Поскольку на вертолете не оказалось плавучих средств, капитан не стал пытаться поднять это все на борт, а связался по радио с базой и передал координаты; и туда послали патрульный катер. Однако, когда катер прибыл на место, там оказался рыбак, заметивший вертолет. Он уже осмотрел обломки, подобрал часть из них, а затем отдал их спасателям.
Прежде чем мы расстались, я сказал капитану, что когда-то и сам был летчиком, и спросил, что он думает о силе ветра в тот день.
— В том-то и дело, что это просто смешно, — начал он. — Не так все было плохо, как кажется. Для «стагервинг-бич» полет в таких погодных условиях не представляет больших трудностей. Однако вы и сами знаете о молниях. Возможно, это и явилось причиной трагедии. В таком случае теоретически самолет должно было буквально разнести на куски.
— Да, на практике это случается часто.
— Спасибо, капитан, — поблагодарила Лоис. Позже она спросила: — Что теперь?
— Мне хотелось бы получить информацию еще кое о чем.
— И ты не собираешься мне сказать, что это за информация?
— Боюсь, ты не поймешь.
— Почему же?
— Потому что ты не слишком любопытна, сладенькая. Ты сидишь и слушаешь, в то время как я пытаюсь выяснить, что же происходит. Тебя же совершенно не занимают подробности. Ведь ты журналистка, у тебя должно быть чутье на все новости и события. Ты собираешь факты для крупного политического скандала, который может затронуть интересы большой политики, и тебя это даже не интересует!
Лоис разозлилась.
— Ладно, я знаю, к чему ты клонишь.
— Тогда скажи.
— Ты хочешь знать, как погиб Такер Стэйси.
Я усмехнулся:
— Я знаю это, сладкая моя. В полете могут возникнуть любые неожиданности. Я просто хочу понять, почему он погиб.
— Тогда продолжай в том же духе. У тебя хорошо получается. А если твои поиски окажутся безрезультатными, ты сможешь сам для себя придумать интересный рассказ. Если же у тебя есть что-нибудь более конкретное для меня, то...
— Да, есть.
— Что?
— Майами переполнен людьми, настроенными против режима Кастро. Ты кого-нибудь из них знаешь? Они достаточно открыто действуют сейчас.
— Среди них есть такие, что обращаются с призывами к нашему правительству. У них имеется свое правительство, так называемое правительство в ссылке, и...
— О'кей. Тогда попытайся связаться с кем-либо из них. Выйди на самых влиятельных и посмотри, как можно увязать это все с бананами. — Ее взгляд буквально сверлил меня. — Ты ведь берешь откуда-то информацию. Откуда?
— По слухам. Человек, который обмолвился об этом и собирался давать показания перед специальной комиссией конгресса, убит.
— Это тот парень, Гонзалес, о котором сообщалось на прошлой неделе?
— Ага. Он переправился в лодке через залив и плыл около семи дней. Его подобрали в полубессознательном состоянии. Я была там в момент, когда его снимали со спасательного катера, и слышала, что он сказал это слово — «банан».
— Он же был голоден.
— Очень возможно.
— Предположим, ты станешь выяснять. Найдешь ли ты нужных людей?
Лоис пожала плечами, а затем кивнула:
— Я попытаюсь. Мы встретимся позже?
— Неподалеку от того места, где мы взяли напрокат машину, есть мотель «Парамаунт». Я буду там сегодня вечером.
На ее лице появилась улыбка.
— Там две комнаты, — произнес я.
Лоис тут же надула губы.
— Смежные, — добавил я.
Улыбка вновь заиграла на ее губах.
— Вот это мне нравится.
Де Витт сказал:
— Это не первый случай смерти.
— Да?
— Этот город наводнен людьми с обеих сторон. Они враждуют в открытую, порой не выясняя, за кого ты. К нашему счастью, они вершат расправы в своих кварталах. Но ситуация может обостриться в любой день.
— Безумство.
— Да. Между прочим, ты не нашел, кем был тот парень?
— Нет.
Де Витт пролистал несколько последних газет и из множества выудил одну. В ней на четвертой странице была статья о спасении и последующем убийстве Гонзалеса. В примечании сообщалось о том, что Гонзалес ранее работал на одну американскую промышленную фирму в Гаване, которая затем распалась.
Прочитав это, я спросил:
— Как это?
Он пожал плечами:
— До сих пор его представляли как крестьянина, ушедшего со своей фермы. Оказалось, что он инженер-химик. Хотелось бы мне знать, что он собирался рассказать комиссии.
— Не думаю, что его слова имели бы важное значение. Ведь в комиссии и так никого не слушают.
— Именно так и есть. Что-нибудь еще нужно?
— Где я могу найти этого рыбака?
— Который подобрал обломки самолета?
— Ага.
Де Витт попросил меня подождать и стал копаться в подшивках газет до тех пор, пока не обнаружил то, что искал, после чего вручил мне листок бумаги, на котором были записаны имя и адрес.
— Одна просьба, Фэллон... если ты узнаешь что-нибудь интересное, позвони мне, хорошо?
— Будет сделано. Спасибо тебе.
Питер Клод Сэтвози был худощавым, небольшого роста человеком, который провел большую часть жизни под палящими лучами солнца. Кожа на его лице, шее и руках была огрубевшей, коричневой от загара, с глубокими морщинами.
Старик сидел на краю своего автоприцепа, дымил трубкой и с откровенным удовольствием глядел на закат. Я обратился к нему с просьбой и рассказал о том, что ищу.
Старик с мудрым видом закивал головой. Наконец он докурил, поднялся и сказал:
— Я тоже интересуюсь этим, сынок. До сих пор никто не расспрашивал меня, а я сам не собираюсь попусту тратить время и рассуждать о том, что меня не особенно-то и касается.
— А мне расскажете?
Он выбил пепел из трубки и тут же принялся заново набивать ее.
— Я люблю говорить по существу, сынок. Однако до сих пор еще никто не давал мне такого повода. Ты хочешь узнать о том самолете, да?
— Готов выслушать все, что вы скажете.
— Ладно. Я думаю, что в газетах написали неправду.
— Как это, мистер Сэтвози?
— Мое имя — Питер Клод. Меня все так зовут.
— Да, хорошо.
— Я уже три дня находился в открытом море и рыбачил, когда это произошло. Сейчас я не могу сказать, что уверен, ты слышишь? Я говорю то, что думаю.
— Это очень хорошо.
— В ту ночь был шторм... Когда он уже закончился... я увидел вспышку в небе. Я подумал, что это ракета на таком удалении, а может, что-то еще. Когда что-нибудь происходит рядом, то обычно принимаешь это во внимание. Это же меня не касалось, да и по радио никакого сообщения не было, и я почти уже забыл об этом. Но не прошло и двух дней, как я заметил вертолет и решил подплыть поближе и посмотреть, что же там случилось. Именно тогда я и обнаружил обломки в воде и отдал их властям. Загадочно в этом то, что, если бы самолет упал во время шторма, волны выбросили бы обломки на берег. Но если его падение связано с той вспышкой, что заметил я, то ошибиться местом я не мог.
С интересом я сидел, слушал его и пока не совсем понимал.
— Позже я начал задумываться о том, что подобрал, — продолжал старик свой рассказ. Он подошел к кабине, покопался в ящике, и, когда вернулся, в руках у него были штурвал и кусок кожи от чемодана.
Я взял это у него и рассмотрел как-то по-особому обугленные лоскутки кожи. Одна часть штурвала была сломана, латунный зажим почти полностью расплавлен.
— Я подобрал это неподалеку от того места, где увидел вспышку. — Рыбак помолчал немного, а затем спросил: — Видел ли ты когда-нибудь подобное?
