Стил Даниэла. Драгоценности

Даниэла Стил
Драгоценности

Глава 1

   Воздух был так тих под ослепительным летним солнцем, что пение птиц и каждый звук были слышны за мили. Сара задумчиво сидела у окна и любовалась великолепным парком, который был разбит Ле Нотром наподобие Версальского. Кроны могучих деревьев зеленым балдахином обрамляли парк замка Шато де ля Мёз. Сам замок стоял уже четыре столетия, а Сара, герцогиня Вайтфилд, жила здесь пятьдесят два года. Она приехала сюда с Вильямом почти девочкой. При этом воспоминании она улыбнулась, наблюдая, как два пса сторожа гонялись друг за другом. Представив, какую радость молодые овчарки доставят Максу, она расцвела в улыбке.
   Сара всегда ощущала умиротворение, глядя на парк, в который было вложено столько труда. Вновь вспоминались отчаяние военных лет, бесконечный голод и пустые поля, отдавшие им все, что они могли дать. Ей казалось, что это было совсем недавно… хотя с тех пор прошло пятьдесят лет… половина столетия. Она опустила взгляд на руки, на два перстня с прекрасными крупными изумрудами, с которыми почти никогда не расставалась. Она никак не могла привыкнуть к своим постаревшим рукам. Хотя они, хвала Всевышнему, все еще сохраняли красоту и изящество, тем не менее это были руки семидесятилетней женщины.
   Она жила долго и счастливо, слишком долго, думала она иногда… слишком долго без Вильяма… И всегда нужно было что-то сделать, увидеть, подумать о чем-то, что-то спланировать, присмотреть за их детьми. Она была благодарна за прожитые годы, и даже теперь у нее не было ощущения, что жизнь для нее кончилась. Судьба вдруг делала еще один неожиданный поворот, случалось еще какое-нибудь событие, которое невозможно предусмотреть и где необходимо было ее участие. Казалось странным, что они все еще нуждались в ней, хотя часто они обращались к ней для того, чтобы дать ей почувствовать, что она по-прежнему нужна им и может быть для них полезной. А еще были их дети. Она улыбнулась, вспомнив и о внуках. Со своего излюбленного места она могла видеть, как они подъезжали к замку… видела их лица, улыбающиеся и смеющиеся или обеспокоенные, когда, выйдя из автомобилей, они с надеждой смотрели вверх на ее окна. Казалось, они знали, что она будет стоять там, наблюдая за ними. Несмотря на все дела, которые ей предстояло сделать, в день их приезда она всегда находила, чем заняться в своей маленькой изысканной гостиной наверху, пока ждала их. И даже после стольких лет, хотя все они уже были взрослыми, она всегда испытывала легкое волнение, видя их лица, слушая их рассказы и обсуждая их проблемы. Она беспокоилась за них, она любила их, так же как любила их всегда, и в какой-то степени любовь к каждому из них была крошечной частью их огромной любви с Вильямом. Какой он был замечательный человек, лучше, чем можно себе вообразить и о чем можно мечтать. Даже после войны он имел влияние и с ним считались, он был человеком, которого каждый, кто знал его, запоминал навсегда.
   Сара медленно отошла от окна, прошла мимо белого мраморного камина, у которого часто сидела холодными зимними вечерами, размышляя, делая записи или сочиняя письмо кому-нибудь из своих детей. Она часто звонила им в Париж, Лондон, Рим, Мюнхен, Мадрид, но очень любила писать письма.
