– Борис не был верующим, – возразил Марат. – В церковь при жизни не ходил.
– Так это при жизни. А после смерти… кто его знает, как там?
Гость не ответил. Он думал, как бы заговорить о бумагах, не оскорбляя горя вдовы. Подумает, что зашел только из-за этого, обидится.
– Вчера я чуть не умерла от страха, – возбужденно зашептала Лида, наклоняясь через стол к Марату. – Лежу на диване, пытаюсь заснуть… вдруг, чую, дверь скрипнула. Я вскочила на ноги, гляжу… по комнате черная тень скользит! Я обомлела… дыхание перехватило, сердце колотится… Тень тоже замерла, как будто присматривается или прислушивается. Потом – шмыг к балкону… А у меня ноги к полу приросли от страха. Так и стояла… ни жива ни мертва. Думаю, сейчас тень с балкона-то выйдет и убьет меня. Хочу крикнуть и не могу. Рот сцепило, тело онемело. Едва очнулась!
– А тень?
– Она… так и не вернулась. Может, сиганула вниз прямо с балкона? А может, у меня нервное помешательство. Вот и чудятся всякие ужасы.
– Покажи мне балкон, – попросил Марат.
Вдова вздрогнула и бросила на него безумный взгляд.
– Ты что, думаешь… А почему убили Борю? – спросила она. – Я так и не знаю.
– Работа у него была такая.
– Иди вперед, – прошептала Лида, вставая. – Я боюсь!
В гостиной стоял душный полумрак, пахнущий лекарствами. Плотно задернутые шторы почти не пропускали свет. Вдова прерывисто дышала Марату в затылок.
– Тебе, наверное, показалось, – нарочно громко сказал он, направляясь к балконной двери.
Лида не пошла за ним, осталась у дивана. Молча смотрела, как он открыл дверь и вышел на балкон. Там валялись в беспорядке вещи – пустые горшки от вазонов, табуретка, пара картонных коробок. От стены были оторваны две пластиковых панели, они валялись тут же, на полу. Марат сразу догадался, что бумаги были спрятаны именно за этими панелями. Он шагнул к перилам и посмотрел вниз. В принципе тренированный человек легко мог спуститься с балкона на улицу.
– Ну, что? – крикнула из комнаты Лида.
– Все в порядке! – отозвался Калитин.
Он вернулся в гостиную. Не стоило спрашивать вдову о записке Багирова и бумагах.
– Тебе нужно ехать в Одессу, к матери, – не терпящим возражений тоном сказал он Лиде. – Собирайся, я отвезу тебя на вокзал…
Глава 13
Глава 14
– Так это при жизни. А после смерти… кто его знает, как там?
Гость не ответил. Он думал, как бы заговорить о бумагах, не оскорбляя горя вдовы. Подумает, что зашел только из-за этого, обидится.
– Вчера я чуть не умерла от страха, – возбужденно зашептала Лида, наклоняясь через стол к Марату. – Лежу на диване, пытаюсь заснуть… вдруг, чую, дверь скрипнула. Я вскочила на ноги, гляжу… по комнате черная тень скользит! Я обомлела… дыхание перехватило, сердце колотится… Тень тоже замерла, как будто присматривается или прислушивается. Потом – шмыг к балкону… А у меня ноги к полу приросли от страха. Так и стояла… ни жива ни мертва. Думаю, сейчас тень с балкона-то выйдет и убьет меня. Хочу крикнуть и не могу. Рот сцепило, тело онемело. Едва очнулась!
– А тень?
– Она… так и не вернулась. Может, сиганула вниз прямо с балкона? А может, у меня нервное помешательство. Вот и чудятся всякие ужасы.
– Покажи мне балкон, – попросил Марат.
Вдова вздрогнула и бросила на него безумный взгляд.
– Ты что, думаешь… А почему убили Борю? – спросила она. – Я так и не знаю.
– Работа у него была такая.
– Иди вперед, – прошептала Лида, вставая. – Я боюсь!
В гостиной стоял душный полумрак, пахнущий лекарствами. Плотно задернутые шторы почти не пропускали свет. Вдова прерывисто дышала Марату в затылок.
– Тебе, наверное, показалось, – нарочно громко сказал он, направляясь к балконной двери.
