда ему давали название. Созданная по инициативе Саид Мубашир-хана организация, ориентировавшаяся на сотрудничество с немцами, носила название «Фаал». Главной задачей руководящих структур эмиграции всегда считалась подготовка вооруженного восстания на исконных территориях.
Афганское правительство, разрешив эмигрантам поселиться в стране, в какой-то мере покровительственно относилось к их лидерам, в частности, к эмиру Бухарскому, но вместе с тем следило, чтобы деятельность эмиграции не вылилась в неконтролируемые действия, которые могли бы нанести ущерб дружественным отношениям с СССР. Это не мешало, однако, некоторым афганским политикам давать иногда эмигрантам обнадеживающие обещания, что придет, мол, время и им окажут необходимую помощь оружием, деньгами и пр. Эмиграцию держали на поводу, но и не отталкивали, особенно заметным стало это маневрирование в начальный период Великой Отечественной войны, что, конечно, очень тревожило советское руководство.
Повышенный интерес к эмиграции из Средней Азии с предвоенных лет проявляли разведывательные службы стран-агрессоров — Германии и Японии, государств региона — Турции и Ирана и традиционно Великобритании. Понятно, что отслеживание их деятельности на территории южного соседа СССР стало одной из важных задач советской внешней разведки в Афганистане.
Японская разведка совершенно отчетливо имела в виду перспективу военных операций на советской территории. В этом контексте эмиграция рассматривалась как база для осуществления разведывательно-диверсионной деятельности в тыловых районах Советского Союза, а при благоприятных условиях как ядро подготовки вооруженного восстания в Средней Азии. Именно так видели роль эмиграции в неизбежной войне японские разведчики: атташе японской миссии в Кабуле Огава, военный атташе, другие японские представители.
Они серьезно работали с лидерами эмиграции, в том числе с эмиром Бухарским, Фузайлой Максумом, Шир Мухаммед-беком, Хашим Шайк Якубовым, Кудратуллой-хан Тюра, встречались с бывшими командирами басмаческих отрядов. Неоднократно вопросы взаимодействия обсуждались с военным атташе Японии в Афганистане Асакурой, а позже с Миязаки.
Именно активная работа верхушки эмиграции по подготовке повстанческого движения в среднеазиатских республиках при поддержке японской разведки побудила Центр в марте 1941 года поставить перед кабульской резидентурой задачу внедрения агентуры в ведущие националистические организации, обосновавшиеся в Афганистане.
Немецкая разведка была представлена офицерами Абвера — Расмусом и Витцелем, оба были сотрудниками германской дипломатической миссии в Кабуле. Вначале на эмиграцию в Афганистане в германских разведслужбах смотрели преимущественно через призму будущего административно-территориального устройства Средней Азии и роли эмигрантских кадров в комплектовании администраций территорий, которые вскоре должны быть оккупированы вермахтом. Конечно, при том, что людей из числа эмигрантов вербовали и для выполнения разведывательных задач на советской территории.
Когда вариант блицкрига провалился, то ориентиры в работе со среднеазиатской эмиграцией стали меняться и упор был сделан на подготовку с ее помощью вооруженных выступлений в Средней Азии, которые немцы в знакомой из собственной истории терминологии именовали «ударом в спину».
Расмус и Витцель стали форсированно развивать контакты с наиболее влиятельными фигурами эмиграции: эмиром Бухарским и его сыновьями, Мубаширом-хан Тарази, Шир Мухаммед-беком и другими. Судя по информации, которой располагала на тот период времени советская внешняя разведка, перед указанными лицами ставилась в первую очередь задача развертывания диверсионно-разведывательной деятельности в среднеазиатских республиках и вербовки там агентуры из числа соотечественников.
В 1942 году доминирующей для германской разведки задачей стали консолидация всех эмигрантских групп и течений и учреждение на этой основе координационного центра с широкими полномочиями. Создание в Афганистане с помощью разведки контролируемой организации виделось в Берлине наиболее эффективной формой использования потенциала эмиграции в германских интересах. Эмиграция со своей стороны увидела в службе немцам реальный, как казалось, путь прихода к власти.