   Она стояла, глядя на стол, покрытый поблекшей парчой, прекрасный образец старинной работы, которую купила много лет назад в Венеции, и осторожно поднимала наугад фотографии, чтобы лучше разглядеть их. И перед ее мысленным взором ожил тот самый момент в день их свадьбы. Вильям смеялся над какой-то шуткой, сказанной одним из гостей, а она смотрела на него влюбленными глазами, застенчиво улыбаясь. Счастье переполняло ее, и ей казалось, что сердце не выдержит и разорвется от нахлынувших на нее чувств. На ней было бежевое атласное платье, отделанное кружевом, модная кружевная шляпа с небольшой вуалью, в руках она держала букет орхидей. Их обвенчали в доме ее родителей. На небольшой церемонии бракосочетания, кроме них, присутствовали лишь близкие друзья ее родителей. Томпсоны устроили скромный, но изысканный прием, на котором собралось около сотни гостей. На этот раз не было подружек невесты, не было шаферов, не было огромного праздничного торжества, юношеской неумеренности. Только сестра в прекрасном голубом платье из атласа и роскошной шляпе от Лили Даше сопровождала ее. Их мать была в коротком изумрудно-зеленом платье. Сара улыбнулась при этом воспоминании… Платье матери было почти такого же цвета, как два ее изумруда. Как довольна была бы мать ее жизнью, если бы она только была жива.
   Здесь стояли также другие фотографии, фотографии ее детей в детстве… чудесная фотография Джулиана с его первой собакой… и Филиппа, который выглядел ужасно взрослым, хотя ему тогда исполнилось только девять лет, — он впервые попал в Итон. И Изабель на юге Франции, когда ей не было еще двадцати… и каждый из них на руках у Сары, когда они только что родились. (Глядя на фотографии Сары с новорожденным малышом, Вильям тайком смахивал слезу.) И фотография крошечной Элизабет… стоящей рядом с Филиппом, фотография была такой желтой, что ее с трудом можно было рассмотреть. И как всегда, слезы выступали на глазах Сары, когда она рассматривала фотографии и предавалась воспоминаниям. Ее жизнь была счастливой и полнокровной, но не всегда легкой.
   Она долго стояла, глядя на фотографии, вспоминая те мгновения, думая о каждом из них, осторожно приводя их в порядок и в то же время пытаясь отогнать те, что больно ранили.
   Она была высокой и грациозной, с гордо посаженной головой. Когда-то черные как смоль волосы теперь стали снежной белизны. Огромные зеленые глаза были такого же цвета, как ее изумруды. Только Изабель унаследовала от матери такие глаза, но даже у нее они не были такими темными, как у Сары. Но никто из них не обладал ее силой и величием, ни у кого из них не было ее твердости, решительности, той силы, которая помогла ей выдержать все, что выпало на ее долю. Их жизненные пути оказались легче, и она была благодарна за это судьбе. Однако Сара задумывалась, не избаловало ли их ее постоянное внимание, не была ли она слишком снисходительна к ним и не сделала ли этим их слабее. Но никто не назвал бы слабым Филиппа… или Джулиана… или Ксавье… и даже Изабель… Однако у Сары было то, чего не было ни у кого из них, такая сила духа, которая, кажется, исходила от нее, когда за ней наблюдали. Таким же был и Вильям, только более экспансивным и с большим жаром наслаждающимся жизнью. Еще он был бесконечно добр. Сара отличалась спокойным характером, преображаясь только в обществе Вильяма. Он пробуждал в ней все лучшее. Она часто говорила, что он ей в жизни дал все. Она улыбнулась, глядя на зеленые газоны, вспоминая, как все начиналось. Казалось, что прошло всего несколько часов… несколько дней с тех пор, как все началось. Трудно поверить, что завтра ей исполняется семьдесят пять лет. В замок съезжались дети и внуки, чтобы отпраздновать ее юбилей, а послезавтра прибудут сотни знаменитых и важных гостей. Торжество все еще казалось ей ненужным, но дети настояли на своем. Джулиан все организовал, и даже Филипп звонил ей из Лондона полдюжины раз, чтобы убедиться, что все проходит гладко. А Ксавье поклялся, что, где бы он ни был, в Ботсване, или в Бразилии, или Бог знает где еще, он прилетит непременно. Теперь она с волнением ждала их, стоя у окна и затаив дыхание.
