Страница:
Рекс Стаут
«Красные нити»
Глава 1
Эйлен Делани, старшая совладелица фирмы «Ткани», вошла в комнату. Хотя хозяйке уже пятьдесят два года, но эта все еще весьма энергичная женщина сохранила хорошую фигуру и следы былой красоты. Она вызывала невольное уважение окружающих, а ее манерам могли бы позавидовать многие леди.
В комнате, куда вошла мисс Делани, повсюду лежало много образцов ниток и тканей, в основном, тех, которые выпускались этой фирмой. Одной из особенностей фирмы «Ткани» являлось изготовление новых видов тканей из ниток любого производства.
При входе хозяйки со своего места поднялась работавшая молодая женщина, медовая блондинка, очень эффектная и выразительная. Это была Джин Феррес — дизайнер фирмы. В свои двадцать шесть лет она уже проявила себя как хороший специалист с тонким вкусом. Она стояла перед хозяйкой, смущенная и сильно покрасневшая.
— Что вы прячете, Джин? — Удивленно подняла брови мисс Делани.
— Ну… это книга… о культуре и обычаях одного из индейских племен… под названием чероки, — запинаясь, неохотно ответила Джин.
Этот ответ явно не понравился хозяйке. Она уже некоторое время подозревала, что Джин влюбилась в молодого человека, по происхождению полуиндейца, который хотя и получил от отца большое наследство в двадцать миллионов долларов, но его респектабельность не внушала доверия чопорной мисс Делани, а главное, практичная хозяйка боялась, что, выйдя замуж, Джин бросит работу, и тогда фирма потеряет очень нужного работника. Тем более что Джин уже зарекомендовала себя как дизайнер не только в Америке, но и за ее пределами
— А вы знаете, Джин, что о вашем молодом человеке ходят самые неприятные слухи. Во-первых, происхождение этого огромного состояния окутано тайной… и, кажется, довольно мрачной. Во-вторых, было подозрение, что сын имеет отношение к убийству отца и, возможно, самое прямое… Правда, ничего не было доказано и формальных обвинений сейчас нет… но все это так шокирует меня, что даже неудобно говорить с вами на эту тему… — Поджатые губы мисс Делани как бы подчеркивали ее слова.
— Мисс Делани… — начала Джин резко, но потом смешалась, снова покраснела и, опустив глаза, закончила уже гораздо более мягко, — я ведь достаточно взрослая, и не думаю, что меня надо предостерегать, как маленькую. Я, конечно, очень уважаю вас, Эйлен, и благодарю, что вы так много сделали для меня. Я это буду всегда помнить. Но все же… — Голос ее опять задрожал, хотя в нем появился легкий намек на слезы. — Все-таки это — мое сугубо личное дело, которое мне не хотелось бы обсуждать… даже с вами, Эйлен. И потом, наши отношения с ним еще далеки от окончательного решения…
Мисс Делани хотела что-то сказать, но передумала, еще более резко поджала губы и, повернувшись, удалилась.
Джин проводила ее расстроенным взглядом, после чего, упрямо вздохнув, вновь достала спрятанную книгу…
В комнате, куда вошла мисс Делани, повсюду лежало много образцов ниток и тканей, в основном, тех, которые выпускались этой фирмой. Одной из особенностей фирмы «Ткани» являлось изготовление новых видов тканей из ниток любого производства.
При входе хозяйки со своего места поднялась работавшая молодая женщина, медовая блондинка, очень эффектная и выразительная. Это была Джин Феррес — дизайнер фирмы. В свои двадцать шесть лет она уже проявила себя как хороший специалист с тонким вкусом. Она стояла перед хозяйкой, смущенная и сильно покрасневшая.
— Что вы прячете, Джин? — Удивленно подняла брови мисс Делани.
— Ну… это книга… о культуре и обычаях одного из индейских племен… под названием чероки, — запинаясь, неохотно ответила Джин.
Этот ответ явно не понравился хозяйке. Она уже некоторое время подозревала, что Джин влюбилась в молодого человека, по происхождению полуиндейца, который хотя и получил от отца большое наследство в двадцать миллионов долларов, но его респектабельность не внушала доверия чопорной мисс Делани, а главное, практичная хозяйка боялась, что, выйдя замуж, Джин бросит работу, и тогда фирма потеряет очень нужного работника. Тем более что Джин уже зарекомендовала себя как дизайнер не только в Америке, но и за ее пределами
— А вы знаете, Джин, что о вашем молодом человеке ходят самые неприятные слухи. Во-первых, происхождение этого огромного состояния окутано тайной… и, кажется, довольно мрачной. Во-вторых, было подозрение, что сын имеет отношение к убийству отца и, возможно, самое прямое… Правда, ничего не было доказано и формальных обвинений сейчас нет… но все это так шокирует меня, что даже неудобно говорить с вами на эту тему… — Поджатые губы мисс Делани как бы подчеркивали ее слова.
— Мисс Делани… — начала Джин резко, но потом смешалась, снова покраснела и, опустив глаза, закончила уже гораздо более мягко, — я ведь достаточно взрослая, и не думаю, что меня надо предостерегать, как маленькую. Я, конечно, очень уважаю вас, Эйлен, и благодарю, что вы так много сделали для меня. Я это буду всегда помнить. Но все же… — Голос ее опять задрожал, хотя в нем появился легкий намек на слезы. — Все-таки это — мое сугубо личное дело, которое мне не хотелось бы обсуждать… даже с вами, Эйлен. И потом, наши отношения с ним еще далеки от окончательного решения…
Мисс Делани хотела что-то сказать, но передумала, еще более резко поджала губы и, повернувшись, удалилась.
Джин проводила ее расстроенным взглядом, после чего, упрямо вздохнув, вновь достала спрятанную книгу…
Глава 2
Инспектор Кремер, редко расстающийся со своей сигарой, только что передвинул ее в другой конец рта, продолжая разговор.
— Черт возьми, у меня был отпуск, как у всех нормальных людей. И что бы вы думали?.. Мне пришлось прервать его. И вот я опять должен сидеть в этой дыре и копаться черт знает в чем. И это все только потому, что этот проклятый Андерсон…
— Ах, оставьте, Кремер, — недовольно прервал брюзжание инспектора Кремера его начальник комиссар Скиннер, — пока вы отдыхали, развлекались и удили рыбу, прокурор Андерсон из Вестчестера уже проделал очень большую работу. И не его вина, что дело оказалось столь сложным, что одному ему не удалось справиться. И вот тогда нам пришлось отозвать вас из отпуска. Дело очень важное, и оно не терпит отлагательства.
