Страница:
Без двух минут шесть я отпер дверь нашего старинного особняка, прошел в кухню, сообщил Фрицу, что я вернулся и направился в кабинет. Люди привыкли задавать массу ненужных вопросов. Я, к примеру, спросил у Фрица, были ли телефонные звонки. Во-первых, он сказал бы мне о них сам, а во-вторых Крамер и Стеббинс почти никогда не звонили. Они просто приходили.
Как только я вошел в кабинет, с ужасным скрипом начал спускаться лифт. Вулф появился в кабинете. Обычно, прежде чем задать вопрос, он идет к своему письменному столу, но на этот раз он остановился рядом с ним, посмотрел на меня и грубо спросил:
-- Ну?
-- Все вполне нормально, -- ответил я. -- Что и следовало ожидать. Одно дело -- ждать удара, другое -- получить его. Она немного испугана. Ей была нужна уверенность в том, что вы еще в седле, и я дал ее. Перли спрашивал: знала ли она Эллен Тензер. Я полагаю, мы не меняем позиций.
-- Да.
Он прошел к книжным полкам, взглянул на корешки книг, но ничто не привлекло его внимание. Он остановился около большого глобуса и начал медленно вращать его. Может быть, он искал то место, где могла скрываться мать брошенного ребенка, но вполне вероятно, Вулф выбирал место, где сможет остановиться, когда вынужден будет оставить этот город.
После обеда никто не пришел. Еще за столом, когда Вулф покончил с земляникой, я встал и сказал:
-- Я не останусь пить кофе с вами. Если дело не срочное, полиция не приходит после обеда, а у меня что-то вроде делового свидания.
Вулф проворчал:
-- Я смогу тебя найти?
-- Конечно. По телефону миссис Вэлдон. Он есть на ее визитке.
-- Ты сказал, что она напугана, но ты ее подбодрил. Она в самом деле в плохом состоянии?
-- Нет, сэр. Она в порядке, но, возможно, она боится, что вы откажете ей в своих услугах. Она просила меня придти и доложить об итоге нашего с вами разговора.
-- Болтун.
-- Да. Но она не знает вас так хорошо, как я. А вы не знаете ее так, как я.
Я положил салфетку на стол и вышел.
11
Крамер пришел третьего июля, во вторник, утром. Я как раз говорил по телефону со своим приятелем об уикэнде. Когда задребезжал дверной звонок, я сказал в трубку:
-- Ты знаешь, мне бы очень хотелось составить тебе компанию, но сейчас у нашего подъезда стоит полицейский инспектор, а может быть, сержант, который хочет войти. Возможно, я проведу ночь в тюрьме. Так что встретимся в суде.
Пока я вешал трубку, в дверь позвонили еще раз. Я вышел в холл, взглянул в односторонне прозрачное стекло и сообщил Вулфу, что это Крамер. Вулф лишь сжал тубы. Я распахнул дверь и сказал:
-- Приветствую вас. Мистер Вулф немного раздражен. Он ожидал вас вчера.
Большая часть сказанного оказалась обращенной к его спине, поскольку Крамер сразу промаршировал вниз, в холл, а затем в кабинет. Он снял старую фетровую шляпу, которую носил и зимой и летом, в дождь и зной, сел в красное кожаное кресло и взглянул на Вулфа. Молча они провели пять секунд.
Это не было началом соревнования, кто кого пересмотрит, просто они готовились к сражению.
Крамер заговорил:
-- Прошло двадцать три дня...-- У него был хриплый голос -- необычное явление. Ему, чтобы охрипнуть, необходима была десятиминутная беседа с Вулфом. Его круглое красное лицо казалось краснее, чем всегда, но причиной этого могла быть июльская жара.
-- Двадцать пять, -- поправил его Вулф. -- Эллен Тензер умерла в ночь на восьмое июня.
-- Двадцать три с тех пор, как я был здесь. -- Крамер откинулся к спинке кресла. -- Что происходит? Вы в тупике?
-- Да, сэр.
-- Но вы -- исчадье ада. Вы попали в тупик из-за чего-то или из-за кого-то?
-- Я не мог бы на это ответить.
-- Я знаю, что не могли бы. Но я все-таки слушаю.
Вулф покачал головой.
-- Мистер Крамер, я нахожусь в своем расследовании точно там же, где был двадцать три дня назад. У меня нет для вас сведений.
-- В это невозможно поверить. До сих пор я считал, что вы не способны топтаться на месте больше трех недель. Вы ведь уже знаете, кто убил Эллен Тензер?
-- На это я могу ответить. Нет.
-- А я думаю, вы знаете. В настоящее время у вас есть еще клиент, кроме миссис Вэлдон?
-- И на это я могу ответить. Нет.
-- Но ведь совершенно очевидно, Вулф, что есть явная связь между убийством Тензер и тем, для чего вас наняла миссис Вэлдон. Мне нет нужды раскладывать все по полочкам: пуговицы, ребенок, которого нянчила Тензер, ребенок в доме миссис Вэлдон, поездка Гудвина в Махопак, встреча с Эллен Тензер, ее неожиданный отъезд после их встречи... И вы можете отрицать, что существует прямая связь между их встречей и убийством?
-- Нет. Я не утверждаю это. Я просто ничего не знаю, как и вы.
-- Великолепно. -- Голос Крамера стал более хриплым. -- Я не знаю для чего вас наняла миссис Вэлдон, но я чертовски уверен, что вы беретесь поймать убийцу при условии, что это не она. Я не думаю, что это она. Поскольку, будь это она, вы давно бы это выяснили. Я даже могу сказать, почему вам позарез необходимо знать убийцу.
-- Пожалуйста, я приму это как гипотезу.
-- Хорошо. Вы тратите деньги миссис Вэлдон, как воду. Пензер, Даркин и Орри Катер работают на вас вот уже три недели. Я не знаю, что они делают, но знаю, чего они не делают, они и Гудвин. Они абсолютно игнорируют Эллен Тензер. Никто из них не был в Махопаке, никто не встречался со свидетельницей миссис Несбит, никто не копался в протоколах об Эллен Тензер, никто из них не расспрашивал ее друзей и соседей, и никто не входил в контакт с моими людьми. Они не проявили к убитой никакого интереса. Но вам ведь необходимо знать, кто ее убил. Исходя из всего вышесказанного, вы знаете убийцу.
Вулф усмехнулся.
-- Поразительно правдоподобно, но лучше это прекратить. Даю вам слово: я не имею ни малейшего понятия о том, кто убил Эллен Тензер.
Крамер пристально посмотрел на него.
-- Ваше слово?
-- Да, сэр.
Это решало все. Крамер знал по опыту, если Вулф сказал "мое слово", следовательно, все в порядке и никакого подвоха нет.
-- Тогда какого дьявола у вас заняты Пензер, Даркин и Кэтер? И Гудвин?
Вулф покачал толовой.
-- Они не нарушают границ вашей епархии. Они не занимаются убийством. Так же, как мистер Гудвин и я.
Крамер взглянул на меня.
