Страница:
– Боже мой… – едва слышно прошептала Сирина. В темноте казалось, что с домом не произошло никаких перемен, что все осталось таким, каким было прежде. Казалось, сейчас из окна покажется знакомое лицо и отец выйдет из дверей дворца с сигарой подышать воздухом и покурить. Матери Сирины не нравилось, когда он по ночам курил сигары в спальне, поэтому время от времени ему приходилось отправляться на прогулку в сад. Просыпаясь по ночам, Сирина – тогда еще маленькая девочка – нередко видела, как отец курил в саду. Она и сейчас бессознательно пыталась отыскать его силуэт в ночном мраке. Но разумеется, никого не было, окна дома закрыты. Сирине представилось, как дядя спит здесь, в этом доме. И уже от одной мысли, что он может находиться там, внутри, у нее пропало всякое желание видеть его, бороться с ним… Какое это имеет теперь значение?
Сколько раз в мечтах Сирина представляла себе, как окажется перед родным домом… Она никак не могла оторвать от него глаз, не в силах ни приблизиться, ни уйти, ни шевельнуться. Нет, ближе она не подойдет. Теперь мечты закончились.
Сирина медленно повернулась, не зная, как быть, глаза ее наполнились слезами, но голова горделиво откинулась назад. Продолжая держать в руке свой чемоданчик, Сирина различила в темноте фигуру женщины, стоявшей у ворот и внимательно наблюдавшей за ней. На ее массивные плечи была накинута шаль, волосы стянуты в пучок… Когда Сирина наконец повернулась, собираясь уйти, женщина вдруг бросилась к ней, издав пронзительный крик и вытянув вперед руки. Шаль соскользнула с ее плеч и упала на землю. Женщина стояла перед Сириной, дрожа всем телом, с влажными от слез глазами, протягивая к девушке руки.
Сирина застыла от удивления, но, вглядевшись в изборожденное морщинами лицо, радостно вскрикнула и, разразившись рыданиями, обняла старую женщину. Перед ней была Марчелла, последняя служанка, жившая с бабушкой в Венеции… И вот совершенно неожиданно она оказалась здесь, в их старом доме в Риме. Старуха и юная девушка стояли, крепко обнявшись, боясь отпустить друг друга хотя бы на миг из объятий или из воспоминаний, бывших для них общими.
– Дорогая… девочка моя… как ты? Что ты тут делаешь?
– Как умерла бабушка? – Ни о чем другом Сирина не могла думать.
– Во сне… – Марчелла громко всхлипнула и отступила на шаг, пытаясь хорошенько рассмотреть Сирину. – Твоя бабушка сильно состарилась.
Глядя Сирине в глаза, служанка покачала головой. Удивительно, как она похожа на мать. Еще мгновение назад Марчелла думала, что видит призрак.
– Почему никто не сообщил мне?
Марчелла неловко пожала плечами, затем отвела глаза в сторону.
– Я думала, твой дядя… Но он не успел, до того как… – Марчелла поняла, что Сирина ничего не знает о том, что произошло после смерти Алисии ди Сан-Тибальдо. – Разве никто не написал тебе, дорогая?
– Никто… Но почему ты не написала мне?
Марчелла застенчиво улыбнулась.
– Я не умею писать, Сирина… Твоя бабушка всегда говорила, что мне нужно учиться читать и писать… – Она беспомощно махнула рукой, увидев улыбку Сирины.
– Все нормально.
Все нормально. Как легко произносятся эти слова после двух наполненных ужасом лет. От скольких мучительных и тревожных часов Сирина была бы избавлена, если б Марчелла смогла написать ей о смерти бабушки.
– А… – Сирине неприятно было произносить это имя даже сейчас. – Серджио?
Несколько мгновений стояла тишина, затем Марчелла вздохнула.
– Его нет, Сирина.
– Где же он? – Глаза Сирины внимательно следили за глазами старухи. Она проехала четыре тысячи миль, ждала два с половиной года ответа на свой вопрос. – Где же он, Марчелла?
– Умер.
– Серджио? Почему?! Как?
На какое-то мгновение в ее душе вспыхнуло чувство удовлетворения. Вероятно, предвидя близкий конец, прихвостни Муссолини убили и его.
– Не знаю всех подробностей. Синьор Серджио наделал много долгов. Ему пришлось продать дом в Венеции… – Словно оправдываясь, Марчелла показала на мраморный дворец за спиной: – Он продал и этот… всего лишь через два месяца после смерти твоей бабушки. Это синьор Серджио привез меня в Рим.
Служанка смотрела в глаза Сирины, ожидая увидеть в них осуждение за то, что она поехала с человеком, предавшим ее родителей, ненавидеть которого стала даже его мать. Да, ей пришлось вернуться в Рим вместе с ним. Но ей больше некуда было податься. У старой Марчеллы никого не было, кроме Алисии ди Сан-Тибальдо.
– Не знаю, что там у них случилось. Но они на него рассердились. Синьор Серджио перед смертью сильно пил… – Марчелла многозначительно посмотрела на Сирину. Серджио приходилось жить с тяжким грехом на душе: убийство родного брата, жены брата… – Синьор Серджио занимал деньги у дрянных людей, я так думаю. Однажды они пришли сюда, во дворец, поздно ночью. Кричали на него. Синьор Серджио тоже не молчал. А потом… сюда заявились люди дуче. Они были злы на него… может быть, из-за тех, других. Не знаю. Как-то вечером я слышала, как они грозились убить его…
– И они его убили?
Глаза Сирины вспыхнули торжеством: наконец-то Серджио воздалось за предательство!
– Нет, – спокойно ответила Марчелла, покачав головой. – Он сам покончил с собой, Сирина. Застрелился в саду через два месяца после смерти твоей бабушки. У него ничего не осталось… Одни долги. Адвокаты сказали мне, что на уплату его долгов пошло все, и даже деньги, полученные от продажи обоих домов и всего остального имущества.
Итак, ничего не осталось… Не важно. Не ради этого стремилась она домой.
– А дом? – Сирина посмотрела на Марчеллу странным взглядом. – Чей он теперь?
– Не знаю. Я никогда не видела новых хозяев. Они сдали дворец американцам сразу же, как кончилась война. До этого он пустовал. Я живу здесь одна. Каждый месяц адвокат выдает мне деньги. Хозяева захотели, чтобы я осталась здесь жить и следила за порядком.
– А эти американцы… Они живут здесь сейчас?
