Страница:
Инспектор Импер. Поездов Ежов, как техник, понял, что переход железных дорог под власть революционного правительства, в лице комиссара Бубликова, является уже реальною угрозою для Императорских поездов. Он поделился своими соображениями с Воейковым.
Государь из Лихославля телеграфировал Царице:
- "Рад что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей. Храни Господь. 'НИКИ".
{230} Царский поезд пошел дальше. На столе служебного вагона лежала циркулярная телеграмма Бубликова. Скоро вся свита уже знала о ее содержании и все поняли ее серьезное революционное значение. На некоторых она произвела удручающее впечатление своим начальническим авторитетным тоном. Смена законного правительства революционным была налицо.
Между тем Поезд - Литера Б - в 9 ч. 45 м. пришел в Вышний Волочек. Здесь Коменданту поезда подполковнику Талю вручили циркулярную телеграмму революционного коменданта Николаевского вокзала в Петрограде поручика Грекова, который приказывал Литерные поезда, идущие на Царское Село направить на Петроград-Николаевский вокзал.
Подполковник Таль собрал совещание высших чинов, ехавших в поезде. По результатам обмена мнений, Таль написал донесение Дворцовому Коменданту: - "по слухам получено распоряжение направлять литерные поезда из Тосно на Петроград-Николаевская. Если действительно проезд на Гатчину будет закрыт решили остановить поезд в Тосно. Прошу передать ваши распоряжения в Малую Вишера".
Около 11 часов в Вышний Волочек пришел Царский поезд Литера А. Дворцовый комендант получил донесение подполковника Таля, доложил о нем Министру Двора и Государю и после доклада телеграфировал Талю: "Настоять на движении в Царское Село".
В 12 часов ночи с минутами Царский поезд - Литера А прибыл в Бологое. Здесь от разных чинов узнали много подробностей о Петроградских событиях, о том, что там настоящее революционное правительство, во главе с Родзянко, что станция Любань занята революционерами. Принесли и циркулярную телеграмму поручика Грекова. Свита возмутилась. Дерзость поручика, осмелившегося отдать приказ об изменении маршрута Императорских поездов красноречивее всего показывала, что происходит в Петрограде.
Между тем один из офицеров Собственного Железнодорожного полка вручил лейб-хирургу Федорову письмо от {231} генерала Дубенского, ехавшего в поезде Литера Б. Генерал Дубенский писал:
"Дорогой Сергей Петрович, дальше Тосно поезда не пойдут. По моему глубокому убеждению, надо Его Величеству из Бологое повернуть на Псков (320 верст) и там, опираясь на фронт ген.-ад. Рузского, начать действовать против Петрограда. Там, во Пскове, скорее можно сделать распоряжение о составе отряда для отправки в Петроград. Псков старый губернский город. Население его не взволновано.
Оттуда можно скорее и лучше помочь Царской Семье. В Тосно Его Величество может подвергнуться опасности. Пишу Вам все это, считая невозможным скрыть, мне кажется, эту мысль, которая в эту страшную минуту может помочь делу спасения Государя, Его семьи. Если мою мысль не одобрите - разорвите записку".
Федоров показал записку Воейкову, Нилову. На записку не было обращено должного внимания. Свита вообще не смотрела на Дубенского серьезно, а Воейков его не любил. Его считали литератором.
К тому же коменданту поезда Литера Б уже была послана телеграмма Воейкова: - "Настоять на движении в Царское Село".
Царский поезд Литера А. пошел дальше. Но лица свиты не отдавали себе ясного отчета в том, что в действительности происходит в Петрограде.
- Это все ничего - говорил гофмаршал Долгоруков, - с этим справимся...
Вот войдет Иванов в Петроград с двумя, тремя хорошими частями и уже одно их появление приведет там все в порядок, - считал Мордвинов.
На подавление революции Ивановым надеялись и Федоров, и Воейков.
В 3 ч. 45 м. ночи Царский поезд Литера А подошел к станции Малая Вишера, отстоявшей в 154 верстах от Петрограда.
{232} К удивлению тех немногих, кто в поезде не спал, оказалось, что на станции стоял шедший на час впереди поезд Литера Б. Оказалось, что когда поезд Литера Б. пришел в Малую Вишеру, коменданту поезда подполковнику Талю вручили телеграмму Воейкова: "Настоять на прибытии в Царское Село". Таль передал это приказание генералу Цабелю, командиру Собственного Железнодорожного полка. Но в это же время к Цабелю явился офицер его полка Герлях и доложил, что станции Любань и Тосно заняты революционерами. Что ему самому, бывшему в наряде в Любани, удалось уехать на дрезине, но что в Любани стоят взбунтовавшиеся войска с пулеметами. Путь Императорским поездам загражден революционерами. Этот доклад заставил и Цабеля, и Таля признать положение опасным. Было решено дальше не двигаться, а ожидать прибытия Царского поезда Литера А.
Генерал Цабель распорядился занять чинами полка все сооружения станции, подполковник же Таль с полковником Невдаховым были наготове ликвидировать всякое враждебное действие, но все служащие станции вели себя безупречно.
Таково было положение в Малой Вишере, когда подошел Царский поезд - Литера А. Цабель, Таль, Дубенский, Штакельберг, Невдахов, Суслов, все одетые по-походному, поджидали его. Все направились к свитскому вагону. Подполковник Таль и генерал Цабель поднялись к Дворцовому коменданту. Он, как и вся свита, спал. Генерала разбудили и доложили о случившемся. Воейков быстро оделся. Состоялся обмен мнениями, - что делать. Кто-то высказал мысль вернуться в Ставку, кто-то предлагал вернуться, но ехать во Псков. Все были за то, что продолжать путь на Тосно нельзя, ни в коем случае. Кто-то сказал - вот если бы впереди нас шел поезд с эшелоном генерала Иванова...
Воейков отправился с докладом к Государю. Разбудили Его Величество. Государь принял генерала. Выслушав спокойно доклад и мнение Воейкова, Государь повелел: повернуть обратно, а в Бологое свернуть на Запад и идти на Псков, потому, что там аппарат Юза, то есть прямое сообщение с Петроградом.
