препятствие, поскольку необдуманно предполагал, что все столы и стулья
стоят на тех же самых местах, как во время его царствования, совершенно
забыв женскую страсть к перестановкам.
Невидимый стул повалился с катастрофическим грохотом. Джориан
покачнулся, но удержался на ногах, безмолвно проклиная ободранную лодыжку.
Прежде чем Джориан успел еще на шаг приблизиться к левой двери, в
спальне раздался ужасающий лай, вой и рычанье. Джориан успел заметить
освещенные луной сверкающие глаза и обнаженные клыки какого-то зверя,
бросившегося на него.
Безоружный Джориан схватил стул, о который споткнулся, и поднял его
ножками в сторону приближающегося пса. Зверь с такой силой бросился на
стул, хватаясь клыками за ножку, что едва не опрокинул Джориана. Упав на
пол, пес попытался обогнуть Джориана, но тот продолжал закрываться от
собаки стулом.
Из спален донеслись женские голоса: "Кто здесь? На помощь! Воры!" Затем
чиркнуло колесико зажигалки, и в левой спальне загорелся свет.
В дверях второй спальни появилась призрачная фигура. Женский голос,
незнакомый Джориану, закричал: "На помощь! На помощь! Убийца!" Женщина
бросилась к лестнице и пропала.
Из второй спальни со свечой в руке вышла Эстрильдис, маленькая
коренастая блондинка. По-прежнему отбиваясь от собаки, Джориан закричал:
- Дорогая! Это я, Джориан! Отгони это чудовище!
- Ох! - взвизгнула маленькая королева. - Что... где... Той, стоять!
Назад! Сюда, Той! Хорошая собачка! Ко мне, Той!
Пес - огромный швенийский мастиф, как стало ясно при свете, - с
ворчанием отступил. Схватив пса за ошейник, Эстрильдис воскликнула:
- Что ты здесь делаешь, Джориан? Я не ожидала...
С лестницы доносились вопли фрейлины:
- На помощь! Грабители! Убийцы! Спасите королеву!
- Милая! - воскликнул Джориан. - Я пришел за тобой! Быстро идем, пока
не прибежала охрана!
- Но как?..
- Потом! Поставь свечу и привяжи собаку!
- Но я должна знать...
- Проклятье, женщина, если ты немедленно не...
Приказ Джориана прервал лязг оружия на лестнице. В гостиную хлынули
солдаты. На их стальных доспехах играли золотистые стебли от пламени
свечи.
- Взять его! - проревел властный голос.
Джориан заметил приближающиеся к нему три обнаженные клинка, если не
считать последующих подкреплений. Он выбежал из двери на террасу. Сделав
три шага, он подпрыгнул, стараясь уцепиться за свисающую веревку как можно
выше.
- Карадур! - заорал он. - Летим отсюда, живо!
Он начал карабкаться вверх по веревке. Ванна начала подниматься. Но
прежде чем конец веревки оторвался от террасы, один из часовых, взяв меч в
зубы, схватился за нее и тоже полез наверх.
Подъем ванны приостановился. На террасе собирались новые фигуры в
доспехах. Кто-то из солдат схватился за конец веревки, но она вырвалась из
его хватки.
Джориан вгляделся в запрокинутое лицо преследовавшего его солдата, и
ему показалось, что он узнал загнутые вверх кончики усов.
- Ты же Дювиан, верно? - спросил Джориан. - Я - Джориан. Разве ты меня
не узнаешь?
Часовой, сжимавший в зубах меч, только проворчал что-то в ответ.
Снизу раздавались крики: "У кого есть арбалет? Сходи, принеси, идиот!"
- Ты бы лучше спустился, - сказал Джориан. - Иначе мне придется скинуть
тебя или перерубить над тобой веревку, и ты расшибешься насмерть.
Часовой, держась левой рукой за веревку и обхватив ее ногами, взял меч
и замахнулся на ноги Джориана, сказав:
- Это мой печальный долг, о король!
Джориан лягнул его, и меч, вывалившись из руки солдата, упал на крышу,
подпрыгивая, соскользнул по скату, исчез за карнизом и со звоном шлепнулся
на мостовую внизу.
Джориан чуть опустился по веревке и лягнул еще раз - на этот раз по
лицу часового. Он промахнулся, но солдат ослабил хватку, соскользнув вниз
по веревке и, пролетев несколько локтей, упал на террасу. Он приземлился
на одного из своих товарищей, и вдвоем они покатились по террасе, звеня
доспехами. До ушей Джориана донеслись звуки яростной перебранки,
постепенно удаляющиеся, пока ванна поднималась в воздух.
Щелкнула тетива арбалета, и мимо просвистела стрела. Джориан поспешил
подняться по веревке и перебраться через борт в ванну. Стрела, выпущенная
из другого арбалета, попала в ванну, отчего та загудела, как гонг. Джориан
ощупал борт ванны в том месте, откуда раздавался звон, и нащупал бугор -
стрела сделала вмятину в медной стенке.
- Теперь они притащат катапульту, - пробормотал он. - Прикажи Гораксу
унести нас прочь со всей демонической поспешностью!
- Куда?
- В Отомэ. Вели ему держать курс на восток. Как ты верно сказал, у нас
там найдутся друзья.
Мимо просвистела еще одна стрела, но ванна была уже далеко. Они мчались
по ночному небу на восток, и полумесяц освещал их с правого борта. Джориан
молчал, глубоко дыша. Затем он сказал:
- Чума, оспа и язва на ксиларцев! Клянусь бронзовой мошонкой Имбала,
мне не терпится сжечь их проклятый город дотла! Что там сказал твой
мульванийский мудрец насчет того, что надо ждать худшего? Неудача
преследовала меня, как будто все это подстроила богиня Элидора. Все
произошло, как в комедиях Файсо. Сперва я в темноте наткнулся на стул.
Потом оказалось, что Эстрильдис завела пса размером со льва, который не
признал меня. Затем...
- Сын мой, - простонал Карадур. - Молю тебя, прибереги свой рассказ на
утро. Мне нужно поспать, пока не настал рассвет. Я не могу пренебрегать
отдыхом - года мои не те, что твои...
Волшебник завернулся в одеяло и вскоре захрапел. Успокоившись, Джориан
обнаружил, что может улыбаться про себя, и мысленно сочинил пятистишие:
Некий воин замыслил спасти
Жену и без боя уйти.
Но наткнулся на стул,
Всех стражей вспугнул,
Еле ноги успел унести!
Поскольку слушать его рассказ о неудачном похищении было некому,
Джориан последовал примеру своего спутника, улегся рядом с ним и
погрузился в сон.
- Горакс настаивает, чтобы мы поскорее шли на посадку, - сказал
Карадур, вглядываясь в темноту.
После бегства из Ксилара они летели весь день и пересекли границу
Отомэ. Тучи над головой сгущались, начался дождь. Джориан и Карадур
закутались в плащи. Но дождь расходился все сильнее и сильнее, вымочив их.
На дне ванны плескалась вода.