Я кивнул:
— Я видел, как обугливаются изделия из кожи от взрыва бомбы.
— Это динамит, сынок. Я тоже повидал. Теперь ты догадываешься, о чем я думаю все это время?
— Надеюсь, вы правы, Питер Клод. — Я вернул находку и попросил: — Сохраните это. Быть может, эти предметы мне понадобятся.
— У тебя неприятности, сынок?
— Неприятности случаются с каждым, Клод.
— Ты прав, сын мой.
Добравшись до мотеля «Парамаунт», я взял бутылку кока-колы из автомата и, подойдя к двери, вставил ключ в замочную скважину. Открыв дверь, я зажег свет, но не успел поднести ко рту бутылку, чтобы сделать глоток...
— Какого черта?
— Проходите, мистер Фэллон, — пригласил Дел Рид. Он показал рукой на двоих сидевших по разные стороны комнаты здоровенных парней с вежливыми улыбками на лицах.
Мне сразу стало ясно, что это ребята из ФБР, потому что только у агентов бывают такие лица.
— У вас есть разрешение, Рид?
— Разве оно нам понадобится?
— О'кей. Что вы хотите? — Я осмотрелся. — Как вы нашли меня здесь?
— Мы установили за тобой слежку, дружище. Я очень рад тому, что ты откровенно рассказал о своем намерении прилететь сюда. Мы постоянно держали тебя в поле зрения. Однако ты задаешь слишком много вопросов.
— Чего же вы хотите от меня?
— Сейчас скажу. Эти джентльмены — федеральные агенты. Мистер Смит и мистер Джонс — сотрудники одного из отделов по внутренним вопросам. Невероятно, но это их настоящие имена.
— Ну и что?
— Если ты хочешь доставить себе множество хлопот, это вполне реально. Выбирай сам.
— Я не понимаю, — признался я.
Джонс, громадный верзила, заговорил, едва шевеля челюстью:
— Мы тщательно проверили вас, мистер Фэллон. Вы немного наследили в прошлом, а из этого следует, что вам не стоит заниматься расследованием.
Я поставил бутылку на пол и сел на подлокотник кресла.
— Хватит, ребята, меня уже надували специалисты, подобные вам. И у вас это неплохо получается, кроме одной вещи.
— И что же это такое? — спросил Джонс.
— Время. У вас плохо со временем. Вы хотите знать что-то. О'кей, я тоже. Тогда давайте не будем терять время. Как сказал Дел, теперь ваш выбор.
Они быстро обменялись взглядами и кивнули друг другу.
Джонс сказал:
— Иногда в нашей работе приходится идти на риск. Сначала позвольте сказать вам кое-что... С этого момента вы будете иметь дело с сотрудниками национальной безопасности. Прекращайте свое расследование, и вам не нужно будет рисковать. Вам ясно?
— Достаточно ясно, — ответил я.
— Вы понимаете, что вы делаете? — сердито вмешался Дел.
— Спокойно, Рид, — оборвал его Джонс. — Теперь это не ваше дело. — Он наклонился вперед и, глядя на меня в упор, продолжил: — Когда русские свернули базы на Кубе, они увезли и свои ракеты. На аэрофотоснимках было хорошо видно, что ракеты уложены на палубы кораблей. Информация от наших агентов подтвердила это — до определенного момента.
— Продолжайте.
— Но были ли сняты ядерные боеголовки с ракет, узнать не удалось. Давайте теперь предположим следующее, мистер Фэллон. Если хотя бы одно такое устройство разместить на корабле, следующем в военный порт, сюда, в Соединенные Штаты, и, когда судно пришвартуется, взорвать его, вы представляете, что может произойти? — Он сделал паузу и откинулся на спинку кресла, ожидая, пока я переварю сказанное.
Наконец я заявил:
— Так, значит, это и есть тот банан.
Агенты снова переглянулись.
— О чем это вы, мистер Фэллон?
— "Банан". Это название судна или корабля.
У Джонса округлились глаза.
— Где вы узнали об этом?
— Такер Стэйси упомянул об этом на прощание.
— Не шутите, Фэллон.
— Есть такой корабль? — спросил я мягко.
— Да. Это не название корабля, но такое судно имеется. Это кодовое имя корабля. Его так называют в кубинском подполье.
Я окинул взглядом всех троих.
— Где оно сейчас находится?
— Где-то в открытом море.
— Вы не знаете?
— Мы не можем войти в ту зону, где разразился ураган, и найти это судно. Корабль отошел от берегов Кубы, чтобы избежать шторма, — это все, что мы установили. Но мы хотим знать: что вам известно об этом, мистер Фэллон?
— Не больше, чем вам, но мой друг знал об этом.
— Стэйси?
— Да.
— Мы располагаем информацией о том, что Стэйси был тесно связан с кубинцами. Что еще он вам говорил?
— Ничего. Но теперь известна причина, по которой он был убит.
Джонс прищурился:
— Да, это правда, он был убит. Вероятно, он вез кого-то с Кубы на своем самолете, а на борту была заложена мина с динамитом. Кого-то должны были убрать так же, как и Гонзалеса. Того убрали прежде, чем он успел все рассказать. Глупо, — пробормотал он.
— Почему?
— Нам следовало поговорить с ним еще до комиссии. Там хотели, чтобы он немного пришел в себя после своего плавания. Мы могли бы получить информацию раньше. Чертовы дилетанты! — Он тяжело вздохнул и снова откинулся в кресле. — Но мы все равно бы не узнали, где находится судно, Фэллон.
— Вы этого и от меня не узнаете. Это все, что я могу сказать.
В этот момент заговорил Смит. Его голос был похож на хриплый рык, который никак не сочетался с его внешностью.
— Мы заинтересовались. У вас, возможно, личный взгляд на все это.
Я молча посмотрел на него.
— Надеюсь, вы не планируете уехать куда-нибудь в ближайшее время.
— А в чем дело?
— В том, что я буду вашим ближайшим компаньоном, пока это дело не решится. В вашем сознании есть ответ, который нам нужен. Я слишком долго занимаюсь подобными вещами, чтобы не почувствовать, что рано или поздно я получу его от вас.
— Желаю удачи.
Он проигнорировал мою шутку.
— Такер Стэйси рассказал вам что-то. И вы все еще думаете об этом. Я хочу быть рядом с вами, когда вы поймете, что это.
Джонс и Дел Рид встали, а Смит даже не предпринял попытки двинуться. Они не шутили. Они пожелали спокойной ночи, открыли дверь и вышли.
Я взглянул на Смита, и он улыбнулся. Тогда я включил телевизор. Легчайшее дуновение воздуха, которое я ощутил на своей шее, заставило меня обернуться. Смит повернулся тоже и умер, прежде чем успел увидеть, кто это был. Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, попала ему между глаз, и он свалился со стула.
Андро Марсель сказал:
— Ты разговаривал не с теми людьми, мой друг. Сейчас ты пойдешь с нами. С нами ты тоже поговоришь, и если будешь разговаривать хорошо, то умрешь быстро, так же, как и твой друг из ФБР, а не медленно, как это было со многими. Многие прошли через мучительно долгие часы агонии до того, как все же заговорили, — а в конце все равно умерли.
Глава 7
Глава 8
Прежде чем мы расстались, я сказал капитану, что когда-то и сам был летчиком, и спросил, что он думает о силе ветра в тот день.
— В том-то и дело, что это просто смешно, — начал он. — Не так все было плохо, как кажется. Для «стагервинг-бич» полет в таких погодных условиях не представляет больших трудностей. Однако вы и сами знаете о молниях. Возможно, это и явилось причиной трагедии. В таком случае теоретически самолет должно было буквально разнести на куски.
— Да, на практике это случается часто.
— Спасибо, капитан, — поблагодарила Лоис. Позже она спросила: — Что теперь?
