Стаут Рекс. Охота за матерью

   Было 5:54, когда я поднялся на крыльцо нашего старинного особняка, открыл ключом дверь, прошел в кабинет, поставил чемодан на мой стул и открыл его. Когда послышался шум лифта, все вещи были разложены на столе Вулфа и почти полностью заняли его поверхность. А когда Вулф вошел, я сидел за своим столом, занятый бумагами. Он остановился, что-то проворчал, я повернулся к нему на своем вращающемся стуле.
   -- Какого черта ты здесь все это разложил?
   Я встал и занялся демонстрацией:
   -- Свитер, шапочка, комбинезон. Обе рубашки. Одеяло. Ботиночки. Пеленка и штанишки. Вам следует воздать должное клиентке, что она сохранила именно пеленку! Няню она нашла только на следующий день. Пеленку миссис Вэлдон, должно быть, выстирала сама! Меток прачечной и магазинных ярлыков нет. Свитер, шапочка, комбинезон и ботинки имеют фабричную марку, но я думаю, что это ничего не даст. На одном предмете есть то, что может пригодиться. Но если вы сами не обратите на это внимание, то не стоит и говорить.
   Он сел за свой стол.
   -- Служанка или кухарка?
   -- Они вычеркнуты из списка. Хотите подробности?
   -- Нет, если ты удовлетворен.
   -- Я -- да. Но если мы потерпим неудачу в остальном, мы проверим и их.
   -- Что еще?
   -- Во-первых, есть живой ребенок. Так что она его не выдумала. В вестибюле ничего примечательного, на дверях нет замка, наверх ведут всего четыре ступеньки, любой мог зайти и выйти. Было бы напрасной тратой времени и денег клиентки пытаться найти свидетеля, который видел бы входящего туда человека семнадцать дней назад, вечером. Я не включил в нашу беседу женщину, убирающую в доме, так как если бы это был ее ребенок, у нас с вами был бы совсем другой разговор. И я не включил няню, поскольку ее наняли через агентство на следующий день. В детской, которая раньше служила спальней, на полу чудный текинский ковер. Как вы знаете, сведения о коврах я когда-то получил от вас, а о картинах от мисс Роуэн. В гостиной -- Ренуар и, возможно, Сезанн. Клиентка пьет джин Фоллансби. Я допустил небольшую оплошность.
   -- Какую оплошность?
   -- Она толкнула меня и я пролил джин на брюки.
   Он внимательно посмотрел на меня.
   -- Расскажи-ка поподробнее.
   -- Зачем? Я на нее не в обиде.
   -- Еще бы! У тебя есть какие-нибудь предложения?
   -- Да, сэр. Дело выглядит довольно безнадежным. Если мы ничего не добьемся, то через пару недель вы можете сообщить ей, что это мой ребенок. В вестибюль положил его я. И если она сможет выйти за меня замуж, то оставит ребенка у себя. Что касается матери, то я могу...
   -- Заткнись.
   Одним словом, я так и не решил вопрос о матери. Он взял свитер и осмотрел его. Я откинулся на спинку стула, скрестил ноги и наблюдал. Он не вывернул свитер наизнанку, а это значит, что осмотр, был поверхностным, и он еще вернется к этой вещи. Он отложил свитер и взял шапку. Когда он дошел до комбинезона, я стал наблюдать за его лицом, но не нашел на нем никаких признаков того, что он что-то заметил. Я повернулся на стуле и достал с полки, где у нас стоят телефонные справочники, "Манхеттенские желтые страницы". То, что мне было нужно, я нашел в разделе "Одежда для детей", которая занимала четыре с половиной страницы. Я было потянулся к телефону, но тут же отдернул руку. Он мог обратить на это внимание, продолжая осмотр. Нужно было дать ему шанс без подсказки с моей стороны. Я поднялся, прошел в холл, а потом на третий этаж в свою комнату, где набрал нужный номер телефона. Я получил то, что предполагал в такое время дня -- никакого ответа. Я попытал счастья по номеру, принадлежащему знакомой мне женщине, матери троих детей, но она не смогла мне помочь, лишь сказала, что должна взглянуть на комбинезон. Итак, приходилось ждать утра. Я спустился в кабинет.