В кабинете плавало целое облако табачного дыма, к которому недовольный Кремер, пыхтя, добавлял все новые облачка.
— Перестаньте пыхтеть и дуться, как ребенок, — продолжал комиссар, — послушайте лучше суть дела, так как вы пока, вероятно, еще ничего не знаете. Речь идет о некоем Вэле Керью. Это профессиональный игрок из Оклахомы. И хотя он сам белый, но в 1905 году познакомился с девушкой-индианкой, Цианиной, дочерью вождя племени чероки. Вэл влюбился настолько, что даже женился на ней.
Вскоре на той земле, которой владел индейский вождь, нашли нефть. Ну и тогда, конечно, индейцев согнали с их исконных земель. Они пошли в поисках нового пристанища, а вождь, дав Вэлу много денег и золота, отправил его в Нью-Йорк с женой, своей дочкой, так как у них к тому времени родился сын. Это было в 1913 году. Но так как Вэл Керью был по натуре своей игрок, то и здесь он остался верен себе — начал играть на нью-йоркской бирже. И хотя он не обладал очень большим опытом в финансовых делах, а скорее — хваткой и везеньем, но так или иначе, Вэл сумел удесятерить свое состояние. Свою жену он ввел в общество, представив ее как принцессу. И надо сказать, что Цианина действительно была очень красива и вполне могла быть принята как принцесса.
С этими словами комиссар показал Кремеру ее фотографию. Тот посмотрел, еще крепче вцепился в свою сигару и не сказал ни слова.
— Так вот, эта красавица, — продолжал комиссар, — умерла десять лет назад. В 1927 году. Вэл очень любил ее. И он построил ей совершенно необыкновенную гробницу в своем имении, которое называется «Счастливые холмы».
— Эта гробница не только очень богата и величественна, но, прежде всего, она очень необычна. Наверху, в центре, установлен гроб. Снизу к нему ведет широкая и величественная лестница. В стене гробницы пробито триста шестьдесят пять дырок. Они расположены с очень точным расчетом, таким образом, чтобы каждый день через одну из них вовнутрь гробницы проникал яркий солнечный луч, точно освещая гроб и озаряя лицо Цианины. Племя чероки поклонялось огню, они обожествляли его. И Вэл, боготворивший свою жену и очень ее любивший, сделал все так, как соответствовало бы традиционному ритуалу ее племени.
В основании пирамиды гробницы был установлен мощный электромотор, который поворачивал ее на необходимый угол, чтобы обеспечить желаемый эффект солнечного освещения лица забальзамированной Цианины, лежащей в красивом прозрачном саркофаге. Сюда, взглянуть на свою дорогую усопшую, Вэл приходил ежедневно. И очень редко, только в силу каких-либо чрезвычайных обстоятельств, он пропускал дни своего необычного свидания с «принцессой».
Кроме того, когда ему нужно было начать какое-нибудь рискованное дело, он приходил к гробу за советом: если лицо было освещено, то жена якобы отговаривала его…
— А теперь, — продолжал комиссар Скиннер, обращаясь к Кремеру, — будьте особенно внимательны. Четыре недели назад Вэл был обнаружен в гробнице мертвым. Было похоже, что он свалился по лестнице вниз. Либо он сам упал, либо его столкнули. При этом Вэла дважды ударили дубинкой-реликвией, которая висела на стене около гроба. Эти удары раскроили ему череп. Рядом нашли нож, которым был снят скальп с Вэла. На ноже не было отпечатков. Причем этот нож также являлся одной из реликвий, хранившихся поблизости от гроба. Нож нашли в кожаном одеянии, которое принадлежало прадедушке Цианины, и это одеяние также висело на стене рядом с гробом. Оно входило в комплект большого количества реликвий, которые по ритуалу индейцев должны были окружать гроб умершей…
— А кто нашел тело Вэла? — перебил Кремер, мало интересовавшийся реликвиями и ритуалами.
— Вудро Вильсон, — ответил комиссар.
— Кто? — подпрыгнул в кресле Кремер и чуть не проглотил сигару. — Вы смеетесь надо мной?..
— Да нет, — усмехнулся комиссар, — все объясняется очень просто. Индейцы любят использовать имена великих людей. Не избежал этой участи и наш президент: его именем назвали индейца — слугу сына Вэла. Этот индеец приехал вместе с Вэлом и Цианиной в Нью-Йорк, посланный туда вождем племени. Сначала Вудро служил отцу, а когда его сын Гай подрос, то слуга перешел к сыну. Этот слуга после смерти Цианины все время ошивался около гробницы, а вообще, в гробницу кроме Вэла могли входить только трое: его сын Гай, слуга Вудро Вильсон и Амори Бай — куратор национального музея. В день смерти Вудро был около гробницы, но вовнутрь не входил. Кто-то ударил его дубинкой по голове и связал. Когда Вудро пришел в себя и с трудом развязался, то вошел в гробницу и увидел там тело Вэла.
После выяснения ряда деталей Кремер высказал предположение, что убить Вэла мог и Вудро, из-за того, что Вэл, по его мнению, стал предателем, ибо он хотел изменить памяти Цианины, чтобы жениться на другой, причем белой, женщине.
— Нет, — решительно возразил Скиннер, — я уверен, что нет, ибо Андерсон две недели держал Вудро в тюрьме и ничего не добился, никаких улик, хотя применил все возможные средства…
— Должен признаться, — после некоторого молчания сказал Кремер, — что я немного слышал об этом деле. Его обсуждали в поезде, когда я возвращался из отпуска. Причем большинство говоривших склонялось к тому, что наиболее подозрительным и вероятным убийцей является сын Вэла — Гай. А что вы думаете о нем, комиссар?..
— Пока затрудняюсь ответить что-нибудь определенное. Есть улика «за», но есть и серьезные факты «против», — ответил Скиннер.
— А как вы отнесетесь к тому, — предложил Кремер, — чтобы арестовать Гая на пару недель и попытаться выжать из него все, что только удастся?..
— Нет. Это не выйдет, — не согласился комиссар, — прежде всего потому, что у Гая железное алиби: всю ту ночь он провел с Порцией Тридт. Она очаровательна и имеет массу поклонников. Сначала она хотела поймать на свой крючок отца, то есть Вэла, но что-то у нее не получилось, и Тридт переключилась на его сына — Гая.
— А что представляет собой этот Гай? Он легкомысленный? Как он относится к женщинам?
— Легкомыслен ли он? — повторил Скиннер. — Да нет, пожалуй… Хотя, правда, у него сейчас есть интрижка с молодой женщиной — дизайнером Джин Феррес. Мы, кстати, установили наблюдение за обеими этими женщинами… Да, вот еще что. В ту ночь в поместье у Вэла кроме Гая и Порции было еще четверо других гостей: это Амори Байс, Лео Кранц и супруги мистер и миссис Бард.