Немцы остановили свой выбор на группе Мубашира-хан Тарази, которому предназначалась роль политического и идеологического руководителя, а формирование будущих вооруженных отрядов поручили Шир Мухаммед-беку, именовавшему себя с этого времени не иначе как главнокомандующий.
Настроение в верхних эшелонах эмиграции под влиянием успехов вермахта на советско-германском фронте становилось подчеркнуто воинственным. Некоторые из вожаков поговаривали даже о том, что надо выступать немедленно, не дожидаясь поддержки афганцев — немцы помогут.
Афганское руководство, безусловно, знало, что советская сторона внимательно следит за поведением эмиграции, и наверняка догадывалось, что в Москве о ее деятельности многое известно даже в деталях. Об этом недвусмысленно говорили неоднократные представления по линии НКИД, предупреждавшие о неблагоприятных для советско-афганских отношений последствиях попустительства в этом деле.
При оценке ситуации афганское правительство, несомненно, учитывало и недавний иранский вариант, когда СССР совместно с Великобританией в целях пресечения действий германской агентуры пошли на ввод своих войск в эту страну. Естественно, оно стремилось сделать все для того, чтобы избежать крайне нежелательного для себя развития событий.
Разгром немцев под Сталинградом еще более ужесточил эту позицию (лидеры эмиграции между собой ее немилосердно критиковали) по отношению ко всем действиям, которые могли осложнить отношения Афганистана с Советским Союзом.
В марте 1943 года афганскими властями был произведен арест руководителей и активистов эмиграции как в Кабуле, так и на периферии. Всего было арестовано 50 человек, в том числе весь руководящий центр организации «Фаал» во главе с Мубаширом-хан Тарази, а в провинциях Кудратулла-хан Тура, Хамраскул-бек, Камчинбек Аильчибеков и другие .
Не тронули эмира Бухарского Саид Умар-хана, унаследовавшего свой статус от отца Саида Алим-хана, хотя он и сыграл заметную роль в создании прогерманской организации в стране. Как объясняли сами афганцы, на позицию королевской династии повлияли соображения этического порядка, понятия восточного гостеприимства, а отчасти какие-то родственные связи между династиями. Не побеспокоили и Халифа Кзыл Аяка как крупного духовного авторитета, опасаясь нежелательной реакции верующих.
Расмус и Витцель вскоре после этой неудачи отбыли в Германию, оставался пока в Кабуле глава германской миссии Пильгер, но он свернул контакты с эмиграцией, опасаясь выдворения из Афганистана. Ставка сепаратистов на немцев не оправдала себя.
Уже после окончания войны в доме Саид Умар-хана собрались баи бывшего эмирата, избежавшие репрессивных мер афганских властей, чтобы, посетовав на немилость Аллаха, составить петицию английскому правительству, которая была передана в посольство Великобритании. Она гласила:
«В течение многих лет мы проживаем на земле Афганистана. Ныне у нас возникла неуверенность в способности афганского руководства защитить нас и наши интересы. Это беспокойство вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой разрешить нам переезд на жительство в пределы английских владений, где мы могли бы спокойно жить и заниматься личными делами ».
Петицию помимо Саид Умар-хана как эмира Бухарского подписали от имени ферганских баев — Хаджи Мухаммед Джанбай, самаркандских — Кари Насым, кашгарских — Садык-бей.
Двумя месяцами позже, не дождавшись ответа на коллективное обращение, Саид Умар-хан в присутствии приближенных поручил одному из своих соотечественников доставить в Лондон письмо на имя вице-короля Индии. Его текст, политическая несообразность и этическая некорректность которого остаются на совести авторов, вскоре стал известен не только в лондонских кабинетах, но и на Лубянке. Он гласил:
«Наш отец, покойный эмир, 26 лет правил Бухарой, а после войны с большевиками обретался в Афганистане, где и скончался. Сейчас афганское правительство, действуя по наущению русских, арестовало наших уважаемых людей и, кроме того, изменило свое отношение к нам в худшую сторону. Это обстоятельство и вынуждает нас обратиться к британскому правительству с просьбой вступить в переговоры с афганцами на предмет нашего переезда в Индию, где мы под сенью британской короны могли бы жить в умиротворении и спокойствии».