– Нет еще. До сих пор они здесь только работали днем. На следующей неделе собираются поселиться… А до этого использовали здание под свои конторы. Вчера сказали, что въедут сюда во вторник… – Она пожала плечами, сразу став той самой Марчеллой, которую Сирина знала с детства. – Вчера они мне сказали, что им нужна пара девушек в помощь мне. Поэтому для меня ничего не меняется, Сирина! – Старушка пристально посмотрела на девушку. – А ты? Как твои дела? Где ты была все эти годы? Ты жила у монахинь?
– Да. – Сирина медленно кивнула. – И ждала срока, чтобы вернуться сюда.
– А теперь? Где ты остановилась?
Сирина пожала плечами:
– Не важно.
Внезапно она почувствовала себя странно свободной, не принадлежащей ни месту, ни человеку, ни времени. За последние двенадцать часов все ниточки, так или иначе связывавшие ее с прошлым, порвались. Теперь Сирина осталась совсем одна, но она знала, что выживет.
– Я собиралась найти отель, но решила сначала прийти сюда и… Марчелла опустила голову, пытаясь скрыть слезы.
– Принцесса…
Она произнесла это слово так тихо, что Сирина едва его расслышала, а когда поняла, почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине. Это слово пробуждало воспоминания о бабушке… Принцессе… Сирина ощутила, как вновь накатила волна одиночества, и нежно коснулась плеча Марчеллы.
– Все эти годы я провела… с твоей бабушкой, затем здесь, в этом доме… – Марчелла небрежно махнула рукой в сторону здания, возвышавшегося за спиной Сирины. – И вот я опять здесь, во дворце. А ты… – Марчелла с горечью указала на маленький потертый чемоданчик, – как нищенка, в лохмотьях, ищешь отель. Нет! – Она произнесла последнее слово почти гневно. – Нет! Ни в какой отель ты не пойдешь!
– Что же ты предлагаешь, Марчелла? – нежно улыбнулась Сирина. Голос старой служанки она помнила с самого детства. – Ты предлагаешь мне жить вместе с американцами?
– Господь милосердный! – улыбнулась Марчелла. – Не с американцами, а со мной! Вот так-то!
С этими словами она подхватила чемоданчик, крепко взяла Сирину за руку и потянула ее в сторону дворца. Но девушка не сдвинулась с места.
– Не могу.
Марчелла внимательно всмотрелась в глаза девушки. Она понимала, как тяжело юной принцессе. Долгое время ее тоже мучили кошмары: она никак не могла забыть страшную смерть синьора Умберто и его жены.
– Сирина, ты должна остаться со мной. Ты не можешь жить одна в Риме, – решительно проговорила старушка и мягко добавила: – Это твой дом. Дом твоего отца…
Сирина с грустью покачала головой, глаза ее наполнились слезами.
– Нет, теперь это дом не моего отца.
Марчелла видела ужас в глубоких зеленых глазах, такой же, как в утро гибели ее отца, и понимала, что сейчас говорит не с женщиной, а с ребенком.
– Все хорошо, Сирина. Пойдем, счастье мое… Марчелла позаботится о тебе… Все будет хорошо.
Старушка обняла Сирину, и они застыли, крепко держа друг друга, словно обнимаясь через разделявшие их годы.
– Пойдем, дорогая.
Неожиданно Сирина сдалась и позволила увести себя. Когда Марчелла бережно вела ее к заднему входу во дворец, Сирина почувствовала, как ею овладевает неимоверная усталость, словно весь день спроецировался в одно мгновение, и у нее больше не было сил терпеть это мучение. Все, чего ей хотелось сейчас, – это прилечь и перестать думать, перестать вспоминать.
Они остановились перед дверью дома ее родителей. Марчелла быстро вставила тяжелый ключ в замочную скважину и повернула. Дверь скрипнула именно так, как это помнила Сирина. Через мгновение они оказались в прихожей для слуг. Краска на стенах пожелтела; занавески все те же, только они уже не были ярко-голубыми, а сделались серыми; пол тот же, только надо было начистить его, как прежде… Даже часы на стене были теми же. Сирина изумленно прислушалась к себе – впервые за многие годы она не чувствовала ни гнева, ни боли. Наконец-то она вернулась домой.
Она завершила свой круг, но не осталось никого, кто мог бы разделить с ней эту радость, никого, кроме Марчеллы, кудахтавшей, как старая наседка, всю дорогу, пока вела Сирину по знакомому коридору в комнату, в которой некогда жила Тереза – молодая симпатичная служанка, работавшая в верхних комнатах. Подобно многим, она давным-давно ушла из дворца, и теперь в ее комнату Марчелла вела Сирину, захватив по пути старые глаженые простыни и одеяла из платяного комода. Все заметно обветшало и состарилось, но оставалось чистым, и каждая частичка этого дома была до боли знакома. Сирина поняла это, когда опустилась в кресло, наблюдая, как Марчелла стелит кровать. Она молчала. Просто сидела и смотрела.
– Ты в порядке, Сирина?
Марчелла то и дело бросала на нее взгляды, опасаясь, что шок от всего, что ей довелось узнать за сегодняшний день, окажется чересчур сильным. Хотя старушка и не умела ни читать, ни писать, зато хорошо знала людей и по глазам Сирины видела, что девочке пришлось пережить слишком многое.
– Раздевайся, девочка моя. Завтра утром я постираю твою одежду. Но прежде чем уснешь, немного горячего молока.
С молоком были трудности, но у старой служанки было немного припасено, и она с радостью поспешила поделиться с Сириной последним, что имела.
Сирине было хорошо и уютно. Вернуться домой, к Марчелле для нее было все равно что вновь стать двухлетней девочкой.
– Через пару минут вернусь с горячим молоком. Обещаю! Старушка нежно улыбнулась Сирине, свернувшейся на узкой кровати в этой простенькой комнатке. Стены были выкрашены белой краской, на окнах висели узкие выцветшие занавески, на полу лежал небольшой ковер, сохранившийся еще со времен Терезы. На стенах никаких картин. Но Сирина ничего этого не замечала. Уткнувшись в подушку, она закрыла глаза, и когда Марчелла через несколько минут вернулась с драгоценным молоком и сахаром, то нашла Сирину уснувшей. Старушка остановилась в дверях, выключила единственную лампу, освещавшую комнату, и застыла в темноте, разглядывая молодую девушку в лунном свете, вспоминая ее совсем маленькой. Она любила засыпать вот так же, только тогда она была гораздо меньше… Какой обеспокоенной показалась ей Сирина этим вечером… Какой озлобленной, настороженной… Марчелла с болью вспомнила обо всем, что приключилось с этой девочкой, поняла, что смотрит на последнюю оставшуюся в живых принцессу семейства Тибальдо. Принцесса Сирина ди Сан-Тибальдо… спит в комнате служанки во дворце отца.