Вновь зажигая очередную сигару, Кремер спросил:
— А что еще было найдено на месте убийства?
— На ручке гробницы были найдены отпечатки Порции Тридт и еще кого-то. Но эта Порция сказала, что Вэл водил ее в гробницу за неделю до убийства. Отпечатков ни на ноже, ни на пике-дубинке не было никаких. Но, — добавил Скиннер, — любопытно, что в левом кулаке убитого Вэла были зажаты КРАСНЫЕ НИТКИ. Вероятно, после первого удара по скуле Вэл успел схватить убийцу за одежду, Во второй удар размозжил ему голову. Эти нитки — они из старинной одежды индейцев. Андерсон об этом специально умолчал, ибо он искал по этим ниткам ткани индейцев. Однако репортеры пронюхали об этом, написали в газетах и все испортили.
— Ну, что ж, для начала довольно, — Кремер встал. — А теперь я хотел бы посмотреть на эту чертову дубинку, которая вытащила меня из отпуска!.. Интересная история, где жизнь убийцы висит… на красной нитке. — Он хрипло засмеялся, попрощался с комиссаром и ушел.
— Черт возьми, у меня был отпуск, как у всех нормальных людей. И что бы вы думали?.. Мне пришлось прервать его. И вот я опять должен сидеть в этой дыре и копаться черт знает в чем. И это все только потому, что этот проклятый Андерсон…
— Ах, оставьте, Кремер, — недовольно прервал брюзжание инспектора Кремера его начальник комиссар Скиннер, — пока вы отдыхали, развлекались и удили рыбу, прокурор Андерсон из Вестчестера уже проделал очень большую работу. И не его вина, что дело оказалось столь сложным, что одному ему не удалось справиться. И вот тогда нам пришлось отозвать вас из отпуска. Дело очень важное, и оно не терпит отлагательства.
В кабинете плавало целое облако табачного дыма, к которому недовольный Кремер, пыхтя, добавлял все новые облачка.
— Перестаньте пыхтеть и дуться, как ребенок, — продолжал комиссар, — послушайте лучше суть дела, так как вы пока, вероятно, еще ничего не знаете. Речь идет о некоем Вэле Керью. Это профессиональный игрок из Оклахомы. И хотя он сам белый, но в 1905 году познакомился с девушкой-индианкой, Цианиной, дочерью вождя племени чероки. Вэл влюбился настолько, что даже женился на ней.
Вскоре на той земле, которой владел индейский вождь, нашли нефть. Ну и тогда, конечно, индейцев согнали с их исконных земель. Они пошли в поисках нового пристанища, а вождь, дав Вэлу много денег и золота, отправил его в Нью-Йорк с женой, своей дочкой, так как у них к тому времени родился сын. Это было в 1913 году. Но так как Вэл Керью был по натуре своей игрок, то и здесь он остался верен себе — начал играть на нью-йоркской бирже. И хотя он не обладал очень большим опытом в финансовых делах, а скорее — хваткой и везеньем, но так или иначе, Вэл сумел удесятерить свое состояние. Свою жену он ввел в общество, представив ее как принцессу. И надо сказать, что Цианина действительно была очень красива и вполне могла быть принята как принцесса.
С этими словами комиссар показал Кремеру ее фотографию. Тот посмотрел, еще крепче вцепился в свою сигару и не сказал ни слова.
— Так вот, эта красавица, — продолжал комиссар, — умерла десять лет назад. В 1927 году. Вэл очень любил ее. И он построил ей совершенно необыкновенную гробницу в своем имении, которое называется «Счастливые холмы».
— Эта гробница не только очень богата и величественна, но, прежде всего, она очень необычна. Наверху, в центре, установлен гроб. Снизу к нему ведет широкая и величественная лестница. В стене гробницы пробито триста шестьдесят пять дырок. Они расположены с очень точным расчетом, таким образом, чтобы каждый день через одну из них вовнутрь гробницы проникал яркий солнечный луч, точно освещая гроб и озаряя лицо Цианины. Племя чероки поклонялось огню, они обожествляли его. И Вэл, боготворивший свою жену и очень ее любивший, сделал все так, как соответствовало бы традиционному ритуалу ее племени.
В основании пирамиды гробницы был установлен мощный электромотор, который поворачивал ее на необходимый угол, чтобы обеспечить желаемый эффект солнечного освещения лица забальзамированной Цианины, лежащей в красивом прозрачном саркофаге. Сюда, взглянуть на свою дорогую усопшую, Вэл приходил ежедневно. И очень редко, только в силу каких-либо чрезвычайных обстоятельств, он пропускал дни своего необычного свидания с «принцессой».
Кроме того, когда ему нужно было начать какое-нибудь рискованное дело, он приходил к гробу за советом: если лицо было освещено, то жена якобы отговаривала его…
— А теперь, — продолжал комиссар Скиннер, обращаясь к Кремеру, — будьте особенно внимательны. Четыре недели назад Вэл был обнаружен в гробнице мертвым. Было похоже, что он свалился по лестнице вниз. Либо он сам упал, либо его столкнули. При этом Вэла дважды ударили дубинкой-реликвией, которая висела на стене около гроба. Эти удары раскроили ему череп. Рядом нашли нож, которым был снят скальп с Вэла. На ноже не было отпечатков. Причем этот нож также являлся одной из реликвий, хранившихся поблизости от гроба. Нож нашли в кожаном одеянии, которое принадлежало прадедушке Цианины, и это одеяние также висело на стене рядом с гробом. Оно входило в комплект большого количества реликвий, которые по ритуалу индейцев должны были окружать гроб умершей…
— А кто нашел тело Вэла? — перебил Кремер, мало интересовавшийся реликвиями и ритуалами.
— Вудро Вильсон, — ответил комиссар.
— Кто? — подпрыгнул в кресле Кремер и чуть не проглотил сигару. — Вы смеетесь надо мной?..
— Да нет, — усмехнулся комиссар, — все объясняется очень просто. Индейцы любят использовать имена великих людей. Не избежал этой участи и наш президент: его именем назвали индейца — слугу сына Вэла. Этот индеец приехал вместе с Вэлом и Цианиной в Нью-Йорк, посланный туда вождем племени. Сначала Вудро служил отцу, а когда его сын Гай подрос, то слуга перешел к сыну. Этот слуга после смерти Цианины все время ошивался около гробницы, а вообще, в гробницу кроме Вэла могли входить только трое: его сын Гай, слуга Вудро Вильсон и Амори Бай — куратор национального музея. В день смерти Вудро был около гробницы, но вовнутрь не входил. Кто-то ударил его дубинкой по голове и связал. Когда Вудро пришел в себя и с трудом развязался, то вошел в гробницу и увидел там тело Вэла.
