Страница:
— Могу назвать тебе несколько человек, которым удалось сделать это.
— Я тоже, но это были редкие исключения.
— Именно об этом я и говорю! Могу я на некоторое время оставить этот материал у себя?
— Да, — улыбнулся Уолли. Потом он вдруг нахмурился и явно заколебался. — Но на тот случай, если... ну...
— Не беспокойся. Ты сумеешь пожать свои лавры героя дня!
Он по-прежнему оставался серьезным.
— Тайгер...
— Что?
— Я узнал кое-что о тебе...
— Что именно?
— Кажется, ты довольно важная персона.
— Даже так?
— Ты не хочешь мне еще кое-что рассказать?
— Нет.
— То, что я узнал о тебе, звучит довольно странно. Теперь я понимаю, почему ты так неожиданно вдруг исчезаешь. Это многое объясняет.
Я глядел на него ничего не понимающим взглядом.
— Для тебя было бы лучше молчать по этому поводу.
Уолли кивнул.
Я поблагодарил его за отчет об Эдит Кейн и встал. У двери я остановился, оглянулся и внимательно посмотрел на него. Уолли сидел в кресле нахмурившись, и я знал, о чем он сейчас думает.
Быть может, стоило рассказать ему всю историю? В конце концов, ему тоже была нужна маленькая толика разнообразия в жизни.
На следующий день я получил официальный приказ от Томаса Уотфорда явиться в Нью-йоркское отделение Центрального разведывательного управления для дачи показаний по поводу перестрелки в отеле.
Вызов был передан через Туми, с которым Уотфорд поддерживал связь, и тон приказа был таков, что не явиться было невозможно.
Когда я вошел в комнату, Уотфорд не затруднил себя вставанием и приветствием. Члены бюро сидели за столом для совещаний, в торце которого располагался свободный стул. На него мне и указал Уотфорд. Я сел, чувствуя себя подсудимым.
Мои судьи не были обычными чиновниками и педантами. Двое из них были умелыми практиками, которых я хорошо знал. Двое других были мне незнакомы, но чувствовалось, что они тоже не канцелярские работники. Пятым членом комиссии оказался здоровенный мужчина с тяжелыми плечами, пронзительным взглядом и твердым ртом. Во время войны он был в звании бригадного генерала, а теперь занимал негласный пост консультанта президента по вопросам холодной войны.
Должно быть, они заседали так уже несколько часов. На полированной поверхности стола не было ни одной бумажки, только две хрустальные пепельницы, полные окурков, а в комнате тяжелыми пластами стлался табачный дым. На то, что здесь шел серьезный разговор, указывало еще и то, что на столе стояло несколько пустых бутылок из-под апельсинового сока.
Я приветствовал всех присутствующих коротким поклоном и уселся на свое место. Это было их шоу!
Слово взял Уотфорд.
— Мы хотим получить от вас вразумительное объяснение по поводу происшествия, которое имело место вчера вечером.
Я выдержал несколько секунд, потом ответил:
— Все обстоит очень просто — на меня напали.
— Почему?
— В нашей профессии можно всего ожидать.
— Пожалуйста, без уверток. Вы, кроме своего номера, сняли также еще один, рядом, на чужое имя. Вас видели с улицы, когда вы в него залезали. Все это указывает на то, что вы можете рассказать нам гораздо больше, чем стараетесь сейчас объяснить.
— Возможно.
— Кто были напавшие на вас люди?
— Пули обнаружили?
— Да. В основном это пули калибра 7,62, одна 38-го калибра и четыре 45-го, — Уотфорд откинулся на спинку кресла. — Мы знаем, откуда была выпущена пуля 38-го калибра.
— Туми передал вам найденный мною пистолет? Уотфорд кивнул.
— Он не зарегистрирован. Оружие иностранного производства. После войны его много было привезено в страну в качестве сувениров.
— Этот пистолет не был сувениром, — сказал я. — Готов поспорить, что его провезли к нам контрабандой.
— Возможно, вы и правы, — произнес Уотфорд, обводя взглядом присутствующих, — А что вы можете сказать по поводу первого случая?
— Можно позвонить по телефону? — спросил я сухо.
— Уж не собираетесь ли вы вызвать своего адвоката?
— А что, разве похоже?
Он молча указал на телефонный аппарат на приставном столике.
Я подошел и набрал номер Туми. Когда он снял трубку, я спросил его:
— Вы получили ответ экспертизы по поводу пистолета?
— Да Пистолет калибра 7,62. Из него стреляли нестандартными патронами отечественного производства, калибра 7,65. Баллистическая экспертиза показала: это же оружие применялось и в первом случае. Вы оказались правы!
— Благодарю. — Я положил трубку, вернулся к своему стулу и уселся на него с видом победителя. — Это была та же банда, что и в первый раз.
Теперь заговорил мужчина-тяжеловес, сидевший напротив меня по другую сторону стола. Он слегка склонился вперед и, вперив в меня пронзительный взгляд, заговорил, еле шевеля губами.
— Не в наших привычках, мистер Мэн, открывать перед кем бы то ни было свои карты, но в данном случае придется сделать исключение. Я могу гадать, как вашей группе удалось добиться такого влияния в руководстве. Лично мне это не нравится, и в ближайшее время я постараюсь изменить данное положение вещей. К сожалению, в настоящий момент я получил инструкции работать вместе с вами.
— Очень рад!
Он игнорировал сарказм, заключенный в моих словах.
— Мы, в свою очередь, тоже исследовали ваш трофей. Оказалось, что это именно то оружие, из которого был убит наш курьер и еще два мелких служащих посольства, случайно оказавшихся неподалеку.
— Насколько мелких?..
— Совершенно случайно они имели отношение к Интеллидженс Сервис.
— Теперь, по крайней мере, я знаю, с кем буду сотрудничать.
— Мы не нуждаемся в вас, мистер Мэн.
— Но тем не менее, хотите вы этого или нет, но я пока что вишу у вас на шее. Так что выпускайте своего кота из мешка.
— Именно это я и собирался сделать. Мы очень заинтересованы в том, чтобы найти того человека, который убил наших людей. И здесь вы сможете нам помочь, послужив в качестве подсадной утки. Что с вами произошло, нас не интересует. Вы сами влезли в это дело, сами теперь и расхлебывайтесь. Мы пользуемся вами как приманкой, можете назвать это так, Если вы при этом погибнете, то мы достигнем двойной цели: во-первых, вы наведете нас на след своего убийцы, человека, которого мы ищем, а во-вторых, избавимся от вашего постоянного любопытства. Я выразился достаточно ясно?