Лида не пошла за ним, осталась у дивана. Молча смотрела, как он открыл дверь и вышел на балкон. Там валялись в беспорядке вещи – пустые горшки от вазонов, табуретка, пара картонных коробок. От стены были оторваны две пластиковых панели, они валялись тут же, на полу. Марат сразу догадался, что бумаги были спрятаны именно за этими панелями. Он шагнул к перилам и посмотрел вниз. В принципе тренированный человек легко мог спуститься с балкона на улицу.
– Ну, что? – крикнула из комнаты Лида.
– Все в порядке! – отозвался Калитин.
Он вернулся в гостиную. Не стоило спрашивать вдову о записке Багирова и бумагах.
– Тебе нужно ехать в Одессу, к матери, – не терпящим возражений тоном сказал он Лиде. – Собирайся, я отвезу тебя на вокзал…
Глава 13
Сольгер.
Двенадцать тысяч лет назад
Тирх боролся со своим отчаянием.
Ния, ее лицо, ее печальные глаза неотступно преследовали его. Лихорадка сжигала его тело, а мысли причиняли почти физические страдания. Сон превратился в мучительную полудрему. Ния уходила от него по длинному зеркальному коридору, растворялась в тумане…
«Оглянись! Оглянись же! Во имя Богов!» – шептал пересохшими губами Тирх. Но девушка молча удалялась, покидала его навсегда.
– Ния!..
Он просыпался от собственного крика, убеждаясь, что он все-таки спал. Только бы никто из домашних не услышал! Слуги не в счет. Они не посмеют приставать с расспросами.
Тирх вставал с измятой постели и выходил на террасу, продуваемую ветром с океана. Соленый воздух охлаждал его, шум прибоя успокаивал. Не надолго. Как раз до того момента, когда семья собиралась на утреннюю трапезу. Нии среди них не было. Уже несколько дней…
Он осторожно разузнал у отца, какое решение она приняла.
– Ния еще колеблется, – сказал тот, не глядя на сына. – Посвящение в жрицы Храма Света не самый достойный выбор для нее. Она собирается стать ученицей Ольвиуса…
– Но почему?
– Ния свободна, – вздохнул глава семьи. – Я мечтал о том, чтобы вы продолжили наш род, но Боги рассудили по-другому. Им виднее.
– Какие Боги? – простонал Тирх, лишаясь последней надежды. – Не ты ли внушал мне, что Боги – такие же существа, как и мы, только более могущественные? Мы не должны склонять головы перед любым их повелением. Не отпускай Нию в Храм… прошу тебя! Она еще слишком молода, ее желание изменится… а пути назад уже не будет. Ты не хуже меня знаешь законы Магов. Посвященный не может жить среди обычных людей. Он дает безрассудный, коварный обет, который связывает его по рукам и ногам. Зачем ей все это? Она… рождена для счастья, любви…
– Ния вольна сама распоряжаться своей судьбой, – возразил отец. – Видимо, ты не сумел увлечь ее. Или…
– Что или? – встрепенулся Тирх. Может быть, не все потеряно?
– Или… она уже давала обет Магов. Когда-то давно. Так давно, что сама забыла об этом. Но… ни одно обещание не остается без последствий. Разве я не учил вас этому?
«Не идите на поводу у ложных соблазнов, – любил повторять отец. – Не давайте поспешных обещаний и не кидайтесь на призывы о помощи. Вас окружает ложь, а истина лежит внутри вашего сердца. Прислушивайтесь к себе!»
Тирх почитал отца, но сейчас, подавленный отчаянием, не мог собраться с мыслями.
– Да, ты говорил что-то такое… – пробормотал он. – Но как это поможет мне вернуть Нию?
Отец промолчал. Он сам был в недоумении. Казавшиеся незыблемыми устои пошатнулись, предполагаемый брак Тирха и Нии расстроился. А ведь сын – единственный наследник их некогда многочисленного рода. Что, если он так и не сможет выбрать себе невесту по душе?
Тирх не думал о продолжении рода. Он грезил о Ние, бесконечно далекой от него… и скрипел зубами. Идея о том, чтобы выкрасть свою избранницу и спрятать ее далеко в горах, на материке, снизошла в его воспаленную голову и прочно утвердилась. Ния не ведает, что творит. Потом она сама будет благодарить его за то, что он вовремя удержал ее от рокового шага.