После выяснения ряда деталей Кремер высказал предположение, что убить Вэла мог и Вудро, из-за того, что Вэл, по его мнению, стал предателем, ибо он хотел изменить памяти Цианины, чтобы жениться на другой, причем белой, женщине.
— Нет, — решительно возразил Скиннер, — я уверен, что нет, ибо Андерсон две недели держал Вудро в тюрьме и ничего не добился, никаких улик, хотя применил все возможные средства…
— Должен признаться, — после некоторого молчания сказал Кремер, — что я немного слышал об этом деле. Его обсуждали в поезде, когда я возвращался из отпуска. Причем большинство говоривших склонялось к тому, что наиболее подозрительным и вероятным убийцей является сын Вэла — Гай. А что вы думаете о нем, комиссар?..
— Пока затрудняюсь ответить что-нибудь определенное. Есть улика «за», но есть и серьезные факты «против», — ответил Скиннер.
— А как вы отнесетесь к тому, — предложил Кремер, — чтобы арестовать Гая на пару недель и попытаться выжать из него все, что только удастся?..
— Нет. Это не выйдет, — не согласился комиссар, — прежде всего потому, что у Гая железное алиби: всю ту ночь он провел с Порцией Тридт. Она очаровательна и имеет массу поклонников. Сначала она хотела поймать на свой крючок отца, то есть Вэла, но что-то у нее не получилось, и Тридт переключилась на его сына — Гая.
— А что представляет собой этот Гай? Он легкомысленный? Как он относится к женщинам?
— Легкомыслен ли он? — повторил Скиннер. — Да нет, пожалуй… Хотя, правда, у него сейчас есть интрижка с молодой женщиной — дизайнером Джин Феррес. Мы, кстати, установили наблюдение за обеими этими женщинами… Да, вот еще что. В ту ночь в поместье у Вэла кроме Гая и Порции было еще четверо других гостей: это Амори Байс, Лео Кранц и супруги мистер и миссис Бард.
Вновь зажигая очередную сигару, Кремер спросил:
— А что еще было найдено на месте убийства?
— На ручке гробницы были найдены отпечатки Порции Тридт и еще кого-то. Но эта Порция сказала, что Вэл водил ее в гробницу за неделю до убийства. Отпечатков ни на ноже, ни на пике-дубинке не было никаких. Но, — добавил Скиннер, — любопытно, что в левом кулаке убитого Вэла были зажаты КРАСНЫЕ НИТКИ. Вероятно, после первого удара по скуле Вэл успел схватить убийцу за одежду, Во второй удар размозжил ему голову. Эти нитки — они из старинной одежды индейцев. Андерсон об этом специально умолчал, ибо он искал по этим ниткам ткани индейцев. Однако репортеры пронюхали об этом, написали в газетах и все испортили.
— Ну, что ж, для начала довольно, — Кремер встал. — А теперь я хотел бы посмотреть на эту чертову дубинку, которая вытащила меня из отпуска!.. Интересная история, где жизнь убийцы висит… на красной нитке. — Он хрипло засмеялся, попрощался с комиссаром и ушел.
Глава 3
Званый вечер в доме мистера и миссис Бард был в самом разгаре. Его инициатором была их кузина — известная модельерша, коллега и подруга Джин Феррес, которая тоже пришла на вечер.
Здесь были все наиболее известные представители местного светского общества: бизнесмены, деятели культуры, артисты и режиссеры, художники, журналисты и, конечно, представители прессы.
Среди гостей, одетых весьма богато и красочно, Джин Феррес резко выделялась своим необыкновенно красивым костюмом ярко-пурпурного цвета. Все восторгались, правда, несколько по-разному: мужчины более заинтересованно разглядывали саму Джин, зато присутствующие женщины с откровенной завистью все свое внимание уделяли ее костюму.
— Кто сделал вам такой чудесный костюм, душечка? — спросила одна гостья.
— О, — ответила Джин с гордостью, — я и сама к этому приложила руку. Но немалая заслуга в изделиях нашей фирмы принадлежит Лео Кранцу.
— А кто этот мистер Кранц?
— Он экспортер тканей в Америку. Один из главных поставщиков нашей фирмы «Ткани».
— Кстати, а это не он ли один из друзей мистера Вэла Керью, недавно столь трагически погибшего?.. — вмешалась в разговор другая гостья.
— Кажется, да…
Их беседу прервал слуга, доложивший, что внизу находятся двое мужчин, которые хотят видеть хозяев.
— Извините, — обращаясь к гостям, сказал Бард, — дело в том, что мы бывали в доме убитого Вэла Керью, о котором сейчас шла речь, и теперь полиция мучает нас своими расспросами. Пожалуй, эти визитеры — опять из того же ведомства.
С этими словами хозяева, покинув на время своих гостей, спустились вниз. С ними пошла и Джин. К их удивлению, оказалось, что пришедшие люди вовсе не были полицейскими.
Вновь прибывшие извинились и представились. Это были Амори Бай — смотритель музея, и Вудро Вильсон — один из слуг убитого, точнее, слуга его сына.
— Мистер Бард, мы должны еще раз извиниться, что отрываем вас от ваших гостей. Но происшедшее убийство… Оно слишком взволновало нас. Мы не можем спокойно ждать, пока полиция распутает это дело… если она вообще сумеет… И вот мы решили сами… этим заняться. Вы позволите нам задать вам обоим всего несколько вопросов?
— Ну, — ответил мистер Бард, — хотя это и не очень своевременно, но если это не займет много времени…
— О, конечно, мистер Бард, мы не посмеем злоупотреблять вашим временем, — сказал Амори Бай и добавил, обратившись к его жене:
— Миссис Бард, куда вы дели персик, которым вас угостил мистер Вэл Керью в вашу последнюю встречу?
— Персик? — удивилась миссис Бард. — Наверно, я его съела, — и подумав, добавила слегка растерянно: — А что?
Амори и Вудро молча переглянулись.
— Ну что ж, — заметила миссис Бард после некоторого замешательства, — вполне может быть, что я его ела вечером там, около гробницы, которую мне показывал мистер Вэл, так как я люблю иногда поесть в самых необычных местах, в том числе на лоне природы и в одиночестве.
В это время Амори Бай взглянул на Джин, и его внимание приковал ее костюм.