— Мне хотелось бы получить информацию еще кое о чем.
— И ты не собираешься мне сказать, что это за информация?
— Боюсь, ты не поймешь.
— Почему же?
— Потому что ты не слишком любопытна, сладенькая. Ты сидишь и слушаешь, в то время как я пытаюсь выяснить, что же происходит. Тебя же совершенно не занимают подробности. Ведь ты журналистка, у тебя должно быть чутье на все новости и события. Ты собираешь факты для крупного политического скандала, который может затронуть интересы большой политики, и тебя это даже не интересует!
Лоис разозлилась.
— Ладно, я знаю, к чему ты клонишь.
— Тогда скажи.
— Ты хочешь знать, как погиб Такер Стэйси.
Я усмехнулся:
— Я знаю это, сладкая моя. В полете могут возникнуть любые неожиданности. Я просто хочу понять, почему он погиб.
— Тогда продолжай в том же духе. У тебя хорошо получается. А если твои поиски окажутся безрезультатными, ты сможешь сам для себя придумать интересный рассказ. Если же у тебя есть что-нибудь более конкретное для меня, то...
— Да, есть.
— Что?
— Майами переполнен людьми, настроенными против режима Кастро. Ты кого-нибудь из них знаешь? Они достаточно открыто действуют сейчас.
— Среди них есть такие, что обращаются с призывами к нашему правительству. У них имеется свое правительство, так называемое правительство в ссылке, и...
— О'кей. Тогда попытайся связаться с кем-либо из них. Выйди на самых влиятельных и посмотри, как можно увязать это все с бананами. — Ее взгляд буквально сверлил меня. — Ты ведь берешь откуда-то информацию. Откуда?
— По слухам. Человек, который обмолвился об этом и собирался давать показания перед специальной комиссией конгресса, убит.
— Это тот парень, Гонзалес, о котором сообщалось на прошлой неделе?
— Ага. Он переправился в лодке через залив и плыл около семи дней. Его подобрали в полубессознательном состоянии. Я была там в момент, когда его снимали со спасательного катера, и слышала, что он сказал это слово — «банан».
— Он же был голоден.
— Очень возможно.
— Предположим, ты станешь выяснять. Найдешь ли ты нужных людей?
Лоис пожала плечами, а затем кивнула:
— Я попытаюсь. Мы встретимся позже?
— Неподалеку от того места, где мы взяли напрокат машину, есть мотель «Парамаунт». Я буду там сегодня вечером.
На ее лице появилась улыбка.
— Там две комнаты, — произнес я.
Лоис тут же надула губы.
— Смежные, — добавил я.
Улыбка вновь заиграла на ее губах.
— Вот это мне нравится.
* * *
Придя в офис, я застал там Де Витта и попросил показать газетные статьи, касающиеся смерти Гонзалеса. В них сообщалось, что в тот день, когда Гонзалес не прибыл на слушание дела, его нашли мертвым в его спальне, в доме неподалеку от Вашингтона. Хотя полицейский и охранял здание, Гонзалеса задушили. В ходе расследования стало ясно, что убийца забрался по дереву, растущему во дворе, на второй этаж, выдавил стекло и, сделав свое дело, ушел таким же способом. Предполагалось, что убийца — один из фанатиков режима Кастро и что он ловко избежал встречи с полицией.Де Витт сказал:
— Это не первый случай смерти.
— Да?
— Этот город наводнен людьми с обеих сторон. Они враждуют в открытую, порой не выясняя, за кого ты. К нашему счастью, они вершат расправы в своих кварталах. Но ситуация может обостриться в любой день.
— Безумство.
— Да. Между прочим, ты не нашел, кем был тот парень?
— Нет.
Де Витт пролистал несколько последних газет и из множества выудил одну. В ней на четвертой странице была статья о спасении и последующем убийстве Гонзалеса. В примечании сообщалось о том, что Гонзалес ранее работал на одну американскую промышленную фирму в Гаване, которая затем распалась.
Прочитав это, я спросил:
— Как это?
Он пожал плечами:
— До сих пор его представляли как крестьянина, ушедшего со своей фермы. Оказалось, что он инженер-химик. Хотелось бы мне знать, что он собирался рассказать комиссии.
— Не думаю, что его слова имели бы важное значение. Ведь в комиссии и так никого не слушают.
— Именно так и есть. Что-нибудь еще нужно?
— Где я могу найти этого рыбака?
— Который подобрал обломки самолета?
— Ага.
Де Витт попросил меня подождать и стал копаться в подшивках газет до тех пор, пока не обнаружил то, что искал, после чего вручил мне листок бумаги, на котором были записаны имя и адрес.
— Одна просьба, Фэллон... если ты узнаешь что-нибудь интересное, позвони мне, хорошо?
— Будет сделано. Спасибо тебе.
Питер Клод Сэтвози был худощавым, небольшого роста человеком, который провел большую часть жизни под палящими лучами солнца. Кожа на его лице, шее и руках была огрубевшей, коричневой от загара, с глубокими морщинами.
Старик сидел на краю своего автоприцепа, дымил трубкой и с откровенным удовольствием глядел на закат. Я обратился к нему с просьбой и рассказал о том, что ищу.
Старик с мудрым видом закивал головой. Наконец он докурил, поднялся и сказал:
— Я тоже интересуюсь этим, сынок. До сих пор никто не расспрашивал меня, а я сам не собираюсь попусту тратить время и рассуждать о том, что меня не особенно-то и касается.
— А мне расскажете?
Он выбил пепел из трубки и тут же принялся заново набивать ее.
— Я люблю говорить по существу, сынок. Однако до сих пор еще никто не давал мне такого повода. Ты хочешь узнать о том самолете, да?
— Готов выслушать все, что вы скажете.
— Ладно. Я думаю, что в газетах написали неправду.
— Как это, мистер Сэтвози?
— Мое имя — Питер Клод. Меня все так зовут.
— Да, хорошо.
— Я уже три дня находился в открытом море и рыбачил, когда это произошло. Сейчас я не могу сказать, что уверен, ты слышишь? Я говорю то, что думаю.
— Это очень хорошо.
— В ту ночь был шторм... Когда он уже закончился... я увидел вспышку в небе. Я подумал, что это ракета на таком удалении, а может, что-то еще. Когда что-нибудь происходит рядом, то обычно принимаешь это во внимание. Это же меня не касалось, да и по радио никакого сообщения не было, и я почти уже забыл об этом. Но не прошло и двух дней, как я заметил вертолет и решил подплыть поближе и посмотреть, что же там случилось. Именно тогда я и обнаружил обломки в воде и отдал их властям. Загадочно в этом то, что, если бы самолет упал во время шторма, волны выбросили бы обломки на берег. Но если его падение связано с той вспышкой, что заметил я, то ошибиться местом я не мог.
С интересом я сидел, слушал его и пока не совсем понимал.
— Позже я начал задумываться о том, что подобрал, — продолжал старик свой рассказ. Он подошел к кабине, покопался в ящике, и, когда вернулся, в руках у него были штурвал и кусок кожи от чемодана.
Я взял это у него и рассмотрел как-то по-особому обугленные лоскутки кожи. Одна часть штурвала была сломана, латунный зажим почти полностью расплавлен.
— Я подобрал это неподалеку от того места, где увидел вспышку. — Рыбак помолчал немного, а затем спросил: — Видел ли ты когда-нибудь подобное?
Я кивнул:
— Я видел, как обугливаются изделия из кожи от взрыва бомбы.
— Это динамит, сынок. Я тоже повидал. Теперь ты догадываешься, о чем я думаю все это время?
— Надеюсь, вы правы, Питер Клод. — Я вернул находку и попросил: — Сохраните это. Быть может, эти предметы мне понадобятся.
