Стаут Рекс. Маска для убийства

Стаут Рекс

Маска для убийства

   Рекс Стаут
   Маска для убийства
   Disguise for Murder (1950)
   В тот день мне пришлось изрядно попотеть. Единственное, чего мне по-настоящему хотелось, так это выйти на свежий воздух, но для такого шага во мне было слишком много благоразумия. Поэтому я лишь изредка позволял себе спускаться в кабинет, прикрыв за собой дверь, ведущую в прихожую, устроиться в кресле, закинув ноги на стол, закрыв глаза, и глубоко вздохнуть.
   Я сделал два промаха. Когда Билл Мак-Наб, цветовод и издатель "Газетт", предложил Ниро Вулфу в один из дней пригласить к себе членов Манхэттенского Цветочного Клуба, чтобы дать им полюбоваться его орхидеями, я должен был представлять, чем это мне грозит. Когда они назначили день и разослали приглашения, мы договорились с Вулфом, что Фриц и Сол будут встречать гостей у парадного входа, а я останусь с Вулфом и Теодором развлекать гостей в оранжерее. Будь у меня в тот момент хоть капля здравого смысла, я должен был решительно воспротивиться такому раскладу. Но не сделал этого и в результате был вынужден битых полтора часа слоняться в толпе гостей Ниро Вулфа, раскланиваясь направо и налево и всем своим видом выказывая восторг и блаженство... "Что вы, сэр, это вовсе не "Брассо", а "Лейлия"... Совершенно верно, мадам, вы случайно задели рукавом этот цветок. Теперь он зацветет только в следующем году".
   Все было бы не так скверно, если бы среди гостей нашлись те, на ком взгляд мог отдохнуть. Без сомнения, Манхэттенский Цветочный Клуб весьма разборчив в вопросах приема в свои ряды, но при этом, очевидно, его критерии слишком разительно отличаются от моих. Мужчины, впрочем, были еще ничего, как обычно. Но женщины! С какой изуверской нежностью они набрасывались на цветы только потому, что те не могли ответить им взаимностью.
   Впрочем, одна все же оказалась ничего себе - но всего одна. Я мельком увидел ее в другом конце заполненного людьми прохода, когда надумал заглянуть в холодное отделение. На расстоянии десяти шагов она казалась вполне привлекательной, и когда мне, искусно лавируя среди цветоводов, удалось подойти к ней достаточно близко, чтобы ответить на вопросы, если таковые у нее появятся, у меня на этот счет не осталось сомнений.
   Первый быстрый взгляд, который она искоса бросила на меня, ясно свидетельствовал о том, что ей не составляет труда заметить разницу между цветком и мужчиной, но она лишь улыбалась и качала головой, проталкиваясь вперед вместе со своими спутниками - пожилой дамой и двумя мужчинами. Чуть позже и с тем же успехом я предпринял еще одну попытку, а еще позже, чувствуя, что улыбка может примерзнуть к моему лицу, если я не дам себе передышку, решился на самовольную отлучку, незаметно пробрался к дальнему концу теплого отделения и боком выскользнул из него.
   Гости продолжали прибывать, хотя было уже четыре часа. На моей памяти, на которую у меня не было поводов жаловаться, старый особняк Ниро Вулфа на Западной стороне Тридцать пятой улицы еще никогда не принимал столько посетителей сразу. Я зашел в свою спальню за пачкой сигарет; спустившись этажом ниже, свернул в коридор - убедиться, что дверь в спальню Вулфа заперта.
   В просторной прихожей внизу я на секунду задержался, чтобы взглянуть, как Фриц Бреннер справляется одновременно с приемом и проводами гостей, и увидел, что Сол Пензер с чьей-то шляпой и пальто появляется из гостиной, которая сегодня использовалась под гардероб. После того, как уже было сказано, пробрался в кабинет и, прикрыв за собой дверь, устроился с ногами за своим столом, откинувшись в кресле, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул.