— Вполне доступно, сэр, — заметил я. — Вы забыли только одну деталь...
— Что именно я забыл?
— Открыть мне ваши карты, как вам было приказано. Покраснев от ярости, генерал произнес:
— Один из агентов британской разведки успел описать нам перед смертью своего убийцу. По его словам, это был худощавый человек среднего роста, с высоким лбом и длинными темными волосами. Особая примета: он нажимает спусковой крючок пистолета не указательным пальцем, который у него, очевидно, не сгибается, а средним.
— Что-то ваш агент оказался слишком уж наблюдательным для умирающего.
— Он был опытным сотрудником. Сообщник убийцы немного выше его ростом и более крепкого телосложения. Агент сообщил только, что у него странно круглый рот. Это так и осталось для нас загадкой, так как агент умер.
— Но ведь это не все, что у вас есть?
Подумав немного, генерал кивнул.
— Да, есть еще имя. Мы предполагаем, хотя и не очень точно, что первый агент противника скрывается под именем Видора Чариса. До сих пор полем его деятельности были Центральная и Южная Америка, — он испытующе уставился на меня. — Странно, что вы не знаете его, мистер Мэн.
Я спокойно выдержал его взгляд.
— Я слышал о нем.
Слышал?! Это не то слово! Я охотился за ним вот уже в течение двух лет. Мне была известна причина, по которой он не мог нажимать курок указательным пальцем: его повредила пуля из моего пистолета, когда он пытался взорвать здание склада. Именно из-за этого он впал в немилость начальника и вынужден был, спасая репутацию, заниматься самой черновой работой. Не удивительно, если Чарис спит и видит мои похороны.
— Вы больше ничего не хотите сказать? — спросил генерал.
— Нет. Вы вызвали меня. Я пришел. Вы сделали мне милое предложение, Я могу быть свободен?
— Катитесь ко всем чертям! — взорвался Уотфорд. Я внимательно оглядел присутствующих, стараясь на всю жизнь запечатлеть их лица в своей памяти. Они сейчас ненавидели меня, но, к сожалению, нуждались во мне. А это, меня пока вполне устраивало.
Я встал, выпил стакан холодного апельсинового сока, коротко кивнул им и вышел.
Глава 8
— Я тоже, но это были редкие исключения.
— Именно об этом я и говорю! Могу я на некоторое время оставить этот материал у себя?
— Да, — улыбнулся Уолли. Потом он вдруг нахмурился и явно заколебался. — Но на тот случай, если... ну...
— Не беспокойся. Ты сумеешь пожать свои лавры героя дня!
Он по-прежнему оставался серьезным.
— Тайгер...
— Что?
— Я узнал кое-что о тебе...
— Что именно?
— Кажется, ты довольно важная персона.
— Даже так?
— Ты не хочешь мне еще кое-что рассказать?
— Нет.
— То, что я узнал о тебе, звучит довольно странно. Теперь я понимаю, почему ты так неожиданно вдруг исчезаешь. Это многое объясняет.
Я глядел на него ничего не понимающим взглядом.
— Для тебя было бы лучше молчать по этому поводу.
Уолли кивнул.
Я поблагодарил его за отчет об Эдит Кейн и встал. У двери я остановился, оглянулся и внимательно посмотрел на него. Уолли сидел в кресле нахмурившись, и я знал, о чем он сейчас думает.
Быть может, стоило рассказать ему всю историю? В конце концов, ему тоже была нужна маленькая толика разнообразия в жизни.
На следующий день я получил официальный приказ от Томаса Уотфорда явиться в Нью-йоркское отделение Центрального разведывательного управления для дачи показаний по поводу перестрелки в отеле.
Вызов был передан через Туми, с которым Уотфорд поддерживал связь, и тон приказа был таков, что не явиться было невозможно.
Когда я вошел в комнату, Уотфорд не затруднил себя вставанием и приветствием. Члены бюро сидели за столом для совещаний, в торце которого располагался свободный стул. На него мне и указал Уотфорд. Я сел, чувствуя себя подсудимым.
Мои судьи не были обычными чиновниками и педантами. Двое из них были умелыми практиками, которых я хорошо знал. Двое других были мне незнакомы, но чувствовалось, что они тоже не канцелярские работники. Пятым членом комиссии оказался здоровенный мужчина с тяжелыми плечами, пронзительным взглядом и твердым ртом. Во время войны он был в звании бригадного генерала, а теперь занимал негласный пост консультанта президента по вопросам холодной войны.
Должно быть, они заседали так уже несколько часов. На полированной поверхности стола не было ни одной бумажки, только две хрустальные пепельницы, полные окурков, а в комнате тяжелыми пластами стлался табачный дым. На то, что здесь шел серьезный разговор, указывало еще и то, что на столе стояло несколько пустых бутылок из-под апельсинового сока.
Я приветствовал всех присутствующих коротким поклоном и уселся на свое место. Это было их шоу!
Слово взял Уотфорд.
— Мы хотим получить от вас вразумительное объяснение по поводу происшествия, которое имело место вчера вечером.
Я выдержал несколько секунд, потом ответил:
— Все обстоит очень просто — на меня напали.
— Почему?
— В нашей профессии можно всего ожидать.
— Пожалуйста, без уверток. Вы, кроме своего номера, сняли также еще один, рядом, на чужое имя. Вас видели с улицы, когда вы в него залезали. Все это указывает на то, что вы можете рассказать нам гораздо больше, чем стараетесь сейчас объяснить.
— Возможно.
— Кто были напавшие на вас люди?
— Пули обнаружили?
— Да. В основном это пули калибра 7,62, одна 38-го калибра и четыре 45-го, — Уотфорд откинулся на спинку кресла. — Мы знаем, откуда была выпущена пуля 38-го калибра.
— Туми передал вам найденный мною пистолет? Уотфорд кивнул.
— Он не зарегистрирован. Оружие иностранного производства. После войны его много было привезено в страну в качестве сувениров.
— Этот пистолет не был сувениром, — сказал я. — Готов поспорить, что его провезли к нам контрабандой.
— Возможно, вы и правы, — произнес Уотфорд, обводя взглядом присутствующих, — А что вы можете сказать по поводу первого случая?
— Можно позвонить по телефону? — спросил я сухо.
— Уж не собираетесь ли вы вызвать своего адвоката?
— А что, разве похоже?
Он молча указал на телефонный аппарат на приставном столике.
