– Все видят то, о чем я говорю, каждый день. Но никто не способен соединить разрозненные части в одно целое… И слава богу: до сих пор никто ни о чем не догадался. Лучше им всем этого не знать!..
– Неужели все так плохо?.. – голос Мацыгина дрожал.
* * *
Вечерняя мгла все сильней и сильней укутывала извилистую трассу, полосу препятствий с бетонными чушками, на которых сломалась не одна автомобильная подвеска.
Воздух был сырым. Влага оседала на дорожное полотно, – мышиный цвет становился все темнее, переходя кое-где в оттенки черного, сливаясь с мраком участков, где властвовало полное бездорожье. На дальних окраинах полигона, где росли кустарники и редкие деревья, было пустынно. Окажись там случайный человек – у него создалось бы впечатление, что он находится на другой планете, где уже нет разумной жизни и только останки исчезнувшей цивилизации – странные инженерные сооружения посреди неуютной местности напоминают – все проходит и вечны лишь пустота и хаос, торжествующие над человеческой глупостью, грехами и напрасными усилиями…
В ложбинке между двух маленьких рощиц несколькими грудами металла валялись ржавые автомобильные кузова, кабины, скелеты каких-то непонятных транспортных средств, чей былой внешний вид теперь уже невозможно было представить. Меньше других ржавчина тронула останки некогда шикарного «мерседеса». Поблескивая сконденсировавшейся на них влагой, затертые между другим убогим хламом, они и теперь являли остатки великолепия.
Самое удивительное – даже в темноте заметно: автомобиль не был разграблен. Варварский эксперимент, проведенный над ним, сокрушил его. Но ничьи алчные руки не откручивали с корпуса никелированных деталей, не разбирали салон, – кресла, обивка дверей – все оставалось целым.
Шустрый зверек, – полевая мышка, – едва заметно царапая своими малюсенькими коготками дорогую кожу, спустилась от подголовников вниз, юркнула через широкую десятисантиметровую щель внутрь разодранного сидения, провела там не больше двух минут и высунула мордочку наружу. Глазки зверька словно бы одну за другой осматривали выпуклости и впадины мерседесовской кабины. Детали едва угадывались в темноте, – она густо окутала автомобильную свалку между двумя рощицами.
Мышка окончательно выбралась из сиденья и юркнула во мрак. Прошло несколько минут, прежде чем ее клинообразная мордочка высунулась за край козырька, – под ним лишь густая чернота. И невозможно понять, осталось ли что-нибудь от некогда шикарной приборной доски?.. Зверек вновь пополз в темноту, – словно магнит его притягивал круглый мерседесовский руль…
Луна, выглянувшая на краткое время из-за туч, бросила на эту печальную свалку свои лучи. Один из них ударил в самую середину рулевого колеса, – характерная звезда, чудом сохранившаяся на баранке, которую сжимали некогда руки Генерального секретаря, ярко блеснула. Мышь перестала перебирать лапками и замерла в нескольких сантиметрах от нее. Сияние продолжалось несколько мгновений. Затем оно угасло и прежняя темнота охватила салон…
На Соборной площади Кремля
– По тексту предсказания ты должен быть на колокольне один, совершенно один!.. – проговорил Анатолий Геннадиевич.
– Почему решили выбрать меня?
– Кирилл подослан врагами…
Иван Великий – башня, состоящая из трех восьмигранников, поставленных один на другого. Самый широкий – нижний. Самый узкий и короткий – верхний. На нем стоит последняя, венчающая деталь конструкции – цилиндр, диаметром примерно равный восьмиграннику под ним. Цилиндр венчает знаменитая золоченая луковица.
Каждый из восьмигранников имеет террасу и открытую галерею. В арках едва заметны колокола.
– Мы засекли разговор по мобильному, – продолжал Холмогоров. – Цифры и математические термины, которые Кирилл диктовал из Сада Коммунизма – шифр. Разгадать его не смогли…
…После короткого разговора Рубцов оказался один на пустынной площади. Иван Великий, возвышавшийся в нескольких десятках метров от него, выглядел исполинским сооружением.
24.
– Есть, так точно! Понял!.. – голос командира орбитальной станции звучал по-военному четко.
