Страница:
пришли бы в движение. Все его определения фиксированы, они
являются онтологическим основанием его бытия. У него нет
другого основания, с позиций которого он мог бы рассматривать
свои определения. Он есть эти определения, они составляют его
сущность. На 4 этапе для человека становятся значимыми такие
понятия как эгрегор или культурная традиция.
Разумный поступок исходит из моего понятия о ситуации.
Исходя из этого понятия у меня возникают представления о
необходимом действии для поддержания понятия ситуации,
действии, соответствующем моему понятию о ситуации и ее
развитии. То есть, я исхожу из понятия ситуации или из понятия
объекта или группы объектов, независимо от каких-то личных
интересов.
В целом бывают поступки нескольких видов. Во-первых,
рефлекторные действия, когда животное сознание действует, не
успев включить разум. Такие действия мы будем называть
естественными или рефлекторными. Некоторые традиции возносят
такую естественную жизнь в единстве с природой на пьедестал.
Второй вид деятельности представляет собой
ЧСВ-деятельность, т.е. действия, основанные на ЧСВ, на
абсолютизации своего Эго, тех или иных форм животного сознания.
Эти действия могут иметь место только у человека, животные не
обладают ЧСВ, они не абсолютизируют себя, свою личность. Само
ЧСВ является продуктом 1 ступени разума. Первая ступень разума
включается в раннем детстве и уже под знаком этой ступени и
проходит весь период адаптации. Поэтому мы видим, что адаптация
человека несколько отличается от адаптации животного. Эти
различия вносятся, как раз, первым понятием разума. Что это за
1 понятие? Мы определили разум как форму с/с. Если рассмотреть,
что такое с/с в своей непосредственной чистоте, то это
оказывается ничем иным как рефлексивным соотношением с самим
собой. Первая форма рефлективных соотношений с самим собой еще
не имеет никакого содержания внутри самого себя, это есть
чистая простая непосредственность как результат этой рефлексии
и как основание рефлексии. В этой простой непосредственности
основание и результат смыкаются в мертвое единство и возникает
феномен ЧСВ. Средний термин этой рефлексии, иное, полагается и
тут же отрицается, внешние предметы нужны мне лишь для
подтверждения внутренней тождественности Я самому себе. Так
как, в результате этой рефлексии внутренней определенности не
возникает, это есть просто тождество Я есть Я, или Я есть
(подразумевается: радуйтесь все, что я есть), то эта форма
рефлексии заимствует содержание извне. Откуда она заимствует
внутреннюю определенность? - из животного сознания.
Третья форма деятельности представляет собой
внутренне-разумные суждения, абстрактные рассуждения об истине,
справедливости, благе, красоте и т.д., не доводимые по тем или
иным причинам до соответствующих поступков. Сознание здесь не
способно вывести из своего знания необходимые действия. Для
этой формы характерен принципиальный разрыв между тем, что
человек говорит, и тем, что он делает. По сути эта форма
определяется животными интенциями, которые прикрываются
разумными основаниями. Например, я могу читать лекции по
философии с целью адаптации. При этом все, что я говорю о
предмете, который я рассматриваю на лекции, не имеет для меня
реального приложения к жизни. Внутренние отношения в
рассматриваемом предмете не влияют на мои априорные отношения
меня к предмету или предметов между собой.
И, наконец, последний вид деятельности, до которого
человек доходит, вообще говоря, только пройдя все этапы
адаптации, представляет собой рефлексивное мышление. Это
мышление проявляется в диалогичности, способности учитывать
мнения другого, его более всего занимает поиск истины, того,
что есть на самом деле, без учета личностей. И, может быть,
самое главное: его поступки соответствуют тому, о чем он
говорит. Другими словами, он начинает совершать поступки в
соответствии с принятыми решениями, в том случае, если эти
решения приняты в области Разума. Покуда у человека нет
работающей области Разума, покуда он не прошел адаптацию, его
решения не являются для него решениями, они являются для него
желаниями. Он говорит: вот сейчас мне хочется сделать это,
например, встретиться с Вами послезавтра, - но это для него не
решение, это для него желание, и, по мере того, как он
проживает эти два дня, его желания могут спонтанно меняться, и
к моменту поступка он может иметь другое желание и он
совершенно не отвечает за самого себя. Так вот, у человека
разумного, наряду с желаниями появляются решения, за которые он
начинает отвечать. Если с позиции разума человек принимает
какое-то решение, то оно для него безусловно. Сама форма
рефлексии является безусловной, квазиабсолютной формой. И, если
такая форма принимает решение, связанное с каким-то поступком,
то уж ничто, никакие явления, никакие люди, никакие внешние
воздействия, никакие угрозы моему благополучию не могут
повлиять на это решение.
Это встречается редко, но все же бывает. Тогда мы говорим,
что человек совершает разумный, благородный поступок, хотя не
всегда видно, что это благородный поступок. Среднему человеку
трудно отличить благородный поступок от простого поступка. И
действительно, часто человек делает то, что хочет, что хотел
заранее. Часто человек думает, что это его решение, а на самом
деле оказывается, что это его желание, возникшее в области
сознания, которое еще не контролируется его разумом, в котором
отсутствует его с/с.
Мы выяснили, что простейшие понятия рассматриваются в
романах, в художественной литературе, что не бывает романов, в
которых бы не показывались разумно принятые решения и
соответствующие им благородные поступки. Сам автор является
разумным человеком и написание романа является, как правило,
благородным поступком, если, конечно, он не стремится
исключительно к адаптации, к тому, что хочет толпа, например, к
порнухе и чернухе, или, как было 20 лет назад, к тому, что
соответствует платформе партии.
В самом романе проявляется рефлексивность автора в виде
диалогичности персонажей, т.е. в романе персонажи вступают во
взаимодействие друг с другом, и сознание автора удерживает в
себе разные позиции, разные точки зрения.