— Какая прелесть! — неожиданно раздался голос Порции, подошедшей в это время к дому вместе с Гаем. — Извините, что мы опоздали. Джин, откуда у вас этот прелестный костюм?
Джин внимательно посмотрела на Гая, перевела взгляд на Порцию, и тогда в ее глазах на мгновение вспыхнула ненависть, но она быстро справилась с собой и ответила по-светски вежливо:
— Костюм, который всем так нравится, это одна из находок этого сезона. Очень интересен его материал, сочетающий яркость, богатство и красоту с высокой прочностью. Это испанская пряжа XVII века. Из нее в Испании делали штаны и камзолы для солдат-колонизаторов, уезжавших в Америку на завоевание новых земель и богатств. Эта ткань называется «байетта». В те времена американцы, сражавшиеся с испанцами, если убивали испанца, то снимали с него одежду, распускали ткань на нитки, а из них заново ткали одеяла, которые снискали знаменитость. Сейчас такие одеяла сохранились только в музеях…
— А откуда вы, Джин, достали такую ткань?
— Мне эту пряжу, которой около трехсот лет, дал Гай. И я ему очень благодарна за это.
— О, — вмешалась Порция, — Гай, я тоже хочу иметь подобный костюм…
— Больше такой пряжи у меня нет, — резко прервал ее Гай и добавил недовольно: — и хватит об этом.
Во время этого громкого разговора хозяева вполголоса переговаривались между собой.
— Дорогая, давай пригласим мистера Гая Керью к нам на вечер вместе с его двумя друзьями-индейцами, — предложил Бард жене, — тем более что мне хотелось бы укрепить мои деловые контакты с мистером Керью.
— Нет, — категорически возразила жена, — мы собрали лучших представителей светского общества, и их шокирует присутствие человека, подозреваемого в убийстве, а еще индейцы… да один из них, кажется, слуга!.. Нет, мой дорогой, это невозможно. Даже не продолжай…
— Ну, хорошо, — наполовину согласился муж, — мы не будем приглашать индейцев, но Гай мне нужен!
— Ладно, — помолчав, без удовольствия согласилась жена.
Получив приглашение, Гай вслед за Порцией вошел в дом.
Вскоре гости, разгоряченные напитками и танцами, по одному и группами начали выходить в сад. Там же через некоторое время Джин вновь встретила Гая.
— Джин, — обратился он к ней просительно, — пожалуйста, не обижайтесь, но мне нужна эта ткань. Не могли бы вы на время вернуть мне ваш жакет и юбку?..
— Что? — От удивления и обиды Джин даже остановилась. — Уж не для Порции ли, с которой вы пришли вместе?.. — В последнее слово она вложила всю вспыхнувшую в ней ярость. — Этому не бывать!
И с этими словами она убежала, не пожелав выслушивать смущенные объяснения и извинения Гая.
»… О, какая же я была дура, что влюбилась в такого ветрогона», — сквозь слезы твердила себе Джин, убегая по саду с неудачного вечера. Далеко в саду она бросилась на траву и разрыдалась. Вдруг рядом в кустах она услышала какой-то странный звук. Это было похоже на крик козодоя. Она стихла, привстала, и в то же самое время кто-то ударил ее. Джин без сознания упала на траву.
Через, какое-то время ночная свежесть привела ее в чувство. Она привстала и посмотрела на себя расширившимися от удивления глазами: костюма на ней не было, осталось только нижнее белье.
Здесь были все наиболее известные представители местного светского общества: бизнесмены, деятели культуры, артисты и режиссеры, художники, журналисты и, конечно, представители прессы.
Среди гостей, одетых весьма богато и красочно, Джин Феррес резко выделялась своим необыкновенно красивым костюмом ярко-пурпурного цвета. Все восторгались, правда, несколько по-разному: мужчины более заинтересованно разглядывали саму Джин, зато присутствующие женщины с откровенной завистью все свое внимание уделяли ее костюму.
— Кто сделал вам такой чудесный костюм, душечка? — спросила одна гостья.
— О, — ответила Джин с гордостью, — я и сама к этому приложила руку. Но немалая заслуга в изделиях нашей фирмы принадлежит Лео Кранцу.
— А кто этот мистер Кранц?
— Он экспортер тканей в Америку. Один из главных поставщиков нашей фирмы «Ткани».
— Кстати, а это не он ли один из друзей мистера Вэла Керью, недавно столь трагически погибшего?.. — вмешалась в разговор другая гостья.
— Кажется, да…
Их беседу прервал слуга, доложивший, что внизу находятся двое мужчин, которые хотят видеть хозяев.
— Извините, — обращаясь к гостям, сказал Бард, — дело в том, что мы бывали в доме убитого Вэла Керью, о котором сейчас шла речь, и теперь полиция мучает нас своими расспросами. Пожалуй, эти визитеры — опять из того же ведомства.
С этими словами хозяева, покинув на время своих гостей, спустились вниз. С ними пошла и Джин. К их удивлению, оказалось, что пришедшие люди вовсе не были полицейскими.
Вновь прибывшие извинились и представились. Это были Амори Бай — смотритель музея, и Вудро Вильсон — один из слуг убитого, точнее, слуга его сына.
— Мистер Бард, мы должны еще раз извиниться, что отрываем вас от ваших гостей. Но происшедшее убийство… Оно слишком взволновало нас. Мы не можем спокойно ждать, пока полиция распутает это дело… если она вообще сумеет… И вот мы решили сами… этим заняться. Вы позволите нам задать вам обоим всего несколько вопросов?
— Ну, — ответил мистер Бард, — хотя это и не очень своевременно, но если это не займет много времени…
— О, конечно, мистер Бард, мы не посмеем злоупотреблять вашим временем, — сказал Амори Бай и добавил, обратившись к его жене:
— Миссис Бард, куда вы дели персик, которым вас угостил мистер Вэл Керью в вашу последнюю встречу?
— Персик? — удивилась миссис Бард. — Наверно, я его съела, — и подумав, добавила слегка растерянно: — А что?
Амори и Вудро молча переглянулись.
— Ну что ж, — заметила миссис Бард после некоторого замешательства, — вполне может быть, что я его ела вечером там, около гробницы, которую мне показывал мистер Вэл, так как я люблю иногда поесть в самых необычных местах, в том числе на лоне природы и в одиночестве.
В это время Амори Бай взглянул на Джин, и его внимание приковал ее костюм.
— Какая прелесть! — неожиданно раздался голос Порции, подошедшей в это время к дому вместе с Гаем. — Извините, что мы опоздали. Джин, откуда у вас этот прелестный костюм?