{233} Воейков передал кому надо повеление Его Величества, ехавший в Царском поезде помощник начальника Николаевской железной дороги Крен отдал соответствующие распоряжения и Царский поезд - Литера А в 4 ч. 50 м. утра 1 марта двинулся обратно на Бологое. За ним через несколько минут, вне правил, отправился и поезд Литера Б.
В 9 часов утра 1 марта Императорский поезд - Литера А - прибыл в Бологое. Здесь он едва не сделался игрушкой в руках революционного правительства, о чем около Государя никто не подозревал.
В Бологое, дабы продолжать движение на Псков поезд должен был перейти с Николаевской дороги на Виндаво-Рыбинскую и переменить паровозы. О прибытии Государя со станции кто-то дал знать в Петроград, в Министрество - Бубликову. Бубликов сообщил Родзянко и запросил: как поступить с Императорским поездом. Родзянко приказал:
Царский поезд задержать, Государю передать телеграмму от Родзянки с просьбою дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое экстренный поезд.
Телеграмма была передана по проводу лично Ломоносовым, но ответа на нее не последовало. Начальник же Виндаво-Рыбинской ж. дороги Правосудович сообщил Ломоносову по телефону, что из Императорского поезда из Бологое поступило требование дать назначение поезду из Бологое на Псков. Ломоносов ответил: - Ни в коем случае.
- Слушаю. Будет исполнено, - ответил Правосудович. Но не прошло и десяти минут как из телеграфа Ломоносову передали сообщение из Бологое: - "Что поезд Литера А без назначения, с паровозом Николаевской дороги, отправился на Псков".
Взбешенные Бубликов и Ломоносов стали принимать меры, чтобы загородить путь на Виндавской дороге и тем помешать движению на Псков Императорских поездов, но выполнить это им не удалось.
{234} Около 3 часов дня оба поезда благополучно прибыли на ст. Дно. На станции Дно был полный порядок. Жандармы произвели несколько предварительных арестов. Телеграфист представил повторную телеграмму для Государя Императора от Родзянко с просьбой аудиенции.
Государь приказал ответить, что он ждет Родзянко на ст. Дно. Государь долго гулял по платформе. С изумлением узнали, что только утром станцию проехал со своим эшелоном генерал Иванов, которого уже считали в Царском Селе. Удивились такому медленному его продвижению. Узнали и то, что при нахождении генерала Иванова на станции прошло несколько поездов из Петрограда, переполненных пьяными солдатами. Многие из них своевольничали, говорили дерзости. Несколько десятков солдат были генералом арестованы. Многих солдат обыскали и нашли у них большое количество офицерских шашек и разных офицерских вещей, очевидно, награбленных в Петрограде. Генерал Иванов, по-стариковски, патриархально, бранил задержанных солдат, ставил их на колени, приказывал просить прощения, а арестованных увез со своим поездом. Все это, по рассказам очевидцев, носило довольно странный характер и производило смешное впечатление чего-то несерьёзного, бутафорского.
Свита была в большой тревоге. Все, за исключением Воейкова, считали, что надо идти на уступки, надо дать ответственное министерство. Воейков стоял твердо за вооруженное подавление революции.
Между тем о Родзянко не было никаких сведений. Запросили Петроград Бубликова и тот ответил, что поезд для Родзянко готов, но когда он выедет неизвестно. Воейков доложил Государю, и Его Величество приказал: - Поездом продолжать путь во Псков. Родзянке же сообщить, что Государь будет ожидать его во Пскове.
После такого решения Государя, на Псков был первым пропущен поезд - Литера Б. Когда этот поезд проходил мимо Царского - Лит. А, Воейков, смеясь, крикнул Дубенскому: - "Надеюсь вы довольны, едем во Псков". По {235} шутливому, веселому тону генерала Воейкова в служебном поезде решили, что, очевидно, Дворцовый Комендант имеет веские к тому основания. Все приободрились. Дубенский был горд. Все поняли в словах Воейкова намек на письмо Дубенского Федорову.
Вскоре затем направился во Псков и Императорский поезд - Лит А. Государь вызвал к себе в купе Воейкова и долго говорил с ним. По словам Воейкова, Государь склонился дать ответственное министерство. Государь поручил Воейкову, по приезде во Псков, выехать навстречу Родзянке и переговорить с ним до приема его Государем.
В 7 ч. 5 м. вечера поезд подошел к станции Псков. Было совсем темно. На платформе пусто. Никакой встречи. Через несколько минут появился генерал Рузский, не посчитавший нужным встретить прибытие Государя Императора, как это обычно делалось при объездах Государя по фронту. Дерзость Рузского была замечена. Ничего доброго она не предвещала.
Рузский шел, не торопясь, опустив голову. За ним шли генералы Данилов (Черный) и Савич. Генералу Воейкову передали телеграмму от Родзянки, что, по изменившимся обстоятельствам, он приехать не может, что и было доложено Его Величеству.
Генерала Рузского пригласили к Государю. Генералы Данилов и Савич вошли в свитский вагон. Их забросали вопросами. Данилов отвечал, что проехать в Царское Село едва ли удастся. По дороге неспокойно. В Луге восстание. В Петрограде революция. Страшное возбуждение против Государя Императора. Он был мрачен и неразговорчив. Савич поддакивал Начальнику Штаба.
{239}
ГЛАВА СОРОКОВАЯ.
-Вечер 1 марта во Пскове. - Надломленность Государя. - Влияния на Государя во Пскове. - Первые распоряжения Алексеева по подавлению революции. Предательская роль генерала Кислякова. - Перемена Алексеева под влиянием Родзянко. - Телеграмма Алексеева генералу Иванову и Главнокомандующим о перемене способа действий. - Отношение Алексеева к революционному правительству. - Воздействие Алексеева на Государя во Пскове. - Содействие В. К. Сергея Михайловича. - Ходатайство адмирала Непенина. - Генерал Рузский и его штаб. - Ходатайство Рузского 27 февраля. - Настроение перед приездом Государя. - Первые доклад Государю. - Разговор со свитой - Высочайший обед. Столкновение с Воейковым. - Телеграмма генерала Брусилова. - Доклад Рузского после обеда. - Два противника. - Телеграмма Алексеева с проектом манифеста. Государь склоняется на реформу. - Телеграмма Государя Родзянко об ответственном министерстве. - Второе столкновение Рузского с Воейковым. Неудовлетворенность Рузского телеграммой Государя и поправка ее.- Рузский у Государя в полночь. - Сдача Государя. - Согласие Государя на отозвание генерала Иванова. - Телеграмма Иванову. - Распоряжение Рузского об отозвании войск, посланных на усмирение бунта в Петрограде.