3. Разум характерен наличием понятия. Что имеется в виду
под понятием, почему мы употребляем именно это слово? Мы
противопоставляем его чувственному, образному мышлению,
мышлению в представлениях. Что такое мышление в образах или
представлениях? Это, когда я исхожу из конкретного человека,
конкретной ситуации, конкретного явления, и об этом я могу
много рассуждать, много говорить, но мои слова представляют те
или иные объекты, которым можно, в принципе, дать имя. Если
можно дать имя, то это форма, характерная для мышления в
представлениях. Имя или знак. Любое понятие имеет сложную
структуру, все более сложную структуру, т.е. простейшее понятие
есть просто соотношение с самим собой, а более сложное понятие
есть рефлексивное соотношение определенностей между собой. Эти
моменты, которые не выступают сами по себе как основания
рефлексии, можно тоже назвать представлениями, т.е. понятие
состоит из нескольких представлений, связанных между собой в
систему.
- Можно пример?
- С примерами сложнее. Любое мое слово или суждение можно
отнести как к области понятия, так и к области представлений, в
зависимости от того, как их понимать, как к ним относиться.
Язык сам по себе есть такая внешняя форма, которая не позволяет
на слух, на речь, на текст определить эту разницу. И чтобы
определить эту разницу, мы вынуждены исходить из поступков, в
крайнем случае, из текста.
Наташа, Вы не могли бы рассказать о разнице межу
представлениями и понятиями?
- Различие очень простое. Либо непосредственность является
моментом движения, т.е. непосредственность переходит в
отрицательность, - это, соответственно, рефлексивный процесс,
либо непосредственность дана как характеристика бытия.
И понятийное и непонятийное мышление погружены в структуру
языкового существования. Невозможно определить рефлексивное
мышление, используя нерефлексивное мышление. Для представления
все есть представления. Мы должны исходить из предпосылки, что
пониманию предшествует понимание.
- Всем ли понятно, что значит исходить из
непосредственности и отрицательности в мышлении? Исходить из
непосредственности, значит опираться на реально существующие
предметы, на знакомых людей и т.д.
- Представление всегда мифологично. Когда мы предполагаем,
что тело работает само по себе, т.е. имеет связь с бытием, а не
с деятельностью определения, мы мифологичны. И этот
непосредственный смысл, т.е. способность глаза различать, а
тела - чувствовать, которые воспринимаются как те
различенности, которые наличествуют в самом бытии, являются
нашей мифологической интерпретацией. Как только мы нашу
соответствующую деятельность воспринимаем как бытийственную,
она для нас отрицательна, т.е. нерефлективна.
История влюбленности ритуальна, а история брака
мифологична, там деятельность уже прекратилась, там есть лишь
бытие.
- Имеется в виду, что ритуальность - это такое действие,
которое сопровождается смыслом. Смысл этого действия не отделим
от самого действия. Вот я целую возлюбленную, и сколько бы я об
этом потом не думал, это будет уже не то, весь смысл
заключается в самом действии, он не отделим от него, без
действия уже нет смысла. Поэтому все этапы влюбленности
характеризуются ритуальностью. В браке, напротив, уже все
совершено. Там уже смысл отделен и положен в сторонку. И теперь
наши действия есть уже танец вокруг этого смысла.
Привнесение мифологичности есть припудривание разумом всех
этих штучек. Припудривание мозгов. Понятия сами по себе
выступают как пудра, как пыльца, как говорил дон Хуан, золотая
пыльца на крыльях бабочки, которую мы должны научиться видеть,
чтобы понять.
Вот вам пример отличия представлений от понятия. Если
примеры проясняют существо дела, то это мышление в
представлениях, а если затемняют, то это мышление в понятиях.
- Для понимания надо иметь общий язык.
- Нет. Язык, вообще, это средний термин в общении между
людьми. И мы должны преодолеть язык. Для мышления в
представлениях этот барьер, который лежит между нами, вообще,
онтологизируется и философия сводится к языкознанию и
постмодернизму.
1. - Первый цикл семинаров подходит к концу. В результате
этого цикла в сознании должна была сформироваться некая схема.
Эта схема может отличаться от устойчивого описания, которое
наличествовало до семинаров. Возникает проблема соотношения
прежнего описания и новой схемы.
Предположим, что некая абстрактная Алиса ходит на наш
семинар и на другой семинар. Оба семинара ей интересны, но
создают противоречащие друг другу описания. Как ей выбрать? Она
может выбрать по адаптивному критерию индивидуально-половых
отношений и ходить туда, куда ходит ее знакомый, инд/пол.
отношения с которым для нее наиболее важны.
Предположим, что некая абстрактная Лена посещает еще
институт Психоанализа. И там и здесь ей интересно. Как ей
выбрать? Она может выбрать по адаптивному критерию
социально-культурных отношений, т.е. решив вопрос о том, какая
традиция наиболее значима в обществе. Естественно, что
психоанализ более известен и значим.
Возьмем абстрактного Земиэла. Предположим, что на месте
возникающей в результате семинара схемы, у него уже имеется
другая схема, которая гласит, что главными ценностями на пути
воина являются отрешенность и аллертность. А тут ему говорят о
каких-то благородных поступках. Он думает, что, наверное, это
какие-то промежуточные шаги, которые несущественны, раз я знаю
результат, к которому они приведут. Следовательно, их можно
пропустить. Ему предлагают не то, что он ожидал получить.
Возьмем абстрактную Тао-Сянь. Предположим, что у нее есть
соответствующая теория развития разума. Ей хочется поделиться и
получить заслуженное признание. На семинаре ей не дают такой
возможности, а схема семинара размывает сами основы ее теории.
Тогда, оберегая свое детище, она вынуждена будет пропустить
мимо ушей схему описания, т.е. только формально ее запомнить.
К чему я это говорю? Я предлагаю присутствующим рассказать
о трудностях, которые у них возникали в связи с новой схемой и
об их действиях.
