Стерлинг Брюс. Старомодное будущее

   Лайл вывесил на двери табличку "открыто" и надавил ногой на педаль. Крышка огромного мусорного бака откинулась, и он бросил коробку в кучу прочего имущества Дертузаса.
   Но закрываться крышка не пожелала. Количество мусора, принадлежавшего Ловкачу Эдди, достигло критической массы. Ловкач Эдди ни от кого не получал посылок, зато постоянно слал их самому себе. Отовсюду, где он останавливался, - из Тулузы, Марселя, Валенсии, Ниццы и особенно из Барселоны, - поступал вал дискет. Из одной Барселоны он переправил столько гигабайтов, что позавидовал бы любой киберпират.
   Эдди использовал мастерскую Лайла в качестве сейфа.
   Лайла это устраивало. Он был перед Эдди в долгу: тот установил в его мастерской телефон, систему виртуальной реальности и всевозможные электронные примочки. Кабель, продырявив крышу тридцать четвертого этажа, впивался в разводку тридцать пятого и исчезал в рваной дыре, проделанной в алюминиевой крыше передвижного домика Лайла, подвешенного на тросах. Соответствующие счета оплачивал неведомый знакомый Эдди, а довольный Лайл только переводил наличные анонимному абоненту почтового ящика. То был редкостный и ценный выход в мир, где имелась организованная власть.
   Приходя в мастерскую Лайда, Эдди посвящал много времени марафонским виртуальным заездам. Кабели спутывали его по рукам и ногам, как тесемки смирительной рубашки. В один из таких заездов Эдди завел непростой роман с немкой, которая была заметно старше его. Родители Эдди без особой симпатии наблюдали за всеми сложностями, взлетами и падениями этого виртуального романа. Немудрено, что Эдди покинул родительский кондоминиум и переселился к самозахватчикам.
   В велосипедной мастерской Эдди прожил в общей сложности год. Лайлу это пошло на пользу, так как его гость пользовался немалым уважением у местных скваттеров. Ведь именно он был одним из организаторов гигантского уличного празднества в Чаттануге в декабре 35-го года, вылившегося в вакханалию и оставившего три этажа комплекса "Архиплат" в их теперешнем виде.
   Лайл учился с Эдди в одной школе и был знаком с ним много лет; они вместе выросли в "Архиплате". Несмотря на юный возраст, Эдди Дертузас был чрезвычайно хитроумным человеком, имел связи и солидный выход в Сеть. Жизнь в трущобах была для обоих хорошим вариантом, но когда немка проявила интерес к Эдди не только в виртуальном обличье, он улетел первым же рейсом в Германию.
   Лайл и Эдди расстались друзьями, и Эдди получил право отсылать свой европейский информационный мусор в велосипедную мастерскую. Вся информация на дискетах была тщательно зашифрована, и никакие представители властей никогда не сумели бы их прочесть. Хранение нескольких тысяч дискет было для Лайла мелочью по сравнению с невольным участием в сложной, компьютеризированной личной жизни Эдди.
   После неожиданного отъезда Эдди Лайл продал его вещи и перевел деньги ему в Испанию. Себе он оставил экран, медиатор и дешевый виртуальный шлем. Насколько Лайл понял их уговор, все, что осталось от Эдди в мастерской, за исключением программ, принадлежало теперь ему, Лайлу, и могло использоваться по его усмотрению. По прошествии некоторого времени стало абсолютно ясно, что Эдди никогда не вернется в Теннесси, а у Лайла накопились кое-какие долги.
   Лайл выбрал подходящий инструмент и вскрыл посылку Эдди. Среди прочего в ней оказался кабельный телеприемник, смешная древность. В Северной Америке чего-либо похожего было не сыскать; за подобным антиквариатом пришлось бы наведаться к полуграмотной баскской бабуле или в бронированный бункер какого-нибудь индейца.
   Лайл поставил телевизор рядом с настенным экраном.