   На ней было старое, хорошего покроя простое черное платье и великолепный жемчуг, при виде которого у людей понимающих перехватывало дыхание. Он принадлежал ей с войны, и если бы она продала его сегодня, это принесло бы около двух миллионов долларов. Но Сара никогда не помышляла об этом, она просто носила его, потому что любила и потому что Вильям настаивал, чтобы она сохранила его. «Герцогиня Вайтфилд должна иметь такой жемчуг, моя любимая», — подтрунивал он над ней, когда она впервые примеряла его на старый свитер мужа, который надела, чтобы поработать в нижнем саду.
   «Стыдно сказать, жемчуг моей матери кажется пустяком по сравнению с этим», — заметил он.
   Она засмеялась, он прижал ее к себе и поцеловал. Сару Вайтфилд окружали прекрасные вещи, и она прожила чудесную жизнь. И она была необыкновенной женщиной.
   Когда наконец Сара отвернулась от окна, она услышала, как первый автомобиль проезжал последний поворот аллеи. Это был черный «роллс-ройс» с затемненными окнами, и она не могла разглядеть, кто в нем сидел. Автомобиль остановился прямо перед главным входом замка, почти под ее окнами, и, когда водитель вышел и поспешил открыть дверь, она в изумлении покачала головой. Ее старший сын выглядел, как всегда, великолепно и очень, очень по-английски, пытаясь в то же время скрыть беспокойство, когда вслед за ним из автомобиля вышла женщина в белом шелковом платье и увешанная бриллиантами, ослепительно сверкавшими на солнце. Она снова улыбнулась, отходя от окна. Это было только начало… нескольких сумасшедших волнующих дней… Трудно поверить… она не знала и могла только предполагать, что подумал бы обо всем этом Вильям… вся эта суета по поводу ее семьдесят пятой годовщины… так много и так скоро… Казалось, что промелькнули только мгновения с тех пор, как все началось…

Глава 2

   Сара Томпсон, родившаяся в Нью-Йорке в 1916 году, была младшей из двух дочерей Эдварда и Виктории Томпсон и несколько менее удачливой, но исключительно приличной и уважаемой кузиной Асторов и Биддлов. Ее сестра, Джейн, в девятнадцать лет вышла замуж за Вандербилта. А ровно через два года Сара была обручена с Фредди ван Дерингом, это произошло в День благодарения. К этому времени ей тоже исполнилось девятнадцать, а у Джейн и Питера как раз родился первый ребенок, маленький мальчик со светлыми локонами, названный Джеймсом, которого они обожали.
   Обручение Сары с Фредди не было большой неожиданностью для ее семьи, так как все они знали ван Дерингов не один год, и хотя Фредди много лет провел в пансионе, они не раз видели его в Нью-Йорке, когда он готовился в Принстон. Он окончил его в июне, в том году, когда они обручились, и был в приподнятом настроении в связи с этим знаменательным событием, но он при этом ухитрился найти время ухаживать за Сарой и обручиться с ней. Это был смышленый, живой юноша, всегда подшучивающий над своими друзьями. Он редко был серьезен и всегда шутил. Сару трогало его внимание и забавляло, что он всегда в хорошем настроении. С ним было весело, легко, а его смех и хорошее настроение передавались окружающим. Фредди нравился всем, и, кажется, никто, за исключением, может быть, отца Сары, не возражал против того, что у него не было амбиций. Но каждому было также хорошо известно, что если он никогда и не работал, то мог неплохо жить за счет семьи. Тем не менее отец Сары считал, что для молодого человека важно заниматься каким-то делом независимо от того, как он удачлив и кто его родители. Сам он владел банком и как раз перед обручением имел беседу с Фредди о его планах на будущее. Фредди заверил его, что имеет намерение приняться за какое-нибудь дело. Ему действительно предложили превосходное место у Моргана и К° в Нью-Йорке и даже еще лучшее в банке Новой Англии в Бостоне. И после Нового года он намеревался принять одно из этих предложений, что вполне удовлетворило мистера Томпсона, и он согласился на официальное обручение, которое и состоялось вскоре.