Сведений о том, с кем разговаривал посланец эмира, в архивных делах нет. Возможно, далее английского посольства в Кабуле он никуда и не попал, но по его собственным словам ему было разъяснено, что такое обращение исключено по причинам международно-правового характера. Его высочеству эмиру надлежит самому обратиться с такого рода ходатайством в компетентные инстанции. Впрочем, курьер поделился в своем кругу, что приняли его англичане хорошо: дали немного денег и три метра материи. Заметим, что с обращением к вице-королю эмир явно запоздал — этот сан уходил в историю вместе с провозглашением независимости Индии.
Поскольку этот сюжет как бы составляет фактологический фон для последующих документальных зарисовок, закончим его справкой о составе, численности и местах компактного расселения эмиграции на тот период времени, приобщенной к делу наряду с материалами оперативной работы по линии эмиграции.
Всего в Афганистане насчитывается 150 тысяч зарегистрированных эмигрантов, из них примерно 80 тысяч туркмены, остальные узбеки и таджики (других — единицы).
Туркмены расселены в хакимствах: Шеберган, Андхой, Меймен, Ахчин и Балх. Узбеки и таджики проживают в Давлет Абаде, Валхе, Тагурсане и Анджое. Таджики поселены также в хакимствах: Ханабад, Кундуз, Файзабад, Рустак, Саиб, Баглан. В афганской части Памира живет некоторое число эмигрантов-киргизов.
В Кабуле учтены главы 700 семей, преимущественно узбекских и таджикских, кроме того, 12 русских и украинцев, три татарина и один армянин. Эмигрантов из СССР других национальностей в Афганистане нет .
НАСТАВНИКИ ИЗ ПЕШАВАРА
В докладной записке ИНО от 17 апреля 1929 года констатировалось, что обстановка в Афганистане создает серьезную угрозу на нашей среднеазиатской границе. Захват афганскими повстанцами северных провинций Мазари-Шариф, Таш-Курган, Ахчи вызвал оживление деятельности элементов, которые в прежние годы принимали активное участие в басмачестве.
Коротко напомним о развитии советско-афганских отношений. В 1918 году советское правительство предложило эмиру Хабибулле Хану обменяться диппредставительствами, однако тогда эта инициатива была отклонена. В самом Афганистане происходили сложные внутриполитические процессы. В феврале 1919 года эмир был убит, королем Афганистана был провозглашен его сын Аманулла Хан. В мае начались военные действия с англичанами, а затем был подписан мирный договор, которым признавалась независимость страны. В 1921 году Советская Россия заключила с Афганистаном договор о дружбе.
В 1926 году был подписан советско-афганский договор о нейтралитете, в следующем году Аманулла Хан посетил Советский Союз. Однако внутриполитические распри продолжались, усиливались оппозиционные настроения. Началось восстание под руководством Бачаи Сакао, к которому примкнули пуштунские племена. Заметим, кстати, что именно тогда в зоне племен работал известный английский разведчик Лоуренс, что лишний раз подчеркивало значимость происходивших в Афганистане событий и интерес к ним западных стран, особенно Великобритании. В январе 1929 года Аманулла Хан отрекся от престола, Бачаи Сакао занял Кабул и был провозглашен эмиром.
В этой обстановке внешней разведкой ОГПУ были предприняты дополнительные меры по укреплению эагранаппарахов в Афганистане и получению информации о деятельности среднеазиатской эмиграции.
Эмиграция, поддерживавшая Бачаи Сакао, действовала в соответствии со своими представлениями о ситуации и предприняла шаги к возобновлению налетов басмаческих отрядов на советскую территорию. От агентуры, внедренной в эмигрантские круги, поступили сведения, что известный в прошлом басмач Фузаил Максум организует отряды для вторжения в Таджикистан. Зашевелились и другие командиры.