Точно так же – уверенно и громко – он раздавался в огромном зале Центра управления полетами. Там в этот момент царила атмосфера неуверенности. Всех не покидало ощущение – происходит непоправимое. «Человеческие амбиции, густо замешанные на элементарной глупости вот-вот приведут к трагедии, которая войдет в историю. Та же привлечет к ответу виновников…» – большой процент сотрудников рассуждал подобным образом. И у каждого в голове была мысль: «Нам плохо, но мы все же здесь, на Земле, в безопасном и комфортном ЦУПе, где рискуют карьерой, репутацией, но не ставят на карту собственную жизнь…» Атмосфера убаюкивала: глубокие кресла, недавно привезенные из Германии, мелодичный звон стеклянной посуды в буфете, аромат дорогих сигарет, доносимый легким сквозняком из курительных комнат… На орбите, за многие тысячи километров от Земли ситуация ощущалась иначе…
…Титов повернулся к двум другим космонавтам. Мироненко смотрел угрюмо. Его остановившийся взгляд был направлен куда-то чуть ниже командирского подбородка, на белый замочек широкой молнии, туда, где через треугольник незастегнутого доверху комбинезона виднелась ярко-синяя майка из плотной хлопчатобумажной ткани. Титов перевел взгляд на американца: даже тот, до сих пор неизменно приветливый, не сумел спрятать эмоций, – рот был раскрыт, глаза прищурены. Джонсон словно бы страдал от жары, хотя установка регенерации воздуха издавала привычный шум, выбрасывая в полые цилиндры, которыми была, в сущности, МКС, десятки литров прекрасно очищенного, доведенного до нужной температуры воздуха… Незадолго до этого Титов специально поставил тумблер на «чуть холоднее нормы» – страсти в маленьком коллективе накалились, – возможно прохлада снизит градус эмоций.
– Они приняли решение осуществлять стыковку! – произнес он наконец то, что и без того было ясно, ведь затянувшиеся паузы редко бывают случайными.
– Черт! – выругался Мироненко. – Им наплевать на нас!..
Некоторое время назад по команде ЦУПа они отключились от связи, которая существовала между станцией и кораблем, болтавшимся где-то поблизости на орбите. Центр считал: иные разговоры между экипажами могут оказаться лишними и даже опасными. Самойленко и Вержбицкий могли после этого общаться только с Землей.
«То-то, должно быть, они недоумевают, если только…» – подумал командир. Проклятое «если»!..
– Активизируйте связь! – приказал Титов.
Мироненко с нескрываемой злобой посмотрел на него, однако принялся выполнять распоряжение. Сухо защелкали тумблеры. Ушли вглубь панелей нажимаемые кнопки.
Командир, стараясь не думать, о том что сейчас произойдет – превратиться в послушный автомат для выполнения приказов с Земли – размышлял, к кому относится злоба, столь откровенно выказанная во взгляде. Потом успокоил себя мыслью, что Мироненко начинает ненавидеть руководство из ЦУПа.
Связь заработала…
– Кедр, как слышите меня?.. Я вишня!.. – голос Мироненко после всех испепеляющих взглядов, которые он кидал на командира, звучал на удивление спокойно.
Титов неожиданно почувствовал, как напряжение, до сих пор нараставшее в душе, вдруг спало. Сдавленность, которую он ощущал в верхней части груди, исчезла. Он глубоко вздохнул, все мышцы его тренированного тела стремительно расслаблялись.
– Парни, мы должны успокоиться!.. Разлады в команде в такой ответственный момент… Это стыковка!.. Нервозность сейчас – пострашней, чем та опасность!.. – проговорил он и посмотрел на ребят.
Мироненко, казалось, его не слушал.
– Командир, они не отвечают! – с тревогой произнес он.
Мигом прежняя, не дававшая расслабиться волна, накатила на Титова.
Джонсон вскочил со своего места, которое занимал по штатному расписанию, и приблизился к круглому иллюминатору. Космос был пуст… Вернее, все было как всегда – и Млечный Путь, и Большая Медведица, Андромеда, Кассиопея, Гончие Псы – но одноразового корабля «Союз» нигде не было…
Дикая, несуразная мысль промелькнула в голове американца: «Не улетели же они туда – в космическую неизвестность, где мерцают бесконечно далекие галактики…
Медленно, словно в замеленной съемке «рапид» корабль вплыл в сектор перед иллюминатором. Двигатели его работали. Он даже, как мог оценить невооруженным глазом Джонсон, слегка маневрировал, то активизируя, то замедляя разные форсунки. Это означало только одно – два человека на борту космического судна активно работают, хотя и не отвечая на позывные коллег…
25.
