Страница:
Связь между малюсеньким детским поступком и взрослым неумением сострадать не прямолинейная, но прямая и жесткая. И так же, как невидно, незаметно вяжется звено к звену цепочка этой связи, так наша общая ежедневная работа - ломать, разгибать эти звенышки, учить ребенка сдерживать слезы от своей боли и плакать от чужой.
Жестокости можно, по моему глубокому убеждению, противопоставить только силу души, уверенность в правильности своих поступков. Удар на удар не уничтожает зла, как не уничтожает его и непротивление, согласие на сосуществование. На меня большое впечатление произвела одна сценка в детской песочнице. Малыши играли: строили город. Пришел "большой" семилетний мальчик и все сломал. Они опять построили, он смотрел с интересом, как они строят, а когда все было готово, опять сломал - ему было скучно, а это все-таки забава, и притом для него безопасная. Прежде чем я успела вмешаться, один из малышей встал, отряхнул песок с рук и с колен и подошел к обидчику. "Пойдем", - сказал он и взял его за руку. И они пошли, и старший пошел за этим мальчиком, чуть ли не до пояса ему. Мальчик привел его к соседней горке и сказал: "Вот здесь играй, здесь ты никому не будешь мешать", - развернулся и пошел к друзьям. Надо было видеть - не побоюсь этого слова - потрясенное лицо "силача", когда он смотрел вслед мальчугану. Жестокая сила оказалась бессильной перед уроком уверенной в своей правоте слабости. Больше городу в песочнице никто не мешал расти и хорошеть.
Наш ребенок слаб и мал, а мы его защищаем. Но чтобы стать человеком, он должен попробовать кого-то защитить, должен узнать, что он сильный. Хорошо, если в семье есть младший, беспомощный, многие проблемы тогда решаются как бы сами собой. Но как часто матери, думая облегчить себе труд, при рождении второго ребенка отдают старшего в сад, а то и к бабушке на два-три месяца. Да, с одним ребенком легче, а у бабушки старшему хорошо, но ведь дитя - это не ящик, который можно на время переставить куда-то. С точки зрения ребенка, внезапно ставшего старшим, этот маленький, некрасивый, такой глупый, ничего не умеющий отнял у него маму. Два месяца для ребенка - вечность. Отнял маму, которую он так любит, насовсем, навеки. Ребенок убежден - с ним поступили жестоко. Это убеждение может обернуться неприязнью к новому члену семьи, разочарованием в матери - самым страшным, что может быть в жизни человека.
Мне всегда казались антипедагогическими рекомендации врачей изолировать ребенка от заболевшего брата или сестры. А кто же будет жалеть больного, если братик или сестричка у бабушки? Почему для того, кто болен, к страданиям болезни должны добавляться и мысли о том, что братишке нельзя теперь даже подойти к нему? И как же сможет весело играть здоровый, зная, что близкому человеку плохо? Не знаю, как увязать медицину - заботу о здоровье - с педагогикой - заботой о душе, говоря по-старинному. Знаю только, что изолировать от сочувствия - вырастить бесчувствие, а от него рукой подать до жестокости. Ни одно человеческое чувство не возникает вдруг, в один день, все они складываются из сегодня, и вчера, и через неделю, потихонечку. Это замечаем мы их вдруг.
Терпимость, терпение, понимание, сострадание, милосердие - это сила, и сила вполне реальная. И этому надо учить в прямом смысле с пеленок, а не ждать, когда зло дорастет до заметной для глаза величины. "Жалость унижает человека", - учат в школах наших детей. Но сострадание возвышает, быть сильным - значит, по-моему, не быть непробиваемым, а наоборот - страдать вместе с тем, кому больно, сострадать.
Мой сын-второклассник пошел в магазин и буквально тут же вернулся в слезах, что-то говорит - не пойму что: побили, отняли деньги? Оказывается, ребята во дворе ранили голубя, голубь не может летать, у него крыло в крови. Боже мой, голубь! Мало мне грязных железок во всех углах, мало мне воробья (две недели назад дети притащили бесхвостый комок страха и пуха, который был назван Пудиком и выпущен для свободного проживания в квартире), да и вообще я готовлю, мне некогда заниматься этими глупостями, и магазин вот-вот закроется. Но сын и не просит, собственно говоря, ни о чем, он просто сообщает факт. Потому что он знает, как знаю и я: выбора у меня нет. Это только кажется, что я могу разрешить, а могу и запретить. Не могу запретить, этот посторонний голубь страдает и нуждается в помощи. Я не смею думать о своих удобствах, сын не поймет меня, если я произнесу вслух то, что только что написала, быть спокойной рядом с бедой - жестоко. И рядом со словом "мама" слово "жестокость" стоять не может. Нам, матерям, нужно думать о будущем, и не только вообще, но и конкретно о своем: придет час нам, взрослым и сильным, стать старыми и слабыми, а они, маленькие и слабые, станут взрослыми и сильными. Нам понадобится их милосердие, но они будут такими, какими мы их научили быть. Так что в наших интересах, чтоб дети росли хорошими.
Им будет трудно? Может быть. Легко быть хорошим, когда все вокруг замечательные, куда труднее - когда до идиллии еще далеко. Но для этого и нужна сила - выстоять, остаться собой, не ожесточиться.
БЫВШИЕ МАЛЬЧИКИ
Мой учитель когда-то говорил мне: "Человеку невыгодно быть плохим, совесть замучает скорее, чем обстоятельства". Ощущение правильно прожитой жизни может стать единственной наградой, но в том-то и дело, что большей и не бывает.
Когда мы с подругами встречаемся у кого-нибудь в гостях, разговор все чаще вертится вокруг темы "здоровья", да и в поздравительных открытках "желаем здоровья" все чаще пишем перед "счастья в личной жизни и успехов в работе". Это возраст: проблемы, когда купать и чем кормить ребенка, заменяются дискуссиями о сложностях школьной программы, в названии должности появляются слова "зав", "начальник", "старший". "Кушайте, кушайте", угощает хозяйка, устало опустив на колени натруженные руки.