Два дня спокойных размышлений и передумываний о совершавшихся событиях, в купе и полном одиночестве, привели Государя к мысли о необходимости изменения курса политики. Поколебленным в своих упорных политических взглядах приехал Государь во Псков.
Во Пскове же на решения и действия Государя настойчиво оказали влияние Алексеев и Рузский. Родзянко напористо, с революционным увлечением действовал на генералов, а те обуреваемые честолюбием, возомнив себя людьми, понимающими дела государственного управления, поддавшись тоже революционному психозу, действовали на Государя.
Так осуществлялся давно задуманный план добиться реформы и отречения Государя. План, к которому различные лица и группировки шли различными путями. План, который, как говорилось выше, был известен генералам Алексееву, Брусилову, Рузскому и В. К. Николаю Николаевичу. Заговорщицкий план, о котором названные лица, вопреки присяге, не только не предупредили Государя Императора, генерал-адъютантами которого они состояли и вензеля которого носили на своих погонах, но в осуществлении которого они приняли самое горячее участие в самый критический, решительный момент.
Выше говорилось, как действовал Алексеев 27 февраля, распоряжаясь относительно отправки войск для подавления восстания в Петрограде. В тот день Алексеев послал главнокомандующим и телеграмму (No1801) о принятии мер, чтобы "обеспечить во что бы то ни стало работу железных дорог".
28 февраля Алексеев, по повелению Государя, распорядился о высылке в Петроград по одной пешей и одной {240} конной батарее с фронтов Рузского и Эверта. Телеграфировал генералу Мрозовскому об объявлении в Москве, в случае надобности, осадного положения. Телеграфировал о высылке в Петроград по батальону крепостной артиллерии из Выборга и Кронштадта. Телеграфировал Беляеву, дабы все министры исполняли приказания генерала Иванова, что давало последнему права диктатора.
Алексеев послал всем главнокомандующим ориентировочную телеграмму (No 1603) о происходящих в Петрограде событиях и о принятых против них мерах, которую закончил так:
"На всех нас лег священный долг перед Государем и родиной сохранить верность долгу и присяге в войсках действующих армий, обеспечить железнодорожное движение и прилив продовольственных припасов".
Алексеев телеграфировал Брусилову о Высочайшем желании назначить в распоряжение генерала Иванова полки: Л. Гв. Преображенский, Третий стрелковый и Четвертый стрелковый Императорской фамилии.
От себя уже генерал распорядился прибавить к ним одну батарею и приготовить для отправки в Петроград одну из гвардейских кавалерийских дивизий.
Правильно понимая, какое значение имеет для восстания обладание железными дорогами, Алексеев запросил Беляева о судьбе министра путей сообщения Войновского-Кригера. Беляев правильно ответил, что ни Войновский-Кригер, ни его министерство не могут "правильно и безостановочно выполнять своих функций, почему управление сетью, казалось бы, должно без промедления перейти к товарищу министра на театре военных действий".
По получении этого ответа, Алексеев отдал приказание, что он принимает на себя, "через товарища министра путей сообщения", т.е. через генерала Кислякова, управление всеми железными дорогами.
Этим мудрым решением, если бы оно было проведено в жизнь, был бы нанесен могучий удар революции. Мы видели, {241} как в это самое время революционный комиссар Бубликов стремился захватить Министерство путей сообщения и овладеть железными дорогами.
К несчастью, генерал Кисляков был одним из изменников в Ставке. Он стоял на стороне революции. Еще не так давно, перед тем, он старался совратить на сторону заговора одного из видных чинов, причастных к Министерству путей сообщения.
Получив приказание, генерал Кисляков пошел с личным докладом к Алексееву и убедил Алексеева отменить сделанное распоряжение. Несколькими часами спустя железные дороги были уже во власти революционного правительства. То, чего не сделал генерал Алексеев, блестяще выполнил, но только во славу революции, инженер Бубликов. Такова предательская роль генерала Кислякова и первый акт содействия революции со стороны генерала Алексеева, нам известный.[ldn-knigi2]
В 7 часов вечера с минутами Алексеев вновь телеграфирует Рузскому и Эверту - какие войска им надлежит направить в Петроград, если того потребуют обстоятельства.
Как видно, до вечера 28 числа высшее командование Ставки вполне разделяет взгляд Государя, что восстание надо подавить и принимает нужные меры. В продолжение всего дня в Ставку поступают телеграммы из разных официальных источников из Петрограда, и сомнений в том, что именно там происходит, не являлось. В Могилеве даже передавали слух, что Государь убит в пути.
Но поздно вечером, 28 февраля, к генералу Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу из Петрограда непосредственно от Родзянко. Родзянко освещает происходящие в Петрограде события по-своему. Ведь он-то, Родзянко, уже революционер и даже возглавляет революционное правительство. Родзянко говорит, что в Петрограде необычайное возбуждение против Государя лично. Что для спасения положения вообще, для спасения династии и монархии необходимо отречение Государя в пользу Наследника. Что присылка войск для подавления движения пользы не {242} принесет и поведет лишь к кровопролитию и увеличению анархии.
Всё, что говорит Родзянко, есть логическое продолжение его телеграмм в Ставку Государю. Тон Родзянко горяч и убедителен. Эти переговоры Родзянко с Алексеевым сдвинули Алексеева на сторону революции. Он высказал принципиальное согласие на отречение Государя в пользу-Наследника. - "Генерал Алексеев примкнул к этому мнению" - так сообщал на следующий день Родзянко про эти переговоры членам Временного Комитета (Шульгин "Дни").
И в ночь на 1 марта Алексеев круто меняет свое отношение к происходящей революции. Он начинает помогать ей. Он начинает исполнять то, о чем убеждали его приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели-заговорщики.
В час пятнадцать минут ночи на 1 марта Алексеев послал вдогонку генералу Иванову ту, проникнутую идиллией, основанную на лживой информации телеграмму No 1833, которая приведена в главе 38.
