Страница:
— Этот ваш интерес носит личный характер?
— Пожалуй.
— Куда вам прислать отчет?
— Я позвоню, — произнес я, вставая, и направился к выходу, не прощаясь, Пули, вынутые из подушек и постели, я отнес Эрни Бентли и уже через несколько минут читал короткий отчет экспертизы. Пули были выпущены из двух пистолетов «люгер» калибра 7,65 мм. Прочитав это, я со вздохом вернул акт Эрни.
Поблагодарив Эрни, я вышел из тихой конторы и, поймав такси, направился к себе в отель.
Глава 4
Глава 5
— Пожалуй.
— Куда вам прислать отчет?
— Я позвоню, — произнес я, вставая, и направился к выходу, не прощаясь, Пули, вынутые из подушек и постели, я отнес Эрни Бентли и уже через несколько минут читал короткий отчет экспертизы. Пули были выпущены из двух пистолетов «люгер» калибра 7,65 мм. Прочитав это, я со вздохом вернул акт Эрни.
Поблагодарив Эрни, я вышел из тихой конторы и, поймав такси, направился к себе в отель.
Глава 4
У Эдит Кейн был британский паспорт. Он выглядел настоящим и был получен на основании свидетельства о рождении.
Связавшись с Лондоном, я вскоре убедился, что и свидетельство тоже было настоящим. Вероятно, противнику каким-то образом удалось заполучить этот паспорт, а замена владельца была не очень сложным делом. Настоящая Эдит Кейн умерла или была убита, а ее место заняла Рондина. Единственное, что мне теперь не доставало, — это убедительных доказательств ее подлинной личности.
Никто не подвергал сомнению достоверность личности Эдит Кейн. Однако и здесь была одна маленькая зацепочка. До ООН ее практически никто не знал. Она просто приехала из Лондона, приступила к своим обязанностям, и вскоре к ней привыкли. Этот метод был мне хорошо знаком. Я и сам не раз пользовался им во время войны.
Уолли Гиббоне встретился со мной за чашкой кофе и принес с собой четыре больших снимка Эдит Кейн. Отдавая их мне, он сказал:
— Эта женщина определенно не выходит у тебя из головы, Тайгер.
— Ты как всегда прав, старина.
Улыбка пропала с его лица, как первый снег.
— Зачем тебе эти снимки?
— Я размножу их и разошлю по всем клиникам и институтам красоты, где делают пластические операции. Не только у нас, но и в Европе.
— А зачем?
— Чтобы выяснить, кто сделал ей пластическую операцию. Она была произведена с большим искусством.
— К чему?
— Чтобы узнать, кто это сделал...
— Протри глаза, Тайгер! Этой женщине не нужна никакая операция. У нее все настоящее...
— Если я не найду такого хирурга, значит операцию ей сделали за «железным занавесом».
— Ты с ума сошел! Что ты вбил в свою голову?! У меня такое чувство, будто я разговариваю с незнакомым мне человеком. Сплошные загадки! Может быть, ты расскажешь мне, посвятишь немного во всей этой истории?
— Пока рано, старина.
Уолли отпил кофе и, нахмурившись, посмотрел на меня, — Я звонил тебе сегодня утром в отель.
— Да?
— Тебя не было, но отельный детектив по фамилии Тиббет с удовольствием задал мне несколько довольно странных вопросов. Оказывается, убирая сегодня твою комнату, горничная обнаружила, что одеяло, наволочки и простыни буквально изрешечены. Несколько следов от пуль... Да-да, от пуль, она обнаружила и в деревянной обшивке кровати, но самих пуль не было. Что ты скажешь на это? Я пожал плечами.
— Это очень подозрительный отель. Мне он не понравился с самого начала. Кто знает, что там могло произойти за время моего отсутствия. Кто-нибудь слышал выстрелы?
— В том-то и дело, что нет.
— Тогда почему они решили, что это были следы пуль? А может, кровать попортили мыши!..
— Твои шутки становятся неуместными, — проворчал Гиббоне недовольно. Он был явно разочарован.
Я заказал себе еще чашку кофе и повернулся к Уолли.
— Сделай, пожалуйста, еще одно дело, старина. Постарайся разузнать, с кем встречается Эдит Кейн.
— В личной жизни или...
— И в личной и по службе. Меня интересуют все люди, с кем она вступает в контакты или хотя бы встречается. Сможешь ты это узнать для меня?
— Конечно. Но за это ты расскажешь мне все об этом деле.
— С удовольствием, но немного позже, когда наступит развязка.
— О'кей, хищник!
Полковник Чарни Корбинет демобилизовался из армии в 1954 году в чине бригадира, и поэтому ему было предоставлено место в правительственном аппарате. Новая должность не совсем соответствовала его способностям, и поэтому скоро он ушел оттуда, чтобы поступить на службу в «Рассел-Перкинс компани», где с удовольствием ворочал миллионными делами, Он почти не изменился с тех пор, как бросил хлопотную должность по переброске разведывательных спецгрупп через линию фронта. Он немного постарел, да глаза его слегка выцвели, а в остальном он был еще хоть куда! Он с силой пожал и энергично встряхнул мою руку, — Ну, Тайгер, я рад! Просто чертовски рад, что ты еще жив, тигренок!
— Благодаря вашим наущениям и хорошей тренировке, полковник.
Мы оба рассмеялись, и никому в голову не пришло бы, что в последний раз мы виделись десять лет назад. Полковник связался со своей секретаршей и приказал ей в течение часа нас не беспокоить. После этого вынул из сейфа бутылку виски, а из холодильника лед, миксер и тоник и быстро приготовил «хайболл».
— Ну, за доброе старое время, Тайгер, — произнес он с чувством, поднимая стакан.
— И за не менее прекрасное настоящее, полковник. Он прищурился, потом кивнул и чокнулся со мной.
— Насколько я понимаю, ты посетил меня не только ради нашей старой дружбы.
— Вы как всегда правы, полковник. Мне нужна кое-какая информация.
Корбинет уселся в кресло и стаканом указал мне на Другое.
— Понимаю. Надеюсь, Тайгер, тебе не надо объяснять, что ты не первый, кто приходит ко мне с подобными просьбами.
— Да, я слышал об этом.
— А я наслышан о тебе. Не прямо, конечно, но мое нынешнее положение отчасти дает мне возможность быть в курсе многих горячих событий, и некоторые определенно несут на себе и твою печать. Например, то дело в Панаме было довольно чисто сработано, браво, Тайгер!
— Стараемся, полковник.