- Неужели нам нечем вычерпать воду? - пробормотал Карадур. - Горакс
жалуется на лишний вес.
- Раз ты заговорил об этом, - отозвался Джориан, - у ванны есть сток,
заткнутый пробкой. Он должен быть под той веревкой.
Он пробрался в другой конец ванны и откинул в сторону моток веревки.
Затычка оказалась большой пробкой, сидевшей так прочно, что сильные пальцы
Джориана не могли ее вытащить. Тогда он выковырял пробку кинжалом, и вода
вытекла из ванны.
Надвигалась ночь.
- Я заявляю, что силы Горакса подходят к концу, - сказал Карадур. - Он
утверждает, что, если мы не позволим ему в самое ближайшее время
приземлиться, он не выдержит и сбросит нас на землю.
- Прикажи ему притормозить, - ответил Джориан. - Я хорошо знаю страну,
но не вижу даже своих собственных рук, не говоря уже о местности. Тут
темнее, чем в брюхе у быка. По моим расчетам, мы должны через два-три часа
добраться до города Отомэ.
- По крайней мере не перепугаем до смерти людей внизу, - сказал
Карадур. - Раз мы их не видим, то и они нас не разглядят.
Джориан усмехнулся.
- Помнишь того возчика в Ксиларе, который соскочил с телеги, бросился
через поле и спрятался в стогу?
- Да. Но твоя всемогущая секретная служба прознает об этом случае и
поймет, что мы направились на восток.
- Верно. Но мне думается, что в Отомэ мы будем в безопасности. Отомийцы
всегда были на ножах с ксиларцами. Знаешь, какая чепуха получается, когда
река меняет русло, оставляя песчаную косу, которая раньше принадлежала
одной стране, а теперь оспаривается другой. Этот спор начался как раз
тогда, когда мое правление подходило к концу, и я не успел его решить.
Короче говоря, сомневаюсь, чтобы отомийцы выдали нас.
- Надеюсь, ты окажешься прав. Щедрая взятка нередко берет верх над
подобными местническими интересами.
- Тогда мы должны полагаться на скаредность ксиларского казначея. В мое
время этот пост занимал Притио, сын Пеллитуса, так же неохотно
расстававшийся с золотыми львами, как мульванийский тигр со своей добычей.
- Джориан вглядывался во мрак, пытаясь разглядеть какой-нибудь крупный
ориентир. - Прикажи Гораксу снизиться и лететь медленно, чтобы не
врезаться в дерево или шпиль. Когда взойдет луна, нам наверняка удастся
найти дорогу или реку, чтобы держать курс.
Через несколько часов дождь превратился в морось. Луна в последней
четверти отбрасывала бледное жемчужное сияние на тучи над головой. Время
тянулось медленно.
Склонившись через край, Джориан различал вспаханные поля, а временами -
деревню, скопление черных прямоугольников во тьме. Но каких-либо примет
ему не удавалось обнаружить.
Карадур сказал:
- Горакс утверждает, что лишился сил. Он предупреждает, чтобы мы
держались покрепче, поскольку вынужден совершить посадку.
Когда ванна опускалась, у пассажиров появилось ощущение головокружения.
Тьма сгущалась - вокруг них поднимались деревья. С тихим шорохом ванна
приземлилась на мягкий дерн.
- Демон прощается с нами, - сказал Карадур. - Знаешь ли ты, где мы
оказались?
- Где-то в Отомэ, - ответил Джориан, - сели только Горакс не перемахнул
границы герцогства, и мы не попали в Виндиум.
Джориан поднялся, ворча и разминая онемевшие конечности. Дождь
перестал, но вокруг слышался плеск капель, падающих с деревьев.
Он выбрался из ванной. Кажется, они попали на небольшую травянистую
поляну, окруженную огромными деревьями. Джориан обошел поляну по кругу.
Вернувшись, он сказал:
- По-прежнему не знаю, куда мы попали. Ладно, давай хотя бы выжмем воду
из платья.
Стоя в ванной, Джориан разоблачился и выжал свою одежду. Он чихнул и
сказал:
- Надеюсь, что она высохнет, иначе мы замерзнем до смерти... А это еще
что?
По поляне двигался какой-то зверь; его шаги были почти бесшумными, но
Джориан разглядел выделяющийся на фоне мрака еще более темный силуэт и
услышал тихий шорох дыхания. Затем рядом с ванной раздалось фырканье. Над
краем ванны появились два еле видных тусклых пятна. Джориан узнал запах.
Он сидел на мотке веревки, прикрывавшем слив ванны. Внезапно он
вскочил, замахал руками и издал оглушительный вопль:
- Й-йе-у-у-у!
В ответ раздалось рычание, и зверь поспешно удалился.
- Кажется, леопард, - сказал Джориан. - Ты в порядке, отец Карадур?
Старый волшебник задыхался, ловя ртом воздух.
- Твой вопль едва не остановил навсегда мое старое сердце.
- Прости, но мне нужно было испугать кошку, чтобы прогнать ее. Небо
светлеет. - Джориан ощупал одежду; платье Карадура было разложено на
противоположной стенке ванны. - Еще не просохло, но нам лучше одеться. Его
высушит тепло наших тел. Как насчет огня?
- Превосходная идея, только не знаю, осуществимая ли в этой сырости.
Джориан достал огниво.
- Проклятье! Мой трут отсырел, и я не знаю, как его высушить. Как ты
думаешь, не удастся ли тебе вызвать огонь заклинанием?
- Если ты найдешь дрова, попробую.
Вскоре Джориан собрал охапку хвороста. Стоя в ванной, Карадур взмахнул
жезлом, сделал несколько мистических пассов и произнес волшебные слова. В
центре наваленной Джорианом кучи хвороста поднялся маленький голубой
огонек. Пламя танцевало среди веток, то и дело издавая тихое шипение; но
хворост не загорался.
- Увы! - сказал Карадур. - Ничего не получится, пока дрова не высохнут.
Джориан проворчал:
- Я всегда считал, что за помощью к магии прибегают тогда, когда все
материальные возможности себя исчерпали. Но, похоже, волшебство так же
часто оказывается бесполезным.
Карадур вздохнул.
- Сын мой, боюсь, что ты проник в самый страшный секрет, в святая
святых нашего ремесла.
- Ты хочешь сказать, что все ваши чародейские сказки о безграничном
могуществе - блеф, чтобы надуть нас, мирян?
- Увы, это верно. Мы терпим неудачу так же часто, как инженеры из Дома
знаний в Иразе. Но я заклинаю тебя, не выдавай этот ужасный секрет
простонародью. Нам, волшебникам, кусок хлеба достается изрядным трудом.
Джориан усмехнулся в темноте.
- Поскольку ты спас мне жизнь, старина, я буду хранить твой секрет. -
Он осмотрелся. Уже достаточно посветлело, чтобы можно было разглядеть
ветви и листья деревьев, хотя лиственная растительность с наступлением
осени лишилась большей части своего летнего наряда. - Во имя белоснежных
грудей Астис, что это?!