Несколько мгновений Артурчик неподвижно стоял перед дверью. Правая рука по прежнему держалась за ручку. Не спешил тянуть за нее… Шорох и едва доносившееся до него шарканье подошв о дубовый паркет, – по ним он смог распознать: Мацыгин и собеседник, произнесший загадочные фразы, удаляются…
Гаспарян мог войти в покер рум, – специальную залу, где собирались любители клубной карточной игры – похоже, это была она, – окликнуть коллегу-биржевика, но отчего-то медлил. Не хотелось, чтобы Мацыгин понял: он подслушивал… Странное предчувствие не ослабевало в душе: ему казалось, – если скроет, что слышал эти фразы, удастся завладеть всей тайной. Если прямым вопросом или даже тем, что даст намек о своем знании, спугнет Мацыгина – все, потайные ворота захлопнутся. Никогда не узнает того, что прошло рядом, умудрившись показать лишь ничтожную частичку себя.
Наконец, Гаспарян решил: миновало достаточно времени. Его стояние у двери успело кое-кому в зале показаться интересным: девушка-крупье следила за ним почти не отрываясь. Не обратись к ней с вопросом один из игроков, – так и разглядывала бы Артурчика. Стоять дольше невозможно. Понимая: перешагивает роковую черту, Гаспарян отворил дверь и бесшумно проскользнул в маленький зал…
* * *
Два глаза пристально рассматривали его. Не переставая наблюдать за огромным черным псом, сидевшим метрах в пяти от багажника автомобиля, Хломов ухватился руками за кромку и резким движением выбрался наружу. Теперь он сидел на краю стенки.
Пес не шевелился.
Поведение собаки казалось водиле странным: «Чего он ждет?»
Сергей соскочил на землю, черный истукан не двигался. Хломов – его очень интересовало, кто сидит в салоне машины – обернулся… Светились лампочки приборов, неяркий свет, струившийся из подфарников, освещал ближайшие кусты. На сиденьях никого не было.
Он находился либо в какой-то лесопарковой зоне, либо за городом.
«Вольво» стояло на узкой заасфальтированной дорожке. С одной стороны – чащоба – деревья и кустарник, с другой – за забором те же раскидистые кроны лип.
Вой заставил Хломова резко обернуться.
Задрав морду кверху черный пес издавал волчьи звуки. Это продолжалось секунд пять. Потом зверь замолчал. Но морда его обращена к небу.
Водила поднял глаза: по черному своду, на котором мерцали яркие точки, медленно, словно во сне двигалась одна – блеклая и водянистая.
«Звезда Полынь! Предвестница конца России! Воет на нее!» – пронеслось в голове.
Вдруг зверь перевел взгляд на человека, угрожающе зарычал.
Не закрыв багажника, Хломов метнулся к водительской двери.
В ту секунду, когда он захлопнул ее, в металл ударилось огромное черное туловище. Острые клыки, торчавшие в ощеренной пасти ударились о стекло.
В ужасе водила включил передачу, надавил на газ… «Вольво» рванулось с места…
Несколько сот метров огромный черный пес с лаем, больше похожим на львиный рык, преследовал ее… Потом отстал…
Не помня себя, Хломов гнал вперед… Только через десяток километров, уже выехав на трассу, оказавшуюся Минским шоссе, Сергей очнулся от ужаса. Смог без страха остановиться и закрыть распахнутый багажник.
Он посмотрел на небо: звезда Полынь исчезла.
«Уж не привиделось ли мне все это в кошмарном сне?!»
Через пятьдесят минут он загнал машину на обычное место в гараже службы безопасности.
По просторному подземному залу сновали люди. Несмотря на позднее время здесь был народ. Шла обычная жизнь…
* * *
На Гаспаряна никто не обращал внимания. Игра, которая шла под абажуром, царствовала в атмосфере – видимо, был напряженный момент. Лица игроков искажены азартом, все внимание банкомета приковано к цветастым кусочкам картона, зрители – были здесь и такие – нервно курили, перебрасываясь друг с другом короткими комментариями.
Куда делся немолодой биржевик?.. Будто не стояли только что возле двери два человека, да и разговора, последние фразы которого подслушал Артурчик, не было.
Повинуясь странному инстинкту, Артурчик неторопливыми шагами, так, словно бывал в этой большой комнате сотни раз, – подошел к столу под абажуром, остановился возле двух болельщиков. Теперь узнал их: та самая двоица – молодой и пожилой – приметил их еще прежде прогуливавшимися возле колонн, – те зрительно отделяли бар от «игродрома».