Эте идея завладела им, затмила рассудок. Тирх не думал об опасности, о безумии затеи, которую он собирался предпринять. Страсть оказалась сильнее…
Через три дня, безлунной ночью, молодой аристократ пробрался в подземный лабиринт, расположенный глубоко под Золотым Городом и его окрестностями.
Один из тайных входов был как раз в их загородной усадьбе Бамбуковая Роща. Никто, кроме отца и Тирха, не знал об этом. Подземные лабиринты тщательно охранялись. Только высшие сановники и приближенные к императору люди могли пользоваться этими сложными многоярусными сооружениями.
Знатный юноша воспользовался символом, заложенным в системе защиты входа, и оказался в лабиринте. Как только он ступил на каменные плиты пола, вверху зажегся свет. Множество рукавов и коридоров вели в тупики и ловушки.
Второй после поворота коридор вел в Замок Братства, третий после второго поворота вел в резиденцию императорской семьи, седьмой после третьего поворота вел в тайное святилище Храма Света…
Если смотреть на Золотой Город с высоты полета лейриса, то подземные помещения Храма располагались как раз под пирамидами – Глазами Трейи. Находиться там было крайне опасно. Тирх не был уверен, что он все запомнил правильно, но никакие сомнения уже не могли остановить его.
Он боялся пропустить нужный поворот, отмеченный пластиной в виде черепашьего панциря.
– Хвала Богам! – прошептал юноша, ныряя под полукруглую арку свода. – Я не ошибся!
Коридор расширился, на его стенах появились Знаки Солнца – маленькие золотые диски, видневшиеся в углублениях между каменными блоками. Тирх ощутил головокружение и дрожь в ногах, но упорно продолжал идти вперед. Вскоре он оказался перед зеркальной дверью и остановился в растерянности. Дверь имела несколько граней, свободно поворачивающихся вокруг своей оси.
У юноши в глазах все двоилось, троилось и расплывалось. Зеркальные грани слепили его. Над дверью золотая рыба подмигивала ему круглым алмазным оком. Ее хвост превратился в энергетический веер, отбрасывая Тирха от двери обратно в глубь коридора. Он изо всех сил старался устоять на ногах.
– Они не должны соединиться… – проговорила рыба.
Зеркальные грани тут же сомкнулись, и между ними образовалась светящаяся щель.
– Иди сюда, Тирх… – шептала рыба. – Иди сюда… Она здесь… Она ждет тебя…
Из сияющей щели выплыло облако, которое превратилось в Нию. Девушка протягивала к жениху руки. Ее жест был полон мольбы.
– Иди сюда, Тирх…
Юноша уже не различал, кто зовет его, Ния или странная рыба…
Он пошатнулся и двинулся вперед, навстречу.
– Иди сюда, Тирх…
Распущенные волосы Нии плавали вокруг ее лица подобно солнечному ореолу.
– Сюда, Тирх…
Он бросался к ней, пытаясь поймать ее тонкие руки… и натыкался на гладкие стены. Зеркальные грани завертелись перед ним, вовлекая в свое бешеное вращение. Сознание Тирха помутилось.
– Ния… – шептал он, погружаясь в круговерть зеркального блеска. – Ния…
– Он бредит, – сказал кто-то над его головой.
Юноша с трудом приподнял тяжелые веки. Над ним склонилось озабоченное женское лицо.
– Ния… – прошептал он. – Ния…
– Это я, Тирх, – вымолвило лицо, наклоняясь еще ниже. – Это я, твоя мать. Посмотри на меня. Ты бредишь.
– Нет! – закричал он. – Нет…
На самом деле из его сомкнутых губ вырвался только слабый стон.
– Он бредит, – повторил мужской голос. – Это лихорадка. Пусть отдохнет, пока лекарство окажет свое действие.
– Мне кажется, он пришел в себя, – возразил женский голос.
Нависшее лицо отодвинулось вверх, и Тирх с облегчением вздохнул. Перед ним все померкло.
– Видите, он еще в беспамятстве, – сказал целитель. – Ему необходим покой. Идемте.
Они вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.
– Он поправится? – спросила мать Тирха.