   Я провел в кабинете минут восемь или, может быть, десять и уже успел расслабиться и почувствовать себя менее уставшим, как вдруг дверь открылась и она вошла в кабинет. На этот раз одна, без спутников. Пока она притворяла дверь и поворачивалась ко мне, мне удалось вскочить на ноги и дружелюбно начать.
   - Я как раз сидел здесь, обдумывая...
   Увидев ее лицо, я запнулся. В нем не было ничего необычного, но все же что-то сообщало ему обеспокоенное выражение. Она сделала несколько шагов ко мне, но на полпути остановилась и опустилась в одно из желтых кресел:
   - У вас найдется что-нибудь выпить?
   - Разумеется, - сказал я, подошел к буфету и достал из него бутылку виски.
   Ее руки дрожали, принимая бокал, но она не пролила ни капли и осушила его двумя глотками.
   - Как мне недоставало этого!
   - Еще?
   Незнакомка отрицательно покачала головой. Ее карие блестящие глаза от виски стали влажными, и она вдруг ответила мне долгим и внимательным взглядом.
   - Вы Арчи Гудвин, - утвердительно произнесла гостья.
   Я кивнул.
   - А вы, судя по всему, королева Египта?
   - Я предводительница бабуинов, - объявила она. - Только не знаю, как они научили меня говорить. - Она поискала взглядом, куда поставить бокал, я сделал шаг и принял его из ее рук. - Посмотрите, как дрожат мои руки, пробормотала она.
   Предводительница бабуинов вытянула руку вперед, я заключил ее в свои ладони и мягко, по-дружески пожал.
   - Вы выглядите немного расстроенной, - сказал я.
   Гостья отдернула руку.
   - Мне необходимо увидеться с Ниро Вулфом. Увидеться сейчас, пока я не передумала. - Она уставилась на меня своими блестящими карими глазами. Конечно, я влипла в прескверную историю. Но выход есть. Нужно только уговорить Ниро Вулфа помочь мне выпутаться из нее.
   Я заметил, что ей это вряд ли удастся, пока прием не закончится.
   Она огляделась по сторонам.
   - Сюда могут войти?
   Я ответил отрицательно.
   - Можно еще выпить? Будьте добры.
   Я сказал, что для начала ей лучше успокоиться, но вместо возражений она поднялась и налила себе сама. Я сел и, нахмурясь, наблюдал за ней. Для члена Манхэттенского Цветочного Клуба или даже дочери одного из них моя посетительница производила слишком странное впечатление. Она вернулась к своему креслу, села и посмотрела на меня. Разглядывать ее и считать это занятие неплохим способом приятного времяпрепровождения можно было только в том случае, если у меня оставался какой-нибудь шанс на заключение контракта.
   - Я могла бы рассказать вам, - задумчиво произнесла она.
   - Многие так и поступают, - скромно потупился я.
   - Пожалуй, мне лучше выговориться сейчас.
   - Хорошо. Начинайте.
   - О'кей. Меня можно обвинить в мошенничестве.
   - Этого недостаточно, - возразил я. - Чем вы занимаетесь? Передергиваете в канасту?
   - Я говорила вовсе не о шулерстве, - она нервно закашлялась, - а только о мошенничестве, напомните мне как-нибудь при случае, чтобы я рассказала вам историю своей жизни. О том, что моего мужа убили на войне и мне пришлось опуститься до этого. Мои слова не разжигают вашего любопытства?
   - Разумеется, разжигают. Так чем же вы занимаетесь - разворовываете орхидеи?
   - Нет. Плохо быть бедной и плохо быть нечестной - так я привыкла думать раньше. Но однажды мне пришлось убедиться, что это не так просто. В жизни случается сталкиваться с разными людьми и подчиняться их влиянию. Два год назад мы вчетвером выманили сто тысяч у одной состоятельной дамы. Я могу рассказать вам, как нам это удалось, даже назвать имена, потому что вряд ли ей придет в голову разоткровенничаться.
   Я кивнул.
   - Жертвы шантажа редко бывают способны на это.
   - Я не вымогатель!
   - Приношу свои извинения. Мистер Вулф часто говорит, что я опережаю события.