— Однако стоит учесть, что теперь, в течение некоторого времени, ваша группа может быть очень непопулярной.
— Это уже началось...
Я отпил из своего стакана. Полковник любил делать «хайболл» очень крепким.
— Чем я могу быть для тебя полезен?
— Вы помните Рондину Луйд, полковник? Что с ней произошло дальше?
Корбинет некоторое время молчал, задумчиво глядя на меня и рассеянно играя стаканом, — Ты был влюблен в нее?
Я попытался было сделать невинное лицо, но у меня этого не получилось.
— А если да? — произнес я после некоторой паузы.
— Вот это-то чуть не испортило нам все дело. Хорошо еще, что русские были уже в Берлине и война скоро кончилась.
— Я дорого заплатил за свою глупость.
— Да, черт побери! Она чуть было не отправила тебя на тот свет.
— Так что же произошло с Рондиной, полковник? Корбинет поставил свой стакан на столик и, откинувшись на спинку кресла, закинул руки за голову.
— Она тогда исчезла из поля зрения. Откуда-то просочилась информация, что она попала в руки французских партизан. А ты сам знаешь, у «маки» разговор с немецкими шпионами был короткий.
— Это точно?
Полковник покачал седой головой.
— Нет. Мне не удалось это проверить. Ты сам знаешь, тогда происходило столько событий, что невозможно было все проверить. Кажется ее ликвидировали в самом конце войны, когда была подписана капитуляция. Когда я узнал об этом, ты еще валялся в госпитале.
— От кого вы это узнали?
— От Прайса Ричарда из Интеллидженс сервис. Мы как-то разговорились с ним за стаканчиком виски, и он вскользь упомянул об этом.
— Мне нужно с ним увидеться... — начал было я.
— Поздно, — оборвал меня полковник. — Ричард умер три года назад.
— Как вы думаете, смогу я с этими крохами информации продвинуться вперед в своих поисках?
— Трудно, — произнес Корбинет задумчиво. Как-никак двадцать лет прошло с тех пор. И потом, партизаны не вели никаких записей. — Он развел руками, — А что ты собираешься сделать с Рондиной, если, конечно, отыщешь ее?
— Рассчитаюсь с ней за все!
— Ну-у!.. Пока ты ее найдешь.
Я встал и вытащил фотографию из внутреннего кармана. — Посмотрите, полковник. Мне кажется, что я нашел ее. Корбинет прищурился, разглядывая фото. В этот момент я почти зримо видел, как он мысленно пробегает по длинному списку неприятностей, которые доставила нам Рондина, тех людей, которые пали от ее руки или по ее вине. Наконец он произнес, задумчиво возвращая мне снимок.
— Да-да... Это Рондина!
— И еще мне нужно знать, полковник. Вы находитесь в контакте с разведкой?
— В определенном смысле — да, но пусть это останется между нами. Сейчас я точно в таком же положении, что и ты. Я еще в контакте с этими бравыми ребятами...
Теперь настала моя очередь внимательно приглядеться к полковнику. Словно в озарении, я собрал воедино все те разговоры, что мне приходилось слышать от офицеров разведки. Я мигом вспомнил мельчайшие подробности некоторых последних операций и с радостью увидел во всем этом такой давно знакомый, уверенный почерк, Я не смог сдержать довольной улыбки.
— Значит, вы все еще варитесь в этом котле, полковник, — произнес я. — Я свяжусь с вами через пару недель.
— Пренепременно.
Уходя, я прикрыл рукой крошечное отверстие объектива на двери, с помощью которого фотографировались все посетители, и усмехнулся при мысли о том, какую гримасу состроит старина Корбинет, когда увидит на пленке пустой кадр, Это тоже был мой старый трюк.
В четыре часа я позвонил Уолли и спросил, что удалось ему разузнать, Он зачитал мне имена людей, которые постоянно встречаются с Эдит Кейн:
Бертон Селвик — с ним она поддерживала служебные отношения.
Грегори Гофта — венгерский переводчик при ООН. С ним она постоянно появлялась в обществе.
Джон Фредерик Телбот — элегантный англичанин, работник британского посольства.
Гретхен Ларк — секретарша из ООН. Постоянный партнер Рондины за завтраком.
Я записал адреса и фамилии, поблагодарил Уолли и повесил трубку, Следующий мой звонок был к Томасу Уотфорду.
— Говорит Тайгер Мэн, — произнес я в трубку, — Вам удалось узнать что-либо об Эдит Кейн?
— Возможно, но лучше не говорить это по телефону.
Мы договорились встретиться в баре на 6-й авеню через час. Таким образом, у меня еще осталось достаточно времени, чтобы заняться фамилиями из списка.
Я позвонил Барни Доджу и вкратце объяснил, что меня интересует. Прежде всего он рассказал мне массу вещей о самом Бертоне Селвике, который показался мне из списка самым важным, во всяком случае, по положению. Селвик относился к категории тех незаметных людей, которые улаживают разногласия между странами и принимают решения за правительство, Додж явно опирался на хорошо информированных людей. При встрече он обещал рассказать больше.
На остальных персонажей списка у меня уже не осталось времени.
Был обеденный час, и служащие контор и офисов устремились на улицы, где немедленно вступили в жестокую борьбу за право первым овладеть такси. Несколько минут я с любопытством наблюдал забавные картинки живого кино, потом спокойно отправился на встречу пешком. Ровно через час я уже сидел в баре и спокойно пил пиво, не особенно обращая внимание на посетителей.
Это и было моей ошибкой. Двое здоровенных парней, судя по всему, работники ФБР, подошли ко мне сзади с двух сторон и в мгновение ока освободили меня от «кольта». После чего они милостиво разрешили допить пиво и с дружескими улыбками на лице вывели из бара, прижимая с двух сторон к ребрам свои служебные пистолеты.
Меня приволокли в контору, которая располагалась на десятом этаже в деловом здании на 40-й улице. В коридоре, пустом и гулком, стояла мертвая тишина, словно все комнаты были неживыми. На дверях конторы не было никаких табличек.
Оба парня подвергли меня изнуряющему двухчасовому допросу, но так и не добились от меня ничего удовлетворительного.
Потом на сцене появился Уотфорд.
— Долго это будет продолжаться? — накинулся я на него.
— До тех пор, пока мы не узнаем правды, — сквозь зубы бросил он. — Время у нас есть.
— У меня тоже. Может быть, вы мне расскажете пока об Эдит Кейн?
— Зачем вам понадобилась информация о ней?
— Это мое личное дело. Мы были с ней когда-то знакомы.