   Вулф развернул свой стул и держал комбинезон так, чтобы на него падал яркий свет. В руке у него было самое сильное увеличительное стекло, какое нашлось в нашем доме. Я подошел и спросил:
   -- Что-нибудь нашли?
   -- Возможно, -- он отложил увеличительное стекло. -- Пуговицы. Четыре штуки.
   -- Что вы о них скажете?
   -- Не подходят к комбинезону. Подобная одежда выпускается миллионными партиями вместе с пуговицами. Но эти пуговицы не массового производства. Материал похож на конский волос, хотя, возможно, они из синтетического волокна. Они отличаются размером и формой и не могли быть сделаны машиной в большом количестве.
   Я присел.
   -- Поздравляю.
   -- Я думал, ты уже рассмотрел их.
   -- Да, но без лупы. Вы, конечно, видели на комбинезоне фабричную марку "Херувим". Это марка фирмы "Резник и Спиро", по адресу -- 37 Западная улица, 340. Я только что звонил им, но никто не ответил -- сейчас уже больше шести. Мне это будет стоить пятиминутной прогулки утром, если вы не хотите, чтобы я разыскал Резника и Спиро сейчас.
   -- Сходишь утром. Должен ли я извиниться, что втянул тебя в эту историю?
   -- Мы распутаем это дело, -- сказал я и встал, чтобы взять лупу и комбинезон.
   3
   В "Манхеттенском торговом центре" имеется все: от изысканных мраморных дворцов до дыр в стенах. Там нет только места для прогулок, потому что большую часть времени вы попадаете в закоулки без тротуаров, обегая мелочные лавки, но это прекрасная тренировочная площадка для прыжков и уверток, оживляющих наши рефлексы. Если в тридцать лет вам удалось выйти оттуда живым и невредимым после часового пребывания там, то вы можете считать себя в безопасности в любом месте земного шара. Во всяком случае я чувствовал себя весьма удовлетворенным, когда в десять утра в среду подошел к дому 340 на 30-ой улице.
   Но начались сложности. Я пытался объяснить все как можно лучше молоденькой женщине в окошке, потом мужчине в приемной четвертого этажа, но они не могли понять, зачем я здесь нахожусь, не желая ничего купить, ничего продать и не нуждаясь ни в какой работе. Наконец, я объяснил все человеку за конторкой, имевшему отсутствующий вид. И он не мог понять: почему вопрос, пришиты ли пуговицы на комбинезоне Резником и Спиро, так для меня важен... После поверхностного осмотра комбинезона он лишь изрек, что Резник и Спиро никогда не пользовались подобными пуговицами и не воспользуются никогда.
   -- Вы не знаете какую-нибудь фирму, выпускающую такие пуговицы? -спросил я.
   -- Не имею понятия.
   -- Но хоть когда-нибудь вы видели подобные пуговицы?
   -- Слава богу, нет!
   -- Может быть вы определите: из чего они сделаны? Он снова склонился над комбинезоном.
   -- Какая-то синтетика... но из чего они -- может знать только дух святой. -- Он вдруг улыбнулся широко и по-человечески весело. -- Может звать и император Японии. Он скоро прибудет к нам. Спросите у него.
   Я поблагодарил его, сунул комбинезон в бумажный пакет и ушел.
   В моей записной книжке находились адреса еще пятнадцати фирм, так или иначе связанных с пуговичным делом. Одна из них была всего в шестидесяти шагах отсюда вниз по улице. С нее я и начал.
   Спустя девяносто минут после посещения четырех фирм, о пуговицах вообще я знал немного больше, но о пуговицах на комбинезоне ничего... Но тут я поднялся на шестой этаж здания на 39-й улице к двери с надписью "Исключительно пуговицы-новинки!"