Уже имелись факты, когда басмаческие формирования под командованием Утан-бека, Намаз Чурека, Полвана Ходжи прорывались в глубь советской территории. Полагали, что за этим могут последовать действия басмаческих вожаков и более масштабного плана, появление на сцене таких авторитетов, как Ибрагим-бек и Ширмухаммед-бек. Возможность массированных операций басмачей в приграничных с Афганистаном районах создавала реальную угрозу нормальной жизни и хозяйственной деятельности. Это предопределяло необходимость участия разведки в получении упреждающей информации, чтобы противодействовать вылазкам басмачей, гибели военных и гражданских лиц, немалым потерям материальных ценностей.
В конце января 1932 года предводитель басмачей, поселившихся в Афганистане, Кара Мулла со своим отрядом перешел границу с намерением совершить глубокий рейд. Только своевременно полученная информация помогла организовать должный отпор, и основные силы басмачей были вынуждены отступить на афганскую территорию. Все же оторвавшаяся от преследования группа учинила резню в одном из кооперативных хозяйств.
Вскоре Кара Мулла со своими людьми вновь перешел госграницу и смог продвинуться до окрестностей города Мерв, расправляясь по пути с местными жителями, поджигая жилища декхан и общественные постройки. На ликвидацию прорыва из Кушки была выслана одна из частей РККА. Около местечка Сокар Чаго произошел ожесточенный бой, в ходе которого большая часть басмачей, в их числе и Кара Мулла, были ликвидированы .
Действия басмачей нередко создавали сложности для афганских властей, ставя под угрозу установившиеся в целом нормальные межгосударственные отношения между Афганистаном и Советским Союзом. Очевидно, не случайно как раз в это время стало заметно проявлять себя общество «Анджуман саадат и Бухара ва Туркестан», в переводе «Счастье Бухары и Туркестана», сокращенно в оперативной переписке — СБТ, претендовавшее на роль координирующего центра эмиграции. Возникло оно в Пешаваре, опираясь первоначально на ту часть среднеазиатской эмиграции, которая осела в этом регионе тогдашней британской колонии Индии.
Деятельность СБТ сразу же привлекла внимание ИНО, тем более что организация один за другим открывала филиалы в Турции, Сирии, Германии, Франции. В Бомбее у СБТ имелась школа, где воспитывали волонтеров для борьбы за грядущее освобождение Бухары и Туркестана. Были намерения открыть учебные центры в Египте и Палестине, велась переписка с духовными авторитетами Медины и Мекки.
Организация достаточно умело использовала в своей политико-пропагандистской и вербовочной работе среди эмигрантов религиозные мотивы, например, внушалась мысль о невозможности отправления на родине таких непременных для мусульман обрядов, как вознесение молитв Аллаху — намаз, призыв к молению с минарета мечети — азан, соблюдение поста — ураза, паломничество к святыням — хадж. Особое впечатление должен был производить брак по-советски, который в одном из изданий СБТ описывался так: бракосочетающихся раздевают догола, проводится медосмотр и выдается свидетельство. Все женщины и девушки общедоступны и ходят по улице почти голые. Многие верили.
Любопытный эпизод произошел с женой Мубашир-хана, который уже тогда и многие годы в последующем был на первых ролях в эмиграции. Задумав вызволить ее из Ташкента, он списался с родственниками, прибегнув к диппочте афганского консульства в Узбекистане, которые и стали хлопотать о разрешении на выезд в Афганистан. Время шло, разуверившись в возможности положительного исхода дела, Мубашир-хан организовал нелегальный переход через границу. Женщина приехала в Кабул с короткой стрижкой, к которой уже успела привыкнуть, что сразу же дало повод судачить о том, что дома она, мол, ходила с открытым лицом да вдобавок в короткой юбке, а посему наверняка уже стала большевичкой. В конце концов все образуется: волосы у ханум отрастут, платье удлинят, паранджу дадут. И все-таки соплеменники Мубашир-хана еще долго негодующе качали головами.