А на лестничной площадке, "в курилке", наши мужья обсуждают свои мужские проблемы: на сколько сантиметров в тысячелетие раздвигаются галактики, отчего исчезли динозавры с лица земли, кто кого победит, если начнут сражаться кит и слон. Бывшие мальчики, выращенные любящими мамами, до седых волос сохраняют если не детство, то уж отрочество наверняка. Они точно такие же, в каких мы влюбились, не знаю сколько лет назад - талантливые, многообещающие, увлекающиеся, бессребреники. Дочь одного моего знакомого, которую он бросил вместе с сестрой лет 15 назад, говорит: "Я не знаю человека лучше, чем мой отец". Ту семью, в которую он ушел, он тоже бросил, любовь и молодость вернулись к нему в третий раз. Сейчас он увлекается дельтапланеризмом. Нет, он еще не летает на дельтаплане, он пока изучает литературу и уже хорошо знает, как рассчитать площадь несущей поверхности крыла. Его ученики (а он учитель) с горящими глазами смотрят ему в рот, когда он рассказывает о счастье полета, для которого, как и птица, создан человек. Зарплата его расходится по двум исполнительным листам, но это его не волнует: какие-то мелочные расчеты останутся далеко внизу, когда он оторвется от зеленого склона холма.
Дети судят по-своему, им скучны и непонятны наши мерки. Это мы их такими воспитываем: подальше от будней, от быта, от унылой обыденщины. Музыка и фигурное катание, поэзия и живопись... А дети так быстро схватывают основные черты "идеального" человека: "Остер, умен, красноречив". Им все одинаково легко дается, и они долго ищут себя. Сын моей хорошей знакомой с детства увлекался авиамоделизмом, и ни у кого не было сомнений, что он будет поступать в авиационный. Он и поступил, но был исключен за неуспеваемость, восстановился - и снова исключен. Поработал, опять поступил - и опять бросил учебу. Мечта, оказывается, не исполняется просто так, надо много и упорно работать, пока взлетит в сияющее голубое небо серебристый лайнер "Андрюша-144". А за долгие студенческие годы он женился, у него родилась дочь, развелся, снова женился и снова развелся. Он по-прежнему красив, глаза глядят умно и с грустинкой: жена не так, как ему хотелось бы, воспитывает дочь, и он страдает.
Способный студент систематически не занимается, зато активно участвует в художественной самодеятельности, в комсомольской работе, в стенной печати (помните, в детстве стишок учили: "Драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота..."). Интересуюсь, получает ли стипендию. Ну, конечно, нет: жена учится на вечернем и работает, да и родители помогают.
Эти цветы растут только на почве, щедро возделанной любовью: мама не раз и не два пойдет унижаться перед деканом, умоляя "в последний раз" назначить ее ребенку "последний срок" сдачи задолженности. И молодая жена (пока еще молодая) изо всех сил хочет помочь ему, освободить от быта, чтоб учился: он ведь так талантлив, гораздо талантливее ее. Спрашиваю студентку-вечерницу (нет, не жену того, что учится на дневном), почему она не ходит на занятия, ведь ей потом будет трудно. Оказывается, не с кем оставить двоих малышей трех и полутора лет: папа взял отпуск за свой счет и уехал на месяц на охоту. Так мы их учим: мужчина должен проверять себя в борьбе с трудностями, должен быть сильным, закаленным, легко выносить отсутствие городского комфорта.
Наверное, нет фильма о современной молодежи, в котором не было бы такого положительного героя: днюет и ночует на работе, общественник, спортсмен. Как выгодно он отличается от отрицательного, который с работы норовит удрать пораньше домой, в дружину не идет, от субботника увиливает. Как счастливо улыбается в финале жена положительного, когда, забежав на минутку между двумя героическими поступками домой, отец берет на руки чистенького веселого малыша.
Мой знакомый женился (по горячей любви, конечно), в семье появился ребенок. Но счастливый папа увлечен своей работой, он ходит на курсы английского языка, чтоб читать работы по специальности, изданные за рубежом, в подлиннике, он дружинник, а чтоб снять утомление, он плавает в бассейне.
Дальше почему-то события развивались не так, как в кино. Жена становилась все раздражительнее, одевалась все небрежнее, а однажды, взяв ребенка, ушла к маме.
Если не мы, матери, то кто же объяснит нашим мальчикам такие простые истины: любовь и в самом деле не вздохи на скамейке и не прогулки при луне?
В очень близкой мне семье однажды выяснилось, что необходимо поспешить со свадьбой. Избранник дочери сказал своей невесте и ее родителям все высокие слова о любви и ответственности, какие положено говорить в таких случаях, и мать будущей мамы отправилась к родителям будущего папы, так как не хватало малости: их разрешения - ему не было восемнадцати. "Сережа, ты сошел с ума! - закричала любящая мама без шести месяцев папы. - Какая свадьба, какой ребенок! Мы же только начали копить на машину!"
Как хорошо, когда дети послушные, и как огорчает нас их непослушание! Так и вырастают они послушными мальчиками: мама сказала, значит, так лучше всего и сделать.
Разве можно сравнивать несравнимое: будущего сына и будущую машину? Сережа и не сравнивал, он выбрал машину. Ему повезло: ребенок родился мертвым, и даже алиментов на него платить не придется. А навещать несостоявшуюся маму - все как-то не было времени, он ведь учится и собирается сдавать на права, да и общественная работа много времени отнимает.
Повзрослевшая, с опустошенной душой недавняя девочка тенью ходит по квартире, прислушивается к молчащему телефону. Ну конечно, если бы родители разрешили, Сережа женился бы. Он и женится, когда ему разрешат, и будет мечтать о сыне, и именно сын родится у него в один счастливый день. Сын его нужно воспитать настоящим мужчиной: сильным душой и телом, справедливым, чуждым меркантильности. Пока это существо еще в пеленках ("Это почему я должен к нему вставать? Я устал за день, а ты целый день ничего не делаешь, даже посуду не помыла! Да сделай же что-нибудь, чтоб он замолчал!"), но когда сын вырастет, они вместе пойдут в поход на байдарке по рекам Сибири, будут переправляться через пороги, петь песни у костра, рисковать жизнью, спасая товарища.
Любимые сыновья, они становятся любимыми мужьями, не став любящими: мама, а потом жена не дают им узнать счастье любви - отдать все, чем дорожишь, любимому человеку. Увлечение научной фантастикой сменяется интересом к дельтапланеризму, и напрасно жена, ставшая матерью, пытается обратить внимание любимого на оторванную дверную ручку, что-то толкует про простуды сына - это вызывает раздражение: бабское воспитание, мальчишку надо закалять, пусть ходит на лыжах, обтирается холодной водой по утрам - вот и не будет никаких простуд. Он уйдет к той женщине, которая его понимает, не заставляет ходить в магазин, а сама ходит с ним в походы, а когда и эта переродится в "мещанку", пойдет дальше, все такой же молодой. И всю тоску о несостоявшемся счастье оставленная мать его сына сосредоточит на ребенке, отдаст его в спецшколу с английским языком, будет возить 3 раза в неделю в бассейн, займет и перезаймет, и будет работать на полторы ставки, и вязать на продажу шапки (в рабочее время, конечно), но все-таки у мальчика все будет, как у тех, у которых есть отцы. Она купит ему велосипед, мотороллер, да все, что он захочет, то и купит, и дельтаплан тоже, она и на летающую тарелку для своего мальчика накопит! Вот круг и замкнулся. Завтра, ломая крылья этой чудесной мечте, явится какая-то женщина и заговорит о свадьбе, а она закричит: "Но мы же копили!"