   Мне следовало прийти сюда с самого начала, если бы я знал это место. Женщина в приемной сразу поняла, что мне нужно, хотя я не произнес и десятка слов. Она повела меня в кабинет, где не было ни полок, ни пуговиц. Маленький старичок с большими ушами и космами седых волос над ними сидел за столом, уткнувшись в бумаги. Он не взглянул на меня, пока я не остановился рядом с ним и не вытащил из бумажного мешка комбинезон, а его глаза увидели одну из пуговиц. После этого он вырвал комбинезон из моих рук, оглядел все пуговицы по очереди, поднял на меня глаза и спросил:
   -- Откуда эти пуговицы?
   Я засмеялся. Хотя в вопросе не было ничего смешного, но это был тот самый вопрос, над которым я бился около двух часов.
   -- Я смеюсь над собой, а не над вами, -- сказал я. -- Точный ответ на этот вопрос стоит сотню долларов. Вы сможете ответить?
   -- Вы занимаетесь пуговицами?
   -- Нет.
   -- Кто вы?
   Я достал бумажник и предъявил ему карточку.
   -- Значит, вы частный детектив. Где вы взяли такие пуговицы?
   -- Послушайте, я...
   -- Послушайте вы, молодой человек. Я знаю о пуговицах больше, чем любой человек в мире. Я получаю их отовсюду. У меня прекрасная и самая обширная коллекция когда-либо существовавших пуговиц. Я также продаю их. Я продал тысячу дюжин в одной партии по сорок центов за дюжину и четыре пуговицы за шесть тысяч долларов. Я продавал пуговицы герцогине Виндзорской, королеве Елизавете и мисс Бетти Дэвис. Я абсолютно точно знаю, что ни один человек не мог бы показать мне пуговицы, которых я не знаю, но вы это сделали. Где вы их достали?
   -- Я вас выслушал, теперь моя очередь. Эти пуговицы наведут меня на след... И вы, кажется, не поможете мне в этом.
   -- Признаюсь, не могу помочь.
   -- И вы никогда не видели хотя бы похожих?
   -- Нет.
   -- Прекрасно, -- я полез в карман за бумажником, вытащил пять двадцаток и положил их на стол. -- Вы не ответили на мой вопрос, но оказали большую помощь. Есть хоть какой-то шанс, что эти пуговицы сделаны машиной?
   -- Нет. Это невозможно. Кто-то потратил на них часы. Я никогда не видел подобной техники.
   -- Из чего они сделаны?
   -- Вопрос сложный. Возможно, я отвечу завтра.
   -- Так долго ждать я не смогу.
   Я потянул к себе комбинезон, но он не отпускал его.
   -- Я предпочел бы эти пуговицы деньгам, -- сказал он.-- Или хоть одну из них. Вам ведь не нужны все четыре.
   Мне пришлось бы применить силу, чтобы получить комбинезон обратно. Я убрал его в бумажный пакет и сказал:
   -- Если я когда-нибудь покончу с этими пуговицами, то подарю одну-две для вашей .коллекции и расскажу вам, откуда они. Я надеюсь на это.
   Вопрос о ленче крутился в моей голове, когда я выходил из здания. Рано или поздно завтракал Натан Хирш? Поскольку я мог дойти до него за двадцать минут, я не стал терять время на телефонный звонок. И мне повезло.
   Когда я вошел в приемную "Лаборатории Хирша" на десятом этаже здания на 45-ой улице, сам Хирш тоже зашел туда по пути к выходу. Когда я рассказал ему, что у меня есть кое-что для него от Ниро Вулфа, не терпящее отлагательства, он повел меня вниз к себе. Несколько лет назад его показания в суде по одному из дел Вулфа совсем не причинили вреда его делам.