- Еще до семинаров я столкнулся с благородными людьми. Так
что семена семинара упали на благодатную почву. Трудно
реализовывать благородные принципы, получается, что адаптивные
моменты как-то захлестывают.
- До-До говорил, что в результате семинаров он начал
совершать благородные поступки. Он увидел, что жить стало
проще, и появилась некая внутренняя свобода. Он перестал думать
о том, как выгоднее поступить, как правильнее поступить, а в
момент возникновения сомнений выбирал самое благородное
решение.
- Да, у меня появился четкий критерий. У меня есть
какие-то принципы, говорящие о том, как надо поступать,
независимо от моей личности.
- У До-До появилось внутреннее представление о
благородстве. Может быть он не может выразить его в словах, но
оно появилось, обращаясь к нему, спрашивая у него совета, До-До
получает ответ.
- Когда находишься в плену выбора хочеться-нужно, то
тяжело найти разумное решение. Есть внешнее давление, есть
внутренние желания и сознание занято соотношением их между
собой. Можно согласиться с этим давлением или поступать, как
поступает, скажем, какая-то группа лиц.
- Это ситуация вовлеченности в жизнь, Вы захвачены жизнью.
- Да, и когда я начинаю действовать разумно, то захват
исчезает.
- А потом, после совершения благородного поступка, который
как-бы выводит из плоскости реальности, оказывается, что ничего
страшного и не произошло, положение в реальности не ухудшилось.
Это удивительный факт, который каждый должен испытать на себе.
2.- Человек приходит на семинар с желанием измениться, при
этом он предполагает как он должен измениться, чем он должен
стать, каких результатов достигнуть. Так сказать, то, во что он
должен измениться, находится в его описании, он заранее знает,
что он хочет получить. Следовательно, он не хочет изменить
описание, а хочет получить подтверждение той части своего
описания, в которой он недостаточно уверен, но хочет быть более
уверенным. Если он знает, во что он хочет верить, то это
значит, что его описание этого хочет. Поэтому, на самом деле,
он хочет не измениться, а утвердить свое описание.
Он продвигается сначала маленькими, потом большими шагами
в овладении учением, но наступает момент, когда он начинает
чувствовать, что он находит не то, что ожидал увидеть.
Оказывается, что учение подмывает сами основы его описания и,
так сказать, те цели, которые он ставил, приступая к учению. И
тут возникает страх, страх за свое описание, страх за себя.
Учение действительно пытается изменить его, и возникает страх
потерять себя. Это первый враг, с которым сталкивается ученик
на пути знания.
Если человек отступает перед своим первым врагом, то он
сохраняет себя и продолжает носиться со своими идеями, находя
других людей, которые будут относится к ним почтительно, с
восхищением и преданностью.
Если он не отступает, а начинает бороться со своим врагом,
соотнося свое описание с учением, то наступит такой момент,
когда описание изменится, приведется в соответствие с учением,
переориентируется.
Возникает ясное видение цели учения. Эта ясность мысли
становится вторым врагом на пути знания. Игнорируя развитие
Разума и сталкинг, он хочет сразу следовать Намерению и
погружаться в сновидение. Он думает, что и так достаточно все
понимает и достаточно контролирует себя.
Если ученик отступает перед своим вторым врагом, он
перестает учиться и начинает потакать своему новому описанию.
Переключая внимание на конечную цель, он перестает заниматься
своим развитием и пытается через достижение этой цели утвердить
свое ЧСВ.
Если ученик переносит свое внимание с конечной цели на сам
путь, то он побеждает своего второго врага и продолжает
движение по пути знания.
Он изучает и прорабатывает все вопросы, стремясь к тонкому
различению и знанию меры. Его знание растет, он обо всем имеет
правильное суждение и тут он сталкивается со своим третьим
врагом - могуществом. Он не знает , что делать со своим
знанием.
Если ученик уступает могуществу, то он начинает
распространять свое знание, читать лекции, привлекать
последователей. Он гордится своим знанием и тем, что оно
приносит ему успех.
Если же он делает переворот и обращает свое знание на
самого себя, то он побеждает своего третьего врага. Ему
становятся безразличны успех и признание, поддержка других и
все остальные цели животного сознания. Поднимаясь над
интересами манаса и рассудка, человек теряет их энергетическую
поддержку и сталкивается со своим четвертым врагом - старостью.
Чувство самодостаточности вынуждает его игнорировать цели
самоутверждения и адаптации. Но, лишенный их поддержки, он
теряет энергию, желание что-либо делать, у него появляется
слабость, нежелание жить, то, что мы называем старостью.
Старость до конца победить невозможно. Человек вступает с
ней в постоянную битву и заставляет себя реализовывать цели
адаптации, включает себя в игры индивидуально-общественных
отношений, но относится к ним как к контролируемой глупости.
Это включение дает сознанию энергию, но не захватывает его
своими целями.
- Ясность мысли возникает, когда в прошлом описании
образуется островок нового описания.
- Да, но нового описания с позиций старого описания. И
этот островок я выставляю как щит при определении объекта, но
совершенно не забочусь об остальном описании. Понимание
ситуации заменяется опредмечиванием.
- Человек не хочет допускать в себя новые смыслы, а хочет
оставить все на уровне формального определения, а потом забыть
все.
- Я сначала прочитал журнал раза два и решил, что все
понятно. А после первого семинара я его снова открыл на первой
статье, которую я раньше вообще прочитал по диагонали, и вот
тут началось самое интересное...
3.- В одной песне поется: жить, а не существовать. В чем
различие между жизнью и существованием? Существовать - это
значит вариться, исключительно, в рамках адаптации. Можно
вариться всю свою жизнь и каждый это прекрасно внутренне
ощущает. Жизнь начинается тогда, когда я выхожу из этой
плоскости реальности и начинаю совершать то, что выбивается из
этого привычного мне описания. Существование - это, когда все
время и силы тратятся на выживание. Средний человек так любит
существовать, что у него нет времени на жизнь, нет возможности,
он так занят...
