Стеблфорд Брайан. Врата рая

   - Это не приятно, - сказала она.
   - Полагаю, я не выгляжу много лучше.
   - С тобой будет все в порядке, - сказала она. Ты потерял много крови, да и кожа подпорчена. Они ободрали тебя живого, не применяя ножа. Но ты выживешь.
   Наступило мгновенное молчание, и затем я прошептал:
   - Зачем?
   - Не знаю, - ответила Ангелина устало. - В этом нет никакого смысла, насколько я могу видеть. Другие миры... чужие пути. Они - донеолитические дикари, Ли. Мы не можем ожидать цивилизованного обращения.
   - Если Хармалл получил послание, - сказал я, меняя предмет, - значит ли это, что он больше не под стражей на "Ариадне"? Или война все еще продолжается?
   - Не знаю, - ответила она.
   - О н и, должно быть, меняют формы.
   - Не знаю, - снова сказала она. - Принимай это легче, Ли. Помощь придет через минуту. Они подходят.
   Разговаривать мне было не по силам. Я откинулся назад в бредовом полузабытьи и лежал до тех пор, пока не прибыла спасательная партия, но в полном исступлении раскачивался туда-сюда от _о_б_ы_ч_н_о_й_ боли.
   Я потерял все представления о времени. Грезы, которые приносит морфий слаще чем те, которые приходят во сне. Когда я окончательно пришел в себя и огляделся вокруг, от агонии не осталось следов, только притупленное ощущение, хотя и далекое от удобства, но непереносимое лишь тогда, когда я двигался.
   Я лежал на животе в секции купола. Ангелина - без стерильного костюма - сидела у кровати, пока Зено, упакованный более осмотрительно, работал при помощи маленького настольного компьютера.
   - Мы стерильны, - полюбопытствовал я, - или нет?
   - Мы в лабораторном отделении купола, - сказала она мне. - Мой костюм был изорван, когда я кинулась спасать тебя. Возникло много проблем, связанных с этим. Помимо всего, тебе нужно было сделать переливание крови, а моя подходила.
   - Как я? - спросил я. Мой голос прозвучал натянуто, а язык был ватным. Зено оставил экран и подтянул свое кресло к кровати.
   - Не так уж хорош, - сказала Ангелина. - У тебя регенерируется много тканей. Ты можешь это сделать, но времени уйдет много.
   - Они хорошенько отделали меня, а?
   - Да, - согласилась она. - Точно.
   - В каком состоянии Великий план Джухача?
   - Катится по инерции, - сказал Зено. - Он хочет видеть, разовьется ли у вас какая-то инфекция. Если этого не произойдет, он намерен оперировать тем, что опасности нет.
   - Тогда он двинется напролом?
   - Это вероятностный путь, - сказала Ангелина. - У нас нет доступа к его сокровенным мыслям, как ты понимаешь. Существование туземцев не меняет его мышления.
   - ГПП?
   - Все еще не работает, как тебе известно.
   Ничего, казалось, не изменилось.
   - Ли, - мягко произнес Зено. - Можешь ли ты рассказать нам, что случилось? Нам следует знать. Все довольно запутано, с нашей точки зрения.
   Я глотнул воды, а затем рассказал им, что случилось... как чужаки впервые появились, изменили форму и потащили меня, пока не стали забивать на смерть.
   - Вспоминай тщательнее, - сказал Зено. - В самом конце... что происходило?
   Я напряженно вспоминал.
   - Я сжимал проклятый передатчик Хармалла, вызывая на помощь. Помню, взглянул вверх. Я видел...
   Я поднял руку, как будто вижу что-то, и жест точно замер. Челюсть моя окаменела, и я замер на середине слога, на целых полминуты. Я осознал факт, что они вглядываются в меня, но не знал, как продолжать.
   - ...что-то, - закончил я, очень слабо. - Я не могу вспомнить, что видел.
   - А что о последнем послании? - спросил Зено, голос его был все еще мягок.