Правитель Геджаса (прежнее название Саудовской Аравии) Ибн Сауд, как докладывал один из источников ИНО, в ответ на обращение к нему сказал, что он будет чем угодно помогать СБТ как организации истинно исламской, но не может разрешить в своих владениях открытую работу против иностранного государства. Такой вывод он сделал, ознакомившись с программой общества, где в § 2 было прямо сказано, что главной целью СБТ является освобождение Бухары и Туркестана из-под власти большевиков, а § 18 предусматривал создание повстанческой армии, способной к вооруженному выступлению против СССР.
Но ИНО в большей степени интересовала деятельность СБТ на сопредельной территории, в Афганистане. В Кабул в связи с открытием филиала общества из Пешавара пожаловал глава руководящего центра СБТ Хаджи Абдул Кадар Задиани. В мае 1933 года общество обратилось к афганскому королю Надир Шаху, президенту Турции Кемаль-паше и персидскому шахиншаху Реза Пехлеви как главам государств, соседствующих с Советской Россией, с призывом оказать щедрую помощь в борьбе с неверными. Даже напомнили о страшном суде Всевышнего, если не сделать этого.
Вначале миссия Задиани столкнулась с завуалированным нежеланием афганских властей разрешать деятельность общества со столь далеко идущими целями, как война против СССР. Ему было дано понять, что обращение к монарху должно быть выдержано в сдержанных тонах и не стоит создавать Афганистану внешнеполитических затруднений. Подсказали и как надо сделать.
Прошение на имя короля, которому программа общества была известна, подписал Мубашир-хан, личность известная и уважаемая в эмиграции. В официальной бумаге было сказано, что свою задачу общество «Счастье Бухары и Туркестана» видит в защите интересов нашедших приют в Афганистане эмигрантов, которые в силу незнания фарси (теперь это дари-кабули) иногда сталкиваются с трудностями решения своих вопросов в государственных учреждениях. Афганское правительство удовлетворило ходатайство и дозволило учредить отделение СБТ в Кабуле.
В первоначальный состав его правления вошли Мубашир-хан, Казы Расул Джан, Абдурашид Бай. В работе согласились участвовать известные по басмаческому движению Курширмат-бек, Нурмухаммед-бек, Фузаил Максум, Хашим Шейх.
После убийства Надир Шаха центральное правление СБТ в Пешаваре прислало новому королю Захир Шаху послание, в котором засвидетельствовало лояльность тысяч афганских эмигрантов, готовых пойти в бой за освобождение своей родины. О создании кабульского отделения СБТ Задиани информировал английские власти в Пенджабе. Ему было сказано, правда, в собственной интерпретации, что в Лондоне к его шагам по преодолению имеющихся в эмиграции трений относятся с одобрением и со своей стороны готовы всячески содействовать оздоровлению всей обстановки в эмиграции. Возможна и финансовая поддержка, но при условии, если лидером станет достаточно авторитетный человек. Таковым полагали эмира Бухарского Алим Хана, который сможет сплотить всех туркестанцев: узбеков, таджиков, туркменов.
Коротко напомним о развитии советско-афганских отношений. В 1918 году советское правительство предложило эмиру Хабибулле Хану обменяться диппредставительствами, однако тогда эта инициатива была отклонена. В самом Афганистане происходили сложные внутриполитические процессы. В феврале 1919 года эмир был убит, королем Афганистана был провозглашен его сын Аманулла Хан. В мае начались военные действия с англичанами, а затем был подписан мирный договор, которым признавалась независимость страны. В 1921 году Советская Россия заключила с Афганистаном договор о дружбе.