   Я предъявил комбинезон и сказал:
   -- Один простой и маленький вопрос: из чего сделаны эти пуговицы?
   -- Не такой простой.
   -- Сколько времени займет ответ?
   -- От двадцати минут до пяти часов.
   Я сказал, что чем скорее, тем лучше, а наш номер телефона он знал.
   Я добрался до 35-ой улицы и вошел в наш дом как раз в тот момент, когда Вулф направлялся через холл к столовой. Поскольку за столом не разрешалось упоминать о делах, он остановился у порога и спросил:
   -- Ну?
   -- Все хорошо,-- ответил я и все рассказал.
   Он выразил удовлетворение и направился к столу, а я пошел мыть руки перед тем, как к нему присоединиться.
   В этот день после ленча в кабинете я раздражал Вулфа тем, что каждую минуту смотрел на часы, пока он диктовал длинное письмо собирателю орхидей в Гондурас. Затем он раздражал меня тем, что весьма удобно устроился с "Путешествием с Чарли" Джона Стейнбека. Черт побери, у него ведь была работа!
   Было 3:43, когда позвонил Хирш. Я приготовил блокнот на случай, если слова, которые он мне скажет, будут сложные и научные, но они оказались обычными, и их было немного. Я положил трубку, а Вулф сразу поднял глаза от книги.
   -- Конский волос, -- сказал я, -- ни лака, ни краски, только простой белый конский волос.
   Он спросил:
   -- Есть еще время для того, чтобы дать объявления в завтрашних газетах? "Таймс", "Ньюс", "Газетт"?
   -- "Таймс" и "Ньюс" -- может быть. "Газетт" -- да.
   -- Возьми записную книжку. Две колонки шириной четыре дюйма или около того. Наверху: "сто долларов" -- цифрами, жирным шрифтом в тридцать пунктов. Ниже тоже жирным в четырнадцать пунктов: "Будет заплачено за информацию, имеющую отношение к создателю или исполнителю пуговиц, сделанных вручную из белого конского волоса." С красной строки: "Пуговицы любого размера и формы, пригодные к использованию в одежде." С красной строки: "Я хочу узнать не о том, кто мог бы делать такие пуговицы, а о том, кто такие уже сделал." С красной строки: "Сто долларов будут заплачены только тому, запятая, кто первым доставит информацию." Внизу -- мое имя, адрес и номер телефона.
   -- Жирно?
   -- Нет. Стандартным шрифтом, сжато.
   4
   Поскольку вечер среды я провел в театре, а потом с приятелем во "Фламинго", то было уже больше часа, когда я вернулся домой и поставил будильник на 9.30.
   Но то, что подняло меня с постели в четверг утром, не было ни часами, ни радио. Когда это случилось, я протер глаза, чтобы выяснить, что происходит. Дело не в телефоне, поскольку я его отключил и сигнал у него был громче. Это был шмель, но с какой стати шмель жужжит на 35-ой улице среди ночи? Я заставил себя открыть глаза и взглянул на часы: без шести девять... это, верно, домашний внутренний телефон. Я повернулся и дотянулся до трубки.
   -- Комната Арчи Гудвина...
   -- Прошу прощения,. Арчи... -- голос Фрица. -- Но она настаивает.
   -- Кто?
   -- Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она...
   -- О'кей. Я поговорю, -- я включил городской телефон и снял трубку. -Да? Я Арчи Гудвин.
   -- Мне нужен Ниро Вулф... я тороплюсь...
   -- Его нет. Если вы насчет объявления...
   -- Да. Я увидела его в "Ньюс". Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти, и рассчитываю быть первой.
   -- Вы первая. Как ваше имя?
   -- Беатрис Эппс.
   -- Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс?
   -- Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас...
   -- Где вы находитесь?
   -- В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу быть первой.
   -- Безусловно. Это разумно. Где вы работаете?
   -- У "Квина и Колллинза" в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв.
   -- Во сколько обед?
   -- В половине первого.