– Разумеется, – обнадежил ее целитель. – Нет оснований для беспокойства. Мальчика сразила нервная лихорадка. Это пройдет.
– Мы нашли его в Бамбуковой Роще, у болота… Как он туда попал?
Женщина сжала виски тонкими длинными пальцами. Она очень переволновалась, пока искали ее сына.
– Вероятно, он неважно себя почувствовал, искал уединения, – предположил целитель. – Отправился на прогулку в рощу и вот… упал, потерял сознание. Типичные симптомы нервной лихорадки.
«Он так сильно любит Нию, – подумала мать. – Размолвка с невестой лишила его рассудка. Бедный мальчик!»
– Побудьте у нас пару дней, пока Тирх не встанет на ноги, – попросила она.
– Конечно…
Ния, ее лицо, ее печальные глаза неотступно преследовали его. Лихорадка сжигала его тело, а мысли причиняли почти физические страдания. Сон превратился в мучительную полудрему. Ния уходила от него по длинному зеркальному коридору, растворялась в тумане…
«Оглянись! Оглянись же! Во имя Богов!» – шептал пересохшими губами Тирх. Но девушка молча удалялась, покидала его навсегда.
– Ния!..
Он просыпался от собственного крика, убеждаясь, что он все-таки спал. Только бы никто из домашних не услышал! Слуги не в счет. Они не посмеют приставать с расспросами.
Тирх вставал с измятой постели и выходил на террасу, продуваемую ветром с океана. Соленый воздух охлаждал его, шум прибоя успокаивал. Не надолго. Как раз до того момента, когда семья собиралась на утреннюю трапезу. Нии среди них не было. Уже несколько дней…
Он осторожно разузнал у отца, какое решение она приняла.
– Ния еще колеблется, – сказал тот, не глядя на сына. – Посвящение в жрицы Храма Света не самый достойный выбор для нее. Она собирается стать ученицей Ольвиуса…
– Но почему?
– Ния свободна, – вздохнул глава семьи. – Я мечтал о том, чтобы вы продолжили наш род, но Боги рассудили по-другому. Им виднее.
– Какие Боги? – простонал Тирх, лишаясь последней надежды. – Не ты ли внушал мне, что Боги – такие же существа, как и мы, только более могущественные? Мы не должны склонять головы перед любым их повелением. Не отпускай Нию в Храм… прошу тебя! Она еще слишком молода, ее желание изменится… а пути назад уже не будет. Ты не хуже меня знаешь законы Магов. Посвященный не может жить среди обычных людей. Он дает безрассудный, коварный обет, который связывает его по рукам и ногам. Зачем ей все это? Она… рождена для счастья, любви…
– Ния вольна сама распоряжаться своей судьбой, – возразил отец. – Видимо, ты не сумел увлечь ее. Или…
– Что или? – встрепенулся Тирх. Может быть, не все потеряно?
– Или… она уже давала обет Магов. Когда-то давно. Так давно, что сама забыла об этом. Но… ни одно обещание не остается без последствий. Разве я не учил вас этому?
«Не идите на поводу у ложных соблазнов, – любил повторять отец. – Не давайте поспешных обещаний и не кидайтесь на призывы о помощи. Вас окружает ложь, а истина лежит внутри вашего сердца. Прислушивайтесь к себе!»
Тирх почитал отца, но сейчас, подавленный отчаянием, не мог собраться с мыслями.
– Да, ты говорил что-то такое… – пробормотал он. – Но как это поможет мне вернуть Нию?
Отец промолчал. Он сам был в недоумении. Казавшиеся незыблемыми устои пошатнулись, предполагаемый брак Тирха и Нии расстроился. А ведь сын – единственный наследник их некогда многочисленного рода. Что, если он так и не сможет выбрать себе невесту по душе?
Тирх не думал о продолжении рода. Он грезил о Ние, бесконечно далекой от него… и скрипел зубами. Идея о том, чтобы выкрасть свою избранницу и спрятать ее далеко в горах, на материке, снизошла в его воспаленную голову и прочно утвердилась. Ния не ведает, что творит. Потом она сама будет благодарить его за то, что он вовремя удержал ее от рокового шага.
Эте идея завладела им, затмила рассудок. Тирх не думал об опасности, о безумии затеи, которую он собирался предпринять. Страсть оказалась сильнее…
Через три дня, безлунной ночью, молодой аристократ пробрался в подземный лабиринт, расположенный глубоко под Золотым Городом и его окрестностями.