Глава 4
Сколько раз в мечтах Сирина представляла себе, как окажется перед родным домом… Она никак не могла оторвать от него глаз, не в силах ни приблизиться, ни уйти, ни шевельнуться. Нет, ближе она не подойдет. Теперь мечты закончились.
Сирина медленно повернулась, не зная, как быть, глаза ее наполнились слезами, но голова горделиво откинулась назад. Продолжая держать в руке свой чемоданчик, Сирина различила в темноте фигуру женщины, стоявшей у ворот и внимательно наблюдавшей за ней. На ее массивные плечи была накинута шаль, волосы стянуты в пучок… Когда Сирина наконец повернулась, собираясь уйти, женщина вдруг бросилась к ней, издав пронзительный крик и вытянув вперед руки. Шаль соскользнула с ее плеч и упала на землю. Женщина стояла перед Сириной, дрожа всем телом, с влажными от слез глазами, протягивая к девушке руки.
Сирина застыла от удивления, но, вглядевшись в изборожденное морщинами лицо, радостно вскрикнула и, разразившись рыданиями, обняла старую женщину. Перед ней была Марчелла, последняя служанка, жившая с бабушкой в Венеции… И вот совершенно неожиданно она оказалась здесь, в их старом доме в Риме. Старуха и юная девушка стояли, крепко обнявшись, боясь отпустить друг друга хотя бы на миг из объятий или из воспоминаний, бывших для них общими.
– Дорогая… девочка моя… как ты? Что ты тут делаешь?
– Как умерла бабушка? – Ни о чем другом Сирина не могла думать.
– Во сне… – Марчелла громко всхлипнула и отступила на шаг, пытаясь хорошенько рассмотреть Сирину. – Твоя бабушка сильно состарилась.
Глядя Сирине в глаза, служанка покачала головой. Удивительно, как она похожа на мать. Еще мгновение назад Марчелла думала, что видит призрак.
– Почему никто не сообщил мне?
Марчелла неловко пожала плечами, затем отвела глаза в сторону.
– Я думала, твой дядя… Но он не успел, до того как… – Марчелла поняла, что Сирина ничего не знает о том, что произошло после смерти Алисии ди Сан-Тибальдо. – Разве никто не написал тебе, дорогая?
– Никто… Но почему ты не написала мне?
Марчелла застенчиво улыбнулась.
– Я не умею писать, Сирина… Твоя бабушка всегда говорила, что мне нужно учиться читать и писать… – Она беспомощно махнула рукой, увидев улыбку Сирины.
– Все нормально.
Все нормально. Как легко произносятся эти слова после двух наполненных ужасом лет. От скольких мучительных и тревожных часов Сирина была бы избавлена, если б Марчелла смогла написать ей о смерти бабушки.
– А… – Сирине неприятно было произносить это имя даже сейчас. – Серджио?
Несколько мгновений стояла тишина, затем Марчелла вздохнула.
– Его нет, Сирина.
– Где же он? – Глаза Сирины внимательно следили за глазами старухи. Она проехала четыре тысячи миль, ждала два с половиной года ответа на свой вопрос. – Где же он, Марчелла?
– Умер.
– Серджио? Почему?! Как?
На какое-то мгновение в ее душе вспыхнуло чувство удовлетворения. Вероятно, предвидя близкий конец, прихвостни Муссолини убили и его.
– Не знаю всех подробностей. Синьор Серджио наделал много долгов. Ему пришлось продать дом в Венеции… – Словно оправдываясь, Марчелла показала на мраморный дворец за спиной: – Он продал и этот… всего лишь через два месяца после смерти твоей бабушки. Это синьор Серджио привез меня в Рим.
Служанка смотрела в глаза Сирины, ожидая увидеть в них осуждение за то, что она поехала с человеком, предавшим ее родителей, ненавидеть которого стала даже его мать. Да, ей пришлось вернуться в Рим вместе с ним. Но ей больше некуда было податься. У старой Марчеллы никого не было, кроме Алисии ди Сан-Тибальдо.
– Не знаю, что там у них случилось. Но они на него рассердились. Синьор Серджио перед смертью сильно пил… – Марчелла многозначительно посмотрела на Сирину. Серджио приходилось жить с тяжким грехом на душе: убийство родного брата, жены брата… – Синьор Серджио занимал деньги у дрянных людей, я так думаю. Однажды они пришли сюда, во дворец, поздно ночью. Кричали на него. Синьор Серджио тоже не молчал. А потом… сюда заявились люди дуче. Они были злы на него… может быть, из-за тех, других. Не знаю. Как-то вечером я слышала, как они грозились убить его…
– И они его убили?
Глаза Сирины вспыхнули торжеством: наконец-то Серджио воздалось за предательство!
– Нет, – спокойно ответила Марчелла, покачав головой. – Он сам покончил с собой, Сирина. Застрелился в саду через два месяца после смерти твоей бабушки. У него ничего не осталось… Одни долги. Адвокаты сказали мне, что на уплату его долгов пошло все, и даже деньги, полученные от продажи обоих домов и всего остального имущества.
Итак, ничего не осталось… Не важно. Не ради этого стремилась она домой.
– А дом? – Сирина посмотрела на Марчеллу странным взглядом. – Чей он теперь?
– Не знаю. Я никогда не видела новых хозяев. Они сдали дворец американцам сразу же, как кончилась война. До этого он пустовал. Я живу здесь одна. Каждый месяц адвокат выдает мне деньги. Хозяева захотели, чтобы я осталась здесь жить и следила за порядком.
– А эти американцы… Они живут здесь сейчас?
– Нет еще. До сих пор они здесь только работали днем. На следующей неделе собираются поселиться… А до этого использовали здание под свои конторы. Вчера сказали, что въедут сюда во вторник… – Она пожала плечами, сразу став той самой Марчеллой, которую Сирина знала с детства. – Вчера они мне сказали, что им нужна пара девушек в помощь мне. Поэтому для меня ничего не меняется, Сирина! – Старушка пристально посмотрела на девушку. – А ты? Как твои дела? Где ты была все эти годы? Ты жила у монахинь?
– Да. – Сирина медленно кивнула. – И ждала срока, чтобы вернуться сюда.
– А теперь? Где ты остановилась?
Сирина пожала плечами:
– Не важно.