   - Сейчас именно такой случай. - Она кипела от негодования. - Вымогатель хуже мошенника. Но дело не в этом. Самое отвратительное для мошенника состоит в том, что другие мошенники толкают его на низость, хочет он того или нет. Заставляют его малодушничать - вот что хуже всего! Когда-то у меня была подруга настолько близкая, насколько возможно мошеннику в его положении. Но ее убили. Если бы я выложила все, что мне известно, убийцу наверняка бы поймали; но я тряслась от страха перед полицейскими, и поэтому он все еще на свободе. Но ведь она была моей подругой! Я чувствую, что опускаюсь на самое дно.
   - Слишком низко, - согласился я, наблюдая за ней. - Видите ли, я почти не знаю вас. Мне трудно представить, как вы поведете себя после двух бокалов виски. Может быть, ваше любимое занятие - водить за нос частных детективов.
   Она пропустила мое замечание мимо ушей.
   - Я давно поняла, - продолжала она, как будто читала монолог, - что совершила ошибку. С год назад я решила покончить с этим. Самый верный путь рассказать все кому-нибудь, как я рассказываю сейчас вам, но у меня не хватало сообразительности сделать это.
   Я кивнул.
   - Да, я понимаю.
   - Поэтому я все откладывала решительный шаг. В декабре мы провернули неплохое дельце, и я укатила отдыхать во Флориду, но по дороге встретила одного типа с клиенткой на поводке. Только неделю назад мы вернулись сюда. Вот чем я сейчас занята и почему оказалась здесь. Тот человек... - Она внезапно остановилась.
   - Ну, - подбодрил я ее.
   Она выглядела совсем подавленной, не просто встревоженной - нет, тут было что-то другое.
   - Я ничуть не преувеличиваю насчет него, - сказала она. - И ничем ему не обязана. Он просто противен мне. Но все это касается только меня и никого больше. Мне нужно лишь объяснить, почему я здесь. Как бы я желала не приходить сюда вовсе!
   У меня не было никаких сомнений относительно ее искренности, даже в том случае, если эта сцена репетировалась перед зеркалом.
   - Все это подтолкнуло вас к беседе со мной, - напомнил я.
   Она уставилась взглядом в какую-то точку позади меня.
   - Если бы только я не пришла! Если бы только я не встретила его!
   В волнении она наклонилась ко мне.
   - Я соображаю либо слишком быстро, либо слишком туго, и это мой недостаток. Когда до меня дошло, что я знаю его, мне нужно было отвести глаза и сразу отвернуться, - еще до того, как он повернулся и прочитал все в моих глазах. Но я была так потрясена, что не смогла сделать этого. Я стояла, не спуская с него глаз, и думала, что не узнала бы его, окажись он без шляпы, и тут он вдруг взглянул на меня и понял, что произошло. Но было уже слишком поздно. Я умею управлять своим лицом в присутствии кого угодно при каких угодно обстоятельствах, но сегодня это оказалось выше моих сил. Заминка получилась настолько заметной... Миссис Орвин спросила, что со мной. Только тогда я попыталась взять себя в руки. После того, как я увидела Ниро Вулфа, мне пришла в голову мысль поговорить с ним; но, естественно, невозможно было осуществить ее прямо там, среди гостей. Потом вы вышли, и как только мне удалось отделаться от своих спутников, я бросилась разыскивать вас.
   Она попыталась улыбнуться мне, но улыбка вышла какой-то жалкой.
   - Сейчас мне немного лучше, - с надеждой сказала она.
   Я кивнул.
   - Это неплохое виски. Вы намерены держать в тайне, кого вы узнали?
   - Нет. Я расскажу о нем Ниро Вулфу.
   - Все же вы решились довериться мне. - Я прищелкнул пальцами. Поступайте, как вам удобнее. Кому бы вы ни рассказали, какой вам от этого прок?
   - Как же, тогда он не сможет ничего сделать мне.
   - Почему?
   - Не рискнет. Ниро Вулф предупредит его, что я все рассказала, поэтому, если со мной что-нибудь случится, он будет знать, кто сделал это, - я имею в виду, Ниро Вулф будет знать и вы тоже.