Один из тайных входов был как раз в их загородной усадьбе Бамбуковая Роща. Никто, кроме отца и Тирха, не знал об этом. Подземные лабиринты тщательно охранялись. Только высшие сановники и приближенные к императору люди могли пользоваться этими сложными многоярусными сооружениями.
Знатный юноша воспользовался символом, заложенным в системе защиты входа, и оказался в лабиринте. Как только он ступил на каменные плиты пола, вверху зажегся свет. Множество рукавов и коридоров вели в тупики и ловушки.
Второй после поворота коридор вел в Замок Братства, третий после второго поворота вел в резиденцию императорской семьи, седьмой после третьего поворота вел в тайное святилище Храма Света…
Если смотреть на Золотой Город с высоты полета лейриса, то подземные помещения Храма располагались как раз под пирамидами – Глазами Трейи. Находиться там было крайне опасно. Тирх не был уверен, что он все запомнил правильно, но никакие сомнения уже не могли остановить его.
Он боялся пропустить нужный поворот, отмеченный пластиной в виде черепашьего панциря.
– Хвала Богам! – прошептал юноша, ныряя под полукруглую арку свода. – Я не ошибся!
Коридор расширился, на его стенах появились Знаки Солнца – маленькие золотые диски, видневшиеся в углублениях между каменными блоками. Тирх ощутил головокружение и дрожь в ногах, но упорно продолжал идти вперед. Вскоре он оказался перед зеркальной дверью и остановился в растерянности. Дверь имела несколько граней, свободно поворачивающихся вокруг своей оси.
У юноши в глазах все двоилось, троилось и расплывалось. Зеркальные грани слепили его. Над дверью золотая рыба подмигивала ему круглым алмазным оком. Ее хвост превратился в энергетический веер, отбрасывая Тирха от двери обратно в глубь коридора. Он изо всех сил старался устоять на ногах.
– Они не должны соединиться… – проговорила рыба.
Зеркальные грани тут же сомкнулись, и между ними образовалась светящаяся щель.
– Иди сюда, Тирх… – шептала рыба. – Иди сюда… Она здесь… Она ждет тебя…
Из сияющей щели выплыло облако, которое превратилось в Нию. Девушка протягивала к жениху руки. Ее жест был полон мольбы.
– Иди сюда, Тирх…
Юноша уже не различал, кто зовет его, Ния или странная рыба…
Он пошатнулся и двинулся вперед, навстречу.
– Иди сюда, Тирх…
Распущенные волосы Нии плавали вокруг ее лица подобно солнечному ореолу.
– Сюда, Тирх…
Он бросался к ней, пытаясь поймать ее тонкие руки… и натыкался на гладкие стены. Зеркальные грани завертелись перед ним, вовлекая в свое бешеное вращение. Сознание Тирха помутилось.
– Ния… – шептал он, погружаясь в круговерть зеркального блеска. – Ния…
– Он бредит, – сказал кто-то над его головой.
Юноша с трудом приподнял тяжелые веки. Над ним склонилось озабоченное женское лицо.
– Ния… – прошептал он. – Ния…
– Это я, Тирх, – вымолвило лицо, наклоняясь еще ниже. – Это я, твоя мать. Посмотри на меня. Ты бредишь.
– Нет! – закричал он. – Нет…
На самом деле из его сомкнутых губ вырвался только слабый стон.
– Он бредит, – повторил мужской голос. – Это лихорадка. Пусть отдохнет, пока лекарство окажет свое действие.
– Мне кажется, он пришел в себя, – возразил женский голос.
Нависшее лицо отодвинулось вверх, и Тирх с облегчением вздохнул. Перед ним все померкло.
– Видите, он еще в беспамятстве, – сказал целитель. – Ему необходим покой. Идемте.
Они вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.
– Он поправится? – спросила мать Тирха.
– Разумеется, – обнадежил ее целитель. – Нет оснований для беспокойства. Мальчика сразила нервная лихорадка. Это пройдет.
– Мы нашли его в Бамбуковой Роще, у болота… Как он туда попал?
Женщина сжала виски тонкими длинными пальцами. Она очень переволновалась, пока искали ее сына.