Чтобы помочь из этого выйти, есть простая методика. Надо
составить стратегический список того, что я делаю, какие задачи
постоянно решаю, какие устойчивые ценности я оберегаю. После
составления списка его необходимо минимализировать. От чего-то
можно отказаться, где-то можно уменьшить количество времени.
Средний человек, имеющий смутное представление о жизни,
склонен заполнять свое время до предела. Он не любит скучать.
Все не любят скучать. Вопрос в том, как он структурирует время.
Средний человек быстро заполняет свободное время новыми
адаптациями. Поэтому, просто так найти свободное время для
жизни - невозможно. Нельзя сказать, что человек прошел
адаптацию и у него автоматически появляется потребность и
возможность для разумной деятельности. Пройдя адаптацию, он
может крутиться в ней до бесконечности. Если он в результате
обучения получает какое-то разумное знание, которым неясно,
пока, как руководствоваться, то можно начать применять его
через этот самый стратегический список. Главным моментом здесь
является уменьшение времени на ту или иную адаптивную
деятельность. Причем оказывается, что уменьшение времени не
сказывается отрицательным образом на выполнение этих задач.
Наоборот, когда я решаю тратить меньше времени на данный
вопрос, я задумываюсь: а как бы так сделать, чтобы в
ограниченное время успеть выполнить все задачи? Как бы сделать
приложение сил более эффективным? То есть сначала необходимо
сократить время, а потом подумать о том, как бы все успеть
сделать. И тогда уже, припертый к стенке тем, что времени
меньше стало, человек, опираясь на полученные знания, находит
какие-то решения, которые позволяют более эффективно решать
адаптивные задачи.
Скажем, работа отнимает много времени и приносит мало
денег. Значит, работа неэффективна, имеет низкую
производительность. Например, я работаю на 2-х работах, там я
получаю 100 тысяч и на другой - 150 тысяч. Откажитесь от одной
работы и подумайте, как организовать оставшуюся работу, чтобы
получать 300 тысяч. И придут решения. И Вы будете работать не
50 часов, а 35, и при этом будете получать не 200 тысяч, а 400.
Легко вычеркнуть что-то, например, перестать работать, но
это ничего не решает. Тут важно сократить время той работы,
которая есть, и в результате этого оказывается, что работа
стала более эффективной, более приятной и интересной.
На общение со своим ребенком, семьей я трачу 30 часов в
неделю. Я решаю, что буду тратить 20 часов. Первая мысль,
которая возникает, что ребенок лишается, скажем, материнской
ласки. И тут начинаешь думать, а как бы в 20 часов произвести
тот же эффект, что и за 30? Когда начинаешь об этом
задумываться, то уже не просто так проводишь время с ребенком,
а начинаешь более эффективно проводить, и за 20 часов он
получает намного больший результат, чем раньше за 30. Такие
интересные эффекты возникают.
4.- Очевидно, что уровень человека определяется не тем
какой он умный и сколько он знает, а тем, насколько он
благороден, насколько он духовен, насколько он отрешен от
личной выгоды. Если он сокращает область личных действий,
скажем, исключает из рациона вино, табак, мясо, отказывается от
секса, то это еще ничего не говорит об его уровне. Важно не то,
что он делает или что он не делает, важно как он это делает.
Как, например, он строит сексуальные отношения. У среднего
человека бытует мнение, что духовный человек отказывается от
секса или, там, от мяса в некоторой среде, или еще от чего-то.
Отказ от чего-то воспринимается как положительная
характеристика.
Я утверждаю, что уровень человека определяется не тем, от
чего он отказался, а тем, как он это делает. Как, например, он
строит сексуальные отношения, достаточно ли он отрешен в них от
себя и личных интересов партнера.
- Как это понимать: не учитывать личных интересов
партнера?
- Считается, что деятельность тем более благородна, чем
меньше учитываются личные интересы. Причем, под личными имеется
в виду не только индивидуальные мои, но и людей, с которыми я
связан. Применительно к сексу это звучит так: Благородный
человек отрешен от себя и личных интересов партнера. Правильно?
Любая разумная деятельность имеет животные проекции,
например, в области половых отношений. Это одно из мест, где
возможна проекция какой-то разумной деятельности. Неважно
какой, я, сейчас, не буду говорить о том, какие разумные
интересы можно при этом преследовать. Я говорю о том, что
имеется некая область адаптивных интересов, область
функционирования форм животного сознания. Так вот, при
функционировании этих форм необходимо добиваться отрешенности
как от своих личных интересов, так и интересов близких. Это
считается увеличением уровня сознания, это считается более
благородным поступком. Так вот, я спрашиваю: правильно ли это?
Я это спрашиваю на примере сексуальных отношений. На уровне
более высоких адаптивных форм ситуация смутная, и мне легче
доказать себе, что я благороден. А на примере такой простейшей
формы как секс становится видно, что он теряет, если захочет
быть благородным.
Представьте себе половые отношения, где партнер не
заботится обо мне, а я не забочусь о партнере. Имеется в виду,
не полностью не забочусь, а не забочусь о его личных интересах.
С позиции ЧСВ невозможно отличить личность от человека: это же
ужасные, вульгарные отношения! Получается, применение наших
принципов превращает сексуальные отношения, одну из величайших
радостей нашей жизни, в нечто примитивное, обедняет, упрощает
их.
Обычные сексуальные отношения приводят к тому, что
партнеры очень быстро надоедают друг другу, эмоциональная
нагрузка уменьшается. Потом она может искусственно, за счет
каких-то волнений, ссор, расставаний, встреч поддерживаться, но
только за счет искусственных, дополнительных, внешних влияний.
При первом сексуальном контакте мы уделяем друг другу большое
внимание и, кажется, что, чем больше этого внимания будет и в
дальнейшем, тем лучше, но, оказывается, что эта политика
заводит в тупик. Оказывается, что, если бы с самого начала мы
относились бы друг к другу отрешенно, то тогда эмоциональная
нагруженность в сексе с этим партнером постоянно возрастала.