   - Мы будем знать только в том случае, если раздобудем его имя и адрес. - Я внимательно изучал ее. - Должно быть, это и в самом деле еще тот субъект, если он так напугал вас. Кстати, если уж мы заговорили об именах, как вас зовут?
   Она издала какой-то звук, который мог означать смех.
   - Что вы скажете насчет Марджори?
   - Неплохо. Под каким именем вы записаны сейчас?
   Она заколебалась.
   - Ради всего святого, - запротестовал я, - вы же не в безвоздушном пространстве, и я, в конце концов, детектив. Мы записывали имена при входе.
   - Синтия Браун, - сказала она.
   - Вы пришли с миссис Орвин?
   - Да.
   - Она и есть ваша сегодняшняя клиентка? Поводок, за который вы ухватились во Флориде?
   - Да. Но с этим... - она сделала неопределенный жест. - С этим покончено. Я вышла из игры.
   - Понимаю. Тем не менее остается еще одна вещь, о которой вы мне ничего не сказали. Кто тот человек, которого вы узнали?
   Синтия скосила глаза в сторону двери, потом осмотрелась более обстоятельно.
   - Нас могут услышать? - спросила она.
   - Нет. Вторая дверь ведет в гостиную, сегодня это гардероб. Ко всему прочему, стены кабинета - звуконепроницаемые.
   Синтия снова оглянулась на дверь, ведущую в прихожую, потом повернулась ко мне и произнесла, понизив голос:
   - Все должно получиться так, как я задумала.
   - Почему бы и нет?
   - Я была с вами не до конца откровенной.
   - Я и не ждал другого от мошенника. Попробуйте еще раз.
   - Я хочу сказать... - она закусила губу. - Дело не в том, что я боюсь за себя. Разумеется, я боюсь, но Ниро Вулф нужен мне не только для того, чтобы обезопасить меня. Мне надо поговорить с ним о том убийстве, но он не должен упоминать моего имени. Мне вовсе не улыбается объясняться с полицейскими - а сейчас особенно. Если ему не удастся выполнить это условие... или вы уверены, что ему удастся?
   Я почувствовал, как по спине пробежала легкая дрожь. Такое бывало со мной только в самых редких случаях, но сегодняшний, без сомнения, принадлежал к их числу. Я посмотрел на нее строгим взглядом и не позволил дрожи проникнуть в голос.
   - Он возьмется за дело, если вы заплатите ему. Какими доказательствами вы располагаете? Или у вас их нет?
   - Я видела его.
   - Вы имеете в виду сегодня?
   - Я имею в виду то, что видела его тогда. - Она сцепила руки. - Вам уже известно, что у меня была подруга. В тот день и навестила ее. И как раз собиралась уходить - Дорис отправилась в ванную, - а когда подошла к входной двери, вдруг услышала, как снаружи в замке поворачивается ключ. Я остановилась, дверь открылась, и вошел мужчина. Увидев меня, он тоже остановился. Мне раньше не доводилось встречать содержателя Дорис - ей это вряд ли пришлись бы по вкусу. Поскольку у него был свой ключ, я подумала, что ему просто захотелось сделать ей сюрприз, поэтому я пробормотала что-то насчет того, что Дорис в ванной, и вышла.
   Синтия замолчала. Чуть расслабила руки, но потом опять крепко сжала их.
   - Я сжигаю за собой мосты, - сказала она, - но всегда могу отказаться от своих слов, если потребуется. Итак, от Дорис я отправилась в коктейль-бар, а позже я позвонила ей, чтобы спросить, остается ли в силе наша договоренность насчет обеда, имея в виду визит ее содержателя. Никто не снял трубку, поэтому я вернулась к Дорис, позвонила в дверь и снова не услышала ответа. У нее в доме был лифт без лифтера и коридорных, и спросить оказалось не у кого.