– Вероятно, он неважно себя почувствовал, искал уединения, – предположил целитель. – Отправился на прогулку в рощу и вот… упал, потерял сознание. Типичные симптомы нервной лихорадки.
«Он так сильно любит Нию, – подумала мать. – Размолвка с невестой лишила его рассудка. Бедный мальчик!»
– Побудьте у нас пару дней, пока Тирх не встанет на ноги, – попросила она.
– Конечно…
Глава 14
Подлипки. Наше время
Визит Широкова произвел на Лену странное впечатление. Она ощущала несколько эмоций одновременно – любопытство, восторг и страх.
«Чего я боюсь? – спрашивала она себя. – Очередного разочарования? Жизненной драмы? Любви – возможно, безответной? Или во мне заговорил инстинкт самосохранения? Рядом с Широковым возникает угроза не только моему благополучию, но и жизни. Гибель Багирова – тому подтверждение».
Она понимала, что у Павла сейчас трудный период, черная полоса. Ему нужно отвлечься, забыться, и его поступок может быть продиктован именно этим. А ей так хотелось обмануться!
«Не будь дурой! – обрывала ее вторая Лена, более трезвая и критичная. – Не хватало только раскиснуть и поверить в мимолетный порыв мужского сердца. Что говорит тебе твой небогатый жизненный опыт? Мужчины – сезонные сборщики меда. При первом же дуновении осеннего ветра они улетают кто куда. Искать другие цветы или укромный уголок, где можно погрузиться в спячку до следующего сладкого сбора. Они не плохи и не хороши, они просто такие. И Широков – один из них. Его приезд не что иное, как минутная слабость. Такое происходит со всеми, даже самыми крутыми парнями».
Но первая Лена оказалась неисправимой мечтательницей. В глубине ее души теплилась надежда. А вдруг? Разве «плохиши» никогда не влюбляются в обыкновенных девушек? Правда, она – уже зрелая разведенная дама. Но ведь и Широков далеко не принц. Единственное достоинство – набит деньгами, как инкассаторский мешок.
Впрочем, не единственное… не стоит лукавить. Она вспомнила, как его губы скользнули по ее щеке и как сладко замерло сердце.
Они пили коньяк, и Лена опьянела. Что она болтала? Какую-то чепуху и глупости. Стыдно! Ей лучше не употреблять спиртное, особенно в мужском обществе. Мозги съезжают набекрень. Позорище… Широков небось до сих пор смеется. Кажется, она ему и про Харлампия разболтала. А ведь обещала Гришиной держать язык за зубами. Ужас! Что на нее нашло? Она опять все испортила. Как же поправить дело?
Бам-м! Бам-м! Бам-мм…
Часы пробили одиннадцать вечера. Напольные часы с боем достались Слуцким в наследство от бабушки Анастасии Кирилловны. Одни она подарила невестке, другие – внучке. Придирчивая Элеонора долго раздумывала, поставить ей часы в гостиной или продать. Она выбрала первое и не пожалела. Гости, которые приходили к Слуцким, все как один любовались часами и нахваливали тонкий вкус генеральши. Часы оказались антикварной ценностью, и Элеонора Евгеньевна забрала их с собой в загородный дом. Вторые часы стояли в квартире Лены. Еще несколько старинных часов генеральша продала после кончины свекрови, и на эти деньги обустраивался второй этаж дачи, летняя кухня и гараж.
Раньше мелодичный бой часов пробуждал у Лены сентиментальные чувства. В эти мгновения она ощущала себя школьницей в преддверии первой любви. Ее сердце замирало от предвкушения несбыточного и оттого печального счастья.
Этим вечером привычные звуки вызвали у нее безотчетную тревогу. Она подошла к окну и выглянула в темный сад. Луна пряталась за тучами. Легкий шелест пробегал по саду, как приглушенный шепот…
Лене стало не по себе. Она закрыла окно и легла. Сон не шел. Дом потрескивал и вздыхал. На веранде стрекотал сверчок, во дворе шуршал щебень, как будто кто-то тихо крался вдоль забора к крыльцу.
Лена вскочила и прислушалась. Было по-настоящему страшно. Она проверила, крепко ли заперты двери и окна, забилась в самую дальнюю комнату, накрылась одеялом с головой и призвала на помощь все свое мужество.