— Ложь! Мы проверили ее биографию со дня рождения. Ваши пути ни разу не пересеклись. Я пристально посмотрел на Уотфорда.
— Ваши расспросы опасны и подозрительны, — сказал он. — И мы не можем допустить, чтобы наши отношения с англичанами испортились из-за такой ерунды. И вам не позволим совершить подобной глупости. Итак! Будете вы наконец говорить?
— Буду!..
Я указал на телефонный аппарат.
— Он подключен к сети или просто поставлен здесь для солидности?
— А в чем дело?
— Надеюсь, вы не забыли свой кодовый псевдоним? Тогда позвоните в бюро «Сковородки» и поинтересуйтесь обо мне.
По лицу Уотфорда скользнуло удивление. «Сковородка» — было кодовым обозначением центрального бюро, направлявшего и курировавшего деятельность филиалов ЦРУ.
Подумав несколько секунд, он подошел к телефону. Когда он положил трубку и повернулся ко мне, лицо его было багровым от бешенства и негодования.
— Как вам удалось добиться их покровительства, Тайгер?
— Нужно только как следует работать, а не заниматься вымогательством в бархатных перчатках, А теперь выкладывайте, почему вы так активно занялись мной?
Троица обменялась быстрыми взглядами.
— Черт возьми! Да потому что это касается утечки информации из ООН.
Я встал, забрал свое оружие и, не прощаясь, направился к двери. С порога повернулся и сказал:
— Ваше объяснение принято.
Связавшись с Лондоном, я вскоре убедился, что и свидетельство тоже было настоящим. Вероятно, противнику каким-то образом удалось заполучить этот паспорт, а замена владельца была не очень сложным делом. Настоящая Эдит Кейн умерла или была убита, а ее место заняла Рондина. Единственное, что мне теперь не доставало, — это убедительных доказательств ее подлинной личности.
Никто не подвергал сомнению достоверность личности Эдит Кейн. Однако и здесь была одна маленькая зацепочка. До ООН ее практически никто не знал. Она просто приехала из Лондона, приступила к своим обязанностям, и вскоре к ней привыкли. Этот метод был мне хорошо знаком. Я и сам не раз пользовался им во время войны.
Уолли Гиббоне встретился со мной за чашкой кофе и принес с собой четыре больших снимка Эдит Кейн. Отдавая их мне, он сказал:
— Эта женщина определенно не выходит у тебя из головы, Тайгер.
— Ты как всегда прав, старина.
Улыбка пропала с его лица, как первый снег.
— Зачем тебе эти снимки?
— Я размножу их и разошлю по всем клиникам и институтам красоты, где делают пластические операции. Не только у нас, но и в Европе.
— А зачем?
— Чтобы выяснить, кто сделал ей пластическую операцию. Она была произведена с большим искусством.
— К чему?
— Чтобы узнать, кто это сделал...
— Протри глаза, Тайгер! Этой женщине не нужна никакая операция. У нее все настоящее...
— Если я не найду такого хирурга, значит операцию ей сделали за «железным занавесом».
— Ты с ума сошел! Что ты вбил в свою голову?! У меня такое чувство, будто я разговариваю с незнакомым мне человеком. Сплошные загадки! Может быть, ты расскажешь мне, посвятишь немного во всей этой истории?
— Пока рано, старина.
Уолли отпил кофе и, нахмурившись, посмотрел на меня, — Я звонил тебе сегодня утром в отель.
— Да?
— Тебя не было, но отельный детектив по фамилии Тиббет с удовольствием задал мне несколько довольно странных вопросов. Оказывается, убирая сегодня твою комнату, горничная обнаружила, что одеяло, наволочки и простыни буквально изрешечены. Несколько следов от пуль... Да-да, от пуль, она обнаружила и в деревянной обшивке кровати, но самих пуль не было. Что ты скажешь на это? Я пожал плечами.
— Это очень подозрительный отель. Мне он не понравился с самого начала. Кто знает, что там могло произойти за время моего отсутствия. Кто-нибудь слышал выстрелы?
— В том-то и дело, что нет.
— Тогда почему они решили, что это были следы пуль? А может, кровать попортили мыши!..
— Твои шутки становятся неуместными, — проворчал Гиббоне недовольно. Он был явно разочарован.
Я заказал себе еще чашку кофе и повернулся к Уолли.
— Сделай, пожалуйста, еще одно дело, старина. Постарайся разузнать, с кем встречается Эдит Кейн.
— В личной жизни или...
— И в личной и по службе. Меня интересуют все люди, с кем она вступает в контакты или хотя бы встречается. Сможешь ты это узнать для меня?
— Конечно. Но за это ты расскажешь мне все об этом деле.
— С удовольствием, но немного позже, когда наступит развязка.
— О'кей, хищник!
Полковник Чарни Корбинет демобилизовался из армии в 1954 году в чине бригадира, и поэтому ему было предоставлено место в правительственном аппарате. Новая должность не совсем соответствовала его способностям, и поэтому скоро он ушел оттуда, чтобы поступить на службу в «Рассел-Перкинс компани», где с удовольствием ворочал миллионными делами, Он почти не изменился с тех пор, как бросил хлопотную должность по переброске разведывательных спецгрупп через линию фронта. Он немного постарел, да глаза его слегка выцвели, а в остальном он был еще хоть куда! Он с силой пожал и энергично встряхнул мою руку, — Ну, Тайгер, я рад! Просто чертовски рад, что ты еще жив, тигренок!
— Благодаря вашим наущениям и хорошей тренировке, полковник.
Мы оба рассмеялись, и никому в голову не пришло бы, что в последний раз мы виделись десять лет назад. Полковник связался со своей секретаршей и приказал ей в течение часа нас не беспокоить. После этого вынул из сейфа бутылку виски, а из холодильника лед, миксер и тоник и быстро приготовил «хайболл».
— Ну, за доброе старое время, Тайгер, — произнес он с чувством, поднимая стакан.
— И за не менее прекрасное настоящее, полковник. Он прищурился, потом кивнул и чокнулся со мной.
— Насколько я понимаю, ты посетил меня не только ради нашей старой дружбы.
— Вы как всегда правы, полковник. Мне нужна кое-какая информация.
Корбинет уселся в кресло и стаканом указал мне на Другое.
— Понимаю. Надеюсь, Тайгер, тебе не надо объяснять, что ты не первый, кто приходит ко мне с подобными просьбами.
— Да, я слышал об этом.
