Именно с этой точки зрения подходит он и к оценке Гейне. В ходе критического анализа он вскрывает противоречия в мировоззрении Гейне, сложное внутреннее содержание его творчества, выделяя в нем важнейшие прогрессивные стороны и подвергая критике то, что связывало Гейне с прошлым и тянуло его назад. Писарев с любовью говорит о неотразимом влиянии поэзия Гейне, но прямо предостерегает своих читателей "от умственного раболепства перед Гейне", от обожания "тех недостатков и пятен, которые наложены ка поэзию Гейне обстоятельствами времени и места". Такими "пятнами" он считает во взглядах Гейне проявление известного недоверия к демократии, "эстетическую точку зрения" на революцию, связанную с "политическим дилетантизмом", - отголоски теории чистого искусства в его творчестве, культ личности Наполеона I, отразившийся в "Книге Le Grand", и т. д. Ирония Гейне расценивается Писаревым как сложное и противоречивое, двойственное мировосприятие, как отражение колебаний между старым и новым.
Противоречия и колебания Гейне, особенно проявившиеся в творчестве 1820-1830-х годов, рассматриваются в статье не только как проявление личной слабости Гейне, а прежде всего как отражение, противоречий его эпохи, как "настоящее роковое несчастие", тяжелая духовная драма, вызванная к жизни переломным характером времени после Венского конгресса, когда мучительно, преодолевая преграды, вызревало демократическое движение в борьбе с силами феодальной реакции, когда вместе с тем намечался кризис буржуазной демократии.
Важнейшее общественно-политическое значение этой статьи Писарева состоит в том, что центральным вопросом является здесь вопрос об отношении к народному движению, к революции. Писарев смотрит на революцию так же, как на справедливую оборонительную войну народа против иноземных захватчиков. Он глубоко понимает историческую необходимость социальных переворотов. "Если война или переворот вызваны настоятельною необходимостью, - говорит он, - то вред, наносимый ими, ничтожен в сравнении с тем вредом, от которого они спасают... Тот народ, который готов переносить всевозможные унижения и терять все свои человеческие права, лишь бы только не браться за оружие и не рисковать жизнью, - находится при последнем издыхании". "Титанами любви" называет здесь Писарев тех людей, которые "живут и действуют в самом бешеном водовороте человеческих страстей", "стоят во главе всех великих народных движений".
Вопрос об отношении к революции ведет за собою вопрос об отношении к либерализму. В статье о Гейне дана едва ли не наиболее беспощадная характеристика либерализма как антинародного направления, стремящегося путем мелочных поправок и уступок увековечить господство буржуазии и эксплуатации трудящихся масс. "Рыхлой и бессвязной политической партией" именует Писарев либералов, показывая, как эволюция этой партии, связанная с торжеством капиталистических отношений, ведет к ее вырождению, к объединению в ней "легиона пройдох и торгашей, осененных знаменем великих принципов", то есть эксплуатирующих в свою пользу лозунг буржуазной революции - "свобода, равенство, братство".
Статья о Гейне наиболее сильно, ярко и последовательно выражает революционно-демократические взгляды Писарева. Симптоматично, что она явилась в дни нового наступления реакции, когда все очевиднее становилось, что силе нужно противопоставить силу, что без решительных революционных действий невозможно изменение существующих отношений.
Известным образом тематически связана со статьей "Генрих Гейне" другая статья, относящаяся также к 1867 году. Это - "Борьба за жизнь", где дан разбор романа Достоевского "Преступление и наказание". И сам Достоевский и реакционная критика пытались выдать Раскольникова за представителя молодого поколения, за "нигилиста", а его преступление представить как порождение революционных идей. Обращаясь к анализу этого образа, Писарев показывает, что мысли Раскольникова об идентичности "преступника" и "необыкновенного человека" могли иметь только реакционный смысл, что они являются патологическим результатом развития в Раскольникове крайнего индивидуализма, его обособления от общества.
И в этой статье Писарев указывает на историческую необходимость революционных переворотов. Он решительно выступает против реакционных поползновений осудить революцию как "бессмысленное и жестокое кровопролитие". "Что кровопролитие бывает иногда неизбежно и ведет за собою самые благодетельные последствия, это известно, - пишет он, - всякому человеку, умеющему понимать причинную связь исторических событий". Реакционной попытке отождествить вопрос о преступлении и революционном насилии Писарев противопоставляет исторически конкретный, демократический подход к вопросу о праве народа на революционное выступление.
Таковы две важнейших статьи, написанные Писаревым еще до начала сотрудничества в "Отечественных записках". Круг статей, которые Писарев успел опубликовать в этом журнале за полгода своей работы, относительно невелик. Не все из опубликованных здесь статей выдерживают сравнение по талантливости с произведениями предшествующего времени. Деятельность Писарева в новом журнале не могла развернуться сразу с той широтой и силой, на которую он был способен. Отношения Писарева с новыми товарищами по работе еще только налаживались. Но и среди немногих критических статей, напечатанных в "Отечественных записках", мы находим произведения, поражающие силой и глубиной мысли. К таким выдающимся произведениям относится небольшая статья "Французский крестьянин в 1789 году".
Воспользовавшись материалами исторического романа Эркмана-Шатриана, Писарев вновь вернулся к теме французской буржуазной революции конца XVIII века. Но теперь он сосредоточил свое внимание не на анализе общих экономических и политических предпосылок революции, как в "Исторических эскизах", а на процессе идейного созревания тех сил, которые приняли участие в революции. Обратившись к образам романа, он показал роль различных общественных групп в подготовке революции, значение революционного сознания в развитии народного движения против господствующего строя. На первый план при этом выступает образ Матюрена Шовеля. Именно людей этого типа рассматривает Писарев как важнейших деятелей в эпоху широкого народного движения. Матюрены Шовели - люди, которые тесно связаны с народом, испытали на самих себе нелепости и жестокости "старого порядка" и ценой тяжелых испытаний, путем мучительной работы сознания воспитали в себе непримиримость к старому порядку вещей, глубокое понимание коренных интересов народа, знание слабых сторон существующего строя, ненависть к врагам народа. Во французской буржуазной революции конца XVIII века Писарев видит прежде всего высокий подъем демократического движения. Анализируя образ другого героя романа, представителя низших слоев буржуазии, Жана Леру, он отмечает, что поддержка с их стороны революционных стремлений народа была ограниченной, что они не могли предвидеть и не желали признать всех необходимых последствий размаха народного движения. Писарев не только глубоко симпатизирует народному движению, но и связывает с ним представление о действительном историческом прогрессе. "В цивилизованной Европе, - заявляет он, - трудно найти хоть один уголок, в котором самосознание масс не обнаруживало бы хоть мимолетными проблесками самого серьезного и неизгладимо-благодетельного влияния на общее течение исторических событий". Глубокой убежденностью в правоте народного дела, глубокой верой в него проникнуты эти строки Писарева, посвященные роли народа в революционном обновлении общества.