   Ее горничная обнаружила труп только на следующее утро. Газеты сообщили, что Дорис убили днем раньше. Тот человек убил ее! Но о нем в газетах не было ни слова - никто не видел, как он входил или выходил из дома. И я даже рта не раскрыла! Подлая, малодушная тварь!
   - И сегодня он неожиданно для вас появился здесь, среди любителей поглазеть на орхидеи?
   - Да.
   - Вы уверены, что он все понял? Понял, что вы узнали его?
   - Да. Он, не отрываясь, смотрел на меня, и его глаза...
   Ее прервал телефонный звонок. Подойдя к столу, я снял трубку и спросил:
   - Да?
   В трубке я услышал раздраженный голос Ниро Вулфа:
   - Арчи!
   - Да, сэр.
   - Куда к дьяволу ты запропастился? Возвращайся сюда!
   - Чуть позже. Я беседую с возможным клиентом.
   - Неподходящее время для клиентов! Приходи сейчас же!
   Разговор закончился. Он бросил трубку, Я повесил свою и повернулся к возможному клиенту.
   - Мистер Вулф просит меня наверх. Вы можете подождать здесь?
   - Да.
   - А если миссис Орвин будет спрашивать о вас?
   - Я почувствовала себя неважно и ушла домой.
   - О'кей. Это недолго: в приглашении написано - с половины третьего до пяти. Если вам захочется выпить, налейте себе сами... Под каким именем записался убийца, когда пришел на прием?
   Она заколебалась.
   Я никогда не был образцом терпеливости:
   - Как ее зовут? Ту птицу, которой вы наступили на хвост?
   - Я не знаю.
   - Опишите ее.
   Она на мгновение задумалась, пристально глядя на меня, потом покачала головой.
   - Не сейчас. Сначала посмотрим, что скажет Ниро Вулф.
   Должно быть, она прочитала что-то в моих глазах или решила, что прочитала, ибо внезапно поднялась с кресла, подошла и взяла меня за руку.
   - Это все, что я хотела сообщить вам, - сказала Синтия серьезно. - Не из-за вас - я знаю, вы порядочный человек. С таким же успехом я могла все рассказать вам - я уверена, что вы никогда не оттолкнете меня. Впервые за последние годы - уже и не помню, сколько их было, - я разговариваю с мужчиной открыто. Мне... - Она запнулась, подыскивая нужное слово, и краска выступила на ее щеках. - Мне это очень приятно.
   - Хорошо. Мне тоже. Зовите меня просто Арчи. Мне нужно идти, но вы должны описать его.
   Но это ей не показалось приятным.
   - Нет - пока Ниро Вулф не скажет, что готов взяться за мое дело, твердо сказала Синтия.
   Тут я был вынужден покинуть ее, зная по опыту, что, если сделаю это хотя бы тремя минутами позже, Ниро Вулф может разозлиться. В прихожей у меня возникла мысль сказать Солу и Фрицу повнимательнее присматриваться к расходившимся гостям, но отказался от нее, потому что: а) их там не было оба, скорее всего, торчали в гардеробе; б) знакомый Синтии мог уже уйти и в) не пропустив из рассказа Синтии ни одного слова, я пренебрег своими прямыми обязанностями.
   Наверху, в оранжерее, почти все уже разошлись. Когда я присоединился к окружению Ниро Вулфа, он метнул в меня взгляд, полный холодного бешенства, и мне пришлось изобразить на лице улыбку. Как бы там ни было, до пяти оставалось всего пятнадцать минут, и если посетители правильно поняли намек в пригласительном билете, все скоро должно было закончиться.
   Они поняли его не так буквально, но меня это уже не волновало. Мой мозг был занят другими мыслями. Теперь гости по-настоящему интересовали меня или, по крайней мере, один из них, если он все еще находился здесь.
   Прежде всего, мне нужно было выполнить поручение Синтии. Я отыскал троицу, с которой она пришла - женщину и двух мужчин.
   - Миссис Орвин? - спросил я ее вежливо.
   Она кивнула и сказала:
   - Да.
   Миссис Орвин была не слишком высокой и довольно тучной, с крупным одутловатым лицом и маленькими узкими глазками, которым не мешало бы быть пошире. Она произвела на меня впечатление поводка, за который стоит ухватиться.