Внезапно она почувствовала себя странно свободной, не принадлежащей ни месту, ни человеку, ни времени. За последние двенадцать часов все ниточки, так или иначе связывавшие ее с прошлым, порвались. Теперь Сирина осталась совсем одна, но она знала, что выживет.
– Я собиралась найти отель, но решила сначала прийти сюда и… Марчелла опустила голову, пытаясь скрыть слезы.
– Принцесса…
Она произнесла это слово так тихо, что Сирина едва его расслышала, а когда поняла, почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине. Это слово пробуждало воспоминания о бабушке… Принцессе… Сирина ощутила, как вновь накатила волна одиночества, и нежно коснулась плеча Марчеллы.
– Все эти годы я провела… с твоей бабушкой, затем здесь, в этом доме… – Марчелла небрежно махнула рукой в сторону здания, возвышавшегося за спиной Сирины. – И вот я опять здесь, во дворце. А ты… – Марчелла с горечью указала на маленький потертый чемоданчик, – как нищенка, в лохмотьях, ищешь отель. Нет! – Она произнесла последнее слово почти гневно. – Нет! Ни в какой отель ты не пойдешь!
– Что же ты предлагаешь, Марчелла? – нежно улыбнулась Сирина. Голос старой служанки она помнила с самого детства. – Ты предлагаешь мне жить вместе с американцами?
– Господь милосердный! – улыбнулась Марчелла. – Не с американцами, а со мной! Вот так-то!
С этими словами она подхватила чемоданчик, крепко взяла Сирину за руку и потянула ее в сторону дворца. Но девушка не сдвинулась с места.
– Не могу.
Марчелла внимательно всмотрелась в глаза девушки. Она понимала, как тяжело юной принцессе. Долгое время ее тоже мучили кошмары: она никак не могла забыть страшную смерть синьора Умберто и его жены.
– Сирина, ты должна остаться со мной. Ты не можешь жить одна в Риме, – решительно проговорила старушка и мягко добавила: – Это твой дом. Дом твоего отца…
Сирина с грустью покачала головой, глаза ее наполнились слезами.
– Нет, теперь это дом не моего отца.
Марчелла видела ужас в глубоких зеленых глазах, такой же, как в утро гибели ее отца, и понимала, что сейчас говорит не с женщиной, а с ребенком.
– Все хорошо, Сирина. Пойдем, счастье мое… Марчелла позаботится о тебе… Все будет хорошо.
Старушка обняла Сирину, и они застыли, крепко держа друг друга, словно обнимаясь через разделявшие их годы.
– Пойдем, дорогая.
Неожиданно Сирина сдалась и позволила увести себя. Когда Марчелла бережно вела ее к заднему входу во дворец, Сирина почувствовала, как ею овладевает неимоверная усталость, словно весь день спроецировался в одно мгновение, и у нее больше не было сил терпеть это мучение. Все, чего ей хотелось сейчас, – это прилечь и перестать думать, перестать вспоминать.
Они остановились перед дверью дома ее родителей. Марчелла быстро вставила тяжелый ключ в замочную скважину и повернула. Дверь скрипнула именно так, как это помнила Сирина. Через мгновение они оказались в прихожей для слуг. Краска на стенах пожелтела; занавески все те же, только они уже не были ярко-голубыми, а сделались серыми; пол тот же, только надо было начистить его, как прежде… Даже часы на стене были теми же. Сирина изумленно прислушалась к себе – впервые за многие годы она не чувствовала ни гнева, ни боли. Наконец-то она вернулась домой.
Она завершила свой круг, но не осталось никого, кто мог бы разделить с ней эту радость, никого, кроме Марчеллы, кудахтавшей, как старая наседка, всю дорогу, пока вела Сирину по знакомому коридору в комнату, в которой некогда жила Тереза – молодая симпатичная служанка, работавшая в верхних комнатах. Подобно многим, она давным-давно ушла из дворца, и теперь в ее комнату Марчелла вела Сирину, захватив по пути старые глаженые простыни и одеяла из платяного комода. Все заметно обветшало и состарилось, но оставалось чистым, и каждая частичка этого дома была до боли знакома. Сирина поняла это, когда опустилась в кресло, наблюдая, как Марчелла стелит кровать. Она молчала. Просто сидела и смотрела.
– Ты в порядке, Сирина?
Марчелла то и дело бросала на нее взгляды, опасаясь, что шок от всего, что ей довелось узнать за сегодняшний день, окажется чересчур сильным. Хотя старушка и не умела ни читать, ни писать, зато хорошо знала людей и по глазам Сирины видела, что девочке пришлось пережить слишком многое.
– Раздевайся, девочка моя. Завтра утром я постираю твою одежду. Но прежде чем уснешь, немного горячего молока.
С молоком были трудности, но у старой служанки было немного припасено, и она с радостью поспешила поделиться с Сириной последним, что имела.
Сирине было хорошо и уютно. Вернуться домой, к Марчелле для нее было все равно что вновь стать двухлетней девочкой.
– Через пару минут вернусь с горячим молоком. Обещаю! Старушка нежно улыбнулась Сирине, свернувшейся на узкой кровати в этой простенькой комнатке. Стены были выкрашены белой краской, на окнах висели узкие выцветшие занавески, на полу лежал небольшой ковер, сохранившийся еще со времен Терезы. На стенах никаких картин. Но Сирина ничего этого не замечала. Уткнувшись в подушку, она закрыла глаза, и когда Марчелла через несколько минут вернулась с драгоценным молоком и сахаром, то нашла Сирину уснувшей. Старушка остановилась в дверях, выключила единственную лампу, освещавшую комнату, и застыла в темноте, разглядывая молодую девушку в лунном свете, вспоминая ее совсем маленькой. Она любила засыпать вот так же, только тогда она была гораздо меньше… Какой обеспокоенной показалась ей Сирина этим вечером… Какой озлобленной, настороженной… Марчелла с болью вспомнила обо всем, что приключилось с этой девочкой, поняла, что смотрит на последнюю оставшуюся в живых принцессу семейства Тибальдо. Принцесса Сирина ди Сан-Тибальдо… спит в комнате служанки во дворце отца.
Глава 4
Утром солнечный свет залил маленькую комнату и кровать с раскинувшейся на ней девушкой. Сирина была похожа на юную богиню, ее волосы, рассыпавшиеся по подушке, отливали золотом. Марчелла застыла в дверях, пораженная яркой красотой девушки.
– Чао, Челла. – Сирина с трудом открыла глаза и улыбнулась. – Уже поздно?