   Сейчас ему было не до игрушек: наступило время для настоящей жизни. Сначала он наведался в крохотный туалет, отгороженный от остального помещения занавеской, и не спеша отлил, потом кое-как почистил зубы полувылезшей щеткой и смочил лицо и руки водой. Чисто вытеревшись маленьким полотенцем, он обработал подмышки, промежность и ноги дезодорантом.
   Живя с матерью на пятьдесят первом этаже, он употреблял старомодные антисептические дезодоранты. Удрав из матушкиного кондоминиума, он многое понял. Теперь он пользовался гель-карандашом с полезными для кожи бактериями, жадно поглощавшими пот и выделявшими приятный безвредный запах, напоминающий аромат спелых бананов. Жизнь упрощается, если наладить отношения с собственной микрофлорой.
   Потом Лайл сварил себе тайской лапши с сардиновыми хлопьями. Помимо этого его завтрак состоял из немалого количества "Биоактивной кишечной добавки д-ра Бризейра". После завтрака он проверил, высохла ли краска на раме велосипеда, с которым он возился перед сном, и остался доволен своей работой. Чтобы так хорошо поработать в три часа ночи, надо обладать незаурядными способностями.
   Покраска неплохо оплачивалась, а ему позарез нужны были деньги. Но, конечно, собственно к ремонту велосиледов такая работа имела мало отношения. Здесь все диктовалось гордыней владельца, что Лайла совершенно не устраивало. Наверху, в пентхаусах, хватало богатых ребят, увлекавшихся "уличной эстетикой" и готовых платить за украшение их машин. Но боевая раскраска не сказывается на достоинствах велосипеда. Важнее сама конструкция рамы, крепления, правильная регулировка.
   Лайл присоединил свой велотренажер к виртуальному рулю, надел перчатки и шлем и на полчаса присоединился к гонкам "Тур де Франс" 2033 года. Пока дорога вела в гору, он оставался в "пелетоне", но потом на целых три минуты оторвался от участников-французов и догнал самого Альдо Чиполлини. Чемпион был настоящим монстром, сверхчеловеком со слоновьими ляжками. Даже в дешевой игре, без костюма, дающего всю полноту ощущений, Лайл не рискнул обогнать Чиполлини.
   Он вышел из виртуальной реальности, проверил свой сердечный ритм на ручном хронометре, слез с тренажера и осушил пол-литровую бутылку противостарителя. Жизнь казалась гораздо легче, когда у него был партнер.
   Второй сосед Лайла, вернее, соседка, была из компании велосипедистов, опытная гонщица из Кентукки. Звали ее Бриджитт Роэнсон. Лайл сам был неплохим гонщиком, пока не запорол себе стероидами почку. От Бриджитт он не ждал неприятностей: она разбиралась в велосипедах, обращалась за помощью к Лайлу при починке своей двухколесной машины, не гнушалась тренажером и была лесбиянкой. В гимнастическом зале и за пределами гонок она была спокойной и неполитизированной особой.
   Однако жизнь в Зоне сильно повысила градус ее эксцентричности. Сначала она стала пропускать тренировки, потом перестала нормально питаться. Скоро в мастерской начались шумные девичники, быстро превратившиеся в наркотические оргии с участием татуированных "штучек" из Зоны, которые заводили непотребную музыку, лупили друг друга чем попало и воровали у Лайла инструменты. Лайл вздохнул с облегчением, когда Бриджитт упорхнула из Зоны, спутавшись с обеспеченной ухажеркой с тридцать седьмого этажа. И без того скудные финансы Лайла успели к этому времени полностью иссякнуть.
   Лайл покрыл часть рамы еще одним слоем эмали и отошел, чтобы дать ей подсохнуть. Поддев крышку древнего аппарата, присланного Эдди, он, даже не будучи электронщиком, не обнаружил ничего опасного: стандартная начинка и дешевый алжирский силикон.