— А я наслышан о тебе. Не прямо, конечно, но мое нынешнее положение отчасти дает мне возможность быть в курсе многих горячих событий, и некоторые определенно несут на себе и твою печать. Например, то дело в Панаме было довольно чисто сработано, браво, Тайгер!
— Стараемся, полковник.
— Однако стоит учесть, что теперь, в течение некоторого времени, ваша группа может быть очень непопулярной.
— Это уже началось...
Я отпил из своего стакана. Полковник любил делать «хайболл» очень крепким.
— Чем я могу быть для тебя полезен?
— Вы помните Рондину Луйд, полковник? Что с ней произошло дальше?
Корбинет некоторое время молчал, задумчиво глядя на меня и рассеянно играя стаканом, — Ты был влюблен в нее?
Я попытался было сделать невинное лицо, но у меня этого не получилось.
— А если да? — произнес я после некоторой паузы.
— Вот это-то чуть не испортило нам все дело. Хорошо еще, что русские были уже в Берлине и война скоро кончилась.
— Я дорого заплатил за свою глупость.
— Да, черт побери! Она чуть было не отправила тебя на тот свет.
— Так что же произошло с Рондиной, полковник? Корбинет поставил свой стакан на столик и, откинувшись на спинку кресла, закинул руки за голову.
— Она тогда исчезла из поля зрения. Откуда-то просочилась информация, что она попала в руки французских партизан. А ты сам знаешь, у «маки» разговор с немецкими шпионами был короткий.
— Это точно?
Полковник покачал седой головой.
— Нет. Мне не удалось это проверить. Ты сам знаешь, тогда происходило столько событий, что невозможно было все проверить. Кажется ее ликвидировали в самом конце войны, когда была подписана капитуляция. Когда я узнал об этом, ты еще валялся в госпитале.
— От кого вы это узнали?
— От Прайса Ричарда из Интеллидженс сервис. Мы как-то разговорились с ним за стаканчиком виски, и он вскользь упомянул об этом.
— Мне нужно с ним увидеться... — начал было я.
— Поздно, — оборвал меня полковник. — Ричард умер три года назад.
— Как вы думаете, смогу я с этими крохами информации продвинуться вперед в своих поисках?
— Трудно, — произнес Корбинет задумчиво. Как-никак двадцать лет прошло с тех пор. И потом, партизаны не вели никаких записей. — Он развел руками, — А что ты собираешься сделать с Рондиной, если, конечно, отыщешь ее?
— Рассчитаюсь с ней за все!
— Ну-у!.. Пока ты ее найдешь.
Я встал и вытащил фотографию из внутреннего кармана. — Посмотрите, полковник. Мне кажется, что я нашел ее. Корбинет прищурился, разглядывая фото. В этот момент я почти зримо видел, как он мысленно пробегает по длинному списку неприятностей, которые доставила нам Рондина, тех людей, которые пали от ее руки или по ее вине. Наконец он произнес, задумчиво возвращая мне снимок.
— Да-да... Это Рондина!
— И еще мне нужно знать, полковник. Вы находитесь в контакте с разведкой?
— В определенном смысле — да, но пусть это останется между нами. Сейчас я точно в таком же положении, что и ты. Я еще в контакте с этими бравыми ребятами...
Теперь настала моя очередь внимательно приглядеться к полковнику. Словно в озарении, я собрал воедино все те разговоры, что мне приходилось слышать от офицеров разведки. Я мигом вспомнил мельчайшие подробности некоторых последних операций и с радостью увидел во всем этом такой давно знакомый, уверенный почерк, Я не смог сдержать довольной улыбки.
— Значит, вы все еще варитесь в этом котле, полковник, — произнес я. — Я свяжусь с вами через пару недель.
— Пренепременно.
Уходя, я прикрыл рукой крошечное отверстие объектива на двери, с помощью которого фотографировались все посетители, и усмехнулся при мысли о том, какую гримасу состроит старина Корбинет, когда увидит на пленке пустой кадр, Это тоже был мой старый трюк.
В четыре часа я позвонил Уолли и спросил, что удалось ему разузнать, Он зачитал мне имена людей, которые постоянно встречаются с Эдит Кейн:
Бертон Селвик — с ним она поддерживала служебные отношения.
Грегори Гофта — венгерский переводчик при ООН. С ним она постоянно появлялась в обществе.
Джон Фредерик Телбот — элегантный англичанин, работник британского посольства.
Гретхен Ларк — секретарша из ООН. Постоянный партнер Рондины за завтраком.
Я записал адреса и фамилии, поблагодарил Уолли и повесил трубку, Следующий мой звонок был к Томасу Уотфорду.
— Говорит Тайгер Мэн, — произнес я в трубку, — Вам удалось узнать что-либо об Эдит Кейн?
— Возможно, но лучше не говорить это по телефону.
Мы договорились встретиться в баре на 6-й авеню через час. Таким образом, у меня еще осталось достаточно времени, чтобы заняться фамилиями из списка.
Я позвонил Барни Доджу и вкратце объяснил, что меня интересует. Прежде всего он рассказал мне массу вещей о самом Бертоне Селвике, который показался мне из списка самым важным, во всяком случае, по положению. Селвик относился к категории тех незаметных людей, которые улаживают разногласия между странами и принимают решения за правительство, Додж явно опирался на хорошо информированных людей. При встрече он обещал рассказать больше.
На остальных персонажей списка у меня уже не осталось времени.
Был обеденный час, и служащие контор и офисов устремились на улицы, где немедленно вступили в жестокую борьбу за право первым овладеть такси. Несколько минут я с любопытством наблюдал забавные картинки живого кино, потом спокойно отправился на встречу пешком. Ровно через час я уже сидел в баре и спокойно пил пиво, не особенно обращая внимание на посетителей.
Это и было моей ошибкой. Двое здоровенных парней, судя по всему, работники ФБР, подошли ко мне сзади с двух сторон и в мгновение ока освободили меня от «кольта». После чего они милостиво разрешили допить пиво и с дружескими улыбками на лице вывели из бара, прижимая с двух сторон к ребрам свои служебные пистолеты.
Меня приволокли в контору, которая располагалась на десятом этаже в деловом здании на 40-й улице. В коридоре, пустом и гулком, стояла мертвая тишина, словно все комнаты были неживыми. На дверях конторы не было никаких табличек.
Оба парня подвергли меня изнуряющему двухчасовому допросу, но так и не добились от меня ничего удовлетворительного.
Потом на сцене появился Уотфорд.
— Долго это будет продолжаться? — накинулся я на него.
— До тех пор, пока мы не узнаем правды, — сквозь зубы бросил он. — Время у нас есть.