являются онтологическим основанием его бытия. У него нет
другого основания, с позиций которого он мог бы рассматривать
свои определения. Он есть эти определения, они составляют его
сущность. На 4 этапе для человека становятся значимыми такие
понятия как эгрегор или культурная традиция.
Разумный поступок исходит из моего понятия о ситуации.
Исходя из этого понятия у меня возникают представления о
необходимом действии для поддержания понятия ситуации,
действии, соответствующем моему понятию о ситуации и ее
развитии. То есть, я исхожу из понятия ситуации или из понятия
объекта или группы объектов, независимо от каких-то личных
интересов.
В целом бывают поступки нескольких видов. Во-первых,
рефлекторные действия, когда животное сознание действует, не
успев включить разум. Такие действия мы будем называть
естественными или рефлекторными. Некоторые традиции возносят
такую естественную жизнь в единстве с природой на пьедестал.
Второй вид деятельности представляет собой
ЧСВ-деятельность, т.е. действия, основанные на ЧСВ, на
абсолютизации своего Эго, тех или иных форм животного сознания.
Эти действия могут иметь место только у человека, животные не
обладают ЧСВ, они не абсолютизируют себя, свою личность. Само
ЧСВ является продуктом 1 ступени разума. Первая ступень разума
включается в раннем детстве и уже под знаком этой ступени и
проходит весь период адаптации. Поэтому мы видим, что адаптация
человека несколько отличается от адаптации животного. Эти
различия вносятся, как раз, первым понятием разума. Что это за
1 понятие? Мы определили разум как форму с/с. Если рассмотреть,
что такое с/с в своей непосредственной чистоте, то это
оказывается ничем иным как рефлексивным соотношением с самим
собой. Первая форма рефлективных соотношений с самим собой еще
не имеет никакого содержания внутри самого себя, это есть
чистая простая непосредственность как результат этой рефлексии
и как основание рефлексии. В этой простой непосредственности
основание и результат смыкаются в мертвое единство и возникает
феномен ЧСВ. Средний термин этой рефлексии, иное, полагается и
тут же отрицается, внешние предметы нужны мне лишь для
подтверждения внутренней тождественности Я самому себе. Так
как, в результате этой рефлексии внутренней определенности не
возникает, это есть просто тождество Я есть Я, или Я есть
(подразумевается: радуйтесь все, что я есть), то эта форма
рефлексии заимствует содержание извне. Откуда она заимствует
внутреннюю определенность? - из животного сознания.
Третья форма деятельности представляет собой
внутренне-разумные суждения, абстрактные рассуждения об истине,
справедливости, благе, красоте и т.д., не доводимые по тем или
иным причинам до соответствующих поступков. Сознание здесь не
способно вывести из своего знания необходимые действия. Для
этой формы характерен принципиальный разрыв между тем, что
человек говорит, и тем, что он делает. По сути эта форма
определяется животными интенциями, которые прикрываются
разумными основаниями. Например, я могу читать лекции по
философии с целью адаптации. При этом все, что я говорю о
предмете, который я рассматриваю на лекции, не имеет для меня
реального приложения к жизни. Внутренние отношения в
рассматриваемом предмете не влияют на мои априорные отношения
меня к предмету или предметов между собой.
И, наконец, последний вид деятельности, до которого
человек доходит, вообще говоря, только пройдя все этапы
адаптации, представляет собой рефлексивное мышление. Это
мышление проявляется в диалогичности, способности учитывать
мнения другого, его более всего занимает поиск истины, того,
что есть на самом деле, без учета личностей. И, может быть,
самое главное: его поступки соответствуют тому, о чем он
говорит. Другими словами, он начинает совершать поступки в
соответствии с принятыми решениями, в том случае, если эти
решения приняты в области Разума. Покуда у человека нет
работающей области Разума, покуда он не прошел адаптацию, его
решения не являются для него решениями, они являются для него
желаниями. Он говорит: вот сейчас мне хочется сделать это,
например, встретиться с Вами послезавтра, - но это для него не
решение, это для него желание, и, по мере того, как он
проживает эти два дня, его желания могут спонтанно меняться, и
к моменту поступка он может иметь другое желание и он
совершенно не отвечает за самого себя. Так вот, у человека
разумного, наряду с желаниями появляются решения, за которые он
начинает отвечать. Если с позиции разума человек принимает
какое-то решение, то оно для него безусловно. Сама форма
рефлексии является безусловной, квазиабсолютной формой. И, если
такая форма принимает решение, связанное с каким-то поступком,
то уж ничто, никакие явления, никакие люди, никакие внешние
воздействия, никакие угрозы моему благополучию не могут
повлиять на это решение.
Это встречается редко, но все же бывает. Тогда мы говорим,
что человек совершает разумный, благородный поступок, хотя не
всегда видно, что это благородный поступок. Среднему человеку
трудно отличить благородный поступок от простого поступка. И
действительно, часто человек делает то, что хочет, что хотел
заранее. Часто человек думает, что это его решение, а на самом
деле оказывается, что это его желание, возникшее в области
сознания, которое еще не контролируется его разумом, в котором
отсутствует его с/с.
Мы выяснили, что простейшие понятия рассматриваются в
романах, в художественной литературе, что не бывает романов, в
которых бы не показывались разумно принятые решения и
соответствующие им благородные поступки. Сам автор является
разумным человеком и написание романа является, как правило,
благородным поступком, если, конечно, он не стремится
исключительно к адаптации, к тому, что хочет толпа, например, к
порнухе и чернухе, или, как было 20 лет назад, к тому, что
соответствует платформе партии.
В самом романе проявляется рефлексивность автора в виде
диалогичности персонажей, т.е. в романе персонажи вступают во
взаимодействие друг с другом, и сознание автора удерживает в
себе разные позиции, разные точки зрения.