Джин внимательно посмотрела на Гая, перевела взгляд на Порцию, и тогда в ее глазах на мгновение вспыхнула ненависть, но она быстро справилась с собой и ответила по-светски вежливо:
— Костюм, который всем так нравится, это одна из находок этого сезона. Очень интересен его материал, сочетающий яркость, богатство и красоту с высокой прочностью. Это испанская пряжа XVII века. Из нее в Испании делали штаны и камзолы для солдат-колонизаторов, уезжавших в Америку на завоевание новых земель и богатств. Эта ткань называется «байетта». В те времена американцы, сражавшиеся с испанцами, если убивали испанца, то снимали с него одежду, распускали ткань на нитки, а из них заново ткали одеяла, которые снискали знаменитость. Сейчас такие одеяла сохранились только в музеях…
— А откуда вы, Джин, достали такую ткань?
— Мне эту пряжу, которой около трехсот лет, дал Гай. И я ему очень благодарна за это.
— О, — вмешалась Порция, — Гай, я тоже хочу иметь подобный костюм…
— Больше такой пряжи у меня нет, — резко прервал ее Гай и добавил недовольно: — и хватит об этом.
Во время этого громкого разговора хозяева вполголоса переговаривались между собой.
— Дорогая, давай пригласим мистера Гая Керью к нам на вечер вместе с его двумя друзьями-индейцами, — предложил Бард жене, — тем более что мне хотелось бы укрепить мои деловые контакты с мистером Керью.
— Нет, — категорически возразила жена, — мы собрали лучших представителей светского общества, и их шокирует присутствие человека, подозреваемого в убийстве, а еще индейцы… да один из них, кажется, слуга!.. Нет, мой дорогой, это невозможно. Даже не продолжай…
— Ну, хорошо, — наполовину согласился муж, — мы не будем приглашать индейцев, но Гай мне нужен!
— Ладно, — помолчав, без удовольствия согласилась жена.
Получив приглашение, Гай вслед за Порцией вошел в дом.
Вскоре гости, разгоряченные напитками и танцами, по одному и группами начали выходить в сад. Там же через некоторое время Джин вновь встретила Гая.
— Джин, — обратился он к ней просительно, — пожалуйста, не обижайтесь, но мне нужна эта ткань. Не могли бы вы на время вернуть мне ваш жакет и юбку?..
— Что? — От удивления и обиды Джин даже остановилась. — Уж не для Порции ли, с которой вы пришли вместе?.. — В последнее слово она вложила всю вспыхнувшую в ней ярость. — Этому не бывать!
И с этими словами она убежала, не пожелав выслушивать смущенные объяснения и извинения Гая.
»… О, какая же я была дура, что влюбилась в такого ветрогона», — сквозь слезы твердила себе Джин, убегая по саду с неудачного вечера. Далеко в саду она бросилась на траву и разрыдалась. Вдруг рядом в кустах она услышала какой-то странный звук. Это было похоже на крик козодоя. Она стихла, привстала, и в то же самое время кто-то ударил ее. Джин без сознания упала на траву.
Через, какое-то время ночная свежесть привела ее в чувство. Она привстала и посмотрела на себя расширившимися от удивления глазами: костюма на ней не было, осталось только нижнее белье.
Глава 4
Вечер продолжался. Только небольшая часть гостей разъехалась, а остальные были настроены веселиться до утра. Тем более что праздник, кажется, удался. Нанятый оркестр играл великолепно, прекрасная погода позволяла продолжать танцы в саду. Среди присутствующих оказалось немало интересных людей. Велись оживленные разговоры, а пьяных было гораздо меньше, чем это можно было ожидать, если судить по количеству поданных и выпитых напитков.
Большая часть гостей расположилась на открытой террасе. Сюда их манили удачное сочетание свежего воздуха и большого количества напитков, разносимых услужливыми официантами.
Верно оценив обстановку, хозяева перешли из зала на террасу.
Внезапно к хозяйке быстрыми шагами подошел слуга.
— Мадам, вас срочно просит прийти мисс Феррес. Она ждет вас в розовой комнате.
Что-то в тоне слуги насторожило хозяйку, и она быстро пошла в дом.
Войдя в розовую комнату, она замерла от неожиданности.
— О, Джин, дорогая!.. Что с вами? — только и смогла вымолвить она, увидев Джин в одном белье и всю в слезах.
Джин вскинула голову. Ярость пересилила в ней все остальные чувства, и слезы быстро высохли на глазах. Поистине, ничто так хорошо и быстро не приводит женщину в чувство, как ярость. А Джин была взбешена, и виной тому был, конечно, Гай.
— Вы видите, что со мной сделали, — обратилась она к хозяйке голосом; который звенел, как натянутая струна. — А ведь я была в вашем саду! Кто-то напал на меня, ударил, а когда я потеряла сознание, снял с меня костюм…
— Но, дорогая…
— Подождите, я не кончила. И вот что меня особенно возмущает, — добавила Джин после короткой паузы, в течение которой ошарашенная хозяйка не смогла сказать ни слова, — с меня сняли только костюм. Костюм, который так понравился этой противной Порции… И ничего больше не взяли. — А ведь на мне были… И вот они остались… драгоценности, которые стоят гораздо больше, чем костюм. Это не просто подозрительно… Это… возмутительно!
Волна рыданий только коснулась ее, но она быстро справилась с собой, и голосом жестким и резким, не допускающим никаких компромиссов, Джин обратилась к хозяйке, все еще безмолвно стоящей рядом:
— Я требую, чтобы вызвали полицию! Да… и немедленно!
— О, дорогая, — обрела наконец дар речи хозяйка. По-видимому, боязнь скандала оказалась для нее тем единственным потрясением, способным вывести ее из состояния безмолвия, в которое поверг ее вид совершенно раздетой Джин (да, такое встречается не на каждом балу!), — но к чему так спешить… и что скажут люди… Это все так ужасно… Может быть, мы дождемся утра… А пока я пойду и найду вам что-нибудь надеть… и сейчас же принесу сюда.
— Нет, только полицию… и немедленно, — требовала закусившая удила Джин.
Хозяйка, больше всего боявшаяся публичного скандала, особенно с учетом такого количества приглашенных именитых гостей, которых она собрала, всеми силами пыталась успокоить разбушевавшуюся Джин. Но та и не думала поддаваться. Уговоры только подливали масла в огонь.
Назревала ссора. Но и это не могло остановить Джин.
— Я требую, чтобы еще до прибытия полиции всех гостей задержали и от каждого потребовали написать… и очень подробно… где он был с 20 часов 30 минут до 21 часа, что при этом делал, а также кто это видел и мог бы подтвердить!..
— Но… — взмолилась хозяйка, — у меня нет слов… ведь у нас собрались такие известные и почтенные люди… И требовать от них такого… Это неслыханно!..
