Сташеф Кристофер. Маг-крестоносец

   — «Больше» — это не то слово! — воскликнул Мэт и, вытаращив глаза, в изумлении уставился на огромную птицу, заполнившую собой полнеба. — И никакая это не ранняя сова.. Это... Это вымершая птица Рух!
   Коричневое с золотом оперение затмило оставшуюся половину небес, от басовитого клекота содрогнулся весь мир, а когти размером с крюки, что подвешены на стрелах подъемных кранов, ухватились за края циновки, подхватили кошку и Мэта...

Глава 11

   Балкис взвизгнула и запустила когти — к счастью, в циновку, а не в тело Мэта.
   — Маг, спаси нас!
   — Я... не в самом лучшем положении для того... чтобы читать заклинания, — простонал Мэт, грудь которого была немилосердно сдавлена когтем, насквозь продырявившим циновку.
   — Но можешь же ты сделать хоть что-нибудь!
   Мэт обшарил кладовые своего разума и обнаружил в закромах странную мысль: птица таких колоссальных размеров не могла лететь в такое позднее время сама по себе. Земля остывала, и над горами, вершины которых были покрыты снежными шапками и ледниками, и в помине не могло быть никаких восходящих теплых потоков. Как же, спрашивается, могла парить такая махина?
   — Э-э-э, послушай-ка! — окликнул Мэт птицу. — А что такая милая птичка распорхалась в столь поздний час?
   Ответом ему был гулкий, реверберирующий клекот. Мэт нахмурился:
   — Извини, не совсем понял. Не могла бы ты сменить тембр и перейти на фальцет?
   Последовала недолгая пауза — и клекот прозвучал снова, но на гораздо более высокой частоте — лишь некоторые ноты остались в басовом ключе. Птица ответила медленно, но более или менее внятно:
   — Я явилась для того, чтобы уничтожить недругов ветра!
   Балкис замерла, навострила уши.
   — Она... разговаривает!
   Мэт кивнул:
   — Я так и думал.
   — Но... как же? Я никогда прежде не слышала о говорящих птицах!
   Мэт пожал плечами:
   — Размах крыльев тут ни при чем. Хищник такого размера ни за что не смог бы лететь сам по себе — слишком велика масса. Это означает, что данная птичка летит благодаря волшебству, а если она — волшебное существо, то вполне может обладать какими угодно способностями.
   — Даром речи, например! — Балкис от страха вытаращила глаза — наверное вспоминала о том, сколько птичек слопала за время пребывания в кошачьем обличье.
   — Вот-вот, — согласился Мэт. — А если она способна понимать чужую речь, ее можно попробовать уговорить. — И он снова обратился к птице:
   — Но мы вовсе не недруги ветра! Он нам нужен не меньше, чем тебе! Ведь мы тоже летели только благодаря ветру!
   И снова наступила пауза. Мэт затаил дыхание. И вот ему ответил глубокий гортанный голос:
   — Старик сказал, что вы — враги всех стихий!
   — Старик? — переспросил Мэт. — В длинном синем балахоне? В мягкой круглой шапочке?
   — Да, — с некоторой растерянностью отозвалась огромная птица.
   — Мы не враги стихий — мы его враги.
   — Он не мог солгать, — ответила Рух несколько озадаченно. — Он сказал, что он — жрец.
   — Это верно, — подтвердил Мэт. — Но только он служит Ариману, князю Лжи. Для Арьяспа ложь и есть служение этому божеству.
   Гигантская птица какое-то время молчала. Балкис взволнованно смотрела на Мэта. Он одарил ее подбадривающей улыбкой — то есть он надеялся, что улыбка получилась именно такой — и повторил в уме заклинание, предназначенное для переноса в другое место.
   Наконец Рух заговорила вновь:
   — Он сказал, что вы поклоняетесь божеству — врагу его бога.
   — Я поклоняюсь единому Богу, властителю всего сущего, — ответил Мэт. — Но Он — не враг Аримана. Враг Аримана — Ахурамазда.