Я подошел и набрал номер Туми. Когда он снял трубку, я спросил его:
— Вы получили ответ экспертизы по поводу пистолета?
— Да Пистолет калибра 7,62. Из него стреляли нестандартными патронами отечественного производства, калибра 7,65. Баллистическая экспертиза показала: это же оружие применялось и в первом случае. Вы оказались правы!
— Благодарю. — Я положил трубку, вернулся к своему стулу и уселся на него с видом победителя. — Это была та же банда, что и в первый раз.
Теперь заговорил мужчина-тяжеловес, сидевший напротив меня по другую сторону стола. Он слегка склонился вперед и, вперив в меня пронзительный взгляд, заговорил, еле шевеля губами.
— Не в наших привычках, мистер Мэн, открывать перед кем бы то ни было свои карты, но в данном случае придется сделать исключение. Я могу гадать, как вашей группе удалось добиться такого влияния в руководстве. Лично мне это не нравится, и в ближайшее время я постараюсь изменить данное положение вещей. К сожалению, в настоящий момент я получил инструкции работать вместе с вами.
— Очень рад!
Он игнорировал сарказм, заключенный в моих словах.
— Мы, в свою очередь, тоже исследовали ваш трофей. Оказалось, что это именно то оружие, из которого был убит наш курьер и еще два мелких служащих посольства, случайно оказавшихся неподалеку.
— Насколько мелких?..
— Совершенно случайно они имели отношение к Интеллидженс Сервис.
— Теперь, по крайней мере, я знаю, с кем буду сотрудничать.
— Мы не нуждаемся в вас, мистер Мэн.
— Но тем не менее, хотите вы этого или нет, но я пока что вишу у вас на шее. Так что выпускайте своего кота из мешка.
— Именно это я и собирался сделать. Мы очень заинтересованы в том, чтобы найти того человека, который убил наших людей. И здесь вы сможете нам помочь, послужив в качестве подсадной утки. Что с вами произошло, нас не интересует. Вы сами влезли в это дело, сами теперь и расхлебывайтесь. Мы пользуемся вами как приманкой, можете назвать это так, Если вы при этом погибнете, то мы достигнем двойной цели: во-первых, вы наведете нас на след своего убийцы, человека, которого мы ищем, а во-вторых, избавимся от вашего постоянного любопытства. Я выразился достаточно ясно?
— Вполне доступно, сэр, — заметил я. — Вы забыли только одну деталь...
— Что именно я забыл?
— Открыть мне ваши карты, как вам было приказано. Покраснев от ярости, генерал произнес:
— Один из агентов британской разведки успел описать нам перед смертью своего убийцу. По его словам, это был худощавый человек среднего роста, с высоким лбом и длинными темными волосами. Особая примета: он нажимает спусковой крючок пистолета не указательным пальцем, который у него, очевидно, не сгибается, а средним.
— Что-то ваш агент оказался слишком уж наблюдательным для умирающего.
— Он был опытным сотрудником. Сообщник убийцы немного выше его ростом и более крепкого телосложения. Агент сообщил только, что у него странно круглый рот. Это так и осталось для нас загадкой, так как агент умер.
— Но ведь это не все, что у вас есть?
Подумав немного, генерал кивнул.
— Да, есть еще имя. Мы предполагаем, хотя и не очень точно, что первый агент противника скрывается под именем Видора Чариса. До сих пор полем его деятельности были Центральная и Южная Америка, — он испытующе уставился на меня. — Странно, что вы не знаете его, мистер Мэн.
Я спокойно выдержал его взгляд.
— Я слышал о нем.
Слышал?! Это не то слово! Я охотился за ним вот уже в течение двух лет. Мне была известна причина, по которой он не мог нажимать курок указательным пальцем: его повредила пуля из моего пистолета, когда он пытался взорвать здание склада. Именно из-за этого он впал в немилость начальника и вынужден был, спасая репутацию, заниматься самой черновой работой. Не удивительно, если Чарис спит и видит мои похороны.
— Вы больше ничего не хотите сказать? — спросил генерал.
— Нет. Вы вызвали меня. Я пришел. Вы сделали мне милое предложение, Я могу быть свободен?
— Катитесь ко всем чертям! — взорвался Уотфорд. Я внимательно оглядел присутствующих, стараясь на всю жизнь запечатлеть их лица в своей памяти. Они сейчас ненавидели меня, но, к сожалению, нуждались во мне. А это, меня пока вполне устраивало.
Я встал, выпил стакан холодного апельсинового сока, коротко кивнул им и вышел.
Глава 8
Наступила пятница.
Дождь прекратился, но над зданием выше двадцатого этажа висел густой туман. Прохожие на улицах все еще были в плащах и с зонтиками. Они не очень-то доверяли прогнозу погоды.
Перед зданием ООН была стоянка такси, которые быстро разбирались служащими. Я подождал минут десять, пока с высокой брюнеткой в желтом пальто вышла Рондина. Женщины шли в мою сторону, пока не замечая меня.
Эту брюнетку я уже видел один раз. Это была та самая женщина, с которой Бертон Селвик ездил обедать в Гринич-Вилледж.
Когда они поравнялись со мной, я сделал шаг вперед и сказал громко:
— Привет, Рондина!
Она должна была испугаться, но этого не произошло. Она великолепно владела собой. Она просто повернула ко мне голову, и ее улыбка показалась мне несколько натянутой.
— О, Тайгер... — произнесла она.
— Я, как Агасфер.
Я бросил вопросительный взгляд на брюнетку.
— Тайгер Мэн, А это Гретхен Ларк, — представила нас Рондина.
Брюнетка кивнула мне головой:
— Очень рада, мистер Мэн. Тайгер — это ваше прозвище?
— Нет, это мое настоящее имя.
— Весьма оригинально. Вызывает определенные ассоциации, — со смехом заметила она. Потом вопросительно посмотрела на Рондину:
— А Рондина?
— А вот это прозвище, — пояснил я, — Мы — старые друзья. Она подняла брови и понимающе улыбнулась.
— Ну тогда я исчезаю и оставляю старых друзей наедине. Рондина подняла было руку, словно стараясь задержать ее:
— Но...
Я подмигнул Гретхен и взял Рондину под руку. На мгновение мне показалось, что она вырвется, ее мускулы под моими пальцами напряглись, но я прижал ее руку сильнее, и она молча покорилась.
Повернувшись к брюнетке, она сказала:
— Я позвоню тебе завтра, Гретхен.