   - Меня зовут Арчи Гудвин, - сказал я. - Я работаю здесь.
   Я добавил бы еще что-нибудь, если бы знал что, но я и сам нуждался в поводке.
   На мое счастье, в разговор вмешался один из ее спутников.
   - Моя сестра? - грозно спросил он.
   Итак, я имел дело с братом и сестрой. Насколько позволяла судить его внешность, он выглядел не самым плохим братом. Пожалуй, постарше, чем я, но ненамного. Он был высок и сухопар, с тяжелым подбородком и пронизывающими серыми глазами.
   - Моя сестра? - повторил он.
   - Думаю, что да. Вы?..
   - Полковник Браун. Перси Браун.
   - Да. - Я снова повернулся к миссис Орвин. - Мисс Браун просила передать вам, что ушла домой. Я дал ей немного выпить, и это, похоже, пошло ей на пользу, но она все же решила уйти. И просила меня извиниться за нее.
   - Но она совершенно здорова, - возразил полковник. Он казался задетым.
   - С ней все в порядке? - спросила миссис Орвин.
   - Ей, - вмешался второй мужчина, - следовало налить втрое больше. Или отдать целую бутылку.
   Его тон и выражение лица ясно говорили, что он не видит никакого смысла в разговорах с прислугой - имелся в виду я. Он был намного моложе Брауна, но уже заметно походил на миссис Орвин, особенно глазами, чтобы заподозрить их в родстве.
   Последние сомнения рассеялись, когда она скомандовала ему:
   - Спокойнее, Юджин!
   Потом повернулась к полковнику:
   - Может быть, вам стоит сходить и справиться о ней?
   Он отрицательно затряс головой и ответил ей слишком мужественной улыбкой.
   - В этом нет необходимости, Мими. Поверь мне.
   - С ней все в порядке, - заверил я и отошел в сторону с мыслью о том, что в мире есть много слов, которые нуждаются в уточнении. Называть эту дородную собственницу с узкими глазами, мехами и жемчугом Мими было по меньшей мере оригинальным.
   Я слонялся среди гостей, олицетворяя собой саму обходительность. Отдавая себе отчет в том, что у меня нет счетчика Гейгера, который высвечивает сигнал при контакте с убийцей, я полностью полагался на свою интуицию. Если бы мне удалось найти убийцу Дорис Хаттен, отчет об этом занял бы свое место в моем блокноте.
   Синтия Браун не произнесла имени Хаттен, только Дорис, но в контексте, который был достаточен. В тот момент, когда произошло убийство - а случилось это что-то около пяти месяцев назад, в начале октября - газеты, как обычно, подняли вокруг него большой шум. Дорис Хаттен задушили ее же шарфом из белого шелка, на котором была напечатана Декларация Независимости. Местом убийства стала уютная квартира на пятом этаже дома на Западной стороне Семидесятых улиц, и шарф, которым убийца стянул ей шею, был завязан сзади.
   На милю вокруг не нашлось никого, кто мог бы вызвать подозрение у полицейских, и сержант Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств признался мне, что его ведомство вряд ли когда-нибудь раскопает, кто платил за эту квартиру.
   Я продолжал слоняться по оранжерее, дав волю своей подозрительности. Некоторые из моих подозрений оказались слишком нелепыми, но это выяснилось только после того, как мне удавалось переброситься несколькими словами с человеком, который их возбудил, и присмотреться к нему. Это заняло много времени, но у меня не нашлось помощника в моей давней и постоянной борьбе за прибавку к жалованью, тем более что речь шла не о мужчинах, а о женщинах, от которых Вулф всеми способами старался избавиться. В конце концов все упиралось именно в это. Я не сомневался, что, если Синтия была со мной вполне искренней, мы скоро узнаем все подробности дела, но меня все еще смущал проклятый холодок в спине, а кроме того, я был упрям.