Примерно минуты полторы понаблюдав, чтобы не бросаться в глаза среди других болельщиков, за тем, как банкомет ловкими движениями выкидывает на зеленое сукно карты, Артурчик достал пачку «парламента», быстро осмотрел игроков, – бледные, осунувшиеся лица, нездоровый блеск в глазах, – машинально сунул в губы сигарету. Пошарил рукой в кармане – кажется, забыл в баре на стойке зажигалку… Жестом попросил прикурить у соседа – им оказался тот из знакомой ему пары, который моложе… Непонятно по какой причине господин с ног до головы смерил Артурчика презрительным взглядом, небрежно стряхнул прямо на пол пепел со своей сигары, подставил ее под сигарету Гаспаряна.
Бизнесмен почувствовал: кровь в нем от злости вскипает… Но момент был не подходящий. Едва легкие втянули в себя первую порцию дыма, Артурчик, не поблагодарив, отвернулся… Господин с сигарой что-то негромко бросил пожилому спутнику…
Из всей фразы Артурчик расслышал слово «шулер». Произнесено намеренно громко, с расчетом, чтобы тот, про кого говорится, расслышал…
«Вот как?! Меня приняли за шулера?!» – злость в Гаспаряне мгновенно потухла.
– Я его знаю… – расслышал следующую фразу…
Артурчик, держа руку с сигаретой возле рта, выпуская дым тоненькой струйкой, отвел взгляд от игроков под лампой. Мягкий свет не слепил глаза. Он мог спокойно рассматривать дальние углы зала.
Весь он предназначался для игры… Еще один стол, подобный тому, возле которого стоял Артурчик, – под таким же низким и широким абажуром, – стоял возле окна – за ним сидело лишь два человека.
Один из них поднялся, проговорил:
– Холодный стол! – вышел из залы.
Второй игрок встал, перешел к столу, за которым шла азартная игра.
Свет с улицы не проникал. Тяжелые, длинные шторы густого изумрудного цвета наглухо сдвинуты. Нижние их концы лежали на полу, образуя бесформенные воланы. Сверху на отдельном карнизе поверх штор висел широкий волнистый ламбрекен.
Лампы во втором абажуре потушены, – он тонул в полумраке. У стены – погруженная в тень посудная горка, сделанная под старину из темного, красивого дерева: фарфоровые чашки, какой-то кофейник. Дизайнер игрового заведения пытался сыграть на аллюзиях со позапрошлым веком.
«Шулеров и тогда хватало!..» – подумал Артурчик. Расслышанное слово, сказанное господином с сигарой, крепко засело у него в голове.
Гаспарян не знал, сколько времени находится в «Пале-Рояль». По неписаному правилу казино настенные часы – под запретом. Игра стирает разницу между днем и ночью. За покерным столом игрок теряет ощущение времени.
У другой стены стоял еще карточный стол. Этот маленький зал, в отличие от смежного, в котором было два колеса рулетки, предназначался только для карт. Игра теперь шла только за одним столом. Зато какая!..
– Остановись, выйди!.. – отчетливо расслышал сдавленный вскрик Артурчик.
* * *
– За нами следят! – истерично завопил Хломов.
«Вольво» вильнуло по шоссе, автомобиль, на огромной скорости несшийся по встречной полосе, шарахнулся в сторону. Рудалев подавил желание зажмурится. Встречная машина закачалась, но удержала равновесие, прижалась вправо и кажется остановилась – они проскочили за поворот, – ее уже не было видно.
– Смотри, там!
– Где?! – паранойя Хломова давила на нервы. Рудалев не мог ничего понять.
– Черная собака! Я видел: она неслась за нами по дороге… Мы оторвались.
«Вольво» сворачивало к обочине… Молодой агент спешил по важному делу – водитель с машиной должен был привезти его на место.
– Я хочу, чтобы ты увидел этот ужас!.. Ты не представляешь, что это такое. У меня внутренности переворачиваются от страха… Что ей надо?!.. Мы пристрелим эту собаку!.. С ней еще две машины!..
Рудалев смотрел в зеркало, но до поворота шоссе было совершенно пустым. Ни машин, ни, тем более, собак…
Хломов уже открывал дверь…
– Надо бежать! По шоссе не уйти, – бормотал он. – Проберемся вон туда, к деревне… – вдали в темноте маячили какие-то неясные огоньки.
– Не сходи с ума! Залезай обратно в машину. Поехали!
Через открытую дверь снаружи тянуло холодом.
– Нет, я не могу, мне плохо!.. Хочу пить! Душно!.. Смотри! – вдруг дико завопил водила.