— Обязательно. До встречи, Тайгер.
— До встречи! — кивнул я.
Большая часть служащих уже разъехалась, и мы легко поймали такси. Я дал шоферу адрес «Блю Риббон» на 44-й авеню. Откинувшись на спинку сиденья, я краем глаза следил за Рондиной, которая покорно сидела рядом со мной.
Это была довольно романтическая поездка, почти такая, как и двадцать лет назад. Тогда мы сидели в темноте, касаясь друг друга. Я почувствовал, как во мне вдруг просыпается старая любовь. Мы молчали, слова были не нужны нам, мы и так знали, что чувствует сейчас каждый...
Я закрыл глаза, забыв на минуту, что однажды эта женщина уже замышляла убить меня. С трудом я удержался от желания взять ее за руку.
Такси остановилось на перекрестке, и я услышал прерывистое дыхание Рондины. Она вся дрожала от страха. Она знала, что умрет, но не могла знать, когда это произойдет, Я мрачно усмехнулся про себя, потому что именно этого и добивался.
У ресторана мы вышли, и, пока я расплачивался с шофером, она молча стояла рядом с безмолвным вопросом в глазах. Да, Рондина всегда оставалась сама собой. Если она убивала, то в этом чувствовался ее особый стиль. Настоящая леди!
Мы вошли в ресторан, и я выбрал свободный столик в боковой нише. Заказав виски с содовой и бифштексы, я внимательно посмотрел Рондине прямо в глаза. Когда принесли выпивку, я взял свой стакан и, приподняв его, слегка кивнул своей спутнице.
— Ты делаешь огромную ошибку, Тайгер, — произнесла она, отпивая глоток из своего стакана.
— За свою жизнь я сделал одну единственную ошибку это поверил однажды тебе. Но, клянусь, этого больше никогда не повторится.
Лед в ее глазах вдруг растаял, и они стали теплыми и немного влажными, как ее губы. Это был старый трюк моей Рондины, и она не разучилась пользоваться им.
Она подняла подбородок, слегка закинув назад голову, и я стал искать взглядом шрамы от пластической операции, но не нашел.
— Мне не понятно твое поведение, Тайгер, — сказала она. — Ты все еще хочешь убить меня?
— Да!
— Но зачем тогда этот поход в ресторан?
— Чтобы ты немного рассказала мне о себе, удовлетворив тем самым мое любопытство. Как тебе это удалось, Рондина?
Она удивленно подняла брови.
— Что именно?
— Войти в семью Кейнов?
Она твердо посмотрела мне в глаза.
— Я родилась в ней. Если хочешь, можешь справиться у моих родственников.
— Мне и так это подтвердили, но у меня на этот счет есть другое мнение.
Она достала сигарету и, подождав, пока я протяну ей зажигалку, сказала, глядя на меня поверх язычка пламени:
— Как же, по-твоему, это произошло?
— Предположим, что существует древняя почтеннейшая английская фамилия с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. Вдруг некто обнаруживает «скелет в шкафу» — никому не известное кровавое пятно на родовом гербе, Как поступит эта семья в подобном случае? Вероятно, всеми силами постарается замять скандал. Это старый, проверенный трюк, дорогая, Рондина опять побледнела, и я понял, что пуля угодила в десятку. Она нервно смяла сигарету, но потом довольно быстро взяла себя в руки, — Чем ты шантажировала Кейнов, Рондина? Она холодно процедила сквозь зубы:
— Как бы мне хотелось задушить тебя.
— Я это знаю...
Потом она подавила в себе ненависть и довольно хладнокровно спросила:
— А почему бы тебе не узнать об этом у самих Кейнов?
— Я это непременно сделаю. У меня есть люди, которые специально занимаются подобными делами. На днях я разослал твои фотографии специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно я узнаю, кто омолодил твое личико. А может быть, тебе это сделали в России?
Она улыбнулась, — Это придется тебе самому выяснить, Тайгер.
— Совершенно верно, дорогая. Ты в любом случае солжешь мне, как всегда.
Официант принес бифштексы, и, подождав, пока он уйдет, мы снова продолжили наш разговор — игру в вопросы и ответы. Это очень походило на фехтование на шпагах. Но, несмотря на все, мне было приятно находиться с Рондиной, как и раньше, когда мы стояли по разные стороны — враждующие любовники.
— Можешь проверить...
— Хорошо. Кто твои родители? — спросил я между двумя глотками виски.
— Ричард и Агнес Кейн. Отец родился в 1892 году, а умер в 1951 году. Мать родилась в 1896 году и пока еще жива, — Улыбнувшись, Рондина продолжала:
— Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Верном и Джон. Диана и Джон погибли во время войны... Точные даты...
— Не нужно. Обрисуй фамильный герб Кейнов.
— Два единорога держат щит с поперечными полосами, под ними свиток с надписью...
— Ты здорово зазубрила это, — прервал я ее. — У тебя всегда были большие способности. А ты помнишь Кола-Хэггерти, Рондина? — небрежно спросил я.
Она положила вилку и вопросительно глянула на меня.
— Кого?
Невероятно! Человек не может так лицемерить!
— Ты убила его. Сразу же после того, как прошила мне грудь двумя пулями.
Вилка задрожала в ее руке.
— Тебе неприятно вспоминать об этом, дорогая? Черт побери! А я вот совершенно хладнокровно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это, так что сентиментальности тут излишни. — Я сделал большой глоток из своего стакана. — Или ты теперь сама боишься?
Она опять полностью овладела собой, — Нет, — покачала она головой, — Я не боюсь.
— Напрасно, дорогая. У тебя есть все основания для этого.
Мы продолжили наш обед, перебрасываясь иногда короткими фразами.
Потом я расплатился, и мы вышли на улицу. Нас можно было принять за супружескую пару, и никому не пришло бы в голову, что это идут палач и жертва.
На углу Бродвея и 44-й авеню я остановил такси и мы сели в него. Я назвал шоферу адрес Рондины и откинулся на спинку сиденья, мысленно улыбаясь, Рондина была на пределе своих нервных сил, чего я и добивался.
Она положила свою сумочку на сиденье между нами, Я мимоходом прижал ее бедром и по характерной твердости понял, что в ней лежит пистолет. Дождавшись, когда она повернется к окну, я незаметно открыл сумочку, вытащил обойму из пистолета и снова закрыл ее. Обойму я сунул себе в карман. Все это не составило большого труда для меня. Полковник Корбинет хорошо обучил нас, и мы все еще помнили его уроки.
