Страница:
Жена начальника Герарди, одна из первых, оставила свою квартиру и упросила в одном госпитале приютить ее двух детей. В панике дама бранит открыто Императрицу. Бранят Вырубову. Пущен слух, что Протопопов прячется или во дворце, или у Вырубовой. Идут панические слухи, что Колпинские рабочие двигаются на Царское, будет погром. Разнесут дворец. Слухи дошли во дворец. Прислуга волнуется. Из Петрограда сообщили о расстреле камергера, начальника Северо-Западных железных дорог - Валуева, который должен был ехать навстречу Государю. Валуев хороший человек, был не только предан Государю, но и действительно любил Его. Предчувствуя, что Государю придется возвращаться его дорогою, Валуев приехал на {199} Варшавский вокзал. Там бушевала толпа. Дважды Валуев садился на приготовленный для него локомотив и дважды толпа ссаживала его. - "Не пускать его - вопила толпа - он хочет увести Царя к немцам". Третий раз Валуев пытается попасть в свой вагон. Толпа овладевает им. Готовится самосуд. Жена и дочь, работавшие в железнодорожном госпитале, бросаются за помощью к священнику. Отец Митрофан, в облачении, с крестом в руках, спешит к толпе. Ему удается уговорить рабочих отправить Валуева, как арестованного в Гос. Думу. Посадили в автомобиль. Дали охрану. У Измайловского моста кто-то с крыши обстрелял автомобиль. Остановились. Охрана решила, что Валуева пытаются освободить. Надо помешать. Надо расстрелять. Несчастного поставили к стене. Из проходивших солдат нашлись охотники. Составили шеренгу. Готовсь...
Валуев снял шапку, сказал, что умирает за Государя Императора и перекрестился... Раздались выстрелы. Все было кончено. Кто-то обшарил карманы убитого, снял часы...[ldn-knigi1]
Валуев умел красиво жить, красиво сумел и умереть. Весть об его убийстве произвела во дворце тяжелое впечатление.
Вечером, около 8 часов, солдаты различных частей Царскосельского гарнизона высыпали на улицу с ружьями. Музыка играла Марсельезу. Кричали ура, стреляли в воздух.
Начался военный бунт. При полной на улицах темноте, вследствие прекращения электрического света, все происходившее казалось особенно зловещим. Вооруженная толпа освободила арестантов из тюрьмы, разгромила несколько магазинов с музыкой и песнями, с криками и со стрельбой, направилась ко дворцу.
Но ко дворцу, при первом слухе о бунте, были уже вызваны по тревоге: Собственный полк, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной охраны. Отряд уже был выстроен в ограде дворца; раскинута цепь по ограде и против главных ворот внушительно смотрели два орудия. Подошли две роты Гвардейского экипажа, вызванные из Александровки. Отряд, которым {200} командовал генерал Гротен был готов к какому угодно нападению. Настроение солдат и офицеров было великолепное. А шумевшие толпы то приближались к дворцу, то удалялись, не смея, конечно, начать нападение.
Вдали слышалась беспорядочная стрельба. Со стороны Софии виднелось зарево.
Во дворце тревога и переполох. При первых же слухах о начавшихся в городе беспорядках во дворец приехал обер-гофмаршал граф Бенкендорф, с супругой кавалерственной дамой. Приехал начальник дворцового управления князь Путятин с помощником генералом Добровольским. Кроме обычно живших во дворце лиц, там находились: состоящий при Ее Величестве граф Апраксин, фрейлина баронесса Буксгевден и флигель-адъютант граф Замойский. Последний находился случайно в те дни в Царском Селе и, увидав опасность для Царской семьи, счел своим долгом, как флигель-адъютант Его Величества, явиться в распоряжение Императрицы. Жест удивительный по красоте. Единственный в те дни.
Военное начальство дворца, понимая, что всякое столкновение сторон опасно для жизни Царской семьи, вошло в переговоры с мятежниками. Мятежники заявили, что, если войска охраны начнут стрелять, они тяжелой артиллерией разнесут дворец. Мятежникам отвечено, что войска охраны первыми не начнут стрелять, но если гарнизон попытается сделать нападение - он получит решительный отпор. Из гарнизона предложили, чтобы Дворцовая охрана отправила в Гос. Думу парламентеров, а до их возвращения установить нейтральную между сторонами зону.
В целях безопасности Царской семьи, начальство решило послать делегатов парламентеров в Думу. Быстро назначены представители от всех частей. Разорвана скатерть и сделаны для всех делегатов белые на рукава повязки. Поданы камионы и депутация под крики ура выехала в Петроград. Отъезд депутации подействовал на бунтовщиков успокоительно. Лица, ответственные за охрану Царской {201} семьи, вздохнули свободнее. Еще накануне Государыня отправила в Петроград для переговоров с Родзянко флигель-адъютанта Линевича, но где он и что он сделал неизвестно. Царица волновалась и за болезнь детей и за их безопасность от столкновения сторон. Царица упрашивала предупредить столкновение.
А на дворе уже спустилась ночь. Мороз все крепнул. Солдатам становилось холодно. Офицеры подбадривали их. Особенно хорошо и удачно говорил тогда адъютант Собственного полка, обнадеживая солдат скорым возвращением Государя. Все сразу переменится.
В 10 вечера Государыня действительно получила телеграмму от Государя с сообщением: - "Завтра утром надеюсь быть дома".
Царица сообщила свите. Все приободрились. Солдаты радовались. Из дворца дали знать, что Императрица выйдет к войскам. Все встрепенулось. По приказанию Гротена офицеры предупредили солдат не отвечать громко, на приветствие Ее Величества. Все смотрят на высокое крыльцо подъезд номер первый. Вдруг распахнулись широкие двери. Два нарядных лакея, держа высоко серебрянные канделябры со свечами, встали по сторонам. Появилась Императрица с В. К. Марией Николаевной. Раздалась негромкая команда войскам.