— У тебя неприятности, сынок?
— Неприятности случаются с каждым, Клод.
— Ты прав, сын мой.
Добравшись до мотеля «Парамаунт», я взял бутылку кока-колы из автомата и, подойдя к двери, вставил ключ в замочную скважину. Открыв дверь, я зажег свет, но не успел поднести ко рту бутылку, чтобы сделать глоток...
— Какого черта?
— Проходите, мистер Фэллон, — пригласил Дел Рид. Он показал рукой на двоих сидевших по разные стороны комнаты здоровенных парней с вежливыми улыбками на лицах.
Мне сразу стало ясно, что это ребята из ФБР, потому что только у агентов бывают такие лица.
— У вас есть разрешение, Рид?
— Разве оно нам понадобится?
— О'кей. Что вы хотите? — Я осмотрелся. — Как вы нашли меня здесь?
— Мы установили за тобой слежку, дружище. Я очень рад тому, что ты откровенно рассказал о своем намерении прилететь сюда. Мы постоянно держали тебя в поле зрения. Однако ты задаешь слишком много вопросов.
— Чего же вы хотите от меня?
— Сейчас скажу. Эти джентльмены — федеральные агенты. Мистер Смит и мистер Джонс — сотрудники одного из отделов по внутренним вопросам. Невероятно, но это их настоящие имена.
— Ну и что?
— Если ты хочешь доставить себе множество хлопот, это вполне реально. Выбирай сам.
— Я не понимаю, — признался я.
Джонс, громадный верзила, заговорил, едва шевеля челюстью:
— Мы тщательно проверили вас, мистер Фэллон. Вы немного наследили в прошлом, а из этого следует, что вам не стоит заниматься расследованием.
Я поставил бутылку на пол и сел на подлокотник кресла.
— Хватит, ребята, меня уже надували специалисты, подобные вам. И у вас это неплохо получается, кроме одной вещи.
— И что же это такое? — спросил Джонс.
— Время. У вас плохо со временем. Вы хотите знать что-то. О'кей, я тоже. Тогда давайте не будем терять время. Как сказал Дел, теперь ваш выбор.
Они быстро обменялись взглядами и кивнули друг другу.
Джонс сказал:
— Иногда в нашей работе приходится идти на риск. Сначала позвольте сказать вам кое-что... С этого момента вы будете иметь дело с сотрудниками национальной безопасности. Прекращайте свое расследование, и вам не нужно будет рисковать. Вам ясно?
— Достаточно ясно, — ответил я.
— Вы понимаете, что вы делаете? — сердито вмешался Дел.
— Спокойно, Рид, — оборвал его Джонс. — Теперь это не ваше дело. — Он наклонился вперед и, глядя на меня в упор, продолжил: — Когда русские свернули базы на Кубе, они увезли и свои ракеты. На аэрофотоснимках было хорошо видно, что ракеты уложены на палубы кораблей. Информация от наших агентов подтвердила это — до определенного момента.
— Продолжайте.
— Но были ли сняты ядерные боеголовки с ракет, узнать не удалось. Давайте теперь предположим следующее, мистер Фэллон. Если хотя бы одно такое устройство разместить на корабле, следующем в военный порт, сюда, в Соединенные Штаты, и, когда судно пришвартуется, взорвать его, вы представляете, что может произойти? — Он сделал паузу и откинулся на спинку кресла, ожидая, пока я переварю сказанное.
Наконец я заявил:
— Так, значит, это и есть тот банан.
Агенты снова переглянулись.
— О чем это вы, мистер Фэллон?
— "Банан". Это название судна или корабля.
У Джонса округлились глаза.
— Где вы узнали об этом?
— Такер Стэйси упомянул об этом на прощание.
— Не шутите, Фэллон.
— Есть такой корабль? — спросил я мягко.
— Да. Это не название корабля, но такое судно имеется. Это кодовое имя корабля. Его так называют в кубинском подполье.
Я окинул взглядом всех троих.
— Где оно сейчас находится?
— Где-то в открытом море.
— Вы не знаете?
— Мы не можем войти в ту зону, где разразился ураган, и найти это судно. Корабль отошел от берегов Кубы, чтобы избежать шторма, — это все, что мы установили. Но мы хотим знать: что вам известно об этом, мистер Фэллон?
— Не больше, чем вам, но мой друг знал об этом.
— Стэйси?
— Да.
— Мы располагаем информацией о том, что Стэйси был тесно связан с кубинцами. Что еще он вам говорил?
— Ничего. Но теперь известна причина, по которой он был убит.
Джонс прищурился:
— Да, это правда, он был убит. Вероятно, он вез кого-то с Кубы на своем самолете, а на борту была заложена мина с динамитом. Кого-то должны были убрать так же, как и Гонзалеса. Того убрали прежде, чем он успел все рассказать. Глупо, — пробормотал он.
— Почему?
— Нам следовало поговорить с ним еще до комиссии. Там хотели, чтобы он немного пришел в себя после своего плавания. Мы могли бы получить информацию раньше. Чертовы дилетанты! — Он тяжело вздохнул и снова откинулся в кресле. — Но мы все равно бы не узнали, где находится судно, Фэллон.
— Вы этого и от меня не узнаете. Это все, что я могу сказать.
В этот момент заговорил Смит. Его голос был похож на хриплый рык, который никак не сочетался с его внешностью.
— Мы заинтересовались. У вас, возможно, личный взгляд на все это.
Я молча посмотрел на него.
— Надеюсь, вы не планируете уехать куда-нибудь в ближайшее время.
— А в чем дело?
— В том, что я буду вашим ближайшим компаньоном, пока это дело не решится. В вашем сознании есть ответ, который нам нужен. Я слишком долго занимаюсь подобными вещами, чтобы не почувствовать, что рано или поздно я получу его от вас.
— Желаю удачи.
Он проигнорировал мою шутку.
— Такер Стэйси рассказал вам что-то. И вы все еще думаете об этом. Я хочу быть рядом с вами, когда вы поймете, что это.
Джонс и Дел Рид встали, а Смит даже не предпринял попытки двинуться. Они не шутили. Они пожелали спокойной ночи, открыли дверь и вышли.
Я взглянул на Смита, и он улыбнулся. Тогда я включил телевизор. Легчайшее дуновение воздуха, которое я ощутил на своей шее, заставило меня обернуться. Смит повернулся тоже и умер, прежде чем успел увидеть, кто это был. Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, попала ему между глаз, и он свалился со стула.
Андро Марсель сказал:
— Ты разговаривал не с теми людьми, мой друг. Сейчас ты пойдешь с нами. С нами ты тоже поговоришь, и если будешь разговаривать хорошо, то умрешь быстро, так же, как и твой друг из ФБР, а не медленно, как это было со многими. Многие прошли через мучительно долгие часы агонии до того, как все же заговорили, — а в конце все равно умерли.
Глава 7
Это была маленькая комнатка, наполненная запахом моря, и я слышал, как где-то внизу шумели волны. Ветер жалобно свистел, набирая силу.
Я лежал на столе, раздетый догола, и яркая лампочка светила мне в глаза. Укол шприца прекратил свое действие, я был в полном сознании и чувствовал, как бьется сердце в моей груди. Андро стоял надо мной, а два головореза — по обе стороны стола. Очень осторожно он провел пальцем по двум шрамам на моем теле.
— Я видел подобные отметины, мистер Фэллон. Они сделаны профессионально.
— Алжир, — ответил я. — Я все еще жив.
— Вполне. У них не было возможности закончить, не так ли? Значит, ты знаком с арабской пыткой, Фэллон?
Я молчал.
— Ага, я вижу, что да. В таком случае давайте не будем начинать все сначала, а сразу перейдем к приемам более эффективным, которые гарантируют результаты.