   — Кто такой этот Ахурамазда?
   — Божество Света. Он во все времена сражается с Ариманом за господство над миром и всеми существами, обитающими в нем. Люди могут помочь Ахурамазде добрыми словами и делами и праведными мыслями, и в конце концов должен непременно победить Ахурамазда.
   — Тогда почему же тот бог, которому поклоняешься ты, не уничтожит этого Аримана?
   — Потому что Он любит не только Ахурамазду. Он любит и Аримана, — ответил Мэт.
   — По крайней мере тогда он мог бы пленить Аримана, чтобы тот не творил злых дел. Почему же он не сделает этого?
   — Потому что Он всем оставляет свободу выбора, — объяснил Мэт. — И все имеют право выбрать, какими им быть — добрыми или злыми. В противном случае мы все были бы марионетками и в нашей жизни не было бы никакого смысла.
   — Смысла? А в этом какой смысл? — хмыкнула птица. — Зачем вообще каким-то ничтожным букашкам, вроде вас, существовать? Почему ваш Бог позволяет вам расхаживать по земле и всем своим видом оскорблять таких, как я? Каков смысл вашего существования?
   — Существование — это то, во что мы его превращаем, — возразил Мэт. — Рай, нирвана, нескончаемый мир и всепоглощающий экстаз радости, глубочайшая и непрестанная благосклонность добрых духов — называй как хочешь, но наши души могут расти и развиваться, пока не достигнут этого состояния, при том что мы обладаем свободой выбора.
   — Но жрец в синих одеждах сказал, что победит Ариман!
   — Лишь на время, — заверил птицу Мэт. — Даже в том случае, если он победит, Ахурамазда тут же начнет заново воевать с ним. По крайней мере якобы ради этого Арьясп и развивает такую бурную деятельность.
   — А он мне такого не говорил!
   — Ну я же сказал, что он тебе все наврал.
   На этот раз Рух умолкла на несколько минут. Балкис немного успокоилась, но продолжала цепко держаться когтями за циновку. У Мэта было примерно такое же настроение. Ему казалось, что у него над головой на тоненькой ниточке висит дамоклов меч. К несчастью, на самом деле на ниточке висел он сам и в любую секунду мог упасть. Он сильно подозревал, что Рух может разжать когти, оставив циновку при себе, и потому усиленно размышлял над тем, успеет ли прочитать какой-нибудь спасательный стишок до того, как ударится о камни.
   — А как ты можешь доказать, что жрец в синих одеяниях солгал? — наконец вопросила птица.
   — К примеру, насчет ветра, — мгновенно нашелся Мэт. — Будь мы врагами ветра, разве мы бы воспользовались его услугами?
   — В этом есть доля истины, — согласилась Рух. — Но если ты не враг всех стихий, назови мне их и скажи, для чего они нужны!
   Мэт порадовался тому, что прошел выучку у дастура.
   — Земля, небо, ветер, вода и огонь! Земля все терпит, небо дарует жизнь, вода омывает, ветер дарует дыхание, огонь очищает!
   — Неплохо, — откликнулась птица Рух. — Я верю тебе — жрец в синих одеждах лгал. Вы будете жить.
   Мэт облегченно вздохнул и расслабился, изумленный тем, что ему удалось настолько легко убедить громадное пернатое чудище. Любой первокурсник в его доказательствах усмотрел бы не одну промашку. Но конечно, он свято верил в то, о чем говорил, а в этом мире это многое значило — вот только сам он не был уверен в том, что его доводы звучали убедительно. Он нисколько не сомневался в том, что, мороча голову птице Рух, Арьясп привел тысячи доказательств в свою поддержку, и наверняка эти доказательства звучали основательно: даже за те несколько минут, в течение которых Мэт лицезрел Арьяспа, он успел убедиться в том, что тот обладает колоссальной харизмой — как все фанатики.