Утром ее разбудил телефонный звонок.
«Значит, я спала?» – с облегчением вздохнула она.
– Алло, дочка! – в голосе генеральши звучало недовольство. – Ты до сих пор в постели?
– Ага…
– Очень на тебя похоже. Как дела?
– Дом цел, – пробормотала Леночка, подавляя зевок. – Газ не взорвался, водопровод не прорвало. Крыша тоже в порядке.
– Не питайся всухомятку, – строго приказала мать. – А то загубишь желудок.
– Папе лучше?
– Здешний климат творит чудеса, – повеселела генеральша. – И врачи на редкость внимательные.
Закончив разговор, Лена распахнула окно. Светило солнце, на траве лежала роса. Над кустами вьющейся розы кружили пчелы. День обещал быть теплым и ясным.
Ночные страхи отступили.
Лена позавтракала и вышла во двор. У забора стоял почтальон – мальчик лет четырнадцати с брезентовой сумкой через плечо. Он подрабатывал во время каникул, разносил подписные издания и корреспонденцию.
– Вам письмо, – сказал мальчик и протянул через забор конверт.
Лена с опаской повертела в руках письмо, – обратного адреса не было. Вверху стоял штемпель московского почтового отделения. Она сунула конверт в карман и пошла к дому. На гравии лежал труп собаки с ременной петлей на шее. Это была лохматая дворняга, которую Лена подкармливала остатками обедов. Морду собаки облепили мухи. Скорее всего, дохлятину перебросили через забор мальчишки. Хулиганская выходка – ничего больше.
Лена едва сдержала подкатившую к горлу тошноту. Ночной страх вернулся с новой силой. В груди сдавило. Она заставила себя подойти ближе и посмотреть на дворнягу. В петлю был продет цветок настурции. Лена растерянно обернулась – перед домом пестрела настурциями мамина любимая клумба.
– Господи, – прошептала она, чувствуя, как тело охватывает озноб. – Господи…
Лена побежала в дом, дрожащими руками закрыла дверь на все замки. Выпив изрядную порцию коньяка и вернув себе способность рассуждать, она призналась в панической трусости. Подумаешь, дохлая собака? Лена боролась с желанием тут же, немедленно позвонить Широкову и умолять его о помощи. Предлог был хоть куда. Сдерживало только одно: он может расценить ее звонок как… А, плевать! Она набрала номер, который он дал ей.
«Чего я боюсь? – спрашивала она себя. – Очередного разочарования? Жизненной драмы? Любви – возможно, безответной? Или во мне заговорил инстинкт самосохранения? Рядом с Широковым возникает угроза не только моему благополучию, но и жизни. Гибель Багирова – тому подтверждение».
Она понимала, что у Павла сейчас трудный период, черная полоса. Ему нужно отвлечься, забыться, и его поступок может быть продиктован именно этим. А ей так хотелось обмануться!
«Не будь дурой! – обрывала ее вторая Лена, более трезвая и критичная. – Не хватало только раскиснуть и поверить в мимолетный порыв мужского сердца. Что говорит тебе твой небогатый жизненный опыт? Мужчины – сезонные сборщики меда. При первом же дуновении осеннего ветра они улетают кто куда. Искать другие цветы или укромный уголок, где можно погрузиться в спячку до следующего сладкого сбора. Они не плохи и не хороши, они просто такие. И Широков – один из них. Его приезд не что иное, как минутная слабость. Такое происходит со всеми, даже самыми крутыми парнями».
Но первая Лена оказалась неисправимой мечтательницей. В глубине ее души теплилась надежда. А вдруг? Разве «плохиши» никогда не влюбляются в обыкновенных девушек? Правда, она – уже зрелая разведенная дама. Но ведь и Широков далеко не принц. Единственное достоинство – набит деньгами, как инкассаторский мешок.
Впрочем, не единственное… не стоит лукавить. Она вспомнила, как его губы скользнули по ее щеке и как сладко замерло сердце.
Они пили коньяк, и Лена опьянела. Что она болтала? Какую-то чепуху и глупости. Стыдно! Ей лучше не употреблять спиртное, особенно в мужском обществе. Мозги съезжают набекрень. Позорище… Широков небось до сих пор смеется. Кажется, она ему и про Харлампия разболтала. А ведь обещала Гришиной держать язык за зубами. Ужас! Что на нее нашло? Она опять все испортила. Как же поправить дело?