Копия этой телеграммы с часу до трех с половиной часов ночи рассылается всем главнокомандующим. Ложь внушается главнокомандующим и за нее ведется агитация. Те, кто знаком с воинской дисциплиной, поймут хорошо, какое впечатление должна была произвести на главнокомандующих эта телеграмма Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего. Телеграмму революционного комиссара Бубликова по железным дорогам Ставка приняла спокойно, и генерал-квартирмейстер Лукомский наивно говорит, что "она не страшна, ибо призывает к порядку". Самого же Бубликова Ставка именует "министром", чего тот не удостаивается даже от сотоварищей по революции.
К телеграммам Родзянко о захвате власти генералы Ставки относятся спокойно. С главой революционного правительства Алексеев дружески беседует по прямому проводу.
1 марта генералом Алексеевым с ближайшими помощниками была составлена телеграмма Государю с ходатайством {243} о даровании ответственного министерства и об издании о том акта, который бы успокоил население, но не знали, куда послать ее. Ставка, обладая всею полнотою власти, даже не знала, где находится Государь. И это в то время, когда революционная власть в лице энергичных инженеров Бубликова и Ломоносова, уже овладела движением императорских поездов. Таков был результат предательства генерала Кислякова и уступчивости Алексеева.
В 11 часов утра телеграфная связь Ставки с Царским Селом была прервана, прервано и радио, по распоряжению полковника Энгельгардта. Все телеграммы из Ставки для Ц. Села и Петрограда приказано было направлять в Гос. Думу по прямому проводу, где был установлен аппарат Юза.
Около часу в Управлении железных дорог, у генерала Тихменева, переговорами со Псковом узнали, наконец, что литерные поезда, повернув обратно, идут к Пскову.
В 4 ч. 5 м. дня помощник Алексеева, генерал Клембовский, получил телеграмму из Пскова от генерала Данилова о том, что ввиду ожидающегося через два часа проследования через Псков поезда Лит. А, генерал Рузский просит ориентировать его срочно - откуда у Алексеева сведения, заключенные в телеграмме 1833. Понимая всю лживость успокоительной телеграммы No 1833, Рузский, не любивший Алексеева, не постеснялся дать понять Ставке его недоверие к сообщенным сведениям.
Узнав теперь, где находится Государь, Алексеев начинает действовать непосредственно на Государя в направлении, желательном для возглавителей революции. Алексеев и Лукомский теперь главные пособники революции.
В 3 ч. 58 м. дня от генерала Алексеева была принята во Пскове телеграмма для Государя (No 1847). Сообщив в ней донесение генерала Мрозовского о начавшихся в Москве беспорядках и забастовках, Алексеев докладывал:
"Беспорядки в Москве, без всякого сомнения, перекинутся в другие большие центры России, и будет окончательно {244} расстроено и без того неудовлетворительное функционирование железных дорог. А так как армия почти ничего не имеет в своих базисных магазинах и живет только подвозом, то нарушение правильного функционирования тыла будет для армии гибельно, в ней начнется голод и возможны беспорядки. Революция в России, а последняя неминуема, раз начнутся беспорядки в тылу, - знаменует собой позорное окончание войны со всеми тяжелыми для России последствиями. Армия слишком тесно связана с жизнью тыла, и с уверенностью можно сказать, что волнения в тылу вызовут таковые же в армии. Требовать от армии, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революция, невозможно.
Нынешний молодой состав армии и офицерский состав в среде которого громадный процент призванных из запаса и произведенных в офицеры из высших учебных заведений, не дает никаких оснований считать, что армия не будет реагировать на то, что будет происходить в России. Мой верноподданнический долг и долг присяги обязывает меня все это доложить Вашему Императорскому Величеству. Пока не поздно, необходимо принять меры к успокоению населения и восстановить нормальную жизнь в стране.
Подавление беспорядков силою, при нынешних условиях, опасно и приведет Россию и армию к гибели. Пока Государственная Дума старается водворить возможный порядок, но если от Вашего Императорского Величества не последует акта, способствующего общему успокоению, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов и Россия переживет все ужасы революции. Умоляю Ваше Величество, ради спасения России и династии, поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия и поручить ему образовать кабинет.
В настоящее время это единственное спасение. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно.
Докладывающие Вашему Величеству противное, бессознательно и преступно ведут Россию к гибели и позору и создают опасность для династии Вашего Императорского Величества. 1847. Генерал-адъютант Алексеев".
Из Ставки просили доложить Рузскому, не будет ли признано возможным, послать навстречу офицера генерального штаба, который бы мог доставить эту депешу.
В 5 ч. 40 м. генерал Клембовский передал по проводу ген.-квартирмейстеру Болдыреву следующее:
"Наштаверх и В. К. Сергей Михайлович просят Главнокомандующего всеподданейше доложить Его Величеству о безусловной необходимости принятия тех мер, которые указаны в телеграмме генерала Алексеева, Его Величеству, т. к. им это представляется единственным выходом из создавшегося положения.
Так как главнокомандующий, по-видимому, держится тех же взглядов, как и Наштаверх, то исполнение просьбы их не представит затруднений для него и, может быть, закончится успешно.
Вел. Князь Сергей Михайлович, со своей стороны, полагает, что наиболее подходящим лицом был бы Родзянко, пользующийся доверием. Передайте, пожалуйста, всё это на вокзал главнокомандующему, по возможности безотлагательно до прихода поезда".
В Ставке, у высшего командования, была паника. Ставка, не сумевшая поставить, хотя бы только удовлетворительно, дело внутренней разведки и информации, продолжала пребывать в полном незнании и непонимании того, что происходит в Петрограде. Мы уже видели, что ее несколько дней "верноподданнически" обманывал Беляев. Теперь ее уже революционно морочил Родзянко. Ставка не имела никакого понятия, что представлял собою в это время Родзянко и верила в его искренность и деловитость, в чем Алексеев раскается (и засвидетельствует это) на следующий же день после отречения.
В 4 ч. 59 м. из Ставки сообщили для доклада Государю, что в Кронштадте беспорядки, а Москва охвачена восстанием и войска переходят на сторону мятежников. Что начальник Балтийского флота адмирал Непенин признал Временный {246} Комитет. Ставка сообщала также, что сведения телеграммы No 1833 (известная идиллия о спокойствии в столице: составлены по различным источникам, "считающимися достоверными").