   -- О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать тридцать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым орхидея, при мне будут сто долларов.
   -- Я тороплюсь. Я буду там.
   Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в форме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги на пол.
   В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром намазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке "Таймс". Фриц, находившийся рядом, спросил:
   -- Корицы не надо?
   -- Нет, -- ответил я твердо.
   Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще один пирог и сказал:
   -- Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива -- это похищение ребенка.
   -- Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства.
   -- За все годы, что я у Ниро Вулфа, это первое дело с похищением ребенка. У него никогда не было ничего подобного.
   Я сделал глоток кофе.
   -- Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это дело о похищении? И я бы ответил: нет.
   -- Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? -- Он перевернул пирог на плите. -- Я положу корицу во все!
   Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос.
   Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вулф спустится вниз, и доложить ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете: вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа и поднялся наверх в оранжерею.
   Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал:
   -- Ну?
   Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней необходимости.
   -- Ничего срочного, -- сказал я, -- просто зашел сказать, что срываю Суприпедиум Ловренцеанум -- один цветок. В петлицу. Звонила женщина насчет пуговиц. Когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным знаком.
   -- Когда ты уходишь?
   -- Около двенадцати. По пути зайду в банк.
   -- Хорошо.
   Он возобновил осмотр орхидей. Слишком занят для вопросов. Я взял цветок и спустился вниз. В одиннадцать он пришел и потребовал полный отчет. Получив его, задал один вопрос:
   -- Что ты думаешь о ней?
   Я предположил: есть один шанс к десяти за то, что у нее есть интересующая нас информация. Я торопился уйти, рассчитывая по дороге захватить комбинезончик у Хирша.
   Итак, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченин Билдинг немного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет. Когда вот так ждешь -- совсем иное дело: можно понаблюдать лица приходящих и уходящих, старые и молодые, уверенные и поникшие... Около половины из них выглядят так, как будто нуждаются в докторе или детективе. К ним относилось и лицо женщины, остановившейся передо мной... Я спросил:
   -- Мисс Эппс?
   Она кивнула.
   -- Я -- Арчи Гудвин. Спустимся вниз? Я заказал столик.
   Она покачала головой.
   -- Я всегда завтракаю одна.
   Я хотел бы быть справедливым, но, честно говоря, у нее, скорее всего, было очень мало приглашений, если были вообще. У нее был плоский нос, а подбородок в два раза больше, чем ей было необходимо. Возраст ее колебался где-то между тридцатью и пятидесятью.
   -- Мы можем поговорить здесь, -- сказала она.
   -- Хорошо, здесь мы можем начать, -- кивнул я. -- Что вам известно о пуговицах из белого конского волоса?
   -- Я видела несколько таких. Но прежде, чем я расскажу вам, как я узнаю, что вы мне заплатите?
   -- Никак, -- я дотронулся до ее локтя и мы отошли в сторону от людского потока.
   -- Но я хочу знать.
   Я достал визитную карточку и протянул ей.
   -- Мне ведь придется еще проверить то, что вы мне расскажете. Это должны быть факты. Вы можете рассказать мне, что знаете человека в Сингапуре, который делал пуговицы из белого конского волоса, но он умер.
   -- Я никогда не была в Сингапуре.
   -- Хорошо. Но как обстоит дело?
   -- Я видела их прямо здесь. В этом здании.
   -- Когда?
   -- Прошлым летом. -- Немного поколебавшись, она продолжила. -- У нас в конторе во время отпуска в течение месяца работала одна девушка. Однажды я обратила внимание на пуговицы ее блузки. Я ей сказала, что никогда не видела таких пуговиц, а она ответила, что такие имеют всего лишь несколько человек. Я ее спросила, где их можно достать, но она сказала, что нигде. Она сказала, что ее тетя делает такие пуговицы из конского волоса. И чтобы сделать одну пуговицу, у нее уходит день. Поэтому на продажу она их не делает, а это как хобби.