   В том году у Сары выдались веселые каникулы. Они бывали на бесконечных вечеринках, танцуя почти до самого утра. Катались на коньках в Центральном парке, обедали и ужинали в ресторанах. Сара заметила, что Фредди много пил, но независимо от выпитого он оставался умен, вежлив и очарователен. Все в Нью-Йорке обожали Фредди ван Деринга.
   Свадьбу назначили на июнь, и к весне Сара разрывалась между примерками подвенечного платья, вечеринками, которые давали друзья, и свадебными приготовлениями. У нее кружилась голова. За все это время она почти не виделась с Фредди наедине, и кажется, они встречались только на вечеринках. Все остальное время он проводил со своими друзьями, все они «готовили» его к серьезному шагу в супружескую жизнь.
   Сара знала, что это было время, которым, как предполагалось, она должна наслаждаться, но, по правде говоря, она призналась в этом Джейн в конце мая, она этого не чувствовала. Было столько суматохи, казалось, все вырвалось из-под контроля и она была совершенно измучена. Однажды поздно вечером, после последней примерки свадебного платья, она перестала плакать, и сестра спокойно дала ей свой носовой платок и нежно погладила по длинным темным волосам, рассыпавшимся по плечам.
   — Все в порядке. Каждый испытывает что-то подобное перед свадьбой. Принято считать, что это должно быть восхитительное время, но на самом деле невесте приходится трудно. Так много происходит вдруг, и нет ни минуты, чтобы присесть и спокойно подумать или побыть одной… Я ужасно чувствовала себя перед нашей свадьбой.
   — В самом деле? — Сара подняла огромные зеленые глаза на старшую сестру, которой шел уже двадцать первый год, и она казалась Саре намного мудрее. Сара с огромным облегчением узнала, что не только она переживала перед своей свадьбой такие чувства.
   В чем Сара действительно не сомневалась, так это в привязанности к ней Фредди, в его доброте и в том, что после свадьбы их ждет счастливая жизнь. Хотя ей казалось, что было слишком много забав, слишком много вечеринок и слишком много неразберихи. Мысли Фредди, похоже, были заняты одними светскими развлечениями. Они месяцами не разговаривали серьезно. И он до сих пор не сказал ей о своих планах относительно работы. Он только постоянно успокаивал ее. В начале года Фредди отказался от работы в банке, потому что так много дел было перед свадьбой, а новая работа отвлекала бы его. Эдвард Томпсон к этому времени скептически относился к намерениям Фредди найти службу, однако он воздерживался от разговора на эту тему со своей дочерью. Но он обсудил это с женой, и Виктория Томпсон выразила уверенность в том, что после свадьбы Фредди, должно быть, возьмется за что-то определенное. В конце концов, он окончил Принстон.
   День их свадьбы наступил в июне, и грандиозные приготовления оказались не напрасными. Венчание проходило в церкви Св. Томаса на Пятой авеню, а прием был на Сент-Реджис. Присутствовали четыреста человек гостей, чудесная музыка не смолкала весь вечер, подавалась изысканная еда, и все четырнадцать подружек невесты выглядели очаровательно в платьях из тонкой кисеи. На Саре было изысканное платье из белого кружева и французской тонкой кисеи с длинным шлейфом и белой кружевной вуалью, которая принадлежала еще ее бабушке. Она выглядела прелестно. Фредди тоже был неотразим. Свадьба была во всех отношениях великолепная.