— У меня тоже. Может быть, вы мне расскажете пока об Эдит Кейн?
— Зачем вам понадобилась информация о ней?
— Это мое личное дело. Мы были с ней когда-то знакомы.
— Ложь! Мы проверили ее биографию со дня рождения. Ваши пути ни разу не пересеклись. Я пристально посмотрел на Уотфорда.
— Ваши расспросы опасны и подозрительны, — сказал он. — И мы не можем допустить, чтобы наши отношения с англичанами испортились из-за такой ерунды. И вам не позволим совершить подобной глупости. Итак! Будете вы наконец говорить?
— Буду!..
Я указал на телефонный аппарат.
— Он подключен к сети или просто поставлен здесь для солидности?
— А в чем дело?
— Надеюсь, вы не забыли свой кодовый псевдоним? Тогда позвоните в бюро «Сковородки» и поинтересуйтесь обо мне.
По лицу Уотфорда скользнуло удивление. «Сковородка» — было кодовым обозначением центрального бюро, направлявшего и курировавшего деятельность филиалов ЦРУ.
Подумав несколько секунд, он подошел к телефону. Когда он положил трубку и повернулся ко мне, лицо его было багровым от бешенства и негодования.
— Как вам удалось добиться их покровительства, Тайгер?
— Нужно только как следует работать, а не заниматься вымогательством в бархатных перчатках, А теперь выкладывайте, почему вы так активно занялись мной?
Троица обменялась быстрыми взглядами.
— Черт возьми! Да потому что это касается утечки информации из ООН.
Я встал, забрал свое оружие и, не прощаясь, направился к двери. С порога повернулся и сказал:
— Ваше объяснение принято.
Глава 5
Джон Фредерик Телбот жил на Громмер-парк, в маленьком оазисе тишины среди оглушительного шума огромного города. Обитатели этого района были достаточно богаты, чтобы обеспечить постоянный полицейский надзор всего района.
Поэтому, чтобы избежать неизменной проверки документов недремлющих стражей порядка, я энергичным шагом направился прямо к нужному мне дому, не задерживаясь нигде и не выказывая признаков беспокойства и неуверенности.
Я заранее позвонил ему домой и удостоверился, что хозяина нет дома, а потому, подойдя к входной двери, нажал кнопку звонка квартиры на первом этаже. Как я и рассчитывал, мне открыла дверь хозяйка. Извинившись за беспокойство, я представился другом мистера Телбота и попросил разрешения написать записку Джону. Она милостиво разрешила, и в течение одной минуты я не только написал несусветную чушь английскому послу, но и ухитрился заклеить язычок замка кусочком лейкопластыря, который я заранее приготовил именно для этой цели.
Моя записка Телботу не представляла собой ничего особенного. Прочитав ее, он скорее всего пожмет плечами и позвонит своему руководству, от которого в лучшем случае получит соответствующие инструкции относительно последнего заседания ООН. Такого рода вещи довольно часто случались на дипломатическом поприще, Вежливо раскланявшись с улыбающейся хозяйкой, я спокойно обошел вокруг квартала и неспешно подошел к дому. Под сильным нажимом дверь легко и бесшумно раскрылась. Я прошел в холл и, сорвав кусок пластыря с язычка замка, захлопнул за собой дверь. Не спеша поднявшись по лестнице на верхний этаж, я остановился перед дверью квартиры Телбота. Замок оказался несложным, и уже вторая отмычка позволила пройти в квартиру английского посла.
Подсвечивая кое-где миниатюрным фонариком, я быстро оглядел квартиру и, отметив про себя наличие запасного выхода, начал неторопливый и обстоятельный обыск.
С первого же взгляда чувствовалось, что хозяин состоятельный человек и не привык ни в чем себе отказывать. Обстановка и личные вещи носили тот легкий отпечаток изысканности, который характерен для дорогих квартир. Тел-бот скорее всего был болезненно точен в своих привычках — я это сразу же почувствовал.
В мусорном баке в кухне валялось всего лишь две пустые жестянки из-под пива и небольшая кучка пушистого черного пепла. Очевидно, Телбот недавно сжег здесь какую-то бумагу и позаботился о том, чтобы невозможно было восстановить текст документа.
Возможно, это была всего лишь необходимая в его профессии предосторожность, но мне почему-то показалось, что тут пахло чем-то иным.
Осматривая прихожую, я неожиданно нашел армейский «кольт» в кобуре, снаряженный и с запасным магазином, который был упрятан в сапоге для верховой езды. Теперь дело выглядело уже совсем в другом свете. Мелкие дипломатические служащие не могут разгуливать по Нью-Йорку вооруженными.
Я положил пистолет на место, внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, не осталось ли следов моего пребывания в квартире, и преспокойно убрался восвояси. Никто не видел, как я приходил и как уходил, поэтому я заслуженно мог бы гордиться ролью привидения, если бы все это не было так серьезно.
Свернув на первую же улочку, я поймал такси и назвал шоферу адрес Стефана Мидреса — венгерского дипломата, который честно вел свою нелегкую борьбу на дипломатическом фронте и благодаря этому заметно преуспел.
Человек, открывший мне дверь, выглядел по крайней мере на десять лет старше своего реального возраста. И дело тут было не столько в обильной седине или глубоком шраме на левой щеке, сколько в выражении его глаз, которые слишком многое замечали.
— Стефан Мидрес?
— Да. С кем имею честь?..
— Меня зовут Тайгер Мэн. Сейчас я назову вам одно имя, и этого будет достаточно для последующего представления. Выражение его глаз осталось все таким же невозмутимым.
— Прошу, — Георг Третий.
Его взгляд сразу же потеплел и стал дружеским, хотя мы с ним до этого ни разу не виделись.
«Георг Третий» было паролем, который знали считанные лица.
Не проявляя излишнего любопытства, Мидрес улыбнулся и протянул мне руку.
— Воистину! — произнес он, впуская меня в дом. На этом церемония приветствия была закончена, и свой следующий вопрос он задал после того, как мы отпили из стаканов виски, удобно устроившись в его рабочем кабинете.
— Чем могу помочь вам, мистер Мэн?
— В ООН работает венгерский переводчик по имени Грегори Гофта...
— Да, я знаю его.
— Он проверен?
Мидрес удивленно поднял брови.
— До сих пор в этом не было никакой необходимости. А почему вы заинтересовались этим вопросом?
— Его часто видят в обществе одной обаятельной женщины... Переводчицы-англичанки, — Ах, вот оно что?! — с улыбкой прервал меня Мидрес. — Вы имеете в виду Эдит Кейн?