К трем из числа окружающих поляну деревьям были прикреплены деревянные
лестницы, вершины которых терялись в кроне.
Джориан сказал:
- Никогда не слыхал о деревьях, на которых сами собой вырастают
лестницы. Должно быть, это дело человеческих рук.
- Можно себе представить, что кто-нибудь прикрепил подобные лестницы к
фруктовым деревьям, чтобы облегчить сбор урожая, - сказал Карадур. - Но
здесь мы видим всего-навсего дубы, буки и липы.
- На буках растут орешки, - сказал Джориан. - Но две из лестниц ведут
на дубы. Кому понадобилось собирать недозрелые желуди?
- Например, свинопасу. Но я совсем в этом не уверен, поскольку желуди
гораздо проще собирать с земли. Может быть, лестницы ведут на сторожевые
посты?
- Никогда не слышал ни о чем подобном, хотя служил в армии Великого
Бастарда, - сказал Джориан. - Но что другое... ого, Карадур, оглянись-ка!
Волшебник обернулся и испуганно вздрогнул.
- Единорог! - прошептал он.
Из кустарника на краю поляны высунулись голова и передние конечности
огромного зверя. Единорог в мире Джориана был вовсе не грациозным
животным, похожим на коня, а крупнейшим представителем носорогов, покрытым
золотисто-бурой шерстью, с единственным рогом, торчащим не из носа, а изо
лба, над глазами.
- Если мы не будем шевелиться, - прошептал Джориан, - может быть, он
уйдет.
- Боюсь, что не уйдет, - прошептал в ответ Карадур. - Я ощущаю эманации
пробуждающейся в нем ярости. Сдается мне, нам стоит приготовиться бежать к
одной из этих лестниц.
Единорог оглушительно фыркнул, топнул по земле трехпалой ногой и шагнул
вперед.
Джориан пробормотал:
- Раньше начнешь - раньше кончишь, как говорил мудрец Ачемо. На старт,
внимание, марш!
Он выскочил из ванны и бросился к лестнице на противоположной от зверя
стороне поляны. Карадур последовал за ним, но из-за своих немалых лет
отставал. Джориан поджидал его у основания лестницы, крича:
- Скорее! Он приближается!
Когда волшебник, задыхаясь и еле держась на ногах, добежал до деревьев,
Джориан обхватил Карадура за пояс своими сильными руками и поднял хрупкого
старика на несколько ступенек лестницы.
Единорог с шумом мчался по поляне, фыркая, подобно вулкану. Он
набросился на ванну, опустив голову и ударив по ней рогом. С оглушительным
звоном ванна взлетела в воздух, разбрасывая пожитки двоих путников.
- Вверх! Поспеши! - рявкнул Джориан, поскольку лишившийся сил Карадур с
трудом карабкался по лестнице. Джориан был все еще в пределах досягаемости
толстого изогнутого рога.
Единорог носился взад и вперед по поляне, топча разбросанные предметы.
Он подхватил рогом одеяло Джориана и закружился, мотая головой, отчего
одеяло хлопало, как флаг. Когда оно улетело прочь, единорог снова
набросился на ванну, перевернув ее вверх дном.
Затем зверь обратил свое внимание на путешественников на лестнице. Он
подбежал к дубу и попытался, встав на дыбы около ствола, достать до
Джориана, но тот был уже высоко.
Избежав гибели, Джориан и Карадур неторопливо продолжили подъем.
Добравшись до толстой горизонтальной ветки с множеством небольших сучков,
за которые можно было держаться, Джориан уселся на ней. Карадур не без
опаски последовал его примеру. Единорог внизу запрокинул голову, чтобы не
упускать их из вида.
- Что-то говорит мне, - рассуждал Джориан, - что мы этому малому не
понравились. Правда, мне кажется, я понял, куда мы попали.
- Куда?
- Когда я служил в пехоте Великого Бастарда, ходило много слухов о
плане, вынашиваемом Великим Герцогом. Он собирался объединить несколько
охотничьих заповедников к югу от города Отомэ в один национальный парк,
чтобы охранять дикую природу. Великий герцог Гуитлак слишком состарился и
растолстел, чтобы охотиться; а Великий Бастард Даунас, его единокровный
брат, предпочитал гоняться не за оленями и кабанами, а за юбками.
В любом случае, им были нужны деньги, чтобы экипировать и тренировать
свою любимую тяжелую кавалерию. И они решили, что, населив парк обычными и
экзотическими зверями и впуская за плату публику, они могут собрать
немалую сумму. Любопытные будут приезжать даже из других стран, тратить
деньги, и, следовательно, казна государства пополнится. Наш приятель внизу
- один из тех самых экзотических зверей, поскольку его родина - прерии к
северу от Эллорнасского хребта. Должно быть, эти лестницы сделаны точно
для той цели, для которой мы их использовали, - чтобы служить убежавшим от
зверей, которым не понравятся надоедливые посетители.
- Все это очень хорошо, - сказал Карадур. - Но как нам убедить
проклятую тварь оставить нас в покое?
Джориан пожал плечами:
- Рано или поздно ему надоест, и он уйдет.
- Если мы раньше не ослабнем от голода и не упадем вниз, - проворчал
Карадур.
- Ну, есть еще метод, с помощью которого король Фузиньян спасся от
Чиниокского кабана.
Карадур устроился поудобнее.
- Мне казалось, что я слышал все твои истории про Фузиньяна Лису, но
этой что-то не помню.
- Когда Фузиньян стал королем в Кортоли, - начал Джориан, - он
унаследовал охотничий заповедник, такой же, как заповедник Великого
Герцога. Он назывался Чиниокский лес. Первые годы правления Фузиньяна,
унаследовавшего трон от своего отца, неразумного Филомана Доброжелателя,
были слишком напряженными из-за войны с Оссаром и неприятностей с
гигантами, называвшимися Зубами Гримнора, чтобы у него нашлось время
наведаться в Чиниокский лес.
Но после всех этих событий Фузиньян решил наслаждаться жизнью в той
мере, в какой может себе позволить добросовестный правитель, несмотря на
одолевавшие его заботы. Кое-кто из придворных предлагал ему отправиться на
охоту в Чиниокский лес, в котором расплодились дикие звери. В частности, в
лесу жил дикий кабан сверхъестественных силы, размера и свирепости. В
описаниях очевидцев он превращался в настоящего буйвола с клыками вместо
рогов, и подхалимы прожужжали уши Фузиньяну рассказами о славе, которую он
завоюет, убив зверя, съев его на пиру и прибив голову кабана к дворцовой
стене.
Фузиньян не очень интересовался охотой, но зато любил рыбалку. Более
того, он любил время от времени в одиночестве поразмыслить над потоком
предложений, биллей, актов, просьб, договоров, соглашений, петиций и
напоминаний, постоянно преследующих его. А рыбалка как нельзя лучше
подходила для этой цели.
И поэтому в один летний день Фузиньян с четырьмя телохранителями
отправился на опушку Чиниокского леса. Здесь он оставил телохранителей,
приказав им никуда не отлучаться, и только если он не вернется за час до
заката, отправиться на его поиски.