Нужно ли скрывать от детей неинтересную сторону жизни, да и есть ли она, неинтересная сторона? Моя подруга, мучась сомнениями в своей правоте, рассказала, как она с трудом дотащила сумку с продуктами и, войдя в квартиру, в изнеможении прислонилась к стене, чтоб не упасть. Сын попробовал поднять сумку, не смог и волоком потащил ее на кухню. И тогда мать, потная, растрепанная, в сбившейся шапке, захлебываясь злыми и отчаянными слезами, закричала в лицо десятилетнему мальчишке: "Вырастешь, женишься, смотри, чтоб твоя жена не смела носить такие сумки!" И задохнулась, увидев, как внезапно осунулось и побелело лицо сына, услышав его дрогнувший голос: "Да, мама". "Ох, только бы он запомнил! - думала я, слушая взволнованный рассказ. Только б запомнил!"
Это письмо пришло издалека, вернее, 2 письма, посланных одновременно: каждая строчка в них - боль сердца. Пишет молоденькая женщина, у которой двое детей: 3-летняя Юля и 4-месячный Сережа. Она не понравилась матери мужа, и он, послушный 24-летний мальчик, отдает всю зарплату до копейки маме, а жена с детьми существует на 35 рублей, которые она получает от государства. "Вчера у соседки одолжила... Он даже не спросил меня, как там мои дети, не голодны ли, обуты ли..." Хочется бросить все дела и срочно ехать в незнакомый город, попытаться все-таки поговорить с тем, чье имя носит тот крохотный мальчик, найти для него какие-то особые слова. Его любовь и жена, мать его детей ждет его, тоскует о нем: "Сегодня я подала на алименты- со мной твои дети!"
Как хочется верить, что незнакомый мне Сергей услышит этот зов все еще живой любви, может быть, напечатанными эти слова покажутся ему более весомыми, может быть, он найдет в себе силы стать взрослым!
Вот пишет в редакцию сорокалетний мужчина, сменивший профессию архитектора на мечты о режиссуре кино, а их - на ожидание поэтической славы. С сочувствием он описывает свой неудачный ответ на экзамене и с сарказмом задремавшего знаменитого режиссера-экзаменатора. Ну что ж, помнится, и старик Державин дремал, да проснулся, когда заговорил кудрявый мальчик. Заставить проснуться - свойство таланта, а пока взрослый человек "не без способностей" - попросту безработный. Кто она - та, что поит и кормит его, и стирает его рубашки, и выслушивает его монологи о несовершенстве мира и его борьбе против косности и за духовную свободу: жена, мать, возлюбленная?
Мы-то, женщины, знаем, какое счастье - отдать, подарить. Подарив сыновьям однажды их личную жизнь, мы продолжаем дарить им свою собственную каждый день. Чего не сделаешь для счастья любимого человека! И мать наставляет сына: "Ничего, что дети, что алименты, я заплачу!" Сын уже отец, а сколько лет матери? Сколько лет она сможет работать, чтоб платить за него алименты? Чудовищная нелепость: отдать единственную жизнь, чтоб вырастить послушного, талантливого предателя.
Зимой светает поздно, и дети идут в школу на рассвете. Мамы первоклашек несут в одной руке рабочую сумочку и сумку для продуктов, пока пустую, а в другой - портфель и мешочек со сменной обувью сына. Мальчики идут налегке, засунув руки в карманы, закидывая голову к розовому светлеющему небу. Там над городом в лучах восходящего солнца медленно кружит дельтаплан. Дорога уходит вдаль.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ
Все почему-то прежде всего видят в детях сходство: "Как похожи!" А мне, наоборот, очень нравится бесконечное разнообразие этой похожести: то же, да не то же. Именно эта похожая непохожесть - самое привлекательное и самое трудное для меня. "Неужели у ваших детей нет недостатков?" - часто спрашивают. Честно говоря, я придерживаюсь точки зрения Пьера, для которого в его любимой Наташе не было недостатков, а были только качества: "Ко всем своим недостаткам, по мнению большинства: неряшливости, опущенности, или качествам, по мнению Пьера, Наташа присоединила еще и скупость".
Никого я не "исправляю", потому что не знаю, как это делать, да и не преступники закоренелые мои дети, чтоб их исправлять. Не понимаю разговоров о том, что, мол, добрым в жизни трудно, а надо то-то и то-то делать, тогда будет легче. Ну почему жестокому легче? Или, например, жадному? Ему все хочется подгрести под себя, а ведь это невозможно, вот он и страдает, что еще не все принадлежит ему. Разве это легче, чем быть довольным тем, что имеешь? Вышел на улицу - весна, солнце светит, капель - хорошо! А насчет счастья в личной жизни - так это кому что нравится. Иногда нравится как раз противоположное тому, что, казалось бы, должно. Однажды я была просто поражена, как пожилая женщина нахваливала своего зятя, и при этом без тени иронии: "Ну, у меня зять хороший! Ох и зять! Жадный-жадный!" У большинства человеческих качеств как бы две стороны: "хорошая" и "плохая", вот я и стараюсь в детях радоваться хорошей стороне и мириться с плохой: качество-то одно - уберем плохое, и хорошее исчезнет.