   Но Арьяспа здесь сейчас не было, а Мэт был. Харизматическим лидерам непременно нужно было всюду присутствовать лично, дабы их чары воистину действовали. Расстояние во все времена ослабляло их влияние — тогда у людей возникала возможность обрести здравый смысл. Вот почему диктаторам и религиозным демагогам всегда были так нужны многолюдные сборища и услуги средств массовой информации.
   — Я помогу тебе в борьбе с этим лжецом, — пообещала птица Рух, вложив в свои слова весь вес принятого решения. — Куда отнести тебя и твою кошку?
   — Уговори ее отпустить нас, чтобы мы полетели дальше на циновке! — взмолилась Балкис.
   Мэт впервые за время полета в когтях птицы Рух посмотрел вниз. Вершины Гиндукуша остались далеко позади, внизу на немыслимой скорости проносилась равнина с отдельно стоящими деревьями и извилистой лентой реки.
   — Птица летит намного быстрее нашего коврика, — возразил Мэт. — Покуда она на нашей стороне, мы могли бы этим воспользоваться.
   Никогда прежде Мэт не слышал, чтобы кошки стонали.
   — Не знаешь ли ты, где находится Самарканд? — спросил Мэт у птицы Рух.
   — Это там, где много-много гнезд и где останавливаются караваны? — уточнила птица и не слишком одобрительно добавила:
   — Знаю, как не знать. Из-за тамошних высоких крыш трудновато нападать на верблюдов.
   Мэт живо представил себе картину того, как на несчастный караван с небес камнем падает огромная птица и хватает в каждую лапищу по верблюду, а затем удаляется в пустыню, чтобы там сожрать их вместе с поклажей. Вряд ли кишечник птицы Рух так уж легко переваривал, скажем, шелк, но специи наверняка немало способствовали ее пищеварению.
   — Да-да, отнеси нас туда, — поспешно отозвался Мэт. — Хотелось бы полюбопытствовать, захватил ли гур-хан этот город или еще нет.
   — Что за гур... кан такой? — осведомилась Рух.
   — Самый главный полководец Арьяспа, — ответил Мэт. — Он возглавляет орды, которые ради него покоряют целые народы — Арьясп приносит их в жертву своему божеству.
   — А Арьясп говорил мне, будто бы двуногие идут за ним из-за того, что он глаголет истину!
   — Скорее из-за того, что воины хана их подгоняют мечами, копьями и стрелами, — мрачно проговорил Мэт. — Уж это мы могли бы доказать тебе без труда. Пролети над Самаркандом, и если увидишь, что город окружен войском или по нему разгуливают варвары, сама поймешь, что я прав.
   — А если я не увижу ни того ни другого?
   — Тогда мы опустимся и предупредим горожан, и если ты все еще будешь сомневаться в справедливости моих утверждений, мы могли бы затем слетать на восток, к Багдаду, Дамаску и Иерусалиму, чтобы ты наконец увидела орды варваров, затмевающие равнины. Не веришь — слетай сама да посмотри.
   — Я тебе верю, — прогрохотала птица. — Иначе я не согласилась бы отнести тебя в Самарканд.
   Она резко пошла на снижение, и Балкис еще крепче вцепилась коготками в циновку. Мэт улыбнулся ей, собрался было сказать что-нибудь подбадривающее, но, заметив выражение мордочки кошки, посочувствовал ей:
   — Что случилось?
   — Это название... Самарканд! — прошептала Балкис. — Я слыхала его раньше, это точно!
   Мэт не мигая смотрел на нее, мысленно перебирая все, что могло из этого следовать. Рассортировав в уме варианты, он сказал:
   — Может быть, тот караван, с которым ты добралась до России, шел более долгим путем, чем мы с тобой думали.
   «А может быть, — подумал он, — малышка Балкис слышала, как люди, окружавшие ее, говорили о чем-то еще, кроме как о том, что пора поесть или поспать».