Гвардейцы стали протестовать, напоминая королю о медведях, волках и
леопардах, живших в лесу, не говоря уж о чиниокском кабане. Но Фузиньян
отмел их возражения и направился по тропинке, которая, как он знал,
приведет его к ручью, полному форели. С собой он взял пару удочек и
корзинку с завтраком. Весело насвистывая, он углубился в лес.
Но еще не доходя до ручья, он услышал фырчанье, вроде того, какое
издавала та машина в Доме знаний, которую пытались заставить совершать
полезную работу силой пара. А затем из-за деревьев выскочил чиниокский
кабан. Заметив Фузиньяна, зверь хрюкнул, стал рыть копытом землю и
наклонил голову, готовясь к атаке.
Кабан не был размером с буйвола, но, в общем, оказался действительно
крупным. Его рост в холке доходил Фузиньяну до подбородка; а у короля не
было никакого оружия, кроме ножа для чистки рыбы.
Когда чудовище бросилось на короля, Фузиньян выронил удочки и прыгнул
на ближайшее дерево - большой бук вроде вон того. Несмотря на свой малый
рост он был очень ловким и проворным, и ему без труда удалось забраться на
ветки. Кабан встал на дыбы, но не мог достать до Фузиньяна, устроившегося
на суку, как мы с тобой.
Фузиньян надеялся, что, если он долго просидит на дереве, кабан
потеряет к нему интерес и уйдет. Но шли часы, а кабан все так же упрямо
стоял под буком. Всякий раз, как Фузиньян шевелился, кабан принимался
бегать вокруг ствола, задирая голову и свирепо хрюкая.
Фузиньян начал беспокоиться за своих телохранителей, жену и королевство
и решил, что так или иначе должен спасаться. Он попытался кричать,
надеясь, что телохранители его услышат; но они были слишком далеко.
Он подумал о других способах, например, вырезать из ветки шест и
привязать к нему нож, чтобы получилось копье. Он даже срезал ветку
подходящих размеров, но понял, что она слишком гибкая и просто согнется и
сломается, прежде чем нож проткнет толстую шкуру кабана.
Тогда он задумал отвлечь внимание зверя. Сняв с себя шляпу, куртку и
рейтузы, он соорудил чучело, набив одежду ветками и скрепив ее рыболовными
крючками. Затем он пробрался на конец ветки и с помощью запасной лески
подвесил чучело на такой высоте, где кабан не мог его достать.
Отползая назад, он стал трясти ветку, чтобы чучело прыгало вверх и вниз
и раскачивалось из стороны в сторону. Кабан, увидев перед собой танцующее
подобие Фузиньяна, пришел в полную ярость, оглушительно захрюкал и стал
прыгать под чучелом, пытаясь достать его и растерзать.
Тем временем Фузиньян перебрался на другую сторону дерева и бросился со
всех ног прочь. Когда рев и фырчанье зверя затихли вдали, он остановился,
сообразив, что заблудился.
Ориентируясь по солнцу, он направился к опушке Чиниокского леса и после
полудня вышел к изгороди, отмечавшей границы заповедника. Двигаясь вдоль
нее, он оказался среди возделанных полей, но понял, что то место, где он
вошел в лес, лежит далеко отсюда. Первым встретившимся ему человеком был
фермер, выпалывающий сорняки.
Приблизившись, король сказал: "Добрый день, приятель. Могу ли я..."
Увидев его, фермер обернулся и закричал в сторону своего дома:
"Иноджен! Беги за констеблем! Тут какой-то сумасшедший разгуливает
нагишом!" Ибо Фузиньян действительно был голым, если не считать башмаков,
ведь бельем в те времена не пользовались. Фермер же тем временем поднял
свою мотыгу наперевес, чтобы не подпускать Фузиньяна к себе.
"Добрый человек, - сказал Фузиньян, - ты ошибся. Ошибка твоя вполне
естественна, но, тем не менее, это ошибка. Знай же, что я - король
Фузиньян, твой господин и повелитель. Если ты будешь так добр и одолжишь
мне какую-нибудь одежду..." - В ответ на это поселянин закричал еще
громче, чем прежде: "Иноджен! Поспеши! Этот безумец называет себя
королем!"
Жена фермера выбежала из дома, оседлала мула и галопом пустилась прочь.
Фузиньян пытался объяснить, как он оказался в таком затруднительном
положении; но чем больше он говорил, тем сильнее пугал крестьянина,
который угрожал Фузиньяну мотыгой, и в конце концов королю пришлось
отскочить, чтобы избежать удара.
Затем раздался цокот копыт - вернулась жена фермера на муле в
сопровождении констебля на лошади. Последний спешился, звеня кольчугой, и
приблизился к королю со словами: "Спокойно, приятель, спокойно! Сейчас ты
поедешь со мной в лечебницу, где мудрые доктора исцелят тебя. Идем,
бедолага!"
Констебль приблизился к Фузиньяну и хотел его схватить, но король
отскочил и побежал прочь. Констебль и фермер бросились за ним. Двое
сыновей фермера, только что вернувшиеся из школы, присоединились к погоне,
точно так же, как прочие домочадцы. Вскоре за Фузиньяном гнались два
десятка мужчин и детей, некоторые с оружием, и все они кричали: "Хватайте
сумасшедшего, пока он не прикончил кого-нибудь!"
Умелый бегун, Фузиньян сперва оторвался от погони. Но когда кто-нибудь
из преследователей выдыхался и отставал, его место занимал другой, и через
какое-то время маленький король лишился сил. Затем его догнали двое
верховых, одним из которых был констебль, позванный женой фермера.
Фузиньяну пришлось остановиться и поднять руки в знак того, что он
сдается. Задыхаясь, он снова попытался все объяснить, но никто не обращал
на его слова внимания.
Вместо этого кто-то набросил ему на шею веревочную петлю и другой ее
конец вручил констеблю, который сказал: "Ну, бедняга, теперь ты пойдешь со
мной, хочешь ты того или нет". Констебль, повернув коня, дернул за
веревку, и Фузиньян был вынужден побежать за ним. И таким образом на
закате они добрались до ближайшей деревни под названием Димилис.
Фузиньяна посадили в тюрьму и вызвали судью, который явился, сильно
недовольный тем, что его оторвали от обеда. Выслушав рассказ фермера и
констебля, он спросил у Фузиньяна: "А что ты имеешь сказать, моя ощипанная
курица?"
Фузиньян ответил: "Ваша честь, я в самом деле король Фузиньян".
"Ха! - воскликнул судья. - Очень мило! Где твоя корона, твоя мантия,
твои лакеи? Короче говоря, я вижу здесь не только безумие, но и
государственную измену. Закуйте негодяя в железо!"
"Ваша честь! - обратился к нему Фузиньян. - В доказательство своих слов
я могу произнести коронационную клятву. Я могу назвать имена моих
царственных предков в пятнадцати поколениях. Найдите кого-нибудь, кто
знает меня! Пошлите кого-нибудь ко двору!"