Он протянул руку к чему-то на столе и показал два заизолированных провода. На конце каждого находился зажим от аккумуляторной батареи типа «крокодил», который мог выдержать большую силу тока.
— Если ты забыл, это необычный прибор. Один конец мы присоединим вот так...
Андро Марсель прикрепил зажим к мочке моего уха. Я дернулся, но это было ничто по сравнению с тем, что меня ожидало впереди.
— Другой конец мы прикрепим к твоим гениталиям. Через определенные промежутки времени будет включаться ток и... Я вижу, ты понимаешь, что произойдет. Это не только болезненно, но и разрушительно. Ты уже никогда не будешь мужчиной, если выживешь. Ты уже никогда не сможешь быть с женщиной или даже захотеть этого. Вероятнее, однако, что ты здесь и умрешь после долгих часов пытки от боли, которую трудно пережить. Неприятно все это представлять, Фэллон, не так ли?
— Тебе недолго осталось жить, Андро.
— Ага... ты все-таки узнал мое имя. Все же, — сказал Андро с невеселой улыбкой, — как и ты, я все еще жив, но мои шансы выжить намного выше. А теперь мы начнем.
— Вы не добьетесь от меня того, чего я сам не знаю.
— Мы увидим. Первый вопрос. О чем ты разговаривал с этим важным полицейским?
Я рассказал ему. Он все равно это знал.
— Они знают, что Стэйси был убит, потому что пытался получить информацию о ядерной боеголовке на корабле.
— Каком корабле?
— Вы называете его «Банан».
Марсель медленно кивнул:
— Да, это так. Ты говоришь правду. Куда идет этот корабль?
— Я не знаю.
Он протянул руку и прикрепил зажим у меня между ног. Я закричал, когда он сказал:
— Включай ток.
Мой крик перерос в дикий вопль, который был совсем не похож на мой голос. Когда они выключили это, по моему лицу ручьями тек пот и все тело спазматически тряслось, — а потом пришла боль.
Андро дал почувствовать ее полностью, дал понять, что это был только секундный промежуток, и представить, что будет, если это продолжится дольше.
— Кто такие Вердо и Кристи, мистер Фэллон? У тебя минута, чтобы поразмышлять. Время прийти в себя, время подумать, а потом мы начнем опять. Причем периоды, когда ты будешь подвергнут этому... э... неприятному воздействию, будут увеличиваться — пока ты не вспомнишь.
Мысли метались в моей голове. Вердо и Кристи. Вердо и Кристи. Только одни они могли освободить меня от всего этого. Кто же они такие, черт возьми! Кто? Кто?!
— Ну, хорошо, Фэллон, еще раз: кто такие Вердо и Кристи?
Он был готов снова кивнуть. Но я понял. Вердо и Кристи. Только не кто, а что.
И я собирался рассказать ему. Пошли они все к черту. Я скажу ему.
Пуля из пистолета Шарон Ортес попала парню, сидевшему у выключателя, прямо в лицо. Его голова буквально развалилась на куски, и, прежде чем они упали, Шарон выстрелила в грудь второму, он рухнул на Андро Марселя и свалил его на пол. Я видел выражение лица Марселя, когда он посмотрел на нее. Это была усмешка идиота, который не знал, что ему сейчас делать, но понимал, что его ожидает. Он начал делать умоляющий жест, но не закончил — Шарон улыбнулась ему в ответ и почти небрежно нажала на спусковой крючок своего тридцать восьмого.
Первая пуля попала ему в живот, и он схватился за брюхо, сложившись пополам. Умоляюще он смотрел на нее, вытянув вперед руку, и следующая пуля, пробив ладонь, угодила ему в грудь и отбросила к столу. Марсель, давясь, прохрипел что-то отвратительное на испанском. Шарон прицелилась и выстрелила ему между глаз.
Она осторожно сняла зажимы и своим шарфом вытерла пот с моего лица.
— Они не успели причинить вам вред, сеньор. Это бы заняло еще много времени.
— Развяжи меня, — выдохнул я.
— Сначала я должна посмотреть на вас.
— Будь ты проклята.
— Ну почему же так, сеньор. Я помню, как вы смотрели на меня недавно. Вы представляете, что я могу сейчас с вами сделать?
Я не ответил ей.
Потом она улыбнулась.
— Но это не будет неприятно, — сказала она. Затем разрезала веревки и смотрела все время, пока я одевался, не переставая улыбаться.
— Как долго ты находилась снаружи?
— Достаточно долго, чтобы понять, что вы ничего не скажете им, сеньор.
Она не знала, подумал я. Она не права, но она не знала.
Теперь Шарон выглядела по-другому. Улыбка исчезла с ее лица, и на нем появилось выражение озабоченности. Она нежно прикоснулась к моей руке.
— Сейчас я знаю, на чьей вы стороне, сеньор.
— Как ты нашла меня, Шарон?
— Я следила за Андро Марселем. Он считал себя настолько умным, что иногда делал глупости. Он не понимал, что наша организация очень эффективна. Нас немного, может быть, но мы чрезвычайно эффективны. Я знала, что он выйдет на вас. Вы — ключ, сеньор, ко всему, что мы имеем.
— Теперь я понимаю, в чем дело, дорогая, — сказал я.
— Сеньор?
— Обо всем этом. Я все понял. Я знаю и о корабле, который вы называете «Банан».
— И о том, куда он идет?
— Пока нет.
Сильное разочарование отразилось на ее лице.
— На южном конце причала.
— Где-нибудь поблизости есть телефон?
— Да, я знаю, где он.
— Отлично, тогда пошли.
Своим звонком я вытащил Чарли Трауба из кровати и спросил, записывал ли Такер переговоры с контрольно-диспетчерской вышкой.
Он ответил:
— Конечно, когда хотел иметь полный отчет о своих полетах. А почему ты спрашиваешь?
— "Вердо" и «Кристи» — записывающие устройства, которые мы применяли раньше во время разведывательных полетов, когда в спешке не могли нанести что-либо на карту. Их установил офицер разведки в нашей эскадрилье. Такк все еще пользовался этой системой. У тебя магнитофон есть?
— Да, есть на вышке.
— Соедини меня с ней, а сам отправляйся туда и поставь пленку последнего полета Такка. Он наверняка передавал информацию, а если все записывалось автоматически, диспетчер на вышке, не зная, что на пленке, мог просто сдать ее в архив.
— Но...
— Давай поторапливайся.
Некоторое время спустя в трубке опять раздался голос Чарли:
— Кэт?
— Да, слушаю.
— Пленка готова.
— Прокрути ее.
И я снова услышал голос Такка сквозь гудение двигателей. Очень спокойно он доложил свое местоположение и то, что у него на борту антикастровский агент со сведениями о «Банане». Он не рисковал. В случае, если что-нибудь произойдет до того, как он приземлится, Такк хотел иметь заявление на пленке, пусть даже и не подтвержденное документами.
«Банан» был кораблем, который назывался «Леона» и направлялся в Панамский канал, где должен был быть взорван. Это бы, конечно, не нанесло сильного ущерба нашей военной или экономической мощи. Но это и не было задачей «Банана». Это была провокационная кампания, которую хотели организовать красные, с тем чтобы она сработала против нас. Это было бы что-то типа поджога рейхстага с целью обвинить в произошедшем оппозицию. «Холодная война» переросла бы в «горячую». А у красных появился бы повод, чтобы ввести свои войска и использовать свою пропагандистскую машину на полный мах. Кто бы встал на нашу сторону?
Голос Такка неожиданно оборвался. Он умер. Я повесил трубку и объяснил все Шарон.
— Уже слишком поздно, сеньор?