— Да.
— Ваш интерес носит личный характер или чисто профессиональный? — спросил Мидрес с тенью легкой улыбки на лице.
Я не ответил на его улыбку и сделал большой глоток из своего стакана.
— Дело носит личный характер, но оно может иметь и политические последствия, Меня интересует окружение этой Эдит Кейн. В ООН имеется трещина, через которую происходит утечка секретной информации, и, возможно, эта женщина является ключом к этому делу.
— Вы не ошибаетесь?
— Нет!
— Но Гофта не является венгерским коммунистом, — поспешно произнес Мидрес. — Хотя он и родился в Будапеште, но уже давно является американским подданным. Он с отличием закончил один из наших колледжей и с тех пор работает в ООН.
— Все это может быть и прекрасной маскировкой. Надеюсь, вам не следует напоминать, насколько далеко в будущее заглядывает наш противник в своих планах.
Мидрес нахмурил лоб.
— Но это чисто дружеские отношения.
— Что вам известно о них?
Он одним глотком осушил свой стакан и налил новую порцию виски.
— Я довольно часто встречаю их в венгерских ресторанах... Дважды они были вместе на званых приемах...
— Насколько близки их отношения? Мидрес рассеянно покрутил левой рукой в воздухе, подыскивая подходящие слова.
— Ну-у... Я бы сказал, что они держатся более чем дружественно, хотя, конечно, я могу и ошибаться.
— Насколько я знаю, у вашей организации длинные руки?
— У нас имеются кое-какие каналы информации в Венгерской Народной Республике, если вы это имеете в виду.
— Именно это. Можете вы быстро проверить Гофту?
— Конечно! А как далеко?
— Скажем... До его отъезда из Венгрии. А остальным займемся уже мы.
Больше мне ничего не нужно было объяснять, так как Мидрес быстро связал разрозненные куски информации, верно нащупав интересующие меня связи. Задумчиво потягивая виски он произнес:
— Что ж! Вероятно, завтра у меня уже будут интересующие вас сведения.
— О'кей!
На улице шел проливной дождь. Асфальт, покрытый тонкой пленкой воды, превратился в сияющий неоновыми красками калейдоскоп. В три прыжка я пересек разделявшее меня расстояние между машиной и отелем и ворвался в ярко освещенный вестибюль. В отделении для ключа лежала небольшая записка на розовой бумаге. Развернув ее, я прочел:
«Звонила Эдит и спрашивала твой номер телефона. Она велела передать, что с 16 до 18 часов ее можно будет застать по номеру ЕН 272254. Уолли.»
Усмехнувшись, я поднялся к себе и позвонил Чарни Корбинету. Когда он поднял трубку, я назвал телефонный пароль и продолжал:
— Говорит Тайгер, полковник. Вы можете оказать мне небольшую услугу?
— Какую?
— Мне нужно узнать адрес по телефонному номеру ЕН 272254.
— Хорошо. Где вы находитесь?
— У себя.
— Я позвоню вам через пять минут. Как всегда, полковник не задавал лишних вопросов, и уже через три минуты я знал, что это был телефон бара «Лайонс».
— Что-нибудь еще, Тайгер?
— Благодарю вас, это все.
— Помощь тебе не нужна?
— С каких это пор?
— Ну был однажды такой случай...
— Времена меняются, полковник. Благодарю вас.
Я повесил трубку.
Рондина сидела в баре с Бертоном Седвиком. Они о чем-то оживленно беседовали. Через стекло дверей я минут двадцать наблюдал за ними, потом медленно перешел улицу и, войдя в бар напротив, решительно вошел в телефонную будку.
Когда она подошла к телефону, я сообщил ей, что полностью нахожусь в ее распоряжении.
Как обычно, Рондина говорила спокойно и дружески, только в голосе ее иногда проскальзывала нотка любопытства.
Да, она хочет со мной переговорить.
Прекрасно! Я тоже хочу с ней поговорить. Где? В моем отеле через час. Черт возьми, она первая изъявила желание повидаться со мной и, значит, должна прийти ко мне.
Я повесил трубку и вернулся обратно к своему наблюдательному пункту у бара «Лайонс».
Вскоре Селвик расплатился и ушел. Я не стал дожидаться Рондину: все равно через час она будет у меня.
Селвик остановил такси, а я уселся в то, что ожидало меня, и последовал за ним в Гринич-Вилледж. Он зашел в какой-то дом и через несколько минут вышел оттуда вместе с высокой элегантной брюнеткой. Они уселись в такси и направились в ресторан на 14-й улице.
Я обратил внимание, что, выходя из машины, Селвик неожиданно пошатнулся, замер на месте и схватился руками за бок. Женщина с тревогой наклонилась к нему, заботливо взяла под руку и ввела в ресторан. У Селвика явно были острые боли в желудке. И ничего удивительного. Общение с красоткой-убийцей ни для кого не проходит даром, Может быть, теперь Рондина перешла к бесшумным методам работы?
Я взглянул на часы. Близилось время нашей встречи, и я вынужден был вернуться в отель. Поднявшись к себе в номер, я пододвинул кресло к окну и уселся, положив ноги на подоконник.
Я рассеянно наблюдал за безликой толпой внизу, а мыслями находился далеко отсюда — в военной Европе., Я вспоминал лицо Рондины, ее неповторимую манеру поднимать правую бровь, вспоминал ее горячее дыхание и слова, которые она шептала мне в темноте.
Каким дураком нужно было быть, чтобы в объятиях женщины забыть о своем долге.
Но судьба милостиво предоставила мне еще один шанс.
Когда я очнулся с простреленной грудью, всю сущность мо о тогда заполняло одно только чувство — месть! Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько для того, чтобы искупить свою собственную вину перед делом.
Однако война уже давно кончилась.
Тогда по предложению Мартина Грэди и некоторых моих коллег я поступил на работу в одну внешне штатскую организацию.
Когда мы начинали, нас было сорок человек. Теперь нас по-прежнему сорок, но «стариков» осталось всего девятнадцать человек. Чем дольше человек работал в организации, тем опытнее он становился и тем больше шансов у него было уцелеть.
Разумеется, официальные органы в Вашингтоне были прекрасно осведомлены о нашем существовании. Они имели на каждого из нас досье, но никогда не были в курсе наших дел. Они узнавали о наших победах задним числом и ничего не могли возразить, потому что все было сделано основательно и профессионально. Кое-кто втайне, вероятно, и досадовал на нас, но лично меня это нисколько не заботило, Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Заговорщики таинственно погибали, неугодные правительства свергались. Мы вмешивались только тогда, когда уже ничто не могло помочь и когда все жертвы в виде миллионов долларов и многих человеческих жизней оказывались бесполезными.