   И такой же великолепный медовый месяц. Фредди одолжил у друзей дом и маленькую яхту на мысе Код, и они были совершенно одни в течение четырех недель. Сначала Сара чувствовала с ним смущение, но он был нежен и добр, и с ним всегда было легко и весело. Он был умен, когда позволял себе быть серьезным, что случалось редко. И оказалось, что он превосходный яхтсмен. Он пил намного меньше, чем прежде, и Сара с облегчением отметила это. Перед свадьбой его пьянство уже начало ее беспокоить. Но он объяснил, что все это было просто хорошей забавой.
   Они провели прелестный медовый месяц, и ей не хотелось даже думать о возвращении в жаркий июльский Нью-Йорк, но хозяева дома, в котором они остановились, приезжали из Европы. Они подыскали квартиру на Верхнем Ист-Сайде. Но лето собирались провести с родителями в Саутгемптоне, пока маляры, архитектор, занимающийся отделочными работами, и рабочие не приведут все в порядок.
   Но когда они вернулись в Нью-Йорк после Дня труда, Фредди снова оказался слишком занят, чтобы устроиться на работу. На самом деле он то и дело встречался со своими друзьями. И по-прежнему много пил. Сара заметила это в Саутгемптоне тем летом, когда он возвращался из города. А когда они переехали в собственную квартиру, это невозможно было не заметить. Он приходил домой пьяным каждый вечер, проведя весь день с приятелями. Случалось, появлялся даже под утро. Иногда Фредди брал Сару с собой на вечеринки или на танцы и всегда был душой компании. Он был для каждого лучшим другом, и все знали, что, пока они будут с Фредди ван Дерингом, веселое времяпрепровождение им обеспечено. Об устройстве на работу уже не было и речи. Он отметал все робкие попытки Сары обсудить это. У него, казалось, совсем не было никаких планов, кроме развлечений и пьянства.
   В январе Джейн обратила внимание на необычную бледность Сары и пригласила ее на чай, чтобы выяснить, что происходит.
   — У меня все прекрасно. — Она пыталась изобразить удивление тем, что ее сестра огорчена, но когда подали чай, Сара побледнела еще сильнее и не смогла сделать ни глотка.
   — Дорогая, что случилось? Пожалуйста, скажи мне! Ты должна сказать! — Джейн беспокоилась о ней с Рождества, Сара казалась необыкновенно спокойной в доме родителей за рождественским обедом. Фредди очаровал всех рифмованными тостами о каждом члене семьи, включая слуг, которые работали у них не один год, и Юпитера, собаку Томпсонов, которая лаяла, когда все аплодировали стихотворениям Фредди. Каждый был доволен, и то, что он был немного навеселе, казалось незаметным.
   — В самом деле, у меня все прекрасно, — настаивала Сара, но в конце концов расплакалась и, рыдая, оказалась в объятиях сестры, признавшись, что у нее все совсем не прекрасно. Она была несчастна. Фредди никогда не бывал дома, постоянно где-то пропадал, все время проводил с приятелями, но Сара умолчала о своих подозрениях — иногда его друзьями бывают даже женщины. Она пыталась добиться, чтобы он больше времени уделял ей, но безуспешно. Он стал больше пить и убеждал Сару, что это не проблема. Он называл ее «своей чопорной маленькой девочкой» и, забавляясь, отмахивался от ее огорчений. И что еще хуже, она как раз в это время узнала, что она беременна.
   — Но это чудесно! — воскликнула Джейн в восторге. — Я тоже! — добавила она, и Сара улыбнулась сквозь слезы, не в состоянии объяснить своей старшей сестре, как несчастлива ее жизнь.
   Жизнь Джейн сложилась удачно. Она была замужем за серьезным, надежным человеком, который дорожил своей семьей, в то время как Фредди ван Деринг, казалось, начисто забыл, что он женат. Он обладал многими качествами: был очарователен, забавен, остроумен, но чувство ответственности ему было незнакомо. И Сара подумала, что он никогда не займется чем-то определенным. Что он намерен всю жизнь развлекаться. Отец Сары давно заподозрил это, но Джейн была убеждена, что все кончится благополучно, особенно после того, как у них появится ребенок. Сестры выяснили, что их дети должны родиться почти в одно и то же время — с разницей всего в несколько дней, — и эта радостная новость немного ободрила Сару перед тем, как она вернулась в свою одинокую квартиру.