   Он включил медиатор Эдди, но тут на настенном экране появился видеоробот его матери. Экран был так велик, что лицо этого компьютерного творения походило на рыхлую подушку, а галстук-бабочка - на огромный башмак.
   - Оставайтесь на связи. Вас вызывает Андреа Швейк из "Карнак Инструменте", - елейно проговорил видеоробот.
   Лайл ненавидел видеороботов всей душой. Подростком он сам завел такого и установил на телефон кондоминиума. Видеоробот Лайла, подобно всей этой братии, выполнял единственную функцию: перехватывал ненужные звонки чужих роботов. Так Лайл скрывался от консультантов по выбору профессии, школьных психиатров, полиции и прочих напастей. В свои лучшие времена его видеоробот представлял собой хитрющего гнома с бородавками, гнусавого и истекающего зеленым гноем. Общаться с ним было неприятно, что и требовалось.
   Однако Лайл не уделял ему должного внимания, и это привело к трагическому исходу: дешевый робот впал в безумие.
   Удрав от матери и примкнув к когорте самозахватчиков, Лайл прибег к простейшей самообороне: почти перестал включать телефон. Но это было половинчатым решением, Он все равно не смог спрятаться от ушлого, дорогого корпоративного видеоробота матушки, который с неусыпным механическим рвением ждал, когда оживет его номер.
   Лайл со вздохом вытер пыль с объектива медиатора.
   - Ваша мать выходит на связь, - предупредил робот, - Жду не дождусь, пробурчал Лайл, поспешно приглаживая волосы.
   - Она распорядилась вызвать ее для немедленного общения. Она очень хочет с вами поговорить, Лайл.
   - Потрясающе! - Лайл не мог вспомнить, как называет себя матушкин робот: то ли мистером Билли, то ли мистером Рипли, то ли каким-то еще дурацким именем.
   - Вам известно, что Марко Сенгиалта выиграл летнюю гонку в Льеже?
   Лайл привстал и заморгал:
   - Ну да?
   - У велосипеда мистера Сенгиалты керамические колеса с тремя спицами и жидким наполнением. - Видеоробот сделал паузу, учтиво ожидая реплики собеседника. - Он был обут в дышащие бутсы "Келвар-микролок".
   Лайл терпеть не мог манеру этого видеоробота узнавать об интересах абонента и соответственно строить беседу. При полном отсутствии человеческого тепла этот разговор был тем не менее поразительно интересным и притягивал - такой бывает иногда реклама в глянцевом журнальчике. На получение и обработку всей статистики по льежским гонкам у матушкиного видеоробота ушло не больше трех секунд.
   Потом Лайл увидел мать. Она завтракала в своем кабинете.
   - Лайл?
   - Привет, мам. - Лайл помнил, что говорит с единственным человеком в целом свете, способным в случае чего внести за него залог и освободить до суда; - Какими судьбами?
   - Как обычно. - Мать отставила тарелку с проростками и теляпией. Захотелось узнать, живой ли ты.
   - Пойми, мам, быть скваттером вовсе не так опасно, как утверждают полицейские и домовладельцы. Я в полном порядке, сама видишь.
   Мать поднесла к носу секретарские очки-половинки на цепочке и с помощью компьютера внимательно осмотрела сына.
   Лайл навел объектив медиатора на алюминиевую дверь мастерской.
   - Видишь, мам? Это электрическая дубинка. Если кто-то вздумает меня донимать, то получит удар в пятнадцать тысяч вольт.
   - А это законно, Лайл?
   - Вполне. Заряд не убивает, а просто надолго вырубает. Я отдал за эту штуковину хороший велик. У нее много полезных защитных свойств.
   - Звучит ужасно.
   - Дубинка совершенно безвредна. Видела бы ты, чем теперь вооружены фараоны!
   - Ты продолжаешь делать себе инъекции, Лайл?
   - Какие инъекции?