-- Вас, Гудвин, выпустили под залог. Я кивнул.
-- Кому, как не вам, знать об этом.
-- Вы провели ночь в доме миссис Вэлдон. Прошлую ночь.
Я сделал удивленное лицо.
-- В вашем утверждении два промаха. Во-первых, это неправда. Во-вторых, если бы это и было правдой, то какое она имеет отношение к убийству?
-- В какое время вы оттуда ушли?
-- Но я не ушел. Я до сих пор там.
Он поднял руку:
-- Осторожнее, Гудвин. Вы же знаете, что я основываюсь на донесениях. Человек, дежуривший от восьми до двух, говорит, что вы вошли в девять двадцать пять и не выходили. Другой, дежуривший с двух до восьми утра, тоже утверждает, что вы не выходили. Я бы хотел узнать, кто из них прозевал вас. В какое время вы ушли?
-- Удивляюсь, зачем вы здесь, -- сказал я. -- Судя по методам, которыми вы пользуетесь, вы здесь не из-за убийства. Вы явились проверить ваших ребят. Прекрасно. Без четверти два мы с миссис Вэлдон оказались в весьма приподнятом настроении и вышли на тротуар -- потанцевать летней ночью. В четверть третьего она вернулась, а я ушел. Следовательно, оба ваших парня прозевали меня.
-- Вы паяц и лжец, Гудвин, -- он потер нос, взглянул на Вулфа, вытащил сигару из кармана, осмотрел ее, покатал между ладонями, сунул в рот и прикусил зубами.
-- Я мог бы заняться вашими лицензиями, позвонив в Олбани, -- заявил он.
-- Несомненно, -- согласился Вулф.
-- Вы чертовски упрямы. Но вы знаете, что я могу отобрать у вас лицензию. Вы знаете, что я могу арестовать вас. Вы знаете, что станете известны, как обвиняемые в убийстве, если будете продолжать вести себя неразумно. Но вы упрямы, как буйвол, а я не собираюсь тратить на вас свое жалование.
-- Вот это разумное решение.
-- Еще бы! Ведь вы запретили миссис Вэлдон давать показания.
-- Это она сказала?
-- Нет. Но вы ей запретили. Окружной прокурор вызвал ее -- она не пришла. Мы ее арестуем.
-- Не будет ли это слишком для человека с ее происхождением и положением?
-- Если у нее есть здравый смысл и совесть ее чиста, она все нам расскажет. Окружной прокурор пока ничего не может узнать от ее адвоката и доктора, поскольку они находятся в привилегированном положении. Положение няни, кухарки и служанки иное, но им уже заткнули рот. Однако миссис Вэлдон не может быть матерью ребенка. Она не рожала в интересующее нас время.
-- Я дал вам слово, -- сказал Вулф.
-- Это я слышал.
-- Сейчас я даю вам слово, что не знаю о происхождении и воспитании ребенка, о том, кто его оставил в вестибюле. Я знаю не больше, чем вы.
-- Я в это не верю.
-- Чепуха. Если я даю слово, я ничем не обесчещу это прекрасное старое выражение. Но...
Крамер почти зарычал:
-- Тогда что же, ради бота, вы знаете? Зачем она наняла вас?
-- Ребенок был завернут в одеяло, к которому была приколота записка, напечатанная на детском гектографе. Поэтому...
-- Что в ней говорилось?
-- Дайте мне закончить. Записка привела ко мне миссис Вэлдон. В качестве следа записка не дает ничего. Если я...
-- Где она?
-- Я не могу допустить, чтобы дела моей клиентки получили широкую огласку. А это...
-- Я хочу получить записку и немедленно!
-- Вы прерывали меня четыре раза, мистер Крамер. Пределы моего терпения не бесконечны. Обстоятельства таковы, что я приберегу эту записку. Скажу только, что она не помогла бы вам найти убийцу. Миссис Вэлдон наняла меня найти мать ребенка -- это очевидно. Вот и все. Мои свидетельские показания закончены.
-- Если вы оставляете записку у себя, зачем вы о ней рассказали?
-- Для того, чтобы вы поняли, наконец, какие страдания испытывает миссис Вэлдон из-за этого ребенка. А если в вашей голове засела мысль получить записку по постановлению судьи, то вы зря беспокоитесь.
Крамер встал, шагнул вперед, бросил сигару в корзину для бумаг и, как всегда, не попал. Потом посмотрел на Вулфа и сказал:
-- Я не верю в существование этой записки. Недаром вы не поклялись с помощью вашей прекрасной старой фразы. Я арестую миссис Вэлдон.
Вулф ударил кулаком по столу:
-- И это после всего! Я потворствовал вам во всем возможном, а вы собираетесь мучить миссис Вэлдон!
-- Вы чертовски правы, собираюсь.
Крамер шагнул по направлению двери, вспомнил о шляпе, вернулся за ней и промаршировал к выходу из кабинета. Когда я вернулся, проводив его, Вулф сказал:
-- Ни одного упоминания об анонимных письмах. Стратегия?
-- Вряд ли. При его настроении он открыл бы все карты, какие у него есть.
-- Значит, это не Аптон донес. Но какая разница? К Вэлдон ведет дюжина линий.
-- Она не знает ничего, о чем бы не знал он, если не считать записки.
-- Может быть, посоветовать ей рассказать обо всем, кроме записки?
-- Нет. Если она ответит на десять вопросов, они зададут их миллион. Я должен рассказать ей, что ее ждет. Я вернусь к тому времени, когда полиция явится с ордером. Я думаю, вам следует позвонить адвокату. Завтра четвертое июля, а договариваться о залоге в праздничный день... могут возникнуть проблемы.
-- Черт побери! -- воскликнул он, направляясь к двери. Я удивился -кого он имеет в виду? Крамера или клиентку?
12
Итак, мы пятеро (я включаю сюда и Вулфа) проделали работу высшего класса. 148 девушек и женщин находились под прицелом и все были вычеркнуты из списка. Второй этап охоты за матерью закончился. Саул, Фред и Орри освободились от работы.
Вулф сидел в кабинете и окидывал грозным взглядом все, что ему попадалось на глаза. Я спросил его о дальнейшей программе действий для меня, и он взглядом дал понять, что я ее не заслужил. Тогда я сообщил ему, что собираюсь на побережье искупаться и вернусь поздней ночью в воскресенье. Он даже не спросил, где может найти меня, но перед уходом я положил на его письменный стол листок с телефоном, который принадлежал коттеджу на Длинном острове. Коттедж на лето сняла Люси Вэлдон.
Свирепые угрозы Крамера оказались не страшнее, чем укус окружного прокурора. Имя Вэлдон не появилось в газетах. Когда еще во вторник днем язаехал на Одиннадцатую улицу предупредить ее о предстоящем посетителе, она немного испугалась и во время ленча почти ничего не ела. Но, когда около трех пришел сыщик из отдела по убийствам, у него даже не было ордера, а только письменное требование, подписанное самим окружным прокурором. Через "четыре часа она позвонила и сказала, что уже находится дома. Ею занимались по очереди старший капитан отдела и два помощника окружного прокурора, и один из них был довольно груб, но она не потеряла самообладания.