Государь из Лихославля телеграфировал Царице:
- "Рад что у вас благополучно. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей. Храни Господь. 'НИКИ".
{230} Царский поезд пошел дальше. На столе служебного вагона лежала циркулярная телеграмма Бубликова. Скоро вся свита уже знала о ее содержании и все поняли ее серьезное революционное значение. На некоторых она произвела удручающее впечатление своим начальническим авторитетным тоном. Смена законного правительства революционным была налицо.
Между тем Поезд - Литера Б - в 9 ч. 45 м. пришел в Вышний Волочек. Здесь Коменданту поезда подполковнику Талю вручили циркулярную телеграмму революционного коменданта Николаевского вокзала в Петрограде поручика Грекова, который приказывал Литерные поезда, идущие на Царское Село направить на Петроград-Николаевский вокзал.
Подполковник Таль собрал совещание высших чинов, ехавших в поезде. По результатам обмена мнений, Таль написал донесение Дворцовому Коменданту: - "по слухам получено распоряжение направлять литерные поезда из Тосно на Петроград-Николаевская. Если действительно проезд на Гатчину будет закрыт решили остановить поезд в Тосно. Прошу передать ваши распоряжения в Малую Вишера".
Около 11 часов в Вышний Волочек пришел Царский поезд Литера А. Дворцовый комендант получил донесение подполковника Таля, доложил о нем Министру Двора и Государю и после доклада телеграфировал Талю: "Настоять на движении в Царское Село".
В 12 часов ночи с минутами Царский поезд - Литера А прибыл в Бологое. Здесь от разных чинов узнали много подробностей о Петроградских событиях, о том, что там настоящее революционное правительство, во главе с Родзянко, что станция Любань занята революционерами. Принесли и циркулярную телеграмму поручика Грекова. Свита возмутилась. Дерзость поручика, осмелившегося отдать приказ об изменении маршрута Императорских поездов красноречивее всего показывала, что происходит в Петрограде.
Между тем один из офицеров Собственного Железнодорожного полка вручил лейб-хирургу Федорову письмо от {231} генерала Дубенского, ехавшего в поезде Литера Б. Генерал Дубенский писал:
"Дорогой Сергей Петрович, дальше Тосно поезда не пойдут. По моему глубокому убеждению, надо Его Величеству из Бологое повернуть на Псков (320 верст) и там, опираясь на фронт ген.-ад. Рузского, начать действовать против Петрограда. Там, во Пскове, скорее можно сделать распоряжение о составе отряда для отправки в Петроград. Псков старый губернский город. Население его не взволновано.
Оттуда можно скорее и лучше помочь Царской Семье. В Тосно Его Величество может подвергнуться опасности. Пишу Вам все это, считая невозможным скрыть, мне кажется, эту мысль, которая в эту страшную минуту может помочь делу спасения Государя, Его семьи. Если мою мысль не одобрите - разорвите записку".
Федоров показал записку Воейкову, Нилову. На записку не было обращено должного внимания. Свита вообще не смотрела на Дубенского серьезно, а Воейков его не любил. Его считали литератором.
К тому же коменданту поезда Литера Б уже была послана телеграмма Воейкова: - "Настоять на движении в Царское Село".
Царский поезд Литера А. пошел дальше. Но лица свиты не отдавали себе ясного отчета в том, что в действительности происходит в Петрограде.
- Это все ничего - говорил гофмаршал Долгоруков, - с этим справимся...
Вот войдет Иванов в Петроград с двумя, тремя хорошими частями и уже одно их появление приведет там все в порядок, - считал Мордвинов.
На подавление революции Ивановым надеялись и Федоров, и Воейков.
В 3 ч. 45 м. ночи Царский поезд Литера А подошел к станции Малая Вишера, отстоявшей в 154 верстах от Петрограда.
{232} К удивлению тех немногих, кто в поезде не спал, оказалось, что на станции стоял шедший на час впереди поезд Литера Б. Оказалось, что когда поезд Литера Б. пришел в Малую Вишеру, коменданту поезда подполковнику Талю вручили телеграмму Воейкова: "Настоять на прибытии в Царское Село". Таль передал это приказание генералу Цабелю, командиру Собственного Железнодорожного полка. Но в это же время к Цабелю явился офицер его полка Герлях и доложил, что станции Любань и Тосно заняты революционерами. Что ему самому, бывшему в наряде в Любани, удалось уехать на дрезине, но что в Любани стоят взбунтовавшиеся войска с пулеметами. Путь Императорским поездам загражден революционерами. Этот доклад заставил и Цабеля, и Таля признать положение опасным. Было решено дальше не двигаться, а ожидать прибытия Царского поезда Литера А.
Генерал Цабель распорядился занять чинами полка все сооружения станции, подполковник же Таль с полковником Невдаховым были наготове ликвидировать всякое враждебное действие, но все служащие станции вели себя безупречно.
Таково было положение в Малой Вишере, когда подошел Царский поезд - Литера А. Цабель, Таль, Дубенский, Штакельберг, Невдахов, Суслов, все одетые по-походному, поджидали его. Все направились к свитскому вагону. Подполковник Таль и генерал Цабель поднялись к Дворцовому коменданту. Он, как и вся свита, спал. Генерала разбудили и доложили о случившемся. Воейков быстро оделся. Состоялся обмен мнениями, - что делать. Кто-то высказал мысль вернуться в Ставку, кто-то предлагал вернуться, но ехать во Псков. Все были за то, что продолжать путь на Тосно нельзя, ни в коем случае. Кто-то сказал - вот если бы впереди нас шел поезд с эшелоном генерала Иванова...
Воейков отправился с докладом к Государю. Разбудили Его Величество. Государь принял генерала. Выслушав спокойно доклад и мнение Воейкова, Государь повелел: повернуть обратно, а в Бологое свернуть на Запад и идти на Псков, потому, что там аппарат Юза, то есть прямое сообщение с Петроградом.
{233} Воейков передал кому надо повеление Его Величества, ехавший в Царском поезде помощник начальника Николаевской железной дороги Крен отдал соответствующие распоряжения и Царский поезд - Литера А в 4 ч. 50 м. утра 1 марта двинулся обратно на Бологое. За ним через несколько минут, вне правил, отправился и поезд Литера Б.