Бам-м! Бам-м! Бам-мм…
Часы пробили одиннадцать вечера. Напольные часы с боем достались Слуцким в наследство от бабушки Анастасии Кирилловны. Одни она подарила невестке, другие – внучке. Придирчивая Элеонора долго раздумывала, поставить ей часы в гостиной или продать. Она выбрала первое и не пожалела. Гости, которые приходили к Слуцким, все как один любовались часами и нахваливали тонкий вкус генеральши. Часы оказались антикварной ценностью, и Элеонора Евгеньевна забрала их с собой в загородный дом. Вторые часы стояли в квартире Лены. Еще несколько старинных часов генеральша продала после кончины свекрови, и на эти деньги обустраивался второй этаж дачи, летняя кухня и гараж.
Раньше мелодичный бой часов пробуждал у Лены сентиментальные чувства. В эти мгновения она ощущала себя школьницей в преддверии первой любви. Ее сердце замирало от предвкушения несбыточного и оттого печального счастья.
Этим вечером привычные звуки вызвали у нее безотчетную тревогу. Она подошла к окну и выглянула в темный сад. Луна пряталась за тучами. Легкий шелест пробегал по саду, как приглушенный шепот…
Лене стало не по себе. Она закрыла окно и легла. Сон не шел. Дом потрескивал и вздыхал. На веранде стрекотал сверчок, во дворе шуршал щебень, как будто кто-то тихо крался вдоль забора к крыльцу.
Лена вскочила и прислушалась. Было по-настоящему страшно. Она проверила, крепко ли заперты двери и окна, забилась в самую дальнюю комнату, накрылась одеялом с головой и призвала на помощь все свое мужество.
Утром ее разбудил телефонный звонок.
«Значит, я спала?» – с облегчением вздохнула она.
– Алло, дочка! – в голосе генеральши звучало недовольство. – Ты до сих пор в постели?
– Ага…
– Очень на тебя похоже. Как дела?
– Дом цел, – пробормотала Леночка, подавляя зевок. – Газ не взорвался, водопровод не прорвало. Крыша тоже в порядке.
– Не питайся всухомятку, – строго приказала мать. – А то загубишь желудок.
– Папе лучше?
– Здешний климат творит чудеса, – повеселела генеральша. – И врачи на редкость внимательные.
Закончив разговор, Лена распахнула окно. Светило солнце, на траве лежала роса. Над кустами вьющейся розы кружили пчелы. День обещал быть теплым и ясным.
Ночные страхи отступили.
Лена позавтракала и вышла во двор. У забора стоял почтальон – мальчик лет четырнадцати с брезентовой сумкой через плечо. Он подрабатывал во время каникул, разносил подписные издания и корреспонденцию.
– Вам письмо, – сказал мальчик и протянул через забор конверт.
Лена с опаской повертела в руках письмо, – обратного адреса не было. Вверху стоял штемпель московского почтового отделения. Она сунула конверт в карман и пошла к дому. На гравии лежал труп собаки с ременной петлей на шее. Это была лохматая дворняга, которую Лена подкармливала остатками обедов. Морду собаки облепили мухи. Скорее всего, дохлятину перебросили через забор мальчишки. Хулиганская выходка – ничего больше.
Лена едва сдержала подкатившую к горлу тошноту. Ночной страх вернулся с новой силой. В груди сдавило. Она заставила себя подойти ближе и посмотреть на дворнягу. В петлю был продет цветок настурции. Лена растерянно обернулась – перед домом пестрела настурциями мамина любимая клумба.
– Господи, – прошептала она, чувствуя, как тело охватывает озноб. – Господи…
Лена побежала в дом, дрожащими руками закрыла дверь на все замки. Выпив изрядную порцию коньяка и вернув себе способность рассуждать, она призналась в панической трусости. Подумаешь, дохлая собака? Лена боролась с желанием тут же, немедленно позвонить Широкову и умолять его о помощи. Предлог был хоть куда. Сдерживало только одно: он может расценить ее звонок как… А, плевать! Она набрала номер, который он дал ей.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента