26 февраля, в воскресенье, в Петрограде никто с утра не работал. Праздничный день. Газеты не вышли. Это сразу показало что-то не ладное. С утра повсюду войсковые наряды. Мосты через Неву, все дороги и переходы по льду охраняются войсками. Всюду цепи, разъезды, посты. И несмотря на это, рабочие одетые по-праздничному, и всякий люд, особенно молодежь, все тянутся со всех сторон к Невскому. Все препятствия обходятся. С отдельными солдатами, постами разговаривают мирно, дружелюбно. Среди рабочих, особенно в Выборгском районе, дан лозунг - брататься с солдатами. Пешей полиции не видно. Это производит тревожное впечатление. Всюду войска.
   В тот день я должен был обедать у знакомых в Царском Селе. Я предполагал воспользоваться случаем и переговорить по прямому проводу со Ставкой - с генералом Воейковым. Вот почему, чтобы быть лучше в курсе всех событий, я около 11 утра, сговорившись заранее, приехал к С. П. Белецкому. Он жил недалеко от Соляного города. Ехал по Фонтанке, пустынно, неприятно. Около дома Протопопова - наряд. Жандармы.
   Белецкий был серьезно встревожен. Он понимал, что происходит нечто необычайное, но слова "революция" он избегал. Он очень одобрил мой план протелефонировать Воейкову и при мне стал спрашивать новости у директора Д. П. Васильева.
   Васильев сообщил, что под утро произведена большая ликвидация: арестовано до ста человек разных партий. Арестованы все вожаки движения. Арестован "руководящий" движением "коллектив". Надеются, что завтра, в понедельник, все будет кончено. Тоже самое, но только в {108} других выражениях, собщил и Протопопов. Белецкий отнесся к их успокоениям довольно сдержанно. Я понял, что он не верит в арест какого-то коллектива, руководящего, якобы, всем движением. Такого тогда не было.
   Были арестованы пять человек из Петербургского Комитета большевиков, но это была капля в море. Начальник Охранного Отделения смеялся над этими арестами, произведенными по его спискам.
   Белецкий понимал что в Петрограде нет фактически авторитетного военного начальника, который бы руководил подавлением беспорядков, А между тем все передано в руки военных. А главное нет Государя. Нужно, чтобы Государь немедленно вернулся из Ставки.
   Я еще успел пересечь Невский и проехать обратно к себе, (Фонтанка No 54), но с полудня Невский по тротуарам уже был залит людской массой. С двух часов в разных концах начинаются демонстрации.
   Толпа занимает середину улицы. Появляются красные флаги. Поют революционные песни. Особенно возбужденное состояние у Казанского Собора, у Гостиного Двора, на углу Садовой, на углу Литейного, вокруг Знаменской площади. Площадь удобна для демонстрации, но пехота не пускает народ прорваться на площадь. Конные наряды бросаются на толпу, из толпы летят камни, ледяшки.
   Около трех часов в разных местах Невского начинается стрельба пехотных частей по толпам. Особенно энергично стреляет у Гостиного Двора учебная команда Зап. Б-на Павловского полка. Ею командует капитан Чистяков, Сухой, энергичный, с горящими красивыми глазами, он, как наэлектризован. Рота раскинула цепи поперек Невского и поперек Садовой. По Невскому от Аничкина моста и по Садовой к Невскому, заполнивши мостовую, двигаются толпы с красными флагами, с пением революционных песен. На сигналы не обращают внимания. Цепи стреляют залпами. Кто-то стреляет с крыши по солдатам сзади. Убит в затылок ефрейтор. Солдаты обозлены. Переходят на частый огонь. Стрельбе по {109} толпе иногда мешают казаки, смешиваясь с толпой. Пехота злится. Слышна ругань по адресу казаков,
   Не менее энергично работает и учебная команда Волынского полка. Ею командует капитан Квитницкий. Ее роты оберегают Знаменскую площадь. Часть стреляет вдоль Невского против напирающей толпы, другая часть вдоль Гончарной улицы, откуда напирают с флагами и песнями. В этом районе несколько десятков убитых и раненых. Появились добровольцы-санитары: молодежь с повязками на рукавах. Много молодых женщин. Им дают работать.
   От действительной стрельбы толпа в панике. Начинается отлив от Невского. Когда же некоторые части дают первый залп вверх, на воздух, толпа смеется и смелеет.
   Вечером распространился слух о бунте в Павловском полку, о чем ниже.
   **
   *
   Часа в четыре я приехал в Царское Село. Под снежной пеленой город казался особенно нарядным.
   Придворные кареты с кучерами в красных ливреях придавали всему праздничный вид. Сказочными выглядели покрытые снегом бульвары. Всюду тишина, спокойствие.
   Сделав несколько визитов, повидав бывших подчиненных я попал в семью С. Н. Вильчковского. Там также, как и во многих других Царскосельских семьях, царил культ Их Величеств. Сам Вильчковский занимал хороший пост и, кроме того, был начальником одного из поездов Ее Величества. Его жена работала в госпитале Государыни. Она была в восторге от Государыни, как от человека, матери, семьянинки. Как она любит помогать нашим больным и раненым, чего она не делает для них. Теперь Царица вся поглощена болезнью детей.
   Александровский дворец действительно походил тогда на госпиталь. В комнатах Наследника и Вел. Княжен опущены шторы, царит полумрак. У Наследника и двух старших Вел. Княжен температура выше 39. Младшие В. Княжны {110} Мария и Анастасия Николаевны ухаживают за больными и гордятся тем, что они "сестры милосердия" и помогают Царице. Царица поспевает всюду. Положение Наследника тяжелое. Самочувствие Ольги и Татьяны Николаевны очень хорошее. Они даже веселы. Присланные офицером Родионовым ландыши от Гвардейского Экипажа, доставили больным истинное удовольствие.
   На другом конце дворца лежит в жару так любимая царской семьей Аня (А. А. Вырубова). У нее температура более 40. Перебывало несколько докторов. Там дежурит "Аклина". В. К. Мария и Анастасия Николаевны два раза в день ходят туда на дежурство. Туда тоже были присланы ландыши. Эти ландыши едва ли не были последней улыбкой старого режима Царским детям. В тот день этого никто не подозревал, от детей скрывали истину. В. Княжны были счастливы. Царица строго запретила говорить больным о беспорядках.
   Императрица в костюме сестры милосердия то у детей, то у Ани. Она руководит всем и сама ухаживает за больными.
   Царица настолько занята больными, что даже не смогла лично выслушать генерала Гротена, который ездил к Протопопову за новостями. Царица поручила выслушать генерала своей подруге Лили Ден.
   Протопопов прислал письмо, что вчера положение было хуже, сегодня лучше, произведены хорошие аресты, "Главные вожаки и Лелянов привлечены к ответственности за речи в Городской Думе. Что вечером министры совещались о принятии на завтра энергичных мер и что все они надеются что завтра (т. е. в понедельник. А. С.) все будет спокойно".
   Так легкомысленно лгал и успокаивал Императрицу Протопопов, а ведь Царица сообщала эти сведения Государю, принимая их за чистую монету.
   После завтрака Императрица была с Марией Николаевной у Знамения. Проехали на могилу Распутина. Над ней {111} уже был довольно высокий сруб. А. А. Вырубова строила часовню. Проехали в дер. Александровку, поговорили с Месоедовым-Ивановым, с Хвощинским и другими офицерами. Вернувшись во дворец, Царица обошла больных. У всех жар увеличился. Корь в разгаре. Царица написала письмо Государю, Ее Величество сообщила все успокоительные сведения, что прислал Протопопов. Написала, как молилась у могилы Распутина и послала кусочек дерева с его могилы, где стояла на коленях.
   "...Мне кажется, все будет хорошо, - писала Царица - солнце светит так ярко и я ощущала такое спокойствие и мир на его дорогой могиле. Он умер, чтобы спасти нас."... В таком безмятежном настроении Царица приняла после отправки письма Н. Ф. Бурдукова. Он еще накануне просил срочного приема. Ему было назначено на сегодня. Хорошо осведомленный о происходящем, Бурдуков решил предостеречь Царицу. Он не был связан служебной дисциплиной. Он журналист. Писать Вырубовой нельзя - больна. Расстроенный, не переменив даже обычного серого костюма, прошел он на этот раз как-то необычно просто во дворец. У ворот даже не сделали обычного опроса. Видна растерянность. Во дворце мертвенно тихо. Неприятно.
   Его провели в салон. Вышла Императрица в костюме сестры милосердия. Подала руку, предложила сесть. Царица как будто опустилась, постарела, поседела.
   Волнуясь, Бурдуков изобразил положение в столице как безнадежное, катастрофическое. Царица слушала спокойно и сказала, что она ждет доклада от графа Бенкендорфа. Бурдуков упрашивал уехать с детьми куда угодно, но уехать. Царица спокойно отвечала, что она при больных. Она сейчас сестра милосердия. Она одна должна бегать от одной больной к другой. Казалось, что слезы блестели на глазах Царицы, но она старалась быть спокойной. Бурдуков пытался продолжать, но Императрица поднялась. С гордостью она твердым голосом сказала:
   - "Я верю в русский народ. Верю в его здравый смысл. В его любовь и преданность Государю. Все пройдет, и все будет хорошо".
   {112} Аудиенция окончена. Поцеловав руку Ее Величества, Бурдуков покинул дворец. Он был подавлен.
   Однако, к вечеру, оптимизм Царицы был поколеблен. В полночь Царица послала первую тревожную телеграмму Государю, которую оканчивала словами: - "Очень беспокоюсь относительно города".
   **
   *
   Переговорить с генералом Воейковым, который был в Ставке можно было только с его квартиры, по прямому проводу, из его кабинета. Я пошел туда. Оказалось, что жена генерала в Петрограде, на квартире родителей. В Царском на квартире только дежурный жандарм Кургузкин. Кургузкин знал меня давно. Я разъяснил ему необходимость переговорить с генералом и просил допустить меня до телефона. Кургузкин, понимая, что делается, просил меня располагать телефоном. Когда я добился Могилева и вызвал к телефону ген. Воейкова, мне ответили, что генерал пьет чай с Его Величеством и по окончании вызовет меня к телефону.
   Через полчаса мы уже разговаривали. Поздоровавшись, я начал с того, что просил генерала обратить внимание на то, что я, Ялтинский Градоначальник, позволил себе забраться в его кабинет в его частной квартире, что жандарм Кургузкин пропустила меня к телефону. Это одно, говорил я, показывает насколько тревожно здесь положение. Я передал генералу о положении в Петрограде и о том, что Департамент хвастается произведенными арестами. Я высказал мнение, что Департамент не знает, что в действительности происходит; что Думу надо распустить, волнения подавлять вооруженною силою, но прибавлял я, для этого нужно, чтобы ХОЗЯИН был здесь. Будет Хозяин здесь все будут делать свое дело, как следует. Без Хозяина будет плохо.
   Приезжайте Ваше Превосходительство скорое, приезжайте, приезжайте. Генерал Воейков любезно поблагодарил меня за информацию и мы распрощались.
   Поблагодарив Кургузкина, я вернулся к генералу В. Сели за обед. Все были в хорошем настроении. Спокойствие царило в Царском Селе.
   Вернувшись около десяти часов в Петрограде, я не нашел своего автомобиля. Кругом вокзала тревога. Один генерал забрал меня и нескольких дам, за которыми тоже не выехали их моторы, и довез меня к графу И. И. Воронцову, что состоял при В. К. Михаиле Александровиче. В. Князь был в Петрограде. Граф и его красавица жена были встревожены. У них было несколько офицеров. Офицеры бранили ген. Хабалова и жаловались на полный хаос в городе.
   Злобой дня был бунт в 4 роте запасного батальона Л.-Гв. Павловского полка. Запасный батальон того полка, как и все, был переполнен выше предела. Солдаты спали на нарах в несколько ярусов. Офицеры были или больные эвакуированные кадровые или молодые неопытные прапорщики, только что выпущенные с курсов, не пользовавшиеся никаким авторитетом у солдат. Вообще же число офицеров не соответствовало числу солдат и о каком-либо нравственном влиянии офицеров не приходилось говорить. Переполненные помещения, спертый воздух, часто плохая пища от интендантства, все это уже давно разлагающе действовало на запасных солдат, а систематического военного воспитания им не давалось по недостатку кадровых офицеров. На этот большой дефект высшее Петроградское начальство не обращало внимания.