Другой выдающейся работой Писарева в это время явилась статья "Старое барство". Писарев, всегда высоко ценивший творчество Толстого, обратился в ней к анализу "Войны и мира". Он предполагал дать подробный анализ всех основных образов романа в нескольких статьях, но успел написать только одну, посвященную Николеньке Ростову и Борису Друбецкому. Трудно судить, какова была бы общая оценка романа. Но и в первой статье Писарев обнаружил тонкое понимание характеров толстовских героев. Как во всех его критических статьях, он прежде всего стремится дать объективный анализ литературных типов и привести их в прямую связь с теми обстоятельствами, которые вызвали их к жизни. "Старое барство" - это глубоко оправданное название статьи. Стремление понять и истолковать и характер Ростова и характер Друбецкого со всеми их индивидуальными изгибами как закономерное порождение определенной эпохи и определенной социальной среды - главное в подходе к ним Писарева.
В последние месяцы своей жизни Писарев опять вернулся к теме, которая особенно занимала его в первые годы сотрудничества в "Русском слове". Это тема личности и среды, гибельного, разрушающего влияния, которое оказывает собственническая, мещанская среда на воспитание личности. Эта тема объединяет две статьи, посвященные теперь уже забытым литературным произведениям, - статьи "Романы Андре Лео" и "Образованная толпа" (о повестях Ф. М. Толстого). Одна особенность отчетливо выступает в них при сопоставлении со статьями 1861 года. Теперь Писарев сосредоточивает свое внимание не только на пагубном воздействии этой среды на отдельные личности, но и на анализе тех то робких и несмелых, то страстных и порывисто-сильных проявлений протеста, которые зреют и вспыхивают в этих личностях.
Незадолго до смерти Писарев вновь обратился и к жанру исторических очерков. В "Отечественных записках" им была начата большая серия "Очерков из истории европейских народов". По своему замыслу это была бы, без сомнения, крупнейшая историческая работа Писарева. То, что Писарев успел закончить, обнимает картину исторического развития Италии со времени падения Римской империи до напряженных эпизодов борьбы итальянских республик-городов с германскими императорами, местными феодалами и папством. Писарев сумел связать изложение специальной исторической темы, далекой от современности, с постановкой общих, коренных вопросов социальной жизни. Характерно его стремление вскрыть остроту социальных конфликтов, показать, как в борьбе различных общественных сил необходимо складываются такие политические и социальные результаты, которых не могла предвидеть и желать ни одна из непосредственно борющихся сторон. Так в ходе идейного развития Писарева все большую силу получало стремление его понять объективные закономерности исторического процесса, независимые от воли отдельных людей и целых общественных групп и направлений. Писарев, например, показывает в этих "Очерках", как обращение городских республик в их борьбе с феодалами к помощи кондотьеров, военных предводителей из среды тех же феодалов, неизбежно подготавливало почву для установления тирании в городах, вело к упадку их самоуправления. Глубоко симптоматичным является и в этой работе внимание к народным движениям. Подробно описывая, например, борьбу ломбардских городов с войсками Фридриха Барбароссы, Писарев замечает под конец: "Потому я и представил читателям довольно подробный отчет об осадах и сражениях, что во всех этих операциях проявлялись во время ломбардской войны не сухие выкладки полководцев, а живые порывы великих и вечно юных, вечно современных народных чувств". Характеризуя победу миланцев над сильной императорской армией под Линьяно, Писарев решающее место отводит силе патриотизма миланских горожан и Тому, что "их патриотическое чувство нашло себе отголосок в груди всех ломбардов, поднявших оружие за свою потерянную свободу". {Д. И. Писарев, Сочинения, изд. 5, т. VI, СПб. 1913, стр. 180.}
"Очерки из истории европейских народов" были последней работой Писарева, опубликованной в "Отечественных записках".
4 июня 1868 года его жизнь трагически оборвалась. Он утонул во время морского купанья под Ригой. Похороны Писарева показали, какое влияние имела его деятельность на демократических читателей. За гробом его шло, по описанию свидетеля, огромное число его друзей и почитателей.
Герцен в "Колоколе" с глубокой скорбью отозвался на смерть Писарева. "Еще одно несчастье, - писал он, - постигло нашу маленькую фалангу. Скрылась яркая звезда, которая много обещала, унося едва сложившиеся таланты, прекратив едва выдвинувшуюся литературную деятельность. Писарев язвительный критик, иногда преувеличивавший, но всегда полный вдохновения, благородства и энергии, утонул во время купания". {А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, т. XXI, М.-П. 1923, стр. 88.}
В этой характеристике Герцена, краткой, но выразительной, подчеркнуто главное: непрекращающийся идейный рост критика. Захваченный потоком революционного движения 1860-х годов в период его наивысшего подъема, Писарев затем, в трудных условиях наступления реакции, мучительно осмысляя предшествующие неудачи, стремится создать цельное мировоззрение. Нередко впадая в противоречия, он напряженно и страстно ищет новых путей, которые могли бы привести к новому подъему демократического движения, к радикальному изменению условий жизни народа. Логика этих исканий вела Писарева от колебаний в выборе "механического" или "химического" пути развития общества к признанию решающей роли революционного изменения социального строя, от тяжелых сомнений относительно готовности масс к сознательному революционному действию, - к вере в неограниченные силы народа. Важнейшее значение получил для него вопрос о внесении революционного сознания в массы народа, о соединении "труда" и "знания". Вот почему деятельность Писарева, при всех характерных для него ошибках и противоречиях, оставила яркий след в истории русской общественной мысли. Убежденный демократ, полный творческой энергии, благородный борец за дело прогресса и демократии, за процветание своей родины, оригинальный мыслитель-материалист, талантливый критик - таким был и остался Писарев в сознании последующих поколений.
