Страница:
В романе эта психиатрическая лечебница — узел, в котором сплелись сюжетные линии, содержащие различные фрагменты истории «про Пилата». Эта сюжетная линия, представлена тремя фрагментами:
· первый (гл. 2) условно можно назвать «Евангелие от Воланда», — его, доходящее до явственной очевидности, повествование о событиях начала нашей эры, имевших место 14 числа весеннего месяца нисана в городе Ершалаиме, Берлиозу и Бездомному, пока они втроём сидели на скамейке на Патриарших запрудах и каждый по-своему “ожидали трамвая”;
· второй (гл. 16) — сон, приснившийся накачанному успокоительными Ивану Бездомному во время его пребывания в психиатрической лечебнице;
· третий (гл. 25) — вновь овеществлённый Воландом один из сожжённых экземпляров рукописи романа мастера о Пилате (при материализации рукописи, Маргарита, восхищаясь Воландом, сморозила глупость: «Всесилен, всесилен!» — хотя всесилен и всемогущ только Бог).
Большей частью именно этот сюжет «про Пилата» литературоведы и читатели, одинаково обладающие демоническим строем психики, и отождествляют с богословскими воззрениями самого М.А.Булгакова, не доводя до конца мысль о том, что он для выражения якобы своего мнения выбрал в общем-то неблаговидных «лирических героев». Это обстоятельство — неблаговидность «лирических героев» и мест действия, в которых открывается читателю этот сюжет, — и приводит нас ко мнению, что «Евангелие от Михаила» не замаскировано им под «Евангелие от Воланда» или «роман в романе», написанный мастером, по отношению к которому все прочие сюжетные линии являются несущей основой и обрамлением; а что «Евангелием от Михаила» является весь роман в переплетении всех его сюжетных линий без исключения или отдания избирательного предпочтения какой-то одной из них. При этом многое, в силу специфики вовлечённых в сюжет персонажей, просто недопустимо понимать прямо и буквально, поскольку в противном случае неизбежен логический приход к глупостям, подобным следующей:
«В мае 1939 года Булгаков внес коренные изменения в этот эпизод: перед Воландом появляется Левий Матвей с просьбой(выделено жирным В.Лосевым) Иешуа о том, чтобы сатана «взял с собой мастера и наградил его покоем». Таким образом, Булгаков в более поздней редакции отходит от концепции подчинённости «царства тьмы» «царству света» и делает их, по крайней мере, равноправными» (Виктор Лосев, Комментарии к публикации глав из ранних версий романа в журнале “Слово”, № 8, 1991, стр. 74).
Этот эпизод мы прокомментируем позднее, а теперь вернёмся к сюжету «про Пилата» в целом. Теми, кто знаком с новозаветными текстами, он воспринимается как ещё одна версия, повторяющая новозаветные сообщения, хотя и отличающаяся от них в некоторых деталях, которые — в зависимости от соотнесения их с другими обстоятельствами либо изолированного их рассмотрения — представляются либо незначительными, либо чрезвычайно важными. При этом с точки зрения большинства, не являющегося хранителями веры в безупречную точность канонических библейских повествований, каких-либо особых разночтений с каноническими текстами в этом сюжете нет. Всё едино при поверхностном взгляде: арестовали по доносу Иуды; синедрион приговорил к смерти и передал приговор на утверждение прокуратора; прокуратор не хотел утверждать смертный приговор, но под давлением угрозы доноса на него самого римскому императору Тиберию смалодушничал и утвердил приговор; распяли вместе с разбойниками; умер на кресте; погребли, правда не так и не там, как об этом повествуют канонические новозаветные тексты… Хотя в этом сюжете нет, во-первых, того, что делал Иешуа до ареста; во-вторых, того, что произошло после погребения тела, тем не менее всё узнаваемо, а не сказанное известно из общей всем библейской культуры. Чего тут особенного?
Для большинства не встаёт вопрос, насколько совпадет то, что оставил в умолчаниях М.А.Булгаков, с тем, что прямо сказано в новозаветных текстах. Тем более для них не встаёт и вопрос, проистекающий из первого: насколько совпадают и в чём именнорасходятся умолчания с одной стороны М.А.Булгакова, а с другой стороны авторов, цензоров и редакторов новозаветных текстов?
Но, чтобы продолжать рассмотрение этой сюжетной линии и связанных с нею вопросов далее, необходимо вспомнить, что многие писатели утверждали, что их персонажи живут в их произведениях самостоятельной жизнью, независимо от воли и намерений автора произведения. Происходит это потому, что автор, задумав персонаж, воображает в своей психике некую личность, наделяя её по своему разумению нравственностью, знаниями, мировоззрением и всем прочим, что характеризует всякого индивида. После этого в психике автора образуется более или менее самостоятельный алгоритмический модуль, представляющий собой художественный образ-персонаж, который и действует в сюжете “автоматически”, на основе всего того, чем снабдил его автор в «виртуальной реальности» измышленного им мира. Эта концепция художественного творчества и объясняет, почему зарождённая и вызванная к
Соответственно такому пониманию художественного творчества, не писатель, создав какую-то сюжетную линию, распределяет её «театральное разыгрывание» между персонажами, а воображённые им персонажи «живут реальной жизнью» в психике автора, слагая в воображаемом им мире эту сюжетную линию поочерёдно или параллельно, взаимно дополняя или опровергая друг друга, а внутреннее видение автора при сём только присутствует. При этом некоторые персонажи, обладая определённой самостоятельностью в психике автора, могут опираться на общие для них массивы информации, известной автору, и выделенных для какой-то группы персонажей в его психике; либо через психику автора иметь непосредственный доступ к информации эгрегоров [47], в которые вхож автор, даже если он не имеет осознанного доступа к этой информации или отрицает возможность её существования где-то кроме как в мире его произведения. В такой концепции и в жизненной практике художественного творчества на авторе остаётся задача обеспечения достаточного количества персонажей, коррекция их личностных качеств, а через это — настраивается алгоритмика их взаимодействия в сюжете произведения. Иногда произведение получается с первой попытки на одном дыхании, а иногда на настройку алгоритмики развития сюжета и его отдельных фрагментов уходят десятилетия [48].