В 9 часов утра 1 марта Императорский поезд - Литера А - прибыл в Бологое. Здесь он едва не сделался игрушкой в руках революционного правительства, о чем около Государя никто не подозревал.
В Бологое, дабы продолжать движение на Псков поезд должен был перейти с Николаевской дороги на Виндаво-Рыбинскую и переменить паровозы. О прибытии Государя со станции кто-то дал знать в Петроград, в Министрество - Бубликову. Бубликов сообщил Родзянко и запросил: как поступить с Императорским поездом. Родзянко приказал:
Царский поезд задержать, Государю передать телеграмму от Родзянки с просьбою дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое экстренный поезд.
Телеграмма была передана по проводу лично Ломоносовым, но ответа на нее не последовало. Начальник же Виндаво-Рыбинской ж. дороги Правосудович сообщил Ломоносову по телефону, что из Императорского поезда из Бологое поступило требование дать назначение поезду из Бологое на Псков. Ломоносов ответил: - Ни в коем случае.
- Слушаю. Будет исполнено, - ответил Правосудович. Но не прошло и десяти минут как из телеграфа Ломоносову передали сообщение из Бологое: - "Что поезд Литера А без назначения, с паровозом Николаевской дороги, отправился на Псков".
Взбешенные Бубликов и Ломоносов стали принимать меры, чтобы загородить путь на Виндавской дороге и тем помешать движению на Псков Императорских поездов, но выполнить это им не удалось.
{234} Около 3 часов дня оба поезда благополучно прибыли на ст. Дно. На станции Дно был полный порядок. Жандармы произвели несколько предварительных арестов. Телеграфист представил повторную телеграмму для Государя Императора от Родзянко с просьбой аудиенции.
Государь приказал ответить, что он ждет Родзянко на ст. Дно. Государь долго гулял по платформе. С изумлением узнали, что только утром станцию проехал со своим эшелоном генерал Иванов, которого уже считали в Царском Селе. Удивились такому медленному его продвижению. Узнали и то, что при нахождении генерала Иванова на станции прошло несколько поездов из Петрограда, переполненных пьяными солдатами. Многие из них своевольничали, говорили дерзости. Несколько десятков солдат были генералом арестованы. Многих солдат обыскали и нашли у них большое количество офицерских шашек и разных офицерских вещей, очевидно, награбленных в Петрограде. Генерал Иванов, по-стариковски, патриархально, бранил задержанных солдат, ставил их на колени, приказывал просить прощения, а арестованных увез со своим поездом. Все это, по рассказам очевидцев, носило довольно странный характер и производило смешное впечатление чего-то несерьёзного, бутафорского.
Свита была в большой тревоге. Все, за исключением Воейкова, считали, что надо идти на уступки, надо дать ответственное министерство. Воейков стоял твердо за вооруженное подавление революции.
Между тем о Родзянко не было никаких сведений. Запросили Петроград Бубликова и тот ответил, что поезд для Родзянко готов, но когда он выедет неизвестно. Воейков доложил Государю, и Его Величество приказал: - Поездом продолжать путь во Псков. Родзянке же сообщить, что Государь будет ожидать его во Пскове.
После такого решения Государя, на Псков был первым пропущен поезд - Литера Б. Когда этот поезд проходил мимо Царского - Лит. А, Воейков, смеясь, крикнул Дубенскому: - "Надеюсь вы довольны, едем во Псков". По {235} шутливому, веселому тону генерала Воейкова в служебном поезде решили, что, очевидно, Дворцовый Комендант имеет веские к тому основания. Все приободрились. Дубенский был горд. Все поняли в словах Воейкова намек на письмо Дубенского Федорову.
Вскоре затем направился во Псков и Императорский поезд - Лит А. Государь вызвал к себе в купе Воейкова и долго говорил с ним. По словам Воейкова, Государь склонился дать ответственное министерство. Государь поручил Воейкову, по приезде во Псков, выехать навстречу Родзянке и переговорить с ним до приема его Государем.
В 7 ч. 5 м. вечера поезд подошел к станции Псков. Было совсем темно. На платформе пусто. Никакой встречи. Через несколько минут появился генерал Рузский, не посчитавший нужным встретить прибытие Государя Императора, как это обычно делалось при объездах Государя по фронту. Дерзость Рузского была замечена. Ничего доброго она не предвещала.
Рузский шел, не торопясь, опустив голову. За ним шли генералы Данилов (Черный) и Савич. Генералу Воейкову передали телеграмму от Родзянки, что, по изменившимся обстоятельствам, он приехать не может, что и было доложено Его Величеству.
Генерала Рузского пригласили к Государю. Генералы Данилов и Савич вошли в свитский вагон. Их забросали вопросами. Данилов отвечал, что проехать в Царское Село едва ли удастся. По дороге неспокойно. В Луге восстание. В Петрограде революция. Страшное возбуждение против Государя Императора. Он был мрачен и неразговорчив. Савич поддакивал Начальнику Штаба.
{239}
ГЛАВА СОРОКОВАЯ.
-Вечер 1 марта во Пскове. - Надломленность Государя. - Влияния на Государя во Пскове. - Первые распоряжения Алексеева по подавлению революции. Предательская роль генерала Кислякова. - Перемена Алексеева под влиянием Родзянко. - Телеграмма Алексеева генералу Иванову и Главнокомандующим о перемене способа действий. - Отношение Алексеева к революционному правительству. - Воздействие Алексеева на Государя во Пскове. - Содействие В. К. Сергея Михайловича. - Ходатайство адмирала Непенина. - Генерал Рузский и его штаб. - Ходатайство Рузского 27 февраля. - Настроение перед приездом Государя. - Первые доклад Государю. - Разговор со свитой - Высочайший обед. Столкновение с Воейковым. - Телеграмма генерала Брусилова. - Доклад Рузского после обеда. - Два противника. - Телеграмма Алексеева с проектом манифеста. Государь склоняется на реформу. - Телеграмма Государя Родзянко об ответственном министерстве. - Второе столкновение Рузского с Воейковым. Неудовлетворенность Рузского телеграммой Государя и поправка ее.- Рузский у Государя в полночь. - Сдача Государя. - Согласие Государя на отозвание генерала Иванова. - Телеграмма Иванову. - Распоряжение Рузского об отозвании войск, посланных на усмирение бунта в Петрограде.