стоят на тех же самых местах, как во время его царствования, совершенно
забыв женскую страсть к перестановкам.
Невидимый стул повалился с катастрофическим грохотом. Джориан
покачнулся, но удержался на ногах, безмолвно проклиная ободранную лодыжку.
Прежде чем Джориан успел еще на шаг приблизиться к левой двери, в
спальне раздался ужасающий лай, вой и рычанье. Джориан успел заметить
освещенные луной сверкающие глаза и обнаженные клыки какого-то зверя,
бросившегося на него.
Безоружный Джориан схватил стул, о который споткнулся, и поднял его
ножками в сторону приближающегося пса. Зверь с такой силой бросился на
стул, хватаясь клыками за ножку, что едва не опрокинул Джориана. Упав на
пол, пес попытался обогнуть Джориана, но тот продолжал закрываться от
собаки стулом.
Из спален донеслись женские голоса: "Кто здесь? На помощь! Воры!" Затем
чиркнуло колесико зажигалки, и в левой спальне загорелся свет.
В дверях второй спальни появилась призрачная фигура. Женский голос,
незнакомый Джориану, закричал: "На помощь! На помощь! Убийца!" Женщина
бросилась к лестнице и пропала.
Из второй спальни со свечой в руке вышла Эстрильдис, маленькая
коренастая блондинка. По-прежнему отбиваясь от собаки, Джориан закричал:
- Дорогая! Это я, Джориан! Отгони это чудовище!
- Ох! - взвизгнула маленькая королева. - Что... где... Той, стоять!
Назад! Сюда, Той! Хорошая собачка! Ко мне, Той!
Пес - огромный швенийский мастиф, как стало ясно при свете, - с
ворчанием отступил. Схватив пса за ошейник, Эстрильдис воскликнула:
- Что ты здесь делаешь, Джориан? Я не ожидала...
С лестницы доносились вопли фрейлины:
- На помощь! Грабители! Убийцы! Спасите королеву!
- Милая! - воскликнул Джориан. - Я пришел за тобой! Быстро идем, пока
не прибежала охрана!
- Но как?..
- Потом! Поставь свечу и привяжи собаку!
- Но я должна знать...
- Проклятье, женщина, если ты немедленно не...
Приказ Джориана прервал лязг оружия на лестнице. В гостиную хлынули
солдаты. На их стальных доспехах играли золотистые стебли от пламени
свечи.
- Взять его! - проревел властный голос.
Джориан заметил приближающиеся к нему три обнаженные клинка, если не
считать последующих подкреплений. Он выбежал из двери на террасу. Сделав
три шага, он подпрыгнул, стараясь уцепиться за свисающую веревку как можно
выше.
- Карадур! - заорал он. - Летим отсюда, живо!
Он начал карабкаться вверх по веревке. Ванна начала подниматься. Но
прежде чем конец веревки оторвался от террасы, один из часовых, взяв меч в
зубы, схватился за нее и тоже полез наверх.
Подъем ванны приостановился. На террасе собирались новые фигуры в
доспехах. Кто-то из солдат схватился за конец веревки, но она вырвалась из
его хватки.
Джориан вгляделся в запрокинутое лицо преследовавшего его солдата, и
ему показалось, что он узнал загнутые вверх кончики усов.
- Ты же Дювиан, верно? - спросил Джориан. - Я - Джориан. Разве ты меня
не узнаешь?
Часовой, сжимавший в зубах меч, только проворчал что-то в ответ.
Снизу раздавались крики: "У кого есть арбалет? Сходи, принеси, идиот!"
- Ты бы лучше спустился, - сказал Джориан. - Иначе мне придется скинуть
тебя или перерубить над тобой веревку, и ты расшибешься насмерть.
Часовой, держась левой рукой за веревку и обхватив ее ногами, взял меч
и замахнулся на ноги Джориана, сказав:
- Это мой печальный долг, о король!
Джориан лягнул его, и меч, вывалившись из руки солдата, упал на крышу,
подпрыгивая, соскользнул по скату, исчез за карнизом и со звоном шлепнулся
на мостовую внизу.
Джориан чуть опустился по веревке и лягнул еще раз - на этот раз по
лицу часового. Он промахнулся, но солдат ослабил хватку, соскользнув вниз
по веревке и, пролетев несколько локтей, упал на террасу. Он приземлился
на одного из своих товарищей, и вдвоем они покатились по террасе, звеня
доспехами. До ушей Джориана донеслись звуки яростной перебранки,
постепенно удаляющиеся, пока ванна поднималась в воздух.
Щелкнула тетива арбалета, и мимо просвистела стрела. Джориан поспешил
подняться по веревке и перебраться через борт в ванну. Стрела, выпущенная
из другого арбалета, попала в ванну, отчего та загудела, как гонг. Джориан
ощупал борт ванны в том месте, откуда раздавался звон, и нащупал бугор -
стрела сделала вмятину в медной стенке.
- Теперь они притащат катапульту, - пробормотал он. - Прикажи Гораксу
унести нас прочь со всей демонической поспешностью!
- Куда?
- В Отомэ. Вели ему держать курс на восток. Как ты верно сказал, у нас
там найдутся друзья.
Мимо просвистела еще одна стрела, но ванна была уже далеко. Они мчались
по ночному небу на восток, и полумесяц освещал их с правого борта. Джориан
молчал, глубоко дыша. Затем он сказал:
- Чума, оспа и язва на ксиларцев! Клянусь бронзовой мошонкой Имбала,
мне не терпится сжечь их проклятый город дотла! Что там сказал твой
мульванийский мудрец насчет того, что надо ждать худшего? Неудача
преследовала меня, как будто все это подстроила богиня Элидора. Все
произошло, как в комедиях Файсо. Сперва я в темноте наткнулся на стул.
Потом оказалось, что Эстрильдис завела пса размером со льва, который не
признал меня. Затем...
- Сын мой, - простонал Карадур. - Молю тебя, прибереги свой рассказ на
утро. Мне нужно поспать, пока не настал рассвет. Я не могу пренебрегать
отдыхом - года мои не те, что твои...
Волшебник завернулся в одеяло и вскоре захрапел. Успокоившись, Джориан
обнаружил, что может улыбаться про себя, и мысленно сочинил пятистишие:
Некий воин замыслил спасти
Жену и без боя уйти.
Но наткнулся на стул,
Всех стражей вспугнул,
Еле ноги успел унести!
Поскольку слушать его рассказ о неудачном похищении было некому,
Джориан последовал примеру своего спутника, улегся рядом с ним и
погрузился в сон.
- Горакс настаивает, чтобы мы поскорее шли на посадку, - сказал
Карадур, вглядываясь в темноту.
После бегства из Ксилара они летели весь день и пересекли границу
Отомэ. Тучи над головой сгущались, начался дождь. Джориан и Карадур
закутались в плащи. Но дождь расходился все сильнее и сильнее, вымочив их.
На дне ванны плескалась вода.