   Отлично в полку была поставлена учебная команда Чистякова. 4-ая рота Запасного батальона состояла из выздоравливающих солдат. Многие из них были испорчены госпитальным дамским режимом. Рота помещалась в помещении придворного конюшенного ведомства. Настроение роты уже давно заставляло желать лучшего. Часов около четырех, в роту пробралось несколько рабочих агитаторов. Они жаловались, что учебная команда Павловцев стреляет по народу. Просили заступиться, помочь; ведь, братцы, мы - свои. За {114} что же. Здесь не война. Рота заволновалась. Около шести часов несколько десятков разобрали винтовки и толпой повалили на улицу. Офицеров не было. На Екатерининском Канале им загородила путь конная полиция. Началась перестрелка. Было дано знать в казармы Преображенского полка на Миллионной улице. Появившийся взвод Преображенцев загнал Павловцев в казармы. Явились офицеры. Командир батальона полковник Экстен стал усовещивать, но его кто-то ранил в голову, говорят из толпы. Это как бы образумило солдат. Бросились на помощь полковнику. Вскоре рота выдала 19 главных зачинщиков беспорядка. Но 21 человек скрылись с винтовками. Зачинщиков арестовали и отправили в крепость.
   Слух о бунте облетел все казармы. Пошли разговоры. Полиция была возмущена, что войска не только не поморгают, а сами устраивают волнения.
   **
   *
   Министр Протопопов продолжал верить, что Хабалов подавит беспорядки. В тот вечер министр обедал у Дир. Деп. Полиции Васильева. К концу обеда туда был вызван с докладом Нач. О. О. генерал Глобачев. Последний, наконец, понял, что у нас началась революция. Вчера поздно вечером один из его отличных сотрудников, сообщил ему:
   - "Так как воинские части не препятствовали толпе, а в некоторых случаях даже принимали меры к парализованию начинаний полиции, то масса получила уверенность в своей безнаказанности и ныне, после двух дней беспрепятственного хождения по улицам, когда революционнее круги выдвинули лозунги: "Долой войну" и "Долой самодержавие", народ уверился в мысли, что началась революция, что успех за массами, что власть бессильна подавить движение в силу того, что воинские части на ее стороне, что решительная победа близка, т. к. воинские части не сегодня-завтра выступят открыто на сторону революционных сил, что начавшееся {115} движение уже не стихнет, а будет без перерыва расти до полной победы и государственного переворота"...
   К этой вчерашней удивительной по верности характеристике положения сегодня прибавился такой факт как "бунт" Павловцев.
   Сообщения партийных "сотрудников" понятны лишь их авторам и жандармским офицерам, их принимающих. Они "сотрудничают" и по разным причинам и побуждениям, но стремятся к одной и той же цели - помешать революции. Чтобы понять и поверить сведениям "сотрудника", Министром Внутренних дел должен быть Плеве, Столыпиным. Протопопов этого не понимает. Он ухмыляется, смеется, не придает никакого значения, что волна движения вздымается. Он не видит ничего грозного в "бунте" Павловцев.
   - "Я спокоен, - говорит министр, смакуя кофе, - Хабалов подавит движение, это его дело..."
   И отбросив злободневную неприятную тему, Протопопов начинает обычный рассказ про Царское Село, про милостивое к нему отношение Их Величеств. Дальше следуют планы и анекдоты...
   Васильев в восторге. Как гостеприимный хозяин, он занят угощением гостей, как подчиненный, он льстит начальнику.
   Начальник Охранного Отделения уезжает от Министра обескураженным. Это хороший жандармский офицер, но не для боевого времени. Он не может захватить, увлечь министра, заставить его действовать, как то делал в первую революцию полковник Герасимов. Да, но тогда и министрами были Дурново и Столыпин. Они понимали все. А им помогал такой министр юстиции, как Акимов.
   После ухода генерала Глобачева, Протопопов утвердил следующую телеграмму для отсылки генералу Воейкову:
   - "Сегодня порядок в городе не нарушался до 4 часов дня, когда на Невском проспекте стала накапливаться толпа {116} не подчинявшаяся требованиям разойтись. Ввиду сего возле Гор. Думы войсками были произведены три залпа холостыми патронами, после чего образовавшееся там сборище рассеялось. Одновременно значительные скопища образовались на Лиговской улице, Знаменской площади, также на пересечении Невского Владимирским проспектом и Садовой улицей, причем во всех этих пунктах толпа вела себя вызывающе бросая в войска каменьями, комьями сколотого на улицах льда.
   Поэтому когда стрельба вверх не оказала действия на толпу, вызвав лишь насмешки над войсками, последние вынуждены были, для прекращения буйства, прибегнуть к стрельбе боевыми потронами по толпе, в результате чего оказались убитые и раненые, большую часть которых толпа, рассеиваясь, уносила с собою.