Всё это подобно компьютерной игре, но создание которой и отработка её алгоритмики протекают в психике автора, а не в программной среде ЭВМ.
Только в таком режиме творчества художественное произведение получается «как живое». При конструировании сюжетной линии самим автором с последующим распределением её «театрального разыгрывания» между сконструированными им же куклами-марионетками, раскрашенными под персонажи, получается безжизненная «музыкальная шкатулка», которая приводится в движение энергетической “пружиной”, разворачивающейся сначала из психики самого автора, а потом из психики читателя.
Примером такого рода психо-механических подвижных конструкций, вампирически работающих за счёт энергетики читателя, являются “Бесы” Ф.М.Достоевского, который и сам признавал, что этот его роман — результат конструирования сюжета с наперёд заданными итогами [49]. У М.А.Булгакова же в “Мастере и Маргарите” получилось взаправду «как в жизни», но никак не мёртвая вампирическая психо-механическая конструкция.
Поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению вложенного сюжета «про Пилата», надо перечислить основных персонажей всего романа, непосредственно соприкасающихся с этим сюжетом:
· прежде всего, это анонимный рассказчик, которому автором дано быть свидетелем развития всех сюжетных линий современности, просматривать сны других персонажей ,читать их мысли, а потом рассказывать об этом, переплетая различные сюжетные линии между собой;
· Воланд, представляющий собой образ Сатаны, сложившийся в психике самого М.А.Булгакова на основе неформального богословского образования в семье и его собственных наблюдений за потоком событий в реальной жизни;
· мастер, суть которого ясна без особых пояснений: занимался наукой, впал в «кризис жанра», в результате чего от научных исследований отошёл и начал разрешать свои нравственно-мировоззренческие проблемы (осознаваемые и не осознаваемые им внутренние противоречия в психике) в художественном творчестве, что привело его ещё к одному кризису, в котором он и увяз безысходно;
· Маргарита, к интеллектуально-рассудочной разработке и обеспечению сюжета «про Пилата» сведениями о фактах религиозной истории человечества — отношения не имеет: по отношению к этому сюжету — она один из первых увлечённых имчитателей и, возможно, — непосредственно вдохновлявшая мастера на творчество «муза», поскольку психологически, и прежде всего эмоционально, мастер был зависим от неё почти что полностью.
· Иван Понырев, носитель литературного псевдонима «Бездомный», которого можно было бы именовать параллельно его основному псевдониму и вторым псевдонимом: Дурдомный.
Но если это были персонажи, которых по отношению к сюжету «про Пилата» можно назвать первичными, то в самой этой сюжетной линии есть и вторичные персонажи, не в том смысле, что они обладают второстепенной значимостью, а в том смысле, что они сами — такие, как они предстают в романе, — порождение названных первичных персонажей: Воланда, Бездомного, мастера, от лиц которых в романе происходит изложение сюжетной линии «про Пилата». Вследствие этого вторичными персонажами оказались сам Пилат, Иешуа, Левий Матвей, глава санхедрина (синедриона — в другой транслитерации; в переводе на русский — верховный совет) первосвященник Каифа [50]. Поэтому следует различать, когда о ком-то из них говорит анонимный рассказчик (свидетель всему им описываемому),а когда о них же говорит кто-то другой из первичных персонажей. При этом все первичные персонажи, связанные с сюжетной линией «про Пилата», объединены некими общими для них массивами информации, свойственной как психике самого М.А.Булгакова, так и доступной через эгрегоры, на которые она была замкнута. На основе массивов этой информации действуют первичные персонажи, и из них они выбирают сведения о вторичных персонажах, сообразно приданным им М.А.Булгаковым нравственности, мировоззрению, алгоритмике психики и прочим личностным возможностям каждого из первичных персонажей. В основе этих массивов информации лежит как реальная история (большей частью памятная эгрегориально), так и её отображение в исторических мифах, свойственных культуре человечества, которые во многом отличаются от реальной истории, поскольку мифы выражают осмысление истории людьми, а не Божий Промысел, осуществляющийся в глобальном историческом процессе, в предопределении его смысла самим Богом.
В результате сюжетная линия «про Пилата» складывается как взаимоприемлемый компромисс между первичными персонажами, и в ней находит своё отображение — неброское, как и в реальной жизни [51], — Промысел Божий; точнее не сам Промысел как таковой, а харaктерно-образное представление о Промысле, сложившееся в психике М.А.Булгакова, соответствующее сказанному в гл. 19 3-ей книги Царств и отображённое им в сюжет романа.
Ни Воланд, ни Дурдомный, ни мастер — не оспаривают фрагментов сюжета, представленных двумя другими рассказчиками, а стечение обстоятельств таково, что персональные авторские права на роман «про Пилата» достаются мастеру, который запечатлел на бумаге то, что витало в коллективном бессознательном измышленного Булгаковым мира, в котором протекала жизнь первичных персонажей. При этом из них только сознание Воланда было современником описываемых в истории «про Пилата» событий, вследствие чего всё остальное можно рассматривать частично как сатанинские наваждения в психику уклоняющихся от водительства Божиего. Но поскольку и сам Воланд действовал в границах промыслительного попущения Свыше, то и его рассказ не бесполезен и не бессмысленен для тех, кто искренне целеустремлён обрести истину.