Спокойная и величественная Императрица тихо спускалась по мраморным ступеням, держа дочь за руку. За Ее Величеством шли: граф Бенкендорф, граф Апраксин, граф Замойский и еще несколько лиц. Было что-то сказочное в этом необычайном выходе Русской Императрицы к войскам, ночью, при мерцающем свете канделябров, в покрытый снежной пеленою парк.... Тишина полная. Лишь снег скрипит под ногами. Издали доносится стрельба. Со стороны же Петрограда и Софии зарево. Императрица медленно обходила ряды за рядами, кивая с улыбкой солдатам. Солдаты молча восторженно провожали Царицу глазами. Многим из офицеров Государыня тихо говорила что-нибудь: - "Как {202} холодно, какой мороз".... Великая княжна, настоящая русская красавица, которую пощадила болезнь, улыбается офицерам, особенно морякам.
По возвращении Императрицы во дворец, частям по очереди разрешено уходить греться в подвальный этаж дворца. Там какое-то странное настроение. Строгие распорядки дворца нарушены. Появились откуда-то какие-то странные личности. Они подходили к солдатам, шептались. Невольная тревога закрадывалась в душу офицеров.
Тревожно было и в царских покоях. Государыня в ту ночь не раздевалась. Ее Величество разрешила графине Бенкендорф и баронессе Буксгевден устроиться на ночь в своем салоне и сама лично принесла им подушки. Граф Бенкендорф и Апраксин устроились в комнате камердинера Его Величества. Все были начеку сделать всё возможное для защиты Царской семьи.
В левом крыле дворца, около больной А. А. Вырубовой, ее родители и Лили Ден, не считая сестры милосердия. Присутствие во дворце Вырубовой и ее семьи нервировало придворных и вызывало в этот день особый ропот и воркотню прислуги и даже солдат. Больше чем когда-либо в этот день солдаты недобрым словом поминали Анну Александровну за все, что она, по их мнению, принесла во дворец.
Придворные считали, что ее присутствие навлекает опасность на Царскую семью. Граф Апраксин долго беседовал о том с Бенкендорфом и, наконец, было решено, чтобы Апраксин испросил разрешение Императрицы перевести Анну Александровну куда-либо, но вне дворца. Императрица горячо вступилась за свою подругу. Оттолкнуть подругу в такой момент, как бы выдать ее толпе на поруганье - ни за что. "Я не предаю своих друзей", - закончила Царица горячий разговор и не могла удержаться от душивших ее рыданий.
Часов около трех ночи тревога улеглась. В городе водворилась тишина. Бродившие толпами солдаты вернулись по казармам. На время все успокоилось. Генерал Гротен {203} разрешил развести отряд по казармам. Остались лишь усиленные караулы, да часовые. Вокруг дворцовой ограды, как обычно, разъезжают казаки Конвоя Его Величества.
**
*
В эту самую роковую ночь, под 1 марта 1917 года, в Таврическом дворце представители Временного Комитета, представители Думской цензовой интеллигенции, решали судьбу Императора Николая II-го, ставшей судьбой всего монархического строя в России. Мысль об отречении Государя уже давно в умах многих. В эту ночь многим казалось, что столь жданный момент пришел. Одни считали, что пора "кончать", другие думали, что отречение поведет к успокоению от разрастающейся анархии, а многие, по-житейски, боялись возвращения Государя, боялись арестов и кар. Каждый хотел, чтобы отречение произошло поскорее. Преобладало мнение, что отречение должно совершиться в пользу Наследника, при регенте Михаиле Александровиче. Родзянко сносился по этому поводу с генералом Алексеевым и тот, по его словам, примкнул к этому мнению.
В. Шульгин позже подтвердил это в своей книге "Дни".
А в то время, когда шло это обсуждение, комиссар Бубликов протелефонировал из Министерства Путей Сообщения, около 3 часов ночи, что Императорский поезд, направляясь к Царскому, пришел на станцию Вишера. Бубликов спрашивал как поступить с поездом. Ему ответили, что вопрос этот еще не решен. В 4 ч. 50 м. утра 1-го марта Бубликов телефонировал Родзянко, что Императорский поезд повернул обратно на Бологое и вновь спрашивал указания, как поступить с ним. И вновь отвечено, что вопрос еще не решен.
Наконец, представители Временного Комитета постановили потребовать у Государя отречения от престола в пользу Наследника Алексея Николаевича. Был составлен проект акта отречения. Для предъявления Государю требования об отречении навстречу ему должен поехать председатель Комитета Родзянко и член С. Шидловский.
{204} Около 7 часов утра Родзянко сообщил об этом решении Комитета Сергею Шидловскому и они стали собираться. Был заказан поезд.
В 9 ч. утра Бубликов протелефонировал, что Императорский поезд пришел в Бологое. Родзянко приказал: Императорский поезд задержать, испросить телеграммой аудиенцию для него и приготовить поезд.
Позже С. Шидловский писал об этом эпизоде так:
- "Вопрос о поездке был решен поздно ночью в мое отсутствие и разработан был весьма мало. Не была предусмотрена возможность нашего ареста, возможность вооруженного сопротивления верных Государю войск и, с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причем, в последнем случае, не было решено куда его отвезти, что с ним делать и т. д.
Вообще предприятие было весьма легкомысленное, но делать было нечего и... я стал ожидать часа отъезда".
Однако, поездка эта Родзянки и Шидловского, как увидим ниже, не состоялась, по обстоятельством от них независившим.
{207}
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.
- 1 марта в Петрограде. - Утро в Таврическом дворце. - Приход войск. Жены офицеров. - Насилия над офицерами. - Слухи о терроре. - Позорный приказ полковника Энгельгардта. - Исполком, его заправилы и их тактика. - Совет Рабочих Депутатов перестраивается в Совет Солдатских и Рабочих Депутатов. Выборы солдат в Исполком. - Важные постановления. - Приказ номер первый. Исполком и судьба Государя. - Вопрос о поездке Родзянко к Государю. - Роль Керенского. - Постановление Исполкома об аресте Государя с семьей. - Приход В. К. Кирилла Владимировича с Гвардейским Экипажем. - А. И. Гучков у В. Князя и его предложение. - 1 марта в Царском Селе. - Ожидание приезда Государя. Слухи о задержании Царского поезда. - Генерал Гротен обращается к Родзянко. Взгляд на Родзянко во дворце. - Возвращение делегатов парламентеров из Гос. Думы. - Прекращение телефонного сообщения. - Приезд депутатов Демидова и Степанова. - Взаимоотношение охраны дворца и гарнизона. - В. К. Павел Александрович у Императрицы. - Проект конституции. - Приезд Генерал-Адъютанта Иванова. - Его планы. Генерал у Ее Величества. - Перемена планов генерала. Телеграмма Алексеева. - Телеграмма Государя. - Отъезд Иванова из Царского Села. Напрасная тревога Петрограда.
С утра 1 марта во всех воинских частях Петрограда волнение. Солдаты требуют, чтобы офицеры вели их в Государственную Думу. Все желают выразить подчинение новой власти. Озлобление на офицеров растет. Многих из них уже разоружили. Некоторых избили за то, что вчера и позавчера они скрылись из казарм, не стали сразу на сторону революции. И теперь, когда офицеры возвращаются в казармы и хотят водворить там порядок, им не верят, их боятся. В них видят сторонников Царской власти, врагов революции.
Офицеры, повинуясь, с одной стороны, призыву Родзянко, с другой, требованию солдат, решают идти с частями в Г. Думу. Некоторые, в большинстве не кадровые, стали как будто искренно на сторону революции. Многие украсились красными бантами.
И войсковые части идут по направлению к Государственной Думе с красными флагами, со взятыми из полковых церквей старыми боевыми знаменами, к которым привязаны красные банты и ленты. Одним из первых явился рано утром 180 запасный пехотный полк, что привело в восторг настоящих революционеров. Явилась команда Конвоя Его Величества из нестроевых чинов. При ней не было ни одного офицера. Храбрый депутат Думы, казак, называвший себя есаулом, Караулов, бывший в те дни часто под давлением винных паров, приветствовал казаков и приказал арестовать офицеров Конвоя, раз они не хотят становиться на сторону революции.
С оркестром, игравшим марсельезу, явился эскадрон жандармского дивизиона. Революционеры радовались, думая, что то были жандармы политической полиции. {208} Подходили запасные батальоны гвардейских полков, при них много офицеров. Забыт девиз Андреевской звезды "За веру и верность". Некоторые полковые дамы плачут, видя своих мужей под красными знаменами. Со слезами на глазах, молится одна юная такая патриотка, чтобы батальон с ее мужем не дошел до Думы. Женщины в такие острые моменты лучше и искреннее мужчин.
Пришло Павловское Военное училище. Батальон училища собирался идти походным порядком "туда, где Государь".
В училище поехал Караулов с одним еще думцем и убедил офицеров, что Государь уже отрекся, что ждут только оформления.
На сторону Г. Думы перешла Петропавловская крепость. Депутат Шульгин был послан для переговоров с комендантом. Комендант, генерал-адъютант Никитин, георгиевский кавалер, признал новую власть, в лице Г. Думы; просил выдать ему о том письменное удостоверение; освободил 11 арестованных за беспорядки Павловцев. Ни одного политического в крепости не оказалось. Шульгин произнес гарнизону патриотическую речь. Гарнизон кричал восторженно ура.
А толпа требует, чтобы крепостной флаг был заменен Красным.
В Г. Думе с утра кишит толпа солдат и всякого люда, заполнившая все помещения. В главном подъезде навалены груды съестных продуктов. Висят две туши мяса. Около, как бы для декорации, два конвойца в красных парадных "мундирах". Им и в голову не приходит, что они позорят Конвой Его Величества, который до отречения Государя честно нес свою службу Государю.
В Екатрининском зале появились прилавки с брошюрами и прокламациями разных революционных партий; девицы выкрикивают их. Как в 1905 году, подполье вышло на свет Божий. И заявляет свои права.
В комнате номер 13 собирается Исполком. Здесь царство присяжного поверенного Соколова, Суханова-Гиммера и {209} Стеклова-Нахамкеса. Представители русской демократии. Рядом в зале гудит тысячная толпа рабочих и солдат. Это знаменитый Совет пока только рабочих депутатов. Во главе его Чхеидзе, а заправляют им все тот же Соколов, Скобелев и Исполком.
В двух дальних задних комнатах устроился вытесненный туда Временный Комитет Г. Думы, с грозным по виду Родзянко. Комитет это кажущийся возглавитель и руководитель революции. Его председатель и члены то и дело выходят на улицу встречать пришедшие на поклон войсковые части. Произносят патриотические речи, призывают к защите родины, к порядку и дисциплине. Но всем им ясно уже, что настоящими господами положения все более и более становятся совет с исполкомом. В комитете растерянность и боязнь революции, в исполкоме горячая организационная работа на углубление революции.
Родзянко горячей других воспринимает это и энергичные эпитеты "мерзавцы", "негодяи", "собачьи депутаты", то и дело срываются у него.
Нервно настроенная толпа жадно хватает каждый интересный слух. С утра в Думе передают, что Царский поезд задержан. Что и как - никто не знает. Шушукаются, что будет с Государем. Радостно встречено известие, что Петропавловская крепость "взята". Лихой офицер в кавказской черкеске, с заломленной назад папахой, геройски рассказывает, как он "взял" со своими крепость и как красиво доложил о том по телефону Родзянко. Несколько времени он был комендантом Трубецкого бастиона. Передают, кто с ужасом, кто со злорадством о бунте в Кронштадте. Замучен и убит главный начальник адмирал Вирен, несколько десятков офицеров, адмирал Бутаков, генерал Стронский. Временный комитет встревожен. Надо защитить офицеров. Через них надо водворить порядок среди солдат, взять в руки гарнизон, а через него восстановить порядок...
Но, прежде всего надо овладеть гарнизоном и встретить идущие с фронта войска. Этим занимается Военная комиссия, {210} которую, вместо Энгельгардта, возглавил Гучков.
Энгельгардт же назначен комендантом Таврического дворца. Он должен организовать его оборону. Этот юркий полковник, из желания ли подделаться под настроение толпы или по растерянности, успел отдать по гарнизону приказ, воспрещавший офицерам отбирать у солдат оружие, причем грозили виновным строгими наказаниями до расстрела включительно.
Такой приказ настраивал солдат на офицеров. Он был как раз на руку Исполкому и его главному идеологу Суханову-Гиммеру. - "Гиммер - худой, тщедушный, бритый с холодной жестокостью в лице до того злобном... У дьявола мог бы быть такой секретарь", - так охаратеризовал Гиммера депутат Шульгин.
**
*
В Исполком с утра приходят солдаты с жалобами на офицеров. Офицеры возвращаются в казармы, восстановляют прежний порядок. Они контрреволюционеры. Они за Царя, хотят покончить с революцией, заступитесь. Руководители Исполкома отлично понимают, как важно иметь в своих руках солдатскую массу гарнизона. Надо обезвредить офицеров. И Исполком принимает гениальную по революционности меру. По его инициативе совет рабочих депутатов постановил пополнить состав совета делегатами от воинских частей, по одному от каждой роты и подобной ей воинской единицы.
Таким образом Совет рабочих депутатов перестроился и переименовался в Совет рабочих и солдатских депутатов. Совет немедленно же выбрал 10 представителей от солдат в исполком.
С. Р. и С. Д. постановил, дабы все воинские части гарнизона в своих политических выступлениях подчинялись бы только Совету. Дабы распоряжения Военной комиссии Временного комитета Г. Думы исполнялись только при условии, если они не противоречат распоряжениям Совета.
Наконец, Совет принял самое главное решение, которым разрушал армию, как таковую. Совет постановил перевести {211} армию на "гражданское положение". То есть, чтобы солдатам были даны все гражданские права не считаясь с требованиями военной службы, ее духом и существом.
По подсказу Совет принял постановление, которым поручал Исполкому оформить все его постановления в особом приказе и представить его на утверждение Совета. Исполком выбрал комиссию, которая, под председательством Соколова, и составила приказ, принятый Исполкомом и утвержденный Советом. То был знаменитый приказ номер первый.
ПРИКАЗ No 1.
1 марта 1917 года.
По гарнизону Петроградскаго Округа всем солдатам гвардии, армии артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
СОВЕТ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ постановил:
1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать КОМИТЕТЫ из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра 2 сего марта.
3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
4. Приказы Военной комиссии Государственной Думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
5. Всякого рода оружие, как-то, винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в {212} распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВЫДАВАТЬСЯ ОФИЦЕРАМ, даже по их требованию.
6. В строю и при исполнении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ОТДАНИЕ ЧЕСТИ ВНЕ СЛУЖБЫ ОТМЕНЯЕТСЯ.
7. Равным образом отменяется и титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на ты воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий ПРИКАЗ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах".
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Таков был преступный приказ номер первый, которым наносился могучий предательский удар с тылу по Русской армии. Ответственными за него пред родиной являются: его главные составители и вдохновители присяжный поверенный Соколов, циммервальдовец-пораженец Суханов-Гиммер, считавшийся большевиком Стеклов-Нахамкес и, как главные, начальнические персонажи Совета и Исполкома, - председатель соц. демократ Чхеидзе и товарищ председателя Керенский. Керенский, считавшийся социалистом-революционером был в те дни первым по значению, по силе, по влиянию человеком, человеком, владевшим тогдашней толпой.
Об его политических взглядах в то время известный революционер журналист В. Л. Бурцев говорит следующее:
{213} - "В 1914-1916 гг. и в начале 1917 года, во время войны Керенский был в России представителем партии социалистов-революционеров, во главе которой за границей тогда стояли такие махровые пораженцы - циммервальдовцы, как члены Ц. К. - Чернов и Натансон. (о них см. на нашей стр., ldn-knigi) Керенский тогда был в рядах активных пораженцев и вел борьбу с оборонцами, с теми, кто отстаивал борьбу с немцами до конца. В 1916 году, над Керенским висели тяжкие обвинения в сношениях с пораженцами. Несмотря на то, что он был членом Г. Думы, он был накануне ареста и предания суду по обвинению в государственной измене и в сношениях с теми, кто был заинтересован в сепаратном мире и в поражении русской армии, а не по обвинению в участии в общереволюционном движении.
Фактически это обвинение Керенского было верно. Да он был пораженец. Если же, тем не менее, Керенский не был тогда арестован, ни предан суду, то это произошло только потому, что тогдашнее оппозиционное настроение общества делало его арест очень трудным и правительство на него не решалось.
Но, в конце концов, от ареста Керенского спасла все-таки только революция. ("Общее Дело" 29 янв. 1921 г. "Суд идет"). Таков был товарищ председателя Совета, а председатель - профессиональный революционер, социал-демократ. Отсюда понятно, почему самые вредные для родины и для армии постановления так блестяще проходили через Совет и его Исполком. Приобщившись к власти, сделавшись через два дня министром юстиции, а позже и верховным главнокомандующим, Керенский перестал быть пораженцем, он даже сделался патриотом, но зло и зло непоправимое уже было сделано.
**
*
В тот день, вернувшись после завтрака домой, я нашел в квартире разгром. Вещи были перерыты, унесена пара высоких военных сапог. В столовой на столе остатки закуски, две опорожненных бутылки вина, три стакана. На мой запрос в домовую контору объяснили, что так как квартира записана на Дворцовую охрану, то какие-то солдаты {214} приходили ее осматривать. Старший дворник, явившись, советовал лучше уезжать и уже, во всяком случае, не ночевать дома. - "Все может быть, ваше превосходительство, по нынешним временам", - резонно сказал он, - "нехорошо говорят про Государя Императора, все может быть". Я поблагодарил за предупреждение, дал на чай, принял к сведению.