V
Много характерного своеобразия в подходе Писарева как критика к явлениям литературы, в его собственном стиле публициста. "Дело критика, говорит Писарев в статье "Московские мыслители", - состоит именно в том, чтобы рассмотреть и разобрать отношения художника к изображаемому предмету; критик должен рассмотреть этот предмет очень внимательно, обдумать и разрешить по-своему те вопросы, на которые наводит этот предмет, вопросы, которые едва затронул и, может быть, даже едва заметил сам художник. Художнику представляется единичный случай, яркий образ; критику должна представляться связь между этим единичным случаем и общими свойствами и чертами жизни; критик должен понять смысл этого случая, объяснить его причины, узаконить его существование, показать его "raison d'etre". И сам Писарев поступал сообразно с этими требованиями. Нередко оставляя в стороне оценку субъективных намерений писателя, отстраняя то, что мешало писателю до конца правильно понять изображаемые им явления, Писарев сосредоточивает внимание на анализе самих материалов произведения, тех явлений жизни, которые воспроизводит художник. Нередко по отдельным намекам, штрихам он воссоздает характерные черты целого явления жизни, показывает логическое развитие данного типа, место его в определенной исторической обстановке. Писарев иногда вступает даже в своего рода соревнование с автором произведения, создавая своеобразную и яркую интерпретацию литературного образа. Очень показательна в этом смысле статья "Реалисты". Писарев избрал для характеристики нового типа образ Базарова. Характеристика и анализ этого образа, его отношений к окружающим лицам, его поведения в определенных ситуациях служат для Писарева отправным пунктом для развернутого изложения собственных взглядов на задачи молодого поколения. В ходе этого анализа Писарев обнаруживает чуткое понимание объективного смысла созданного Тургеневым образа. Но нередко при этом он как бы полемизирует с художником, подчеркивает возможность иной трактовки отдельных особенностей этого типа, чем та, которая выступает у Тургенева, как бы очищает образ Базарова от тех наносных, случайных черт, которые могут дать искаженное представление о значении целого типа. Писарев во многом создал своего Базарова.
Эта способность критика выводить все логически необходимые следствия из материалов художественного произведения, непосредственно соотнося его образы с определенным кругом явлений самой жизни, бросается в глаза и в статье "Подрастающая гуманность". "Трудное время" Слепцова давало в высшей степени благодарные материалы и для характеристики "нового человека" - Рязанова и для характеристики типа ограниченного либерала - Щетинина. Однако Писарев не ограничивается только разбором отдельных сцен повести. Замечателен заключительный эпизод этой статьи, где Писарев с подлинно художественным тактом добавляет новую сцену - характерный разговор между критиком-демократом и молодым Щетининым, только что окончившим университет и переполненным благими либеральными намерениями. Заключая анализ образа Щетинина таким воссозданием его "предистории", опущенной в самой повести Слепцова, Писарев до конца обнажает тщетность и беспочвенность либеральных иллюзий молодого "хозяина", их ограниченный классовый смысл.
В литературно-критических статьях Писарева и в его исторических очерках ярко проявилось присущее ему мастерство психологического анализа, умение по отдельным деталям и эпизодам, в ходе анализа отдельных поступков и действий литературного персонажа или исторического деятеля дать его законченный портрет, показать типический характер, связь данного типа с определенной социальной средой. Писарев обладал способностью глубоко раскрывать социальную значимость известных литературных образов. Нередко эти образы превращаются у него в многозначительные символы, с помощью которых обнажается истинная сущность определенного общественного класса или направления.
Такими символическими образами явились для него, например, Чичиков и Коробочка, Молчалив и Фамусов. В этом смысле есть нечто, сближающее манеру Писарева с сатирическим стилем Щедрина. В небольшой статье "Наши усыпители" Писарев дал очень лаконичную, но удивительно меткую сатирическую характеристику политической реакции 1860-х годов. Вся она построена на остроумном перенесении старых "героев" - Чичикова, Молчалива и Коробочки - в новую, более широкую сферу политических отношений. "Внимательный наблюдатель может и должен узнавать своих старых знакомых, - говорится там, - несмотря на их новые костюмы, манеры и разговоры. Чичиковым бывает часто такой человек, который не только не торгует мертвыми душами, но даже не позволяет себе ни одной сколько-нибудь двусмысленной спекуляции. Молчалия остается Молчаливым даже тогда, когда он с почтительной твердостью представляет своему начальнику основательные возражения". Чичиков, Молчалин и Коробочка рассматриваются здесь как характерные "ингредиенты", из которых реакционная литература 1860-х годов стремилась построить своего "героя". В Аскоченских, Катковых, Клюшниковых и других "столпах" и защитниках реакции обнаруживаются тупоумие Коробочки, "умеренность и аккуратность" Молчалива и обывательское "благообразие" Чичикова.
Сатирическое начало рельефно представлено в произведениях Писарева. Он использует разнообразные художественные средства, от острой и злой насмешки до резкого гротеска, в своей борьбе с реакционерами и либералами. Совсем по-щедрински звучит, например, гротескное сопоставление игриво-либеральных "начинаний" помещика Щетинина со скачками и пируэтами оседланной коровы (в статье "Подрастающая гуманность").
Превосходный полемист, Писарев всегда умел схватить слабые, уязвимые стороны в мнениях своего противника и использовать это для опровержения его взглядов. С особенным блеском развернулся полемический талант Писарева в борьбе с реакционными журналами и антинигилистической беллетристикой. Спокойно и рассчитанно, зло и вместе с тем задорно и весело наносил он свои меткие удары по ним в таких статьях, как "Московские мыслители", "Прогулка по садам российской словесности", "Сердитое бессилие".
Писарев был блестящим и тонким мастером слова. Он придавал самое серьезное значение форме литературного изложения. Презирая всяческие внешние стилистические украшения, он вел решительную борьбу с ложной "красивостью" слога, со звонкой, но пустой фразой.
Излагая свои взгляды на жизнь, или передавая в своих статьях важнейшие выводы современной ему науки, Писарев стремился прежде всего возбудить, как он говорил, самостоятельный процесс мысли в голове своего читателя, обратить его внимание к фактам живой действительности. Одна из важных задач мыслящего реалиста, образно говорил он в статье "Мотивы русской драмы", состоит в том, чтобы "отрыть живое явление из-под груды набросанных слов, которые на языке каждого отдельного человека имеют свой собственный смысл". Отсюда постоянная борьба Писарева с "лексиконом мудреных слов" и "сборниками готовых изречений", с помощью которых разные реакционеры, философы-идеалисты, представители либеральной публицистики пытались выдать за действительное "произведения праздной фантазии". В своих статьях Писарев уделял большое внимание анализу отдельных слов и терминов, выражающих важнейшие научные и общественно-политические понятия. В ходе такого анализа он стремится очистить эти слова от тех случайных и нередко неправильных осмыслений и истолкований, которые наслоились на них в процессе их употребления.