Конечно, Воланд скрыл из того, что ему было известно, всё, ознакомление с чем людей считал вредным для осуществления своих намерений как в отношении своих собеседников персонально, так и в отношении всего человечества. Где-то он солгал или предоставил возможность обмануться другим; что-то выболтал вредное для себя по гордыне, исходя из предубеждения, что «эти тупицы» не поймут сообщаемого им так, как дoлжно, утвердиться в каком мнении очередной повод Воланду немедленно же предоставил Берлиоз, направив свои стопы под трамвай. Что-то Воланд выболтал по ограниченности его миропонимания и ограниченной способности предвидеть последствия. Ну а главное:
На протяжении всей своей истории отпадения от Бога Сатана сам неоднократно впадал в самообман [52] , вследствие чего и его память и алгоритмика психики не могла не накопить изрядного груза ошибок и заблуждений, которые он не способен выявить и устранить, упорствуя в своём пребывании не в ладу с Богом.
Это означает, что по существу М.А.Булгаков, не будучи признанным дипломированным богословом, работал над проблемой: рассмотрение по существувозможности имитации Откровения Свыше Сатаной в пределах принципиально возможного попущения Сатане на такого рода действие. От
Рассмотрение этой проблемы не может разрушить или искоренить истинную веру, но представляет опасность для порабощения общества культом всевозможных видов социальной магии. Соответственно, уклоняясь от рассмотрения этой проблематики, профессиональные богословы всех вероисповеданий тем самым свидетельствуют о своей несвободе, и как следствие — об отпадении от Истины: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными»(в пересказе Иоанна, 8:31, 32).
Как отнёсся ко всему рассказанному и навеянному ему в мысли мастер, известно из самого же романа. Оказавшись в психиатрической лечебнице, он стащил ключи у санитарки Прасковьи Федоровны, что представляет собой одну из характеристик реальной вороватой нравственности мастера, и с их помощью проник в палату, где тяготился собой Иван Бездомный. После того, как Иван, впечатления которого ещё не успели стереться, надо полагать, переживая [53] ,слово в слово, пересказал мастеру «Евангелие от Воланда», мастер воскликнул: «О, как я угадал! О, как я угадал!» Этим он признал для себя полную истинность совпадающего с его романом «благовестия от Воланда» о событиях, происшедших в Ершалаиме в начале нынешней эры.
В нашем понимании бытия, если человек интересуется вопросами отношений Бога и человечества и разрешает вопросы, встающие с Божьей помощью [54] перед ним в русле рассмотрения этой проблематики, искренне, не лукавя перед своей совестью, — то с Божией помощью эти проблемы будут разрешены праведно, и человек не может впасть в депрессию, бежать от людей, стать психически больным или одержимым: он будет становиться всё более жизнерадостным, охватывая всё больше сторон жизни своим укрепляющимся в праведности здравомыслием.
То есть всё, что произошло с мастером, говорит о том, что в его нравственности и, как следствие, в его психике, что-то ложно. Поэтому, как минимум, он не понял истинности того, что сам написал, продираясь через пелену лжи наваждений от Воланда [55]и лжи, накопившейся в сложившейся культуре, а как максимум — написанное им в чём-то ложно.
Для ответа по существу на вопросы такого рода, необходимо рассмотреть две составляющие романа мастера:
· ту, что повторяет свидетельства канонических новозаветных Евангелий;
· ту, что им противоречит.
Начнём с того, что противоречит. На вопрос прокуратора:
«— Имя?
— Моё? — торопливо отозвался арестованный «Иешуа», всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывая более гнева «Перед этим кентурион [56]Марк Крысобой вывел Иешуа из колоннады, где Пилат проводил допрос, ударил его бичом, и объяснил, как требуется держать себя перед прокуратором».
Прокуратор сказал негромко:
— Моё — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твоё.
— Иешуа, — поспешно ответил арестант.
— Прозвище есть?
— Га-Ноцри [57].
— Откуда ты родом?
— Из города Гамалы, — ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
— Кто ты по крови?
— Я точно не знаю, — живо ответил арестованный, — я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец…»
Ответ Иешуа на вопрос одинаково отрицает как библейские, так и коранические свидетельства о рождении и детстве Христа, согласно которым он знал своих родителей, знал о его зачатии праведной девственницей от Духа Святого, что противоестественно по понятиям обыденности.
В версии событий “Мастера и Маргариты” Иешуа — обычный человек, каких много, но который отличается от подавляющего большинства тем, что целенаправленно активно, радостно и бесстрашно
с верой и доверием Богу
, как показывают его дальнейшие ответы Пилату,и щедро делится своими познаниями и пониманием происходящего и перспектив со всеми окружающими, кто готов его слушать, не делая исключений ни для кого.
После того, как Иешуа оказал Пилату помощь, исцелив того от приступа мигрени, Пилат приказал его развязать, и разговор продолжался:
«Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? — спросил, очень оживившись, развязанный.
— Ну, хотя бы жизнью твоею, — ответил прокуратор, — ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
— Не думаешь ли ты, что ты её подвесил, игемон? — спросил арестант, — если это так, то ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
— Я могу перерезать этот волосок.