– У тебя что, свидание? Всего лишь день в Риме, а ты уже занята? – проворчала Марчелла.
Сирина села на кровати и улыбнулась. На душе у нее было легко – казалось, с плеч ее сняли тяжелую ношу. Она наконец обрела покой. По крайней мере сейчас она все знала. Теперь следовало подумать, как жить дальше.
– Что будешь на завтрак, синьорина? – Марчелла поспешила поправиться: – Прошу прощения, принцесса.
– Что? Не смей называть меня так! Так называли бабулю!
Сирина была и удивлена, и рассержена одновременно. Теперь другая эра, другое время. Однако Марчелла, распрямив согбенную спину, решительно подошла к кровати.
– Теперь тебя. И ты обязана носить этот титул ради нее и ради тех, что жили до нее! Нужно уважать то, кем и чем ты являешься!
– Я – это я. Сирина ди Сан-Тибальдо. И больше не о чем говорить!
– Чепуха! – Марчелла сердито посмотрела на девушку. – Никогда не забывай, кто ты есть! Твоя бабушка никогда об этом не забывала…
– У нее не было необходимости. К тому же она не жила в мире, в котором живем мы. С этим покончено, Марчелла. Оно умерло с… – Она чуть было не сказала «с моими родителями», но не смогла произнести этих слов. – Оно умерло с целым поколением людей, которых наш очаровательный дуче уничтожил. В живых остались такие же, как и я, у которых нет и десяти лир за душой, которые вынуждены искать работу мойщиков посуды. Разве это означает быть принцессой, Челла?
– Всё тут… – Марчелла картинно ткнула пальцем в свою огромную грудь, затем приложила палец к голове и добавила: – И здесь. А не в том, что ты делаешь или не делаешь, и не в том, сколько у тебя денег. Принц или принцесса – это вовсе не деньги. Под конец у твоей бабушки тоже не было денег. Но она всегда оставалась принцессой. В один прекрасный день ты тоже станешь ею.
Сирина решительно покачала головой.
– Мир сильно изменился, Марчелла. Поверь мне. Я знаю.
– Да что ты, собственно говоря, видела, с тех пор как вернулась?! Железнодорожный вокзал, что еще?
– Людей. В поезде, на улицах, солдат, молодежь, стариков. Они стали совершенно другими, Челла. Они и гроша ломаного не дадут за титул принца, вполне возможно, что и раньше ничего бы не дали. Лишь одни мы носились со всем этим как с писаной торбой, и если у нас хватит ума, мы должны позабыть об этом… – Сирина неожиданно улыбнулась. – Неужели ты и вправду полагаешь, что американцы придают титулу хоть какое-то значение? Если ты скажешь им, что прячешь принцессу в своем подвале, думаешь, они пошевелят хоть пальцем?
– Я вовсе не прячу тебя, Сирина. – Марчелла расстроилась. Ей не хотелось и не нравилось слушать об этом новом мире. Ей был дорог ее старый мир. Весь старый мир. Она верила в старый порядок, в то, как он действовал. – Ты останешься здесь, со мной.
– Почему? – Сирина несколько мгновений со злостью смотрела на старую служанку. – Потому что я принцесса?
– Потому что я люблю тебя. Любила и всегда буду любить. – Марчелла гордо взглянула на нее.
На глаза Сирине навернулись слезы, она порывисто протянула старушке руки.
– Прости, не хотела тебя обидеть! Просто мне больно вспоминать старые дни. Все, что я любила, ушло. Для меня главным были люди, которых я любила. Мне не нужен этот проклятый титул. Лучше бы бабушка была сейчас жива…
– Но ее нет… Титул – это все, что она оставила тебе в наследство. Ей всегда хотелось, чтобы ты этим гордилась. Неужели тебе не хочется быть принцессой, Сирина?
– Нет, – девушка величественно покачала головой, – я хочу есть. За весь вчерашний день она съела лишь кусок хлеба с сыром на вокзале. И теперь готова была проглотить быка. Старушка укоризненно покачала головой.
– Ты ничуть не повзрослела! Такая же невозможная, какой была всегда! Свежая… грубая…
Марчелла ворчала, а Сирина с улыбкой лениво потянулась, лежа в кровати.
– Я же говорила тебе. Принцессы очень капризны. Что ты хочешь? Испорченная кровь.
– Прекрати шутить такими вещами! – сердито оборвала ее Марчелла.
– Только если ты прекратишь относиться к этому так серьезно. – Сирина нежно посмотрела на нее. – Теперь у меня полно других забот, требующих первоочередного внимания.
Ничего не сказав, Марчелла отправилась ставить кофе – еще один элемент роскоши, который по нынешним послевоенным временам было чрезвычайно трудно доставать. Но от Сирины она ничего не прятала.
– Она рождена быть принцессой, – бормотала себе под нос Марчелла, готовя завтрак. – Подумать Только, не пользоваться титулом! Странно! Очевидно, она слишком долго пробыла в Америке. Самое время вернуться домой и вспомнить старые времена…
Через десять минут она позвала Сирину завтракать, и блестящая юная красавица появилась в синем банном халате, который ей дали в монастыре, волосы ее были расчесаны и отливали золотом в лучах утреннего солнца.
– Что у нас на завтрак, Челла?
– Тосты, сыр, варенье, персики и кофе.
Сирина благодарно поцеловала испещренную морщинами щеку. Прежде чем сесть за стол, она поклялась, что съест совсем немного, несмотря на страшный голод.
– И все это мне, Марчелла?
Сирине было неловко уничтожать сокровища доброй старушки. В то же время она отлично понимала, что если откажется есть, то сильно обидит ее. Поэтому она ела аккуратно и с видимым удовольствием. Кофе они поделили пополам, все до последней капли.
– Ты выглядишь словно ангел.
Сирина закрыла глаза и счастливо улыбнулась. Старая женщина нежно прикоснулась к гладкой и нежной щеке девушки и тоже расплылась в улыбке.
– Добро пожаловать домой, Сирина.
Сирина вытянула длинные стройные ноги и улыбнулась:
– Ты искушаешь меня… Но я не останусь здесь.
– Неужели тебе этого не хочется? – Марчелла обиженно отвернулась.
– Разумеется, хочу. Но не могу же я просто взять и поселиться тут. Мне нужно где-то жить, нужна работа… Как ты думаешь, смогу я найти работу в Риме?
– Господи! Зачем тебе работать?! – обеспокоено воскликнула старушка. Ей так хотелось сохранить прошлое. Сирина улыбнулась, поняв это.
– Потому что мне нужно есть.