   Она нахмурилась:
   - Сам знаешь какие.
   Лайл пожал плечами:
   - Это тоже безвредно. Гораздо лучше, чем мотаться в поисках знакомства.
   - Особенно с такими девицами, что болтаются там у вас, в зоне бунта. Мать боязливо поежилась. - Я надеялась, что ты останешься с той приятной гонщицей - кажется, Бриджитт? Куда она подевалась?
   - Женщина с таким прошлым, как у тебя, могла бы понять значение этих инъекций, - игнорировал вопрос Лайл. - Речь идет о свободе от воспроизводства. Средства, устраняющие половое влечение, дают человеку истинную свободу - от потребности к размножению. Ты бы радовалась, что у меня нет сексуальных партнеров.
   - Я не возражаю против отсутствия партнеров, просто обидно, что тебя это вообще не интересует.
   - Но, мам, мной тоже никто не интересуется! Никто!
   - Что-то незаметно, чтобы женщины ломились в дверь к механику-одиночке, живущему в трущобе. Если это произойдет, ты узнаешь первой. - Лайл радостно улыбнулся. - Когда я был гонщиком, у меня были девушки. Я уже через это прошел, мам. Если у человека в голове мозги, а не сплошные гормоны, то секс - пустая трата времени. Освобождение от секса - это главная форма движения за гражданские права в наше время.
   - Глупости, Лайл. Это противоестественно.
   - Прости, мам, но тебе ли говорить о естественности?
   Ты ведь вырастила меня из зиготы в возрасте пятидесяти пяти лет! - Он пожал плечами. - И потом, для романов я слишком занят. Мне хочется как можно лучше разобраться в велосипедах.
   - Когда ты жил у меня, ты точно так же возился с велосипедами. У тебя была нормальная работа и нормальный дом с возможностью регулярно принимать душ.
   - Да, я работал, но разве я когда-нибудь говорил, что хочу работать? Я сказал, что хочу разбираться в велосипедах, а это большая разница. Зачем мне вкалывать, как какому-то рабу, на велосипедной фабрике?
   Мать промолчала.
   - Я ни о чем тебя не прошу, мам. Просто мне не нужно начальство, учителя, домовладельцы, полицейские. Здесь мы нос к носу - я и моя работа с великами. Знаю, власть не выносит, когда человек двадцати четырех лет от роду живет независимой жизнью и делает только то, что ему хочется, но я стараюсь себя не афишировать, и пусть никто мной не интересуется.
   Мать побежденно вздохнула:
   - Ты хоть нормально питаешься, Лайл? Что-то ты осунулся.
   Лайл показал объективу свое бедро.
   - А это видала? Скажешь, перед тобой недокормленный, болезненный слабак?
   - Может, навестишь меня, в кои-то веки нормально поужинаешь?
   - Когда?
   - Скажем, в среду. Я пожарю свиные отбивные.
   - Может быть. Посмотрим. Я еще позвоню, ладно? - Лайл первым повесил трубку.
   Присоединить кабель медиатора к примитивному телевизору оказалось нелегко, но Лайл был не из тех, кто пасует перед простой технической загвоздкой. Покраска была отложена на потом: он покопался в мини-зажимах и вооружился резаком для кабеля. Работая с современными тормозами, он научился справляться с волоконной оптикой.
   Наладив телевизор, Лайл убедился, что тот предлагает до смешного узкий набор услуг. Современный медиатор обеспечивал навигацию в бескрайнем информационном пространстве, тогда как по этому ящику можно было смотреть всего лишь "каналы". Лайл успел забыть, что в Чаттануге можно принимать старомодные каналы даже по оптоволоконной сети. Каналы финансировало правительство, которое всегда тащилось в хвосте по части овладения информационными сетями. Интересоваться ерундой на каналах общественного доступа мог только закоренелый ретроград, зануда и тугодум, не поспевающий за современными веяниями.
   Оказалось, что телевизор может транслировать только политические каналы. Их было три: Законодательный, Судебный, Исполнительный. Для всех существовала только Североамериканская Территория Свободной Торговли НАФТА. Законодательный канал усыплял парламентскими дебатами по землепользованию в Манитобе; Судебный - адвокатским витийством о рынке прав на загрязнение воздуха;
   Исполнительный канал показывал толпу, собравшуюся где-то в Луизиане в ожидании некоего события.
   По телевизору нельзя было узнать о политических событиях в Европе, в Сфере, на Юге. Ни оглавления, ни "картинки в картинке". Приходилось пассивно ждать, что покажут дальше. Вся трансляция была построена так безыскусно и примитивно, что даже вызывала извращенное любопытство, словно вы подглядывали в замочную скважину.
   Лайл остановился на Исполнительном канале, так как на нем ожидалось событие. Рассчитывать на то, что монотонная жвачка по другим каналам сменится чем-то побойчее, не приходилось, он даже решил вернуться к покраске.
   На экране появился президент НАФТА, доставленный вертолетом к месту сборища толпы. Из людской гущи выбежала многочисленная охрана, в облике которой странным образом сочеталась деловитость и ледяная невозмутимость.
   Внезапно по нижнему краю изображения побежала текстовая строка из старомодных белых букв с неровными краями. "Смотрите, он не знает, где встать! Почему его толком не подготовили? Он похож на бездомного пса!"
   Президент пересек бетонную площадку и с радостной улыбкой пожал руку кому-то из местных политиков. "Так жмет руку только отъявленная деревенщина. Этот южаниностолоп - бомба под твои следующие выборы!" Президент побеседовал с политиком и со старухой - видимо, женой политика. "Скорее прочь от этих кретинов! - бесновалась строка. - Быстрее на трибуну! Где твои помощники? Опять наширялись? Забыли о своих обязанностях?"
   Президент хорошо выглядел. Лайл давно заметил, что президент НАФТА всегда хорошо выглядит, словно это его профессиональное свойство. Европейские руководители всегда казались погруженными в свои мысли интеллектуалами, политики Сферы убеждали своим видом, что скромны и преданы делу, руководители Юга выглядели злобными фанатиками, а президент НАФТА, казалось, только что поплавал в бассейне и побывал на массаже. Его широкая, лоснящаяся, жизнерадостная физиономия была испещрена мелкими татуировками: на обеих щеках, на лбу, над бровями, еще несколько буковок на каменном подбородке. Не лицо, а рекламный плакат стородников и заинтересованных групп.
   "Он что, думает, что нам нечего делать? - не унимался текст. - Что за пустота в эфире? Неужели исчезли люди, способные как следует организовать трансляцию? И это называется информировать общественность? Если бы мы знали, что "инфобан" кончится подобным идиотизмом, то никогда бы на него не согласились".
   Президент повернул к трибуне, заставленной ритуальными микрофонами. Лайл заметил, что президенты питают слабость к старым пузатым микрофонам, хотя существуют микрофоны с маковое зернышко.
   - Ну, как делишки? - с улыбкой осведомился президент.
   Толпа приветствовала его воодушевленным криком.
   - Подпустите людей поближе! - внезапно распорядился президент, обращаясь к фаланге телохранителей. - Давайте, братцы, подходите! Садитесь на землю. Мы тут все равны. - Президент благодушно улыбался потной толпе в шляпах, сгрудившейся вокруг и не верящей своему счастью.
   - Мы с Мариэттой только что отменно пообедали в Опелузасе, - сообщил президент, похлопывая себя по плоскому животу. Он сошел с трибуны и смешался с луизианским электоратом. Пока он пожимал тянущиеся к нему руки, каждое его слово фиксировалось спрятанным у него в зубе микрофоном. - Лопали темный рис, красную фасоль - ох, и острая! - и устриц, да таких, что проглотят любого лангуста! - Он прищелкнул языком. - Ну и зрелище, доложу я вам! Я глазам своим не поверил.
   Президентская охрана, не привлекая к себе внимания, обрабатывала толпу портативными детекторами. Нарушение протокола, допущенное президентом, не застало молодцов врасплох.
   "Все понятно: опять собирается разразиться своей болтовней насчет генетики!" - гласили титры.
   - В общем, у вас есть право гордиться сельским хозяйством своего штата, - сказал президент. - Агронаука у вас хоть куда! Я знаю, конечно, что на севере, в "снежном поясе", есть узколобые луддиты, которые долдонят, что мелкие устрицы лучше...
   Смех в толпе.
   - Заметьте, я не против. Если есть ослы, готовые расходовать честно заработанные деньги на мелких устриц, мы с Мариэттой не возражаем. Ведь правда, дорогая?
   Первая леди улыбнулась и помахала рукой в перчатке.
   - Но, братцы, мы-то с вами знаем, что эти нытики, жалующиеся на убывание естественной пищи, устриц в глаза не видели! Естественная пища скажите, пожалуйста! Кого они пытаются обвести вокруг пальца? Да, у вас тут не город, но это не значит, что ДНК вам неподвластна.
   "Он неплохо выстроил региональный уклон. Для уроженца Миннесоты это успех. Но почему так бездарно работают операторы? Неужели всем на все наплевать? Что творится с нашими некогда высокими стандартами?"
   К обеду Лайл покрыл велосипед последним слоем эмали. Потом подкрепился кашей из тритикале и сжевал богатую йодом и прочими минералами губку.
   После обеда он уселся перед настенным экраном, чтобы повозиться с инерционными тормозами. Лайл знал, что инерционные тормоза принесут большие деньги - когда-нибудь, где-нибудь, кому-нибудь. От самого принципа пахло будущим.
   Лайл вставил в глаз лупу и стал копаться в механизме.
   Ему нравилось превращение кинетической энергии в электрическую. Энергия, затраченная на торможение, снова шла в дело. В этом было заключено волшебство.
   Лайл видел будущее в инерционных тормозах, улавливающих энергию и возвращающих ее посредством цепной передачи - непосредственно к мускулам ездока, без помощи опостылевшего бесплотного электричества. Если у него получится, велосипедист будет чувствовать себя естественно и одновременно ощутит себя немножко сверхчеловеком. Система должна была быть простой, поддающейся несложному ремонту. Всякие выкрутасы не годились, с ними велосипед потерял бы свою сущность.
   У Лайла было много конструкторских идей. Он не сомневался, что претворил бы их в жизнь, если бы не выбивался из сил, пытаясь удержать на плаву мастерскую. Многие велосипеды оснащались теперь микросхемами, но между настоящим велосипедом и компьютером все равно нет ничего общего. Компьютеры - просто коробки, принцип их работы не виден глазу. К велосипедам же люди испытывают сентиментальные чувства; когда речь заходит о велосипедах, в человеке просыпается романтик. Поэтому на рынке не прижились велосипеды с лежачим положением ездока, хотя у них было много механических преимуществ.
   Людям не захотелось сложных велосипедов. Они испугались, как бы велосипеды не стали вредничать, жаловаться, ныть, требовать внимания и постоянного усовершенствования, как это происходит с компьютерами. Велосипед - сугубо личный предмет и обязан служить долго.
   Лайл услышал стук в дверь и пошел открывать. Внизу стояла рослая брюнетка с шортах, синей фуфайке без рукавов, с волосами, собранными в хвост. Под мышкой у нее был легкий тайваньский велосипед.
   - Это вы - Эдвард Дертузас? - спросила она, задрав голову.
   - Нет, - спокойно ответил Лайл. - Эдди в Европе.
   Она подумала и сказала:
   - Я недавно в Зоне. Сможете заняться моим велосипедом? Я купила его подержанным и думаю, что его надо подправить.