Трудности с людьми, которые что-то скрывают, разрешаются выбором одного из двух средств: можно просто сидеть и смотреть на них, а можно посадить под замок. Но она была Армстед, имела собственный дом, много друзей. Вероятность того, что она убила Эллен Тензер или знала, кто это сделал, равнялась одному к десяти миллионам. Поэтому праздник четвертого июля она провела в коттедже на берегу моря с ребенком, няней, кухаркой и служанкой. Там было пять спален и шесть ванных комнат. В самом деле: что, если все комнаты окажутся заняты, и вдруг приедет сыщик из бюро по убийствам и захочет принять ванну? Нужно быть готовым ко всему.
Обычно, когда я отдыхаю, то забываю наш кабинет, текущую работу и, особенно, Вулфа. Но на этот раз моей хозяйкой была Люси Вэлдон и, лежа на песке, пока она в доме кормила ребенка, я пытался заглянуть в будущее. Стопроцентный мрак. Часто бывает так, что с первого взгляда на дело кажется: не с чего начать. Но всегда находится крохотная площадка для разбега. В этот раз все было не так. Мы зашли в тупик. Я был готов остановиться на мысли, что Ричард Вэлдон не является отцом ребенка. А сама мать была просто необычной особой. Она читала его книги, видела автора по телевизору, и, когда у нее родился ребенок, воспитывать которого ей оказалось не с руки, она решила дать ему фамилию Вэлдон. Если дело закрутилось подобным образом, то поиски матери -- это поиски иголки в стогу сена, и нужно было забыть ее и преследовать убийцу, чем в течение уже почти двух месяцев занималась полиция. По крайней мере, 99% мрака. Я громко произнес нечто нецензурное и услышал голос Люси:
-- Арчи! Прежде чем подойти, мне следовало покашлять.
Я вскочил на ноги и мы побежали к прибою.
В одиннадцать утра в понедельник Вулф стремительно вошел в кабинет, поставил в воду орхидеи, сел и, не взглянув на почту, сказал:
-- Твоя записная книжка.
Так начался третий этап поисков.
К ленчу мы обсудили последние детали программы и оставалось только выполнить ее, что являлось моей работой. Три дня у меня ушло на то, чтобы все привести в порядок, и еще четыре оставалось до того времени, когда клубок начнет разматываться, потому что воскресный выпуск "Газетт" выйдет именно в воскресенье.
Мои три дня прошли следующим образом.
ПОНЕДЕЛЬНИК. День. Новая поездка на побережье, чтобы ввести в курс дела Люси. Она стала возражать, и я остался обедать. Она не столько была против моего возвращения в город, сколько боялась гласности, и дело не сдвинулось бы с места, если бы я не продлил свое пребывание там и не смешал личные отношения с деловыми. Я уезжал, заручившись ее обещанием вернуться в среду днем и оставаться там сколько потребуется.
ВТОРНИК. Утро. Поездка к Злу Познеру, совладельцу "Посарт Камера" на 47-ой улице, чтобы уговорить его отправиться со мной и помочь купить коляску для ребенка. Потом обратно к нему с коляской. Я оставил ему несколько фотоаппаратов, объяснив, каким образом они должны использоваться, и он обещал все подготовить к среде.
ВТОРНИК. День. Поездка в контору Лона Коэна на двадцатом этаже Газет-билдинг. Если у Лона тут и была должность, то я ее не знал. Я бывал здесь, наверное, раз сто за несколько лет и, по крайней мере, семьдесят из них при моем появлении он звонил по одному из телефонов, стоящих на его письменном столе. Так было и в этот вторник. Я сел на стул у письменного стола и приготовился ждать.
Он повесил трубку, провел рукой по гладким черным волосам, повернулся и нацелил на меня взгляд живых черных глаз.
-- Где ты так обгорел?
-- Я не обгорел. У тебя нет чувства цвета, -- я похлопал себя по щеке. -- Отличный летний загар. -- Затем я сказал ему:-- Ты счастливый парень, Лон. Хотя бы потому, что я люблю тебя без всякой причины. Я пришел и привес тебе нечто исключительное, за что хорошо заплатила бы любая газета в городе.
-- Ух, ты! Продолжай.
-- Это тебе не дареный конь, которому все-таки следует заглянуть в зубы. Может быть, ты слышал имя Люси Вэлдон? Вдовы писателя Ричарда Вэлдона?
-- Да.
-- Получится сенсационный газетный материал, целая страница, в основном фотографии. Отличный крупный заголовок. Может быть: "Женщины любят детей". Ниже текст. Его немного. Им займется один из твоих мастеров слова. В тексте будет сообщено о том, что миссис Вэлдон, молодая прекрасная богатая вдова знаменитого человека, не имеющая собственных детей, взяла в свой роскошный дом младенца и окружила его любовью и заботой. Она наняла опытную няню, которая предана маленькому путешественнику... впрочем, нет, он еще не умеет ходить. Может быть, ангелочку или ягненочку. Не мне это писать. Няня дважды в день вывозит его на прогулку в коляске, с десяти до одиннадцати утра и с четырех до пяти вечера, и везет его вокруг Вашингтонской площади, чтобы он мог наслаждаться красотой природы -- деревьями, травкой и так далее, -- я взмахнул рукой.-- Какая поэма! Если в вашей платежной ведомости значится поэт -- прекрасно. Но есть некоторые детали, которые должны иметь место. Фотографии могут быть любыми -- миссис Вэлдон кормит младенца или даже купает его, если ты имеешь право публиковать обнаженную натуру. Но одна фотография обязательна: няня с коляской на Вашингтонской площади. Я буду на этом настаивать. А также на том, чтобы все это было помещено в ближайшее воскресенье. Фотографии могут быть отсняты завтра днем. На досуге ты можешь меня отблагодарить. Вопросы есть?
-- Ты обладаешь наглостью и ослиным упрямством, -- сказал он.
-- Это не только вульгарно, -- ответил я, -- но и не относится к делу.
-- Черта с два. Может, ты помнишь день, месяц назад, когда ты был здесь, спрашивал об Эллен Тензер, а я поинтересовался у тебя, нашел ли ты пуговицы.
-- Сейчас, когда ты мне напомнил, да.
-- Ты тогда увильнул. А сейчас слушай. Ты знаешь о пуговицах больше, но и я знаю немало. Знаю, что их сделала Эллен Тензер, что в ее доме жил ребенок, а после встречи с тобой она была убита. И после этого ты являешься со сказкой о Люси Вэлдон и ребенке и еще спрашиваешь, есть ли у меня вопросы. Они есть. Ребенок в доме Люси Вэлдон и ребенок в доме у Эллен Тензер -- один и тот же?
Конечно, я знал, что так и будет.
-- Только между нами.
-- О'кей. Люси Вэлдон его мать?
-- Нет.