3. Разум характерен наличием понятия. Что имеется в виду
под понятием, почему мы употребляем именно это слово? Мы
противопоставляем его чувственному, образному мышлению,
мышлению в представлениях. Что такое мышление в образах или
представлениях? Это, когда я исхожу из конкретного человека,
конкретной ситуации, конкретного явления, и об этом я могу
много рассуждать, много говорить, но мои слова представляют те
или иные объекты, которым можно, в принципе, дать имя. Если
можно дать имя, то это форма, характерная для мышления в
представлениях. Имя или знак. Любое понятие имеет сложную
структуру, все более сложную структуру, т.е. простейшее понятие
есть просто соотношение с самим собой, а более сложное понятие
есть рефлексивное соотношение определенностей между собой. Эти
моменты, которые не выступают сами по себе как основания
рефлексии, можно тоже назвать представлениями, т.е. понятие
состоит из нескольких представлений, связанных между собой в
систему.
- Можно пример?
- С примерами сложнее. Любое мое слово или суждение можно
отнести как к области понятия, так и к области представлений, в
зависимости от того, как их понимать, как к ним относиться.
Язык сам по себе есть такая внешняя форма, которая не позволяет
на слух, на речь, на текст определить эту разницу. И чтобы
определить эту разницу, мы вынуждены исходить из поступков, в
крайнем случае, из текста.
Наташа, Вы не могли бы рассказать о разнице межу
представлениями и понятиями?
- Различие очень простое. Либо непосредственность является
моментом движения, т.е. непосредственность переходит в
отрицательность, - это, соответственно, рефлексивный процесс,
либо непосредственность дана как характеристика бытия.
И понятийное и непонятийное мышление погружены в структуру
языкового существования. Невозможно определить рефлексивное
мышление, используя нерефлексивное мышление. Для представления
все есть представления. Мы должны исходить из предпосылки, что
пониманию предшествует понимание.
- Всем ли понятно, что значит исходить из
непосредственности и отрицательности в мышлении? Исходить из
непосредственности, значит опираться на реально существующие
предметы, на знакомых людей и т.д.
- Представление всегда мифологично. Когда мы предполагаем,
что тело работает само по себе, т.е. имеет связь с бытием, а не
с деятельностью определения, мы мифологичны. И этот
непосредственный смысл, т.е. способность глаза различать, а
тела - чувствовать, которые воспринимаются как те
различенности, которые наличествуют в самом бытии, являются
нашей мифологической интерпретацией. Как только мы нашу
соответствующую деятельность воспринимаем как бытийственную,
она для нас отрицательна, т.е. нерефлективна.
История влюбленности ритуальна, а история брака
мифологична, там деятельность уже прекратилась, там есть лишь
бытие.
- Имеется в виду, что ритуальность - это такое действие,
которое сопровождается смыслом. Смысл этого действия не отделим
от самого действия. Вот я целую возлюбленную, и сколько бы я об
этом потом не думал, это будет уже не то, весь смысл
заключается в самом действии, он не отделим от него, без
действия уже нет смысла. Поэтому все этапы влюбленности
характеризуются ритуальностью. В браке, напротив, уже все
совершено. Там уже смысл отделен и положен в сторонку. И теперь
наши действия есть уже танец вокруг этого смысла.
Привнесение мифологичности есть припудривание разумом всех
этих штучек. Припудривание мозгов. Понятия сами по себе
выступают как пудра, как пыльца, как говорил дон Хуан, золотая
пыльца на крыльях бабочки, которую мы должны научиться видеть,
чтобы понять.
Вот вам пример отличия представлений от понятия. Если
примеры проясняют существо дела, то это мышление в
представлениях, а если затемняют, то это мышление в понятиях.
- Для понимания надо иметь общий язык.
- Нет. Язык, вообще, это средний термин в общении между
людьми. И мы должны преодолеть язык. Для мышления в
представлениях этот барьер, который лежит между нами, вообще,
онтологизируется и философия сводится к языкознанию и
постмодернизму.
1. - Первый цикл семинаров подходит к концу. В результате
этого цикла в сознании должна была сформироваться некая схема.
Эта схема может отличаться от устойчивого описания, которое
наличествовало до семинаров. Возникает проблема соотношения
прежнего описания и новой схемы.
Предположим, что некая абстрактная Алиса ходит на наш
семинар и на другой семинар. Оба семинара ей интересны, но
создают противоречащие друг другу описания. Как ей выбрать? Она
может выбрать по адаптивному критерию индивидуально-половых
отношений и ходить туда, куда ходит ее знакомый, инд/пол.
отношения с которым для нее наиболее важны.
Предположим, что некая абстрактная Лена посещает еще
институт Психоанализа. И там и здесь ей интересно. Как ей
выбрать? Она может выбрать по адаптивному критерию
социально-культурных отношений, т.е. решив вопрос о том, какая
традиция наиболее значима в обществе. Естественно, что
психоанализ более известен и значим.
Возьмем абстрактного Земиэла. Предположим, что на месте
возникающей в результате семинара схемы, у него уже имеется
другая схема, которая гласит, что главными ценностями на пути
воина являются отрешенность и аллертность. А тут ему говорят о
каких-то благородных поступках. Он думает, что, наверное, это
какие-то промежуточные шаги, которые несущественны, раз я знаю
результат, к которому они приведут. Следовательно, их можно
пропустить. Ему предлагают не то, что он ожидал получить.
Возьмем абстрактную Тао-Сянь. Предположим, что у нее есть
соответствующая теория развития разума. Ей хочется поделиться и
получить заслуженное признание. На семинаре ей не дают такой
возможности, а схема семинара размывает сами основы ее теории.
Тогда, оберегая свое детище, она вынуждена будет пропустить
мимо ушей схему описания, т.е. только формально ее запомнить.
К чему я это говорю? Я предлагаю присутствующим рассказать
о трудностях, которые у них возникали в связи с новой схемой и
об их действиях.
- Еще до семинаров я столкнулся с благородными людьми. Так
что семена семинара упали на благодатную почву. Трудно
реализовывать благородные принципы, получается, что адаптивные
моменты как-то захлестывают.