Но Джин была неумолима, и в конце концов ее требование было удовлетворено. После того как гости написали свои «анкеты», хозяйка передала их Джин.
Большая часть гостей расположилась на открытой террасе. Сюда их манили удачное сочетание свежего воздуха и большого количества напитков, разносимых услужливыми официантами.
Верно оценив обстановку, хозяева перешли из зала на террасу.
Внезапно к хозяйке быстрыми шагами подошел слуга.
— Мадам, вас срочно просит прийти мисс Феррес. Она ждет вас в розовой комнате.
Что-то в тоне слуги насторожило хозяйку, и она быстро пошла в дом.
Войдя в розовую комнату, она замерла от неожиданности.
— О, Джин, дорогая!.. Что с вами? — только и смогла вымолвить она, увидев Джин в одном белье и всю в слезах.
Джин вскинула голову. Ярость пересилила в ней все остальные чувства, и слезы быстро высохли на глазах. Поистине, ничто так хорошо и быстро не приводит женщину в чувство, как ярость. А Джин была взбешена, и виной тому был, конечно, Гай.
— Вы видите, что со мной сделали, — обратилась она к хозяйке голосом; который звенел, как натянутая струна. — А ведь я была в вашем саду! Кто-то напал на меня, ударил, а когда я потеряла сознание, снял с меня костюм…
— Но, дорогая…
— Подождите, я не кончила. И вот что меня особенно возмущает, — добавила Джин после короткой паузы, в течение которой ошарашенная хозяйка не смогла сказать ни слова, — с меня сняли только костюм. Костюм, который так понравился этой противной Порции… И ничего больше не взяли. — А ведь на мне были… И вот они остались… драгоценности, которые стоят гораздо больше, чем костюм. Это не просто подозрительно… Это… возмутительно!
Волна рыданий только коснулась ее, но она быстро справилась с собой, и голосом жестким и резким, не допускающим никаких компромиссов, Джин обратилась к хозяйке, все еще безмолвно стоящей рядом:
— Я требую, чтобы вызвали полицию! Да… и немедленно!
— О, дорогая, — обрела наконец дар речи хозяйка. По-видимому, боязнь скандала оказалась для нее тем единственным потрясением, способным вывести ее из состояния безмолвия, в которое поверг ее вид совершенно раздетой Джин (да, такое встречается не на каждом балу!), — но к чему так спешить… и что скажут люди… Это все так ужасно… Может быть, мы дождемся утра… А пока я пойду и найду вам что-нибудь надеть… и сейчас же принесу сюда.
— Нет, только полицию… и немедленно, — требовала закусившая удила Джин.
Хозяйка, больше всего боявшаяся публичного скандала, особенно с учетом такого количества приглашенных именитых гостей, которых она собрала, всеми силами пыталась успокоить разбушевавшуюся Джин. Но та и не думала поддаваться. Уговоры только подливали масла в огонь.
Назревала ссора. Но и это не могло остановить Джин.
— Я требую, чтобы еще до прибытия полиции всех гостей задержали и от каждого потребовали написать… и очень подробно… где он был с 20 часов 30 минут до 21 часа, что при этом делал, а также кто это видел и мог бы подтвердить!..
— Но… — взмолилась хозяйка, — у меня нет слов… ведь у нас собрались такие известные и почтенные люди… И требовать от них такого… Это неслыханно!..
Но Джин была неумолима, и в конце концов ее требование было удовлетворено. После того как гости написали свои «анкеты», хозяйка передала их Джин.
Глава 5
После этого трагического вечера Джин плохо спала. Ее мучили кошмары. Несколько раз среди ночи она пробуждалась в холодном поту.
Особенно неприятным было последнее пробуждение: ей послышался крик козодоя, а потом чьи-то пальцы стиснули ее горло…
Проснувшись, она в ужасе схватилась за шею. Ей казалось, что там еще остались следы чьих-то липких, скользких и холодных пальцев. Остаток ночи Джин лежала без сна, прокручивая в уме, словно кинопленку, события того вечера.
И это не прошло даром. Ей вдруг пришла в голову очень интересная мысль.
— Ну, что ж, я обязательно проверю, — сказала она и встала с кровати, потеряв всякую надежду еще хоть немного поспать.
…Утром Джин пришла на работу с головной болью.
Ее измученный вид не укрылся от наблюдательных глаз мисс Делани, которая встретила ее словами:
— Джин, вы больны? Может быть, вам лучше сегодня не работать, а отлежаться дома?.. Но перед тем, как уйти, поднимитесь наверх, — мисс Делани недовольно поджала губы, — там вас уже давно ждет мистер Гай Керью.
— Я не знаю…
— Но раз уж он так давно ждет… А впрочем, может быть, если вы хотите, я сама ему скажу, что вы заболели?..
— Да нет уж. Я сама переговорю с… Спасибо вам, Эйлен, вы, как всегда, очень внимательны. — И Джин быстро поднялась наверх.
У входа в ее кабинет сидел Гай Керью.
При ее приближении он смущенно поднялся и тревожно заглянул ей в глаза.
— Вы еще нездоровы. Джин?.. Может быть, я не вовремя?
— Ну… раз уж вы пришли…
— Но, Джин, — горячо продолжал Гай, — почему же вы не вызвали врача? Вам совсем бы не следовало сегодня приходить на работу.
— И это все, что вы хотели мне сказать? — нетерпеливо перебила его Джин.
— Я очень волновался за вас. Я всю ночь о вас думал, а утром несколько раз звонил вам по телефону, ко мне отвечали, что вы спите. Конечно же я не велел вас будить. Мне так жаль, что все так получилось. А тут еще эта Порция…
— Давно ли она стала «эта Порция»? — ревниво перебила его Джин.
— Ах, нет, Джин, вы напрасно думаете, что у меня к Порции есть какие-то чувства… Единственное, что меня интересовало, так это ее отношения с моим отцом… Вы знаете, что они хотели пожениться?
— Я слышала об этом. А это соответствует действительности?