Мне необходимо было сделать еще один звонок. И он будет самым главным. После трех неудачных попыток я наконец связался с человеком по имени Джонс. Я рассказал ему, что Смит мертв и его убийца тоже. Я сказал еще, что остался только один способ все уладить, и этот способ — мой.
Джонс спокойно спросил:
— Как это можно сделать?
— Я сделаю это.
— А что вы хотите от меня?
— Доклады с самолетов, патрулирующих зону урагана. Кто-нибудь из пилотов мог заметить корабль. Это возможно?
— Я устрою это. Как я свяжусь с вами?
— Я позвоню с другого телефона, — ответил я и повесил трубку.
Люди на грузовике уже ждали около моего «мустанга». Им не потребовалось много времени, чтобы подцепить две бомбы под крылья самолета. Когда все было готово, они с любопытством посмотрели на меня и уехали.
Я позвонил Джонсу. У него уже была нужная информация, но его голос дрожал.
— Послушайте, Фэллон...
— Нет времени, дружище. Когда все будет позади, я объясню. Но не сейчас. Где корабль?
Он дал мне координаты, и я записал их.
Шарон ждала меня рядом с самолетом, ее глаза были влажными of слез.
— Ты думаешь, что сможешь это сделать?
— Я буду стараться изо всех сил.
Я поцеловал ее и добавил:
— Я вернусь, Шарон.
Контрольно-диспетчерская вышка не хотела давать мне разрешение на взлет, но я не оставил им шанса сказать мне об этом. Я быстро взлетел, набрал нужную высоту и пошел на крейсерской скорости. Вскоре я обогнул зону урагана. Где-то внизу подо мной шла «Леона» со своим грузом мирового разрушения на борту.
Я лежал на столе, раздетый догола, и яркая лампочка светила мне в глаза. Укол шприца прекратил свое действие, я был в полном сознании и чувствовал, как бьется сердце в моей груди. Андро стоял надо мной, а два головореза — по обе стороны стола. Очень осторожно он провел пальцем по двум шрамам на моем теле.
— Я видел подобные отметины, мистер Фэллон. Они сделаны профессионально.
— Алжир, — ответил я. — Я все еще жив.
— Вполне. У них не было возможности закончить, не так ли? Значит, ты знаком с арабской пыткой, Фэллон?
Я молчал.
— Ага, я вижу, что да. В таком случае давайте не будем начинать все сначала, а сразу перейдем к приемам более эффективным, которые гарантируют результаты.
Он протянул руку к чему-то на столе и показал два заизолированных провода. На конце каждого находился зажим от аккумуляторной батареи типа «крокодил», который мог выдержать большую силу тока.
— Если ты забыл, это необычный прибор. Один конец мы присоединим вот так...
Андро Марсель прикрепил зажим к мочке моего уха. Я дернулся, но это было ничто по сравнению с тем, что меня ожидало впереди.
— Другой конец мы прикрепим к твоим гениталиям. Через определенные промежутки времени будет включаться ток и... Я вижу, ты понимаешь, что произойдет. Это не только болезненно, но и разрушительно. Ты уже никогда не будешь мужчиной, если выживешь. Ты уже никогда не сможешь быть с женщиной или даже захотеть этого. Вероятнее, однако, что ты здесь и умрешь после долгих часов пытки от боли, которую трудно пережить. Неприятно все это представлять, Фэллон, не так ли?
— Тебе недолго осталось жить, Андро.
— Ага... ты все-таки узнал мое имя. Все же, — сказал Андро с невеселой улыбкой, — как и ты, я все еще жив, но мои шансы выжить намного выше. А теперь мы начнем.
— Вы не добьетесь от меня того, чего я сам не знаю.
— Мы увидим. Первый вопрос. О чем ты разговаривал с этим важным полицейским?
Я рассказал ему. Он все равно это знал.
— Они знают, что Стэйси был убит, потому что пытался получить информацию о ядерной боеголовке на корабле.
— Каком корабле?
— Вы называете его «Банан».
Марсель медленно кивнул:
— Да, это так. Ты говоришь правду. Куда идет этот корабль?
— Я не знаю.
Он протянул руку и прикрепил зажим у меня между ног. Я закричал, когда он сказал:
— Включай ток.
Мой крик перерос в дикий вопль, который был совсем не похож на мой голос. Когда они выключили это, по моему лицу ручьями тек пот и все тело спазматически тряслось, — а потом пришла боль.
Андро дал почувствовать ее полностью, дал понять, что это был только секундный промежуток, и представить, что будет, если это продолжится дольше.
— Кто такие Вердо и Кристи, мистер Фэллон? У тебя минута, чтобы поразмышлять. Время прийти в себя, время подумать, а потом мы начнем опять. Причем периоды, когда ты будешь подвергнут этому... э... неприятному воздействию, будут увеличиваться — пока ты не вспомнишь.
Мысли метались в моей голове. Вердо и Кристи. Вердо и Кристи. Только одни они могли освободить меня от всего этого. Кто же они такие, черт возьми! Кто? Кто?!
— Ну, хорошо, Фэллон, еще раз: кто такие Вердо и Кристи?
Он был готов снова кивнуть. Но я понял. Вердо и Кристи. Только не кто, а что.
И я собирался рассказать ему. Пошли они все к черту. Я скажу ему.
Пуля из пистолета Шарон Ортес попала парню, сидевшему у выключателя, прямо в лицо. Его голова буквально развалилась на куски, и, прежде чем они упали, Шарон выстрелила в грудь второму, он рухнул на Андро Марселя и свалил его на пол. Я видел выражение лица Марселя, когда он посмотрел на нее. Это была усмешка идиота, который не знал, что ему сейчас делать, но понимал, что его ожидает. Он начал делать умоляющий жест, но не закончил — Шарон улыбнулась ему в ответ и почти небрежно нажала на спусковой крючок своего тридцать восьмого.
Первая пуля попала ему в живот, и он схватился за брюхо, сложившись пополам. Умоляюще он смотрел на нее, вытянув вперед руку, и следующая пуля, пробив ладонь, угодила ему в грудь и отбросила к столу. Марсель, давясь, прохрипел что-то отвратительное на испанском. Шарон прицелилась и выстрелила ему между глаз.
Она осторожно сняла зажимы и своим шарфом вытерла пот с моего лица.
— Они не успели причинить вам вред, сеньор. Это бы заняло еще много времени.
— Развяжи меня, — выдохнул я.
— Сначала я должна посмотреть на вас.
— Будь ты проклята.
— Ну почему же так, сеньор. Я помню, как вы смотрели на меня недавно. Вы представляете, что я могу сейчас с вами сделать?
Я не ответил ей.
Потом она улыбнулась.
— Но это не будет неприятно, — сказала она. Затем разрезала веревки и смотрела все время, пока я одевался, не переставая улыбаться.
— Как долго ты находилась снаружи?
— Достаточно долго, чтобы понять, что вы ничего не скажете им, сеньор.
Она не знала, подумал я. Она не права, но она не знала.
Теперь Шарон выглядела по-другому. Улыбка исчезла с ее лица, и на нем появилось выражение озабоченности. Она нежно прикоснулась к моей руке.
— Сейчас я знаю, на чьей вы стороне, сеньор.
— Как ты нашла меня, Шарон?
— Я следила за Андро Марселем. Он считал себя настолько умным, что иногда делал глупости. Он не понимал, что наша организация очень эффективна. Нас немного, может быть, но мы чрезвычайно эффективны. Я знала, что он выйдет на вас. Вы — ключ, сеньор, ко всему, что мы имеем.
— Теперь я понимаю, в чем дело, дорогая, — сказал я.
— Сеньор?
— Обо всем этом. Я все понял. Я знаю и о корабле, который вы называете «Банан».
— И о том, куда он идет?
— Пока нет.
Сильное разочарование отразилось на ее лице.