   -- Пуговицы были белые?
   -- Да.
   -- Сколько их было на блузке?
   -- Точно не помню. Думаю, пять.
   В лаборатории Хирша, решив, что комбинезон ей показывать не стоит, я оторвал одну из пуговиц, одну из трех, еще уцелевших. Я вытащил ее из кармана и показал ей.
   -- Похоже на эту?
   Она тщательно ее осмотрела.
   -- Точно такая же, насколько я помню. Ведь это было около года назад. Размер тот же.
   Я взял у нее пуговицу.
   -- Очень похоже на то, что ваш рассказ может помочь мне, мисс Эппс. А как зовут девушку?
   Она заколебалась.
   -- Кажется, мне все равно придется все рассказать...
   -- Конечно, вы должны.
   -- Я не хочу, чтобы у нее были неприятности. Ниро Вулф -- детектив, а, значит, и вы тоже.
   -- Я не собираюсь делать ничего такого, чтобы у кого-то были из-за меня неприятности. Если только "кто-то" сам меня об этом не попросит. Так или иначе, судя по вашему рассказу, ее, вероятно, можно будет найти. Как ее зовут?
   -- Тензер. Энн Тензер.
   -- Как зовут ее тетю?
   -- Не знаю. Она мне не сказала. И я не стала спрашивать.
   -- Вы видели ее с прошлого лета?
   -- Нет.
   -- Вы не знаете, "Квин и Коллинз" наняли ее через агентство?
   -- Да, через контору временного найма.
   -- Сколько ей лет?
   -- До тридцати.
   -- Она замужем?
   -- Нет, насколько я знаю.
   -- Как она выглядит?
   -- Она приблизительно моего роста. Блондинка, во всяком случае, была ею прошлым летом. Считает себя очень привлекательной. И я считаю так же. Думаю, и вы сказали бы то же самое.
   -- Когда я увижу ее, обязательно подумаю над этим. Конечно, на вас я не сошлюсь. Я достал бумажник.
   -- Мистер Вулф дал мне инструкцию не платить вам, пока я не проверю вашу информацию. Но он не встречался с вами, и не слушал вас, а я слушал. Здесь половина условленной суммы, но только с условием, что вы никому об этом не скажете. Вы произвели на меня впечатление женщины, которая умеет держать язык за зубами.
   -- Я умею.
   Она положила банкноты в сумочку.
   -- Когда я получу остальные?
   -- Скоро. Возможно я увижу вас еще раз. Но если такая необходимость не возникнет, вышлю деньги почтой, если вы дадите ваш домашний адрес и номер телефона.
   Она сообщила: "Запад, 169-ая улица", хотела что-то добавить, но передумала, повернулась и ушла. Я наблюдал за ней. В ее походке не ощущалось радости жизни. Так как внизу в ресторане у меня был заказан столик, я отправился туда и заказал чашку отварных моллюсков, которые Фриц никогда не готовил, а они были единственным блюдом, которое я хотел после позднего завтрака. В телефонной книге я нашел адрес конторы временного найма -- 493, Лексинггон Авеню. Но прежде чем туда обратиться, следовало обдумать, как это сделать. Потому что: 1) агентства скрывают адреса своих служащих; 2) если Энн Тензер является матерью ребенка, нужно отнестись к ней с большей осторожностью.
   В результате, в начале третьего я сидел в приемной фирмы "Исключительно пуговицы-новинки" и ждал телефонного звонка, точнее надеялся его услышать. Я заключил сделку с Николасом Лессефом, пуговичным экспертом, пока он сидел за письменным столом и ел салями, черный хлеб, сыр и пикули. В результате сделки он получил пуговицу, которую я оторвал от комбинезона и твердое обещание рассказать ему об источнике пуговиц, как только позволят обстоятельства. Взамен я получил разрешение звонить и сколь угодно долго ждать ответного звонка и использовать для получения сведений название его конторы, если мне это потребуется.