   Я с трудом вспомнил.
   - Думаю, я сказал: "Они захватили меня и собираются убить... Я передаю, и начну снова... Буду держаться, сколько смогу". Все, что до вас дошло, должно быть было набором бессмысленных звуков и крика.
   Мне не понравилось, как они посмотрели на меня.
   - Это не то, что я имел в виду, - сказал Зено. Но Ангелина жестом заставила его молчать, и более пристально вгляделась в меня.
   - Это, когда ты был в беспамятстве? - спросила она, тщательно подбирая слова.
   - Точно, - сказал я. - Что-то еще, что пришло, должно быть было звуком их переговоров между собой.
   Она повернулась к Зено и сказала:
   - У тебя есть запись?
   Он передвинулся к столу. Я следил за ним, как он вернул маленькую воспроизводящую машинку с поверхности стола.
   Он поднес ее и включил. Я услышал последние слова, которые говорил... последние слова, которые я _п_о_м_н_и_л_, что говорил. Затем наступила длинная серия включений и выключений передачи, с пустыми промежутками. Это продолжалось около трех минут. Затем, к моему удивлению... возникла другая устойчивая передача. Она продолжалась около сорока пяти секунд. Большая часть шумов была запинающейся, с лающими звуками, которые больше походили на хрюканье свиньи, чем на человеческий голос. Это звучало так, будто пытались подобрать слова, но задыхались, не способные выдавить больше, чем необычные согласные звуки. В середине одно слово оформилось более ясно. Безошибочно, это было слово "вампир". Затем, запинание увеличивалось все больше и больше, трижды повторялось то, что я принял бы за "проклятие". Окончательно голос трансформировался в сверхъестественный крик, простой протяжный звук "Ииииииии!" вознесшийся высоко наподобие скрипа обратной связи радио.
   После всего, Зено выключил запись.
   - Это мое? - спросил я.
   - Больше там никого не было.
   Это замечание пришло от Зено.
   - Что это значит, Ли? - спросила Ангелина.
   Я с трудом сглотнул и произнес:
   - Не знаю.
   - Когда я подкралась ближе, - низким голосом произнесла Ангелина, они били тебя не долго. Они нагнулись над тобой так, словно боролись за то, чтобы завладеть тобой. Сначала я подумала, что ты мертв, и они борются за мясо. Но это было не так... они не были шакалами во время убийства. Они не пытались сосать твою кровь, Ли... и кусочки плоти тоже. Каким-то образом они проглотили часть этого, но не через рты. Но это было позже... это было через десять минут после того, как ты послал последнее послание. Ты думал, что что-то видел... можно что-то использовать из этого?
   Я покачал головой и опустил глаза.
   - Не знаю, - прошептал я. - Не помню.
   Наступила долгая пауза, пока Ангелина и Зено глядели друг на друга, делясь своим замешательством.
   - Взгляни, Ли, - сказала она. - Как все складывается с чужаками. Мы с Зено думаем, что все стыкуется. Мы считаем, что знаем, что случилось, но необходимо все это осмыслить. У нас есть предварительная версия без настоящего обоснования того, что я видела в действительности. Думаю, мы могли бы доказать это Джухачу, но, возможно, сможем лишь объяснить все себе, найдя недостающее звено. Мы не уверены, но вероятно, ты видел что-то очень важное. Не хочу основываться на предположении, что ты был в слишком тяжелом состоянии, но, если мы правы, эта планета не подходит для колонизации - ни тем путем, которым ее хочет осуществить Джухач, и ни тем, который мог бы предложить Хармалл. Этот путь слишком опасен и его невозможно просчитать, да и не поверит никто. Не думаю, что нам стоит медлить и пассивно созерцать. Я считаю, что все мы в смертельной опасности. Нам необходимо, чтобы ты вспомнил, Ли... и вспомнил добровольно. Это всего лишь проверка, которая призвана подтвердить нашу теорию.
   - Я не знаю, о чем вы говорите, - сказал я, - но это невыполнимо. Я не могу вспомнить.
   Ангелина повернулась к Зено и сказала:
   - Мы должны рассказать ему.
   Зено покачал своей ороговелой головой и сказал:
   - Пока нет.
   Она задумалась на мгновение, а затем согласилась:
   - О'кэй. - Затем повернулась обратно ко мне. - Почему ты ушел один в лес? - спросила она. - Что случилось с твоим гермокостюмом? Чужаки отобрали его у тебя, а?
   Я не ответил. Окончательно, она сказала:
   - Ты не можешь вспомнить даже этого, Ли?
   Я откинулся на подушку и сказал:
   - Нет.
   - Что ты помнишь?
   Снова я не мог найти подходящий ответ.
   - Помнишь ли ты что-то после того, как покинул палатку?
   Для меня это ничего не значило, и я ничего не мог поделать с этим. Мой ответ был спокойным и безэмоциональным.
   - Были ли такие провалы у тебя раньше?
   - Не здесь.
   - Где-то еще?
   - Иногда.
   - Новогодняя вечеринка, - внезапно вмешался Зено.
   Это было только предположение, но я принял его.
   - Тот был первым за _д_о_л_г_о_е_ время, - пояснил я. - Я никогда не терялся так, как в ту минуту, с тех пор, как самый первый раз прибыл на Сул. Кошмары - да, но не потеря памяти.
   - Кошмары? - эхом отозвалась Ангелина. - У тебя часто бывают кошмары?
   - Да, - подтвердил я. - Да.
   - В ночь перед этим у тебя был кошмар?
   - Да, - признался я. - И... когда они били меня... может быть после того, как они остановились... у меня была галлюцинация. Я был мертв, но слышал свои похороны... началось это страшно, а затем перешло в безумие.
   - Там был вампир?
   - Вампир всегда присутствует, - сказал я. - Но не обычного рода. Удушающий... я не знаю. Что-то необычное. Необъяснимое.
   - Ты советовался с психиатром об этих кошмарах?
   - Конечно нет. Думаешь, они позволили бы мне выйти в космическое пространство, если бы знали... если бы хоть кто-то знал?
   - Возможно, они были бы правы, - предположила Ангелина.
   Удивительно, раньше я об этом не думал. На мгновение, она удержалась от вопросов. Я не видел, в какой степени это касается нас. Вероятно, многого добиться не удалось, несмотря на то, что вопросов было задано в избытке.
   - Думаю, мы можем помочь ему вспомнить, - сказал Зено.
   Я не был уверен, что это понравится мне. Я знал, что все идет к тому, но сейчас все казалось более зловещим. Таким образом они хотели заставить меня вспомнить все.
   - Сказать тебе, что случилось? - спросила Ангелина. - До того, как ты решишься сам.
   Ее тон предполагал, что это было что-то, о чем она не особенно хотела говорить. Теперь, тем не менее, все мы были частью какого-то идиотского тайного заговора, и я знал, что это все должно быть раскрыто.
   - Продолжай, - сказал я хмуро.
   - Я попробовала соблазнить тебя, - сказала она и остановилась.
   - Ч_т_о_!?
   Это восклицание, казалось, пришло из пустого воздуха. Она не реагировала, хотя должна была чувствовать, что мы оба изучаем ее. Она смотрела то на одного, то на другого, пока не сказала:
   - Ну, чего ты хочешь... удар на удар?
   Никто не проронил ни слова.
   - Это не могло быть удивительным, - сказала она. - Кроме того, мы были в пластиковых костюмах! Но это был последний шанс, когда мы могли насладиться любым уединением. Я не видела в этом многого... я только хотела, чтобы ты... обнимал меня, думаю. Говорил со мной. Проявлял жесты внимания. Это не так уж неестественно, как ты знаешь. Герой и Леандра, помнишь?
   Я выслушал это замечание молча. Все еще не мог вспомнить чертовы события.
   - Но, если ты считаешь, - начала она, - что я достаточно стара...
   Мы говорили очень спокойно, и манера, которой я оборвал ее, прозвучала наподобие молнии.
   - З_а_м_о_л_ч_и_!
   Но никто не реагировал на это. Словно мы двигались по территории, где нет ничего удивительного.
   - Вечер, - сказал медленно Зено, - тогда на Суле. Последний раз я видел тебя, когда ты говорил с девушкой... одним из новых специалистов, которые прибыли с рождественской сменой. Из астрономического, как мне кажется...
   Он умолк.
   - Точно, - сказал я, когда стало ясно, что никто не собирается нарушать молчание. - Потому что у меня нелады с женщинами. Это может показаться удивительным, но что меня не беспокоит много, так именно это. Я женат на своей работе, и не вижу ничего плохого в этом. Мы живем в просвещенные времена, не забывайте. Я сам возглавил бег своей жизни. Все остальное меня не волнует.
   - Откуда же провалы в памяти? - спросила Ангелина. - Потому, что они не волнуют тебя? Почему ты отбросил их... потому что они кажутся тебе разновидностью неудачи?
   Зено оказался рядом и схватил ее за руку. Она тотчас умолкла:
   - Извини, Ли, - сказала она.
   - Все верно, - сказал я. Затем, после минутного колебания добавил. Это не значит, что они подразумевают очень многое. Я не впадаю в бешенство, когда теряю память. Я не причиняю боли или каких-то убытков. Зачем же мне бросать все, если я потерял несколько воспоминаний тут и там? Они - личные... они не вредят моей работе. Я один из лучших специалистов в своей области. Что мне делать, когда меня вернут назад? Все жизненные исследования в парателлурианской биологии подвергаются карантину - на спутниковых станциях, марсианской базе. Чего еще, к дьяволу, вы ожидаете?
   - Ли, - сказала Ангелина, и ее голос смягчился. - Думаю, ты видишь кого-то в них. В кошмарах. Ты действительно мог бы найти почему...
   - РАДИ БОГА! - заорал я на нее. - Я знаю из-за чего у меня кошмары.
   Она сжалась от моего крика.
   - Ну?
   - Конечно. Думаешь, я терплю кошмары в своей проклятой жизни не зная п_р_и_ч_и_н_ы_?
   Она повернулась к Зено и сказала:
   - Это не помогает. Это не то, что нам нужно узнать.
   - Может быть, - сказал мягко Зено. - Ты хочешь остановить нас, Ли? Мы не будем ковыряться в твоих личных воспоминаниях. Мы подумали... ты мог вспомнить: что-то увиденное, что подтвердило фантастическое предположение. Это не очень важно... кроме того, мы, кажется, удалились от цели. Но, если ты знаешь какой-то путь, который поможет...
   Я попробовал подняться на локтях, чтобы приподнять голову повыше.
   - Мы можем говорить об этом в открытую, - сказал я со вздохом. - Если бы я не сказал вам об этом, вы бы сгорели от любопытства, но сможете ли вы спокойно слушать? Лучше было бы, если бы нашелся какой-то другой путь для доказывания...
   - Кошмары начались у меня с тринадцати лет. Ужасные кошмары... разновидности которых до сих пор заставляют меня просыпаться в холодном поту... может быть, даже крича. Иногда, события, которые встречаются в моей жизни вызывают их... иногда, события, которые происходят со мной, но значительно чаще события, о которых я _с_л_ы_ш_а_л_. События в книгах... новостях, значительно чаще. Я полагаю, существует единственная причина, по которой мне всегда хотелось вырваться в космос. Потому что было бы лучше убраться прочь из мира, прочь от защелок, которые напускают грезы. Это был лучший вариант. Лучше, но они не перестали... они никогда не прекращались... Я знаю это. События, которые случатся со мной, чтобы напомнить... и хотя я могу выбросить их из памяти, не могу остановить их формирование моих грез. Я не могу прекратить кошмары, потому что причина всегда остается, и никто не сможет вышвырнуть ее из моей головы.
   - Когда мне было тринадцать лет, мы жили с матерью. У нас не было много денег и снимали мы двухкомнатную квартиру в небоскребе. В далеко не лучшем районе города. Грабежи были свойственны данной местности... поколения людей проживали в районе в течение столетий тяжелых времен. Может быть тысячи лет борьбы за цивилизованное существование. За поколения здания сносились и перестраивались, может быть дважды за каждые сто лет, но всегда оставались одинаковыми. Мир менялся... Крах пришел и ушел; с того времени все виды изменений пошли по обратному пути, к индустриальной революции. Но одно оставалось тем же: люди, подобные нам, были на обочине, на истрепанной окраине общества. В каком бы состоянии не находился мир, мы были бедными. Не умирали от голода, за исключением поколений Краха, но означали бедность, обиженную бедность, рассерженную бедность. Слабину в сильной нации, не обильную в богатом обществе... условно говоря.
   - Как не говори, а это было плохое соседство. Всех грабили однажды в жизни... кто-то был преждевременно убит... кого-то серьезно оскорбили. Однажды ночью двое мужчин ворвались к нам в квартиру, когда мы спали. Красть у нас было нечего... они нашли иное, что по их мнению, имело ценность. Я вбежал в комнату матери. Они преследовали меня через гостиную. Я попытался кричать, но мне зажали рот, затем заткнули его тряпкой и обвязали так туго, что я не мог ее выплюнуть. Затем привязали к ножке кровати... не за лодыжки или запястья, а прямо за шею. Руки у меня были свободными, но я не мог развязаться и, чем больше я сопротивлялся, тем больше душил себя. Я почти задушился от полного ужаса.
   - Они насиловали мою мать один за другим прямо на полу. Они говорили ей, что убьют меня, если она будет сопротивляться, и она не кричала. Ей трудно было сделать какой-то звук, но она не могла сдержать рыданий. Она плакала все время и не могла остановиться. Я не в силах был ничего сделать. Они заставляли ее... ну, хватит...
   - ...они... были в масках. Идиотских масках, сделанных из картона, какими обычно играют дети. Маски не прикрывали полностью их лиц - только глаза и носы. Не знаю, как они могли смотреть через глазные щели. Они не снимали масок. Никогда. Это были маски Дракулы. Всего лишь детские игрушки, хлам из уличных лавчонок или театральных магазинов. Тупые. Я ничего не мог сделать... только затягивал туже веревку вокруг горла, пока чуть не умер.
   - После этого у меня начались кошмары. У матери начались раньше, но думаю, она пересилила себя... или возможно, научилась загонять глубоко внутрь. Когда они начались у меня, она пришла в мою комнату, села на кровать и держала меня. Но избавиться от них было трудно и она плакала, кричала, держа меня, точно так... как это было раньше.
   - С тех пор, как вы понимаете, у меня всегда кошмары. Всегда. Все связанное с сексом... напоминает мне это все. Больше в этом ничего нет. Совсем.
   Когда я поднял глаза, то увидел, что Ангелина плачет. Я не мог понять почему.
   Она взглянула на Зено и сказала:
   - Думаю, сейчас нам нужно оставить эту тему.
   Казалось, он даже не слышит ее. Он очнулся, сосредоточившись на какой-то мысли. Затем его глаза сфокусировались на мне снова.
   - Ли, - сказал он, - как звали твою мать?
   Я не счел это уместным.
   - Зовут, - сказал я. - Она живет, и живет неплохо. А зовут ее Эвелин. Все зовут ее Эви.
   Ангелина была в не меньшем замешательстве, чем я, но Зено продолжал:
   - Она была ниже среднего роста... ровные, тонкие черты... волосы темные, коротко остриженные? Извини, что говорю "была", но именно это я имею в виду. Тогда ей было тридцать по этому описанию?
   - Да, - сказал я, все еще заинтересованный как и почему это квалифицируется как кульминация беседы.
   - Такой же была женщина, чье тело мы не нашли, - спокойно сказал он. - Думаю, то, что ты видел и то, что ты думал, что видишь были разными вещами. Твой внутренний цензор мог слегка озаботиться. Думаю, что ты р_е_ш_и_л_, что видишь лицо своей матери, перенятое одним из чужаков. И я считаю, что ты с таком усилием пытался сказать в последнем послании, которое не можешь вспомнить, было - "Адам и Ева". Может быть это правдой?
   Я все еще не мог вспомнить проклятую вещь. Ничто не возвращалось назад в мой мозг, пока он не среагировал, потому что я внезапно определил, к чему Зено пришел, и понял, что его теория связывает чужаков и убийц в единое целое и означает невозможность колонизировать Наксос.
   - Таким образом, после всего, мы стоим перед Вратами Рая, - прошептал я, - но не можем пройти через них.
   19
   - Неприятность в том, - сказал я, когда мы уже знали точно, что наша теория вызывает, - что вы не хотите верить нам. Кого мы могли бы убедить теми доказательствами, которые в нашем распоряжении?
   - Везенкова? - предложила Ангелина.
   Мы посмотрели на Зено, который знал Везенкова лучше нас. Он покачал головой. - Везенков паталогоанатом. Горизонты его воображения сдержаны человеческим телом и его болезнями. В любом случае, если бы мы могли привлечь его на нашу сторону, это не помогло бы нам. Он не многим более надежен, чем мы в глазах капитанов Джухача и д'Орсей.
   - Симон Нортон опустился с десантной группой? - внезапно спросил я. Он поймет смысл этого... он - единственный, о ком я могу сказать, что он на правильной длине волны.
   - Не знаю, - сказала Ангелина. - Я не знаю, что он из себя представляет.
   Я только слышала его голос по радио, и не могу ничего сказать определенного.
   - Спросите, - сказал я, - есть ли он здесь и передайте, если ему интересно поговорить об основной энигме генетики, Ли Каретта будет рад иметь его в компании.
   - Что же является этой основной проблемой? - спросила Ангелина.
   - Он знает, - ответил я ей.
   Когда она вышла, я откинулся назад.
   - Ты встаешь? - спросил Зено.
   - Полагаю, - сказал я, - что не смогу подняться и отплясывать без боли, но умственная усиленная работа мне не повредит. Мне бы не хотелось иметь этого возвышения у себя на носу... Оно дает мне малоприятное чувство при дыхании. Во всяком случае, если вы оставите меня одного, чтобы я мог поспать, вероятнее всего у меня будут неприятные грезы.
   - Прошу прощения, - сказал он. - О... это все...
   Он обычно выражается много лучше. Долгое общение с людьми по-видимому плохо повлияло на его манеры.
   - Подобные вещи случаются на Каликосе? - спросил я.
   - Где есть разум, - сказал он, - там существует также зло. Где есть сознание, там бывают и кошмары. Где есть сила, там случается и насилие.
   - И здесь тоже?
   - Я уверен в этом.
   - Черт, - выругался я, - думаю, что они могли иметь кошмары.
   - Они будут бояться, как и мы боимся, - продолжал он, прочно закрепившись теперь в своей философской колее, - смерть, разложение, обезличивание... формоизменяющиеся люди-лягушки получат от нас уязвимое место и панику в наследство, - размышлял я, отказываясь принять это совершенно серьезно, как намеревался он. - Это стоит знать. Даже если они изобрели новую биологию, они придерживаются такого же старого экзистенциализма. Ради бога, говорю я. Оригинальный грех является большим нивелировщиком.
   Он не сказал "тебе следовало бы знать", что показывало его чувствительность к чувствам других, и доказывало, что он был более сдержан, чем большинство человеческих существ. Не сверхчеловек, тем не менее... не как Адам и Ева Наксоса.
   Впервые (или так это казалось) после долгого времени, удача склонилась на нашу сторону. Симон Нортон приземлился в челноке, и мое имя... или, может быть, упоминание об основной проблеме... было довольно искушающим, чтобы заставить его прийти.
   - Как вы себя чувствуете, доктор Каретта? - спросил он как хорошо воспитанный мальчик, каковым он и был.
   - Так хорошо, как только можно надеяться, - сказал я. - Меня зовут Ли, кстати. Присаживайтесь.
   Когда он сел, то посмотрел на Зено и Ангелину, которые понимали, что он должно быть знает, что происходило на поверхности.
   - Не говорите мне, что вы разрешили проблему, - сказал он. - Только думайте об этом.
   - Нет, - сказал я. - Я не разрешил ее. Но я нашел идеальную лабораторию для ее изучения. Если вы хотите узнать об управлении этим управлением, вы могли бы сделать это за десять лет на Наксосе, чем за столетие на земле. Осталось только одна проблема.
   - Какая? - спросил он.
   - Та самая, которая делает Наксос такой идеальной лабораторией для вида исследований, делает его также предельно опасным местом, - я выждал для эффекта, и затем продолжил: Наксос слишком опасен, чтобы думать о его колонизации, Симон; Если Джухач попытается перебраться сюда, его люди будут уничтожены, а триста пятьдесят лет будут напрасно потеряны.
   Я сжал пальцы.
   Я пробовал говорить конфиденциально, что во мне _н_е_л_ь_з_я сомневаться. Попытался говорить обычными словами, чтобы не возникло разночтения. Это сработало... почти.
   - Вы должны убедить меня в этом, - сказал он.
   - Знаю, - согласился я. - Потому что после того, как вы убедитесь, вы должны убедить Катрин д'Орсей, которая вернется, чтобы убедить Джухача. Если цепь прервется, люди погибнут.
   - Продолжайте, - сказал он.
   - Вы знаете про правило Хэккеля.
   - Конечно. Ортогены определяют филогены. Только это неверно. По крайней мере в смысле, который вкладывал в это Хэккель. Он считал, что эмбрионы в прямую проходят через фазы эволюционных этапов развития этих особей. Это не так то просто, как кажется.
   - Тем не менее, - сказал я, - человеческий эмбрион проходит структуры, которые проходили жабы. Есть ощущение, что человеческое существо не использует весь потенциал, впечатанный в его генетический аппарат. Ко времени, когда человеческое существо рождается, оно представляет уже собой довольно точную копию того, чем оно собирается стать, когда достигнет своей окончательной формы. То же, более или менее, верно и для рептилии, и даже для рыб. Но амфибии, которые занимают место между рыбами и рептилиями, культивирующие отдельный вид... называя это "онтологической философией".
   - Мне известно все это, доктор Каретта.
   - Знаю, - заверил я его. - Но в этом есть аргумент. Информация, которую вы носите... это - риторика, при помощи которой, я пытаюсь нацелить вас. Что вы знаете об аксолотлях?
   - У них есть инстинкт.
   - Кроме этого.
   - Аксолотль был личиночной ступенью разновидности саламандр. Но он не мог претерпевать метаморфоз в зрелом возрасте перед размножением. Если его место распространения становилось достаточно влажным, он мог отрастить воспроизводящие органы на стадии личинки и размножаться не заботясь вообще о взрослой своей форме.
   - Верно. Это сохраняет их онтологические выборы открытыми. Теперь, полагаю, вещи немного отличались на древней Земле. Предположим физические условия и климат были более стабильными. Предположим, вода была значительно щедрее распределена по поверхности. Предположим, селективное давление, которое развивает кладку яиц, благодаря чему, некоторая их часть становится рептилиями, не было бы очень сильным. Предположим, эволюционная история имела, то есть, взяла отличный курс, основное усердие вкладывая в основание, которое мы могли слабо выражено в аксолотле, с ударением не только на метаморфозе, но и на длинном ряду различных изменений и степени управления ими, который нервная система организма могла оказывать над процессами изменения. Вы видите аргументы?