Два дня спокойных размышлений и передумываний о совершавшихся событиях, в купе и полном одиночестве, привели Государя к мысли о необходимости изменения курса политики. Поколебленным в своих упорных политических взглядах приехал Государь во Псков.
Во Пскове же на решения и действия Государя настойчиво оказали влияние Алексеев и Рузский. Родзянко напористо, с революционным увлечением действовал на генералов, а те обуреваемые честолюбием, возомнив себя людьми, понимающими дела государственного управления, поддавшись тоже революционному психозу, действовали на Государя.
Так осуществлялся давно задуманный план добиться реформы и отречения Государя. План, к которому различные лица и группировки шли различными путями. План, который, как говорилось выше, был известен генералам Алексееву, Брусилову, Рузскому и В. К. Николаю Николаевичу. Заговорщицкий план, о котором названные лица, вопреки присяге, не только не предупредили Государя Императора, генерал-адъютантами которого они состояли и вензеля которого носили на своих погонах, но в осуществлении которого они приняли самое горячее участие в самый критический, решительный момент.
Выше говорилось, как действовал Алексеев 27 февраля, распоряжаясь относительно отправки войск для подавления восстания в Петрограде. В тот день Алексеев послал главнокомандующим и телеграмму (No1801) о принятии мер, чтобы "обеспечить во что бы то ни стало работу железных дорог".
28 февраля Алексеев, по повелению Государя, распорядился о высылке в Петроград по одной пешей и одной {240} конной батарее с фронтов Рузского и Эверта. Телеграфировал генералу Мрозовскому об объявлении в Москве, в случае надобности, осадного положения. Телеграфировал о высылке в Петроград по батальону крепостной артиллерии из Выборга и Кронштадта. Телеграфировал Беляеву, дабы все министры исполняли приказания генерала Иванова, что давало последнему права диктатора.
Алексеев послал всем главнокомандующим ориентировочную телеграмму (No 1603) о происходящих в Петрограде событиях и о принятых против них мерах, которую закончил так:
"На всех нас лег священный долг перед Государем и родиной сохранить верность долгу и присяге в войсках действующих армий, обеспечить железнодорожное движение и прилив продовольственных припасов".
Алексеев телеграфировал Брусилову о Высочайшем желании назначить в распоряжение генерала Иванова полки: Л. Гв. Преображенский, Третий стрелковый и Четвертый стрелковый Императорской фамилии.
От себя уже генерал распорядился прибавить к ним одну батарею и приготовить для отправки в Петроград одну из гвардейских кавалерийских дивизий.
Правильно понимая, какое значение имеет для восстания обладание железными дорогами, Алексеев запросил Беляева о судьбе министра путей сообщения Войновского-Кригера. Беляев правильно ответил, что ни Войновский-Кригер, ни его министерство не могут "правильно и безостановочно выполнять своих функций, почему управление сетью, казалось бы, должно без промедления перейти к товарищу министра на театре военных действий".
По получении этого ответа, Алексеев отдал приказание, что он принимает на себя, "через товарища министра путей сообщения", т.е. через генерала Кислякова, управление всеми железными дорогами.
Этим мудрым решением, если бы оно было проведено в жизнь, был бы нанесен могучий удар революции. Мы видели, {241} как в это самое время революционный комиссар Бубликов стремился захватить Министерство путей сообщения и овладеть железными дорогами.
К несчастью, генерал Кисляков был одним из изменников в Ставке. Он стоял на стороне революции. Еще не так давно, перед тем, он старался совратить на сторону заговора одного из видных чинов, причастных к Министерству путей сообщения.
Получив приказание, генерал Кисляков пошел с личным докладом к Алексееву и убедил Алексеева отменить сделанное распоряжение. Несколькими часами спустя железные дороги были уже во власти революционного правительства. То, чего не сделал генерал Алексеев, блестяще выполнил, но только во славу революции, инженер Бубликов. Такова предательская роль генерала Кислякова и первый акт содействия революции со стороны генерала Алексеева, нам известный.[ldn-knigi2]
В 7 часов вечера с минутами Алексеев вновь телеграфирует Рузскому и Эверту - какие войска им надлежит направить в Петроград, если того потребуют обстоятельства.
Как видно, до вечера 28 числа высшее командование Ставки вполне разделяет взгляд Государя, что восстание надо подавить и принимает нужные меры. В продолжение всего дня в Ставку поступают телеграммы из разных официальных источников из Петрограда, и сомнений в том, что именно там происходит, не являлось. В Могилеве даже передавали слух, что Государь убит в пути.
Но поздно вечером, 28 февраля, к генералу Алексееву начинают поступать сведения по прямому проводу из Петрограда непосредственно от Родзянко. Родзянко освещает происходящие в Петрограде события по-своему. Ведь он-то, Родзянко, уже революционер и даже возглавляет революционное правительство. Родзянко говорит, что в Петрограде необычайное возбуждение против Государя лично. Что для спасения положения вообще, для спасения династии и монархии необходимо отречение Государя в пользу Наследника. Что присылка войск для подавления движения пользы не {242} принесет и поведет лишь к кровопролитию и увеличению анархии.
Всё, что говорит Родзянко, есть логическое продолжение его телеграмм в Ставку Государю. Тон Родзянко горяч и убедителен. Эти переговоры Родзянко с Алексеевым сдвинули Алексеева на сторону революции. Он высказал принципиальное согласие на отречение Государя в пользу-Наследника. - "Генерал Алексеев примкнул к этому мнению" - так сообщал на следующий день Родзянко про эти переговоры членам Временного Комитета (Шульгин "Дни").
И в ночь на 1 марта Алексеев круто меняет свое отношение к происходящей революции. Он начинает помогать ей. Он начинает исполнять то, о чем убеждали его приезжавшие к нему в Севастополь общественные деятели-заговорщики.
В час пятнадцать минут ночи на 1 марта Алексеев послал вдогонку генералу Иванову ту, проникнутую идиллией, основанную на лживой информации телеграмму No 1833, которая приведена в главе 38.