– Ты можешь жить здесь.
– И есть твои продукты?!
– Как только американцы въедут на верхние этажи, у нас всего будет предостаточно.
– А как ты объяснишь им мое присутствие здесь, Марчелла?
– Какое им дело, кто ты такая? – перешла к обороне Марчелла.
– Но они могут иметь другое мнение, Челла.
– Тогда ты можешь работать на них. Секретаршей. Ты ведь говоришь по-английски. Не так ли?
– Да, конечно, но они не возьмут меня в секретарши. Для этого у них есть свои люди. С какой стати им нанимать меня? – Неожиданно ее глаза сверкнули зеленым огнем. – У меня есть идея.
– Что ты придумала? – насторожилась Марчелла, которая отлично помнила, что означает этот взгляд. Ей всегда становилось немного не по себе в таких случаях, но в большинстве своем идеи Сирины оказывались неплохими.
– Скажи мне, с кем я могу поговорить по поводу работы?
Марчелла задумалась на мгновение.
– Мне дали адрес на тот случай, если я найду девушку помогать мне по дому. – Она подозрительно взглянула на Сирину. – Но зачем он тебе?
– Хочу посмотреть, какая работа у них есть.
Одно дело – провести ночь в уютной комнатке Марчеллы, и совершенно другое – вечно жить в подвале дома, который когда-то был ее собственным. Сирина была не готова подняться на верхние этажи. Но если дадут работу, ей придется это сделать. Просто она должна убедить себя, ч-та это чужой дом. Однако, когда она свернула за угол в конце виа Национале, прошла мимо бань Диоклетиана и отыскала нужный дом, внутри у нее все как-то странно сжалось. А вдруг ей не дадут работу? Что тогда делать? Вернуться в Америку? Или же остаться здесь, в Риме? Но чего ради? «Ради своей души», – ответила Сирина на этот вопрос и решительно распахнула дверь, ведущую в офис, устроенный американцами. Она должна остаться в Риме. От этой мысли ее лицо озарилось улыбкой.
Входя в здание, она чуть не столкнулась с высоким мужчиной с юношеской улыбкой и густой шевелюрой светлых волос, выбивавшихся из-под военной фуражки. Фуражка лихо съехала набок, и было просто удивительно, как это она не падала. Мужчина не отрывал восторженного взгляда от зеленых глаз Сирины. На какое-то мгновение у нее возникло желание улыбнуться ему, но она поспешно отвела глаза. Каким бы симпатичным ни был мужчина и как бы дружески он ни смотрел, военная форма всякий раз напоминала ей о пережитых ужасах.
– Прошу прощения. – Мужчина прикоснулся к ее локтю, словно готовясь принести извинения, на случай если она не говорит на его языке. – Вы говорите по-английски?
Его ослепила совершенная красота девушки. Но он также успел заметить и то, как напряженно отстранилась она от него. Решив, что красавица не поняла его, он, обворожительно улыбнувшись, произнес по-итальянски:
– Прошу прощения, синьорина…
Сирина склонила голову и сухо ответила:
– Грациа.
Поведение девушки, возможно, и удивило бы его, но за эти короткие мгновения он успел заметить боль, таившуюся в бездонных зеленых глазах. Видно, и этой Снегурочке досталось…
Майор Фуллертон тяжело вздохнул и, негромко насвистывая, стал торопливо спускаться по лестнице к поджидавшему внизу лимузину. Этим утром ему предстояло решить множество дел, среди которых был и телефонный разговор с невестой, и встреча с Сириной быстро вылетела у него из головы.
Войдя в офис, Сирина неторопливо осмотрелась и направилась к двери, на которой виднелась надпись «РАБОТА» и чуть ниже та же надпись на итальянском: «LAVORO». На ломаном английском она объяснила, какая именно работа ее интересует. Она не хотела показывать служащим офиса, насколько хорошо владеет английским языком. «Это не их дело», – решила она. И кроме того, она не хотела работать переводчицей или, как предложила Марчелла, секретаршей. Все, чего ей хотелось, – это скрести полы в своем старом доме, рядом с Марчеллой, а для такой работы владения английским языком почти не требовалось.
– Вы знакомы с нынешней экономкой, мисс?
Сирина кивнула.
– Это она направила вас к нам?
Американцы говорили с итальянцами громко, очевидно, полагая, что все они одновременно и глупы, и глухи. Сирина снова утвердительно кивнула.
– Насколько хорошо вы говорите по-английски? Немного? Вы меня понимаете?
– Да, немного… Достаточно, – проговорила Сирина, добавив при этом про себя: «Вполне достаточно, чтобы мыть полы и чистить серебро». Очевидно, женщина, сидевшая за столом, подумала то же самое.
– Отлично. Майор переезжает во дворец во вторник. С ним будет его адъютант, а также сержант и три ординарца. Полагаю, их разместят в верхних комнатах, которые раньше занимала прислуга.
Сирина сразу же поняла, о каких комнатах шла речь. В комнатах, располагавшихся под самой крышей, было жарко, но зато они хорошо проветривались, в них многие годы проживали слуги, служившие ее родителям. Комнаты получше располагались внизу, и она обрадовалась, что именно их заняли они с Марчеллой.
– Нужна еще одна девушка… Как вы считаете, можно пока вдвоем справиться с делами?
– Да, – поспешно ответила Сирина. Ей стало не по себе от мысли, что в их доме может появиться посторонний человек.
– Экономка стара… Как быть с тяжелой работой?
– Я буду ее делать. – Сирина поднялась во весь рост и постаралась казаться выше. – Мне девятнадцать.
– Хорошо. В таком случае, возможно, нам вообще не понадобится другая девушка, – пробурчала себе под нос американка, и Сирина внезапно поняла, что если она будет выполнять всю тяжелую работу и побудит их отказаться от услуг второй девушки, то ей придется большую часть времени проводить наверху с «ними»! Однако это стоило того, чтобы не иметь внизу, где располагаются они с Марчеллой, постороннего человека. Действительно можно сойти с ума: жить с Марчеллой в доме, принадлежавшем когда-то ее семье, и работать на солдат американской армии. Что, черт подери, она тут делает? Сирина не была уверена, что поступает правильно, но, тем не менее, она осталась.
– В понедельник мы направим кого-нибудь осмотреть дом и дать дополнительные распоряжения. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы комнаты были чистыми, особенно спальня хозяина. Майор, – женщина кокетливо улыбнулась, – привык к самым изысканным апартаментам.
– Чао, Челла. – Сирина с трудом открыла глаза и улыбнулась. – Уже поздно?