В 1926 году был подписан советско-афганский договор о нейтралитете, в следующем году Аманулла Хан посетил Советский Союз. Однако внутриполитические распри продолжались, усиливались оппозиционные настроения. Началось восстание под руководством Бачаи Сакао, к которому примкнули пуштунские племена. Заметим, кстати, что именно тогда в зоне племен работал известный английский разведчик Лоуренс, что лишний раз подчеркивало значимость происходивших в Афганистане событий и интерес к ним западных стран, особенно Великобритании. В январе 1929 года Аманулла Хан отрекся от престола, Бачаи Сакао занял Кабул и был провозглашен эмиром.
В этой обстановке внешней разведкой ОГПУ были предприняты дополнительные меры по укреплению эагранаппарахов в Афганистане и получению информации о деятельности среднеазиатской эмиграции.
Эмиграция, поддерживавшая Бачаи Сакао, действовала в соответствии со своими представлениями о ситуации и предприняла шаги к возобновлению налетов басмаческих отрядов на советскую территорию. От агентуры, внедренной в эмигрантские круги, поступили сведения, что известный в прошлом басмач Фузаил Максум организует отряды для вторжения в Таджикистан. Зашевелились и другие командиры.
Уже имелись факты, когда басмаческие формирования под командованием Утан-бека, Намаз Чурека, Полвана Ходжи прорывались в глубь советской территории. Полагали, что за этим могут последовать действия басмаческих вожаков и более масштабного плана, появление на сцене таких авторитетов, как Ибрагим-бек и Ширмухаммед-бек. Возможность массированных операций басмачей в приграничных с Афганистаном районах создавала реальную угрозу нормальной жизни и хозяйственной деятельности. Это предопределяло необходимость участия разведки в получении упреждающей информации, чтобы противодействовать вылазкам басмачей, гибели военных и гражданских лиц, немалым потерям материальных ценностей.
В конце января 1932 года предводитель басмачей, поселившихся в Афганистане, Кара Мулла со своим отрядом перешел границу с намерением совершить глубокий рейд. Только своевременно полученная информация помогла организовать должный отпор, и основные силы басмачей были вынуждены отступить на афганскую территорию. Все же оторвавшаяся от преследования группа учинила резню в одном из кооперативных хозяйств.
Вскоре Кара Мулла со своими людьми вновь перешел госграницу и смог продвинуться до окрестностей города Мерв, расправляясь по пути с местными жителями, поджигая жилища декхан и общественные постройки. На ликвидацию прорыва из Кушки была выслана одна из частей РККА. Около местечка Сокар Чаго произошел ожесточенный бой, в ходе которого большая часть басмачей, в их числе и Кара Мулла, были ликвидированы .
Действия басмачей нередко создавали сложности для афганских властей, ставя под угрозу установившиеся в целом нормальные межгосударственные отношения между Афганистаном и Советским Союзом. Очевидно, не случайно как раз в это время стало заметно проявлять себя общество «Анджуман саадат и Бухара ва Туркестан», в переводе «Счастье Бухары и Туркестана», сокращенно в оперативной переписке — СБТ, претендовавшее на роль координирующего центра эмиграции. Возникло оно в Пешаваре, опираясь первоначально на ту часть среднеазиатской эмиграции, которая осела в этом регионе тогдашней британской колонии Индии.
Деятельность СБТ сразу же привлекла внимание ИНО, тем более что организация один за другим открывала филиалы в Турции, Сирии, Германии, Франции. В Бомбее у СБТ имелась школа, где воспитывали волонтеров для борьбы за грядущее освобождение Бухары и Туркестана. Были намерения открыть учебные центры в Египте и Палестине, велась переписка с духовными авторитетами Медины и Мекки.
Организация достаточно умело использовала в своей политико-пропагандистской и вербовочной работе среди эмигрантов религиозные мотивы, например, внушалась мысль о невозможности отправления на родине таких непременных для мусульман обрядов, как вознесение молитв Аллаху — намаз, призыв к молению с минарета мечети — азан, соблюдение поста — ураза, паломничество к святыням — хадж. Особое впечатление должен был производить брак по-советски, который в одном из изданий СБТ описывался так: бракосочетающихся раздевают догола, проводится медосмотр и выдается свидетельство. Все женщины и девушки общедоступны и ходят по улице почти голые. Многие верили.