* * *

   Химена и Рамон прогуливались по крепостной стене, время от времени останавливаясь и обмениваясь парой фраз с часовыми. Завершив обход, они остановились, чтобы бросить взгляд на раскинувшийся внизу город — пеструю мешанину черепичных, сланцевых и соломенных крыш, тянувшихся до самой реки, что втекала под городскую стену, преодолевала путь в полмили мимо пристаней и лестниц и снова ныряла под стену. За стеной простирались золотистые и зеленые поля. Их рисунок образовывал нечто вроде безумной «шотландки», наброшенной на долину, тянувшуюся до далеких холмов, кольцом обнимавших Бордестанскую равнину.
   — Как тут красиво! — вырвалось у Рамона. — Так чисто, первозданно, просторно!
   — Намного красивее, чем в Нью-Джерси, — согласилась Химена. — Правда, там у нас были неплохие соседи, Рамон, но и здесь тоже есть хорошие люди.
   — А еще — приятно быть лордом и леди, что ни говори, — заметил Рамон, подмигнув супруге. — Да, наш сынок устроил для нас неплохую жизнь, перебросив нас сюда.
   — Это верно, — кивнула Химена, положила руку на плечо мужа и вдруг замерла. — Что это движется?
   Рамон нахмурился, проследил за ее взглядом и заметил странное пятно на ярко-зеленом склоне далекого холма.
   — И правда — что же это такое?
   — Скорее в лабораторию, Рамон! — воскликнула Химена. — Нужно взглянуть на лужицу чернил. Пусть у нас здесь нет подзорной трубы — придется обойтись волшебством!