   В начале пятого часа Невский был очищен, но отдельные-участники беспорядков укрываясь за угловыми домами продолжали обстреливать воинские разъезды. Войска действовали ревностно.
   Исключение составляет самостоятельный выход четвертой эвакуационной роты Павловского полка. Охранным Отделением арестованы на запрещенном собрании 30 посторонних лиц в помещении Группы Ц. К. Военно Пр. Комитета и 136 партийных деятелей, а также и революционный руководящий коллектив из пяти лиц. По моему соглашению с командующим войсками контроль распределения выпеченного хлеба, также учета использования муки возложен на заведывающего продовольствием в Империи Ковалевского. Надеюсь, будет польза. Поступили сведения, что-27 февраля часть рабочих намеревается приступить к работе. В Москве спокойно. М. В. Д. Протопопов".
   Про самое важное событие дня - бунт Павловцев, Протопопов не счел нужным сообщить.
   Утвердив текст телеграммы в Ставку, Протопопов поехал на квартиру председателя Совета Министров Голицына, где было назначено заседание Совета.
   {117}
   **
   *
   Совет министров по предложению Голицына обсуждал как главный вопрос вопрос о прекращении сессий Гос. Совета и Гос. Думы. Теперь большинство министров стояло за роспуск их. В подтверждение правильности этой меры приводили мнение некоторых Думцев, в том числе Маклакова.
   Премьер согласился с большинством и, взяв оставленный ему Государем подписанный уже бланк, проставил на нем дату 25 февраля, объявляя роспуск с 26, что было сообщено Родзянке в ночь на 27 число.
   В 1 ч. 58 м. ночи на 27 февраля князь Голицын телеграфировал Государю: "Долгом поставляю всеподданнейше доложить Вашему И. В., что в силу предоставленной В. Вел. мне полномочий и согласно состоявшемуся сего числа заключению Сов. Министров занятия Гос. Совета и Гос Думы прерваны с сего числа, и срок возобновления таковых занятий предуказан не позднее апреля текущего года, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств. Соответствующие указы, помеченные 25 февраля в Царской Ставке, будут распубликованы завтра 27 февраля Предс. С. М. кн. Голицын".
   Совет министров совершенно не коснулся вопроса о мерах, которые должны быть приняты, дабы закрытие Думы не повело бы к каким-либо демонстрациям около Думы. Об этом никто не заботился. Все как бы были загипнотизированы, что все что надо сделает генерал Хабалов; он же, во-первых, не знал и не понимал, что в таких случаях надо делать, а главное он уже совершенно растерялся.
   Хабалов, как и полковник Павленков донесли в Ставку о случившемся в тот день. Родзянко же, получив извещение о роспуске Думы, поторопился послать генералу Алексееву и некоторым главнокомандующим свою знаменитую телеграмму, текст которой, как и тексты телеграмм Хабалова и Павленкова, приводятся в главе о Ставке 27 числа.
   Между тем, у большинства в рабочих кругах настроение было паническое. Стрельбу на улицах поняли, как {118} доказательство решимости правительства подавить беспорядки во что бы то ни стало. Раздавались даже голоса за прекращение демонстраций и даже забастовок. Правда, более горячие большевики стояли за продолжение борьбы, но требовали оружия. Лидеры отвечали, что оружия нет, а что достать его надо от солдат; надо с ними брататься и перетянуть их на свою сторону.
   Растерянность царила и среди социалистической интеллигенции. В тот вечер у Керенского было совещание разных фракций и царило преобладающее мнение, что революция еще не своевременна. Правительство берет верх. Надо еще подождать. Много позже, опираясь на это собрание, Керенский говорил: - "Что Русскую революцию сделали не революционные партии, а представители думской цензовой интеллигенции и генералы". Керенский безусловно прав. Но не только непригодность министра внутренних дел и высшего военного начальства в Петрограде помогли им сделать революцию.
   Ночь на 27 февраля помогла им. Поздно той ночью я ехал домой из Охранного Отделения. Я был под впечатлением многого виденного и слышанного там.
   Я видел как один из руководителей агентуры, очищал свой письменный стол и на всякий случай уничтожал всё, касающееся секретных сотрудников. Всё было понятно без слов.
   На улицах было пустынно. Полиции нет. Изредка встречаются патрули или разъезды. Спокойно. Зловеще спокойно. Но не спокойно в казармах. Всюду разговоры о событиях за день. Обсуждают стрельбу по толпам. Обсуждают бунт Павловцев.