– У тебя что, свидание? Всего лишь день в Риме, а ты уже занята? – проворчала Марчелла.
Сирина села на кровати и улыбнулась. На душе у нее было легко – казалось, с плеч ее сняли тяжелую ношу. Она наконец обрела покой. По крайней мере сейчас она все знала. Теперь следовало подумать, как жить дальше.
– Что будешь на завтрак, синьорина? – Марчелла поспешила поправиться: – Прошу прощения, принцесса.
– Что? Не смей называть меня так! Так называли бабулю!
Сирина была и удивлена, и рассержена одновременно. Теперь другая эра, другое время. Однако Марчелла, распрямив согбенную спину, решительно подошла к кровати.
– Теперь тебя. И ты обязана носить этот титул ради нее и ради тех, что жили до нее! Нужно уважать то, кем и чем ты являешься!
– Я – это я. Сирина ди Сан-Тибальдо. И больше не о чем говорить!
– Чепуха! – Марчелла сердито посмотрела на девушку. – Никогда не забывай, кто ты есть! Твоя бабушка никогда об этом не забывала…
– У нее не было необходимости. К тому же она не жила в мире, в котором живем мы. С этим покончено, Марчелла. Оно умерло с… – Она чуть было не сказала «с моими родителями», но не смогла произнести этих слов. – Оно умерло с целым поколением людей, которых наш очаровательный дуче уничтожил. В живых остались такие же, как и я, у которых нет и десяти лир за душой, которые вынуждены искать работу мойщиков посуды. Разве это означает быть принцессой, Челла?
– Всё тут… – Марчелла картинно ткнула пальцем в свою огромную грудь, затем приложила палец к голове и добавила: – И здесь. А не в том, что ты делаешь или не делаешь, и не в том, сколько у тебя денег. Принц или принцесса – это вовсе не деньги. Под конец у твоей бабушки тоже не было денег. Но она всегда оставалась принцессой. В один прекрасный день ты тоже станешь ею.
Сирина решительно покачала головой.
– Мир сильно изменился, Марчелла. Поверь мне. Я знаю.
– Да что ты, собственно говоря, видела, с тех пор как вернулась?! Железнодорожный вокзал, что еще?
– Людей. В поезде, на улицах, солдат, молодежь, стариков. Они стали совершенно другими, Челла. Они и гроша ломаного не дадут за титул принца, вполне возможно, что и раньше ничего бы не дали. Лишь одни мы носились со всем этим как с писаной торбой, и если у нас хватит ума, мы должны позабыть об этом… – Сирина неожиданно улыбнулась. – Неужели ты и вправду полагаешь, что американцы придают титулу хоть какое-то значение? Если ты скажешь им, что прячешь принцессу в своем подвале, думаешь, они пошевелят хоть пальцем?
– Я вовсе не прячу тебя, Сирина. – Марчелла расстроилась. Ей не хотелось и не нравилось слушать об этом новом мире. Ей был дорог ее старый мир. Весь старый мир. Она верила в старый порядок, в то, как он действовал. – Ты останешься здесь, со мной.
– Почему? – Сирина несколько мгновений со злостью смотрела на старую служанку. – Потому что я принцесса?
– Потому что я люблю тебя. Любила и всегда буду любить. – Марчелла гордо взглянула на нее.
На глаза Сирине навернулись слезы, она порывисто протянула старушке руки.
– Прости, не хотела тебя обидеть! Просто мне больно вспоминать старые дни. Все, что я любила, ушло. Для меня главным были люди, которых я любила. Мне не нужен этот проклятый титул. Лучше бы бабушка была сейчас жива…
– Но ее нет… Титул – это все, что она оставила тебе в наследство. Ей всегда хотелось, чтобы ты этим гордилась. Неужели тебе не хочется быть принцессой, Сирина?
– Нет, – девушка величественно покачала головой, – я хочу есть. За весь вчерашний день она съела лишь кусок хлеба с сыром на вокзале. И теперь готова была проглотить быка. Старушка укоризненно покачала головой.
– Ты ничуть не повзрослела! Такая же невозможная, какой была всегда! Свежая… грубая…
Марчелла ворчала, а Сирина с улыбкой лениво потянулась, лежа в кровати.
– Я же говорила тебе. Принцессы очень капризны. Что ты хочешь? Испорченная кровь.
– Прекрати шутить такими вещами! – сердито оборвала ее Марчелла.
– Только если ты прекратишь относиться к этому так серьезно. – Сирина нежно посмотрела на нее. – Теперь у меня полно других забот, требующих первоочередного внимания.
Ничего не сказав, Марчелла отправилась ставить кофе – еще один элемент роскоши, который по нынешним послевоенным временам было чрезвычайно трудно доставать. Но от Сирины она ничего не прятала.
– Она рождена быть принцессой, – бормотала себе под нос Марчелла, готовя завтрак. – Подумать Только, не пользоваться титулом! Странно! Очевидно, она слишком долго пробыла в Америке. Самое время вернуться домой и вспомнить старые времена…
Через десять минут она позвала Сирину завтракать, и блестящая юная красавица появилась в синем банном халате, который ей дали в монастыре, волосы ее были расчесаны и отливали золотом в лучах утреннего солнца.
– Что у нас на завтрак, Челла?
– Тосты, сыр, варенье, персики и кофе.
Сирина благодарно поцеловала испещренную морщинами щеку. Прежде чем сесть за стол, она поклялась, что съест совсем немного, несмотря на страшный голод.
– И все это мне, Марчелла?
Сирине было неловко уничтожать сокровища доброй старушки. В то же время она отлично понимала, что если откажется есть, то сильно обидит ее. Поэтому она ела аккуратно и с видимым удовольствием. Кофе они поделили пополам, все до последней капли.
– Ты выглядишь словно ангел.
Сирина закрыла глаза и счастливо улыбнулась. Старая женщина нежно прикоснулась к гладкой и нежной щеке девушки и тоже расплылась в улыбке.
– Добро пожаловать домой, Сирина.
Сирина вытянула длинные стройные ноги и улыбнулась:
– Ты искушаешь меня… Но я не останусь здесь.
– Неужели тебе этого не хочется? – Марчелла обиженно отвернулась.
– Разумеется, хочу. Но не могу же я просто взять и поселиться тут. Мне нужно где-то жить, нужна работа… Как ты думаешь, смогу я найти работу в Риме?
– Господи! Зачем тебе работать?! – обеспокоено воскликнула старушка. Ей так хотелось сохранить прошлое. Сирина улыбнулась, поняв это.