-- То, что Эллен Тензер была убита из-за этого младенца, -- неплохое предположение. Этот малыш -- горячий материал. Ты просишь сделать центром внимания не только дом, где он живет, но и те места, где он бывает дважды в день. Это может иметь последствия. "Газетт" поместит материал, а на следующий день младенца украдут, задавят, убьют или сделают бог весть что. Благодарю тебя за предложение.
-- Я могу сказать тебе определенно: никакого риска нет. Ровным счетом.
-- Поясни.
-- Все, о чем мы здесь говорим, не для печати.
-- Ладно.
-- Мы пытаемся выяснить, кто мать ребенка. Женщина, родившая младенца шесть месяцев назад и бросившая его, независимо от того, почему она это сделала, захочет посмотреть, как он выглядит. Она увидит страницу в 'Газетт", пойдет на Вашингтонскую площадь, узнает по фотографии няню и коляску и подойдет на него взглянуть.
-- Тираж "Газетт" около двух миллионов. Если мы опубликуем эту историю, на следующий день возле коляски будет полно женщин. Так?
-- Надеюсь, не толпа. Будет кое-кто еще. Няня -- лучшая женщина-детектив. Возможно, ты слышал о ней -- Салли Корбет.
-- Да.
-- Саул, Фред и Орри будут под рукой, в пределах площади. В коляске будут скрытые камеры, и няня снимет каждого, кто подойдет достаточно близко. Фотографии мы покажем миссис Вэлдон. Есть шанс, что она узнает мать. Фотографии будут показаны еще нескольким людям, имена которых тебе не обязательно знать. Конечно, все зависит от дюжины "если", но что же из этого? Если ты подходишь улицу на зеленый свет, то имеешь шанс вернуться домой. Если ты знаешь, что хорошо для твоей газеты, то ухватишься за это предложение. И если ты поместишь эту историю и фотографии, и они помогут, ты получишь фото матери и рассказ о том, как мы его добыли.
-- Насколько все это надежно. Арчи?
-- Насколько надежны туз, король, дама, валет и десятка?
-- Ты будешь на Вашингтонской площади?
-- Нет. Меня могут узнать. Как никак я -- знаменитость. Мое фото было в "Газетт" три раза за последние четыре года.
Он наклонил голову и несколько секунд тер щеку кончиками пальцев. Затем сказал:
-- Хорошо. Фотографии для воскресного номера должны быть у меня к восьми часам в четверг.
ВТОРНИК-День. Продолжение. Контора Дол Боннерс на 45-ой улице. Встреча с Салли Корбет. Дол и Салли были причиной того, что шесть лет назад я пересмотрел свое отношение к женщинам-детективам. Я был настроен против них. Так же, как Вулф против Джейн Остин, заставившей его признать, что женщина может написать хороший роман.
СРЕДА. Утро. Контора Посарт Камера Иксчейндж. Салли и я провели больше двух часов с двумя механиками, наблюдая, как они устанавливают и проверяют камеры. Они стоили бы клиентке шестнадцать сотен, но Эл Познер дал мне их на прокат на неделю. Салли объяснили, как с ними работать, но полностью подготовить к этому ее должны были позднее. Я пригласил ее позавтракать у Рустермана.
СРЕДА. День. В доме Вэлдон вместе с Салли. Люси вернулась с побережья и рассчитала няню, сообщив ей, что ребенка отдадут в другие руки, чтобы дать ей отдых.
То же самое сказали служанке и кухарке. Не знаю, как она объяснила появление новой шикарной коляски. Где-то около трех, когда пришли из "Газетт" журналистка и фотограф с помощником, Салли была в униформе няни, коляска готова, а Люси нуждалась в подкреплении спиртным.
ЧЕТВЕРГ. ПЯТНИЦА. СУББОТА. Первым делом в четверг утром поездка в "Газетт" посмотреть снимки. Выбранные ими фотографии Салли и коляски были превосходны. Люси на фото выглядела как женщина, пытающаяся улыбнуться, несмотря на зубную боль. Лон сказал, что другие снимки были еще хуже.
Салли возила ребенка на прогулку по Вашингтонской площади дважды в день все три дня. Любой человек, смотрящий на ребенка с расстояния в шесть ярдов или меньше, снимался на пленку.
ВОСКРЕСЕНЬЕ. Утро. В десять часов, когда Салли вступала на площадь, толкая впереди себя коляску, я правой рукой взялся за третий кусок пирога, а левой держал "Газетт", открытую на странице с крупным заголовком: "Женщины любят детей". Это дело вкуса, но, по-моему, "Женщинам нравятся дети" было бы точнее.
13
Когда Лон Коэн предположил, что на площади будет толпа, он несколько преувеличил возможности и влияние "Газетт". Воскресный урожай состоял из двадцати шести снимков -- семь утром и девятнадцать вечером.
Спустя двадцать четыре часа мы так и не знали, есть ли у нас фото матери или нет. Вот что нам стало известно: Люси, Юлиан Хафт, Лео Бингхэм и Виллис Краг не узнали ни одну женщину ни на одном из двадцати шести снимков. Правда, была одно фотография, относительно которой Люси не была твердо уверена. Но женщина на этом снимке находилась в списке и ее давно вычеркнул Саул.
Около пяти зазвонил телефон.
-- Это Саул, Арчи. Я в телефонной будке на Университетской площади.
-- Ну?
-- Вроде, дело пошло. Во всяком случае, то, что мы предполагали, кажется, произошло. Около четырех часов на северной стороне площади остановилось такси, из него вышла женщина. Она перешла улицу и огляделась. Такси поджидало ее. Она увидела коляску на полпути через площадь, направилась туда и подошла прямо к ней. Она не нагнулась, не положила руку на коляску, но заговорила с Салли. Секунд сорок она была там -- смотрела на ребенка. .Машина Орри стояла за утлом, но так как женщину ждало такси, мы не успевали. Она быстро вернулась обратно, и такси отъехало.
-- Возможно, что ты поймал птичку.
-- Дать тебе номер такси?
-- Конечно.
Я записал номер, минуту посидел, переводя дыхание и наслаждаясь успехом. Затем по домашнему телефону позвонил в оранжерею.
-- Да?
-- Поздравляю. Ваша теория о том, что женщина, родившая шесть месяцев назад младенца, наверняка захочет его увидеть, оправдалась. Два к одному: мать у нас на крючке. Даже три к одному.
-- Пожалуйста, отчитайся.
-- С удовольствием.
Я рассказал ему, как было дело.
-- Итак, если это мать, она в наших руках. Выяснение, где она села в такси, ничего не даст. Но Саул ее опознает на фото. Поздравляю.
-- Удовлетворительно, -- сказал он и повесил трубку.
На этот раз мы имели пятьдесят четыре снимка и один из них был на вес золота. Я отнес их на 47-ую улицу, но Эл Познер не мог отпечатать их в тот же вечер: двое из его людей были выходными, один болел, так что Элу предстояло возиться с ними одному.