Копия этой телеграммы с часу до трех с половиной часов ночи рассылается всем главнокомандующим. Ложь внушается главнокомандующим и за нее ведется агитация. Те, кто знаком с воинской дисциплиной, поймут хорошо, какое впечатление должна была произвести на главнокомандующих эта телеграмма Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего. Телеграмму революционного комиссара Бубликова по железным дорогам Ставка приняла спокойно, и генерал-квартирмейстер Лукомский наивно говорит, что "она не страшна, ибо призывает к порядку". Самого же Бубликова Ставка именует "министром", чего тот не удостаивается даже от сотоварищей по революции.
К телеграммам Родзянко о захвате власти генералы Ставки относятся спокойно. С главой революционного правительства Алексеев дружески беседует по прямому проводу.
1 марта генералом Алексеевым с ближайшими помощниками была составлена телеграмма Государю с ходатайством {243} о даровании ответственного министерства и об издании о том акта, который бы успокоил население, но не знали, куда послать ее. Ставка, обладая всею полнотою власти, даже не знала, где находится Государь. И это в то время, когда революционная власть в лице энергичных инженеров Бубликова и Ломоносова, уже овладела движением императорских поездов. Таков был результат предательства генерала Кислякова и уступчивости Алексеева.
В 11 часов утра телеграфная связь Ставки с Царским Селом была прервана, прервано и радио, по распоряжению полковника Энгельгардта. Все телеграммы из Ставки для Ц. Села и Петрограда приказано было направлять в Гос. Думу по прямому проводу, где был установлен аппарат Юза.
Около часу в Управлении железных дорог, у генерала Тихменева, переговорами со Псковом узнали, наконец, что литерные поезда, повернув обратно, идут к Пскову.
В 4 ч. 5 м. дня помощник Алексеева, генерал Клембовский, получил телеграмму из Пскова от генерала Данилова о том, что ввиду ожидающегося через два часа проследования через Псков поезда Лит. А, генерал Рузский просит ориентировать его срочно - откуда у Алексеева сведения, заключенные в телеграмме 1833. Понимая всю лживость успокоительной телеграммы No 1833, Рузский, не любивший Алексеева, не постеснялся дать понять Ставке его недоверие к сообщенным сведениям.
Узнав теперь, где находится Государь, Алексеев начинает действовать непосредственно на Государя в направлении, желательном для возглавителей революции. Алексеев и Лукомский теперь главные пособники революции.
В 3 ч. 58 м. дня от генерала Алексеева была принята во Пскове телеграмма для Государя (No 1847). Сообщив в ней донесение генерала Мрозовского о начавшихся в Москве беспорядках и забастовках, Алексеев докладывал:
"Беспорядки в Москве, без всякого сомнения, перекинутся в другие большие центры России, и будет окончательно {244} расстроено и без того неудовлетворительное функционирование железных дорог. А так как армия почти ничего не имеет в своих базисных магазинах и живет только подвозом, то нарушение правильного функционирования тыла будет для армии гибельно, в ней начнется голод и возможны беспорядки. Революция в России, а последняя неминуема, раз начнутся беспорядки в тылу, - знаменует собой позорное окончание войны со всеми тяжелыми для России последствиями. Армия слишком тесно связана с жизнью тыла, и с уверенностью можно сказать, что волнения в тылу вызовут таковые же в армии. Требовать от армии, чтобы она спокойно сражалась, когда в тылу идет революция, невозможно.
Нынешний молодой состав армии и офицерский состав в среде которого громадный процент призванных из запаса и произведенных в офицеры из высших учебных заведений, не дает никаких оснований считать, что армия не будет реагировать на то, что будет происходить в России. Мой верноподданнический долг и долг присяги обязывает меня все это доложить Вашему Императорскому Величеству. Пока не поздно, необходимо принять меры к успокоению населения и восстановить нормальную жизнь в стране.
Подавление беспорядков силою, при нынешних условиях, опасно и приведет Россию и армию к гибели. Пока Государственная Дума старается водворить возможный порядок, но если от Вашего Императорского Величества не последует акта, способствующего общему успокоению, власть завтра же перейдет в руки крайних элементов и Россия переживет все ужасы революции. Умоляю Ваше Величество, ради спасения России и династии, поставить во главе правительства лицо, которому бы верила Россия и поручить ему образовать кабинет.
В настоящее время это единственное спасение. Медлить невозможно и необходимо это провести безотлагательно.
Докладывающие Вашему Величеству противное, бессознательно и преступно ведут Россию к гибели и позору и создают опасность для династии Вашего Императорского Величества. 1847. Генерал-адъютант Алексеев".
Из Ставки просили доложить Рузскому, не будет ли признано возможным, послать навстречу офицера генерального штаба, который бы мог доставить эту депешу.
В 5 ч. 40 м. генерал Клембовский передал по проводу ген.-квартирмейстеру Болдыреву следующее:
"Наштаверх и В. К. Сергей Михайлович просят Главнокомандующего всеподданейше доложить Его Величеству о безусловной необходимости принятия тех мер, которые указаны в телеграмме генерала Алексеева, Его Величеству, т. к. им это представляется единственным выходом из создавшегося положения.
Так как главнокомандующий, по-видимому, держится тех же взглядов, как и Наштаверх, то исполнение просьбы их не представит затруднений для него и, может быть, закончится успешно.
Вел. Князь Сергей Михайлович, со своей стороны, полагает, что наиболее подходящим лицом был бы Родзянко, пользующийся доверием. Передайте, пожалуйста, всё это на вокзал главнокомандующему, по возможности безотлагательно до прихода поезда".
В Ставке, у высшего командования, была паника. Ставка, не сумевшая поставить, хотя бы только удовлетворительно, дело внутренней разведки и информации, продолжала пребывать в полном незнании и непонимании того, что происходит в Петрограде. Мы уже видели, что ее несколько дней "верноподданнически" обманывал Беляев. Теперь ее уже революционно морочил Родзянко. Ставка не имела никакого понятия, что представлял собою в это время Родзянко и верила в его искренность и деловитость, в чем Алексеев раскается (и засвидетельствует это) на следующий же день после отречения.
В 4 ч. 59 м. из Ставки сообщили для доклада Государю, что в Кронштадте беспорядки, а Москва охвачена восстанием и войска переходят на сторону мятежников. Что начальник Балтийского флота адмирал Непенин признал Временный {246} Комитет. Ставка сообщала также, что сведения телеграммы No 1833 (известная идиллия о спокойствии в столице: составлены по различным источникам, "считающимися достоверными").