– Потому что мне нужно есть.
– Ты можешь жить здесь.
– И есть твои продукты?!
– Как только американцы въедут на верхние этажи, у нас всего будет предостаточно.
– А как ты объяснишь им мое присутствие здесь, Марчелла?
– Какое им дело, кто ты такая? – перешла к обороне Марчелла.
– Но они могут иметь другое мнение, Челла.
– Тогда ты можешь работать на них. Секретаршей. Ты ведь говоришь по-английски. Не так ли?
– Да, конечно, но они не возьмут меня в секретарши. Для этого у них есть свои люди. С какой стати им нанимать меня? – Неожиданно ее глаза сверкнули зеленым огнем. – У меня есть идея.
– Что ты придумала? – насторожилась Марчелла, которая отлично помнила, что означает этот взгляд. Ей всегда становилось немного не по себе в таких случаях, но в большинстве своем идеи Сирины оказывались неплохими.
– Скажи мне, с кем я могу поговорить по поводу работы?
Марчелла задумалась на мгновение.
– Мне дали адрес на тот случай, если я найду девушку помогать мне по дому. – Она подозрительно взглянула на Сирину. – Но зачем он тебе?
– Хочу посмотреть, какая работа у них есть.
Одно дело – провести ночь в уютной комнатке Марчеллы, и совершенно другое – вечно жить в подвале дома, который когда-то был ее собственным. Сирина была не готова подняться на верхние этажи. Но если дадут работу, ей придется это сделать. Просто она должна убедить себя, ч-та это чужой дом. Однако, когда она свернула за угол в конце виа Национале, прошла мимо бань Диоклетиана и отыскала нужный дом, внутри у нее все как-то странно сжалось. А вдруг ей не дадут работу? Что тогда делать? Вернуться в Америку? Или же остаться здесь, в Риме? Но чего ради? «Ради своей души», – ответила Сирина на этот вопрос и решительно распахнула дверь, ведущую в офис, устроенный американцами. Она должна остаться в Риме. От этой мысли ее лицо озарилось улыбкой.
Входя в здание, она чуть не столкнулась с высоким мужчиной с юношеской улыбкой и густой шевелюрой светлых волос, выбивавшихся из-под военной фуражки. Фуражка лихо съехала набок, и было просто удивительно, как это она не падала. Мужчина не отрывал восторженного взгляда от зеленых глаз Сирины. На какое-то мгновение у нее возникло желание улыбнуться ему, но она поспешно отвела глаза. Каким бы симпатичным ни был мужчина и как бы дружески он ни смотрел, военная форма всякий раз напоминала ей о пережитых ужасах.
– Прошу прощения. – Мужчина прикоснулся к ее локтю, словно готовясь принести извинения, на случай если она не говорит на его языке. – Вы говорите по-английски?
Его ослепила совершенная красота девушки. Но он также успел заметить и то, как напряженно отстранилась она от него. Решив, что красавица не поняла его, он, обворожительно улыбнувшись, произнес по-итальянски:
– Прошу прощения, синьорина…
Сирина склонила голову и сухо ответила:
– Грациа.
Поведение девушки, возможно, и удивило бы его, но за эти короткие мгновения он успел заметить боль, таившуюся в бездонных зеленых глазах. Видно, и этой Снегурочке досталось…
Майор Фуллертон тяжело вздохнул и, негромко насвистывая, стал торопливо спускаться по лестнице к поджидавшему внизу лимузину. Этим утром ему предстояло решить множество дел, среди которых был и телефонный разговор с невестой, и встреча с Сириной быстро вылетела у него из головы.
Войдя в офис, Сирина неторопливо осмотрелась и направилась к двери, на которой виднелась надпись «РАБОТА» и чуть ниже та же надпись на итальянском: «LAVORO». На ломаном английском она объяснила, какая именно работа ее интересует. Она не хотела показывать служащим офиса, насколько хорошо владеет английским языком. «Это не их дело», – решила она. И кроме того, она не хотела работать переводчицей или, как предложила Марчелла, секретаршей. Все, чего ей хотелось, – это скрести полы в своем старом доме, рядом с Марчеллой, а для такой работы владения английским языком почти не требовалось.
– Вы знакомы с нынешней экономкой, мисс?
Сирина кивнула.
– Это она направила вас к нам?
Американцы говорили с итальянцами громко, очевидно, полагая, что все они одновременно и глупы, и глухи. Сирина снова утвердительно кивнула.
– Насколько хорошо вы говорите по-английски? Немного? Вы меня понимаете?
– Да, немного… Достаточно, – проговорила Сирина, добавив при этом про себя: «Вполне достаточно, чтобы мыть полы и чистить серебро». Очевидно, женщина, сидевшая за столом, подумала то же самое.
– Отлично. Майор переезжает во дворец во вторник. С ним будет его адъютант, а также сержант и три ординарца. Полагаю, их разместят в верхних комнатах, которые раньше занимала прислуга.
Сирина сразу же поняла, о каких комнатах шла речь. В комнатах, располагавшихся под самой крышей, было жарко, но зато они хорошо проветривались, в них многие годы проживали слуги, служившие ее родителям. Комнаты получше располагались внизу, и она обрадовалась, что именно их заняли они с Марчеллой.
– Нужна еще одна девушка… Как вы считаете, можно пока вдвоем справиться с делами?
– Да, – поспешно ответила Сирина. Ей стало не по себе от мысли, что в их доме может появиться посторонний человек.
– Экономка стара… Как быть с тяжелой работой?
– Я буду ее делать. – Сирина поднялась во весь рост и постаралась казаться выше. – Мне девятнадцать.
– Хорошо. В таком случае, возможно, нам вообще не понадобится другая девушка, – пробурчала себе под нос американка, и Сирина внезапно поняла, что если она будет выполнять всю тяжелую работу и побудит их отказаться от услуг второй девушки, то ей придется большую часть времени проводить наверху с «ними»! Однако это стоило того, чтобы не иметь внизу, где располагаются они с Марчеллой, постороннего человека. Действительно можно сойти с ума: жить с Марчеллой в доме, принадлежавшем когда-то ее семье, и работать на солдат американской армии. Что, черт подери, она тут делает? Сирина не была уверена, что поступает правильно, но, тем не менее, она осталась.
– В понедельник мы направим кого-нибудь осмотреть дом и дать дополнительные распоряжения. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы комнаты были чистыми, особенно спальня хозяина. Майор, – женщина кокетливо улыбнулась, – привык к самым изысканным апартаментам.