   Фредди, по обыкновению, не было, и этой ночью он совсем не пришел домой. На следующий день его переполняло раскаяние, когда он вернулся в полдень, объяснив, что играл в бридж до четырех часов утра и остался там, потому что не хотел разбудить ее.
   — И это все, что ты делал? — в первый раз сердито спросила она. Ее тон ошеломил и напугал его. Раньше она всегда была очень сдержанна, но на этот раз рассержена не на шутку.
   — Что ты имеешь в виду? — Его невинные голубые глаза широко раскрылись от изумления, а светлые волосы делали его похожим на Тома Сойера.
   — Меня интересует, чем ты на самом деле занимаешься до двух часов ночи? — В ее вопросе звучали неподдельный гнев, боль и разочарование.
   Он по-мальчишески улыбнулся, убежденный в том, что всегда сумеет ввести ее в заблуждение:
   — Иногда я чересчур много пью. Вот и все. Просто лучше оставаться там, где я есть, чем возвращаться домой, когда ты спишь. Я не хочу огорчать тебя, Сара.
   — Но ты огорчаешь меня. Тебя никогда нет дома. Ты всегда где-то со своими друзьями и каждую ночь возвращаешься пьяный. Женатые люди не ведут себя так. — Она была вне себя.
   — Не ведут? Ты имеешь в виду своего зятя или нормальных людей, у которых совсем нет энергии и joie de vivre? Извини, дорогая, я не Питер.
   — Я никогда не просила тебя быть им. Но кто ты? За кого я вышла замуж? Я никогда не вижу тебя, только на вечеринках, а остальное время ты проводишь за картами, рассказывая истории и выпивая, тебя нет дома, и одному Богу известно, где ты бываешь, — грустно сказала она.
   — Ты хотела бы, чтобы я оставался дома с тобой? — Это развеселило его, и в первый раз она заметила что-то нехорошее в его взгляде, означавшее, что она бросила вызов его образу жизни. Она напугала его и даже угрожала его пьянкам.
   — Да, я хотела бы, чтобы ты оставался дома со мной. В этом есть что-то необычное?
   — Ты вышла за меня замуж, потому что тебе со мной было весело, не так ли? Если бы тебе нужен был такой скучный человек, как твой зять, полагаю, ты смогла бы найти его, но ты этого не сделала. Тебе нужен был я. И теперь ты хочешь превратить меня в такого, как он. Хорошо, дорогая, я могу только пообещать тебе, что этого не случится.
   — Так что же случится? Ты собираешься работать? В прошлом году ты обещал моему отцу, что найдешь место.
   — Мне не нужно работать, Сара. Ты доведешь меня до слез. Ты должна быть счастлива, что мне не приходится корпеть, как какому-то дураку, на скучной работе, пытаясь прокормиться.
   — Отец считает, что тебе это было бы полезно. И я тоже так думаю. — Это были самые храбрые слова за их недолгую супружескую жизнь, прошедшую ночь она лежала без сна, размышляя, что скажет ему. Она хотела иметь настоящего мужа и семью, прежде чем родит ребенка.
   — Твой отец — другое поколение, — он блеснул глазами, — а ты — дура. — Но когда он произнес эти слова, она поняла то, что ей следовало бы знать с той минуты, когда он вошел. Он был пьян. Был только полдень, но было очевидно, что он пьян, и, взглянув на него, она почувствовала отвращение.
   — Может быть, мы обсудим это как-нибудь в другой раз?
   — Я думаю, это прекрасная идея.
   Он снова ушел, но вечером вернулся рано и на следующее утро сделал усилие подняться в положенное время, и тогда он увидел, как она несчастна.