* * *
— Очень, очень скоро, малыш, еще несколько минут. Посмотри, где мы?— На южном конце причала.
— Где-нибудь поблизости есть телефон?
— Да, я знаю, где он.
— Отлично, тогда пошли.
Своим звонком я вытащил Чарли Трауба из кровати и спросил, записывал ли Такер переговоры с контрольно-диспетчерской вышкой.
Он ответил:
— Конечно, когда хотел иметь полный отчет о своих полетах. А почему ты спрашиваешь?
— "Вердо" и «Кристи» — записывающие устройства, которые мы применяли раньше во время разведывательных полетов, когда в спешке не могли нанести что-либо на карту. Их установил офицер разведки в нашей эскадрилье. Такк все еще пользовался этой системой. У тебя магнитофон есть?
— Да, есть на вышке.
— Соедини меня с ней, а сам отправляйся туда и поставь пленку последнего полета Такка. Он наверняка передавал информацию, а если все записывалось автоматически, диспетчер на вышке, не зная, что на пленке, мог просто сдать ее в архив.
— Но...
— Давай поторапливайся.
Некоторое время спустя в трубке опять раздался голос Чарли:
— Кэт?
— Да, слушаю.
— Пленка готова.
— Прокрути ее.
И я снова услышал голос Такка сквозь гудение двигателей. Очень спокойно он доложил свое местоположение и то, что у него на борту антикастровский агент со сведениями о «Банане». Он не рисковал. В случае, если что-нибудь произойдет до того, как он приземлится, Такк хотел иметь заявление на пленке, пусть даже и не подтвержденное документами.
«Банан» был кораблем, который назывался «Леона» и направлялся в Панамский канал, где должен был быть взорван. Это бы, конечно, не нанесло сильного ущерба нашей военной или экономической мощи. Но это и не было задачей «Банана». Это была провокационная кампания, которую хотели организовать красные, с тем чтобы она сработала против нас. Это было бы что-то типа поджога рейхстага с целью обвинить в произошедшем оппозицию. «Холодная война» переросла бы в «горячую». А у красных появился бы повод, чтобы ввести свои войска и использовать свою пропагандистскую машину на полный мах. Кто бы встал на нашу сторону?
Голос Такка неожиданно оборвался. Он умер. Я повесил трубку и объяснил все Шарон.
— Уже слишком поздно, сеньор?
Мне необходимо было сделать еще один звонок. И он будет самым главным. После трех неудачных попыток я наконец связался с человеком по имени Джонс. Я рассказал ему, что Смит мертв и его убийца тоже. Я сказал еще, что остался только один способ все уладить, и этот способ — мой.
Джонс спокойно спросил:
— Как это можно сделать?
— Я сделаю это.
— А что вы хотите от меня?
— Доклады с самолетов, патрулирующих зону урагана. Кто-нибудь из пилотов мог заметить корабль. Это возможно?
— Я устрою это. Как я свяжусь с вами?
— Я позвоню с другого телефона, — ответил я и повесил трубку.
Люди на грузовике уже ждали около моего «мустанга». Им не потребовалось много времени, чтобы подцепить две бомбы под крылья самолета. Когда все было готово, они с любопытством посмотрели на меня и уехали.
Я позвонил Джонсу. У него уже была нужная информация, но его голос дрожал.
— Послушайте, Фэллон...
— Нет времени, дружище. Когда все будет позади, я объясню. Но не сейчас. Где корабль?
Он дал мне координаты, и я записал их.
Шарон ждала меня рядом с самолетом, ее глаза были влажными of слез.
— Ты думаешь, что сможешь это сделать?
— Я буду стараться изо всех сил.
Я поцеловал ее и добавил:
— Я вернусь, Шарон.
Контрольно-диспетчерская вышка не хотела давать мне разрешение на взлет, но я не оставил им шанса сказать мне об этом. Я быстро взлетел, набрал нужную высоту и пошел на крейсерской скорости. Вскоре я обогнул зону урагана. Где-то внизу подо мной шла «Леона» со своим грузом мирового разрушения на борту.
Глава 8
Я обнаружил «Леону» в десяти милях от предполагаемого курса. Чтобы убедиться, я снизился, включил посадочные огни и увидел ее название на борту. С палубы ответили пулеметными очередями.
Только две попытки. Это все, что у меня было.
Я сделал первый заход с кормы и сбросил бомбу. Оглянувшись, я увидел желтую вспышку и сильный крен судна, которое приняло на себя удар близкого разрыва. На палубе загорелись огни, забегали люди, и меня попытались поймать в луч прожектора, но не тут-то было.
Я набрал высоту и начал делать заход на сто восемьдесят градусов, когда вдруг почувствовал сильный рывок с левой стороны. Внутри у меня все похолодело. Далеко внизу вторая бомба бесполезно взорвалась в полумиле от «Леоны».
Какое-то мгновение я думал о таране. Но у меня не хватило на это смелости. В беспомощной ярости я кружил над «Леоной», проклиная свой потрепанный самолет и то, что я не проверил все сам. В последний раз я взглянул вниз. Но там что-то изменилось. Корабль остановился. Он сильно накренился и начал тонуть.
Первая бомба разорвалась совсем рядом, и старая обшивка корабля не выдержала. Черт возьми! Я... мы победили!
Я взял обратный курс, но не мог удержаться, чтобы не посмотреть назад. Я был уже высоко и далеко от «Леоны», когда она взорвалась. Никакой яркой вспышки. Никакого облака. Она, должно быть, была уже под водой, когда это произошло. Просто красивое разноцветное свечение, постепенно затухавшее по краям.
А завтра сейсмограф выдаст данные о странной подводной активности, рыбаки обнаружат большие косяки мертвой рыбы или счетчик Гейгера отметит повышенную радиоактивность. И это все.
Я обогнал язык урагана, который протянулся в сторону Флориды, и приземлился на ту же полосу. Шарон все еще ждала меня у ангара, ветер срывал с нее платье. С вышки подавали сигналы, чтобы я заруливал в укрытие, и навстречу мне ехал грузовик с включенными фарами. Я помахал руками, показывая, что сейчас буду опять взлетать, шофер прокричал что-то неинтеллигентное и развернулся.
Но двигатель начал барахлить, и я перевел его на высокие обороты. Я не смогу сейчас остановить его и пустить снова, если не залезу в него и как следует не покопаюсь. Старые поломки опять давали о себе знать, несмотря на работу, выполненную Чарли.
Я подрулил поближе к воротам ангара, где меньше дуло, заблокировал тормоза, выскочил из кабины и подставил колодки под колеса. То, что я делал, никуда не годилось, но выбора у меня не было.
Шарон бросилась мне в объятия и положила голову на грудь. Сквозь рев двигателя за моей спиной я прокричал, что все в порядке.
— Корабля больше нет. Мы сделали это. А теперь внутрь. Мне нужно еще позвонить. — Я взял трубку и начал набирать номер.
— Кому ты звонишь? — спросила она.
— Связному. Есть кое-что, в чем я должен быть уверен.
Голос, раздавшийся от двери, произнес:
— Ты можешь быть в этом уверен, Фэллон. Повесь трубку.
Мы оба обернулись.
Там стояла Лоис Хэйс, держа в руке пистолет. Я повесил трубку.
— Да, теперь я уверен, Лоис. Я знал, как меня нашли Дел Рид, Джонс и Смит — но не Андро Марсель. Ты была единственным человеком, который знал о мотеле «Парамаунт».
— Ты совершенно прав. Я сказала ему.
— Ты агент, Лоис?
— Думай что хочешь.
Ветер надрывно завывал. Ураган был совсем близко. Так же близко, как и смерть. Я проговорил:
— Слишком поздно, Лоис. «Леона» на дне, бомбы нет. Пропаганда — это мертвое дело.