Переговорив по телефону где бы можно было переночевать, протелефонировал Белецкому. Тоном убитого, расстроенного человека, иногда всхлипывая, видимо от душивших его слез, Белецкий сообщил, что он только что узнал, что в Думе решено отречение Государя. Все кончено. Бедный Государь. Отречение дело часов. Поезд Государя уже задержан. Белецкого пока не трогали, но он уже приготовился к аресту. Советовал и мне сделать то же. Распрощались.
Валуев снял шапку, сказал, что умирает за Государя Императора и перекрестился... Раздались выстрелы. Все было кончено. Кто-то обшарил карманы убитого, снял часы...[ldn-knigi1]
Валуев умел красиво жить, красиво сумел и умереть. Весть об его убийстве произвела во дворце тяжелое впечатление.
Вечером, около 8 часов, солдаты различных частей Царскосельского гарнизона высыпали на улицу с ружьями. Музыка играла Марсельезу. Кричали ура, стреляли в воздух.
Начался военный бунт. При полной на улицах темноте, вследствие прекращения электрического света, все происходившее казалось особенно зловещим. Вооруженная толпа освободила арестантов из тюрьмы, разгромила несколько магазинов с музыкой и песнями, с криками и со стрельбой, направилась ко дворцу.
Но ко дворцу, при первом слухе о бунте, были уже вызваны по тревоге: Собственный полк, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной охраны. Отряд уже был выстроен в ограде дворца; раскинута цепь по ограде и против главных ворот внушительно смотрели два орудия. Подошли две роты Гвардейского экипажа, вызванные из Александровки. Отряд, которым {200} командовал генерал Гротен был готов к какому угодно нападению. Настроение солдат и офицеров было великолепное. А шумевшие толпы то приближались к дворцу, то удалялись, не смея, конечно, начать нападение.
Вдали слышалась беспорядочная стрельба. Со стороны Софии виднелось зарево.
Во дворце тревога и переполох. При первых же слухах о начавшихся в городе беспорядках во дворец приехал обер-гофмаршал граф Бенкендорф, с супругой кавалерственной дамой. Приехал начальник дворцового управления князь Путятин с помощником генералом Добровольским. Кроме обычно живших во дворце лиц, там находились: состоящий при Ее Величестве граф Апраксин, фрейлина баронесса Буксгевден и флигель-адъютант граф Замойский. Последний находился случайно в те дни в Царском Селе и, увидав опасность для Царской семьи, счел своим долгом, как флигель-адъютант Его Величества, явиться в распоряжение Императрицы. Жест удивительный по красоте. Единственный в те дни.
Военное начальство дворца, понимая, что всякое столкновение сторон опасно для жизни Царской семьи, вошло в переговоры с мятежниками. Мятежники заявили, что, если войска охраны начнут стрелять, они тяжелой артиллерией разнесут дворец. Мятежникам отвечено, что войска охраны первыми не начнут стрелять, но если гарнизон попытается сделать нападение - он получит решительный отпор. Из гарнизона предложили, чтобы Дворцовая охрана отправила в Гос. Думу парламентеров, а до их возвращения установить нейтральную между сторонами зону.
В целях безопасности Царской семьи, начальство решило послать делегатов парламентеров в Думу. Быстро назначены представители от всех частей. Разорвана скатерть и сделаны для всех делегатов белые на рукава повязки. Поданы камионы и депутация под крики ура выехала в Петроград. Отъезд депутации подействовал на бунтовщиков успокоительно. Лица, ответственные за охрану Царской {201} семьи, вздохнули свободнее. Еще накануне Государыня отправила в Петроград для переговоров с Родзянко флигель-адъютанта Линевича, но где он и что он сделал неизвестно. Царица волновалась и за болезнь детей и за их безопасность от столкновения сторон. Царица упрашивала предупредить столкновение.
А на дворе уже спустилась ночь. Мороз все крепнул. Солдатам становилось холодно. Офицеры подбадривали их. Особенно хорошо и удачно говорил тогда адъютант Собственного полка, обнадеживая солдат скорым возвращением Государя. Все сразу переменится.
В 10 вечера Государыня действительно получила телеграмму от Государя с сообщением: - "Завтра утром надеюсь быть дома".
Царица сообщила свите. Все приободрились. Солдаты радовались. Из дворца дали знать, что Императрица выйдет к войскам. Все встрепенулось. По приказанию Гротена офицеры предупредили солдат не отвечать громко, на приветствие Ее Величества. Все смотрят на высокое крыльцо подъезд номер первый. Вдруг распахнулись широкие двери. Два нарядных лакея, держа высоко серебрянные канделябры со свечами, встали по сторонам. Появилась Императрица с В. К. Марией Николаевной. Раздалась негромкая команда войскам.
Спокойная и величественная Императрица тихо спускалась по мраморным ступеням, держа дочь за руку. За Ее Величеством шли: граф Бенкендорф, граф Апраксин, граф Замойский и еще несколько лиц. Было что-то сказочное в этом необычайном выходе Русской Императрицы к войскам, ночью, при мерцающем свете канделябров, в покрытый снежной пеленою парк.... Тишина полная. Лишь снег скрипит под ногами. Издали доносится стрельба. Со стороны же Петрограда и Софии зарево. Императрица медленно обходила ряды за рядами, кивая с улыбкой солдатам. Солдаты молча восторженно провожали Царицу глазами. Многим из офицеров Государыня тихо говорила что-нибудь: - "Как {202} холодно, какой мороз".... Великая княжна, настоящая русская красавица, которую пощадила болезнь, улыбается офицерам, особенно морякам.