— И в этом ты ошибаешься, — светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, — согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат…»
Намёк-то сделан весьма прозрачный и по-русски выражается в пословице «все под Богом ходим», и без Его на то Святой воли не то, что ничья жизнь не оборвётся, но не упадёт и ни один волос с головы. И всё поведение Иешуа в этом диалоге показывает, что он с радостью доверял свою жизнь, смерть и посмертное бытие Богу.
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат, — теперь я не сомневаюсь в том, что праздные зеваки в Ершалаиме ходили за тобою по пятам. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как некому пророку? — тут прокуратор указал на свиток пергамента.
Арестант недоумённо поглядел на прокуратора.
— У меня и осла-то никакого нет, игемон, — сказал он. — Пришёл я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал».
Это — опровержение сцены торжественного въезда Христа в Иерусалим на молодом осле под радостные возгласы толпы «Осанна! Осанна!», на чём настаивает библейская вероисповедальная традиция церквей имени Христа.
Но разговор продолжается далее:
«— Не знаешь ли ты таких, — продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, — некоего Дисмаса, другого — Гестаса и третьего — Вар-раввана?
— Этих добрых людей я не знаю, — ответил арестант.
— Правда?
— Правда.
— А теперь скажи мне, что это ты всё время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
— Впервые слышу об этом, — сказал Пилат, усмехнувшись, — но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочёл об этом?
— Нет, я своим умом дошёл до этого.
— И ты проповедуешь это?
— Да».
Провозглашаемое Иешуа и открыто им проповедуемое учение о всеобщей доброте людей не знает исключений как по отношению ко всем людям в совокупности, так и по отношению персонально к каждому.
Не знает, в том числе, и по отношению к жестоко избившему его Марку Крысобою и Иуде из Кириафа (Искариоту), спровоцировавшему его по наущению хозяев синедриона на нарушение римского закона «об оскорблении величия». Это не слепота в вопросе о том, с кем реально Иешуа имеет дело (с искренним последователем, доброжелательным учеником либо с заведомым провокатором), как это понимается многими.
Это — ПРИНЦИП ЖИЗНИ, НЕ ЗНАЮЩИЙ ИСКЛЮЧЕНИЙ и предполагающий, что Бог знает, к кому Он приводит Иешуа и кого приводит к нему; обязанность же Иешуа, прежде всего, перед Богом — донести своё понимание Правды-Истины до каждого, с кем Бог даёт ему встретиться. Этот принцип предназначен для того, чтобы ему следовал в своей жизни каждый человек во всех обстоятельствах без исключения.
И по отношению к нему вопрос о том, зачат ли исторически реальный Христос как все люди в совокуплении мужчины и женщины, что сообщается в «Евангелии от Воланда», либо зачат о Духа Святого, как то утверждают новозаветные тексты и Коран, — значения не имеет. Кроме того, воплощение Христа, зачатого от Духа Святого, как можно понять из Библии, — не самое удивительное воплощение. Там описано ещё одно воплощение наместника Божиего на Земле не только без отца, но и без матери. В Послании к Евреям, апостол Павел в гл. 7 пишет следующее:
«1. Ибо Мелхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей, 2. которому и десятину отделил Авраам от всего (см. кн. Бытие, гл. 14:18 — 20), — во-первых, по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, 3. без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни(выделено курсивом нами при цитировании: но всё равно Мелхиседека не возводили в ранг божества даже при всех этих чудесных его свойствах), уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда. 4. Видите, как велик тот, которому и Авраам патриарх дал десятину из лучших добыч своих».
То есть вопрос о способе воплощения — далеко не столь значим для жизни, как это представляют пастве церкви имени Христа. Вопрос о характере зачатия Христа лежит в иной области: если исторически реально случилось так, что в эпоху первого пришествия не было ни одной четы мужчины и женщины, таких чтобы их наследственность (телесная и духовная) [58]позволила родиться и вырасти человеку, который был бы свободен от заблуждений эпохи и мог бы явить собой всем остальным тот идеал достоинства Человека, который предопределён Всевышним Богом, Творцом и Вседержителем, дабы все люди постигли этот неискажённый идеал и воплотили его каждый в себе, то Бог воплотил этот идеал в жизнь зачатием Иисуса Христа праведной Девой от Духа Святого [59].
Но церкви имени Христа, сосредоточив внимание воцерковленных на таинстве зачатия Иисуса, подменяют своими поучениями об этом событии, повторить которое не в силах никто, кроме Бога,понимание вопроса о жизненных принципах, которым Иисус следовал в жизни в общении со всеми людьми и следовать которым с Божией помощью в своей жизни способен каждый. И это — антихристианская сущность всякого якобы христианского культа. И в результате этой многовековой политики иерархов церквей и их закулисных хозяев одно из порицаний ближнего за свойственную тому душевную и материальную щедрость и бескорыстие в отношении других в обществе выливается в чеканно злобную форму : «Христосик нашёлся…»и ей подобные, в которых уподобление Христу человека за те или иные благие качества должно восприниматься им как оскорбление и порицание.