- До-До говорил, что в результате семинаров он начал
совершать благородные поступки. Он увидел, что жить стало
проще, и появилась некая внутренняя свобода. Он перестал думать
о том, как выгоднее поступить, как правильнее поступить, а в
момент возникновения сомнений выбирал самое благородное
решение.
- Да, у меня появился четкий критерий. У меня есть
какие-то принципы, говорящие о том, как надо поступать,
независимо от моей личности.
- У До-До появилось внутреннее представление о
благородстве. Может быть он не может выразить его в словах, но
оно появилось, обращаясь к нему, спрашивая у него совета, До-До
получает ответ.
- Когда находишься в плену выбора хочеться-нужно, то
тяжело найти разумное решение. Есть внешнее давление, есть
внутренние желания и сознание занято соотношением их между
собой. Можно согласиться с этим давлением или поступать, как
поступает, скажем, какая-то группа лиц.
- Это ситуация вовлеченности в жизнь, Вы захвачены жизнью.
- Да, и когда я начинаю действовать разумно, то захват
исчезает.
- А потом, после совершения благородного поступка, который
как-бы выводит из плоскости реальности, оказывается, что ничего
страшного и не произошло, положение в реальности не ухудшилось.
Это удивительный факт, который каждый должен испытать на себе.
2.- Человек приходит на семинар с желанием измениться, при
этом он предполагает как он должен измениться, чем он должен
стать, каких результатов достигнуть. Так сказать, то, во что он
должен измениться, находится в его описании, он заранее знает,
что он хочет получить. Следовательно, он не хочет изменить
описание, а хочет получить подтверждение той части своего
описания, в которой он недостаточно уверен, но хочет быть более
уверенным. Если он знает, во что он хочет верить, то это
значит, что его описание этого хочет. Поэтому, на самом деле,
он хочет не измениться, а утвердить свое описание.
Он продвигается сначала маленькими, потом большими шагами
в овладении учением, но наступает момент, когда он начинает
чувствовать, что он находит не то, что ожидал увидеть.
Оказывается, что учение подмывает сами основы его описания и,
так сказать, те цели, которые он ставил, приступая к учению. И
тут возникает страх, страх за свое описание, страх за себя.
Учение действительно пытается изменить его, и возникает страх
потерять себя. Это первый враг, с которым сталкивается ученик
на пути знания.
Если человек отступает перед своим первым врагом, то он
сохраняет себя и продолжает носиться со своими идеями, находя
других людей, которые будут относится к ним почтительно, с
восхищением и преданностью.
Если он не отступает, а начинает бороться со своим врагом,
соотнося свое описание с учением, то наступит такой момент,
когда описание изменится, приведется в соответствие с учением,
переориентируется.
Возникает ясное видение цели учения. Эта ясность мысли
становится вторым врагом на пути знания. Игнорируя развитие
Разума и сталкинг, он хочет сразу следовать Намерению и
погружаться в сновидение. Он думает, что и так достаточно все
понимает и достаточно контролирует себя.
Если ученик отступает перед своим вторым врагом, он
перестает учиться и начинает потакать своему новому описанию.
Переключая внимание на конечную цель, он перестает заниматься
своим развитием и пытается через достижение этой цели утвердить
свое ЧСВ.
Если ученик переносит свое внимание с конечной цели на сам
путь, то он побеждает своего второго врага и продолжает
движение по пути знания.
Он изучает и прорабатывает все вопросы, стремясь к тонкому
различению и знанию меры. Его знание растет, он обо всем имеет
правильное суждение и тут он сталкивается со своим третьим
врагом - могуществом. Он не знает , что делать со своим
знанием.
Если ученик уступает могуществу, то он начинает
распространять свое знание, читать лекции, привлекать
последователей. Он гордится своим знанием и тем, что оно
приносит ему успех.
Если же он делает переворот и обращает свое знание на
самого себя, то он побеждает своего третьего врага. Ему
становятся безразличны успех и признание, поддержка других и
все остальные цели животного сознания. Поднимаясь над
интересами манаса и рассудка, человек теряет их энергетическую
поддержку и сталкивается со своим четвертым врагом - старостью.
Чувство самодостаточности вынуждает его игнорировать цели
самоутверждения и адаптации. Но, лишенный их поддержки, он
теряет энергию, желание что-либо делать, у него появляется
слабость, нежелание жить, то, что мы называем старостью.
Старость до конца победить невозможно. Человек вступает с
ней в постоянную битву и заставляет себя реализовывать цели
адаптации, включает себя в игры индивидуально-общественных
отношений, но относится к ним как к контролируемой глупости.
Это включение дает сознанию энергию, но не захватывает его
своими целями.
- Ясность мысли возникает, когда в прошлом описании
образуется островок нового описания.
- Да, но нового описания с позиций старого описания. И
этот островок я выставляю как щит при определении объекта, но
совершенно не забочусь об остальном описании. Понимание
ситуации заменяется опредмечиванием.
- Человек не хочет допускать в себя новые смыслы, а хочет
оставить все на уровне формального определения, а потом забыть
все.
- Я сначала прочитал журнал раза два и решил, что все
понятно. А после первого семинара я его снова открыл на первой
статье, которую я раньше вообще прочитал по диагонали, и вот
тут началось самое интересное...
3.- В одной песне поется: жить, а не существовать. В чем
различие между жизнью и существованием? Существовать - это
значит вариться, исключительно, в рамках адаптации. Можно
вариться всю свою жизнь и каждый это прекрасно внутренне
ощущает. Жизнь начинается тогда, когда я выхожу из этой
плоскости реальности и начинаю совершать то, что выбивается из
этого привычного мне описания. Существование - это, когда все
время и силы тратятся на выживание. Средний человек так любит
существовать, что у него нет времени на жизнь, нет возможности,
он так занят...