   — Что-то случилось? Ты больна? Тебе следует сходить к доктору. — Он выглядел огорченным, взглянув на нее поверх утренней газеты. Он слышал, что ее ужасно рвало после того, как они поднялись, и поинтересовался, не съела ли она что-то несвежее.
   — Я была у доктора, — спокойно сказала она, подняв на него глаза, но прошло какое-то время, прежде чем он взглянул на нее снова, почти забыв, о чем он только что спрашивал.
   — Так что же? О… ладно… хорошо. Что он сказал? Грипп? Ты должна быть осторожна, ты знаешь, сейчас многие болеют. Мать Тома Паркера умерла на прошлой неделе.
   — Не думаю, что я умру от этого. — Она спокойно улыбнулась, а он снова погрузился в свою газету.
   Последовало долгое молчание, затем наконец он снова взглянул на нее, совершенно забыв об их предыдущем разговоре.
   — В Англии чертовски много сплетен по поводу связи Эдуарда VIII с этой женщиной, Симпсон. Наверное, что-то заставляет его так поступать.
   — Все это грустно, — серьезно сказала Сара. — Бедняге пришлось через многое пройти, как она может разрушать его жизнь? Что у них будет за совместная жизнь?
   — Возможно, довольно приятная, — улыбнулся он.
   К большому ее огорчению, он выглядел симпатичнее, чем всегда. Она не была теперь уверена, любит она его или ненавидит, жизнь с ним превратилась в кошмар. Но возможно, Джейн права, может быть, все уладится, когда у них появится ребенок.
   — У меня будет ребенок, — едва прошептала она, и какое-то мгновение ей казалось, что он не расслышал, но потом он встал с таким видом, словно надеялся, что она пошутила, и повернулся к ней:
   — Ты серьезно?
   Она кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова, на глазах ее выступили слезы. Но, сказав ему об этом, она почувствовала облегчение. Сама она знала с Рождества, но у нее не хватало мужества сообщить Фредди. Ей хотелось, чтобы он заботился о ней, хотелось тихого семейного счастья, а с их медового месяца на мысе Код семь месяцев назад такого не случалось.
   — Да, я серьезно.
   Когда он взглянул на нее, об этом сказали и ее глаза.
   — Тебе не кажется, что слишком рано? Я думал, что мы будем осторожны. — У него был недовольный вид, и она почувствовала, как рыдания подступили к горлу.
   — Я тоже так думала, — ответила она, и ее глаза наполнились слезами, когда она подняла их.
   Он сделал к ней шаг и взъерошил ее волосы словно маленькой сестренке.
   — Не беспокойся об этом, все будет в порядке. Когда это произойдет?
   — В августе. — Она попыталась не расплакаться, но ей трудно было сдержаться. По крайней мере он не был взбешен, только раздосадован. Она даже не была взволнована, когда узнала, что беременна. Они еще не были готовы к этому. Прошло так мало времени, было так мало тепла и общения. — У Питера и Джейн тоже будет ребенок.
   — Им повезло, — саркастически заметил он, раздумывая, что ему теперь с ней делать. Супружество оказалось более тяжелой ношей, чем он ожидал. Она все время сидела дома, стараясь завлечь его в ловушку. И выглядела даже более удрученной, когда он взглянул на будущую маму.
   — А нам не повезло, не так ли? — Она не смогла сдержать две слезинки, которые потекли по ее щекам, когда она задала ему вопрос.
   — Время неподходящее. Но я думаю, что ты не всегда будешь так считать, не правда ли?
   Она покачала головой, и он вышел из комнаты и больше не заговаривал с ней об этом до ухода из дома. Он обедал с друзьями и не сказал, когда вернется. Фредди никогда не говорил. Она плакала до вечера, пока не уснула, а он вернулся домой только к восьми утра. И был так пьян, что не смог лечь на кушетку в гостиной, по пути в их спальню, чего с ним никогда не случалось прежде.