По возвращении Императрицы во дворец, частям по очереди разрешено уходить греться в подвальный этаж дворца. Там какое-то странное настроение. Строгие распорядки дворца нарушены. Появились откуда-то какие-то странные личности. Они подходили к солдатам, шептались. Невольная тревога закрадывалась в душу офицеров.
Тревожно было и в царских покоях. Государыня в ту ночь не раздевалась. Ее Величество разрешила графине Бенкендорф и баронессе Буксгевден устроиться на ночь в своем салоне и сама лично принесла им подушки. Граф Бенкендорф и Апраксин устроились в комнате камердинера Его Величества. Все были начеку сделать всё возможное для защиты Царской семьи.
В левом крыле дворца, около больной А. А. Вырубовой, ее родители и Лили Ден, не считая сестры милосердия. Присутствие во дворце Вырубовой и ее семьи нервировало придворных и вызывало в этот день особый ропот и воркотню прислуги и даже солдат. Больше чем когда-либо в этот день солдаты недобрым словом поминали Анну Александровну за все, что она, по их мнению, принесла во дворец.
Придворные считали, что ее присутствие навлекает опасность на Царскую семью. Граф Апраксин долго беседовал о том с Бенкендорфом и, наконец, было решено, чтобы Апраксин испросил разрешение Императрицы перевести Анну Александровну куда-либо, но вне дворца. Императрица горячо вступилась за свою подругу. Оттолкнуть подругу в такой момент, как бы выдать ее толпе на поруганье - ни за что. "Я не предаю своих друзей", - закончила Царица горячий разговор и не могла удержаться от душивших ее рыданий.
Часов около трех ночи тревога улеглась. В городе водворилась тишина. Бродившие толпами солдаты вернулись по казармам. На время все успокоилось. Генерал Гротен {203} разрешил развести отряд по казармам. Остались лишь усиленные караулы, да часовые. Вокруг дворцовой ограды, как обычно, разъезжают казаки Конвоя Его Величества.
**
*
В эту самую роковую ночь, под 1 марта 1917 года, в Таврическом дворце представители Временного Комитета, представители Думской цензовой интеллигенции, решали судьбу Императора Николая II-го, ставшей судьбой всего монархического строя в России. Мысль об отречении Государя уже давно в умах многих. В эту ночь многим казалось, что столь жданный момент пришел. Одни считали, что пора "кончать", другие думали, что отречение поведет к успокоению от разрастающейся анархии, а многие, по-житейски, боялись возвращения Государя, боялись арестов и кар. Каждый хотел, чтобы отречение произошло поскорее. Преобладало мнение, что отречение должно совершиться в пользу Наследника, при регенте Михаиле Александровиче. Родзянко сносился по этому поводу с генералом Алексеевым и тот, по его словам, примкнул к этому мнению.
В. Шульгин позже подтвердил это в своей книге "Дни".
А в то время, когда шло это обсуждение, комиссар Бубликов протелефонировал из Министерства Путей Сообщения, около 3 часов ночи, что Императорский поезд, направляясь к Царскому, пришел на станцию Вишера. Бубликов спрашивал как поступить с поездом. Ему ответили, что вопрос этот еще не решен. В 4 ч. 50 м. утра 1-го марта Бубликов телефонировал Родзянко, что Императорский поезд повернул обратно на Бологое и вновь спрашивал указания, как поступить с ним. И вновь отвечено, что вопрос еще не решен.
Наконец, представители Временного Комитета постановили потребовать у Государя отречения от престола в пользу Наследника Алексея Николаевича. Был составлен проект акта отречения. Для предъявления Государю требования об отречении навстречу ему должен поехать председатель Комитета Родзянко и член С. Шидловский.
{204} Около 7 часов утра Родзянко сообщил об этом решении Комитета Сергею Шидловскому и они стали собираться. Был заказан поезд.
В 9 ч. утра Бубликов протелефонировал, что Императорский поезд пришел в Бологое. Родзянко приказал: Императорский поезд задержать, испросить телеграммой аудиенцию для него и приготовить поезд.
Позже С. Шидловский писал об этом эпизоде так:
- "Вопрос о поездке был решен поздно ночью в мое отсутствие и разработан был весьма мало. Не была предусмотрена возможность нашего ареста, возможность вооруженного сопротивления верных Государю войск и, с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причем, в последнем случае, не было решено куда его отвезти, что с ним делать и т. д.
Вообще предприятие было весьма легкомысленное, но делать было нечего и... я стал ожидать часа отъезда".
Однако, поездка эта Родзянки и Шидловского, как увидим ниже, не состоялась, по обстоятельством от них независившим.
{207}
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.
- 1 марта в Петрограде. - Утро в Таврическом дворце. - Приход войск. Жены офицеров. - Насилия над офицерами. - Слухи о терроре. - Позорный приказ полковника Энгельгардта. - Исполком, его заправилы и их тактика. - Совет Рабочих Депутатов перестраивается в Совет Солдатских и Рабочих Депутатов. Выборы солдат в Исполком. - Важные постановления. - Приказ номер первый. Исполком и судьба Государя. - Вопрос о поездке Родзянко к Государю. - Роль Керенского. - Постановление Исполкома об аресте Государя с семьей. - Приход В. К. Кирилла Владимировича с Гвардейским Экипажем. - А. И. Гучков у В. Князя и его предложение. - 1 марта в Царском Селе. - Ожидание приезда Государя. Слухи о задержании Царского поезда. - Генерал Гротен обращается к Родзянко. Взгляд на Родзянко во дворце. - Возвращение делегатов парламентеров из Гос. Думы. - Прекращение телефонного сообщения. - Приезд депутатов Демидова и Степанова. - Взаимоотношение охраны дворца и гарнизона. - В. К. Павел Александрович у Императрицы. - Проект конституции. - Приезд Генерал-Адъютанта Иванова. - Его планы. Генерал у Ее Величества. - Перемена планов генерала. Телеграмма Алексеева. - Телеграмма Государя. - Отъезд Иванова из Царского Села. Напрасная тревога Петрограда.