- Неужели нам нечем вычерпать воду? - пробормотал Карадур. - Горакс
жалуется на лишний вес.
- Раз ты заговорил об этом, - отозвался Джориан, - у ванны есть сток,
заткнутый пробкой. Он должен быть под той веревкой.
Он пробрался в другой конец ванны и откинул в сторону моток веревки.
Затычка оказалась большой пробкой, сидевшей так прочно, что сильные пальцы
Джориана не могли ее вытащить. Тогда он выковырял пробку кинжалом, и вода
вытекла из ванны.
Надвигалась ночь.
- Я заявляю, что силы Горакса подходят к концу, - сказал Карадур. - Он
утверждает, что, если мы не позволим ему в самое ближайшее время
приземлиться, он не выдержит и сбросит нас на землю.
- Прикажи ему притормозить, - ответил Джориан. - Я хорошо знаю страну,
но не вижу даже своих собственных рук, не говоря уже о местности. Тут
темнее, чем в брюхе у быка. По моим расчетам, мы должны через два-три часа
добраться до города Отомэ.
- По крайней мере не перепугаем до смерти людей внизу, - сказал
Карадур. - Раз мы их не видим, то и они нас не разглядят.
Джориан усмехнулся.
- Помнишь того возчика в Ксиларе, который соскочил с телеги, бросился
через поле и спрятался в стогу?
- Да. Но твоя всемогущая секретная служба прознает об этом случае и
поймет, что мы направились на восток.
- Верно. Но мне думается, что в Отомэ мы будем в безопасности. Отомийцы
всегда были на ножах с ксиларцами. Знаешь, какая чепуха получается, когда
река меняет русло, оставляя песчаную косу, которая раньше принадлежала
одной стране, а теперь оспаривается другой. Этот спор начался как раз
тогда, когда мое правление подходило к концу, и я не успел его решить.
Короче говоря, сомневаюсь, чтобы отомийцы выдали нас.
- Надеюсь, ты окажешься прав. Щедрая взятка нередко берет верх над
подобными местническими интересами.
- Тогда мы должны полагаться на скаредность ксиларского казначея. В мое
время этот пост занимал Притио, сын Пеллитуса, так же неохотно
расстававшийся с золотыми львами, как мульванийский тигр со своей добычей.
- Джориан вглядывался во мрак, пытаясь разглядеть какой-нибудь крупный
ориентир. - Прикажи Гораксу снизиться и лететь медленно, чтобы не
врезаться в дерево или шпиль. Когда взойдет луна, нам наверняка удастся
найти дорогу или реку, чтобы держать курс.
Через несколько часов дождь превратился в морось. Луна в последней
четверти отбрасывала бледное жемчужное сияние на тучи над головой. Время
тянулось медленно.
Склонившись через край, Джориан различал вспаханные поля, а временами -
деревню, скопление черных прямоугольников во тьме. Но каких-либо примет
ему не удавалось обнаружить.
Карадур сказал:
- Горакс утверждает, что лишился сил. Он предупреждает, чтобы мы
держались покрепче, поскольку вынужден совершить посадку.
Когда ванна опускалась, у пассажиров появилось ощущение головокружения.
Тьма сгущалась - вокруг них поднимались деревья. С тихим шорохом ванна
приземлилась на мягкий дерн.
- Демон прощается с нами, - сказал Карадур. - Знаешь ли ты, где мы
оказались?
- Где-то в Отомэ, - ответил Джориан, - сели только Горакс не перемахнул
границы герцогства, и мы не попали в Виндиум.
Джориан поднялся, ворча и разминая онемевшие конечности. Дождь
перестал, но вокруг слышался плеск капель, падающих с деревьев.
Он выбрался из ванной. Кажется, они попали на небольшую травянистую
поляну, окруженную огромными деревьями. Джориан обошел поляну по кругу.
Вернувшись, он сказал:
- По-прежнему не знаю, куда мы попали. Ладно, давай хотя бы выжмем воду
из платья.
Стоя в ванной, Джориан разоблачился и выжал свою одежду. Он чихнул и
сказал:
- Надеюсь, что она высохнет, иначе мы замерзнем до смерти... А это еще
что?
По поляне двигался какой-то зверь; его шаги были почти бесшумными, но
Джориан разглядел выделяющийся на фоне мрака еще более темный силуэт и
услышал тихий шорох дыхания. Затем рядом с ванной раздалось фырканье. Над
краем ванны появились два еле видных тусклых пятна. Джориан узнал запах.
Он сидел на мотке веревки, прикрывавшем слив ванны. Внезапно он
вскочил, замахал руками и издал оглушительный вопль:
- Й-йе-у-у-у!
В ответ раздалось рычание, и зверь поспешно удалился.
- Кажется, леопард, - сказал Джориан. - Ты в порядке, отец Карадур?
Старый волшебник задыхался, ловя ртом воздух.
- Твой вопль едва не остановил навсегда мое старое сердце.
- Прости, но мне нужно было испугать кошку, чтобы прогнать ее. Небо
светлеет. - Джориан ощупал одежду; платье Карадура было разложено на
противоположной стенке ванны. - Еще не просохло, но нам лучше одеться. Его
высушит тепло наших тел. Как насчет огня?
- Превосходная идея, только не знаю, осуществимая ли в этой сырости.
Джориан достал огниво.
- Проклятье! Мой трут отсырел, и я не знаю, как его высушить. Как ты
думаешь, не удастся ли тебе вызвать огонь заклинанием?
- Если ты найдешь дрова, попробую.
Вскоре Джориан собрал охапку хвороста. Стоя в ванной, Карадур взмахнул
жезлом, сделал несколько мистических пассов и произнес волшебные слова. В
центре наваленной Джорианом кучи хвороста поднялся маленький голубой
огонек. Пламя танцевало среди веток, то и дело издавая тихое шипение; но
хворост не загорался.
- Увы! - сказал Карадур. - Ничего не получится, пока дрова не высохнут.
Джориан проворчал:
- Я всегда считал, что за помощью к магии прибегают тогда, когда все
материальные возможности себя исчерпали. Но, похоже, волшебство так же
часто оказывается бесполезным.
Карадур вздохнул.
- Сын мой, боюсь, что ты проник в самый страшный секрет, в святая
святых нашего ремесла.
- Ты хочешь сказать, что все ваши чародейские сказки о безграничном
могуществе - блеф, чтобы надуть нас, мирян?
- Увы, это верно. Мы терпим неудачу так же часто, как инженеры из Дома
знаний в Иразе. Но я заклинаю тебя, не выдавай этот ужасный секрет
простонародью. Нам, волшебникам, кусок хлеба достается изрядным трудом.
Джориан усмехнулся в темноте.
- Поскольку ты спас мне жизнь, старина, я буду хранить твой секрет. -
Он осмотрелся. Уже достаточно посветлело, чтобы можно было разглядеть
ветви и листья деревьев, хотя лиственная растительность с наступлением
осени лишилась большей части своего летнего наряда. - Во имя белоснежных
грудей Астис, что это?!
К трем из числа окружающих поляну деревьям были прикреплены деревянные
лестницы, вершины которых терялись в кроне.
Джориан сказал:
- Никогда не слыхал о деревьях, на которых сами собой вырастают
лестницы. Должно быть, это дело человеческих рук.
- Можно себе представить, что кто-нибудь прикрепил подобные лестницы к
фруктовым деревьям, чтобы облегчить сбор урожая, - сказал Карадур. - Но
здесь мы видим всего-навсего дубы, буки и липы.
- На буках растут орешки, - сказал Джориан. - Но две из лестниц ведут
на дубы. Кому понадобилось собирать недозрелые желуди?
- Например, свинопасу. Но я совсем в этом не уверен, поскольку желуди
гораздо проще собирать с земли. Может быть, лестницы ведут на сторожевые
посты?
- Никогда не слышал ни о чем подобном, хотя служил в армии Великого
Бастарда, - сказал Джориан. - Но что другое... ого, Карадур, оглянись-ка!
Волшебник обернулся и испуганно вздрогнул.
- Единорог! - прошептал он.
Из кустарника на краю поляны высунулись голова и передние конечности
огромного зверя. Единорог в мире Джориана был вовсе не грациозным
животным, похожим на коня, а крупнейшим представителем носорогов, покрытым
золотисто-бурой шерстью, с единственным рогом, торчащим не из носа, а изо
лба, над глазами.
- Если мы не будем шевелиться, - прошептал Джориан, - может быть, он
уйдет.
- Боюсь, что не уйдет, - прошептал в ответ Карадур. - Я ощущаю эманации
пробуждающейся в нем ярости. Сдается мне, нам стоит приготовиться бежать к
одной из этих лестниц.
Единорог оглушительно фыркнул, топнул по земле трехпалой ногой и шагнул
вперед.
Джориан пробормотал:
- Раньше начнешь - раньше кончишь, как говорил мудрец Ачемо. На старт,
внимание, марш!
Он выскочил из ванны и бросился к лестнице на противоположной от зверя
стороне поляны. Карадур последовал за ним, но из-за своих немалых лет
отставал. Джориан поджидал его у основания лестницы, крича:
- Скорее! Он приближается!
Когда волшебник, задыхаясь и еле держась на ногах, добежал до деревьев,
Джориан обхватил Карадура за пояс своими сильными руками и поднял хрупкого
старика на несколько ступенек лестницы.
Единорог с шумом мчался по поляне, фыркая, подобно вулкану. Он
набросился на ванну, опустив голову и ударив по ней рогом. С оглушительным
звоном ванна взлетела в воздух, разбрасывая пожитки двоих путников.
- Вверх! Поспеши! - рявкнул Джориан, поскольку лишившийся сил Карадур с
трудом карабкался по лестнице. Джориан был все еще в пределах досягаемости
толстого изогнутого рога.
Единорог носился взад и вперед по поляне, топча разбросанные предметы.
Он подхватил рогом одеяло Джориана и закружился, мотая головой, отчего
одеяло хлопало, как флаг. Когда оно улетело прочь, единорог снова
набросился на ванну, перевернув ее вверх дном.
Затем зверь обратил свое внимание на путешественников на лестнице. Он
подбежал к дубу и попытался, встав на дыбы около ствола, достать до
Джориана, но тот был уже высоко.
Избежав гибели, Джориан и Карадур неторопливо продолжили подъем.
Добравшись до толстой горизонтальной ветки с множеством небольших сучков,
за которые можно было держаться, Джориан уселся на ней. Карадур не без
опаски последовал его примеру. Единорог внизу запрокинул голову, чтобы не
упускать их из вида.
- Что-то говорит мне, - рассуждал Джориан, - что мы этому малому не
понравились. Правда, мне кажется, я понял, куда мы попали.
- Куда?
- Когда я служил в пехоте Великого Бастарда, ходило много слухов о
плане, вынашиваемом Великим Герцогом. Он собирался объединить несколько
охотничьих заповедников к югу от города Отомэ в один национальный парк,
чтобы охранять дикую природу. Великий герцог Гуитлак слишком состарился и
растолстел, чтобы охотиться; а Великий Бастард Даунас, его единокровный
брат, предпочитал гоняться не за оленями и кабанами, а за юбками.
В любом случае, им были нужны деньги, чтобы экипировать и тренировать
свою любимую тяжелую кавалерию. И они решили, что, населив парк обычными и
экзотическими зверями и впуская за плату публику, они могут собрать
немалую сумму. Любопытные будут приезжать даже из других стран, тратить
деньги, и, следовательно, казна государства пополнится. Наш приятель внизу
- один из тех самых экзотических зверей, поскольку его родина - прерии к
северу от Эллорнасского хребта. Должно быть, эти лестницы сделаны точно
для той цели, для которой мы их использовали, - чтобы служить убежавшим от
зверей, которым не понравятся надоедливые посетители.
- Все это очень хорошо, - сказал Карадур. - Но как нам убедить
проклятую тварь оставить нас в покое?
Джориан пожал плечами:
- Рано или поздно ему надоест, и он уйдет.
- Если мы раньше не ослабнем от голода и не упадем вниз, - проворчал
Карадур.
- Ну, есть еще метод, с помощью которого король Фузиньян спасся от
Чиниокского кабана.
Карадур устроился поудобнее.
- Мне казалось, что я слышал все твои истории про Фузиньяна Лису, но
этой что-то не помню.
- Когда Фузиньян стал королем в Кортоли, - начал Джориан, - он
унаследовал охотничий заповедник, такой же, как заповедник Великого
Герцога. Он назывался Чиниокский лес. Первые годы правления Фузиньяна,
унаследовавшего трон от своего отца, неразумного Филомана Доброжелателя,
были слишком напряженными из-за войны с Оссаром и неприятностей с
гигантами, называвшимися Зубами Гримнора, чтобы у него нашлось время
наведаться в Чиниокский лес.
Но после всех этих событий Фузиньян решил наслаждаться жизнью в той
мере, в какой может себе позволить добросовестный правитель, несмотря на
одолевавшие его заботы. Кое-кто из придворных предлагал ему отправиться на
охоту в Чиниокский лес, в котором расплодились дикие звери. В частности, в
лесу жил дикий кабан сверхъестественных силы, размера и свирепости. В
описаниях очевидцев он превращался в настоящего буйвола с клыками вместо
рогов, и подхалимы прожужжали уши Фузиньяну рассказами о славе, которую он
завоюет, убив зверя, съев его на пиру и прибив голову кабана к дворцовой
стене.
Фузиньян не очень интересовался охотой, но зато любил рыбалку. Более
того, он любил время от времени в одиночестве поразмыслить над потоком
предложений, биллей, актов, просьб, договоров, соглашений, петиций и
напоминаний, постоянно преследующих его. А рыбалка как нельзя лучше
подходила для этой цели.
И поэтому в один летний день Фузиньян с четырьмя телохранителями
отправился на опушку Чиниокского леса. Здесь он оставил телохранителей,
приказав им никуда не отлучаться, и только если он не вернется за час до
заката, отправиться на его поиски.
Гвардейцы стали протестовать, напоминая королю о медведях, волках и
леопардах, живших в лесу, не говоря уж о чиниокском кабане. Но Фузиньян
отмел их возражения и направился по тропинке, которая, как он знал,
приведет его к ручью, полному форели. С собой он взял пару удочек и
корзинку с завтраком. Весело насвистывая, он углубился в лес.
Но еще не доходя до ручья, он услышал фырчанье, вроде того, какое
издавала та машина в Доме знаний, которую пытались заставить совершать
полезную работу силой пара. А затем из-за деревьев выскочил чиниокский
кабан. Заметив Фузиньяна, зверь хрюкнул, стал рыть копытом землю и
наклонил голову, готовясь к атаке.
Кабан не был размером с буйвола, но, в общем, оказался действительно
крупным. Его рост в холке доходил Фузиньяну до подбородка; а у короля не
было никакого оружия, кроме ножа для чистки рыбы.
Когда чудовище бросилось на короля, Фузиньян выронил удочки и прыгнул
на ближайшее дерево - большой бук вроде вон того. Несмотря на свой малый
рост он был очень ловким и проворным, и ему без труда удалось забраться на
ветки. Кабан встал на дыбы, но не мог достать до Фузиньяна, устроившегося
на суку, как мы с тобой.
Фузиньян надеялся, что, если он долго просидит на дереве, кабан
потеряет к нему интерес и уйдет. Но шли часы, а кабан все так же упрямо
стоял под буком. Всякий раз, как Фузиньян шевелился, кабан принимался
бегать вокруг ствола, задирая голову и свирепо хрюкая.
Фузиньян начал беспокоиться за своих телохранителей, жену и королевство
и решил, что так или иначе должен спасаться. Он попытался кричать,
надеясь, что телохранители его услышат; но они были слишком далеко.
Он подумал о других способах, например, вырезать из ветки шест и
привязать к нему нож, чтобы получилось копье. Он даже срезал ветку
подходящих размеров, но понял, что она слишком гибкая и просто согнется и
сломается, прежде чем нож проткнет толстую шкуру кабана.
Тогда он задумал отвлечь внимание зверя. Сняв с себя шляпу, куртку и
рейтузы, он соорудил чучело, набив одежду ветками и скрепив ее рыболовными
крючками. Затем он пробрался на конец ветки и с помощью запасной лески
подвесил чучело на такой высоте, где кабан не мог его достать.
Отползая назад, он стал трясти ветку, чтобы чучело прыгало вверх и вниз
и раскачивалось из стороны в сторону. Кабан, увидев перед собой танцующее
подобие Фузиньяна, пришел в полную ярость, оглушительно захрюкал и стал
прыгать под чучелом, пытаясь достать его и растерзать.
Тем временем Фузиньян перебрался на другую сторону дерева и бросился со
всех ног прочь. Когда рев и фырчанье зверя затихли вдали, он остановился,
сообразив, что заблудился.
Ориентируясь по солнцу, он направился к опушке Чиниокского леса и после
полудня вышел к изгороди, отмечавшей границы заповедника. Двигаясь вдоль
нее, он оказался среди возделанных полей, но понял, что то место, где он
вошел в лес, лежит далеко отсюда. Первым встретившимся ему человеком был
фермер, выпалывающий сорняки.
Приблизившись, король сказал: "Добрый день, приятель. Могу ли я..."
Увидев его, фермер обернулся и закричал в сторону своего дома:
"Иноджен! Беги за констеблем! Тут какой-то сумасшедший разгуливает
нагишом!" Ибо Фузиньян действительно был голым, если не считать башмаков,
ведь бельем в те времена не пользовались. Фермер же тем временем поднял
свою мотыгу наперевес, чтобы не подпускать Фузиньяна к себе.
"Добрый человек, - сказал Фузиньян, - ты ошибся. Ошибка твоя вполне
естественна, но, тем не менее, это ошибка. Знай же, что я - король
Фузиньян, твой господин и повелитель. Если ты будешь так добр и одолжишь
мне какую-нибудь одежду..." - В ответ на это поселянин закричал еще
громче, чем прежде: "Иноджен! Поспеши! Этот безумец называет себя
королем!"
Жена фермера выбежала из дома, оседлала мула и галопом пустилась прочь.
Фузиньян пытался объяснить, как он оказался в таком затруднительном
положении; но чем больше он говорил, тем сильнее пугал крестьянина,
который угрожал Фузиньяну мотыгой, и в конце концов королю пришлось
отскочить, чтобы избежать удара.
Затем раздался цокот копыт - вернулась жена фермера на муле в
сопровождении констебля на лошади. Последний спешился, звеня кольчугой, и
приблизился к королю со словами: "Спокойно, приятель, спокойно! Сейчас ты
поедешь со мной в лечебницу, где мудрые доктора исцелят тебя. Идем,
бедолага!"
Констебль приблизился к Фузиньяну и хотел его схватить, но король
отскочил и побежал прочь. Констебль и фермер бросились за ним. Двое
сыновей фермера, только что вернувшиеся из школы, присоединились к погоне,
точно так же, как прочие домочадцы. Вскоре за Фузиньяном гнались два
десятка мужчин и детей, некоторые с оружием, и все они кричали: "Хватайте
сумасшедшего, пока он не прикончил кого-нибудь!"
Умелый бегун, Фузиньян сперва оторвался от погони. Но когда кто-нибудь
из преследователей выдыхался и отставал, его место занимал другой, и через
какое-то время маленький король лишился сил. Затем его догнали двое
верховых, одним из которых был констебль, позванный женой фермера.
Фузиньяну пришлось остановиться и поднять руки в знак того, что он
сдается. Задыхаясь, он снова попытался все объяснить, но никто не обращал
на его слова внимания.
Вместо этого кто-то набросил ему на шею веревочную петлю и другой ее
конец вручил констеблю, который сказал: "Ну, бедняга, теперь ты пойдешь со
мной, хочешь ты того или нет". Констебль, повернув коня, дернул за
веревку, и Фузиньян был вынужден побежать за ним. И таким образом на
закате они добрались до ближайшей деревни под названием Димилис.
Фузиньяна посадили в тюрьму и вызвали судью, который явился, сильно
недовольный тем, что его оторвали от обеда. Выслушав рассказ фермера и
констебля, он спросил у Фузиньяна: "А что ты имеешь сказать, моя ощипанная
курица?"
Фузиньян ответил: "Ваша честь, я в самом деле король Фузиньян".
"Ха! - воскликнул судья. - Очень мило! Где твоя корона, твоя мантия,
твои лакеи? Короче говоря, я вижу здесь не только безумие, но и
государственную измену. Закуйте негодяя в железо!"
"Ваша честь! - обратился к нему Фузиньян. - В доказательство своих слов
я могу произнести коронационную клятву. Я могу назвать имена моих
царственных предков в пятнадцати поколениях. Найдите кого-нибудь, кто
знает меня! Пошлите кого-нибудь ко двору!"