   - Конечно, - отозвался Лайл. - Вы обратились к кому следует: Эдди Дертузас не умеет чинить велосипеды. Он просто жил здесь. А мастерская принадлежит мне. Давайте-ка свой велик.
   Лайл нагнулся, поймал руль и втянул велосипед в мастерскую. Женщина уважительно смотрела на него снизу вверх.
   - Как вас зовут?
   - Лайл Швейк.
   - А меня - Китти Кеседи. - Она помялась. - Мне можно войти? Лайл взял ее за широкое запястье и помог забраться в будку. Ее нельзя было назвать хорошенькой, зато она была в отменной спортивной форме, как горная велосипедистка или мастер триатлона. На вид ей можно было дать лет тридцать пять, но внешность обманчива. Косметические операции и биокорректировка получили такое распространение, что определение возраста превратилось в серьезную проблему. Тут требовался вдумчивый, прямо-таки медицинский анализ век, верхнего слоя кожи и прочего.
   Она с любопытством огляделась и тряхнула Своим коричневым хвостом.
   - А вы откуда? - спросил Лайл, уже успевший забыть ее имя.
   - Я родилась в Джуно. Это на Аляске.
   - Значит, канадка? Здорово! Добро пожаловать в Теннесси.
   - Вообще-то Аляска была штатом США.
   - Кроме шуток? - удивился Лайл. - Я, конечно, не историк, но карту с американской Аляской не видел.
   - Надо же, у вас тут умещается целая мастерская! Поразительно, мистер Швейк! Что за этой занавеской?
   - Незанятая комната, - ответил Лайл. - Раньше там ночевал мой сосед.
   - Дертузас?
   - Он самый.
   - А теперь кто ночует?
   - Теперь никто, - грустно ответил Лайл. - Теперь у меня там склад.
   Она кивнула и с явным любопытством продолжила осмотр.
   - Что это за трансляция?
   - Трудно сказать, - ответил Лайл и выключил телевизор. - Какая-то несусветная политическая чушь.
   Он осмотрел ее велосипед. Все серийные номера были спилены. Типичный велосипед из Зоны.
   - Первым делом, - начал он, - надо подогнать его под ваш рост и фигуру: подрегулировать высоту седла, педалей, руля. Потом я перетяну цепь, выровняю колеса, проверю тормоза и подвеску, все подкручу, смажу. В общем, все, как обычно. Седло надо бы сменить - это мужское. У вас кредитная карточка?
   Он кивнула и сразу нахмурилась:
   - Только кредита уже немного.
   - Не беда. - Он открыл потрепанный каталог. - Здесь то, что вам нужно: выбирайте любое дамское седло. Его доставят завтра утром. А потом, - он полистал каталог, - закажите вот это.
   Она подошла ближе и взглянула на страницу.
   - Набор керамических гаечных ключей?
   - Да. Я чиню вам велосипед, вы покупаете мне набор - и мы квиты.
   - Идет! Это совсем недорого. - Она улыбнулась. - Мне нравится ваш подход, Лайл.
   - Проживите в Зоне с мое - тоже привыкнете к бартеру.
   - Раньше я не была скваттершей, - задумчиво молвила она. - Вообще-то мне здесь нравится, но, говорят, здесь опасно?
   - Не знаю, как в других городах, но в трущобах Чаттануги совсем не опасно, если, конечно, вы не боитесь анархистов, которые опасны, только когда напьются. Самое худшее, что может произойти, - вас время от времени будут обворовывать Ну, бродит тут парочка крутых парней, хвастающих, что у них есть пистолеты, но я еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь пустил в ход огнестрельное оружие. Старые пистолеты раздобыть нетрудно, но для того, чтобы наделать боеприпасов, нужно быть настоящим химиком. - Он тоже улыбнулся. - А вы, кажется, способны за себя постоять.
   - Я беру уроки танцев.
   Он понимающе кивнул и вынул из ящика рулетку.