Отсюда же - и столь характерная для критики Писарева борьба с фразерством, со всякими попытками подменить внимательный анализ явлений жизни бессодержательными рассуждениями "хвалительного или порицательного свойства". "Фразы могут надолго задержать и изуродовать наше развитие, писал по этому поводу критик в уже цитированной статье "Мотивы русской драмы". - Стало быть, если наша молодежь сумеет вооружиться непримиримою ненавистью против всякой фразы, кем бы она ни была произнесена, Шатобрианом или Прудоном, если она выучится отыскивать везде живое явление, а не ложное отражение этого явления в чужом сознании, то мы будем иметь полное основание рассчитывать на довольно нормальное и быстрое улучшение наших мозгов".
В прямую и тесную связь ставил Писарев мысль и слово. Чем глубже и истиннее мысль, чем определеннее и отчетливее схватывает она существенные признаки явлений действительности, тем естественнее и легче находятся ясные, простые и точные слова для ее выражения. И напротив, "чем мельче становятся мысли и чувства, тем вычурнее и красивее подбираются для них названия, потому что навык с каждым днем усиливается в этом ремесле, как и во всех остальных" ("Реалисты").
Немало метких и злых слов было сказано Писаревым по адресу "цеховых ученых", тех специалистов, которые, замкнувшись в узко-академической сфере, проявляли пренебрежение к делу распространения и закрепления в обществе достижений и выводов науки. Он высмеивает "птичий язык" таких "специалистов". Вот что, например, говорится в конце его большой работы "Прогресс в мире животных и растений" о подобном "ученом слоге": "Подумаешь, что специалист живет где-нибудь на звезде Ориона и оттуда ведет свою речь в пространство эфира, вовсе не заботясь о том, услышит ли его кто-нибудь или поймет ли его тот несчастный слушатель, до которого случайно долетят эти блуждающие звуки. По моему мнению, полезнее прочитать статью вполне понятную, хотя и с некоторыми ошибками, чем набивать себе голову совершенно безукоризненными диссертациями, недоступными человеческому пониманию". {Д. И. Писарев, Сочинения, изд. 5, СПб. 1912, стр. 492.}
Выдающиеся представители революционно-демократической мысли 1860-х годов много сделали для дальнейшего развития и совершенствования русской литературной речи. Они создали и замечательные образцы научно-популярного изложения. В "Опыте бесед с молодыми людьми", представлявшим яркую попытку изложить в самой доступной и живой форме основы материалистического мировоззрения, Герцен, между прочим, писал: "Вероятно, каждому молодому человеку, сколько-нибудь привычному к размышлению, приходило в голову: отчего в природе все так весело, ярко и живо, а в книге то же самое скучно, трудно, бледно и мертво? Неужели это - свойство речи человеческой? Я не думаю. Мне кажется, что это - вина неясного понимания и дурного изложения". {А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, т. IX, П. 1919, стр. 157.} И Герцен и Чернышевский, развивая и пропагандируя идеи материализма, умели довести эти идеи в самой доступной и вместе с тем живой и яркой форме до сознания читателя. Восприняв их достижения, Писарев явился одним из самых талантливых популяризаторов, превосходным и тонким мастером научно-популярного изложения.
Он высоко ценил не только точность и определенность языкового выражения мысли, но и пластическую легкость, ясную простоту и художественную рельефность изложения. Это и понятно, если учесть, какие поистине огромные задачи ставил Писарев в отношении популяризации, распространения в обществе передовых взглядов. Писарев много внимания уделил характеристике того, каким должен быть истинно популярный слог изложения. "Популяризатор, - писал он в статье "Реалисты", - непременно должен быть художником слова". Все выразительные средства языка, все характерные обороты народной речи, все красноречие должно быть пущено в ход, все должно быть подчинено одной задаче возможно более прямого проведения мысли, возможно более полного усвоения ее широким кругом читателей, возможно более прочного закрепления ее в сознании людей. От мастерства популяризатора зависит в значительной степени успех распространения идеи в массах. В неопубликованной рецензии его на книжку "Намеки природы", относящейся к 1861-1862 годам, говорится: "Книги для народа составляют насущную потребность, а в этих необходимых книгах ясное, привлекательное и легкое изложение составляет необходимое условие". {Рукоп. отдел ИРЛИ. Фонд Д. И. Писарева, 9561/LVI, б. 74, л. 1.}
Как публицист-демократ, Писарев особенно дорожил тесным общением с широким кругом читателей, особенно с демократической молодежью. Здесь, в процессе этого прямого общения с другом-читателем, допустима и шутка, и во-время найденное меткое словцо, и вдохновенная импровизация, и временное отступление в сторону от основной темы, если без этого дальнейшее изложение будет затруднительно для читателя. Научно-популярные статьи Писарева до сих пор остаются замечательными образцами глубоко научного и вместе с тем в высшей степени доходчивого, ясного и красочного изложения.
Язык Писарева поражает нас своим богатством, разнообразием, гибкостью. Широко и свободно черпал он выразительные средства из различных слоев словарного состава русского литературного и народно-разговорного языка. Слова и выражения книжные и просторечные, известные литературные цитаты и афоризмы и меткие народные пословицы и поговорки, приемы торжественно-патетической и эмоционально-взволнованной речи и характерные обороты речи обиходно-грубоватой и фамильярно-непринужденной свободно объединяются в языке его статей. Точность и лаконизм, законченность и строгая логическая расчлененность фразы, периода сочетаются с изяществом в их отделке, с легкостью их ритмического течения. Писарев всегда умел выбрать выразительный и меткий эпитет, подкрепить свою мысль картинным сравнением, взятым нередко из области особенно близких и знакомых читателю явлений. Перед нами всегда является умный и острый собеседник, обращающийся к своему читателю то запросто, то лирически-задушевно, то вдохновенно. Речь Писарева часто принимает характер блестящей импровизации. Вслед за сжатым и точным формулированием основной мысли следует ее выпуклое образное раскрытие, сарказмы и непредвиденные выпады в адрес врагов чередуются с самыми искренними признаниями, обращенными к читателю-другу, острая ирония сменяется патетическим призывом к молодому поколению.
Вы часто при этом чувствуете превосходство этого одаренного и образованного собеседника, восхищаетесь прямотою и решительностью его выводов, смелостью его мысли, иногда становитесь в тупик от его парадоксов и явных преувеличений. Но никогда читатель не останется равнодушным к его словам и мнениям. Вы никогда не заметите в этом собеседнике и оригинальном мыслителе позы высокомерного учителя, профессионального "мудреца". Везде перед вами живой, страстный и глубоко убежденный человек, честно ищущий ответа на самые сложные и запутанные вопросы. Он горячо стремился к тому, чтобы не только провести определенный круг идей в сознание своих читателей, но и возбудить деятельность их собственной мысли. Этот образ молодого критика, кристально честного, непримиримого врага всякой реакции, косности и застоя, талантливого пропагандиста научных знаний и смелого мыслителя, сохранит в своем сознании и советский читатель.