* * *

   Лужица чернил была непроницаемо черна. Савл заглянул в нее и сокрушенно покачал головой.
   — Ничего, леди Мэнтрел. Положительно ничего. У нас с Мэтом — всегдашний уговор: проходя мимо лужи на дороге, он должен смотреть в нее, и тогда я увижу его в чернильной лужице. Но либо ему пока не встретилось ни единой лужи, либо он попросту игнорирует свое обещание и упорно не отражается ни в каких лужах. И уж определенно он сам не прибегает к тому же способу и не пытается связаться со мной.
   — Значит, ты не можешь выйти с ним на связь... — Химена закусила нижнюю губу. — Я тоже не могу найти даже его следов. Где же он, в какой такой волшебной дыре, что мы не можем обнаружить его, несмотря на все наши старания?
   — Быть может, он сам так хочет, — возразил Савл. — Он странствует по какой-то очень опасной местности — где-то на востоке, где бесчинствует Орда. И конечно, он запросто мог защитить себя от магической слежки каким-нибудь заклинанием.
   — Да нет, я не имею права жаловаться, — вздохнула Химена. — Когда он был маленький, я всегда говорила ему, чтобы он был осторожен в дороге — переходил улицу только на зеленый свет и не разговаривал с незнакомыми людьми.
   — Не уверен, что теперь он в силах выполнять ваши наставления насчет незнакомых людей, — усмехнулся Савл. — Что же до зеленого света — бьюсь об заклад, он мечтал бы хоть одним глазком взглянуть на светофор — вспомнить, как он выглядит.
   В коридоре послышались торопливые шаги, кто-то забарабанил в дверь кулаком.
   — Леди Мэнтрел! Знахарь! Лорд Мэнтрел зовет! Герцоги напали на нас!
   Химена вскочила и в одно мгновение оказалась на полпути к двери.
   — Рамон — на северной стене! — крикнула она на бегу. — Бери на себя восточную и половину южной, а я возьму западную и вторую половину южной!
   — Возьмете, если успеете добраться туда!
   Савл выбежал в коридор следом за Хименой и, не отставая от нее ни на шаг, помчался вверх по лестнице к крепостной стене.
   Там они увидели воинов, торопливо отталкивающих от стен приставные лестницы и сражающихся с теми пока немногими врагами, которые ухитрились забраться на стены до того, как лестницы упали на землю. Савл бросился к восточной стене и увидел, как к ней катится осадная башня.
   — Начальник гвардии! — крикнул Савл.
   Начальник гвардии, пожилой рыцарь, шагавший, в силу своего возраста, несколько скованно, обернулся на оклик и сдвинул брови.
   Савл поспешил к нему.
   — Сэр Чалико! Вот вы где? Откуда взялась эта штуковина?
   — Штуковина? — хмуро переспросил старый рыцарь. — Этого уж я не знаю, но только мы знаем, как с ней покончить, Знахарь.
   — Горящими стрелами? — спросил Савл. Рыцарь кивнул:
   — Ждем, пока она приблизится на расстояние полета стрелы.
   Послышался голос сержанта:
   — Стрелы арбалетов могут долететь до башни, сэр рыцарь!
   — Тогда — огонь! — приказал сэр Чалико.
   Сержант передал лучникам приказ начальника гвардии, и горящие стрелы со свистом полетели к осадной башне и вонзились в нее... и тут же погасли, окутанные облаками пара.
   Сэр Чалико вытаращил глаза.
   — Это что еще за колдовство?
   — Вода, — прищурившись, отозвался Савл. — Видите, как блестят бока башни? Сверху непрерывно льется вода!
   — Но как же башня может нести так много воды? — совершенно потерянно спросил рыцарь.
   Савл снова старательно прищурился, стараясь получше разглядеть верхнюю часть конструкции, и выпучил глаза.
   — Что за идиота нанял этот герцог на должность волшебника? Этот дурак усадил на верхушку башни... ундину! Только для того, чтобы она непрерывно поливала водой все устройство!
   — Удивительно! — воскликнул сэр Чалико. — Но как бы еще они могли уберечь башню от огня?
   — Лично я мог бы предложить с десяток различных способов, но уж точно не такой! А этот дилетант явно не знает, что способна вытворить ундина, если она перестанет ему повиноваться!
   — И что же? — поинтересовался сэр Чалико, которому до некоторой степени передалась тревога Савла.
   — Да она может затопить полгорода! — вскричал Савл. — А во время сражения она запросто может обрести полную свободу!
   — Я отправлю отряд, чтобы наши воины порубили башню топорами! — заявил сэр Чалико и развернулся.
   — Нет! — Савл бросился к нему и схватил за плечо. — Если вы так сделаете, то добьетесь лишь того, что дух воды очутится на земле, и вот тогда уж ундина точно примется источать воду целыми галлонами! И что хуже того — тот, кто ею повелевает, утратит над ней всякую власть!
   — Но тогда как же нам уничтожить эту осадную башню? — потерянно вопросил сэр Чалико.
   — Я придумаю как, — пообещал ему Савл. — Дайте мне минутку.
   Сэр Чалико отвернулся и стал наблюдать за башней, на взгляд оценивая расстояние от нее до стены и ту скорость, с которой она двигалась.
   — Только минутку, Знахарь. Больше у нас времени нет.
   Башня подвигалась все ближе и ближе к стене.
   — Хоть бы ее верхушку изничтожить! — процедил сквозь зубы сэр Чалико. — Мы бы могли прикончить само чудовище! Эй, лучники! Стреляйте по крыше!
   Туча стрел, покинув крепостную стену, пролетела по дуге и приземлилась на крышу осадной башни. Ответом на это был десяток тучек пара и приглушенный вой.
   — Так мы только злим ее, — покачал головой Савл. — Пусть перестанут стрелять, сэр Чалико!
   — Но тогда сделай же хоть что-нибудь. Знахарь!
   И Савл запел:

 
Сошлись в сраженьи две стихии:
Огонь с водой вступили в бой.
Вода пока не отступает
Пред нашей мощью огневой.
 
 
Воде неведомо горенье,
Она огонь должна гасить,
А мы таблицу умноженья
Сейчас готовы применить.
 
 
В семь раз мы мощь огня умножим,
Итог помножим вновь на семь,
И возведем в квадрат — и сможем
С водой покончить насовсем!
 
 
А если все же будет мало —
Все перемножим мы сначала!
 