Когда мы обедали, позвонил Саул. Имя таксиста было Сидней Бергман. Он взял пассажирку на Мэдисон-Авеню между пятьдесят второй и пятьдесят восьмой улицами, отвез ее к площади и обратно на пятьдесят вторую. Он никогда не видел ее прежде и ничего о ней не знал. Я сказал Саулу, чтобы он поджидал ее утром на площади, она могла появиться еще раз.
Как только я вошел в кабинет, с ужасным скрипом начал спускаться лифт. Вулф появился в кабинете. Обычно, прежде чем задать вопрос, он идет к своему письменному столу, но на этот раз он остановился рядом с ним, посмотрел на меня и грубо спросил:
-- Ну?
-- Все вполне нормально, -- ответил я. -- Что и следовало ожидать. Одно дело -- ждать удара, другое -- получить его. Она немного испугана. Ей была нужна уверенность в том, что вы еще в седле, и я дал ее. Перли спрашивал: знала ли она Эллен Тензер. Я полагаю, мы не меняем позиций.
-- Да.
Он прошел к книжным полкам, взглянул на корешки книг, но ничто не привлекло его внимание. Он остановился около большого глобуса и начал медленно вращать его. Может быть, он искал то место, где могла скрываться мать брошенного ребенка, но вполне вероятно, Вулф выбирал место, где сможет остановиться, когда вынужден будет оставить этот город.
После обеда никто не пришел. Еще за столом, когда Вулф покончил с земляникой, я встал и сказал:
-- Я не останусь пить кофе с вами. Если дело не срочное, полиция не приходит после обеда, а у меня что-то вроде делового свидания.
Вулф проворчал:
-- Я смогу тебя найти?
-- Конечно. По телефону миссис Вэлдон. Он есть на ее визитке.
-- Ты сказал, что она напугана, но ты ее подбодрил. Она в самом деле в плохом состоянии?
-- Нет, сэр. Она в порядке, но, возможно, она боится, что вы откажете ей в своих услугах. Она просила меня придти и доложить об итоге нашего с вами разговора.
-- Болтун.
-- Да. Но она не знает вас так хорошо, как я. А вы не знаете ее так, как я.
Я положил салфетку на стол и вышел.
11
Крамер пришел третьего июля, во вторник, утром. Я как раз говорил по телефону со своим приятелем об уикэнде. Когда задребезжал дверной звонок, я сказал в трубку:
-- Ты знаешь, мне бы очень хотелось составить тебе компанию, но сейчас у нашего подъезда стоит полицейский инспектор, а может быть, сержант, который хочет войти. Возможно, я проведу ночь в тюрьме. Так что встретимся в суде.
Пока я вешал трубку, в дверь позвонили еще раз. Я вышел в холл, взглянул в односторонне прозрачное стекло и сообщил Вулфу, что это Крамер. Вулф лишь сжал тубы. Я распахнул дверь и сказал:
-- Приветствую вас. Мистер Вулф немного раздражен. Он ожидал вас вчера.
Большая часть сказанного оказалась обращенной к его спине, поскольку Крамер сразу промаршировал вниз, в холл, а затем в кабинет. Он снял старую фетровую шляпу, которую носил и зимой и летом, в дождь и зной, сел в красное кожаное кресло и взглянул на Вулфа. Молча они провели пять секунд.
Это не было началом соревнования, кто кого пересмотрит, просто они готовились к сражению.
Крамер заговорил:
-- Прошло двадцать три дня...-- У него был хриплый голос -- необычное явление. Ему, чтобы охрипнуть, необходима была десятиминутная беседа с Вулфом. Его круглое красное лицо казалось краснее, чем всегда, но причиной этого могла быть июльская жара.
-- Двадцать пять, -- поправил его Вулф. -- Эллен Тензер умерла в ночь на восьмое июня.
-- Двадцать три с тех пор, как я был здесь. -- Крамер откинулся к спинке кресла. -- Что происходит? Вы в тупике?
-- Да, сэр.
-- Но вы -- исчадье ада. Вы попали в тупик из-за чего-то или из-за кого-то?
-- Я не мог бы на это ответить.
-- Я знаю, что не могли бы. Но я все-таки слушаю.
Вулф покачал головой.
-- Мистер Крамер, я нахожусь в своем расследовании точно там же, где был двадцать три дня назад. У меня нет для вас сведений.
-- В это невозможно поверить. До сих пор я считал, что вы не способны топтаться на месте больше трех недель. Вы ведь уже знаете, кто убил Эллен Тензер?
-- На это я могу ответить. Нет.
-- А я думаю, вы знаете. В настоящее время у вас есть еще клиент, кроме миссис Вэлдон?
-- И на это я могу ответить. Нет.
-- Но ведь совершенно очевидно, Вулф, что есть явная связь между убийством Тензер и тем, для чего вас наняла миссис Вэлдон. Мне нет нужды раскладывать все по полочкам: пуговицы, ребенок, которого нянчила Тензер, ребенок в доме миссис Вэлдон, поездка Гудвина в Махопак, встреча с Эллен Тензер, ее неожиданный отъезд после их встречи... И вы можете отрицать, что существует прямая связь между их встречей и убийством?
-- Нет. Я не утверждаю это. Я просто ничего не знаю, как и вы.
-- Великолепно. -- Голос Крамера стал более хриплым. -- Я не знаю для чего вас наняла миссис Вэлдон, но я чертовски уверен, что вы беретесь поймать убийцу при условии, что это не она. Я не думаю, что это она. Поскольку, будь это она, вы давно бы это выяснили. Я даже могу сказать, почему вам позарез необходимо знать убийцу.
-- Пожалуйста, я приму это как гипотезу.
-- Хорошо. Вы тратите деньги миссис Вэлдон, как воду. Пензер, Даркин и Орри Катер работают на вас вот уже три недели. Я не знаю, что они делают, но знаю, чего они не делают, они и Гудвин. Они абсолютно игнорируют Эллен Тензер. Никто из них не был в Махопаке, никто не встречался со свидетельницей миссис Несбит, никто не копался в протоколах об Эллен Тензер, никто из них не расспрашивал ее друзей и соседей, и никто не входил в контакт с моими людьми. Они не проявили к убитой никакого интереса. Но вам ведь необходимо знать, кто ее убил. Исходя из всего вышесказанного, вы знаете убийцу.
Вулф усмехнулся.
-- Поразительно правдоподобно, но лучше это прекратить. Даю вам слово: я не имею ни малейшего понятия о том, кто убил Эллен Тензер.
Крамер пристально посмотрел на него.
-- Ваше слово?
-- Да, сэр.
Это решало все. Крамер знал по опыту, если Вулф сказал "мое слово", следовательно, все в порядке и никакого подвоха нет.
-- Тогда какого дьявола у вас заняты Пензер, Даркин и Кэтер? И Гудвин?
Вулф покачал толовой.
-- Они не нарушают границ вашей епархии. Они не занимаются убийством. Так же, как мистер Гудвин и я.
Крамер взглянул на меня.
-- Вас, Гудвин, выпустили под залог. Я кивнул.
-- Кому, как не вам, знать об этом.
-- Вы провели ночь в доме миссис Вэлдон. Прошлую ночь.
Я сделал удивленное лицо.