С утра 1 марта во всех воинских частях Петрограда волнение. Солдаты требуют, чтобы офицеры вели их в Государственную Думу. Все желают выразить подчинение новой власти. Озлобление на офицеров растет. Многих из них уже разоружили. Некоторых избили за то, что вчера и позавчера они скрылись из казарм, не стали сразу на сторону революции. И теперь, когда офицеры возвращаются в казармы и хотят водворить там порядок, им не верят, их боятся. В них видят сторонников Царской власти, врагов революции.
Офицеры, повинуясь, с одной стороны, призыву Родзянко, с другой, требованию солдат, решают идти с частями в Г. Думу. Некоторые, в большинстве не кадровые, стали как будто искренно на сторону революции. Многие украсились красными бантами.
И войсковые части идут по направлению к Государственной Думе с красными флагами, со взятыми из полковых церквей старыми боевыми знаменами, к которым привязаны красные банты и ленты. Одним из первых явился рано утром 180 запасный пехотный полк, что привело в восторг настоящих революционеров. Явилась команда Конвоя Его Величества из нестроевых чинов. При ней не было ни одного офицера. Храбрый депутат Думы, казак, называвший себя есаулом, Караулов, бывший в те дни часто под давлением винных паров, приветствовал казаков и приказал арестовать офицеров Конвоя, раз они не хотят становиться на сторону революции.
С оркестром, игравшим марсельезу, явился эскадрон жандармского дивизиона. Революционеры радовались, думая, что то были жандармы политической полиции. {208} Подходили запасные батальоны гвардейских полков, при них много офицеров. Забыт девиз Андреевской звезды "За веру и верность". Некоторые полковые дамы плачут, видя своих мужей под красными знаменами. Со слезами на глазах, молится одна юная такая патриотка, чтобы батальон с ее мужем не дошел до Думы. Женщины в такие острые моменты лучше и искреннее мужчин.
Пришло Павловское Военное училище. Батальон училища собирался идти походным порядком "туда, где Государь".
В училище поехал Караулов с одним еще думцем и убедил офицеров, что Государь уже отрекся, что ждут только оформления.
На сторону Г. Думы перешла Петропавловская крепость. Депутат Шульгин был послан для переговоров с комендантом. Комендант, генерал-адъютант Никитин, георгиевский кавалер, признал новую власть, в лице Г. Думы; просил выдать ему о том письменное удостоверение; освободил 11 арестованных за беспорядки Павловцев. Ни одного политического в крепости не оказалось. Шульгин произнес гарнизону патриотическую речь. Гарнизон кричал восторженно ура.
А толпа требует, чтобы крепостной флаг был заменен Красным.
В Г. Думе с утра кишит толпа солдат и всякого люда, заполнившая все помещения. В главном подъезде навалены груды съестных продуктов. Висят две туши мяса. Около, как бы для декорации, два конвойца в красных парадных "мундирах". Им и в голову не приходит, что они позорят Конвой Его Величества, который до отречения Государя честно нес свою службу Государю.
В Екатрининском зале появились прилавки с брошюрами и прокламациями разных революционных партий; девицы выкрикивают их. Как в 1905 году, подполье вышло на свет Божий. И заявляет свои права.
В комнате номер 13 собирается Исполком. Здесь царство присяжного поверенного Соколова, Суханова-Гиммера и {209} Стеклова-Нахамкеса. Представители русской демократии. Рядом в зале гудит тысячная толпа рабочих и солдат. Это знаменитый Совет пока только рабочих депутатов. Во главе его Чхеидзе, а заправляют им все тот же Соколов, Скобелев и Исполком.
В двух дальних задних комнатах устроился вытесненный туда Временный Комитет Г. Думы, с грозным по виду Родзянко. Комитет это кажущийся возглавитель и руководитель революции. Его председатель и члены то и дело выходят на улицу встречать пришедшие на поклон войсковые части. Произносят патриотические речи, призывают к защите родины, к порядку и дисциплине. Но всем им ясно уже, что настоящими господами положения все более и более становятся совет с исполкомом. В комитете растерянность и боязнь революции, в исполкоме горячая организационная работа на углубление революции.
Родзянко горячей других воспринимает это и энергичные эпитеты "мерзавцы", "негодяи", "собачьи депутаты", то и дело срываются у него.
Нервно настроенная толпа жадно хватает каждый интересный слух. С утра в Думе передают, что Царский поезд задержан. Что и как - никто не знает. Шушукаются, что будет с Государем. Радостно встречено известие, что Петропавловская крепость "взята". Лихой офицер в кавказской черкеске, с заломленной назад папахой, геройски рассказывает, как он "взял" со своими крепость и как красиво доложил о том по телефону Родзянко. Несколько времени он был комендантом Трубецкого бастиона. Передают, кто с ужасом, кто со злорадством о бунте в Кронштадте. Замучен и убит главный начальник адмирал Вирен, несколько десятков офицеров, адмирал Бутаков, генерал Стронский. Временный комитет встревожен. Надо защитить офицеров. Через них надо водворить порядок среди солдат, взять в руки гарнизон, а через него восстановить порядок...
Но, прежде всего надо овладеть гарнизоном и встретить идущие с фронта войска. Этим занимается Военная комиссия, {210} которую, вместо Энгельгардта, возглавил Гучков.
Энгельгардт же назначен комендантом Таврического дворца. Он должен организовать его оборону. Этот юркий полковник, из желания ли подделаться под настроение толпы или по растерянности, успел отдать по гарнизону приказ, воспрещавший офицерам отбирать у солдат оружие, причем грозили виновным строгими наказаниями до расстрела включительно.
Такой приказ настраивал солдат на офицеров. Он был как раз на руку Исполкому и его главному идеологу Суханову-Гиммеру. - "Гиммер - худой, тщедушный, бритый с холодной жестокостью в лице до того злобном... У дьявола мог бы быть такой секретарь", - так охаратеризовал Гиммера депутат Шульгин.