Ну, вот Саня, например, человек довольно замкнутый, он трудно входил в школьный коллектив, ему, по-моему, так и не удалось понять (и значит, принять) школярскую манеру человеческих отношений. Особенно плохо было в 4-5-х классах. Стоит он себе у доски на перемене, чертит чертеж какой-нибудь подводной лодки, входит в класс одноклассник, и раз - портфелем по голове: "Здорово, как дела?" Саня буквально взрывался, начинал рыдать, бросался с кулаками на "обидчика", а "обидчик" удивлялся: "Что я сделал?" Он ровно ничего не вкладывал в свой удар - поздороваться хотел, а этот набросился, как сумасшедший. Неужели я должна была учить сына так же общаться, чтоб ему было легче? Объяснять, что у ребят просто так принято, что его никто не хотел обидеть, что надо простить и забыть, - это я объясняла, конечно, и он слушал, и кивал головой, и, когда мог, не реагировал, но и только. Хорошо, что он этого не понимает и не принимает. Сейчас они все подросли, у ребят меняется система ценностей. Санина начитанность, увлеченность приобретают в глазах одноклассников больший вес, и все начинает выравниваться. У него теперь и защитник появился. Санька сам, смеясь, объясняет: "У меня нет силы и есть ум, а у него наоборот, вот мы и помогаем друг другу".
Зато некоторый холодок в его отношениях с одноклассниками спасает нас от многих, так сказать, "уличных влияний". Ребята в классе разные, и многие покуривают, например, но не мой сын: у него нет желания им подражать, они не авторитетны для него, а в семье никто не курит. И самое главное, никто уже и не пытается его высмеивать за это "немужское", с точки зрения мальчишек, поведение: привыкли, что он придерживается своих взглядов, своей, так сказать, линии жизни, а это, в свою очередь, достойно уважения. Помню, как-то я переполошилась: звонит мальчишка то и дело, а Саня ходит какой-то грустный. Стала допытываться и допыталась: у них такая игра, кто скажет слово "запятая", становится "рабом" того, кто его вынудил сказать это слово (вариант на тему: "Замри!", мы когда-то тоже играли). Я испугалась: "Саня, как это - рабом? А вдруг он прикажет - пойди укради?" Сын посмотрел на меня, как на глупую: "Ну почему я должен выполнять дурацкие распоряжения?" Значит, само собой разумеется, что есть граница допустимого - не это ли мечта многих мам, которые так боятся чужого влияния? Это "хорошая" сторона "плохого" качества - замкнутости. С чем же здесь бороться, что исправлять? И как? "Пойди поиграй в футбол"? Не играет он, он "Науку и жизнь" читает.
Настя совсем не такая, она в любом коллективе будет своя через пять минут, она возмущается Саней: "Что это такое: его бьют, а он стоит и плачет, даже не защищается! Я увидела, стала их колотить, всех разогнала, а он стоит!" Это она на мальчишек на два года старше себя бросилась - не побоялась и победила: парни в основном от неожиданности разбежались. Если Саня спокойно дружит со спокойным мальчиком, то Настя со своими подружками все время конфликтует: то у них страстная дружба, то ссора навек, то выяснение отношений. Она все время борется за справедливость, с ее точки зрения, конечно. В классе писали сочинение: "В чем смысл жизни?", а потом на родительском собрании учительница читала без имен эти сочинения, так Настино не только я, а полкласса мам опознало без труда: "Я хочу бороться с равнодушием, с вещизмом, вообще со злом, чтоб на земле все жили хорошо. Вот в этом смысл жизни". У подружки конфликт с матерью, и Настя по-деловому мне предлагает: "Мама, Лене так плохо, давай ее удочерим и ее сестренку Таню тоже!" Конечно, я объясняю ей, что Ленина мама не одна виновата, что и Лена не всегда права, что они любят друг друга и им будет плохо друг без друга, но разве это не прекрасное качество - забывать о себе для другого? Ни на минуту ей не пришло в голову, что появление в семье еще двух девочек (если б и можно было бы допустить такую возможность) лишит ее чего-то, создаст лично для нее какие-то трудности.
Вечером Настя сидит читает, приходит Аська, просит: "Настя, расскажи сказку!" - "Отстань, я читаю".
Аська заплакала и пошла к себе в комнату, не переставая причитать: "Настя, ты меня не любишь, я с тобой больше не дружу". Настино сердце дрогнуло: "Ну ладно, иди сюда, расскажу!" Ася: "Не пойду! Ты меня не любишь!" Настя: "Иди, люблю! Сказку расскажу!" Аська: "Нет!" - и плачет, но уже спокойнее. Настя: "Ну, пожалуйста, ну я прошу тебя!" - "Нет!"
- Ну Ася-а, ну иди!
- Не-ет!
Уже со слезами: "Ну Ася, Асенька-а!" Аська молчит и сопит обиженно. Настя рыдает: "Ася, ты меня не любишь, не хочешь дружить!" Теперь не выдерживает Аська, бежит к Насте, и некоторое время они рыдают в объятиях друг друга.
Неужели мне надо появиться в этот момент и начать Насте читать мораль: "Почему ты грубо сказала "Отстань"?" Они уже успокоились, и Настя сочиняет новую сказку - у нее это отлично получается, даже Саня краем уха слушает, хоть и не показывает виду.
Она любит быть в центре внимания, любит нравиться - а есть такие, кто не любит, когда их любят? Приходит как-то моя Настя и сообщает: "Мам, а ты знаешь, завтра день рождения Снежной королевы, давай отметим". Мое дело материнское - давай, хоть я и никогда не чувствовала какой-либо духовной связи с королевой... Оказалось, день рождения королевы выпал на четверг самый мой тяжелый день. Настя сделала конфеты из мороженого, я испекла печенье - пришло, однако, человек восемь поклонников Ее Величества (да и моих пятеро - стало тесновато и шумновато). Чай попили и включили принесенную музыку - это не для меня, честно говорю, я пошла на кухню. Зато Маня как рыба в воде: танцует лучше всех. Саня и не пытался, сразу сбежал ко мне на кухню - рассказывать про бегучий такелаж, а минут через 10 пришел Ваня, бледный весь: "Не могу больше!" На его беду, у него есть слух, и такая громкая музыка оказывает на него такое же влияние, как запах одеколона на собаку, - он просто физически страдает. Потом прибежала Аська, и, наконец, как бы на минутку, заглянула Настя: не могла же она при всех продемонстрировать свою "серость". Так мы и сидели на кухне, пока гости отплясывали, а потом наступило время вечерней сказки, и мы пошли ее смотреть, а гости пошли в детскую играть. Разошлись около девяти, как говорится, усталые, но довольные. Верно ли я делаю? Ведь я могла вообще не давать своего согласия на мероприятие по такому странному поводу, могла ведь "из воспитательных соображений" запретить этот грохот... А уж если разрешила, может быть, надо было изображать восторг. В конце концов детям жить в их мире. Мне часто говорят, что детей надо приспосабливать к тому, что их окружает, а мои мальчишки оказались не способны выдержать металл-рок и четверть часа. Этот вечный страх: "Им будет трудно!" Может, кому-то ближе другое решение, кто-то поступит иначе, но жить и думать, что я все делаю неправильно, - это выше моих сил.