Произведения Писарева составляют необходимую часть того замечательного культурного наследия прошлого, которое хранят и критически осваивают советские люди - строители коммунистического общества.
Противоречия и колебания Гейне, особенно проявившиеся в творчестве 1820-1830-х годов, рассматриваются в статье не только как проявление личной слабости Гейне, а прежде всего как отражение, противоречий его эпохи, как "настоящее роковое несчастие", тяжелая духовная драма, вызванная к жизни переломным характером времени после Венского конгресса, когда мучительно, преодолевая преграды, вызревало демократическое движение в борьбе с силами феодальной реакции, когда вместе с тем намечался кризис буржуазной демократии.
Важнейшее общественно-политическое значение этой статьи Писарева состоит в том, что центральным вопросом является здесь вопрос об отношении к народному движению, к революции. Писарев смотрит на революцию так же, как на справедливую оборонительную войну народа против иноземных захватчиков. Он глубоко понимает историческую необходимость социальных переворотов. "Если война или переворот вызваны настоятельною необходимостью, - говорит он, - то вред, наносимый ими, ничтожен в сравнении с тем вредом, от которого они спасают... Тот народ, который готов переносить всевозможные унижения и терять все свои человеческие права, лишь бы только не браться за оружие и не рисковать жизнью, - находится при последнем издыхании". "Титанами любви" называет здесь Писарев тех людей, которые "живут и действуют в самом бешеном водовороте человеческих страстей", "стоят во главе всех великих народных движений".
Вопрос об отношении к революции ведет за собою вопрос об отношении к либерализму. В статье о Гейне дана едва ли не наиболее беспощадная характеристика либерализма как антинародного направления, стремящегося путем мелочных поправок и уступок увековечить господство буржуазии и эксплуатации трудящихся масс. "Рыхлой и бессвязной политической партией" именует Писарев либералов, показывая, как эволюция этой партии, связанная с торжеством капиталистических отношений, ведет к ее вырождению, к объединению в ней "легиона пройдох и торгашей, осененных знаменем великих принципов", то есть эксплуатирующих в свою пользу лозунг буржуазной революции - "свобода, равенство, братство".
Статья о Гейне наиболее сильно, ярко и последовательно выражает революционно-демократические взгляды Писарева. Симптоматично, что она явилась в дни нового наступления реакции, когда все очевиднее становилось, что силе нужно противопоставить силу, что без решительных революционных действий невозможно изменение существующих отношений.
Известным образом тематически связана со статьей "Генрих Гейне" другая статья, относящаяся также к 1867 году. Это - "Борьба за жизнь", где дан разбор романа Достоевского "Преступление и наказание". И сам Достоевский и реакционная критика пытались выдать Раскольникова за представителя молодого поколения, за "нигилиста", а его преступление представить как порождение революционных идей. Обращаясь к анализу этого образа, Писарев показывает, что мысли Раскольникова об идентичности "преступника" и "необыкновенного человека" могли иметь только реакционный смысл, что они являются патологическим результатом развития в Раскольникове крайнего индивидуализма, его обособления от общества.
И в этой статье Писарев указывает на историческую необходимость революционных переворотов. Он решительно выступает против реакционных поползновений осудить революцию как "бессмысленное и жестокое кровопролитие". "Что кровопролитие бывает иногда неизбежно и ведет за собою самые благодетельные последствия, это известно, - пишет он, - всякому человеку, умеющему понимать причинную связь исторических событий". Реакционной попытке отождествить вопрос о преступлении и революционном насилии Писарев противопоставляет исторически конкретный, демократический подход к вопросу о праве народа на революционное выступление.
Таковы две важнейших статьи, написанные Писаревым еще до начала сотрудничества в "Отечественных записках". Круг статей, которые Писарев успел опубликовать в этом журнале за полгода своей работы, относительно невелик. Не все из опубликованных здесь статей выдерживают сравнение по талантливости с произведениями предшествующего времени. Деятельность Писарева в новом журнале не могла развернуться сразу с той широтой и силой, на которую он был способен. Отношения Писарева с новыми товарищами по работе еще только налаживались. Но и среди немногих критических статей, напечатанных в "Отечественных записках", мы находим произведения, поражающие силой и глубиной мысли. К таким выдающимся произведениям относится небольшая статья "Французский крестьянин в 1789 году".
Воспользовавшись материалами исторического романа Эркмана-Шатриана, Писарев вновь вернулся к теме французской буржуазной революции конца XVIII века. Но теперь он сосредоточил свое внимание не на анализе общих экономических и политических предпосылок революции, как в "Исторических эскизах", а на процессе идейного созревания тех сил, которые приняли участие в революции. Обратившись к образам романа, он показал роль различных общественных групп в подготовке революции, значение революционного сознания в развитии народного движения против господствующего строя. На первый план при этом выступает образ Матюрена Шовеля. Именно людей этого типа рассматривает Писарев как важнейших деятелей в эпоху широкого народного движения. Матюрены Шовели - люди, которые тесно связаны с народом, испытали на самих себе нелепости и жестокости "старого порядка" и ценой тяжелых испытаний, путем мучительной работы сознания воспитали в себе непримиримость к старому порядку вещей, глубокое понимание коренных интересов народа, знание слабых сторон существующего строя, ненависть к врагам народа. Во французской буржуазной революции конца XVIII века Писарев видит прежде всего высокий подъем демократического движения. Анализируя образ другого героя романа, представителя низших слоев буржуазии, Жана Леру, он отмечает, что поддержка с их стороны революционных стремлений народа была ограниченной, что они не могли предвидеть и не желали признать всех необходимых последствий размаха народного движения. Писарев не только глубоко симпатизирует народному движению, но и связывает с ним представление о действительном историческом прогрессе. "В цивилизованной Европе, - заявляет он, - трудно найти хоть один уголок, в котором самосознание масс не обнаруживало бы хоть мимолетными проблесками самого серьезного и неизгладимо-благодетельного влияния на общее течение исторических событий". Глубокой убежденностью в правоте народного дела, глубокой верой в него проникнуты эти строки Писарева, посвященные роли народа в революционном обновлении общества.