— Разве? Я так не считаю.
Я подумал о пистолете Шарон, который был рядом со мной, в ее кармане.
Но Лоис Хэйс словно читала мои мысли.
— Нет, — сказала она нам обоим. — У васничего не получится. Абсолютно ничего.
Пытаясь потянуть время, я спросил:
— Как ты это сделаешь?
— Если ты думал об этом, то поймешь. Завтра в газетах появится статья, и мы все же выиграем. Жалко, что ты не сможешь ее увидеть.
— Какая статья?
— О том, как американский гражданин совершил акт неслыханной жестокости при содействии, помощи и участии правительственного агента этой страны и уничтожил невинное торговое кубинское судно, шедшее в нейтральную страну. Это будет мой рассказ.
— А что о нас?
— А вы, когда вас обвинили в том, что вы совершили, попытались захватить меня и мне пришлось вас пристрелить. Никто не будет отрицать этого. Да, Фэллон, ты проиграл. И тебе лучше умереть.
Она снова улыбнулась и подняла пистолет немного выше.
— Наружу, пожалуйста. Я не хочу, чтобы кто-нибудь случайно услышал выстрелы.
Она, не поворачиваясь к нам спиной, прошла в дверь, и мы последовали за ней.
Ногти Шарон впились мне в ладонь, но я крепко держал ее руку.
Слова Такка «Кто-то из нас еще остался» вспомнились мне.
Да, кто-то остался.
Мы оказались под ужасным ветром, песок впивался нам в лица. Я так же крепко держал Шарон и продолжал идти, Лоис шла спиной, готовая нажать на спуск. Мы шли вперед и шли, и нас было трое, трое тех, которые еще остались, — двое впереди и один сзади. И единственное, что мы слышали, — завывание урагана.
Пистолет поднялся, Лоис сделала последний шаг, и тут только по нашим лицам поняла, что мы все же победили. Кто-то из нас все еще остался, как сказал Такк, — двое впереди и один сзади нее.
Она закричала, попав под вращающиеся лопасти «мустанга», и превратилась в красную пену, которую, как туман, унесло ветром.
Только две попытки. Это все, что у меня было.
Я сделал первый заход с кормы и сбросил бомбу. Оглянувшись, я увидел желтую вспышку и сильный крен судна, которое приняло на себя удар близкого разрыва. На палубе загорелись огни, забегали люди, и меня попытались поймать в луч прожектора, но не тут-то было.
Я набрал высоту и начал делать заход на сто восемьдесят градусов, когда вдруг почувствовал сильный рывок с левой стороны. Внутри у меня все похолодело. Далеко внизу вторая бомба бесполезно взорвалась в полумиле от «Леоны».
Какое-то мгновение я думал о таране. Но у меня не хватило на это смелости. В беспомощной ярости я кружил над «Леоной», проклиная свой потрепанный самолет и то, что я не проверил все сам. В последний раз я взглянул вниз. Но там что-то изменилось. Корабль остановился. Он сильно накренился и начал тонуть.
Первая бомба разорвалась совсем рядом, и старая обшивка корабля не выдержала. Черт возьми! Я... мы победили!
Я взял обратный курс, но не мог удержаться, чтобы не посмотреть назад. Я был уже высоко и далеко от «Леоны», когда она взорвалась. Никакой яркой вспышки. Никакого облака. Она, должно быть, была уже под водой, когда это произошло. Просто красивое разноцветное свечение, постепенно затухавшее по краям.
А завтра сейсмограф выдаст данные о странной подводной активности, рыбаки обнаружат большие косяки мертвой рыбы или счетчик Гейгера отметит повышенную радиоактивность. И это все.
Я обогнал язык урагана, который протянулся в сторону Флориды, и приземлился на ту же полосу. Шарон все еще ждала меня у ангара, ветер срывал с нее платье. С вышки подавали сигналы, чтобы я заруливал в укрытие, и навстречу мне ехал грузовик с включенными фарами. Я помахал руками, показывая, что сейчас буду опять взлетать, шофер прокричал что-то неинтеллигентное и развернулся.
Но двигатель начал барахлить, и я перевел его на высокие обороты. Я не смогу сейчас остановить его и пустить снова, если не залезу в него и как следует не покопаюсь. Старые поломки опять давали о себе знать, несмотря на работу, выполненную Чарли.
Я подрулил поближе к воротам ангара, где меньше дуло, заблокировал тормоза, выскочил из кабины и подставил колодки под колеса. То, что я делал, никуда не годилось, но выбора у меня не было.
Шарон бросилась мне в объятия и положила голову на грудь. Сквозь рев двигателя за моей спиной я прокричал, что все в порядке.
— Корабля больше нет. Мы сделали это. А теперь внутрь. Мне нужно еще позвонить. — Я взял трубку и начал набирать номер.
— Кому ты звонишь? — спросила она.
— Связному. Есть кое-что, в чем я должен быть уверен.
Голос, раздавшийся от двери, произнес:
— Ты можешь быть в этом уверен, Фэллон. Повесь трубку.
Мы оба обернулись.
Там стояла Лоис Хэйс, держа в руке пистолет. Я повесил трубку.
— Да, теперь я уверен, Лоис. Я знал, как меня нашли Дел Рид, Джонс и Смит — но не Андро Марсель. Ты была единственным человеком, который знал о мотеле «Парамаунт».
— Ты совершенно прав. Я сказала ему.
— Ты агент, Лоис?
— Думай что хочешь.
Ветер надрывно завывал. Ураган был совсем близко. Так же близко, как и смерть. Я проговорил:
— Слишком поздно, Лоис. «Леона» на дне, бомбы нет. Пропаганда — это мертвое дело.
— Разве? Я так не считаю.
Я подумал о пистолете Шарон, который был рядом со мной, в ее кармане.
Но Лоис Хэйс словно читала мои мысли.
— Нет, — сказала она нам обоим. — У васничего не получится. Абсолютно ничего.
Пытаясь потянуть время, я спросил:
— Как ты это сделаешь?
— Если ты думал об этом, то поймешь. Завтра в газетах появится статья, и мы все же выиграем. Жалко, что ты не сможешь ее увидеть.
— Какая статья?
— О том, как американский гражданин совершил акт неслыханной жестокости при содействии, помощи и участии правительственного агента этой страны и уничтожил невинное торговое кубинское судно, шедшее в нейтральную страну. Это будет мой рассказ.
— А что о нас?
— А вы, когда вас обвинили в том, что вы совершили, попытались захватить меня и мне пришлось вас пристрелить. Никто не будет отрицать этого. Да, Фэллон, ты проиграл. И тебе лучше умереть.
Она снова улыбнулась и подняла пистолет немного выше.
— Наружу, пожалуйста. Я не хочу, чтобы кто-нибудь случайно услышал выстрелы.
Она, не поворачиваясь к нам спиной, прошла в дверь, и мы последовали за ней.
Ногти Шарон впились мне в ладонь, но я крепко держал ее руку.
Слова Такка «Кто-то из нас еще остался» вспомнились мне.
Да, кто-то остался.
Мы оказались под ужасным ветром, песок впивался нам в лица. Я так же крепко держал Шарон и продолжал идти, Лоис шла спиной, готовая нажать на спуск. Мы шли вперед и шли, и нас было трое, трое тех, которые еще остались, — двое впереди и один сзади. И единственное, что мы слышали, — завывание урагана.
Пистолет поднялся, Лоис сделала последний шаг, и тут только по нашим лицам поняла, что мы все же победили. Кто-то из нас все еще остался, как сказал Такк, — двое впереди и один сзади нее.
Она закричала, попав под вращающиеся лопасти «мустанга», и превратилась в красную пену, которую, как туман, унесло ветром.