Кроме того обвинения М.А.Булгакова в кощунственном (с точки зрения называющих себя «христианами») отказе признать факт зачатия Христа от Духа Святого беспочвенны, что бы ни говорили по этому поводу воцерковленные литературоведы. Следует обратить внимание на то, что версию зачатия Христа от Духа Святого в сюжете романа прямо оспаривает материалистический атеист М.А.Берлиоз в своей лекции по мифологии для Ивана Бездомного, а кроме того она же выражена одной фразой в «Евангелии от Воланда». Разница между версией Берлиоза и Воланда только в том, что Берлиоз Христа при жизни не знал и потому оспаривает сам факт его бытия в прошлом; а Воланд рассказывает об Иешуа, которого видел в жизни, как об оставленном Богом обычном человеке-праведнике, преследуя в своём рассказе, как минимум, две цели:
· первый (гл. 2) условно можно назвать «Евангелие от Воланда», — его, доходящее до явственной очевидности, повествование о событиях начала нашей эры, имевших место 14 числа весеннего месяца нисана в городе Ершалаиме, Берлиозу и Бездомному, пока они втроём сидели на скамейке на Патриарших запрудах и каждый по-своему “ожидали трамвая”;
· второй (гл. 16) — сон, приснившийся накачанному успокоительными Ивану Бездомному во время его пребывания в психиатрической лечебнице;
· третий (гл. 25) — вновь овеществлённый Воландом один из сожжённых экземпляров рукописи романа мастера о Пилате (при материализации рукописи, Маргарита, восхищаясь Воландом, сморозила глупость: «Всесилен, всесилен!» — хотя всесилен и всемогущ только Бог).
Большей частью именно этот сюжет «про Пилата» литературоведы и читатели, одинаково обладающие демоническим строем психики, и отождествляют с богословскими воззрениями самого М.А.Булгакова, не доводя до конца мысль о том, что он для выражения якобы своего мнения выбрал в общем-то неблаговидных «лирических героев». Это обстоятельство — неблаговидность «лирических героев» и мест действия, в которых открывается читателю этот сюжет, — и приводит нас ко мнению, что «Евангелие от Михаила» не замаскировано им под «Евангелие от Воланда» или «роман в романе», написанный мастером, по отношению к которому все прочие сюжетные линии являются несущей основой и обрамлением; а что «Евангелием от Михаила» является весь роман в переплетении всех его сюжетных линий без исключения или отдания избирательного предпочтения какой-то одной из них. При этом многое, в силу специфики вовлечённых в сюжет персонажей, просто недопустимо понимать прямо и буквально, поскольку в противном случае неизбежен логический приход к глупостям, подобным следующей:
«В мае 1939 года Булгаков внес коренные изменения в этот эпизод: перед Воландом появляется Левий Матвей с просьбой(выделено жирным В.Лосевым) Иешуа о том, чтобы сатана «взял с собой мастера и наградил его покоем». Таким образом, Булгаков в более поздней редакции отходит от концепции подчинённости «царства тьмы» «царству света» и делает их, по крайней мере, равноправными» (Виктор Лосев, Комментарии к публикации глав из ранних версий романа в журнале “Слово”, № 8, 1991, стр. 74).
Этот эпизод мы прокомментируем позднее, а теперь вернёмся к сюжету «про Пилата» в целом. Теми, кто знаком с новозаветными текстами, он воспринимается как ещё одна версия, повторяющая новозаветные сообщения, хотя и отличающаяся от них в некоторых деталях, которые — в зависимости от соотнесения их с другими обстоятельствами либо изолированного их рассмотрения — представляются либо незначительными, либо чрезвычайно важными. При этом с точки зрения большинства, не являющегося хранителями веры в безупречную точность канонических библейских повествований, каких-либо особых разночтений с каноническими текстами в этом сюжете нет. Всё едино при поверхностном взгляде: арестовали по доносу Иуды; синедрион приговорил к смерти и передал приговор на утверждение прокуратора; прокуратор не хотел утверждать смертный приговор, но под давлением угрозы доноса на него самого римскому императору Тиберию смалодушничал и утвердил приговор; распяли вместе с разбойниками; умер на кресте; погребли, правда не так и не там, как об этом повествуют канонические новозаветные тексты… Хотя в этом сюжете нет, во-первых, того, что делал Иешуа до ареста; во-вторых, того, что произошло после погребения тела, тем не менее всё узнаваемо, а не сказанное известно из общей всем библейской культуры. Чего тут особенного?
Для большинства не встаёт вопрос, насколько совпадет то, что оставил в умолчаниях М.А.Булгаков, с тем, что прямо сказано в новозаветных текстах. Тем более для них не встаёт и вопрос, проистекающий из первого: насколько совпадают и в чём именнорасходятся умолчания с одной стороны М.А.Булгакова, а с другой стороны авторов, цензоров и редакторов новозаветных текстов?
Но, чтобы продолжать рассмотрение этой сюжетной линии и связанных с нею вопросов далее, необходимо вспомнить, что многие писатели утверждали, что их персонажи живут в их произведениях самостоятельной жизнью, независимо от воли и намерений автора произведения. Происходит это потому, что автор, задумав персонаж, воображает в своей психике некую личность, наделяя её по своему разумению нравственностью, знаниями, мировоззрением и всем прочим, что характеризует всякого индивида. После этого в психике автора образуется более или менее самостоятельный алгоритмический модуль, представляющий собой художественный образ-персонаж, который и действует в сюжете “автоматически”, на основе всего того, чем снабдил его автор в «виртуальной реальности» измышленного им мира. Эта концепция художественного творчества и объясняет, почему зарождённая и вызванная к
Соответственно такому пониманию художественного творчества, не писатель, создав какую-то сюжетную линию, распределяет её «театральное разыгрывание» между персонажами, а воображённые им персонажи «живут реальной жизнью» в психике автора, слагая в воображаемом им мире эту сюжетную линию поочерёдно или параллельно, взаимно дополняя или опровергая друг друга, а внутреннее видение автора при сём только присутствует. При этом некоторые персонажи, обладая определённой самостоятельностью в психике автора, могут опираться на общие для них массивы информации, известной автору, и выделенных для какой-то группы персонажей в его психике; либо через психику автора иметь непосредственный доступ к информации эгрегоров [47], в которые вхож автор, даже если он не имеет осознанного доступа к этой информации или отрицает возможность её существования где-то кроме как в мире его произведения. В такой концепции и в жизненной практике художественного творчества на авторе остаётся задача обеспечения достаточного количества персонажей, коррекция их личностных качеств, а через это — настраивается алгоритмика их взаимодействия в сюжете произведения. Иногда произведение получается с первой попытки на одном дыхании, а иногда на настройку алгоритмики развития сюжета и его отдельных фрагментов уходят десятилетия [48].