Другой выдающейся работой Писарева в это время явилась статья "Старое барство". Писарев, всегда высоко ценивший творчество Толстого, обратился в ней к анализу "Войны и мира". Он предполагал дать подробный анализ всех основных образов романа в нескольких статьях, но успел написать только одну, посвященную Николеньке Ростову и Борису Друбецкому. Трудно судить, какова была бы общая оценка романа. Но и в первой статье Писарев обнаружил тонкое понимание характеров толстовских героев. Как во всех его критических статьях, он прежде всего стремится дать объективный анализ литературных типов и привести их в прямую связь с теми обстоятельствами, которые вызвали их к жизни. "Старое барство" - это глубоко оправданное название статьи. Стремление понять и истолковать и характер Ростова и характер Друбецкого со всеми их индивидуальными изгибами как закономерное порождение определенной эпохи и определенной социальной среды - главное в подходе к ним Писарева.
В последние месяцы своей жизни Писарев опять вернулся к теме, которая особенно занимала его в первые годы сотрудничества в "Русском слове". Это тема личности и среды, гибельного, разрушающего влияния, которое оказывает собственническая, мещанская среда на воспитание личности. Эта тема объединяет две статьи, посвященные теперь уже забытым литературным произведениям, - статьи "Романы Андре Лео" и "Образованная толпа" (о повестях Ф. М. Толстого). Одна особенность отчетливо выступает в них при сопоставлении со статьями 1861 года. Теперь Писарев сосредоточивает свое внимание не только на пагубном воздействии этой среды на отдельные личности, но и на анализе тех то робких и несмелых, то страстных и порывисто-сильных проявлений протеста, которые зреют и вспыхивают в этих личностях.
Незадолго до смерти Писарев вновь обратился и к жанру исторических очерков. В "Отечественных записках" им была начата большая серия "Очерков из истории европейских народов". По своему замыслу это была бы, без сомнения, крупнейшая историческая работа Писарева. То, что Писарев успел закончить, обнимает картину исторического развития Италии со времени падения Римской империи до напряженных эпизодов борьбы итальянских республик-городов с германскими императорами, местными феодалами и папством. Писарев сумел связать изложение специальной исторической темы, далекой от современности, с постановкой общих, коренных вопросов социальной жизни. Характерно его стремление вскрыть остроту социальных конфликтов, показать, как в борьбе различных общественных сил необходимо складываются такие политические и социальные результаты, которых не могла предвидеть и желать ни одна из непосредственно борющихся сторон. Так в ходе идейного развития Писарева все большую силу получало стремление его понять объективные закономерности исторического процесса, независимые от воли отдельных людей и целых общественных групп и направлений. Писарев, например, показывает в этих "Очерках", как обращение городских республик в их борьбе с феодалами к помощи кондотьеров, военных предводителей из среды тех же феодалов, неизбежно подготавливало почву для установления тирании в городах, вело к упадку их самоуправления. Глубоко симптоматичным является и в этой работе внимание к народным движениям. Подробно описывая, например, борьбу ломбардских городов с войсками Фридриха Барбароссы, Писарев замечает под конец: "Потому я и представил читателям довольно подробный отчет об осадах и сражениях, что во всех этих операциях проявлялись во время ломбардской войны не сухие выкладки полководцев, а живые порывы великих и вечно юных, вечно современных народных чувств". Характеризуя победу миланцев над сильной императорской армией под Линьяно, Писарев решающее место отводит силе патриотизма миланских горожан и Тому, что "их патриотическое чувство нашло себе отголосок в груди всех ломбардов, поднявших оружие за свою потерянную свободу". {Д. И. Писарев, Сочинения, изд. 5, т. VI, СПб. 1913, стр. 180.}
"Очерки из истории европейских народов" были последней работой Писарева, опубликованной в "Отечественных записках".
4 июня 1868 года его жизнь трагически оборвалась. Он утонул во время морского купанья под Ригой. Похороны Писарева показали, какое влияние имела его деятельность на демократических читателей. За гробом его шло, по описанию свидетеля, огромное число его друзей и почитателей.
Герцен в "Колоколе" с глубокой скорбью отозвался на смерть Писарева. "Еще одно несчастье, - писал он, - постигло нашу маленькую фалангу. Скрылась яркая звезда, которая много обещала, унося едва сложившиеся таланты, прекратив едва выдвинувшуюся литературную деятельность. Писарев язвительный критик, иногда преувеличивавший, но всегда полный вдохновения, благородства и энергии, утонул во время купания". {А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, т. XXI, М.-П. 1923, стр. 88.}
В этой характеристике Герцена, краткой, но выразительной, подчеркнуто главное: непрекращающийся идейный рост критика. Захваченный потоком революционного движения 1860-х годов в период его наивысшего подъема, Писарев затем, в трудных условиях наступления реакции, мучительно осмысляя предшествующие неудачи, стремится создать цельное мировоззрение. Нередко впадая в противоречия, он напряженно и страстно ищет новых путей, которые могли бы привести к новому подъему демократического движения, к радикальному изменению условий жизни народа. Логика этих исканий вела Писарева от колебаний в выборе "механического" или "химического" пути развития общества к признанию решающей роли революционного изменения социального строя, от тяжелых сомнений относительно готовности масс к сознательному революционному действию, - к вере в неограниченные силы народа. Важнейшее значение получил для него вопрос о внесении революционного сознания в массы народа, о соединении "труда" и "знания". Вот почему деятельность Писарева, при всех характерных для него ошибках и противоречиях, оставила яркий след в истории русской общественной мысли. Убежденный демократ, полный творческой энергии, благородный борец за дело прогресса и демократии, за процветание своей родины, оригинальный мыслитель-материалист, талантливый критик - таким был и остался Писарев в сознании последующих поколений.