   Как я сказал, все это потребовало времени, а между тем наступило и миновало пять часов, и толпа поредела. По мере приближения к половине шестого оставшиеся все больше утверждались в мысли, что время вышло, и потихоньку потянулись в направлении лестницы.
   Я находился в переходном отделении, когда это произошло, и вдруг обнаружил, что остался в нем один, если не считать какого-то субъекта, занятого изучением клумбы с довианами у северного стеллажа. Он меня не интересовал, я уже составил о нем мнение и вычеркнул из списка подозреваемых как человека, не подходящего к роли убийцы; но когда я случайно бросил взгляд в его сторону, он вдруг резко наклонился к горшочку с цветами и взял его в руки. Спина у меня напряглась. Ощущение было чисто рефлекторным, но я знал, чем оно вызвано: тем, как его пальцы, особенно большие, сошлись на горловине. Неважно, как ты относишься к чужой собственности, но даже если так, не стоит браться за пятидюймовый горшочек так, будто ты собираешься вынуть из него душу.
   Я осторожно приблизился. Он держал горшочек всего в нескольких дюймах от своих глаз.
   - Прелестный цветок, - сказал я, лучезарно улыбаясь.
   Он кивнул.
   Потом наклонился, чтобы поставить горшочек на место, по-прежнему крепко сжимая его. Я оглянулся. Похоже, что в оранжерее остались только Ниро Вулф и группка гостей за стеклянной перегородкой, среди которых находились троица Орвинов и Билл Мак-Наб, издатель "Газетт". Когда я обернулся к своему соседу, он выпрямился, повернулся на каблуках и, так же не удостоив меня словом, пошел к выходу.
   Я преследовал его до лестничной площадки, а затем еще три пролета лестницы вниз. До просторной прихожей я был достаточно учтив, чтобы не наступить ему на пятки, хотя, если ускорить шаг, сделать это не составляло труда. Прихожая была почти пуста. Почти - это женщина в каракулевом пальто, уже готовая выйти на улицу, и Сол Пензер, со скучающим видом дежуривший у входной двери.
   Я проводил гостя до гостиной. Разумеется, на вешалках было совсем просторно, и мой подопечный с одного взгляда определил свою собственность и двинулся к ней. Я забежал вперед, чтобы помочь ему, но он игнорировал меня, не потрудившись даже отрицательно покачать головой. Я почувствовал себя задетым.
   Он вернулся в прихожую. Я держался чуть позади него, а когда он направился к входной двери, сказал:
   - Прошу простить меня, но мы отмечаем гостей на выходе так же, как и при входе. Ваше имя, пожалуйста?
   - Глупости, - отрывисто бросил он, взялся за дверную ручку, толкнул дверь и переступил порог.
   Сол, понимая, что у меня должны были быть достаточно веские основания раз уж я желал записать имя гостя, - стоял возле меня, и мы вместе смотрели, как он пересчитывал ногами все семь ступенек крыльца.
   - Проводить? - тихо произнес Сол.
   Я замотал головой и уже открыл рот, чтобы пробурчать что-то в ответ, как вдруг сзади раздался крик, заставивший нас обоих обернуться, - хриплый крик женщины, не громкий, но наполненный неподдельным ужасом. Когда мы повернулись, Фриц и один из гостей, которого он обслуживал, выбежали из гостиной. На наших глазах из кабинета в прихожую нулей вылетела женщина в каракулевом пальто. Она что-то сдавленно бормотала, и напарник Фрица, издав какой-то трубный звук, словно потревоженный самец, бросился к ней. Я сорвался с места еще быстрее. Мне понадобилось всего восемь прыжков, чтобы оказаться у двери кабинета и еще два - чтобы проникнуть внутрь. Я остановился.
   Разумеется, я знал, что тело, распростертое на полу, будет телом Синтии Браун, - но только потому, что сам оставил ее здесь в этой одежде. Лицо, посиневшее и искаженное смертельным ужасом, наполовину вывалившийся язык и глаза, вылезающие из орбит, могли принадлежать кому угодно. Я опустился на колени, скользнул рукой за платье, подержал с десяток секунд и ничего не почувствовал.