   — Ну и странные же у вас заклинания, Знахарь! — выпучил глаза сэр Чалико. — Квадрат-то тут при чем?
   — Ну, это такой особый язык, — уклончиво объяснил Савл. — Математика. «Возвести в квадрат» — это значит умножить семь на семь.
   — Семь помножить на семь, да еще на семь, да еще на семь... — растерялся сэр Чалико.
   — Вот-вот, а если это не поможет, все начнется сначала. — Савл внимательно следил за башней. — Будем надеяться, что...
   Огонь с оглушительным ревом охватил верхушку башни. Послышался ответный рев, и пламя погасло — вернее, почти погасло. Неожиданно оно взметнулось вновь. Волна воды поднялась в ответ на эту вспышку и каскадами упала с боков башни. Пламя опало, но потом вдруг запылало с новой силой. Ундина взвыла, а башня превратилась в огромный факел.
   — Ей больно! — вскричал сэр Чалико. — Она погибает!
   — Я так не думаю, — покачал головой Савл. — Не думаю, чтобы вода была способна ощущать боль. Но можно не сомневаться — она жутко разозлилась.
   Пламя вздымалось и опадало, и снова вздымалось и опадало, а вода струилась вниз нескончаемым потоком. Башня продолжала катиться вперед, но неожиданно остановилась и заметно накренилась набок.
   — Ты остановил ее! — радостно воскликнул сэр Чалико.
   — Не я, — заключил Савл. — Ундина. Из-за того, сколько пролилось воды, земля вокруг превратилась в болото.
   Ну и конечно, колеса, на которых катилась башня, увязли в топкой грязи. Воины, сидевшие внутри башни, кричали от страха и прыгали вниз.
   Спрыгнула и ундина.
   Она полетела к земле — огромная, аморфная сверкающая масса, гигантский радужный пузырь, продолжавший истекать водой. С ней вместе башню покинул и огонь. Огнепад следовал за духом водной стихии. Ундина, воя и стеная, покатилась в сторону рва.
   — Знахарь! — в ужасе закричал сэр Чалико. — Нельзя, чтобы это чудовище попало в ров!
   — А почему нельзя? — усмехнулся Савл. — Будет забавно понаблюдать за тем, как наши враги будут тонуть в этой канаве!
   — Но вода затопит замок!
   — Каким образом? — рассудительно вопросил Савл. — Вода стремится к определенному уровню. Она не сможет подняться выше краев рва — она может только выплеснуться из него. Так что мы сможем стать хозяевами единственного замка в Европе, окруженного водопадом!
   — А... сам холм не смоет?
   — Как только такая опасность появится, я смогу прочесть заклинание, с помощью которого отправлю ундину в ее родную стихию, откуда она явилась, — заверил рыцаря Савл. — Быть может, заставлю ее испариться.
   Ундина свалилась в ров. Огонь окончательно угас.
   — Восхитительно! Удивительно! — не в силах сдержать восторга, вскричал сэр Чалико. — Но почему ты просто-напросто не призвал на помощь саламандра, духа огня?
   — А как бы я от него избавился после того, как он одолел ундину? — пожал плечами Савл.
   — Вот об этом я не подумал, — смущенно проговорил сэр Чалико.
   На южной стене сэр Жильбер отражал атаку герцога Орлентина. Ему помогал только Падрег, ирландский маг-практикант. Сэр Жильбер наблюдал за тем, как здоровенный булыжник приплясывал в воздухе, стремясь угодить в стену. Юный Падрег отчаянно размахивал руками и что-то распевал по-гэльски.
   — Удар вышел более слабый, — признал сэр Жильбер. — Послушай-ка, парень, а ты не смог бы уничтожить саму катапульту?
   Юноша покачал головой, отер пот со лба. Лицо его выражало страшную усталость.
   — Для этого я пока недостаточно владею искусством магии, сэр Жильбер, — смущенно проговорил он. — Но если вы дадите приказ вашим лучникам выпустить по катапульте десяток горящих стрел, я смог бы направить их точно в цель, без промаха.
   — Сделаем, что можем, — со вздохом кивнул сэр Жильбер и дал приказ лучникам.
   Дюжина стрел описала высокую дугу. Падрег страстно пропел пару строф по-гэльски. Стрелы сбились плотнее, образовали пламенный шар, но в то мгновение, когда этот шар уже падал прямо на катапульту, огонь вдруг погас, и на осадное орудие упали жалобно дымящиеся палочки.
   — Проклятие! — в отчаянии вскричал сэр Жильбер. — Почему у тебя ничего не вышло, Падрег?
   — Какой-то колдун мешает моим заклинаниям! — с надрывом воскликнул Падрег.
   Сэр Жильбер нахмурился:
   — Значит, ты должен перехитрить его.
   — Перехитрить его? Но как? — запротестовал юноша. — Как только он поймет, что я замыслил, этот колдун...
   Он не договорил и выпучил глаза.
   Вид у него стал настолько потешный, что сэр Жильбер, невзирая на грозящую замку опасность, невольно улыбнулся:
   — Ну, что придумал, парень? Волшебную засаду, не иначе.
   — Что-то в этом роде...
   Падрег засучил рукава рубахи, которая ему была великовата — как, собственно, и работа мага во время сражения. Он поднял руки к небу и снова начал нараспев произносить стихи по-гэльски.
   На поле под холмом воины герцога развернули здоровенное орудие и потянули на себя рычаг, управлявший ложкой катапульты. Еще потянули, еще... и он треснул, издав шум, подобный выстрелу из пушки.
   — Отлично! — вскричал сэр Жильбер. — Как ты это подстроил, парень?
   — Превратил сердцевину рычага в гнилую труху, — ухмыльнулся Падрег. — Какого бы колдуна ни нанял герцог, этот колдун наверняка ни разу в жизни не видел ирландских трясин!