   Смущены не только солдаты, но и офицеры. Офицеры видели за день на улицах полную бестолочь. Нет руководительства. Нет старшего начальника. Павленков, которому пытаются телефонировать, даже не подходит к телефону. Офицеры критикуют и бранят высшее начальство.
   {121}
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.
   - 27 февраля в Петрограде. - Бунт в Запасном батальоне Л.-Гв. Волынского полка. - Развитие солдатского бунта. - Разгром тюрем, поджог суда, баррикады. - Закрытие Гос. Думы. - Присоединение Г. Думы к движению. - Временный Комитет Гос. Думы. - Мероприятия генерала Хабалова. - Отряд полковника Кутепова и его судьба. - Планы офицеров Запасного батальона Л.-Гв. Преображенского полка. Сбор войск на площади Зимнего Дворца. - Действия Совета министров. - В квартире князя Голицына. - Военный миниигр ген. Беляев. - Генерал Хабалов. - В Градоначальстве. - В. К. Кирилл Владимирович. - Генерал Глобачев, его последний разговор с Протопоповым и конец Охранного Отделения. - Последнее собрание Совета министров в Мариинском дворце. - Устранение Протопопова Телеграмма Кн. Голицына Государю с просьбой уволить правительство и поручить сформирование новому лицу, пользующемуся доверием страны. - Совещание Голицына, Родзянко и В. К. Михаила Александровича и разговор последнего с Государем по проводу. - Ответ Государя. - Правительство перестает функционировать, министры разбегаются. - Работа отдельных министров.
   В понедельник 27 февраля в беспорядках приняли участие солдаты, затем Государственная Дума и это обратило беспорядки сперва в военный бунт, а затем и в революцию. Так считают ученые.
   Мы полагаем, что революция, которая в течение последних месяцев была у всех в умах, которую по-разному подготовляли очень многие, началась 23-го февраля.
   27 числа она лишь приняла новую форму. Применение ружейного огня против толпы всегда производит сильное впечатление на солдат и на офицеров. Когда же стрелять приходится против невооруженной толпы, среди которой большинство просто зеваки, впечатление оказывается почти потрясающим. Вид безоружного противника, вид убитых и раненых из его рядов смущает солдата. Да правильно ли поступает начальство, приказывая стрелять? Да хорошо ли, что мы стреляем? Эти вопросы невольно приходят в голову солдата. Смущены бывают и офицеры, а отсюда и стрельба вверх и пальба холостыми залпами... И вот почему прекращение так называемых беспорядков не может быть подведено под один шаблон. Не может быть поручаемо лицу, не знакомому с общественными движениями, не знающему, что такое толпа с ее особой психологией. Это лицо должно быть специалистом в полицейско-административном деле в самом широком смысле слова. Только такой человек, имея за собою опыт службы и практики, может знать, когда и какой надо употреблять прием против демонстрантов, против толпы. Только он может решить правильно когда надо прибегнуть к крайнему средству, к огню. И он решает этот вопрос на месте, а не сидя в кабинете.
   {122} В Петрограде по чьей-то несчастной инициативе был выработан знаменитый план подавления беспорядков. Его и стали приводить в исполнение прямолинейно, по-военному, отстранив высшее полицейское начальство и ничего, кроме дурного, из этого не вышло. И самое решительное средство борьбы с толпой - стрельба, вследствие запоздалого (на целых два дня) его применения послужило не к прекращению беспорядков, а к обращению их в солдатский бунт, а затем и во всеобщую революцию.
   Выше уже было указано, как стрельба учебной команды Павловцев повела к бунту четвертой роты. Быстрое вмешательство офицеров прекратило его. Много хуже произошло в учебной команде Запасного батальона Л.-Гв. Волынского полка. Накануне, 26 февраля, эта учебная команда энергично действовала в районе Знаменской площади и на Николаевской улице. В районе площади команда не раз стреляла по толпе. На Николаевской улице ст. унт. офицер Кирпичников задержал студента с бомбой и передал в распоряжение полиции. Вернувшись часам к одинадцати вечера в казармы, после целого дня столкновений с толпой, наслышавшись много агитационных фраз, словечек, просьб и увещеваний и со стороны рабочих и особенно со стороны женщин, которые просто прилипали к солдатам, упрашивая не прогонять и не стрелять, солдаты были смущены.