-- В вашем утверждении два промаха. Во-первых, это неправда. Во-вторых, если бы это и было правдой, то какое она имеет отношение к убийству?
-- В какое время вы оттуда ушли?
-- Но я не ушел. Я до сих пор там.
Он поднял руку:
-- Осторожнее, Гудвин. Вы же знаете, что я основываюсь на донесениях. Человек, дежуривший от восьми до двух, говорит, что вы вошли в девять двадцать пять и не выходили. Другой, дежуривший с двух до восьми утра, тоже утверждает, что вы не выходили. Я бы хотел узнать, кто из них прозевал вас. В какое время вы ушли?
-- Удивляюсь, зачем вы здесь, -- сказал я. -- Судя по методам, которыми вы пользуетесь, вы здесь не из-за убийства. Вы явились проверить ваших ребят. Прекрасно. Без четверти два мы с миссис Вэлдон оказались в весьма приподнятом настроении и вышли на тротуар -- потанцевать летней ночью. В четверть третьего она вернулась, а я ушел. Следовательно, оба ваших парня прозевали меня.
-- Вы паяц и лжец, Гудвин, -- он потер нос, взглянул на Вулфа, вытащил сигару из кармана, осмотрел ее, покатал между ладонями, сунул в рот и прикусил зубами.
-- Я мог бы заняться вашими лицензиями, позвонив в Олбани, -- заявил он.
-- Несомненно, -- согласился Вулф.
-- Вы чертовски упрямы. Но вы знаете, что я могу отобрать у вас лицензию. Вы знаете, что я могу арестовать вас. Вы знаете, что станете известны, как обвиняемые в убийстве, если будете продолжать вести себя неразумно. Но вы упрямы, как буйвол, а я не собираюсь тратить на вас свое жалование.
-- Вот это разумное решение.
-- Еще бы! Ведь вы запретили миссис Вэлдон давать показания.
-- Это она сказала?
-- Нет. Но вы ей запретили. Окружной прокурор вызвал ее -- она не пришла. Мы ее арестуем.
-- Не будет ли это слишком для человека с ее происхождением и положением?
-- Если у нее есть здравый смысл и совесть ее чиста, она все нам расскажет. Окружной прокурор пока ничего не может узнать от ее адвоката и доктора, поскольку они находятся в привилегированном положении. Положение няни, кухарки и служанки иное, но им уже заткнули рот. Однако миссис Вэлдон не может быть матерью ребенка. Она не рожала в интересующее нас время.
-- Я дал вам слово, -- сказал Вулф.
-- Это я слышал.
-- Сейчас я даю вам слово, что не знаю о происхождении и воспитании ребенка, о том, кто его оставил в вестибюле. Я знаю не больше, чем вы.
-- Я в это не верю.
-- Чепуха. Если я даю слово, я ничем не обесчещу это прекрасное старое выражение. Но...
Крамер почти зарычал:
-- Тогда что же, ради бота, вы знаете? Зачем она наняла вас?
-- Ребенок был завернут в одеяло, к которому была приколота записка, напечатанная на детском гектографе. Поэтому...
-- Что в ней говорилось?
-- Дайте мне закончить. Записка привела ко мне миссис Вэлдон. В качестве следа записка не дает ничего. Если я...
-- Где она?
-- Я не могу допустить, чтобы дела моей клиентки получили широкую огласку. А это...
-- Я хочу получить записку и немедленно!
-- Вы прерывали меня четыре раза, мистер Крамер. Пределы моего терпения не бесконечны. Обстоятельства таковы, что я приберегу эту записку. Скажу только, что она не помогла бы вам найти убийцу. Миссис Вэлдон наняла меня найти мать ребенка -- это очевидно. Вот и все. Мои свидетельские показания закончены.
-- Если вы оставляете записку у себя, зачем вы о ней рассказали?
-- Для того, чтобы вы поняли, наконец, какие страдания испытывает миссис Вэлдон из-за этого ребенка. А если в вашей голове засела мысль получить записку по постановлению судьи, то вы зря беспокоитесь.
Крамер встал, шагнул вперед, бросил сигару в корзину для бумаг и, как всегда, не попал. Потом посмотрел на Вулфа и сказал:
-- Я не верю в существование этой записки. Недаром вы не поклялись с помощью вашей прекрасной старой фразы. Я арестую миссис Вэлдон.
Вулф ударил кулаком по столу:
-- И это после всего! Я потворствовал вам во всем возможном, а вы собираетесь мучить миссис Вэлдон!
-- Вы чертовски правы, собираюсь.
Крамер шагнул по направлению двери, вспомнил о шляпе, вернулся за ней и промаршировал к выходу из кабинета. Когда я вернулся, проводив его, Вулф сказал:
-- Ни одного упоминания об анонимных письмах. Стратегия?
-- Вряд ли. При его настроении он открыл бы все карты, какие у него есть.
-- Значит, это не Аптон донес. Но какая разница? К Вэлдон ведет дюжина линий.
-- Она не знает ничего, о чем бы не знал он, если не считать записки.
-- Может быть, посоветовать ей рассказать обо всем, кроме записки?
-- Нет. Если она ответит на десять вопросов, они зададут их миллион. Я должен рассказать ей, что ее ждет. Я вернусь к тому времени, когда полиция явится с ордером. Я думаю, вам следует позвонить адвокату. Завтра четвертое июля, а договариваться о залоге в праздничный день... могут возникнуть проблемы.
-- Черт побери! -- воскликнул он, направляясь к двери. Я удивился -кого он имеет в виду? Крамера или клиентку?
12
Итак, мы пятеро (я включаю сюда и Вулфа) проделали работу высшего класса. 148 девушек и женщин находились под прицелом и все были вычеркнуты из списка. Второй этап охоты за матерью закончился. Саул, Фред и Орри освободились от работы.
Вулф сидел в кабинете и окидывал грозным взглядом все, что ему попадалось на глаза. Я спросил его о дальнейшей программе действий для меня, и он взглядом дал понять, что я ее не заслужил. Тогда я сообщил ему, что собираюсь на побережье искупаться и вернусь поздней ночью в воскресенье. Он даже не спросил, где может найти меня, но перед уходом я положил на его письменный стол листок с телефоном, который принадлежал коттеджу на Длинном острове. Коттедж на лето сняла Люси Вэлдон.
Свирепые угрозы Крамера оказались не страшнее, чем укус окружного прокурора. Имя Вэлдон не появилось в газетах. Когда еще во вторник днем язаехал на Одиннадцатую улицу предупредить ее о предстоящем посетителе, она немного испугалась и во время ленча почти ничего не ела. Но, когда около трех пришел сыщик из отдела по убийствам, у него даже не было ордера, а только письменное требование, подписанное самим окружным прокурором. Через "четыре часа она позвонила и сказала, что уже находится дома. Ею занимались по очереди старший капитан отдела и два помощника окружного прокурора, и один из них был довольно груб, но она не потеряла самообладания.