**
*
В Исполком с утра приходят солдаты с жалобами на офицеров. Офицеры возвращаются в казармы, восстановляют прежний порядок. Они контрреволюционеры. Они за Царя, хотят покончить с революцией, заступитесь. Руководители Исполкома отлично понимают, как важно иметь в своих руках солдатскую массу гарнизона. Надо обезвредить офицеров. И Исполком принимает гениальную по революционности меру. По его инициативе совет рабочих депутатов постановил пополнить состав совета делегатами от воинских частей, по одному от каждой роты и подобной ей воинской единицы.
Таким образом Совет рабочих депутатов перестроился и переименовался в Совет рабочих и солдатских депутатов. Совет немедленно же выбрал 10 представителей от солдат в исполком.
С. Р. и С. Д. постановил, дабы все воинские части гарнизона в своих политических выступлениях подчинялись бы только Совету. Дабы распоряжения Военной комиссии Временного комитета Г. Думы исполнялись только при условии, если они не противоречат распоряжениям Совета.
Наконец, Совет принял самое главное решение, которым разрушал армию, как таковую. Совет постановил перевести {211} армию на "гражданское положение". То есть, чтобы солдатам были даны все гражданские права не считаясь с требованиями военной службы, ее духом и существом.
По подсказу Совет принял постановление, которым поручал Исполкому оформить все его постановления в особом приказе и представить его на утверждение Совета. Исполком выбрал комиссию, которая, под председательством Соколова, и составила приказ, принятый Исполкомом и утвержденный Советом. То был знаменитый приказ номер первый.
ПРИКАЗ No 1.
1 марта 1917 года.
По гарнизону Петроградскаго Округа всем солдатам гвардии, армии артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.
СОВЕТ РАБОЧИХ И СОЛДАТСКИХ ДЕПУТАТОВ постановил:
1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать КОМИТЕТЫ из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра 2 сего марта.
3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
4. Приказы Военной комиссии Государственной Думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.
5. Всякого рода оружие, как-то, винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в {212} распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВЫДАВАТЬСЯ ОФИЦЕРАМ, даже по их требованию.
6. В строю и при исполнении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ОТДАНИЕ ЧЕСТИ ВНЕ СЛУЖБЫ ОТМЕНЯЕТСЯ.
7. Равным образом отменяется и титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на ты воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий ПРИКАЗ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах".
Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.
Таков был преступный приказ номер первый, которым наносился могучий предательский удар с тылу по Русской армии. Ответственными за него пред родиной являются: его главные составители и вдохновители присяжный поверенный Соколов, циммервальдовец-пораженец Суханов-Гиммер, считавшийся большевиком Стеклов-Нахамкес и, как главные, начальнические персонажи Совета и Исполкома, - председатель соц. демократ Чхеидзе и товарищ председателя Керенский. Керенский, считавшийся социалистом-революционером был в те дни первым по значению, по силе, по влиянию человеком, человеком, владевшим тогдашней толпой.
Об его политических взглядах в то время известный революционер журналист В. Л. Бурцев говорит следующее:
{213} - "В 1914-1916 гг. и в начале 1917 года, во время войны Керенский был в России представителем партии социалистов-революционеров, во главе которой за границей тогда стояли такие махровые пораженцы - циммервальдовцы, как члены Ц. К. - Чернов и Натансон. (о них см. на нашей стр., ldn-knigi) Керенский тогда был в рядах активных пораженцев и вел борьбу с оборонцами, с теми, кто отстаивал борьбу с немцами до конца. В 1916 году, над Керенским висели тяжкие обвинения в сношениях с пораженцами. Несмотря на то, что он был членом Г. Думы, он был накануне ареста и предания суду по обвинению в государственной измене и в сношениях с теми, кто был заинтересован в сепаратном мире и в поражении русской армии, а не по обвинению в участии в общереволюционном движении.
Фактически это обвинение Керенского было верно. Да он был пораженец. Если же, тем не менее, Керенский не был тогда арестован, ни предан суду, то это произошло только потому, что тогдашнее оппозиционное настроение общества делало его арест очень трудным и правительство на него не решалось.
Но, в конце концов, от ареста Керенского спасла все-таки только революция. ("Общее Дело" 29 янв. 1921 г. "Суд идет"). Таков был товарищ председателя Совета, а председатель - профессиональный революционер, социал-демократ. Отсюда понятно, почему самые вредные для родины и для армии постановления так блестяще проходили через Совет и его Исполком. Приобщившись к власти, сделавшись через два дня министром юстиции, а позже и верховным главнокомандующим, Керенский перестал быть пораженцем, он даже сделался патриотом, но зло и зло непоправимое уже было сделано.
**
*
В тот день, вернувшись после завтрака домой, я нашел в квартире разгром. Вещи были перерыты, унесена пара высоких военных сапог. В столовой на столе остатки закуски, две опорожненных бутылки вина, три стакана. На мой запрос в домовую контору объяснили, что так как квартира записана на Дворцовую охрану, то какие-то солдаты {214} приходили ее осматривать. Старший дворник, явившись, советовал лучше уезжать и уже, во всяком случае, не ночевать дома. - "Все может быть, ваше превосходительство, по нынешним временам", - резонно сказал он, - "нехорошо говорят про Государя Императора, все может быть". Я поблагодарил за предупреждение, дал на чай, принял к сведению.
Переговорив по телефону где бы можно было переночевать, протелефонировал Белецкому. Тоном убитого, расстроенного человека, иногда всхлипывая, видимо от душивших его слез, Белецкий сообщил, что он только что узнал, что в Думе решено отречение Государя. Все кончено. Бедный Государь. Отречение дело часов. Поезд Государя уже задержан. Белецкого пока не трогали, но он уже приготовился к аресту. Советовал и мне сделать то же. Распрощались.