Чтобы помочь из этого выйти, есть простая методика. Надо
составить стратегический список того, что я делаю, какие задачи
постоянно решаю, какие устойчивые ценности я оберегаю. После
составления списка его необходимо минимализировать. От чего-то
можно отказаться, где-то можно уменьшить количество времени.
Средний человек, имеющий смутное представление о жизни,
склонен заполнять свое время до предела. Он не любит скучать.
Все не любят скучать. Вопрос в том, как он структурирует время.
Средний человек быстро заполняет свободное время новыми
адаптациями. Поэтому, просто так найти свободное время для
жизни - невозможно. Нельзя сказать, что человек прошел
адаптацию и у него автоматически появляется потребность и
возможность для разумной деятельности. Пройдя адаптацию, он
может крутиться в ней до бесконечности. Если он в результате
обучения получает какое-то разумное знание, которым неясно,
пока, как руководствоваться, то можно начать применять его
через этот самый стратегический список. Главным моментом здесь
является уменьшение времени на ту или иную адаптивную
деятельность. Причем оказывается, что уменьшение времени не
сказывается отрицательным образом на выполнение этих задач.
Наоборот, когда я решаю тратить меньше времени на данный
вопрос, я задумываюсь: а как бы так сделать, чтобы в
ограниченное время успеть выполнить все задачи? Как бы сделать
приложение сил более эффективным? То есть сначала необходимо
сократить время, а потом подумать о том, как бы все успеть
сделать. И тогда уже, припертый к стенке тем, что времени
меньше стало, человек, опираясь на полученные знания, находит
какие-то решения, которые позволяют более эффективно решать
адаптивные задачи.
Скажем, работа отнимает много времени и приносит мало
денег. Значит, работа неэффективна, имеет низкую
производительность. Например, я работаю на 2-х работах, там я
получаю 100 тысяч и на другой - 150 тысяч. Откажитесь от одной
работы и подумайте, как организовать оставшуюся работу, чтобы
получать 300 тысяч. И придут решения. И Вы будете работать не
50 часов, а 35, и при этом будете получать не 200 тысяч, а 400.
Легко вычеркнуть что-то, например, перестать работать, но
это ничего не решает. Тут важно сократить время той работы,
которая есть, и в результате этого оказывается, что работа
стала более эффективной, более приятной и интересной.
На общение со своим ребенком, семьей я трачу 30 часов в
неделю. Я решаю, что буду тратить 20 часов. Первая мысль,
которая возникает, что ребенок лишается, скажем, материнской
ласки. И тут начинаешь думать, а как бы в 20 часов произвести
тот же эффект, что и за 30? Когда начинаешь об этом
задумываться, то уже не просто так проводишь время с ребенком,
а начинаешь более эффективно проводить, и за 20 часов он
получает намного больший результат, чем раньше за 30. Такие
интересные эффекты возникают.
4.- Очевидно, что уровень человека определяется не тем
какой он умный и сколько он знает, а тем, насколько он
благороден, насколько он духовен, насколько он отрешен от
личной выгоды. Если он сокращает область личных действий,
скажем, исключает из рациона вино, табак, мясо, отказывается от
секса, то это еще ничего не говорит об его уровне. Важно не то,
что он делает или что он не делает, важно как он это делает.
Как, например, он строит сексуальные отношения. У среднего
человека бытует мнение, что духовный человек отказывается от
секса или, там, от мяса в некоторой среде, или еще от чего-то.
Отказ от чего-то воспринимается как положительная
характеристика.
Я утверждаю, что уровень человека определяется не тем, от
чего он отказался, а тем, как он это делает. Как, например, он
строит сексуальные отношения, достаточно ли он отрешен в них от
себя и личных интересов партнера.
- Как это понимать: не учитывать личных интересов
партнера?
- Считается, что деятельность тем более благородна, чем
меньше учитываются личные интересы. Причем, под личными имеется
в виду не только индивидуальные мои, но и людей, с которыми я
связан. Применительно к сексу это звучит так: Благородный
человек отрешен от себя и личных интересов партнера. Правильно?
Любая разумная деятельность имеет животные проекции,
например, в области половых отношений. Это одно из мест, где
возможна проекция какой-то разумной деятельности. Неважно
какой, я, сейчас, не буду говорить о том, какие разумные
интересы можно при этом преследовать. Я говорю о том, что
имеется некая область адаптивных интересов, область
функционирования форм животного сознания. Так вот, при
функционировании этих форм необходимо добиваться отрешенности
как от своих личных интересов, так и интересов близких. Это
считается увеличением уровня сознания, это считается более
благородным поступком. Так вот, я спрашиваю: правильно ли это?
Я это спрашиваю на примере сексуальных отношений. На уровне
более высоких адаптивных форм ситуация смутная, и мне легче
доказать себе, что я благороден. А на примере такой простейшей
формы как секс становится видно, что он теряет, если захочет
быть благородным.
Представьте себе половые отношения, где партнер не
заботится обо мне, а я не забочусь о партнере. Имеется в виду,
не полностью не забочусь, а не забочусь о его личных интересах.
С позиции ЧСВ невозможно отличить личность от человека: это же
ужасные, вульгарные отношения! Получается, применение наших
принципов превращает сексуальные отношения, одну из величайших
радостей нашей жизни, в нечто примитивное, обедняет, упрощает
их.
Обычные сексуальные отношения приводят к тому, что
партнеры очень быстро надоедают друг другу, эмоциональная
нагрузка уменьшается. Потом она может искусственно, за счет
каких-то волнений, ссор, расставаний, встреч поддерживаться, но
только за счет искусственных, дополнительных, внешних влияний.
При первом сексуальном контакте мы уделяем друг другу большое
внимание и, кажется, что, чем больше этого внимания будет и в
дальнейшем, тем лучше, но, оказывается, что эта политика
заводит в тупик. Оказывается, что, если бы с самого начала мы
относились бы друг к другу отрешенно, то тогда эмоциональная
нагруженность в сексе с этим партнером постоянно возрастала.