V
Много характерного своеобразия в подходе Писарева как критика к явлениям литературы, в его собственном стиле публициста. "Дело критика, говорит Писарев в статье "Московские мыслители", - состоит именно в том, чтобы рассмотреть и разобрать отношения художника к изображаемому предмету; критик должен рассмотреть этот предмет очень внимательно, обдумать и разрешить по-своему те вопросы, на которые наводит этот предмет, вопросы, которые едва затронул и, может быть, даже едва заметил сам художник. Художнику представляется единичный случай, яркий образ; критику должна представляться связь между этим единичным случаем и общими свойствами и чертами жизни; критик должен понять смысл этого случая, объяснить его причины, узаконить его существование, показать его "raison d'etre". И сам Писарев поступал сообразно с этими требованиями. Нередко оставляя в стороне оценку субъективных намерений писателя, отстраняя то, что мешало писателю до конца правильно понять изображаемые им явления, Писарев сосредоточивает внимание на анализе самих материалов произведения, тех явлений жизни, которые воспроизводит художник. Нередко по отдельным намекам, штрихам он воссоздает характерные черты целого явления жизни, показывает логическое развитие данного типа, место его в определенной исторической обстановке. Писарев иногда вступает даже в своего рода соревнование с автором произведения, создавая своеобразную и яркую интерпретацию литературного образа. Очень показательна в этом смысле статья "Реалисты". Писарев избрал для характеристики нового типа образ Базарова. Характеристика и анализ этого образа, его отношений к окружающим лицам, его поведения в определенных ситуациях служат для Писарева отправным пунктом для развернутого изложения собственных взглядов на задачи молодого поколения. В ходе этого анализа Писарев обнаруживает чуткое понимание объективного смысла созданного Тургеневым образа. Но нередко при этом он как бы полемизирует с художником, подчеркивает возможность иной трактовки отдельных особенностей этого типа, чем та, которая выступает у Тургенева, как бы очищает образ Базарова от тех наносных, случайных черт, которые могут дать искаженное представление о значении целого типа. Писарев во многом создал своего Базарова.
Эта способность критика выводить все логически необходимые следствия из материалов художественного произведения, непосредственно соотнося его образы с определенным кругом явлений самой жизни, бросается в глаза и в статье "Подрастающая гуманность". "Трудное время" Слепцова давало в высшей степени благодарные материалы и для характеристики "нового человека" - Рязанова и для характеристики типа ограниченного либерала - Щетинина. Однако Писарев не ограничивается только разбором отдельных сцен повести. Замечателен заключительный эпизод этой статьи, где Писарев с подлинно художественным тактом добавляет новую сцену - характерный разговор между критиком-демократом и молодым Щетининым, только что окончившим университет и переполненным благими либеральными намерениями. Заключая анализ образа Щетинина таким воссозданием его "предистории", опущенной в самой повести Слепцова, Писарев до конца обнажает тщетность и беспочвенность либеральных иллюзий молодого "хозяина", их ограниченный классовый смысл.
В литературно-критических статьях Писарева и в его исторических очерках ярко проявилось присущее ему мастерство психологического анализа, умение по отдельным деталям и эпизодам, в ходе анализа отдельных поступков и действий литературного персонажа или исторического деятеля дать его законченный портрет, показать типический характер, связь данного типа с определенной социальной средой. Писарев обладал способностью глубоко раскрывать социальную значимость известных литературных образов. Нередко эти образы превращаются у него в многозначительные символы, с помощью которых обнажается истинная сущность определенного общественного класса или направления.
Такими символическими образами явились для него, например, Чичиков и Коробочка, Молчалив и Фамусов. В этом смысле есть нечто, сближающее манеру Писарева с сатирическим стилем Щедрина. В небольшой статье "Наши усыпители" Писарев дал очень лаконичную, но удивительно меткую сатирическую характеристику политической реакции 1860-х годов. Вся она построена на остроумном перенесении старых "героев" - Чичикова, Молчалива и Коробочки - в новую, более широкую сферу политических отношений. "Внимательный наблюдатель может и должен узнавать своих старых знакомых, - говорится там, - несмотря на их новые костюмы, манеры и разговоры. Чичиковым бывает часто такой человек, который не только не торгует мертвыми душами, но даже не позволяет себе ни одной сколько-нибудь двусмысленной спекуляции. Молчалия остается Молчаливым даже тогда, когда он с почтительной твердостью представляет своему начальнику основательные возражения". Чичиков, Молчалин и Коробочка рассматриваются здесь как характерные "ингредиенты", из которых реакционная литература 1860-х годов стремилась построить своего "героя". В Аскоченских, Катковых, Клюшниковых и других "столпах" и защитниках реакции обнаруживаются тупоумие Коробочки, "умеренность и аккуратность" Молчалива и обывательское "благообразие" Чичикова.
Сатирическое начало рельефно представлено в произведениях Писарева. Он использует разнообразные художественные средства, от острой и злой насмешки до резкого гротеска, в своей борьбе с реакционерами и либералами. Совсем по-щедрински звучит, например, гротескное сопоставление игриво-либеральных "начинаний" помещика Щетинина со скачками и пируэтами оседланной коровы (в статье "Подрастающая гуманность").
Превосходный полемист, Писарев всегда умел схватить слабые, уязвимые стороны в мнениях своего противника и использовать это для опровержения его взглядов. С особенным блеском развернулся полемический талант Писарева в борьбе с реакционными журналами и антинигилистической беллетристикой. Спокойно и рассчитанно, зло и вместе с тем задорно и весело наносил он свои меткие удары по ним в таких статьях, как "Московские мыслители", "Прогулка по садам российской словесности", "Сердитое бессилие".
Писарев был блестящим и тонким мастером слова. Он придавал самое серьезное значение форме литературного изложения. Презирая всяческие внешние стилистические украшения, он вел решительную борьбу с ложной "красивостью" слога, со звонкой, но пустой фразой.
Излагая свои взгляды на жизнь, или передавая в своих статьях важнейшие выводы современной ему науки, Писарев стремился прежде всего возбудить, как он говорил, самостоятельный процесс мысли в голове своего читателя, обратить его внимание к фактам живой действительности. Одна из важных задач мыслящего реалиста, образно говорил он в статье "Мотивы русской драмы", состоит в том, чтобы "отрыть живое явление из-под груды набросанных слов, которые на языке каждого отдельного человека имеют свой собственный смысл". Отсюда постоянная борьба Писарева с "лексиконом мудреных слов" и "сборниками готовых изречений", с помощью которых разные реакционеры, философы-идеалисты, представители либеральной публицистики пытались выдать за действительное "произведения праздной фантазии". В своих статьях Писарев уделял большое внимание анализу отдельных слов и терминов, выражающих важнейшие научные и общественно-политические понятия. В ходе такого анализа он стремится очистить эти слова от тех случайных и нередко неправильных осмыслений и истолкований, которые наслоились на них в процессе их употребления.
Отсюда же - и столь характерная для критики Писарева борьба с фразерством, со всякими попытками подменить внимательный анализ явлений жизни бессодержательными рассуждениями "хвалительного или порицательного свойства". "Фразы могут надолго задержать и изуродовать наше развитие, писал по этому поводу критик в уже цитированной статье "Мотивы русской драмы". - Стало быть, если наша молодежь сумеет вооружиться непримиримою ненавистью против всякой фразы, кем бы она ни была произнесена, Шатобрианом или Прудоном, если она выучится отыскивать везде живое явление, а не ложное отражение этого явления в чужом сознании, то мы будем иметь полное основание рассчитывать на довольно нормальное и быстрое улучшение наших мозгов".