Рондина не стала возражать, когда я вышел из машины и вместе с ней проследовал в дом. Я отстал от нее на пару шагов, когда она остановилась около портье и перекинулась с ним парой слов, Портье что-то ответил ей и посмотрел на меня. Что-то негромко произнес и швейцар. Теперь они оба внимательно смотрели на меня. Рондина спросила, сколько времени и переставила свои, часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.
Рондина не догадывалась, что я пошел с ней вовсе не для того, чтобы привести приговор в исполнение. Время для этого пока еще не настало.
Войдя в лифт, она нажала кнопку двенадцатого этажа.
— Неплохо сработано, Рондина, — заметил я.
Она поняла, что я имел в виду, и победно улыбнулась.
— Ты считал меня совсем уж бездарной?
— Ни в коем случае. И сейчас я смог лишний раз удостовериться, что за время нашей разлуки ты успешно совершенствовала свое мастерство.
Она загадочно улыбнулась.
— Может быть...
Она так держала сумочку, что в любой момент могла выхватить из нее пистолет. Правда, заметно это было только профессиональному взгляду.
Я взял у Рондины ключ и открыл дверь номера. Она прошла в прихожую, но не закрыла за собой дверь и спросила меня:
— Ты выпьешь на дорогу, Тайгер?
— Охотно.
Она повернула выключатель, который, казалось, обслуживал всю квартиру. Сразу же зажглось несколько ламп в разных углах комнаты, а из скрытого динамика послышались первые такты симфонии Брамса.
Рондина сняла пальто и небрежно бросила его на спинку кресла. Направившись к бару, она машинально поставила сумочку на сиденье и на некоторое время увлеклась манипулированием со стаканами и бутылками.
— За твое здоровье! — произнесла она, протягивая мне стакан.
Она отпила немного из своего стакана и, поставив его на журнальный столик, прошла в спальню, оставив дверь открытой, Через минуту она вышла оттуда в голубом стеганом халате, под которым, как я знал наверняка, ничего не было. При каждом шаге развевающиеся полы халата открывали призывную белизну ее стройных ног, а высокий пояс поддерживал ее грудь, видневшуюся в глубоком вырезе, Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины, — она была все так же хороша, как и прежде, — а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые уловки.
Во всяком случае, она облегчила мне выполнение моего намерения.
— Прелестно, — заметил я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для обложек журналов. Она улыбнулась.
— Благодарю. Ты допил свое виски?
— И жду второго стакана.
— Сейчас.
Она не заметила, как я вылил свой первый стакан в вазу с цветами и быстро приготовила мне второй напиток. Я сделал глоток и подошел к окну. Квартира Рондины выходила окнами на центральный парк, и отсюда был виден весь его громадный прямоугольник, в котором огоньки машин ткали замысловатую световую паутину.
— Славная квартирка, Рондина, — заметил я, — Наверное, на тысячу в месяц тянет? А если учесть твое жалование в ООН, то она явно тебе не по карману, — У меня есть рента, — заметила она. — Мое положение в ООН обязывает меня поддерживать определенный статус. И моя семья считает точно так же.
— А у меня есть для этого другое объяснение.
— Какое же?
Я повернулся и посмотрел на Рондину. Она стояла в центре комнаты, сознавая свою вызывающую красоту.
— Я полностью согласен с тем, что у тебя есть побочный доход. Только источником является не семья Кейнов, а враждебное нам правительство.
Она покачала головой. Тут мне в голову пришла идея.
— Допустим, что ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги тебе дают Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну их семьи, — я торжествующе ухмыльнулся. — Великолепная работа. Отличное алиби для налогового и полицейского ведомства.
Рондина опять побледнела.
— Через несколько дней я узнаю тайну «твоей семьи», — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, могу повторить и я. Кроме того, я действую не один. Мне помогают парни, которые способны отыскать песчинку на пляже.
— Тайгер...
— Что произошло с твоими братом и сестрой, которые, якобы, погибли во время войны? Может быть, нам так повезет, что мы разыщем кровавое пятно на гербе Кейнов.
— Дьявол!
Рондина швырнула в меня стакан, но промахнулась. Он ударился о стенку и разбился, Я не пошевелился.
— Они мертвы. Оставь мою семью в покое! — ее голос прерывался. Я улыбнулся.
— Дорогая, — произнес я устало. — Какая у тебя плохая память! Ты совсем забыла Тайгера, радость моя. Неужели ты не помнишь, что я не останавливаюсь на половине дороги? Я разузнаю всю подноготную этого дела и лишь потом приму решение, которое погубит тебя и как агента врага, и как женщину. Я слишком сильно любил тебя и поэтому смертельно ненавижу сейчас. Вспомни, дорогая, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик на берегу моря и кучу детишек. Сколько детей ты хотела иметь от меня? Ах да, четверо! Боже, как счастлив был я тогда, и как глуп! Я совершенно ослеп от любви. Я подарил тебе жизнь и совершенно забыл о деле, а потом ты дважды выстрелила в меня. Любовь? Черт побери! Да ты не знаешь, что это такое.
Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой.
Неожиданно она произнесла:
— Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил, не раздумывая.
— Конечно, люблю! И никогда не перестану любить. Но это не помешает мне тебя убить. В душе у меня давно все перегорело.
— Ты действительно жаждешь моей смерти?
— Да. Я сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент для выполнения задуманного.
Я присел на ручку кресла со стаканом в руке и внимательно посмотрел на Рондину.
— Сними халат.
Она удивленно округлила глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стиснули отвороты, Я встал и медленно подошел к ней. Рондина шаг за шагом отступала назад, пока не упала на низкую софу, Я вплотную подошел к ней.
— В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что можешь не разыгрывать из себя недотрогу.
— Тайгер!..
Дрожание ее губ было настолько естественным, что я поверил бы ей, если бы это была не Рондина.
— Сними, — приказал я, — или мне это сделать самому? Она откинулась на спинку софы и вжалась в мягкие подушки. Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я наставил на нее пистолет.
— Прошу тебя, — прошептала она, — Зачем? Я усмехнулся.
— Ты решила, что я тебя хочу тебя изнасиловать? Нет. Я хочу посмотреть только, как далеко зашла твоя пластическая обработка.
Прошло несколько секунд, прежде чем Рондина решилась.
Закусив губы, она оторвала руки от спинки софы и встала на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула пояс и рывком сорвала с себя халат, отшвырнув его в сторону, и застыла, вызывающе глядя на меня, как трагическая актриса на сцене.