Рано или поздно Мартин Грэди узнает, каким делом я занялся, и тогда он запретит это. Дело в том, что он не выносил, когда в дело примешивалась личная ненависть. Но в данном случае это меня не беспокоило. Рондина была для меня важнее.
В дверь осторожно постучали.
Я вскочил, одним прыжком оказался у выключателя, погасил свет и уселся в углу на пол, направив в сторону двери дуло пистолета.
Легкий стук повторился, потом дверь медленно распахнулась, и на пороге появилась Рондина, моя любимая Рондина, прекрасная, как ангел, и опасная, как дьявол, Она медленно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Мне был виден только ее силуэт, который тем не менее давал полное представление о ее великолепной стройной фигуре.
Поэтому, чтобы избежать неизменной проверки документов недремлющих стражей порядка, я энергичным шагом направился прямо к нужному мне дому, не задерживаясь нигде и не выказывая признаков беспокойства и неуверенности.
Я заранее позвонил ему домой и удостоверился, что хозяина нет дома, а потому, подойдя к входной двери, нажал кнопку звонка квартиры на первом этаже. Как я и рассчитывал, мне открыла дверь хозяйка. Извинившись за беспокойство, я представился другом мистера Телбота и попросил разрешения написать записку Джону. Она милостиво разрешила, и в течение одной минуты я не только написал несусветную чушь английскому послу, но и ухитрился заклеить язычок замка кусочком лейкопластыря, который я заранее приготовил именно для этой цели.
Моя записка Телботу не представляла собой ничего особенного. Прочитав ее, он скорее всего пожмет плечами и позвонит своему руководству, от которого в лучшем случае получит соответствующие инструкции относительно последнего заседания ООН. Такого рода вещи довольно часто случались на дипломатическом поприще, Вежливо раскланявшись с улыбающейся хозяйкой, я спокойно обошел вокруг квартала и неспешно подошел к дому. Под сильным нажимом дверь легко и бесшумно раскрылась. Я прошел в холл и, сорвав кусок пластыря с язычка замка, захлопнул за собой дверь. Не спеша поднявшись по лестнице на верхний этаж, я остановился перед дверью квартиры Телбота. Замок оказался несложным, и уже вторая отмычка позволила пройти в квартиру английского посла.
Подсвечивая кое-где миниатюрным фонариком, я быстро оглядел квартиру и, отметив про себя наличие запасного выхода, начал неторопливый и обстоятельный обыск.
С первого же взгляда чувствовалось, что хозяин состоятельный человек и не привык ни в чем себе отказывать. Обстановка и личные вещи носили тот легкий отпечаток изысканности, который характерен для дорогих квартир. Тел-бот скорее всего был болезненно точен в своих привычках — я это сразу же почувствовал.
В мусорном баке в кухне валялось всего лишь две пустые жестянки из-под пива и небольшая кучка пушистого черного пепла. Очевидно, Телбот недавно сжег здесь какую-то бумагу и позаботился о том, чтобы невозможно было восстановить текст документа.
Возможно, это была всего лишь необходимая в его профессии предосторожность, но мне почему-то показалось, что тут пахло чем-то иным.
Осматривая прихожую, я неожиданно нашел армейский «кольт» в кобуре, снаряженный и с запасным магазином, который был упрятан в сапоге для верховой езды. Теперь дело выглядело уже совсем в другом свете. Мелкие дипломатические служащие не могут разгуливать по Нью-Йорку вооруженными.
Я положил пистолет на место, внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, не осталось ли следов моего пребывания в квартире, и преспокойно убрался восвояси. Никто не видел, как я приходил и как уходил, поэтому я заслуженно мог бы гордиться ролью привидения, если бы все это не было так серьезно.
Свернув на первую же улочку, я поймал такси и назвал шоферу адрес Стефана Мидреса — венгерского дипломата, который честно вел свою нелегкую борьбу на дипломатическом фронте и благодаря этому заметно преуспел.
Человек, открывший мне дверь, выглядел по крайней мере на десять лет старше своего реального возраста. И дело тут было не столько в обильной седине или глубоком шраме на левой щеке, сколько в выражении его глаз, которые слишком многое замечали.
— Стефан Мидрес?
— Да. С кем имею честь?..
— Меня зовут Тайгер Мэн. Сейчас я назову вам одно имя, и этого будет достаточно для последующего представления. Выражение его глаз осталось все таким же невозмутимым.
— Прошу, — Георг Третий.
Его взгляд сразу же потеплел и стал дружеским, хотя мы с ним до этого ни разу не виделись.
«Георг Третий» было паролем, который знали считанные лица.
Не проявляя излишнего любопытства, Мидрес улыбнулся и протянул мне руку.
— Воистину! — произнес он, впуская меня в дом. На этом церемония приветствия была закончена, и свой следующий вопрос он задал после того, как мы отпили из стаканов виски, удобно устроившись в его рабочем кабинете.
— Чем могу помочь вам, мистер Мэн?
— В ООН работает венгерский переводчик по имени Грегори Гофта...
— Да, я знаю его.
— Он проверен?
Мидрес удивленно поднял брови.
— До сих пор в этом не было никакой необходимости. А почему вы заинтересовались этим вопросом?
— Его часто видят в обществе одной обаятельной женщины... Переводчицы-англичанки, — Ах, вот оно что?! — с улыбкой прервал меня Мидрес. — Вы имеете в виду Эдит Кейн?
— Да.
— Ваш интерес носит личный характер или чисто профессиональный? — спросил Мидрес с тенью легкой улыбки на лице.
Я не ответил на его улыбку и сделал большой глоток из своего стакана.
— Дело носит личный характер, но оно может иметь и политические последствия, Меня интересует окружение этой Эдит Кейн. В ООН имеется трещина, через которую происходит утечка секретной информации, и, возможно, эта женщина является ключом к этому делу.
— Вы не ошибаетесь?
— Нет!
— Но Гофта не является венгерским коммунистом, — поспешно произнес Мидрес. — Хотя он и родился в Будапеште, но уже давно является американским подданным. Он с отличием закончил один из наших колледжей и с тех пор работает в ООН.
— Все это может быть и прекрасной маскировкой. Надеюсь, вам не следует напоминать, насколько далеко в будущее заглядывает наш противник в своих планах.
Мидрес нахмурил лоб.
— Но это чисто дружеские отношения.
— Что вам известно о них?