Любопытный эпизод произошел с женой Мубашир-хана, который уже тогда и многие годы в последующем был на первых ролях в эмиграции. Задумав вызволить ее из Ташкента, он списался с родственниками, прибегнув к диппочте афганского консульства в Узбекистане, которые и стали хлопотать о разрешении на выезд в Афганистан. Время шло, разуверившись в возможности положительного исхода дела, Мубашир-хан организовал нелегальный переход через границу. Женщина приехала в Кабул с короткой стрижкой, к которой уже успела привыкнуть, что сразу же дало повод судачить о том, что дома она, мол, ходила с открытым лицом да вдобавок в короткой юбке, а посему наверняка уже стала большевичкой. В конце концов все образуется: волосы у ханум отрастут, платье удлинят, паранджу дадут. И все-таки соплеменники Мубашир-хана еще долго негодующе качали головами.
Правитель Геджаса (прежнее название Саудовской Аравии) Ибн Сауд, как докладывал один из источников ИНО, в ответ на обращение к нему сказал, что он будет чем угодно помогать СБТ как организации истинно исламской, но не может разрешить в своих владениях открытую работу против иностранного государства. Такой вывод он сделал, ознакомившись с программой общества, где в § 2 было прямо сказано, что главной целью СБТ является освобождение Бухары и Туркестана из-под власти большевиков, а § 18 предусматривал создание повстанческой армии, способной к вооруженному выступлению против СССР.
Но ИНО в большей степени интересовала деятельность СБТ на сопредельной территории, в Афганистане. В Кабул в связи с открытием филиала общества из Пешавара пожаловал глава руководящего центра СБТ Хаджи Абдул Кадар Задиани. В мае 1933 года общество обратилось к афганскому королю Надир Шаху, президенту Турции Кемаль-паше и персидскому шахиншаху Реза Пехлеви как главам государств, соседствующих с Советской Россией, с призывом оказать щедрую помощь в борьбе с неверными. Даже напомнили о страшном суде Всевышнего, если не сделать этого.
Вначале миссия Задиани столкнулась с завуалированным нежеланием афганских властей разрешать деятельность общества со столь далеко идущими целями, как война против СССР. Ему было дано понять, что обращение к монарху должно быть выдержано в сдержанных тонах и не стоит создавать Афганистану внешнеполитических затруднений. Подсказали и как надо сделать.
Прошение на имя короля, которому программа общества была известна, подписал Мубашир-хан, личность известная и уважаемая в эмиграции. В официальной бумаге было сказано, что свою задачу общество «Счастье Бухары и Туркестана» видит в защите интересов нашедших приют в Афганистане эмигрантов, которые в силу незнания фарси (теперь это дари-кабули) иногда сталкиваются с трудностями решения своих вопросов в государственных учреждениях. Афганское правительство удовлетворило ходатайство и дозволило учредить отделение СБТ в Кабуле.
В первоначальный состав его правления вошли Мубашир-хан, Казы Расул Джан, Абдурашид Бай. В работе согласились участвовать известные по басмаческому движению Курширмат-бек, Нурмухаммед-бек, Фузаил Максум, Хашим Шейх.
После убийства Надир Шаха центральное правление СБТ в Пешаваре прислало новому королю Захир Шаху послание, в котором засвидетельствовало лояльность тысяч афганских эмигрантов, готовых пойти в бой за освобождение своей родины. О создании кабульского отделения СБТ Задиани информировал английские власти в Пенджабе. Ему было сказано, правда, в собственной интерпретации, что в Лондоне к его шагам по преодолению имеющихся в эмиграции трений относятся с одобрением и со своей стороны готовы всячески содействовать оздоровлению всей обстановки в эмиграции. Возможна и финансовая поддержка, но при условии, если лидером станет достаточно авторитетный человек. Таковым полагали эмира Бухарского Алим Хана, который сможет сплотить всех туркестанцев: узбеков, таджиков, туркменов.