В одно мгновение я словно вернулся на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в полуразвалившемся сарае во Франции, а вокруг рыскали партизаны, которые искали нас. Сильный летний ливень смыл все следы. И, убедившись в собственной безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми счастливыми объятиями.
Рондина плясала на земляном полу, срывая с себя одежду, и, прежде чем броситься мне на шею и увлечь за собой в сено, она застыла на секунду в полутьме сарая с распростертыми объятиями, и каждый мускул ее великолепного тела шевелился и дрожал от вожделения — белая, живая статуя неземной красоты.
И вот теперь она стояла так же, плотно стиснув гордый рот. И опять дрожь завладела всеми мышцами ее тела, но на этот раз это была дрожь ненависти, -Да... неплохо, моя дорогая. Врачи проделали титаническую работу — мне было нелегко говорить холодно и спокойно. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы двадцатилетнего промежутка времени. Но воспоминаний уничтожить нельзя.
Я со смехом отступил от нее и, повернувшись, направился к двери.
Я слышал, как Рондина что-то воскликнула, с трудом сдерживая рыдания. Ее окрик застал меня в дверях.
— Повернись, Тайгер! Я оглянулся, В руке ее был пистолет. Открытая сумочка валялась на полу.
— Я могу убить тебя, если захочу.
— Нет, не можешь. Ты слишком многое забыла за это время, — я вынул обойму из кармана и бросил к ногам Рондины. — Вот, держи. Попробуй выстрели из заряженного, если, конечно, успеешь.
Она с изумлением уставилась на бесполезный кусок металла в своей руке, потом от отчаяния и ненависти зарыдала, как ребенок, и, выронив пистолет, опустилась на колени, закрыв лицо руками.
В этом и была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, когда ее переигрывали.
Дождь прекратился, но над зданием выше двадцатого этажа висел густой туман. Прохожие на улицах все еще были в плащах и с зонтиками. Они не очень-то доверяли прогнозу погоды.
Перед зданием ООН была стоянка такси, которые быстро разбирались служащими. Я подождал минут десять, пока с высокой брюнеткой в желтом пальто вышла Рондина. Женщины шли в мою сторону, пока не замечая меня.
Эту брюнетку я уже видел один раз. Это была та самая женщина, с которой Бертон Селвик ездил обедать в Гринич-Вилледж.
Когда они поравнялись со мной, я сделал шаг вперед и сказал громко:
— Привет, Рондина!
Она должна была испугаться, но этого не произошло. Она великолепно владела собой. Она просто повернула ко мне голову, и ее улыбка показалась мне несколько натянутой.
— О, Тайгер... — произнесла она.
— Я, как Агасфер.
Я бросил вопросительный взгляд на брюнетку.
— Тайгер Мэн, А это Гретхен Ларк, — представила нас Рондина.
Брюнетка кивнула мне головой:
— Очень рада, мистер Мэн. Тайгер — это ваше прозвище?
— Нет, это мое настоящее имя.
— Весьма оригинально. Вызывает определенные ассоциации, — со смехом заметила она. Потом вопросительно посмотрела на Рондину:
— А Рондина?
— А вот это прозвище, — пояснил я, — Мы — старые друзья. Она подняла брови и понимающе улыбнулась.
— Ну тогда я исчезаю и оставляю старых друзей наедине. Рондина подняла было руку, словно стараясь задержать ее:
— Но...
Я подмигнул Гретхен и взял Рондину под руку. На мгновение мне показалось, что она вырвется, ее мускулы под моими пальцами напряглись, но я прижал ее руку сильнее, и она молча покорилась.
Повернувшись к брюнетке, она сказала:
— Я позвоню тебе завтра, Гретхен.
— Обязательно. До встречи, Тайгер.
— До встречи! — кивнул я.
Большая часть служащих уже разъехалась, и мы легко поймали такси. Я дал шоферу адрес «Блю Риббон» на 44-й авеню. Откинувшись на спинку сиденья, я краем глаза следил за Рондиной, которая покорно сидела рядом со мной.
Это была довольно романтическая поездка, почти такая, как и двадцать лет назад. Тогда мы сидели в темноте, касаясь друг друга. Я почувствовал, как во мне вдруг просыпается старая любовь. Мы молчали, слова были не нужны нам, мы и так знали, что чувствует сейчас каждый...
Я закрыл глаза, забыв на минуту, что однажды эта женщина уже замышляла убить меня. С трудом я удержался от желания взять ее за руку.
Такси остановилось на перекрестке, и я услышал прерывистое дыхание Рондины. Она вся дрожала от страха. Она знала, что умрет, но не могла знать, когда это произойдет, Я мрачно усмехнулся про себя, потому что именно этого и добивался.
У ресторана мы вышли, и, пока я расплачивался с шофером, она молча стояла рядом с безмолвным вопросом в глазах. Да, Рондина всегда оставалась сама собой. Если она убивала, то в этом чувствовался ее особый стиль. Настоящая леди!
Мы вошли в ресторан, и я выбрал свободный столик в боковой нише. Заказав виски с содовой и бифштексы, я внимательно посмотрел Рондине прямо в глаза. Когда принесли выпивку, я взял свой стакан и, приподняв его, слегка кивнул своей спутнице.
— Ты делаешь огромную ошибку, Тайгер, — произнесла она, отпивая глоток из своего стакана.
— За свою жизнь я сделал одну единственную ошибку это поверил однажды тебе. Но, клянусь, этого больше никогда не повторится.
Лед в ее глазах вдруг растаял, и они стали теплыми и немного влажными, как ее губы. Это был старый трюк моей Рондины, и она не разучилась пользоваться им.
Она подняла подбородок, слегка закинув назад голову, и я стал искать взглядом шрамы от пластической операции, но не нашел.
— Мне не понятно твое поведение, Тайгер, — сказала она. — Ты все еще хочешь убить меня?
— Да!
— Но зачем тогда этот поход в ресторан?
— Чтобы ты немного рассказала мне о себе, удовлетворив тем самым мое любопытство. Как тебе это удалось, Рондина?
Она удивленно подняла брови.
— Что именно?
— Войти в семью Кейнов?
Она твердо посмотрела мне в глаза.
— Я родилась в ней. Если хочешь, можешь справиться у моих родственников.
— Мне и так это подтвердили, но у меня на этот счет есть другое мнение.
Она достала сигарету и, подождав, пока я протяну ей зажигалку, сказала, глядя на меня поверх язычка пламени:
— Как же, по-твоему, это произошло?