Рудалев резко обернулся назад. От этого крика волосы мгновенно встали дыбом… Ничего! Шоссе по прежнему было пустынным.
Не сразу он обратил внимание, что Хломов смотрит не назад, – задрав голову куда-то вверх, на небо…
Водила медленно осел на колени, схватился за дверь, затем разжал пальцы.
Рудалев видел мириады звезд, но не мог понять, что в ночном небе так потрясло Сергея.
Он быстро обогнул машину. Хломов уже лежал на асфальте. Глаза покрыты словно некой пеленой.
– Звезда Полынь! – чуть слышно прошептал Сергей, когда Рудалев наклонился к нему. – Она предвещает гибель России!.. Помоги мне… Отвези в госпиталь. Я умираю…
Отворив заднюю дверь, Рудалев обхватил Хломова и затолкал на сиденье. Агент чувствовал, – сам начинает сходить с ума: что все это значит?!.. Захлопнув водилу, быстро сел за руль. На счету каждая минута.
* * *
Кроваво-красные сгустки скукожились. Воцарилось какое-то особенно гнетущее, тягостное затишье. Минуты шли за минутами, складывались в часы, но багровые комочки в прежнее состояние не возвращались.
Потом один из них стал бледнеть – рыхлая масса, из которой состоял, приобрела водянистый розовый оттенок. Вдруг из-за поворота круглой полой трубы, в которой находились сгустки, выползло густое грязно-коричневое облако. Оно стало увеличиваться, занимая собой все пространство и вскоре в мирке кроваво-красных сгустков воцарилась полная беспросветная тьма.
* * *
Тут же один из тех, что наблюдали за игрой, – он стоял с противоположной стороны стола, – резко отшатнулся и опрометью, почти бегом, ринулся из зала – в ту самую дверь, через которую вошел Гаспарян.
Тот, к кому были обращены слова, сидел с лицом, покрытым испариной. Жадным, лихорадочным взглядом следил за картами, которые выбрасывал на зеленое сукно банкомет.
Другой игрок, – он располагался к Артурчику спиной, – явно торжествовал, – удача в этот вечер выбрала его. Это читалось по более широким, свободным движениям, которыми клал карты на стол, – отчаянно проигрывавший напротив него был зажат, скован и напряжен. Выигрывавший вальяжно стряхивал пепел в подвинутую соседом пепельницу с логотипом французского коньяка. Его не ждала сегодня неразрешимая, трагическая проблема.
Взгляд Артурчика упал на «башмак». Человек, раздававший карты брал их именно из него. Пластиковый контейнер, рассчитанный на пятьдесят две карты, – столько используется в самой популярной игре казино – покере, – служит одной цели: ловкие руки шулера не имеют доступа к колоде. Раздача карт идет прямо на стол через щель внизу контейнера.
Во многих казино «башмак» обязателен, однако в покер румах его используют не всегда. Контейнер предполагает: кто-то из сдающих может жульничать. Иных завсегдатаев мысль об этом оскорбляет.
Не успел Артурчик обдумать, что в «Пале-Рояль» «башмак» используется и в покер руме, раздался новый вскрик:
– Вот!.. Смотрите!.. Я видел!.. Он маяковал ему!.. – кричал человек, стоявший в торце стола. Тень, отбрасываемая абажуром, до сих пор скрывала его.
«Маяковать» – значить сообщить второму шулеру, участвующему в игре, об имеющейся комбинации. Например положить карты на стол широкой стороной к сдающему – «Имею карэ!»
Но Артурчик уже разглядел вторую дверь… Только в нее мог исчезнуть Мацыгин.
– Что-о такое?!.. – густым басом произнес шулер и приподнялся из-за стола.
Гаспаряну бросилась в глаза рука, в которой он держал сдвинутые в тоненькую пачечку карты – огромная, с длинными, толстыми, как железнодорожные костыли, пальцами. Карты исчезли в ней, надежно укрытые от взоров посторонних.
26.
– Вы даете мне словно, что с машиной будет все в порядке?.. – в глазах Лохматкина читались тревога и бесконечная усталость.
Вечер не подарил ничего, кроме разочарования и непонятного приключения, которое тревожило все больше – он не знал, как к нему относится.
– Да. Я обещаю вам это!.. – твердо произнес Гараничев.