— Да… Но теперь… после смерти отца… вряд ли стоит говорить об этом. — Мне хотелось бы поговорить совсем о другом… О вас! Ведь это о вас, а совсем не о Порции я думаю все время…
— И во что это вылилось? — резко прервала его Джин. — В то, что вы стукнули и раздели меня…
— Но Джин, — теперь уже он перебил ее, — но это же абсурд! Я, который к вам так относится…
— Но ведь вам не терпелось услужить ВАШЕЙ Порции, а ей так хотелось иметь этот костюм…
— Ну, знаете, Джин… С вами невозможно разговаривать… А впрочем, я не могу сегодня на вас сердиться: после всего, что вы пережили вчера вечером… Да и вообще, я не в силах сердиться на вас. Я слишком…
— Ах, оставьте, — недовольно прервала его Джин, — как я могу вам верить после всего этого? Ведь вы сами две недели назад подарили мне свою красную кофту. Я сама распустила ее и вновь связала себе костюм. И что же дальше? Я вчера была там, и все гости единодушно восхищались моим костюмом… и мной. А на Порцию никто не обратил внимания. На Порцию, которая, между прочим, пришла именно с вами. И все время около вас крутилась…
— Но Джин, ради бога…
— Да, да! И что же вы сделали тогда? Потребовали у меня обратно эту чертову ткань! И это говорит о вашем хорошем ко мне отношении? Ну, знаете ли…
— Джин, последний раз прошу вас…
— Не трогайте меня больше! Я так обижена на вас, что хотела сегодня по почте отправить вам этот злосчастный костюм. Но, увы! Его теперь уже нет…
— Ради всего святого, Джин, выслушайте меня. Я все расскажу вам, только умоляю, не прерывайте меня больше. Да, я действительно виноват перед вами… Но совсем не так, как вы думаете…
Это было восемь лет назад, в Париже. Я встретил там Порцию, и, как мальчишка, опьяневший от этого «города любви», был очарован ею. Но наш роман длился всего неделю. Только одну неделю, клянусь вам! И после этого у нас с ней больше ни разу ничего не было. И меня интересовали только ее отношения с моим отцом… А сейчас меня интересует только смерть отца: я сам хочу все расследовать и найти убийцу. И я найду его! Вот поэтому, и только поэтому, я был вчера весь день с Порцией. Она что-то знает об этом убийстве, но упорно скрывает. Она была в гробнице, но зачем? Она не говорит. Но я все же узнаю.
Особенно неприятным было последнее пробуждение: ей послышался крик козодоя, а потом чьи-то пальцы стиснули ее горло…
Проснувшись, она в ужасе схватилась за шею. Ей казалось, что там еще остались следы чьих-то липких, скользких и холодных пальцев. Остаток ночи Джин лежала без сна, прокручивая в уме, словно кинопленку, события того вечера.
И это не прошло даром. Ей вдруг пришла в голову очень интересная мысль.
— Ну, что ж, я обязательно проверю, — сказала она и встала с кровати, потеряв всякую надежду еще хоть немного поспать.
…Утром Джин пришла на работу с головной болью.
Ее измученный вид не укрылся от наблюдательных глаз мисс Делани, которая встретила ее словами:
— Джин, вы больны? Может быть, вам лучше сегодня не работать, а отлежаться дома?.. Но перед тем, как уйти, поднимитесь наверх, — мисс Делани недовольно поджала губы, — там вас уже давно ждет мистер Гай Керью.
— Я не знаю…
— Но раз уж он так давно ждет… А впрочем, может быть, если вы хотите, я сама ему скажу, что вы заболели?..
— Да нет уж. Я сама переговорю с… Спасибо вам, Эйлен, вы, как всегда, очень внимательны. — И Джин быстро поднялась наверх.
У входа в ее кабинет сидел Гай Керью.
При ее приближении он смущенно поднялся и тревожно заглянул ей в глаза.
— Вы еще нездоровы. Джин?.. Может быть, я не вовремя?
— Ну… раз уж вы пришли…
— Но, Джин, — горячо продолжал Гай, — почему же вы не вызвали врача? Вам совсем бы не следовало сегодня приходить на работу.
— И это все, что вы хотели мне сказать? — нетерпеливо перебила его Джин.
— Я очень волновался за вас. Я всю ночь о вас думал, а утром несколько раз звонил вам по телефону, ко мне отвечали, что вы спите. Конечно же я не велел вас будить. Мне так жаль, что все так получилось. А тут еще эта Порция…
— Давно ли она стала «эта Порция»? — ревниво перебила его Джин.
— Ах, нет, Джин, вы напрасно думаете, что у меня к Порции есть какие-то чувства… Единственное, что меня интересовало, так это ее отношения с моим отцом… Вы знаете, что они хотели пожениться?
— Я слышала об этом. А это соответствует действительности?
— Да… Но теперь… после смерти отца… вряд ли стоит говорить об этом. — Мне хотелось бы поговорить совсем о другом… О вас! Ведь это о вас, а совсем не о Порции я думаю все время…
— И во что это вылилось? — резко прервала его Джин. — В то, что вы стукнули и раздели меня…
— Но Джин, — теперь уже он перебил ее, — но это же абсурд! Я, который к вам так относится…
— Но ведь вам не терпелось услужить ВАШЕЙ Порции, а ей так хотелось иметь этот костюм…
— Ну, знаете, Джин… С вами невозможно разговаривать… А впрочем, я не могу сегодня на вас сердиться: после всего, что вы пережили вчера вечером… Да и вообще, я не в силах сердиться на вас. Я слишком…
— Ах, оставьте, — недовольно прервала его Джин, — как я могу вам верить после всего этого? Ведь вы сами две недели назад подарили мне свою красную кофту. Я сама распустила ее и вновь связала себе костюм. И что же дальше? Я вчера была там, и все гости единодушно восхищались моим костюмом… и мной. А на Порцию никто не обратил внимания. На Порцию, которая, между прочим, пришла именно с вами. И все время около вас крутилась…
— Но Джин, ради бога…
— Да, да! И что же вы сделали тогда? Потребовали у меня обратно эту чертову ткань! И это говорит о вашем хорошем ко мне отношении? Ну, знаете ли…
— Джин, последний раз прошу вас…
— Не трогайте меня больше! Я так обижена на вас, что хотела сегодня по почте отправить вам этот злосчастный костюм. Но, увы! Его теперь уже нет…
— Ради всего святого, Джин, выслушайте меня. Я все расскажу вам, только умоляю, не прерывайте меня больше. Да, я действительно виноват перед вами… Но совсем не так, как вы думаете…
Это было восемь лет назад, в Париже. Я встретил там Порцию, и, как мальчишка, опьяневший от этого «города любви», был очарован ею. Но наш роман длился всего неделю. Только одну неделю, клянусь вам! И после этого у нас с ней больше ни разу ничего не было. И меня интересовали только ее отношения с моим отцом… А сейчас меня интересует только смерть отца: я сам хочу все расследовать и найти убийцу. И я найду его! Вот поэтому, и только поэтому, я был вчера весь день с Порцией. Она что-то знает об этом убийстве, но упорно скрывает. Она была в гробнице, но зачем? Она не говорит. Но я все же узнаю.