— Предположим, что существует древняя почтеннейшая английская фамилия с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. Вдруг некто обнаруживает «скелет в шкафу» — никому не известное кровавое пятно на родовом гербе, Как поступит эта семья в подобном случае? Вероятно, всеми силами постарается замять скандал. Это старый, проверенный трюк, дорогая, Рондина опять побледнела, и я понял, что пуля угодила в десятку. Она нервно смяла сигарету, но потом довольно быстро взяла себя в руки, — Чем ты шантажировала Кейнов, Рондина? Она холодно процедила сквозь зубы:
— Как бы мне хотелось задушить тебя.
— Я это знаю...
Потом она подавила в себе ненависть и довольно хладнокровно спросила:
— А почему бы тебе не узнать об этом у самих Кейнов?
— Я это непременно сделаю. У меня есть люди, которые специально занимаются подобными делами. На днях я разослал твои фотографии специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно я узнаю, кто омолодил твое личико. А может быть, тебе это сделали в России?
Она улыбнулась, — Это придется тебе самому выяснить, Тайгер.
— Совершенно верно, дорогая. Ты в любом случае солжешь мне, как всегда.
Официант принес бифштексы, и, подождав, пока он уйдет, мы снова продолжили наш разговор — игру в вопросы и ответы. Это очень походило на фехтование на шпагах. Но, несмотря на все, мне было приятно находиться с Рондиной, как и раньше, когда мы стояли по разные стороны — враждующие любовники.
— Можешь проверить...
— Хорошо. Кто твои родители? — спросил я между двумя глотками виски.
— Ричард и Агнес Кейн. Отец родился в 1892 году, а умер в 1951 году. Мать родилась в 1896 году и пока еще жива, — Улыбнувшись, Рондина продолжала:
— Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Верном и Джон. Диана и Джон погибли во время войны... Точные даты...
— Не нужно. Обрисуй фамильный герб Кейнов.
— Два единорога держат щит с поперечными полосами, под ними свиток с надписью...
— Ты здорово зазубрила это, — прервал я ее. — У тебя всегда были большие способности. А ты помнишь Кола-Хэггерти, Рондина? — небрежно спросил я.
Она положила вилку и вопросительно глянула на меня.
— Кого?
Невероятно! Человек не может так лицемерить!
— Ты убила его. Сразу же после того, как прошила мне грудь двумя пулями.
Вилка задрожала в ее руке.
— Тебе неприятно вспоминать об этом, дорогая? Черт побери! А я вот совершенно хладнокровно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это, так что сентиментальности тут излишни. — Я сделал большой глоток из своего стакана. — Или ты теперь сама боишься?
Она опять полностью овладела собой, — Нет, — покачала она головой, — Я не боюсь.
— Напрасно, дорогая. У тебя есть все основания для этого.
Мы продолжили наш обед, перебрасываясь иногда короткими фразами.
Потом я расплатился, и мы вышли на улицу. Нас можно было принять за супружескую пару, и никому не пришло бы в голову, что это идут палач и жертва.
На углу Бродвея и 44-й авеню я остановил такси и мы сели в него. Я назвал шоферу адрес Рондины и откинулся на спинку сиденья, мысленно улыбаясь, Рондина была на пределе своих нервных сил, чего я и добивался.
Она положила свою сумочку на сиденье между нами, Я мимоходом прижал ее бедром и по характерной твердости понял, что в ней лежит пистолет. Дождавшись, когда она повернется к окну, я незаметно открыл сумочку, вытащил обойму из пистолета и снова закрыл ее. Обойму я сунул себе в карман. Все это не составило большого труда для меня. Полковник Корбинет хорошо обучил нас, и мы все еще помнили его уроки.
Рондина не стала возражать, когда я вышел из машины и вместе с ней проследовал в дом. Я отстал от нее на пару шагов, когда она остановилась около портье и перекинулась с ним парой слов, Портье что-то ответил ей и посмотрел на меня. Что-то негромко произнес и швейцар. Теперь они оба внимательно смотрели на меня. Рондина спросила, сколько времени и переставила свои, часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.
Рондина не догадывалась, что я пошел с ней вовсе не для того, чтобы привести приговор в исполнение. Время для этого пока еще не настало.
Войдя в лифт, она нажала кнопку двенадцатого этажа.
— Неплохо сработано, Рондина, — заметил я.
Она поняла, что я имел в виду, и победно улыбнулась.
— Ты считал меня совсем уж бездарной?
— Ни в коем случае. И сейчас я смог лишний раз удостовериться, что за время нашей разлуки ты успешно совершенствовала свое мастерство.
Она загадочно улыбнулась.
— Может быть...
Она так держала сумочку, что в любой момент могла выхватить из нее пистолет. Правда, заметно это было только профессиональному взгляду.
Я взял у Рондины ключ и открыл дверь номера. Она прошла в прихожую, но не закрыла за собой дверь и спросила меня:
— Ты выпьешь на дорогу, Тайгер?
— Охотно.
Она повернула выключатель, который, казалось, обслуживал всю квартиру. Сразу же зажглось несколько ламп в разных углах комнаты, а из скрытого динамика послышались первые такты симфонии Брамса.
Рондина сняла пальто и небрежно бросила его на спинку кресла. Направившись к бару, она машинально поставила сумочку на сиденье и на некоторое время увлеклась манипулированием со стаканами и бутылками.
— За твое здоровье! — произнесла она, протягивая мне стакан.
Она отпила немного из своего стакана и, поставив его на журнальный столик, прошла в спальню, оставив дверь открытой, Через минуту она вышла оттуда в голубом стеганом халате, под которым, как я знал наверняка, ничего не было. При каждом шаге развевающиеся полы халата открывали призывную белизну ее стройных ног, а высокий пояс поддерживал ее грудь, видневшуюся в глубоком вырезе, Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины, — она была все так же хороша, как и прежде, — а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые уловки.
Во всяком случае, она облегчила мне выполнение моего намерения.
— Прелестно, — заметил я. — Ты можешь заработать кучу денег, позируя для обложек журналов. Она улыбнулась.
— Благодарю. Ты допил свое виски?
— И жду второго стакана.
— Сейчас.
Она не заметила, как я вылил свой первый стакан в вазу с цветами и быстро приготовила мне второй напиток. Я сделал глоток и подошел к окну. Квартира Рондины выходила окнами на центральный парк, и отсюда был виден весь его громадный прямоугольник, в котором огоньки машин ткали замысловатую световую паутину.