Он одним глотком осушил свой стакан и налил новую порцию виски.
— Я довольно часто встречаю их в венгерских ресторанах... Дважды они были вместе на званых приемах...
— Насколько близки их отношения? Мидрес рассеянно покрутил левой рукой в воздухе, подыскивая подходящие слова.
— Ну-у... Я бы сказал, что они держатся более чем дружественно, хотя, конечно, я могу и ошибаться.
— Насколько я знаю, у вашей организации длинные руки?
— У нас имеются кое-какие каналы информации в Венгерской Народной Республике, если вы это имеете в виду.
— Именно это. Можете вы быстро проверить Гофту?
— Конечно! А как далеко?
— Скажем... До его отъезда из Венгрии. А остальным займемся уже мы.
Больше мне ничего не нужно было объяснять, так как Мидрес быстро связал разрозненные куски информации, верно нащупав интересующие меня связи. Задумчиво потягивая виски он произнес:
— Что ж! Вероятно, завтра у меня уже будут интересующие вас сведения.
— О'кей!
На улице шел проливной дождь. Асфальт, покрытый тонкой пленкой воды, превратился в сияющий неоновыми красками калейдоскоп. В три прыжка я пересек разделявшее меня расстояние между машиной и отелем и ворвался в ярко освещенный вестибюль. В отделении для ключа лежала небольшая записка на розовой бумаге. Развернув ее, я прочел:
«Звонила Эдит и спрашивала твой номер телефона. Она велела передать, что с 16 до 18 часов ее можно будет застать по номеру ЕН 272254. Уолли.»
Усмехнувшись, я поднялся к себе и позвонил Чарни Корбинету. Когда он поднял трубку, я назвал телефонный пароль и продолжал:
— Говорит Тайгер, полковник. Вы можете оказать мне небольшую услугу?
— Какую?
— Мне нужно узнать адрес по телефонному номеру ЕН 272254.
— Хорошо. Где вы находитесь?
— У себя.
— Я позвоню вам через пять минут. Как всегда, полковник не задавал лишних вопросов, и уже через три минуты я знал, что это был телефон бара «Лайонс».
— Что-нибудь еще, Тайгер?
— Благодарю вас, это все.
— Помощь тебе не нужна?
— С каких это пор?
— Ну был однажды такой случай...
— Времена меняются, полковник. Благодарю вас.
Я повесил трубку.
Рондина сидела в баре с Бертоном Седвиком. Они о чем-то оживленно беседовали. Через стекло дверей я минут двадцать наблюдал за ними, потом медленно перешел улицу и, войдя в бар напротив, решительно вошел в телефонную будку.
Когда она подошла к телефону, я сообщил ей, что полностью нахожусь в ее распоряжении.
Как обычно, Рондина говорила спокойно и дружески, только в голосе ее иногда проскальзывала нотка любопытства.
Да, она хочет со мной переговорить.
Прекрасно! Я тоже хочу с ней поговорить. Где? В моем отеле через час. Черт возьми, она первая изъявила желание повидаться со мной и, значит, должна прийти ко мне.
Я повесил трубку и вернулся обратно к своему наблюдательному пункту у бара «Лайонс».
Вскоре Селвик расплатился и ушел. Я не стал дожидаться Рондину: все равно через час она будет у меня.
Селвик остановил такси, а я уселся в то, что ожидало меня, и последовал за ним в Гринич-Вилледж. Он зашел в какой-то дом и через несколько минут вышел оттуда вместе с высокой элегантной брюнеткой. Они уселись в такси и направились в ресторан на 14-й улице.
Я обратил внимание, что, выходя из машины, Селвик неожиданно пошатнулся, замер на месте и схватился руками за бок. Женщина с тревогой наклонилась к нему, заботливо взяла под руку и ввела в ресторан. У Селвика явно были острые боли в желудке. И ничего удивительного. Общение с красоткой-убийцей ни для кого не проходит даром, Может быть, теперь Рондина перешла к бесшумным методам работы?
Я взглянул на часы. Близилось время нашей встречи, и я вынужден был вернуться в отель. Поднявшись к себе в номер, я пододвинул кресло к окну и уселся, положив ноги на подоконник.
Я рассеянно наблюдал за безликой толпой внизу, а мыслями находился далеко отсюда — в военной Европе., Я вспоминал лицо Рондины, ее неповторимую манеру поднимать правую бровь, вспоминал ее горячее дыхание и слова, которые она шептала мне в темноте.
Каким дураком нужно было быть, чтобы в объятиях женщины забыть о своем долге.
Но судьба милостиво предоставила мне еще один шанс.
Когда я очнулся с простреленной грудью, всю сущность мо о тогда заполняло одно только чувство — месть! Не столько, чтобы отплатить Рондине, сколько для того, чтобы искупить свою собственную вину перед делом.
Однако война уже давно кончилась.
Тогда по предложению Мартина Грэди и некоторых моих коллег я поступил на работу в одну внешне штатскую организацию.
Когда мы начинали, нас было сорок человек. Теперь нас по-прежнему сорок, но «стариков» осталось всего девятнадцать человек. Чем дольше человек работал в организации, тем опытнее он становился и тем больше шансов у него было уцелеть.
Разумеется, официальные органы в Вашингтоне были прекрасно осведомлены о нашем существовании. Они имели на каждого из нас досье, но никогда не были в курсе наших дел. Они узнавали о наших победах задним числом и ничего не могли возразить, потому что все было сделано основательно и профессионально. Кое-кто втайне, вероятно, и досадовал на нас, но лично меня это нисколько не заботило, Мы действовали быстро и жестко, как того требовали обстоятельства. Заговорщики таинственно погибали, неугодные правительства свергались. Мы вмешивались только тогда, когда уже ничто не могло помочь и когда все жертвы в виде миллионов долларов и многих человеческих жизней оказывались бесполезными.
Рано или поздно Мартин Грэди узнает, каким делом я занялся, и тогда он запретит это. Дело в том, что он не выносил, когда в дело примешивалась личная ненависть. Но в данном случае это меня не беспокоило. Рондина была для меня важнее.
В дверь осторожно постучали.
Я вскочил, одним прыжком оказался у выключателя, погасил свет и уселся в углу на пол, направив в сторону двери дуло пистолета.
Легкий стук повторился, потом дверь медленно распахнулась, и на пороге появилась Рондина, моя любимая Рондина, прекрасная, как ангел, и опасная, как дьявол, Она медленно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Мне был виден только ее силуэт, который тем не менее давал полное представление о ее великолепной стройной фигуре.