Трудности с людьми, которые что-то скрывают, разрешаются выбором одного из двух средств: можно просто сидеть и смотреть на них, а можно посадить под замок. Но она была Армстед, имела собственный дом, много друзей. Вероятность того, что она убила Эллен Тензер или знала, кто это сделал, равнялась одному к десяти миллионам. Поэтому праздник четвертого июля она провела в коттедже на берегу моря с ребенком, няней, кухаркой и служанкой. Там было пять спален и шесть ванных комнат. В самом деле: что, если все комнаты окажутся заняты, и вдруг приедет сыщик из бюро по убийствам и захочет принять ванну? Нужно быть готовым ко всему.
Обычно, когда я отдыхаю, то забываю наш кабинет, текущую работу и, особенно, Вулфа. Но на этот раз моей хозяйкой была Люси Вэлдон и, лежа на песке, пока она в доме кормила ребенка, я пытался заглянуть в будущее. Стопроцентный мрак. Часто бывает так, что с первого взгляда на дело кажется: не с чего начать. Но всегда находится крохотная площадка для разбега. В этот раз все было не так. Мы зашли в тупик. Я был готов остановиться на мысли, что Ричард Вэлдон не является отцом ребенка. А сама мать была просто необычной особой. Она читала его книги, видела автора по телевизору, и, когда у нее родился ребенок, воспитывать которого ей оказалось не с руки, она решила дать ему фамилию Вэлдон. Если дело закрутилось подобным образом, то поиски матери -- это поиски иголки в стогу сена, и нужно было забыть ее и преследовать убийцу, чем в течение уже почти двух месяцев занималась полиция. По крайней мере, 99% мрака. Я громко произнес нечто нецензурное и услышал голос Люси:
-- Арчи! Прежде чем подойти, мне следовало покашлять.
Я вскочил на ноги и мы побежали к прибою.
В одиннадцать утра в понедельник Вулф стремительно вошел в кабинет, поставил в воду орхидеи, сел и, не взглянув на почту, сказал:
-- Твоя записная книжка.
Так начался третий этап поисков.
К ленчу мы обсудили последние детали программы и оставалось только выполнить ее, что являлось моей работой. Три дня у меня ушло на то, чтобы все привести в порядок, и еще четыре оставалось до того времени, когда клубок начнет разматываться, потому что воскресный выпуск "Газетт" выйдет именно в воскресенье.
Мои три дня прошли следующим образом.
ПОНЕДЕЛЬНИК. День. Новая поездка на побережье, чтобы ввести в курс дела Люси. Она стала возражать, и я остался обедать. Она не столько была против моего возвращения в город, сколько боялась гласности, и дело не сдвинулось бы с места, если бы я не продлил свое пребывание там и не смешал личные отношения с деловыми. Я уезжал, заручившись ее обещанием вернуться в среду днем и оставаться там сколько потребуется.
ВТОРНИК. Утро. Поездка к Злу Познеру, совладельцу "Посарт Камера" на 47-ой улице, чтобы уговорить его отправиться со мной и помочь купить коляску для ребенка. Потом обратно к нему с коляской. Я оставил ему несколько фотоаппаратов, объяснив, каким образом они должны использоваться, и он обещал все подготовить к среде.
ВТОРНИК. День. Поездка в контору Лона Коэна на двадцатом этаже Газет-билдинг. Если у Лона тут и была должность, то я ее не знал. Я бывал здесь, наверное, раз сто за несколько лет и, по крайней мере, семьдесят из них при моем появлении он звонил по одному из телефонов, стоящих на его письменном столе. Так было и в этот вторник. Я сел на стул у письменного стола и приготовился ждать.
Он повесил трубку, провел рукой по гладким черным волосам, повернулся и нацелил на меня взгляд живых черных глаз.
-- Где ты так обгорел?
-- Я не обгорел. У тебя нет чувства цвета, -- я похлопал себя по щеке. -- Отличный летний загар. -- Затем я сказал ему:-- Ты счастливый парень, Лон. Хотя бы потому, что я люблю тебя без всякой причины. Я пришел и привес тебе нечто исключительное, за что хорошо заплатила бы любая газета в городе.
-- Ух, ты! Продолжай.
-- Это тебе не дареный конь, которому все-таки следует заглянуть в зубы. Может быть, ты слышал имя Люси Вэлдон? Вдовы писателя Ричарда Вэлдона?
-- Да.
-- Получится сенсационный газетный материал, целая страница, в основном фотографии. Отличный крупный заголовок. Может быть: "Женщины любят детей". Ниже текст. Его немного. Им займется один из твоих мастеров слова. В тексте будет сообщено о том, что миссис Вэлдон, молодая прекрасная богатая вдова знаменитого человека, не имеющая собственных детей, взяла в свой роскошный дом младенца и окружила его любовью и заботой. Она наняла опытную няню, которая предана маленькому путешественнику... впрочем, нет, он еще не умеет ходить. Может быть, ангелочку или ягненочку. Не мне это писать. Няня дважды в день вывозит его на прогулку в коляске, с десяти до одиннадцати утра и с четырех до пяти вечера, и везет его вокруг Вашингтонской площади, чтобы он мог наслаждаться красотой природы -- деревьями, травкой и так далее, -- я взмахнул рукой.-- Какая поэма! Если в вашей платежной ведомости значится поэт -- прекрасно. Но есть некоторые детали, которые должны иметь место. Фотографии могут быть любыми -- миссис Вэлдон кормит младенца или даже купает его, если ты имеешь право публиковать обнаженную натуру. Но одна фотография обязательна: няня с коляской на Вашингтонской площади. Я буду на этом настаивать. А также на том, чтобы все это было помещено в ближайшее воскресенье. Фотографии могут быть отсняты завтра днем. На досуге ты можешь меня отблагодарить. Вопросы есть?
-- Ты обладаешь наглостью и ослиным упрямством, -- сказал он.
-- Это не только вульгарно, -- ответил я, -- но и не относится к делу.
-- Черта с два. Может, ты помнишь день, месяц назад, когда ты был здесь, спрашивал об Эллен Тензер, а я поинтересовался у тебя, нашел ли ты пуговицы.
-- Сейчас, когда ты мне напомнил, да.
-- Ты тогда увильнул. А сейчас слушай. Ты знаешь о пуговицах больше, но и я знаю немало. Знаю, что их сделала Эллен Тензер, что в ее доме жил ребенок, а после встречи с тобой она была убита. И после этого ты являешься со сказкой о Люси Вэлдон и ребенке и еще спрашиваешь, есть ли у меня вопросы. Они есть. Ребенок в доме Люси Вэлдон и ребенок в доме у Эллен Тензер -- один и тот же?
Конечно, я знал, что так и будет.
-- Только между нами.
-- О'кей. Люси Вэлдон его мать?
-- Нет.
-- То, что Эллен Тензер была убита из-за этого младенца, -- неплохое предположение. Этот малыш -- горячий материал. Ты просишь сделать центром внимания не только дом, где он живет, но и те места, где он бывает дважды в день. Это может иметь последствия. "Газетт" поместит материал, а на следующий день младенца украдут, задавят, убьют или сделают бог весть что. Благодарю тебя за предложение.