Всё это подобно компьютерной игре, но создание которой и отработка её алгоритмики протекают в психике автора, а не в программной среде ЭВМ.
Только в таком режиме творчества художественное произведение получается «как живое». При конструировании сюжетной линии самим автором с последующим распределением её «театрального разыгрывания» между сконструированными им же куклами-марионетками, раскрашенными под персонажи, получается безжизненная «музыкальная шкатулка», которая приводится в движение энергетической “пружиной”, разворачивающейся сначала из психики самого автора, а потом из психики читателя.
Примером такого рода психо-механических подвижных конструкций, вампирически работающих за счёт энергетики читателя, являются “Бесы” Ф.М.Достоевского, который и сам признавал, что этот его роман — результат конструирования сюжета с наперёд заданными итогами [49]. У М.А.Булгакова же в “Мастере и Маргарите” получилось взаправду «как в жизни», но никак не мёртвая вампирическая психо-механическая конструкция.
Поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению вложенного сюжета «про Пилата», надо перечислить основных персонажей всего романа, непосредственно соприкасающихся с этим сюжетом:
· прежде всего, это анонимный рассказчик, которому автором дано быть свидетелем развития всех сюжетных линий современности, просматривать сны других персонажей ,читать их мысли, а потом рассказывать об этом, переплетая различные сюжетные линии между собой;
· Воланд, представляющий собой образ Сатаны, сложившийся в психике самого М.А.Булгакова на основе неформального богословского образования в семье и его собственных наблюдений за потоком событий в реальной жизни;
· мастер, суть которого ясна без особых пояснений: занимался наукой, впал в «кризис жанра», в результате чего от научных исследований отошёл и начал разрешать свои нравственно-мировоззренческие проблемы (осознаваемые и не осознаваемые им внутренние противоречия в психике) в художественном творчестве, что привело его ещё к одному кризису, в котором он и увяз безысходно;
· Маргарита, к интеллектуально-рассудочной разработке и обеспечению сюжета «про Пилата» сведениями о фактах религиозной истории человечества — отношения не имеет: по отношению к этому сюжету — она один из первых увлечённых имчитателей и, возможно, — непосредственно вдохновлявшая мастера на творчество «муза», поскольку психологически, и прежде всего эмоционально, мастер был зависим от неё почти что полностью.
· Иван Понырев, носитель литературного псевдонима «Бездомный», которого можно было бы именовать параллельно его основному псевдониму и вторым псевдонимом: Дурдомный.
Но если это были персонажи, которых по отношению к сюжету «про Пилата» можно назвать первичными, то в самой этой сюжетной линии есть и вторичные персонажи, не в том смысле, что они обладают второстепенной значимостью, а в том смысле, что они сами — такие, как они предстают в романе, — порождение названных первичных персонажей: Воланда, Бездомного, мастера, от лиц которых в романе происходит изложение сюжетной линии «про Пилата». Вследствие этого вторичными персонажами оказались сам Пилат, Иешуа, Левий Матвей, глава санхедрина (синедриона — в другой транслитерации; в переводе на русский — верховный совет) первосвященник Каифа [50]. Поэтому следует различать, когда о ком-то из них говорит анонимный рассказчик (свидетель всему им описываемому),а когда о них же говорит кто-то другой из первичных персонажей. При этом все первичные персонажи, связанные с сюжетной линией «про Пилата», объединены некими общими для них массивами информации, свойственной как психике самого М.А.Булгакова, так и доступной через эгрегоры, на которые она была замкнута. На основе массивов этой информации действуют первичные персонажи, и из них они выбирают сведения о вторичных персонажах, сообразно приданным им М.А.Булгаковым нравственности, мировоззрению, алгоритмике психики и прочим личностным возможностям каждого из первичных персонажей. В основе этих массивов информации лежит как реальная история (большей частью памятная эгрегориально), так и её отображение в исторических мифах, свойственных культуре человечества, которые во многом отличаются от реальной истории, поскольку мифы выражают осмысление истории людьми, а не Божий Промысел, осуществляющийся в глобальном историческом процессе, в предопределении его смысла самим Богом.
В результате сюжетная линия «про Пилата» складывается как взаимоприемлемый компромисс между первичными персонажами, и в ней находит своё отображение — неброское, как и в реальной жизни [51], — Промысел Божий; точнее не сам Промысел как таковой, а харaктерно-образное представление о Промысле, сложившееся в психике М.А.Булгакова, соответствующее сказанному в гл. 19 3-ей книги Царств и отображённое им в сюжет романа.
Ни Воланд, ни Дурдомный, ни мастер — не оспаривают фрагментов сюжета, представленных двумя другими рассказчиками, а стечение обстоятельств таково, что персональные авторские права на роман «про Пилата» достаются мастеру, который запечатлел на бумаге то, что витало в коллективном бессознательном измышленного Булгаковым мира, в котором протекала жизнь первичных персонажей. При этом из них только сознание Воланда было современником описываемых в истории «про Пилата» событий, вследствие чего всё остальное можно рассматривать частично как сатанинские наваждения в психику уклоняющихся от водительства Божиего. Но поскольку и сам Воланд действовал в границах промыслительного попущения Свыше, то и его рассказ не бесполезен и не бессмысленен для тех, кто искренне целеустремлён обрести истину.