   Я знал заранее, что мне придется скоротать немало времени, и по пути сюда купил четыре журнала и две книги в бумажных обложках, одной из которых был роман Ричарда Вэлдона "Его собственный образ". Я прочитал журналы и половину сборника рассказов о гражданской войне, а до Вэлдона не добрался, так как в четверть шестого зазвонил телефон.
   -- Гудвин слушает.
   -- Говорит Энн Тензер. Я получила сообщение позвонить в фирму "Исключительно пуговицы-новинки" и спросить мистера Гудвина.
   -- Совершенно верно. Я -- Гудвин.-- Так как ее голос был исполнен .женственности, я придал своему мужественности. -- Мне весьма хотелось бы с вами встретиться и кое-что узнать. Мне кажется, что вы осведомлены о некоторых видах пуговиц.
   -- Я? Я ничего не знаю о пуговицах.
   -- Я предполагаю, что об одном сорте пуговиц вы должны знать. О том, что делают вручную из белого конского волоса.
   -- О... -- пауза,-- неужели... вы хотите сказать, что у вас есть такая пуговица?
   -- Да. Могу я узнать, где вы находитесь?
   -- В телефонной кабинке на углу Мэдисон-авеню и сорок девятой.
   -- Значит, я не могу рассчитывать, что вы придете в мою контору на угол тридцать девятой. Как насчет Черчилл-холла? Вы с ним рядом. Я смогу добраться минут за двадцать. Мы выпьем и обсудим проблему пуговиц.
   -- Вы хотите сказать, что это вы обсудите эту проблему.
   -- Положим. В этом я как раз спец. "Золотой альков" в Черчилле вам известен?
   -- Да.
   -- Я буду там через двадцать минут. Я без шляпы, в руке бумажный пакет, в петлице орхидея.
   -- Только не орхидея. Это не для мужчин.
   -- У меня орхидея, и я мужчина. Против этого нет возражений?
   -- Не могу сказать, пока не увижу вас.
   -- Это разумно. Ол райт, я выхожу.
   5
   В "Адмиралтейском баре" за столиком у стены света немного, зато Черчилл-холл освещен хорошо. Беатрис Эппс была права, когда говорила, что Энн Тензер ее роста, но на этом сходство и кончалось. Мисс Тензер вполне могла возбудить в мужчине, возможно и в Ричарде Вэлдоне, эмоции, важнейшие для стимула размножения и, может быть, даже не в одном мужчине. Она по-прежнему была блондинкой, но в рекламе своей внешности не нуждалась. Она пригубила "Кровавую Мэри" с полным равнодушием ко всему.
   С вопросом о пуговицах мы покончили в десять минут. Я пояснил, что фирма "Исключительно пуговицы-новинки" специализируется на редких необычных пуговицах, и что один человек, работающий в одном из мест, где работала она, рассказал мне, что заметил необычные пуговицы на ее блузке и спросил о них, а она сказала, что пуговицы сделаны вручную из конского волоса. Она ответила, что все верно -- ее тетя делала их в течение многих лет, это ее хобби, и подарила ей шесть пуговиц на день рождения. Пять из них у нее до сих пор на блузке, а одна где-то потерялась. Она не напомнила мне о том, что по телефону я ей сказал, будто и у меня есть такая пуговица. Я спросил, нет ли у ее тети запаса пуговиц, которые она захочет продать, и она ответила, что не знает, но не думает, что у нее их много -- на изготовление одной уходит целый день.
   Я спросил, не будет ли она возражать, если я отправлюсь к ее тете и сам узнаю об этом, и она ответила "конечно, нет" и дала мне адрес и имя: мисс Эллен Тензер, Рурэл Роут 2, Махопак, Нью-Йорк. Она сообщила мне и номер телефона. Выяснив это, я решил рискнуть и поближе познакомиться с племянницей. В этом существовала опасность, но это могло и упростить дело. Я мужественно улыбнулся и сказал: