Стеблфорд Брайан. Врата рая

   - Аллергия, - сказал Везенков, который, не включаясь в обсуждение, прислушивался к нему. Он был крепко сложенным мужчиной моего роста в очках со стальной оправой. Его английский не был так хорош, как мог бы быть почти как у Зено - но он преувеличивал свое слабое знание языка, говоря главным образом короткими фразами и однословными предложениями.
   - Может быть, - допустила Ангелина Хесс, - но трудно согласиться с тем фактом, что у всех произошла одинаковая реакция на один и тот же аллерген, путь даже и проникший в окружающую их среду. Очевидно, кто-то неумышленно принес что-то из лабораторной зоны в спальное помещение. Без процесса стерилизации это мгновенно поразило их. Мне кажется, что это был вирус и проник он не снаружи, а изнутри.
   - Знаете ли вы, как трудно получить приемлемую совместимость между человеческим ДНК и чужеродным вирусом? - противился я. - Это было сделано, но Скарлатти должен был адски вкалывать, чтобы добиться этого. И не в любом случае есть чужеродный вирус, даже когда процесс приживания направлялся для того, чтобы надежно повредить хозяина. У вирусов нет многофункциональной приспосабливаемости, и они не в состоянии действовать в клетках из другой жизненной системы.
   - Биохимическое окружение человеческой клетки не является слишком чуждым с точки зрения вируса - даже вируса взятого из выделений некоторого мира, где жизнь никогда не выходила за ступень примитивного супа, заметила она.
   - Уверен, сказал я. - Биохимическая судьба гарантирует, что воспроизводящие молекулы, которые возникают в так называемых земноподобных окружающих средах всегда очень просты, и метаболический путь их построения также прост... но для созданного Наксосом вируса воспроизвести себя в человеческой клетке - это все равно, что китайскому крестьянину попытаться воспроизвести себя на Суле.
   - Для того, чтобы убить, вирусу не следует чувствовать себя "как дома", - возразила она. Совершенно наоборот, в действительности. Многие вирусы обращаются со своими хозяевами довольно мягко. Хорошая практика. Немедленная смерть хозяина явится легким вымиранием для вирусов, которые нуждаются в бесконечной замене одного хозяина на другого. Очевидно, то, что случилось с наземной командой "Ариадны" явилось ошибкой, если вы сравните с земными вирусами, заражающими земных хозяев, или наксианскими вирусами, нападающими на наксианских хозяев.
   - Не вирусы, - лаконично вмешался Везенков. - Петля не давит холодом.
   Он имел в виду то, что вирусы стремятся быть особой разновидностью, или по крайней мере ограниченными в ряду простейших видов. Мы не можем простудиться от удавки даже в пределах нашей собственной жизненной системы.
   - Я _с_к_а_з_а_л_а_, что это была ошибка, - высказалась Ангелина.
   - Ошибочным является только вранье, - заметил я. - Ты всего лишь защищаешь гипотезу от критики.
   - Пищевое отравление, - сказал внезапно Зено. - Это имеет смысл, даже если они из тюбиков, как поступаем мы... но они были на поверхности и, может быть заразились из общего источника. Наверняка стерильного... но там могли быть токсины снаружи, которые и стали причиной произошедшего.
   - Это достаточно легко проверить, - заметила Ангелина. - Пища приходила из какого-то источника, и какова могла быть его история?
   - Канарейки, - вмешался Везенков. - И мышь.
   - Это зацепка, согласился я. - Что случилось с животными? Они тоже умерли? А если так, то когда?
   Минуту мы размышляли над этим. Никто не знал. Нет фактов. Мы проверили у Катрин д'Орсей, но она тоже не знала. Она, тем не менее, высказала мнение, что пища поступала из индивидуальных тюбиков, а не из общего источника, который давал возможность совершить двадцать одновременных нападений с помощью отравленной пищи.
   Это поставило нас, как вы понимаете, перед драматическими гипотезами. Ошибавшиеся вирусы, из-за их повторной тщательной разработки, казались наиболее предпочтительными. В тайне, без сомнения, мы все рассматривали варианты чужаков, зловредных туземцев, уничтоживших всех землян телепатическими паразитами сознания, но никто не решался высказать подобное предположение вслух.
   - Я все думаю об этом, - заметил я, тем более мне кажется, что этот таинственный убийца может подкрадываться к нам тоже.
   Только это прекратило обсуждение. Я мог бы прийти к единственному мнению, но мы все разошлись, каждый со своими мыслями. Обсуждение казалось бесцельным. Мы все знали это достаточно хорошо. Существовала древняя легенда о Вратах Рая, медленно открывавшихся миру, со святым Петром, стоявшим там, чтобы сказать нам, что мы служили нашим желаниям и должны очистить первородный грех и можем теперь вернуться. Может быть Катрин д'Орсей чувствовала это хуже, чем остальные, но у нас всех это было - даже у Везенкова и Джесона Хармалла.
   Мы не избегали опасности потому что мы знали, что змея все еще скрывается в засаде под деревом знания, и что это время мы должны потратить на свои маленькие хитрости. Вы не можете надеяться на жизнь в раю без того, чтобы заплатить соответствующую цену. Теперь вы можете?
   7
   "Земной Дух" был разновидностью подвижной консервной банки из-под сардин. "Ариадна" в противовес ему, была древним замком, где никто не жил за исключением горстки туристов и короля без королевства.
   По своей планировке она была устаревшей и напоминала лабиринт. Это было странное место. "Это", конечно, было более правильным, чем "она" [в английском языке корабль традиционно женского рода], я не мог думать об "Ариадне" как о корабле. Это был маленький мир.
   Замки, конечно, главным образом населены гостями из отдаленного прошлого. Их стены и лестницы перекликаются звуками марширующих вооруженных людей, факельным светом и пытками, рыцарством и мученичеством. Вокруг них холод. "Ариадна" заселена главным образом гостями из будущего. Ее чрево было наполнено миллионами неродившихся детей, яйцеклетками, готовыми начать деление, но бездушно прерванным. Пустые пластиковые лона терпеливо ожидали заполнения. А пока холод...
   Там был ряд над рядом хрустальных саркофагов, где вы могли уснуть сном без сновидений, если желали, без перевоплощения или с ним, остановив временные часы.
   Король без королевства?
   Это - Мортен Джухач, капитан над капитанами, ему Катрин д'Орсей передала свою мало прожившую и несчастливую команду. Лицо у него было ястребиное, твердое, машина для отдачи приказаний. Он был длинным и тощим, и легко верилось, что он мог бы пустить себе пулю в лоб, если бы единственным остался бы в живых. Его внимание к нам было сдержанным. Неизбежная логика заставила его призвать нас, но по всему было видно, что это ему не нравилось. Думаю, ему пришлось бы больше по вкусу, если бы эту работу выполнял один из членов его экипажа. Он не хотел привлекать со стороны никого для решения своих внутренних проблем. Еще больше ему пришлось бы по нраву, если бы уцелел кто-то из первого наземного экипажа... если бы Наксос был также гостеприимен, как казался. Он знал достаточно хорошо, что необходимы квалифицированные эксперты в чужеродной биологии для серьезного расследования. В этом его убеждал личный опыт и официальное расследование, поэтому его люди должны были посторониться.
   Только через несколько дней мы выйдем на следующий этап путешествия посадку. Я испытывал большую усталость от длительного путешествия на "Земном Духе", где большую часть времени я провел в своей койке, но спал очень плохо, почти боялся сна. Иметь четыре стены вокруг себя, отделяющие м_о_е _п_р_о_с_т_р_а_н_с_т_в_о_ от остальной вселенной, было необходимой роскошью. Я не особенно хотел вдаваться в это, оставаясь долгие часы один на один с самим собой - мне только хотелось знать, что я имею это, и чтобы оно было, если уж я в нем нуждаюсь.
   На "Ариадне" не было ознакомительного обхода корабля. Мы не изучали экосистему ее, чтобы выдвинуть какие-то новые предположения. Это многого не решило. Гипотезы, которые приходили были теми же, которые мы рассматривали; новая информация относящаяся к природе жизненной системы Наксосу использовалось для того, чтобы сравнить с теми данными, которые мы уже имели на Земле и Каликосу. Существовало несколько замечательных путей, по которым шла эволюция жизненной системы, основанной на воде, и Наксос обнаружил все легкие ответы на все трудные проблемы. Обсуждение не пришло к единому выводу потому, что мы многое не знали и нам ничего не оставалось, как продолжить свои исследования на поверхности планеты.
   К этому времени, когда я удалился из своей клетки одиночки, истощение по-настоящему съедало мой дух и я начал чувствовать депрессию. Я знал, что весьма вероятно приближаюсь к ночному кошмару, но знание не помогало. Все что ни случалось, приближало вероятность этого. Я хотел прильнуть к кровати, но обстоятельства отвлекли меня, устроив заговор в образе посетителей. Я не был единственным, кто хотел уединиться этим вечером.
   Первой персоной, заявившейся ко мне, был Джесон Хармалл.
   Он тщательно прикрыл за собой дверь и стал ждать, пока я приглашу его присесть. Садиться, за исключение кровати, было негде. Я сел в голове и пригласил его присаживаться в ногах кровати.
   Он извлек из своего кармана маленькое устройство, которое напоминало коробочку мака с отделяющимися на три дюйма стеблем, если не брать во внимание того, что она была металлической.
   - Что это? - покорно спросил я, когда он передал это мне.
   - Микрофон, - сказал он. - Он не будет работать сразу. Вы запишите в него послание, а затем включите. Он запишет послание и передаст его, как разновидность беспорядочных звуков.
   - У вас есть такой приемник, чтобы получать информацию?
   Он кивнул.
   - Я не тайный агент, - заметил я.
   - А я - да, - ответил он ровно.
   Я взглянул на вещицу, которую держал в руке несколько мгновений, затем спросил:
   - А почему мне?
   - Не думайте, что вы в привилегированном положении... У доктора Хесс тоже есть экземпляр.
   - Главная мысль заключается в том, что я могу что-то обнаружить, что является важнейшей информацией, мне кажется? Если мы проделываем это впервые, мы забыли проинформировать Везенкова.
   - Я не особенно беспокоюсь о Везенкове, - сказал он. - Я не дурак. Я знаю, что вы должны работать вместе и что будете вносить в общий фонд свои источники. Везенков может сказать что-то, что ему нужно будет уточнить... и Зено тоже, конечно. Но Джухач настаивает на посылке вместе с вами одного из его людей... он предлагал полдюжины, но я убедил его, что одного будет достаточно. Это будет капитан д'Орсей, не ученый. У вас не будет особых хлопот от того, чтобы удерживать ее подальше от своих исследований. И когда вы узнаете ответ, вы скажете мне, а не ей... и не Джухачу...
   - Я не понимаю, - сказал я.
   - А вы и не должны.
   - Я не обязан сотрудничать с вами.
   Его голубые глаза не дрогнули.
   - Доктор Каретта, - сказал он вежливо. - Я полагаю, что вы н_а_м_е_р_е_н_ы_ вернуться в солнечную систему, когда это закончится. Вы же не собираетесь оставаться здесь навсегда?
   Я задумался.
   - Хорошо, - сказал я. - Я вынужден сотрудничать. Но я работаю лучше, когда понимаю, что делаю.
   - Все довольно просто, - сказал он. - Миссия "Ариадны"... устарела. Она всего лишь недолгий каприз наших настроений. Капитан д'Орсей, я боюсь, не понимает этого. Капитан Джухач еще меньше. Я не вижу ни малейшего шанса заставить их смотреть на вещи так, как смотрим мы. Следовательно... может так статься, что придется провести независимую акцию. Тихо, конечно. Очень тихо. Для вас нет надобности чувствовать любого рода моральную дилемму. В ваших интересах играть с нами... более того, я пойду дальше и скажу, что вы один из нас.
   Я слишком устал, чтобы аргументировать против нас и их, но появился один пунктик, который показался мне ценным.
   - Они собираются опустить нас вниз, на поверхность планеты? Нас швыряют в закрытой жестяной банке как в омут.
   - Это точно, - подтвердил он.
   - Это означает, что нам придется подниматься снова. Я думаю, что забирать нас назад будет "Земной Дух", но зависеть в первую очередь мы будем от челночного корабля, "Ариадны" и Джухача, если мы войдем с последним в конфликт.
   - Вам не следует ни о чем беспокоиться, - заверил он меня.
   - Объясните мне.
   - Доктор Каретта, - сказал он своим мягким приятным голосом, - если вы найдете, что убило этих людей... и дадите нам шанс устранить это... вам не следует беспокоиться о возможности быть высаженным на необитаемом острове. Мы проложим тропинку к вашей двери.
   Я снова вгляделся в металлическую игрушку, которая была безошибочно частью вооружения каждого хорошо оснащенного шпиона в известном пространстве.
   Я пожал плечами и сказал:
   - Не вижу, что мне терять.
   Он ободряюще кивнул. Он был человеком прагматического склада ума. Затем он ушел.
   Когда раздался повторный стук, я почувствовал слабую волну отчаяния. Я подумал, что это Катерина д'Орсей, пришла оторвать меня ото сна, чтобы при известных обстоятельствах навеять плохие сны в беспокойной перспективе работать на обе стороны. К счастью, я был неправ. Это была Анна Хесс, которая хотела обсудить положение шпиона одной стороны.
   Она показала мне свою маленькую игрушку, и я сказал:
   - Кха!
   - Я чувствую неудобство, будто нахожусь в кошачьей лапе, - сказала она. Очевидно, она была не больше меня готова к подобной роли. Ее точно так же вырвали из собственной лаборатории. Она была слишком хорошим биологом, чтобы получать удовольствие от шпионажа.
   - Если бы мы были в кошачьей лапе, в нас уже запустили бы когти.
   - Глупо, - сказала она. - Я точно не определила, какая ценность могла бы быть у этой планеты. Когда объявили эту новость, я подумала обо всем этом, как о грандиозном провале... в контексте изучения параземной биологии. Другие соображения...
   Она оборвала предложение.
   - Они не позволили д'Орсей связаться с Землей, - мрачно произнес я. Она сообщила мне по секрету. Она не поняла, что за жареный каштан это был... но я надеюсь, что теперь до нее дошло. Она возвращалась в систему, надеясь найти гуманистическую Утопию, сцементированную вместе тремя с лишним столетиями технического и морального прогресса. Я думаю, то что она нашла ее разочаровало.
   - Как вы думаете они прореагируют, когда поймут, что Космическое Агентство хочет отбросить их программу... через триста пятьдесят лет?
   - Не очень приятным. Особенно, когда они сделают успешный шаг.
   - Они посходят с ума, - сказала она. Возможно, что она воздержалась от более резкого высказывания.
   - Что они могут сделать? - спросил я. Это подразумевало соответствующее выражение лица и пожатие плечами, имея в виду, что Джухач, Катрин д'Орсей и остальные - как и мы - были просто беспомощными пешками судьбы, которой они не могли управлять.
   - Они могут отключить ГПП, - ответила она спокойно.
   У нее не было времени обдумать свой конфиденциальный разговор с Хармаллом. Теперь у меня было свое собственное мнение - попытаться вспомнить, как лишилась иллюзий Катрин д'Орсей на нашей маленькой вечеринке, и попытаться вообразить, как Мортен Джухач мог воспринять новости, с которыми она возвратилась.
   - Ты полагаешь, - окончательно подвел я, - что, возможно, Хармалл мог ожидать очередного рейса "Земного Духа"? - могло легко прийти на ум, что в любой момент из гиперпространства мог вынырнуть транспортный корабль с солдатами.
   - Может быть, - сказала она.
   - Все здесь, - начал я, - может превратиться в настоящее осиное гнездо.
   Она задумчиво покачала головой. Больше похоже на то, что Хармалл захочет разыграть все это помягче. Напрячь струну. Дать им обдумать наш план. Он не захлопнет ловушки, пока держит у себя все карты. Наша работа должна разрешить вопрос первой, прежде чем кто-то сможет действовать.
   - По нашему плану, вы имеете в виду Хармалла... Космическое Агентство...
   - Он не наш?
   Я был в этом не уверен.
   - Если Хармалл вернет меня на Сул, - сказал я, - сказав мне, что я должен оставаться в стороне, я плюну ему в глаза.
   - Ты считаешь, он не сделает этого? - сочувственно спросила она.
   Я допускал эту точку зрения.
   - Когда-нибудь, - продолжала она, - думал ли ты, что лучший путь эксплуатации Наксоса, принимая во внимание то, что мы живем в 2444 году, а не в 2094, позволить зиготам "Ариадны" пойти в дело? Если этот мир обитаем и не заселен разумной жизнью - это одно дело...
   Я вгляделся в ее глаза.
   - Не вижу причины, почему бы "Ариадне" _н_е _с_л_е_д_у_е_т придерживаться первоначального плана, - сказал я. - Миры - это большие места. На них хватит места для каждого.
   - Космическое Агентство так не думает.
   - Хотел бы я знать, как они думают. Придя к этому, я хотел бы знать точно, чьи интересы отстаивает Хармалл. Являемся ли мы частью "нашего" плана? Точно ли план, который подсовывает нам Хармалл, является первоначальным планом "Ариадны"? Кто его запутывает? Замешан ли "их" блок? Придет ли к этому Земля. Мы, бедные кошачьи лапы, даже не знаем, кто избавляется от кота. Чем больше я думаю об этом деле, тем меньше оно нравиться мне. Если они приблизили ГПП...
   - "Земной Дух" мог все еще находиться на пути домой, - ответила она.
   - Но, если мы упустим его, - прокомментировал я, - мы не успеем на последний автобус.
   - То что выключили, можно включить но новой, - сказала она.
   - Э-э-э... но когда? Программа "Ариадны" достаточно долгосрочная. Если Джухач хочет, чтобы все обошлось хорошо и на поверхность не нужно было высаживаться, ему понадобятся годы. Двадцать, может быть тридцать. Это очень здорово стать самым главным в галактике экспериментом по биологии Наксоса, но пока я не желаю быть пионером.
   - Ты достаточно молод, - сказала она с сухой улыбкой.
   - А ты недостаточно стара, чтобы быть моей мамочкой, - возразил я ей.
   Наступило короткое молчание. Она нарушила его.
   - У нас не появилось много вариантов для выбора, не так ли?
   - Не совсем, - утверждал я. - Или мы играем с Хармаллом, или не играем вообще. При втором варианте возможности уволиться не существует.
   - Я полагаю, вы рассчитали, что получишь взамен за свое самопожертвование на Наксосе? - заметила она не без тени сарказма. - Да еще в таком нежном возрасте, к тому же.
   Мне не нравилось, что она заостряет внимание на моем возрасте.
   - Это оплачивает прямолинейность, - сказал я ей. - Это только путь к достижению чего либо в этом мире. Ты должна знать это... ты можешь иметь стаж в десять-пятнадцать лет, но не слишком впечатляющий перечень своих достижений, если его положить рядом с моим. Вся моя работа в сотрудничестве. Когда вы работаете над парателлурианской биологией, сотрудничество в парателлурианином может вам дать полное преимущество.
   - Позвольте спросить об этом, - сказала она, выглядя достаточно удовлетворенной открытием, которое позволило ей изменить направление беседы. - Как ты пришел к этому?
   - Совершенно случайно, - ответил я. - Зено был в группе каликоских студентов, которые прибыли на Землю учиться. Мы познакомились в колледже... Полагаю, что мы сошлись потому, что оба были иностранцами. С точки зрения большинства американцев среднего запада, Англия - это так же далеко, как и Каликос. Мы делили пространство в лаборатории. Это стало привычкой.
   - Я работала с каликосцем на Марсе, - сказала она. - Не так тесно как вы с Зено, конечно, но достаточно хорошо, чтобы узнать их... если возможно. Не находите ли вы их несколько... сдержанными?
   - Полагаю, что они отличаются так же, как и мы, - ответил я. - Зено мрачноват... он отбрасывает кумиров, не находит радости в созерцании Сотворения Мира... и его жизненный идеал несет в себе что-то аскетичное, но он вовсе не враждебен. Мы сжились вместе.
   - Может быть ты и сам мрачноват?
   - Я не сказал бы так. Аскетичен, возможно. Может быть сдержан... но не угрюм. Каждый день на пути жизни становится лучше. Может быть. Мать всегда наказывала мне смотреть на светлую сторону. Я обещал, что буду, если найду эту светлую сторону. А мужчина не может нарушить обещание, которое дал своей матери, не так ли?
   - Не ваша ли мать говорила вам, что нужно быть прямолинейным, чтобы достигнуть чего-то в этом мире?
   - Да.
   - Думаю, это могло быть. Она не упустила шанса сказать, чтобы ты ничего не брал у необычных мужчин?
   Она держала при этом свое маленькое шпионское устройство. Я поднес и коснулся его своим, как будто чокаясь бокалами.
   - Успеха, - сказал я.
   Она рассмеялась, окончательно разряжая некоторую неловкость, возникшую раньше.
   - Нам лучше немного поспать, - сказала она, двинувшись в дверь. Завтра нас ждет трудный день.
   Я посмотрел как она уходит и шутливо отдал честь.
   Затем поспешил пристегнуться ремнями безопасности к койке, чтобы быть уверенным, что при любой случайности ночью не налечу на металлическую стену. В свободном падении сон может быть опасным.
   8
   Следующий день был сугубо деловым и состоял почти всецело из хлопот у тех из нас, кто собирался работать на планете. Исследовательские данные поступали от модулей, совершивших мягкую посадку. Мы получали очень узкий обзор на одно и то же пятно, и отчетливо осознали, что местная фауна с любопытством бросает взгляды на чудовищную черную металлическую вещь, которая пришла свистя из ниоткуда и тащится неизвестно куда.
   Особое внимание я обратил на изображения, присланные зондами, которые приземлились в болотистой местности. Мои рассуждения были простыми. По всем данным на Наксосе было много болот. Большие массивы твердой почвы были сравнительно редки, а океаническое пространство открытой воды были и вовсе нетипичными. Большая часть планетной воды была расположена понемногу на поверхности. Ее топи, без сомнения, были разнообразными - может быть мы должны придумать пятьдесят новых приблизительных синонимов для слова "болото" с тем, чтобы начать работать над оценкой их срытых разновидностей - но если что-то и было на Наксосе нормальным, так это некоторые виды топей. Десантная группа "Ариадны" поэтому приземлилась где-то в исключительном месте; факт того, что они мало чего обнаружили в смысле животной жизни, не был особенно удивителен. Чарльз Дарвин не нашел много интересного в своей поездке по Патагонии. Настоящие богатства жизненной системы Наксоса будут выявлены лишь при тщательном изучении болот.
   По сравнению с Землей, Наксос действительно напоминал по форме биллиардный шар. Нет больших тектонических плато, вгрызающихся друг в друга, поднимающих горные кряжи и вызывающих землетрясения. Нет огромного количества вулканов. Нет глубоких разломов в океанических глубинах, где континентальные массы буквально несли себя в сторону в их непрекращающемся дрейфе-толкотне. Безмятежный мир, чьи воды жестко двигались мягкими приливами, вызываемыми маленькой луной. Жизнь здесь была более легкой, по сравнению с Землей.
   Какие приложения следовали за этим фактом я не знал. Дело в том, что все сведения, которые доставили средства "Ариадны" не выявили ничего более сложного в эволюционном смысле, чем лягушка. Однако это не убедило меня, что там нет ничего сложного типа "позвоночных". Было заманчиво принять линию аргументации, по которой следовало, что поскольку Наксос был более миролюбивым миром, чем Земля, природный естественный отбор не играл роль могущественного изменяющегося фактора, и это одно, следовательно, предполагало, что ее жизненная схема сохранит множество предположительно примитивных черт. Можно было поверить, что жизнь на Наксосе только начинает действовать на Земле так же хорошо как и в воде, и те, вынесенные приливом неспециализированные амфибии были в порядке вещей. Мне сильно не нравилось такое решение, уже из-за его видимого правдоподобия.
   Мне не нравилось оно по двум причинам. Первая была связана с предположением, что поступь эволюции на Земле ускорилась тенденцией постоянного формирования поверхностного рельефа и изредка катастрофическими изменениями. Эволюция лучше всего происходит в борьбе за выживание, но это не означает, что чем больше существа должны бороться за существование с превратностями природы тем большего прогресса они добьются. Катастрофы в окружающей среде не являются необходимыми для того, чтобы склонить в свою сторону евгеников - они слишком неразборчивы. Один мог доказывать, что скорость изменения окружающей среды является плохим показателем для эволюционного процесса, потому что она вызывает слишком много разновидностей, чтобы стать инстинктом, причиняющим в многократном массиве постоянные рефлексы. Мы стремимся принять то, что случилось на Земле за природное движение вперед, особенно теперь, когда мы знаем о том, что случилось на Каликосе, являвшемся нашей углеродной копией. Но что на всех остальных землеподобных мирах, где враждебное окружение таково, что жизнь может только добавить недостающее звено таких жалких существований как первобытный суп или что-либо еще, что трудно даже назвать?
   Спорно, что реальны _п_р_о_г_р_е_с_с_и_в_н_ы_е_ изменения в эволюции - по направлению к большей организованности и сложности в сторону большей индивидуальной приспосабливаемости и всего ряда поведенческих возможностей, включая и разумность - но приходит от изучения враждебного окружения, от специфической конкурентности и отбора. Моей теорией, по крайней мере было то, что настоящие жизненные изменения в эволюции земного прошлого произошли не как результат катастроф и волн инстинкта, но в течение геологически спокойных времен, когда виды имели жизнь относительно легкую, когда мутации не карались так сурово и генные взносы могли разнообразиться - когда там было время для природы руководить экспериментами.