Жестокости можно, по моему глубокому убеждению, противопоставить только силу души, уверенность в правильности своих поступков. Удар на удар не уничтожает зла, как не уничтожает его и непротивление, согласие на сосуществование. На меня большое впечатление произвела одна сценка в детской песочнице. Малыши играли: строили город. Пришел "большой" семилетний мальчик и все сломал. Они опять построили, он смотрел с интересом, как они строят, а когда все было готово, опять сломал - ему было скучно, а это все-таки забава, и притом для него безопасная. Прежде чем я успела вмешаться, один из малышей встал, отряхнул песок с рук и с колен и подошел к обидчику. "Пойдем", - сказал он и взял его за руку. И они пошли, и старший пошел за этим мальчиком, чуть ли не до пояса ему. Мальчик привел его к соседней горке и сказал: "Вот здесь играй, здесь ты никому не будешь мешать", - развернулся и пошел к друзьям. Надо было видеть - не побоюсь этого слова - потрясенное лицо "силача", когда он смотрел вслед мальчугану. Жестокая сила оказалась бессильной перед уроком уверенной в своей правоте слабости. Больше городу в песочнице никто не мешал расти и хорошеть.
Наш ребенок слаб и мал, а мы его защищаем. Но чтобы стать человеком, он должен попробовать кого-то защитить, должен узнать, что он сильный. Хорошо, если в семье есть младший, беспомощный, многие проблемы тогда решаются как бы сами собой. Но как часто матери, думая облегчить себе труд, при рождении второго ребенка отдают старшего в сад, а то и к бабушке на два-три месяца. Да, с одним ребенком легче, а у бабушки старшему хорошо, но ведь дитя - это не ящик, который можно на время переставить куда-то. С точки зрения ребенка, внезапно ставшего старшим, этот маленький, некрасивый, такой глупый, ничего не умеющий отнял у него маму. Два месяца для ребенка - вечность. Отнял маму, которую он так любит, насовсем, навеки. Ребенок убежден - с ним поступили жестоко. Это убеждение может обернуться неприязнью к новому члену семьи, разочарованием в матери - самым страшным, что может быть в жизни человека.
Мне всегда казались антипедагогическими рекомендации врачей изолировать ребенка от заболевшего брата или сестры. А кто же будет жалеть больного, если братик или сестричка у бабушки? Почему для того, кто болен, к страданиям болезни должны добавляться и мысли о том, что братишке нельзя теперь даже подойти к нему? И как же сможет весело играть здоровый, зная, что близкому человеку плохо? Не знаю, как увязать медицину - заботу о здоровье - с педагогикой - заботой о душе, говоря по-старинному. Знаю только, что изолировать от сочувствия - вырастить бесчувствие, а от него рукой подать до жестокости. Ни одно человеческое чувство не возникает вдруг, в один день, все они складываются из сегодня, и вчера, и через неделю, потихонечку. Это замечаем мы их вдруг.
Терпимость, терпение, понимание, сострадание, милосердие - это сила, и сила вполне реальная. И этому надо учить в прямом смысле с пеленок, а не ждать, когда зло дорастет до заметной для глаза величины. "Жалость унижает человека", - учат в школах наших детей. Но сострадание возвышает, быть сильным - значит, по-моему, не быть непробиваемым, а наоборот - страдать вместе с тем, кому больно, сострадать.
Мой сын-второклассник пошел в магазин и буквально тут же вернулся в слезах, что-то говорит - не пойму что: побили, отняли деньги? Оказывается, ребята во дворе ранили голубя, голубь не может летать, у него крыло в крови. Боже мой, голубь! Мало мне грязных железок во всех углах, мало мне воробья (две недели назад дети притащили бесхвостый комок страха и пуха, который был назван Пудиком и выпущен для свободного проживания в квартире), да и вообще я готовлю, мне некогда заниматься этими глупостями, и магазин вот-вот закроется. Но сын и не просит, собственно говоря, ни о чем, он просто сообщает факт. Потому что он знает, как знаю и я: выбора у меня нет. Это только кажется, что я могу разрешить, а могу и запретить. Не могу запретить, этот посторонний голубь страдает и нуждается в помощи. Я не смею думать о своих удобствах, сын не поймет меня, если я произнесу вслух то, что только что написала, быть спокойной рядом с бедой - жестоко. И рядом со словом "мама" слово "жестокость" стоять не может. Нам, матерям, нужно думать о будущем, и не только вообще, но и конкретно о своем: придет час нам, взрослым и сильным, стать старыми и слабыми, а они, маленькие и слабые, станут взрослыми и сильными. Нам понадобится их милосердие, но они будут такими, какими мы их научили быть. Так что в наших интересах, чтоб дети росли хорошими.
Им будет трудно? Может быть. Легко быть хорошим, когда все вокруг замечательные, куда труднее - когда до идиллии еще далеко. Но для этого и нужна сила - выстоять, остаться собой, не ожесточиться.
БЫВШИЕ МАЛЬЧИКИ
Мой учитель когда-то говорил мне: "Человеку невыгодно быть плохим, совесть замучает скорее, чем обстоятельства". Ощущение правильно прожитой жизни может стать единственной наградой, но в том-то и дело, что большей и не бывает.
Когда мы с подругами встречаемся у кого-нибудь в гостях, разговор все чаще вертится вокруг темы "здоровья", да и в поздравительных открытках "желаем здоровья" все чаще пишем перед "счастья в личной жизни и успехов в работе". Это возраст: проблемы, когда купать и чем кормить ребенка, заменяются дискуссиями о сложностях школьной программы, в названии должности появляются слова "зав", "начальник", "старший". "Кушайте, кушайте", угощает хозяйка, устало опустив на колени натруженные руки.
А на лестничной площадке, "в курилке", наши мужья обсуждают свои мужские проблемы: на сколько сантиметров в тысячелетие раздвигаются галактики, отчего исчезли динозавры с лица земли, кто кого победит, если начнут сражаться кит и слон. Бывшие мальчики, выращенные любящими мамами, до седых волос сохраняют если не детство, то уж отрочество наверняка. Они точно такие же, в каких мы влюбились, не знаю сколько лет назад - талантливые, многообещающие, увлекающиеся, бессребреники. Дочь одного моего знакомого, которую он бросил вместе с сестрой лет 15 назад, говорит: "Я не знаю человека лучше, чем мой отец". Ту семью, в которую он ушел, он тоже бросил, любовь и молодость вернулись к нему в третий раз. Сейчас он увлекается дельтапланеризмом. Нет, он еще не летает на дельтаплане, он пока изучает литературу и уже хорошо знает, как рассчитать площадь несущей поверхности крыла. Его ученики (а он учитель) с горящими глазами смотрят ему в рот, когда он рассказывает о счастье полета, для которого, как и птица, создан человек. Зарплата его расходится по двум исполнительным листам, но это его не волнует: какие-то мелочные расчеты останутся далеко внизу, когда он оторвется от зеленого склона холма.
Дети судят по-своему, им скучны и непонятны наши мерки. Это мы их такими воспитываем: подальше от будней, от быта, от унылой обыденщины. Музыка и фигурное катание, поэзия и живопись... А дети так быстро схватывают основные черты "идеального" человека: "Остер, умен, красноречив". Им все одинаково легко дается, и они долго ищут себя. Сын моей хорошей знакомой с детства увлекался авиамоделизмом, и ни у кого не было сомнений, что он будет поступать в авиационный. Он и поступил, но был исключен за неуспеваемость, восстановился - и снова исключен. Поработал, опять поступил - и опять бросил учебу. Мечта, оказывается, не исполняется просто так, надо много и упорно работать, пока взлетит в сияющее голубое небо серебристый лайнер "Андрюша-144". А за долгие студенческие годы он женился, у него родилась дочь, развелся, снова женился и снова развелся. Он по-прежнему красив, глаза глядят умно и с грустинкой: жена не так, как ему хотелось бы, воспитывает дочь, и он страдает.
Способный студент систематически не занимается, зато активно участвует в художественной самодеятельности, в комсомольской работе, в стенной печати (помните, в детстве стишок учили: "Драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота..."). Интересуюсь, получает ли стипендию. Ну, конечно, нет: жена учится на вечернем и работает, да и родители помогают.
Эти цветы растут только на почве, щедро возделанной любовью: мама не раз и не два пойдет унижаться перед деканом, умоляя "в последний раз" назначить ее ребенку "последний срок" сдачи задолженности. И молодая жена (пока еще молодая) изо всех сил хочет помочь ему, освободить от быта, чтоб учился: он ведь так талантлив, гораздо талантливее ее. Спрашиваю студентку-вечерницу (нет, не жену того, что учится на дневном), почему она не ходит на занятия, ведь ей потом будет трудно. Оказывается, не с кем оставить двоих малышей трех и полутора лет: папа взял отпуск за свой счет и уехал на месяц на охоту. Так мы их учим: мужчина должен проверять себя в борьбе с трудностями, должен быть сильным, закаленным, легко выносить отсутствие городского комфорта.
Наверное, нет фильма о современной молодежи, в котором не было бы такого положительного героя: днюет и ночует на работе, общественник, спортсмен. Как выгодно он отличается от отрицательного, который с работы норовит удрать пораньше домой, в дружину не идет, от субботника увиливает. Как счастливо улыбается в финале жена положительного, когда, забежав на минутку между двумя героическими поступками домой, отец берет на руки чистенького веселого малыша.
Мой знакомый женился (по горячей любви, конечно), в семье появился ребенок. Но счастливый папа увлечен своей работой, он ходит на курсы английского языка, чтоб читать работы по специальности, изданные за рубежом, в подлиннике, он дружинник, а чтоб снять утомление, он плавает в бассейне.
Дальше почему-то события развивались не так, как в кино. Жена становилась все раздражительнее, одевалась все небрежнее, а однажды, взяв ребенка, ушла к маме.
Если не мы, матери, то кто же объяснит нашим мальчикам такие простые истины: любовь и в самом деле не вздохи на скамейке и не прогулки при луне?
В очень близкой мне семье однажды выяснилось, что необходимо поспешить со свадьбой. Избранник дочери сказал своей невесте и ее родителям все высокие слова о любви и ответственности, какие положено говорить в таких случаях, и мать будущей мамы отправилась к родителям будущего папы, так как не хватало малости: их разрешения - ему не было восемнадцати. "Сережа, ты сошел с ума! - закричала любящая мама без шести месяцев папы. - Какая свадьба, какой ребенок! Мы же только начали копить на машину!"
Как хорошо, когда дети послушные, и как огорчает нас их непослушание! Так и вырастают они послушными мальчиками: мама сказала, значит, так лучше всего и сделать.
Разве можно сравнивать несравнимое: будущего сына и будущую машину? Сережа и не сравнивал, он выбрал машину. Ему повезло: ребенок родился мертвым, и даже алиментов на него платить не придется. А навещать несостоявшуюся маму - все как-то не было времени, он ведь учится и собирается сдавать на права, да и общественная работа много времени отнимает.
Повзрослевшая, с опустошенной душой недавняя девочка тенью ходит по квартире, прислушивается к молчащему телефону. Ну конечно, если бы родители разрешили, Сережа женился бы. Он и женится, когда ему разрешат, и будет мечтать о сыне, и именно сын родится у него в один счастливый день. Сын его нужно воспитать настоящим мужчиной: сильным душой и телом, справедливым, чуждым меркантильности. Пока это существо еще в пеленках ("Это почему я должен к нему вставать? Я устал за день, а ты целый день ничего не делаешь, даже посуду не помыла! Да сделай же что-нибудь, чтоб он замолчал!"), но когда сын вырастет, они вместе пойдут в поход на байдарке по рекам Сибири, будут переправляться через пороги, петь песни у костра, рисковать жизнью, спасая товарища.
Любимые сыновья, они становятся любимыми мужьями, не став любящими: мама, а потом жена не дают им узнать счастье любви - отдать все, чем дорожишь, любимому человеку. Увлечение научной фантастикой сменяется интересом к дельтапланеризму, и напрасно жена, ставшая матерью, пытается обратить внимание любимого на оторванную дверную ручку, что-то толкует про простуды сына - это вызывает раздражение: бабское воспитание, мальчишку надо закалять, пусть ходит на лыжах, обтирается холодной водой по утрам - вот и не будет никаких простуд. Он уйдет к той женщине, которая его понимает, не заставляет ходить в магазин, а сама ходит с ним в походы, а когда и эта переродится в "мещанку", пойдет дальше, все такой же молодой. И всю тоску о несостоявшемся счастье оставленная мать его сына сосредоточит на ребенке, отдаст его в спецшколу с английским языком, будет возить 3 раза в неделю в бассейн, займет и перезаймет, и будет работать на полторы ставки, и вязать на продажу шапки (в рабочее время, конечно), но все-таки у мальчика все будет, как у тех, у которых есть отцы. Она купит ему велосипед, мотороллер, да все, что он захочет, то и купит, и дельтаплан тоже, она и на летающую тарелку для своего мальчика накопит! Вот круг и замкнулся. Завтра, ломая крылья этой чудесной мечте, явится какая-то женщина и заговорит о свадьбе, а она закричит: "Но мы же копили!"
Нужно ли скрывать от детей неинтересную сторону жизни, да и есть ли она, неинтересная сторона? Моя подруга, мучась сомнениями в своей правоте, рассказала, как она с трудом дотащила сумку с продуктами и, войдя в квартиру, в изнеможении прислонилась к стене, чтоб не упасть. Сын попробовал поднять сумку, не смог и волоком потащил ее на кухню. И тогда мать, потная, растрепанная, в сбившейся шапке, захлебываясь злыми и отчаянными слезами, закричала в лицо десятилетнему мальчишке: "Вырастешь, женишься, смотри, чтоб твоя жена не смела носить такие сумки!" И задохнулась, увидев, как внезапно осунулось и побелело лицо сына, услышав его дрогнувший голос: "Да, мама". "Ох, только бы он запомнил! - думала я, слушая взволнованный рассказ. Только б запомнил!"
Это письмо пришло издалека, вернее, 2 письма, посланных одновременно: каждая строчка в них - боль сердца. Пишет молоденькая женщина, у которой двое детей: 3-летняя Юля и 4-месячный Сережа. Она не понравилась матери мужа, и он, послушный 24-летний мальчик, отдает всю зарплату до копейки маме, а жена с детьми существует на 35 рублей, которые она получает от государства. "Вчера у соседки одолжила... Он даже не спросил меня, как там мои дети, не голодны ли, обуты ли..." Хочется бросить все дела и срочно ехать в незнакомый город, попытаться все-таки поговорить с тем, чье имя носит тот крохотный мальчик, найти для него какие-то особые слова. Его любовь и жена, мать его детей ждет его, тоскует о нем: "Сегодня я подала на алименты- со мной твои дети!"
Как хочется верить, что незнакомый мне Сергей услышит этот зов все еще живой любви, может быть, напечатанными эти слова покажутся ему более весомыми, может быть, он найдет в себе силы стать взрослым!
Вот пишет в редакцию сорокалетний мужчина, сменивший профессию архитектора на мечты о режиссуре кино, а их - на ожидание поэтической славы. С сочувствием он описывает свой неудачный ответ на экзамене и с сарказмом задремавшего знаменитого режиссера-экзаменатора. Ну что ж, помнится, и старик Державин дремал, да проснулся, когда заговорил кудрявый мальчик. Заставить проснуться - свойство таланта, а пока взрослый человек "не без способностей" - попросту безработный. Кто она - та, что поит и кормит его, и стирает его рубашки, и выслушивает его монологи о несовершенстве мира и его борьбе против косности и за духовную свободу: жена, мать, возлюбленная?
Мы-то, женщины, знаем, какое счастье - отдать, подарить. Подарив сыновьям однажды их личную жизнь, мы продолжаем дарить им свою собственную каждый день. Чего не сделаешь для счастья любимого человека! И мать наставляет сына: "Ничего, что дети, что алименты, я заплачу!" Сын уже отец, а сколько лет матери? Сколько лет она сможет работать, чтоб платить за него алименты? Чудовищная нелепость: отдать единственную жизнь, чтоб вырастить послушного, талантливого предателя.
Зимой светает поздно, и дети идут в школу на рассвете. Мамы первоклашек несут в одной руке рабочую сумочку и сумку для продуктов, пока пустую, а в другой - портфель и мешочек со сменной обувью сына. Мальчики идут налегке, засунув руки в карманы, закидывая голову к розовому светлеющему небу. Там над городом в лучах восходящего солнца медленно кружит дельтаплан. Дорога уходит вдаль.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ
Все почему-то прежде всего видят в детях сходство: "Как похожи!" А мне, наоборот, очень нравится бесконечное разнообразие этой похожести: то же, да не то же. Именно эта похожая непохожесть - самое привлекательное и самое трудное для меня. "Неужели у ваших детей нет недостатков?" - часто спрашивают. Честно говоря, я придерживаюсь точки зрения Пьера, для которого в его любимой Наташе не было недостатков, а были только качества: "Ко всем своим недостаткам, по мнению большинства: неряшливости, опущенности, или качествам, по мнению Пьера, Наташа присоединила еще и скупость".
Никого я не "исправляю", потому что не знаю, как это делать, да и не преступники закоренелые мои дети, чтоб их исправлять. Не понимаю разговоров о том, что, мол, добрым в жизни трудно, а надо то-то и то-то делать, тогда будет легче. Ну почему жестокому легче? Или, например, жадному? Ему все хочется подгрести под себя, а ведь это невозможно, вот он и страдает, что еще не все принадлежит ему. Разве это легче, чем быть довольным тем, что имеешь? Вышел на улицу - весна, солнце светит, капель - хорошо! А насчет счастья в личной жизни - так это кому что нравится. Иногда нравится как раз противоположное тому, что, казалось бы, должно. Однажды я была просто поражена, как пожилая женщина нахваливала своего зятя, и при этом без тени иронии: "Ну, у меня зять хороший! Ох и зять! Жадный-жадный!" У большинства человеческих качеств как бы две стороны: "хорошая" и "плохая", вот я и стараюсь в детях радоваться хорошей стороне и мириться с плохой: качество-то одно - уберем плохое, и хорошее исчезнет.
Ну, вот Саня, например, человек довольно замкнутый, он трудно входил в школьный коллектив, ему, по-моему, так и не удалось понять (и значит, принять) школярскую манеру человеческих отношений. Особенно плохо было в 4-5-х классах. Стоит он себе у доски на перемене, чертит чертеж какой-нибудь подводной лодки, входит в класс одноклассник, и раз - портфелем по голове: "Здорово, как дела?" Саня буквально взрывался, начинал рыдать, бросался с кулаками на "обидчика", а "обидчик" удивлялся: "Что я сделал?" Он ровно ничего не вкладывал в свой удар - поздороваться хотел, а этот набросился, как сумасшедший. Неужели я должна была учить сына так же общаться, чтоб ему было легче? Объяснять, что у ребят просто так принято, что его никто не хотел обидеть, что надо простить и забыть, - это я объясняла, конечно, и он слушал, и кивал головой, и, когда мог, не реагировал, но и только. Хорошо, что он этого не понимает и не принимает. Сейчас они все подросли, у ребят меняется система ценностей. Санина начитанность, увлеченность приобретают в глазах одноклассников больший вес, и все начинает выравниваться. У него теперь и защитник появился. Санька сам, смеясь, объясняет: "У меня нет силы и есть ум, а у него наоборот, вот мы и помогаем друг другу".
Зато некоторый холодок в его отношениях с одноклассниками спасает нас от многих, так сказать, "уличных влияний". Ребята в классе разные, и многие покуривают, например, но не мой сын: у него нет желания им подражать, они не авторитетны для него, а в семье никто не курит. И самое главное, никто уже и не пытается его высмеивать за это "немужское", с точки зрения мальчишек, поведение: привыкли, что он придерживается своих взглядов, своей, так сказать, линии жизни, а это, в свою очередь, достойно уважения. Помню, как-то я переполошилась: звонит мальчишка то и дело, а Саня ходит какой-то грустный. Стала допытываться и допыталась: у них такая игра, кто скажет слово "запятая", становится "рабом" того, кто его вынудил сказать это слово (вариант на тему: "Замри!", мы когда-то тоже играли). Я испугалась: "Саня, как это - рабом? А вдруг он прикажет - пойди укради?" Сын посмотрел на меня, как на глупую: "Ну почему я должен выполнять дурацкие распоряжения?" Значит, само собой разумеется, что есть граница допустимого - не это ли мечта многих мам, которые так боятся чужого влияния? Это "хорошая" сторона "плохого" качества - замкнутости. С чем же здесь бороться, что исправлять? И как? "Пойди поиграй в футбол"? Не играет он, он "Науку и жизнь" читает.
Настя совсем не такая, она в любом коллективе будет своя через пять минут, она возмущается Саней: "Что это такое: его бьют, а он стоит и плачет, даже не защищается! Я увидела, стала их колотить, всех разогнала, а он стоит!" Это она на мальчишек на два года старше себя бросилась - не побоялась и победила: парни в основном от неожиданности разбежались. Если Саня спокойно дружит со спокойным мальчиком, то Настя со своими подружками все время конфликтует: то у них страстная дружба, то ссора навек, то выяснение отношений. Она все время борется за справедливость, с ее точки зрения, конечно. В классе писали сочинение: "В чем смысл жизни?", а потом на родительском собрании учительница читала без имен эти сочинения, так Настино не только я, а полкласса мам опознало без труда: "Я хочу бороться с равнодушием, с вещизмом, вообще со злом, чтоб на земле все жили хорошо. Вот в этом смысл жизни". У подружки конфликт с матерью, и Настя по-деловому мне предлагает: "Мама, Лене так плохо, давай ее удочерим и ее сестренку Таню тоже!" Конечно, я объясняю ей, что Ленина мама не одна виновата, что и Лена не всегда права, что они любят друг друга и им будет плохо друг без друга, но разве это не прекрасное качество - забывать о себе для другого? Ни на минуту ей не пришло в голову, что появление в семье еще двух девочек (если б и можно было бы допустить такую возможность) лишит ее чего-то, создаст лично для нее какие-то трудности.
Вечером Настя сидит читает, приходит Аська, просит: "Настя, расскажи сказку!" - "Отстань, я читаю".
Аська заплакала и пошла к себе в комнату, не переставая причитать: "Настя, ты меня не любишь, я с тобой больше не дружу". Настино сердце дрогнуло: "Ну ладно, иди сюда, расскажу!" Ася: "Не пойду! Ты меня не любишь!" Настя: "Иди, люблю! Сказку расскажу!" Аська: "Нет!" - и плачет, но уже спокойнее. Настя: "Ну, пожалуйста, ну я прошу тебя!" - "Нет!"
- Ну Ася-а, ну иди!
- Не-ет!
Уже со слезами: "Ну Ася, Асенька-а!" Аська молчит и сопит обиженно. Настя рыдает: "Ася, ты меня не любишь, не хочешь дружить!" Теперь не выдерживает Аська, бежит к Насте, и некоторое время они рыдают в объятиях друг друга.
Неужели мне надо появиться в этот момент и начать Насте читать мораль: "Почему ты грубо сказала "Отстань"?" Они уже успокоились, и Настя сочиняет новую сказку - у нее это отлично получается, даже Саня краем уха слушает, хоть и не показывает виду.
Она любит быть в центре внимания, любит нравиться - а есть такие, кто не любит, когда их любят? Приходит как-то моя Настя и сообщает: "Мам, а ты знаешь, завтра день рождения Снежной королевы, давай отметим". Мое дело материнское - давай, хоть я и никогда не чувствовала какой-либо духовной связи с королевой... Оказалось, день рождения королевы выпал на четверг самый мой тяжелый день. Настя сделала конфеты из мороженого, я испекла печенье - пришло, однако, человек восемь поклонников Ее Величества (да и моих пятеро - стало тесновато и шумновато). Чай попили и включили принесенную музыку - это не для меня, честно говорю, я пошла на кухню. Зато Маня как рыба в воде: танцует лучше всех. Саня и не пытался, сразу сбежал ко мне на кухню - рассказывать про бегучий такелаж, а минут через 10 пришел Ваня, бледный весь: "Не могу больше!" На его беду, у него есть слух, и такая громкая музыка оказывает на него такое же влияние, как запах одеколона на собаку, - он просто физически страдает. Потом прибежала Аська, и, наконец, как бы на минутку, заглянула Настя: не могла же она при всех продемонстрировать свою "серость". Так мы и сидели на кухне, пока гости отплясывали, а потом наступило время вечерней сказки, и мы пошли ее смотреть, а гости пошли в детскую играть. Разошлись около девяти, как говорится, усталые, но довольные. Верно ли я делаю? Ведь я могла вообще не давать своего согласия на мероприятие по такому странному поводу, могла ведь "из воспитательных соображений" запретить этот грохот... А уж если разрешила, может быть, надо было изображать восторг. В конце концов детям жить в их мире. Мне часто говорят, что детей надо приспосабливать к тому, что их окружает, а мои мальчишки оказались не способны выдержать металл-рок и четверть часа. Этот вечный страх: "Им будет трудно!" Может, кому-то ближе другое решение, кто-то поступит иначе, но жить и думать, что я все делаю неправильно, - это выше моих сил.