-- Я могу сказать тебе определенно: никакого риска нет. Ровным счетом.
-- Поясни.
-- Все, о чем мы здесь говорим, не для печати.
-- Ладно.
-- Мы пытаемся выяснить, кто мать ребенка. Женщина, родившая младенца шесть месяцев назад и бросившая его, независимо от того, почему она это сделала, захочет посмотреть, как он выглядит. Она увидит страницу в 'Газетт", пойдет на Вашингтонскую площадь, узнает по фотографии няню и коляску и подойдет на него взглянуть.
-- Тираж "Газетт" около двух миллионов. Если мы опубликуем эту историю, на следующий день возле коляски будет полно женщин. Так?
-- Надеюсь, не толпа. Будет кое-кто еще. Няня -- лучшая женщина-детектив. Возможно, ты слышал о ней -- Салли Корбет.
-- Да.
-- Саул, Фред и Орри будут под рукой, в пределах площади. В коляске будут скрытые камеры, и няня снимет каждого, кто подойдет достаточно близко. Фотографии мы покажем миссис Вэлдон. Есть шанс, что она узнает мать. Фотографии будут показаны еще нескольким людям, имена которых тебе не обязательно знать. Конечно, все зависит от дюжины "если", но что же из этого? Если ты подходишь улицу на зеленый свет, то имеешь шанс вернуться домой. Если ты знаешь, что хорошо для твоей газеты, то ухватишься за это предложение. И если ты поместишь эту историю и фотографии, и они помогут, ты получишь фото матери и рассказ о том, как мы его добыли.
-- Насколько все это надежно. Арчи?
-- Насколько надежны туз, король, дама, валет и десятка?
-- Ты будешь на Вашингтонской площади?
-- Нет. Меня могут узнать. Как никак я -- знаменитость. Мое фото было в "Газетт" три раза за последние четыре года.
Он наклонил голову и несколько секунд тер щеку кончиками пальцев. Затем сказал:
-- Хорошо. Фотографии для воскресного номера должны быть у меня к восьми часам в четверг.
ВТОРНИК-День. Продолжение. Контора Дол Боннерс на 45-ой улице. Встреча с Салли Корбет. Дол и Салли были причиной того, что шесть лет назад я пересмотрел свое отношение к женщинам-детективам. Я был настроен против них. Так же, как Вулф против Джейн Остин, заставившей его признать, что женщина может написать хороший роман.
СРЕДА. Утро. Контора Посарт Камера Иксчейндж. Салли и я провели больше двух часов с двумя механиками, наблюдая, как они устанавливают и проверяют камеры. Они стоили бы клиентке шестнадцать сотен, но Эл Познер дал мне их на прокат на неделю. Салли объяснили, как с ними работать, но полностью подготовить к этому ее должны были позднее. Я пригласил ее позавтракать у Рустермана.
СРЕДА. День. В доме Вэлдон вместе с Салли. Люси вернулась с побережья и рассчитала няню, сообщив ей, что ребенка отдадут в другие руки, чтобы дать ей отдых.
То же самое сказали служанке и кухарке. Не знаю, как она объяснила появление новой шикарной коляски. Где-то около трех, когда пришли из "Газетт" журналистка и фотограф с помощником, Салли была в униформе няни, коляска готова, а Люси нуждалась в подкреплении спиртным.
ЧЕТВЕРГ. ПЯТНИЦА. СУББОТА. Первым делом в четверг утром поездка в "Газетт" посмотреть снимки. Выбранные ими фотографии Салли и коляски были превосходны. Люси на фото выглядела как женщина, пытающаяся улыбнуться, несмотря на зубную боль. Лон сказал, что другие снимки были еще хуже.
Салли возила ребенка на прогулку по Вашингтонской площади дважды в день все три дня. Любой человек, смотрящий на ребенка с расстояния в шесть ярдов или меньше, снимался на пленку.
ВОСКРЕСЕНЬЕ. Утро. В десять часов, когда Салли вступала на площадь, толкая впереди себя коляску, я правой рукой взялся за третий кусок пирога, а левой держал "Газетт", открытую на странице с крупным заголовком: "Женщины любят детей". Это дело вкуса, но, по-моему, "Женщинам нравятся дети" было бы точнее.
13
Когда Лон Коэн предположил, что на площади будет толпа, он несколько преувеличил возможности и влияние "Газетт". Воскресный урожай состоял из двадцати шести снимков -- семь утром и девятнадцать вечером.
Спустя двадцать четыре часа мы так и не знали, есть ли у нас фото матери или нет. Вот что нам стало известно: Люси, Юлиан Хафт, Лео Бингхэм и Виллис Краг не узнали ни одну женщину ни на одном из двадцати шести снимков. Правда, была одно фотография, относительно которой Люси не была твердо уверена. Но женщина на этом снимке находилась в списке и ее давно вычеркнул Саул.
Около пяти зазвонил телефон.
-- Это Саул, Арчи. Я в телефонной будке на Университетской площади.
-- Ну?
-- Вроде, дело пошло. Во всяком случае, то, что мы предполагали, кажется, произошло. Около четырех часов на северной стороне площади остановилось такси, из него вышла женщина. Она перешла улицу и огляделась. Такси поджидало ее. Она увидела коляску на полпути через площадь, направилась туда и подошла прямо к ней. Она не нагнулась, не положила руку на коляску, но заговорила с Салли. Секунд сорок она была там -- смотрела на ребенка. .Машина Орри стояла за утлом, но так как женщину ждало такси, мы не успевали. Она быстро вернулась обратно, и такси отъехало.
-- Возможно, что ты поймал птичку.
-- Дать тебе номер такси?
-- Конечно.
Я записал номер, минуту посидел, переводя дыхание и наслаждаясь успехом. Затем по домашнему телефону позвонил в оранжерею.
-- Да?
-- Поздравляю. Ваша теория о том, что женщина, родившая шесть месяцев назад младенца, наверняка захочет его увидеть, оправдалась. Два к одному: мать у нас на крючке. Даже три к одному.
-- Пожалуйста, отчитайся.
-- С удовольствием.
Я рассказал ему, как было дело.
-- Итак, если это мать, она в наших руках. Выяснение, где она села в такси, ничего не даст. Но Саул ее опознает на фото. Поздравляю.
-- Удовлетворительно, -- сказал он и повесил трубку.
На этот раз мы имели пятьдесят четыре снимка и один из них был на вес золота. Я отнес их на 47-ую улицу, но Эл Познер не мог отпечатать их в тот же вечер: двое из его людей были выходными, один болел, так что Элу предстояло возиться с ними одному.
Когда мы обедали, позвонил Саул. Имя таксиста было Сидней Бергман. Он взял пассажирку на Мэдисон-Авеню между пятьдесят второй и пятьдесят восьмой улицами, отвез ее к площади и обратно на пятьдесят вторую. Он никогда не видел ее прежде и ничего о ней не знал. Я сказал Саулу, чтобы он поджидал ее утром на площади, она могла появиться еще раз.