* * *

   На северной стене Рамон отражал атаки герцога Сутрена. Здоровенный фургон, катившийся к стене, был защищен латными пластинами, которые оберегали его от попадания стрел, камней и всего прочего, чем могли ее осыпать защитники замка. До некоторой степени фургон был защищен даже от кипящего масла и горячей воды.
   — Что же спрятано внутри этого фургона, если они его так надежно защищают? — растерянно спросил командующий обороной северной стены. Лицо его было напряжено и тревожно.
   — Не знаю, сэр Брок, — покачал головой Рамон. — Но что бы там ни находилось, я думаю, нам не стоит подпускать этот фургон ближе.
   — Конечно, нельзя! И между прочим, он движется сам по себе — его не тащат волы и никто не толкает. И как же мои лучники смогут остановить его?
   — Они не смогут, — усмехнулся Рамон. — Но то, что движется силой волшебства, и остановлено может быть силой другого волшебства. Позвольте, я попробую остановить этот фургончик, сэр Брок...

 
Быстро вертятся колеса
Силою качения.
Устоит ли эта сила
Против силы трения?
 
 
Создадим сопротивленье —
Вот и кончилось движенье!
 

   Обитый металлом фургон резко остановился. Сэр Брок от изумления вытаращил глаза.
   — Неужто вам так легко это удалось, лорд Мэнтрел?
   — Да, и вправду, легко получилось, — кивнул Рамон. — Господин герцог вложил немало денежек в свое войско, но колдун у него явно слабоват. Наверняка какой-нибудь маг-бродяга, и недоучка к тому же.
   Фургон снова задвигался — на этот раз, правда, очень медленно.
   — Бродяга, — решил сэр Брок.
   — Похоже на то. Нужно что-нибудь покрепче.
   Рамон поднял руки, представил, что это — антенны, с помощью которых он направит волну волшебства в сторону фургона, и заговорил нараспев:

 
Броня крепка, фургончик ваш так быстр,
Что нипочем и трение ему.
А я не инженер и не магистр,
Но все же кое-что я предприму.