Лохматкин не любил спецслужбы. Прежде ему приходилось сталкиваться с ними только один раз, когда он оказался замешанным в деле о контрабанде. Тогда он «попал», но выкрутился. Теперь ему нечего было бояться – все права, как у законного владельца машины, были на его стороне. Но он не хотел связываться… Чутье подсказывало ему – вся эта история закрутилась вовсе не ради того, чтобы отобрать у него раритетный, и, как выяснилось, не очень-то и нужный кому-то в России, автомобиль… То, что происходило, втянуло его в свой водоворот случайно, постольку поскольку… Он лично, Лохматкин, никак не относится к этим событиям, пройдет совсем немного времени и его, слегка покружив в пенных бурунах, вытолкнет обратно на берег… Цел и невредим – будет так, главное не противиться, стать мягким, как водоросль, незаметным, никчемным…
– Вы позволите мне отогнать машину самому?
– Конечно… – казалось, Гараничева удивил этот вопрос. – Но до определенного места. – тут же добавил он. – Дальше мы поставим машину в бокс, где вы присутствовать не сможете. Вся процедура займет не больше двадцати-тридцати минут. Около того… Вам не о чем волноваться. Это просто исследование. Служба безопасности иногда занимается странными делами… То есть, они кажутся таковыми непосвященным.
Лохматкин торопливо кивнул.
«Странные дела! – с раздражением подумал он. – Знаем эти странности!.. Дай вам волю…»
– Между прочим, господин Лохматкин… – каким-то необязательным тоном, как будто вспомнив общего, не относящегося никаким боком к истории знакомого, произнес Гараничев. – Дело в отношении вас было закрыто?..
Лохматкин почувствовал – ладони становятся мокрыми. Но тут же успокоился: сегодняшний день не связан с прошлым. Бурунчики, которые захватывают его и тянут в воду – совсем другого происхождения.
– Не знаю… Меня просто больше не вызывали… Я думаю, могу не беспокоится по поводу старых дел.
Гараничев кивнул.
– Между прочим, – с вызовом проговорил Лохматкин. – Почему вы не использовали для ваших экспериментов брежневский «мерседес»?..
Ему сказали, что «ниссан президент» необходим для маленького безвредного эксперимента.
– Отдали его Зиловцам… – Лохматкин сунул в рот сигарету, которую перед этим измял и едва не сломал нервными движениями пальцев. – «Пузо в масле…» Слышали, наверное, присказку?.. Что они понимают в классной технике. Отогнали «мерс» на испытательный полигон под Дмитровом, превратили в хлам. Варвары!..
Лохматкин прикурил и с наслаждением затянулся…
* * *
Гаспарян подошел к двери ближе, склонил голову. Узкая щель вдоль косяка… В «Пале-Рояль» все источало загадку. Тайна витала в воздухе.
Пять минут назад двинулся из покер рума к служебным помещениям. Пробираясь по коридору, услышал голоса.
– Как будем играть?.. Я предлагаю кончить сразу!.. Блэкджек… Ставка против ставки. Я – дилер. Согласись, разумно. В конце-концов, играем в «Пале-Рояль», «Пале-Рояль» принадлежит мне. Моя сторона – сторона казино… Обещаю: игра дилера строго по правилам. Прикупать на шестнадцати, на семнадцати – остановиться!.. Как в заведении! Можешь провести аудит.
– Кто станет закладывать колоду в башмак?.. Ты, конечно?
– Поручим тебе… Станем играть без башмака, – в голосе зазвучал сарказм. – Ты у нас мастер фальшивого шафла…
Артурчик слышал: шафл – перемешивание колоды. Работая методом «бабочка» – колода раскрывается, как крылья, – шулер, мастер своего дела, перетасовывает карты особым образом: верхняя часть колоды остается без изменений. Масти и достоинства идут в заданном порядке. Выгодном шулеру.
* * *
– Вы хотите разделить судьбу Кеннеди? – Чуприков, начальник президентской охраны, не мигая смотрел в глаза руководителю государства.
«Шефа» передернуло. То ли его раздражало поведение высокопоставленного офицера, то ли озноб был вызван страхом.
– Что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил он.
– Немедленно покиньте Кремль. Пока не улягутся известные события… Мы не имеем права рисковать. Неясно, с какой стороны будет нанесен удар…
– И будет ли он нанесен вообще! – презрительная ухмылка исказила обычно спокойное лицо президента.
На этот раз передернуло Чуприкова.
– Вы хотите умереть? – наклонившись к президенту и глядя ему в глаза твердо спросил он. Так начальник охраны не позволял себе разговаривать с шефом ни разу. – Выстрел с этажа обычного здания на далласской улице. Но в окне, рядом с убийцей на несколько мгновений появлялся другой человек. Он был черным…