Конечно, Воланд скрыл из того, что ему было известно, всё, ознакомление с чем людей считал вредным для осуществления своих намерений как в отношении своих собеседников персонально, так и в отношении всего человечества. Где-то он солгал или предоставил возможность обмануться другим; что-то выболтал вредное для себя по гордыне, исходя из предубеждения, что «эти тупицы» не поймут сообщаемого им так, как дoлжно, утвердиться в каком мнении очередной повод Воланду немедленно же предоставил Берлиоз, направив свои стопы под трамвай. Что-то Воланд выболтал по ограниченности его миропонимания и ограниченной способности предвидеть последствия. Ну а главное:
На протяжении всей своей истории отпадения от Бога Сатана сам неоднократно впадал в самообман [52] , вследствие чего и его память и алгоритмика психики не могла не накопить изрядного груза ошибок и заблуждений, которые он не способен выявить и устранить, упорствуя в своём пребывании не в ладу с Богом.
Это означает, что по существу М.А.Булгаков, не будучи признанным дипломированным богословом, работал над проблемой: рассмотрение по существувозможности имитации Откровения Свыше Сатаной в пределах принципиально возможного попущения Сатане на такого рода действие. От
Рассмотрение этой проблемы не может разрушить или искоренить истинную веру, но представляет опасность для порабощения общества культом всевозможных видов социальной магии. Соответственно, уклоняясь от рассмотрения этой проблематики, профессиональные богословы всех вероисповеданий тем самым свидетельствуют о своей несвободе, и как следствие — об отпадении от Истины: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными»(в пересказе Иоанна, 8:31, 32).
Как отнёсся ко всему рассказанному и навеянному ему в мысли мастер, известно из самого же романа. Оказавшись в психиатрической лечебнице, он стащил ключи у санитарки Прасковьи Федоровны, что представляет собой одну из характеристик реальной вороватой нравственности мастера, и с их помощью проник в палату, где тяготился собой Иван Бездомный. После того, как Иван, впечатления которого ещё не успели стереться, надо полагать, переживая [53] ,слово в слово, пересказал мастеру «Евангелие от Воланда», мастер воскликнул: «О, как я угадал! О, как я угадал!» Этим он признал для себя полную истинность совпадающего с его романом «благовестия от Воланда» о событиях, происшедших в Ершалаиме в начале нынешней эры.
В нашем понимании бытия, если человек интересуется вопросами отношений Бога и человечества и разрешает вопросы, встающие с Божьей помощью [54] перед ним в русле рассмотрения этой проблематики, искренне, не лукавя перед своей совестью, — то с Божией помощью эти проблемы будут разрешены праведно, и человек не может впасть в депрессию, бежать от людей, стать психически больным или одержимым: он будет становиться всё более жизнерадостным, охватывая всё больше сторон жизни своим укрепляющимся в праведности здравомыслием.
То есть всё, что произошло с мастером, говорит о том, что в его нравственности и, как следствие, в его психике, что-то ложно. Поэтому, как минимум, он не понял истинности того, что сам написал, продираясь через пелену лжи наваждений от Воланда [55]и лжи, накопившейся в сложившейся культуре, а как максимум — написанное им в чём-то ложно.
Для ответа по существу на вопросы такого рода, необходимо рассмотреть две составляющие романа мастера:
· ту, что повторяет свидетельства канонических новозаветных Евангелий;
· ту, что им противоречит.
Начнём с того, что противоречит. На вопрос прокуратора:
«— Имя?
— Моё? — торопливо отозвался арестованный «Иешуа», всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывая более гнева «Перед этим кентурион [56]Марк Крысобой вывел Иешуа из колоннады, где Пилат проводил допрос, ударил его бичом, и объяснил, как требуется держать себя перед прокуратором».
Прокуратор сказал негромко:
— Моё — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твоё.
— Иешуа, — поспешно ответил арестант.
— Прозвище есть?
— Га-Ноцри [57].
— Откуда ты родом?
— Из города Гамалы, — ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
— Кто ты по крови?
— Я точно не знаю, — живо ответил арестованный, — я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец…»
Ответ Иешуа на вопрос одинаково отрицает как библейские, так и коранические свидетельства о рождении и детстве Христа, согласно которым он знал своих родителей, знал о его зачатии праведной девственницей от Духа Святого, что противоестественно по понятиям обыденности.
В версии событий “Мастера и Маргариты” Иешуа — обычный человек, каких много, но который отличается от подавляющего большинства тем, что целенаправленно активно, радостно и бесстрашно
После того, как Иешуа оказал Пилату помощь, исцелив того от приступа мигрени, Пилат приказал его развязать, и разговор продолжался:
«Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? — спросил, очень оживившись, развязанный.
— Ну, хотя бы жизнью твоею, — ответил прокуратор, — ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
— Не думаешь ли ты, что ты её подвесил, игемон? — спросил арестант, — если это так, то ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
— Я могу перерезать этот волосок.
— И в этом ты ошибаешься, — светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, — согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат…»
Намёк-то сделан весьма прозрачный и по-русски выражается в пословице «все под Богом ходим», и без Его на то Святой воли не то, что ничья жизнь не оборвётся, но не упадёт и ни один волос с головы. И всё поведение Иешуа в этом диалоге показывает, что он с радостью доверял свою жизнь, смерть и посмертное бытие Богу.