В прямую и тесную связь ставил Писарев мысль и слово. Чем глубже и истиннее мысль, чем определеннее и отчетливее схватывает она существенные признаки явлений действительности, тем естественнее и легче находятся ясные, простые и точные слова для ее выражения. И напротив, "чем мельче становятся мысли и чувства, тем вычурнее и красивее подбираются для них названия, потому что навык с каждым днем усиливается в этом ремесле, как и во всех остальных" ("Реалисты").
Немало метких и злых слов было сказано Писаревым по адресу "цеховых ученых", тех специалистов, которые, замкнувшись в узко-академической сфере, проявляли пренебрежение к делу распространения и закрепления в обществе достижений и выводов науки. Он высмеивает "птичий язык" таких "специалистов". Вот что, например, говорится в конце его большой работы "Прогресс в мире животных и растений" о подобном "ученом слоге": "Подумаешь, что специалист живет где-нибудь на звезде Ориона и оттуда ведет свою речь в пространство эфира, вовсе не заботясь о том, услышит ли его кто-нибудь или поймет ли его тот несчастный слушатель, до которого случайно долетят эти блуждающие звуки. По моему мнению, полезнее прочитать статью вполне понятную, хотя и с некоторыми ошибками, чем набивать себе голову совершенно безукоризненными диссертациями, недоступными человеческому пониманию". {Д. И. Писарев, Сочинения, изд. 5, СПб. 1912, стр. 492.}
Выдающиеся представители революционно-демократической мысли 1860-х годов много сделали для дальнейшего развития и совершенствования русской литературной речи. Они создали и замечательные образцы научно-популярного изложения. В "Опыте бесед с молодыми людьми", представлявшим яркую попытку изложить в самой доступной и живой форме основы материалистического мировоззрения, Герцен, между прочим, писал: "Вероятно, каждому молодому человеку, сколько-нибудь привычному к размышлению, приходило в голову: отчего в природе все так весело, ярко и живо, а в книге то же самое скучно, трудно, бледно и мертво? Неужели это - свойство речи человеческой? Я не думаю. Мне кажется, что это - вина неясного понимания и дурного изложения". {А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, т. IX, П. 1919, стр. 157.} И Герцен и Чернышевский, развивая и пропагандируя идеи материализма, умели довести эти идеи в самой доступной и вместе с тем живой и яркой форме до сознания читателя. Восприняв их достижения, Писарев явился одним из самых талантливых популяризаторов, превосходным и тонким мастером научно-популярного изложения.
Он высоко ценил не только точность и определенность языкового выражения мысли, но и пластическую легкость, ясную простоту и художественную рельефность изложения. Это и понятно, если учесть, какие поистине огромные задачи ставил Писарев в отношении популяризации, распространения в обществе передовых взглядов. Писарев много внимания уделил характеристике того, каким должен быть истинно популярный слог изложения. "Популяризатор, - писал он в статье "Реалисты", - непременно должен быть художником слова". Все выразительные средства языка, все характерные обороты народной речи, все красноречие должно быть пущено в ход, все должно быть подчинено одной задаче возможно более прямого проведения мысли, возможно более полного усвоения ее широким кругом читателей, возможно более прочного закрепления ее в сознании людей. От мастерства популяризатора зависит в значительной степени успех распространения идеи в массах. В неопубликованной рецензии его на книжку "Намеки природы", относящейся к 1861-1862 годам, говорится: "Книги для народа составляют насущную потребность, а в этих необходимых книгах ясное, привлекательное и легкое изложение составляет необходимое условие". {Рукоп. отдел ИРЛИ. Фонд Д. И. Писарева, 9561/LVI, б. 74, л. 1.}
Как публицист-демократ, Писарев особенно дорожил тесным общением с широким кругом читателей, особенно с демократической молодежью. Здесь, в процессе этого прямого общения с другом-читателем, допустима и шутка, и во-время найденное меткое словцо, и вдохновенная импровизация, и временное отступление в сторону от основной темы, если без этого дальнейшее изложение будет затруднительно для читателя. Научно-популярные статьи Писарева до сих пор остаются замечательными образцами глубоко научного и вместе с тем в высшей степени доходчивого, ясного и красочного изложения.
Язык Писарева поражает нас своим богатством, разнообразием, гибкостью. Широко и свободно черпал он выразительные средства из различных слоев словарного состава русского литературного и народно-разговорного языка. Слова и выражения книжные и просторечные, известные литературные цитаты и афоризмы и меткие народные пословицы и поговорки, приемы торжественно-патетической и эмоционально-взволнованной речи и характерные обороты речи обиходно-грубоватой и фамильярно-непринужденной свободно объединяются в языке его статей. Точность и лаконизм, законченность и строгая логическая расчлененность фразы, периода сочетаются с изяществом в их отделке, с легкостью их ритмического течения. Писарев всегда умел выбрать выразительный и меткий эпитет, подкрепить свою мысль картинным сравнением, взятым нередко из области особенно близких и знакомых читателю явлений. Перед нами всегда является умный и острый собеседник, обращающийся к своему читателю то запросто, то лирически-задушевно, то вдохновенно. Речь Писарева часто принимает характер блестящей импровизации. Вслед за сжатым и точным формулированием основной мысли следует ее выпуклое образное раскрытие, сарказмы и непредвиденные выпады в адрес врагов чередуются с самыми искренними признаниями, обращенными к читателю-другу, острая ирония сменяется патетическим призывом к молодому поколению.
Вы часто при этом чувствуете превосходство этого одаренного и образованного собеседника, восхищаетесь прямотою и решительностью его выводов, смелостью его мысли, иногда становитесь в тупик от его парадоксов и явных преувеличений. Но никогда читатель не останется равнодушным к его словам и мнениям. Вы никогда не заметите в этом собеседнике и оригинальном мыслителе позы высокомерного учителя, профессионального "мудреца". Везде перед вами живой, страстный и глубоко убежденный человек, честно ищущий ответа на самые сложные и запутанные вопросы. Он горячо стремился к тому, чтобы не только провести определенный круг идей в сознание своих читателей, но и возбудить деятельность их собственной мысли. Этот образ молодого критика, кристально честного, непримиримого врага всякой реакции, косности и застоя, талантливого пропагандиста научных знаний и смелого мыслителя, сохранит в своем сознании и советский читатель.
Произведения Писарева составляют необходимую часть того замечательного культурного наследия прошлого, которое хранят и критически осваивают советские люди - строители коммунистического общества.