— Славная квартирка, Рондина, — заметил я, — Наверное, на тысячу в месяц тянет? А если учесть твое жалование в ООН, то она явно тебе не по карману, — У меня есть рента, — заметила она. — Мое положение в ООН обязывает меня поддерживать определенный статус. И моя семья считает точно так же.
— А у меня есть для этого другое объяснение.
— Какое же?
Я повернулся и посмотрел на Рондину. Она стояла в центре комнаты, сознавая свою вызывающую красоту.
— Я полностью согласен с тем, что у тебя есть побочный доход. Только источником является не семья Кейнов, а враждебное нам правительство.
Она покачала головой. Тут мне в голову пришла идея.
— Допустим, что ты сказала правду, но только наполовину. Возможно, деньги тебе дают Кейны, но только за то, что ты держишь их в руках, зная какую-то тайну их семьи, — я торжествующе ухмыльнулся. — Великолепная работа. Отличное алиби для налогового и полицейского ведомства.
Рондина опять побледнела.
— Через несколько дней я узнаю тайну «твоей семьи», — продолжал я. — То, что смогла сделать ты, могу повторить и я. Кроме того, я действую не один. Мне помогают парни, которые способны отыскать песчинку на пляже.
— Тайгер...
— Что произошло с твоими братом и сестрой, которые, якобы, погибли во время войны? Может быть, нам так повезет, что мы разыщем кровавое пятно на гербе Кейнов.
— Дьявол!
Рондина швырнула в меня стакан, но промахнулась. Он ударился о стенку и разбился, Я не пошевелился.
— Они мертвы. Оставь мою семью в покое! — ее голос прерывался. Я улыбнулся.
— Дорогая, — произнес я устало. — Какая у тебя плохая память! Ты совсем забыла Тайгера, радость моя. Неужели ты не помнишь, что я не останавливаюсь на половине дороги? Я разузнаю всю подноготную этого дела и лишь потом приму решение, которое погубит тебя и как агента врага, и как женщину. Я слишком сильно любил тебя и поэтому смертельно ненавижу сейчас. Вспомни, дорогая, о чем мы мечтали в конце войны. Иметь домик на берегу моря и кучу детишек. Сколько детей ты хотела иметь от меня? Ах да, четверо! Боже, как счастлив был я тогда, и как глуп! Я совершенно ослеп от любви. Я подарил тебе жизнь и совершенно забыл о деле, а потом ты дважды выстрелила в меня. Любовь? Черт побери! Да ты не знаешь, что это такое.
Взгляд Рондины стал печальным. Она по-прежнему была великолепной актрисой.
Неожиданно она произнесла:
— Ты меня еще любишь, Тайгер? Я ответил, не раздумывая.
— Конечно, люблю! И никогда не перестану любить. Но это не помешает мне тебя убить. В душе у меня давно все перегорело.
— Ты действительно жаждешь моей смерти?
— Да. Я сделаю это, как только узнаю о тебе все. Симфония приближалась к торжественному финалу. Наступил подходящий момент для выполнения задуманного.
Я присел на ручку кресла со стаканом в руке и внимательно посмотрел на Рондину.
— Сними халат.
Она удивленно округлила глаза. Ее руки непроизвольно потянулись к вырезу халата и стиснули отвороты, Я встал и медленно подошел к ней. Рондина шаг за шагом отступала назад, пока не упала на низкую софу, Я вплотную подошел к ней.
— В чем дело, моя радость? Разве я не видел тебя десятки раз обнаженной? Я знаю каждый сантиметр твоего тела, так что можешь не разыгрывать из себя недотрогу.
— Тайгер!..
Дрожание ее губ было настолько естественным, что я поверил бы ей, если бы это была не Рондина.
— Сними, — приказал я, — или мне это сделать самому? Она откинулась на спинку софы и вжалась в мягкие подушки. Вряд ли она испугалась бы больше, если бы я наставил на нее пистолет.
— Прошу тебя, — прошептала она, — Зачем? Я усмехнулся.
— Ты решила, что я тебя хочу тебя изнасиловать? Нет. Я хочу посмотреть только, как далеко зашла твоя пластическая обработка.
Прошло несколько секунд, прежде чем Рондина решилась.
Закусив губы, она оторвала руки от спинки софы и встала на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула пояс и рывком сорвала с себя халат, отшвырнув его в сторону, и застыла, вызывающе глядя на меня, как трагическая актриса на сцене.
В одно мгновение я словно вернулся на двадцать лет назад, в тот день, когда Рондина и я прятались в полуразвалившемся сарае во Франции, а вокруг рыскали партизаны, которые искали нас. Сильный летний ливень смыл все следы. И, убедившись в собственной безопасности, мы начали танцевать от радости, и эта вакханалия закончилась неистовыми счастливыми объятиями.
Рондина плясала на земляном полу, срывая с себя одежду, и, прежде чем броситься мне на шею и увлечь за собой в сено, она застыла на секунду в полутьме сарая с распростертыми объятиями, и каждый мускул ее великолепного тела шевелился и дрожал от вожделения — белая, живая статуя неземной красоты.
И вот теперь она стояла так же, плотно стиснув гордый рот. И опять дрожь завладела всеми мышцами ее тела, но на этот раз это была дрожь ненависти, -Да... неплохо, моя дорогая. Врачи проделали титаническую работу — мне было нелегко говорить холодно и спокойно. — Парафиновые впрыскивания, невидимые швы, строгая диета, регулярная гимнастика и массажи могут стереть следы двадцатилетнего промежутка времени. Но воспоминаний уничтожить нельзя.
Я со смехом отступил от нее и, повернувшись, направился к двери.
Я слышал, как Рондина что-то воскликнула, с трудом сдерживая рыдания. Ее окрик застал меня в дверях.
— Повернись, Тайгер! Я оглянулся, В руке ее был пистолет. Открытая сумочка валялась на полу.
— Я могу убить тебя, если захочу.
— Нет, не можешь. Ты слишком многое забыла за это время, — я вынул обойму из кармана и бросил к ногам Рондины. — Вот, держи. Попробуй выстрели из заряженного, если, конечно, успеешь.
Она с изумлением уставилась на бесполезный кусок металла в своей руке, потом от отчаяния и ненависти зарыдала, как ребенок, и, выронив пистолет, опустилась на колени, закрыв лицо руками.
В этом и была вся Рондина. Больше всего она огорчалась, когда ее переигрывали.