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат, — теперь я не сомневаюсь в том, что праздные зеваки в Ершалаиме ходили за тобою по пятам. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как некому пророку? — тут прокуратор указал на свиток пергамента.
Арестант недоумённо поглядел на прокуратора.
— У меня и осла-то никакого нет, игемон, — сказал он. — Пришёл я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал».
Это — опровержение сцены торжественного въезда Христа в Иерусалим на молодом осле под радостные возгласы толпы «Осанна! Осанна!», на чём настаивает библейская вероисповедальная традиция церквей имени Христа.
Но разговор продолжается далее:
«— Не знаешь ли ты таких, — продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, — некоего Дисмаса, другого — Гестаса и третьего — Вар-раввана?
— Этих добрых людей я не знаю, — ответил арестант.
— Правда?
— Правда.
— А теперь скажи мне, что это ты всё время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
— Впервые слышу об этом, — сказал Пилат, усмехнувшись, — но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочёл об этом?
— Нет, я своим умом дошёл до этого.
— И ты проповедуешь это?
— Да».
Провозглашаемое Иешуа и открыто им проповедуемое учение о всеобщей доброте людей не знает исключений как по отношению ко всем людям в совокупности, так и по отношению персонально к каждому.
Не знает, в том числе, и по отношению к жестоко избившему его Марку Крысобою и Иуде из Кириафа (Искариоту), спровоцировавшему его по наущению хозяев синедриона на нарушение римского закона «об оскорблении величия». Это не слепота в вопросе о том, с кем реально Иешуа имеет дело (с искренним последователем, доброжелательным учеником либо с заведомым провокатором), как это понимается многими.
Это — ПРИНЦИП ЖИЗНИ, НЕ ЗНАЮЩИЙ ИСКЛЮЧЕНИЙ и предполагающий, что Бог знает, к кому Он приводит Иешуа и кого приводит к нему; обязанность же Иешуа, прежде всего, перед Богом — донести своё понимание Правды-Истины до каждого, с кем Бог даёт ему встретиться. Этот принцип предназначен для того, чтобы ему следовал в своей жизни каждый человек во всех обстоятельствах без исключения.
И по отношению к нему вопрос о том, зачат ли исторически реальный Христос как все люди в совокуплении мужчины и женщины, что сообщается в «Евангелии от Воланда», либо зачат о Духа Святого, как то утверждают новозаветные тексты и Коран, — значения не имеет. Кроме того, воплощение Христа, зачатого от Духа Святого, как можно понять из Библии, — не самое удивительное воплощение. Там описано ещё одно воплощение наместника Божиего на Земле не только без отца, но и без матери. В Послании к Евреям, апостол Павел в гл. 7 пишет следующее:
«1. Ибо Мелхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей, 2. которому и десятину отделил Авраам от всего (см. кн. Бытие, гл. 14:18 — 20), — во-первых, по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, 3. без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни(выделено курсивом нами при цитировании: но всё равно Мелхиседека не возводили в ранг божества даже при всех этих чудесных его свойствах), уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда. 4. Видите, как велик тот, которому и Авраам патриарх дал десятину из лучших добыч своих».
То есть вопрос о способе воплощения — далеко не столь значим для жизни, как это представляют пастве церкви имени Христа. Вопрос о характере зачатия Христа лежит в иной области: если исторически реально случилось так, что в эпоху первого пришествия не было ни одной четы мужчины и женщины, таких чтобы их наследственность (телесная и духовная) [58]позволила родиться и вырасти человеку, который был бы свободен от заблуждений эпохи и мог бы явить собой всем остальным тот идеал достоинства Человека, который предопределён Всевышним Богом, Творцом и Вседержителем, дабы все люди постигли этот неискажённый идеал и воплотили его каждый в себе, то Бог воплотил этот идеал в жизнь зачатием Иисуса Христа праведной Девой от Духа Святого [59].
Но церкви имени Христа, сосредоточив внимание воцерковленных на таинстве зачатия Иисуса, подменяют своими поучениями об этом событии, повторить которое не в силах никто, кроме Бога,понимание вопроса о жизненных принципах, которым Иисус следовал в жизни в общении со всеми людьми и следовать которым с Божией помощью в своей жизни способен каждый. И это — антихристианская сущность всякого якобы христианского культа. И в результате этой многовековой политики иерархов церквей и их закулисных хозяев одно из порицаний ближнего за свойственную тому душевную и материальную щедрость и бескорыстие в отношении других в обществе выливается в чеканно злобную форму : «Христосик нашёлся…»и ей подобные, в которых уподобление Христу человека за те или иные благие качества должно восприниматься им как оскорбление и порицание.
Кроме того обвинения М.А.Булгакова в кощунственном (с точки зрения называющих себя «христианами») отказе признать факт зачатия Христа от Духа Святого беспочвенны, что бы ни говорили по этому поводу воцерковленные литературоведы. Следует обратить внимание на то, что версию зачатия Христа от Духа Святого в сюжете романа прямо оспаривает материалистический атеист М.А.Берлиоз в своей лекции по мифологии для Ивана Бездомного, а кроме того она же выражена одной фразой в «Евангелии от Воланда». Разница между версией Берлиоза и Воланда только в том, что Берлиоз Христа при жизни не знал и потому оспаривает сам факт его бытия в прошлом; а Воланд рассказывает об Иешуа, которого видел в жизни, как об оставленном Богом обычном человеке-праведнике, преследуя в своём рассказе, как минимум, две цели: