Страница:
— Скоро приеду, — сказала она бодро, хотя сама мысль о том, что придется оставить Золтана и вернуться в Англию, казалась ей невозможной. Золтан что-то раздраженно пробормотал и вышел из комнаты.
— Отлично! — сказал Дэвид. — Я очень хочу, чтобы ты присутствовала на церемонии. Поэтому и звоню. Мне с таким трудом удалось разыскать тебя!..
— Церемонии? — прервала его Элла. — Какой церемонии?
— Ах да, ты же ничего не знаешь. Мы с Виолой собираемся пожениться! — восторженно сообщил он.
— Поздравляю! Ты, наконец, уговорил ее?
— Она, глупенькая, оказывается, только об этом и мечтала. Но из-за ребенка и всего остального отказывалась, не желая, чтобы я женился на ней только из чувства долга.
— Когда же свадьба? — спросила Элла.
— В следующем месяце! Как только вернется мама.
— Она еще не знает?
— Пока нет. Она звонила, но очень давно. Папы не было дома, поэтому я сказал ей, что у нас все в порядке и что она может спокойно отдыхать.
— Когда ты хочешь, у тебя все получается просто замечательно!
— Стараюсь, — ответил он. — Ты обязательно должна приехать! Пока!
Элла вышла из мастерской в мрачном расположении духа. Портрет скоро будет закончен, а вместе с тем исчезнет и предлог для ее пребывания в Венгрии. К тому же у Дэвида скоро свадьба, значит, придется ехать домой.
Золтан сидел в машине с угрюмым выражением лица. Отлично, подумала она, это вполне совпадает с моим настроением. И села рядом.
Элла, конечно, была рада, что ее брат женится на Виоле Эдмондс — девушке, которую он любит. А мне надеяться не на что, грустила ежа. Я ему безразлична.
Они совершили экскурсию на полуостров Тихань — длинную косу, далеко вдающуюся в озеро Балатон. Всего миля отделяет ее от противоположного берега.
Тихань, как любезно сообщил ей Золтан, в 1952 году был объявлен национальным заповедником. На живописном холме стоит церковь XVIII столетия, построенная при аббатстве Св. Бенедиктина на месте церкви DC века. Они осмотрели этот прекрасный памятник в стиле барокко, а также сохранившиеся в подземелье могилы короля Эн-дре, великого реформатора, жившего в XI веке, и его супруги — дочери Ярослава Мудрого.
Поездка была довольно долгой, а когда подошло время ланча, Золтан повернул домой.
— Было очень интересно, — попыталась отблагодарить его Элла, когда они приехали. Но Золтан, ничего не ответив, направил машину в гараж, Элла вошла в дом и поднялась к себе в комнату, все еще находясь под впечатлением от поездки, На ланч Золтан не пришел, но девушка не решалась справиться о нем, думая, что он занят работой. Остаток дня она провела за написанием писем.
Обедать ей тоже пришлось в одиночестве. Уже второй раз на этой неделе! Элла мысленно повторяла имя возлюбленной Золтана, пытаясь представить себе эту счастливицу…
Спать она легла рано, а утром не чувствовала себя отдохнувшей.
Встретив Золтана во время завтрака, она заученно вежливо поздоровалась и села за стол. Она скорее умрет, чем покажет, что мысли о нем и о Жене Халаш мешали ей спать этой ночью.
— Доброе утро, Арабелла, — доброжелательно ответил Золтан.
Значит, свидание этой ночью с Женей Халаш смягчило его сердце, с горечью подумала Элла. В очередной раз сидя в темно-зеленом бархатном платье на атласной кушетке в его мастерской, она чувствовала себя ужасно несчастной. Надеяться, что в один прекрасный день Золтан полюбит ее, было глупо.
— Что-нибудь не так, Арабелла? — вдруг спросил он.
Она заметила, что губы его сжались. Видимо, он понял по выражению ее лица, что она думает о грустном. Она заколебалась, выигрывая время, и наконец придумала:
— Я вспомнила о доме.
— Тебе необходимо вернуться в Англию после вчерашнего телефонного разговора?
Элла вдруг испугалась, что Золтан хочет отправить ее домой.
— Да нет, ссора дома еще не закончилась.
— Ссора между твоим братом и отцом? — поинтересовался он, не забыв о том, как она откровенничала несколько недель назад.
— Иногда… эти скандалы длятся целую вечность, — уклончиво сказала она, хотя все давно уже кончилось, так как голос Дэвида был радостным. Ей не хотелось обманывать Золтана, но ситуация была безвыходная. Только бы он не догадался, что она грустит из-за его безразличия к ней!
— А что за история произошла с твоим братом? — спросил Золтан.
— Это касается нашей семьи, — начала она.
Золтан посмотрел на нее испепеляющим взглядом, видимо решив, будто она дает ему понять, что его это не касается.
— Я имела в виду… — попыталась она исправить положение, но Золтан не стал слушать.
— Оставь это при себе!
Через полтора часа он подошел к раковине в углу студии и бросил через плечо:
— Можешь идти!
В очередной раз Элле захотелось взглянуть на свой портрет. Интересно было бы наблюдать за каждой стадией создания картины. Но главное — она надеялась узнать таким образом, долго ли еще ей осталось быть с Золтаном.
Но он ни разу не предложил ей посмотреть, он даже, наверное, и не подозревал, как ей этого хотелось.
Элла безмолвно покинула мастерскую и вернулась в свою комнату. Она не видела Золтана ни за ланчем, ни за обедом и провела самый отвратительный день в своей жизни.
Утром в воскресенье Элла проснулась во взвинченном состоянии. Если у меня осталась хоть капля гордости, я должна немедленно вернуться домой, твердила себе она.
Но любовь была сильнее — несмотря ни на что, она хотела видеть Золтана.
— Мы работаем сегодня? — приветствовала она его, войдя в столовую.
— А ты бы не хотела! — отрезал он.
— Сегодня воскресенье, — объяснила она, думая, что он забыл. — Но если ты будешь работать, я с радостью посижу…
— Ты хочешь, чтобы я поскорее закончил? — спросил он нервно.
— Я не думала, что художники вообще куда-то торопятся, — заметила она вежливо и вдруг, неожиданно для самой себя, спросила: — Я налью себе кофе? — Спор сразу угас, и ей удалось взять себя в руки.
День начался не очень удачно, но спустя час, сидя в мастерской на атласной кушетке, Элла великолепно владела собой. Ей казалось, что напряжение, в котором она пребывала уже довольно долго, совершенно незаметно.
Вот Золтан остановился, посмотрел на нее, прежде чем сделать очередной мазок, и она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение. Даже проницательные глаза художника не могли увидеть того, что происходило в ее сердце.
Минуты текли, и где-то ближе к полудню Золтан стал бросать на нее частые взгляды. Элла подумала, что он о чем-то догадывается, это привело ее в панику. Она едва не сказала ему, что уезжает.
Вдруг кто-то постучал в дверь, и вошла Фрида. Прерывать работу хозяина не входило в правила Фриды, значит, произошло нечто важное.
Золтан говорил с экономкой на своем родном языке, и Элла, уловив слово «телефон», подумала, что опять звонит Дэвид. Она очень обрадовалась возможности поговорить с братом, но тут же испугалась: Золтан рассердится, если ему придется прервать работу ради звонка из Англии.
Внезапно она уловила имя «Халаш», и у нее закружилась голова. Звонили не ей, а ему! Он положил кисточку и направился к двери, совершенно не досадуя на то, что пришлось прервать работу. Ведь его звала сама Женя Халаш!
Возле двери Золтан остановился, словно вдруг вспомнив о существовании Эллы.
— Я должен уйти, мне звонят. На сегодня мы закончим, — заявил он и вышел.
Знаю, что звонят, и даже знаю кто! мысленно ответила Элла. И, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь, дала наконец волю слезам.
Ревность настолько глубоко проникла в ее измученную душу, что она почувствовала: так больше продолжаться не может. Она встала с кушетки, подошла к двери. Пора возвращаться домой.
Элла окинула последним взглядом мастерскую Золтана, словно прощаясь с ним самим. Ее взгляд остановился на мольберте, и она медленно двинулась к нему. Настало время удовлетворить любопытство.
Она подошла и взглянула на картину. Но, к своему полному удивлению, не увидела там себя.
Элла стояла и смотрела на холст. Это был пейзаж!
Великолепный пейзаж, написанный подлинным мастером, но там не было ни одного очертания, напоминавшего человеческую фигуру или лицо.
Элла растерянно протерла глаза и снова воззрилась на холст. Все осталось по-прежнему. Но ведь Золтан столько раз смотрел на нее этим утром! Смотрел перед каждым мазком! Зачем, если он рисовал нечто совершенно другое?
Потрясенная своим открытием, в задумчивости она вернулась в свою комнату, надела брюки и теплый свитер. Она не знала, что и думать, ее решение уехать домой отодвинулось теперь на второй план, однако ей хотелось что-то предпринять, и она решила прогуляться.
Сама не заметив как, Элла дошла до пристани. Она думала о картине, которая оказалась не ее портретом, и о Жене Халаш, возлюбленной Золтана.
Элла перевела взгляд с покрытого рябью озера на лодку, в которой они с Золтаном плавали. Как я была счастлива тогда! Целых шестьдесят пять минут радости вместе с Золтаном…
Она и не думала пускаться в плаванье. Вспоминая, как прекрасные пальцы Золтана касались здесь каждого предмета, она машинально перебирала снасти. О, как она любила его, как она хотела остаться! Внезапно она подумала, что в эту самую минуту Золтан разговаривает со своей любовницей, и со злостью дернула канат. Она ужасно ревновала.
Вдруг лодка начала двигаться. Элла попыталась остановить это движение, но было уже подано — лодка отошла от пристани.
Не прыгать же в воду! Элла уселась на скамью и, вспомнив, как успешно Золтан управлял лодкой, попыталась сделать то же самое. Но ей не удалось даже вставить весла в уключины.
Лодка была уже ярдах в двухстах от пристани. Ветер нарастал, рябь на озере превратилась в большие волны, и вернуться на берег теперь становилось практически невозможно.
Вот сильный порыв ветра налетел на лодку, и страх парализовал Эллу. Золтан, Золтан, хоть бы ты сейчас был рядом! Но ты, конечно, уверен, что я сижу в своей комнате, в целости и сохранности. А вдруг меня не хватятся до утра?
Когда Новый порыв ветра наклонил лодку и волна перекатилась через борт, Элла с ужасом подумала, что завтра утром она будет уже на дне.
Надо что-то делать! Как плохо, что здесь запрещены моторные лодки, к тому же никто меня не видел. Значит, помощи ждать неоткуда, лихорадочно думала она. Если я не утону, то самым сложным будет сохранить рассудок. Пока ветер не отнес меня на середину озера, я должна постараться грести.
Но тут, в довершение всего, небеса отверзлись и пошел дождь. Элла сжала зубы и начала борьбу со стихией. Весла были мокрые, руки скользили, волны раскачивали лодку, а ливень обрушивался на нее сверху.
Через минуту Элла промокла до нитки, однако ей удалось закрепить весла, и она мысленно воздала хвалу Господу за эту удачу.
Она и представить себе не могла, каким бурным бывает Балатон. При таком шторме каждая волна может оказаться для нее последней.
Золтан! — мысленно звала она, прекрасно зная, что он даже представить себе не может, где она сейчас находится. Она взглянула в сторону пристани, однако берега видно не было. И вдруг ей показалось, что она услышала свое имя.
— Элла! Арабелла!
Это Золтан, поняла она и, повернувшись на крик, испугалась, что сходит с ума. Ведь она искала пристань в противоположной стороне.
И все же появилась надежда на спасение.
Через несколько минут она увидела среди волн лодку с сидящим в ней человеком. Ее захлестнули противоречивые чувства: и радость, и страх за смельчака, который прилагает неимоверные усилия, рискует своей жизнью, чтобы ее спасти.
Дорогой мой! — думала она, уверенная, что это Золтан, что это может быть только он.
Когда между ними встала огромная волна и его лодка едва не перевернулась, Элла чуть было не крикнула: «Возвращайся! Оставь меня!»
Однако он устоял и, прилагая нечеловеческие усилия, постепенно приближался к ней.
Элла взволнованно смотрела на его искаженное напряжением лицо и не могла вымолвить ни слова. Золтан схватился за канат и с трудом связал лодки вместе. Затем он сделал практически невозможное — развернул их и направил к берегу.
Казалось, прошла целая жизнь под ужасным ливнем, среди огромных волн, завывающего ветра и секущего дождя, прежде Чем Элла поняла, что берег начал приближаться.
Она знала, что они по-прежнему в опасности, но страха уже не осталось, потому что рядом был Золтан. Вдруг их лодки ударились о причал, и она увидела, что Освальд — взволнованный и одновременно радостный — закрепляет канаты. От усталости и наплыва чувств Элла не могла пошевелиться. Она продолжала сидеть, вцепившись в борта лодки. И тут опять на помощь пришел Золтан. Он перелез в ее лодку и склонился над нею.
Словно ребенок, испуганный ребенок, Элла протянула к нему руки, и он перенес ее на берег. А она прижималась к нему так, будто больше уже никогда не отпустит.
— О, Золтан, — всхлипывала она, потеряв над собой контроль. — Я думала, что никогда уже больше не увижу тебя!
Но призрак счастья тут же растаял — Золтан бесцеремонно оттолкнул ее и прошипел:
— Иди в дом!
Его ужасный тон вернул Эллу к реальности. Она взглянула на него и тут только осознала, как он зол. Его лицо было искажено, и она поняла: он сейчас в таком состоянии, что может ее убить.
— П-прошу п-прощения, — попыталась сказать она, но тут же поняла, что это как раз то, чего он не желает слышать.
— Иди и немедленно прими горячую ванну! — приказал он.
— Золтан!
— Я буду ждать тебя в кабинете! — заорал он.
— Золтан… — снова попыталась она, но его терпение лопнуло — он и так потерял много времени на всяческие расшаркивания.
— Через полчаса в кабинете! — взревел он. — С меня довольно! — Отвернулся и разъяренно зашагал к дому.
Элла долго смотрела ему вслед, потом тоже начала двигаться. Когда она вошла в дом, Золтана нигде не было видно. Однако его приказания всегда были здесь законом, поэтому, поднявшись в свою комнату, она увидела, что Ленке наполняет ванну горячей водой, а Фрида приготовила ей сухую одежду через пятнадцать минут Элла вышла из ванной в теплом махровом халате и принялась сушить феном волосы. Скоро она должна спуститься по лестнице, чтобы услышать его последнее слово. Золтан сказал, что с него довольно, и это может означать лишь одно: он сыт ею по горло.
Пришло время принять окончательное решение и уехать. Элла понимала, что другого варианта нет. Стало ясно, что Золтан намерен вышвырнуть ее. И после того, как он спас ей жизнь, рискуя своей собственной, она ни в чем не могла его упрекнуть.
Глава ДЕВЯТАЯ
— Отлично! — сказал Дэвид. — Я очень хочу, чтобы ты присутствовала на церемонии. Поэтому и звоню. Мне с таким трудом удалось разыскать тебя!..
— Церемонии? — прервала его Элла. — Какой церемонии?
— Ах да, ты же ничего не знаешь. Мы с Виолой собираемся пожениться! — восторженно сообщил он.
— Поздравляю! Ты, наконец, уговорил ее?
— Она, глупенькая, оказывается, только об этом и мечтала. Но из-за ребенка и всего остального отказывалась, не желая, чтобы я женился на ней только из чувства долга.
— Когда же свадьба? — спросила Элла.
— В следующем месяце! Как только вернется мама.
— Она еще не знает?
— Пока нет. Она звонила, но очень давно. Папы не было дома, поэтому я сказал ей, что у нас все в порядке и что она может спокойно отдыхать.
— Когда ты хочешь, у тебя все получается просто замечательно!
— Стараюсь, — ответил он. — Ты обязательно должна приехать! Пока!
Элла вышла из мастерской в мрачном расположении духа. Портрет скоро будет закончен, а вместе с тем исчезнет и предлог для ее пребывания в Венгрии. К тому же у Дэвида скоро свадьба, значит, придется ехать домой.
Золтан сидел в машине с угрюмым выражением лица. Отлично, подумала она, это вполне совпадает с моим настроением. И села рядом.
Элла, конечно, была рада, что ее брат женится на Виоле Эдмондс — девушке, которую он любит. А мне надеяться не на что, грустила ежа. Я ему безразлична.
Они совершили экскурсию на полуостров Тихань — длинную косу, далеко вдающуюся в озеро Балатон. Всего миля отделяет ее от противоположного берега.
Тихань, как любезно сообщил ей Золтан, в 1952 году был объявлен национальным заповедником. На живописном холме стоит церковь XVIII столетия, построенная при аббатстве Св. Бенедиктина на месте церкви DC века. Они осмотрели этот прекрасный памятник в стиле барокко, а также сохранившиеся в подземелье могилы короля Эн-дре, великого реформатора, жившего в XI веке, и его супруги — дочери Ярослава Мудрого.
Поездка была довольно долгой, а когда подошло время ланча, Золтан повернул домой.
— Было очень интересно, — попыталась отблагодарить его Элла, когда они приехали. Но Золтан, ничего не ответив, направил машину в гараж, Элла вошла в дом и поднялась к себе в комнату, все еще находясь под впечатлением от поездки, На ланч Золтан не пришел, но девушка не решалась справиться о нем, думая, что он занят работой. Остаток дня она провела за написанием писем.
Обедать ей тоже пришлось в одиночестве. Уже второй раз на этой неделе! Элла мысленно повторяла имя возлюбленной Золтана, пытаясь представить себе эту счастливицу…
Спать она легла рано, а утром не чувствовала себя отдохнувшей.
Встретив Золтана во время завтрака, она заученно вежливо поздоровалась и села за стол. Она скорее умрет, чем покажет, что мысли о нем и о Жене Халаш мешали ей спать этой ночью.
— Доброе утро, Арабелла, — доброжелательно ответил Золтан.
Значит, свидание этой ночью с Женей Халаш смягчило его сердце, с горечью подумала Элла. В очередной раз сидя в темно-зеленом бархатном платье на атласной кушетке в его мастерской, она чувствовала себя ужасно несчастной. Надеяться, что в один прекрасный день Золтан полюбит ее, было глупо.
— Что-нибудь не так, Арабелла? — вдруг спросил он.
Она заметила, что губы его сжались. Видимо, он понял по выражению ее лица, что она думает о грустном. Она заколебалась, выигрывая время, и наконец придумала:
— Я вспомнила о доме.
— Тебе необходимо вернуться в Англию после вчерашнего телефонного разговора?
Элла вдруг испугалась, что Золтан хочет отправить ее домой.
— Да нет, ссора дома еще не закончилась.
— Ссора между твоим братом и отцом? — поинтересовался он, не забыв о том, как она откровенничала несколько недель назад.
— Иногда… эти скандалы длятся целую вечность, — уклончиво сказала она, хотя все давно уже кончилось, так как голос Дэвида был радостным. Ей не хотелось обманывать Золтана, но ситуация была безвыходная. Только бы он не догадался, что она грустит из-за его безразличия к ней!
— А что за история произошла с твоим братом? — спросил Золтан.
— Это касается нашей семьи, — начала она.
Золтан посмотрел на нее испепеляющим взглядом, видимо решив, будто она дает ему понять, что его это не касается.
— Я имела в виду… — попыталась она исправить положение, но Золтан не стал слушать.
— Оставь это при себе!
Через полтора часа он подошел к раковине в углу студии и бросил через плечо:
— Можешь идти!
В очередной раз Элле захотелось взглянуть на свой портрет. Интересно было бы наблюдать за каждой стадией создания картины. Но главное — она надеялась узнать таким образом, долго ли еще ей осталось быть с Золтаном.
Но он ни разу не предложил ей посмотреть, он даже, наверное, и не подозревал, как ей этого хотелось.
Элла безмолвно покинула мастерскую и вернулась в свою комнату. Она не видела Золтана ни за ланчем, ни за обедом и провела самый отвратительный день в своей жизни.
Утром в воскресенье Элла проснулась во взвинченном состоянии. Если у меня осталась хоть капля гордости, я должна немедленно вернуться домой, твердила себе она.
Но любовь была сильнее — несмотря ни на что, она хотела видеть Золтана.
— Мы работаем сегодня? — приветствовала она его, войдя в столовую.
— А ты бы не хотела! — отрезал он.
— Сегодня воскресенье, — объяснила она, думая, что он забыл. — Но если ты будешь работать, я с радостью посижу…
— Ты хочешь, чтобы я поскорее закончил? — спросил он нервно.
— Я не думала, что художники вообще куда-то торопятся, — заметила она вежливо и вдруг, неожиданно для самой себя, спросила: — Я налью себе кофе? — Спор сразу угас, и ей удалось взять себя в руки.
День начался не очень удачно, но спустя час, сидя в мастерской на атласной кушетке, Элла великолепно владела собой. Ей казалось, что напряжение, в котором она пребывала уже довольно долго, совершенно незаметно.
Вот Золтан остановился, посмотрел на нее, прежде чем сделать очередной мазок, и она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение. Даже проницательные глаза художника не могли увидеть того, что происходило в ее сердце.
Минуты текли, и где-то ближе к полудню Золтан стал бросать на нее частые взгляды. Элла подумала, что он о чем-то догадывается, это привело ее в панику. Она едва не сказала ему, что уезжает.
Вдруг кто-то постучал в дверь, и вошла Фрида. Прерывать работу хозяина не входило в правила Фриды, значит, произошло нечто важное.
Золтан говорил с экономкой на своем родном языке, и Элла, уловив слово «телефон», подумала, что опять звонит Дэвид. Она очень обрадовалась возможности поговорить с братом, но тут же испугалась: Золтан рассердится, если ему придется прервать работу ради звонка из Англии.
Внезапно она уловила имя «Халаш», и у нее закружилась голова. Звонили не ей, а ему! Он положил кисточку и направился к двери, совершенно не досадуя на то, что пришлось прервать работу. Ведь его звала сама Женя Халаш!
Возле двери Золтан остановился, словно вдруг вспомнив о существовании Эллы.
— Я должен уйти, мне звонят. На сегодня мы закончим, — заявил он и вышел.
Знаю, что звонят, и даже знаю кто! мысленно ответила Элла. И, глядя на захлопнувшуюся за ним дверь, дала наконец волю слезам.
Ревность настолько глубоко проникла в ее измученную душу, что она почувствовала: так больше продолжаться не может. Она встала с кушетки, подошла к двери. Пора возвращаться домой.
Элла окинула последним взглядом мастерскую Золтана, словно прощаясь с ним самим. Ее взгляд остановился на мольберте, и она медленно двинулась к нему. Настало время удовлетворить любопытство.
Она подошла и взглянула на картину. Но, к своему полному удивлению, не увидела там себя.
Элла стояла и смотрела на холст. Это был пейзаж!
Великолепный пейзаж, написанный подлинным мастером, но там не было ни одного очертания, напоминавшего человеческую фигуру или лицо.
Элла растерянно протерла глаза и снова воззрилась на холст. Все осталось по-прежнему. Но ведь Золтан столько раз смотрел на нее этим утром! Смотрел перед каждым мазком! Зачем, если он рисовал нечто совершенно другое?
Потрясенная своим открытием, в задумчивости она вернулась в свою комнату, надела брюки и теплый свитер. Она не знала, что и думать, ее решение уехать домой отодвинулось теперь на второй план, однако ей хотелось что-то предпринять, и она решила прогуляться.
Сама не заметив как, Элла дошла до пристани. Она думала о картине, которая оказалась не ее портретом, и о Жене Халаш, возлюбленной Золтана.
Элла перевела взгляд с покрытого рябью озера на лодку, в которой они с Золтаном плавали. Как я была счастлива тогда! Целых шестьдесят пять минут радости вместе с Золтаном…
Она и не думала пускаться в плаванье. Вспоминая, как прекрасные пальцы Золтана касались здесь каждого предмета, она машинально перебирала снасти. О, как она любила его, как она хотела остаться! Внезапно она подумала, что в эту самую минуту Золтан разговаривает со своей любовницей, и со злостью дернула канат. Она ужасно ревновала.
Вдруг лодка начала двигаться. Элла попыталась остановить это движение, но было уже подано — лодка отошла от пристани.
Не прыгать же в воду! Элла уселась на скамью и, вспомнив, как успешно Золтан управлял лодкой, попыталась сделать то же самое. Но ей не удалось даже вставить весла в уключины.
Лодка была уже ярдах в двухстах от пристани. Ветер нарастал, рябь на озере превратилась в большие волны, и вернуться на берег теперь становилось практически невозможно.
Вот сильный порыв ветра налетел на лодку, и страх парализовал Эллу. Золтан, Золтан, хоть бы ты сейчас был рядом! Но ты, конечно, уверен, что я сижу в своей комнате, в целости и сохранности. А вдруг меня не хватятся до утра?
Когда Новый порыв ветра наклонил лодку и волна перекатилась через борт, Элла с ужасом подумала, что завтра утром она будет уже на дне.
Надо что-то делать! Как плохо, что здесь запрещены моторные лодки, к тому же никто меня не видел. Значит, помощи ждать неоткуда, лихорадочно думала она. Если я не утону, то самым сложным будет сохранить рассудок. Пока ветер не отнес меня на середину озера, я должна постараться грести.
Но тут, в довершение всего, небеса отверзлись и пошел дождь. Элла сжала зубы и начала борьбу со стихией. Весла были мокрые, руки скользили, волны раскачивали лодку, а ливень обрушивался на нее сверху.
Через минуту Элла промокла до нитки, однако ей удалось закрепить весла, и она мысленно воздала хвалу Господу за эту удачу.
Она и представить себе не могла, каким бурным бывает Балатон. При таком шторме каждая волна может оказаться для нее последней.
Золтан! — мысленно звала она, прекрасно зная, что он даже представить себе не может, где она сейчас находится. Она взглянула в сторону пристани, однако берега видно не было. И вдруг ей показалось, что она услышала свое имя.
— Элла! Арабелла!
Это Золтан, поняла она и, повернувшись на крик, испугалась, что сходит с ума. Ведь она искала пристань в противоположной стороне.
И все же появилась надежда на спасение.
Через несколько минут она увидела среди волн лодку с сидящим в ней человеком. Ее захлестнули противоречивые чувства: и радость, и страх за смельчака, который прилагает неимоверные усилия, рискует своей жизнью, чтобы ее спасти.
Дорогой мой! — думала она, уверенная, что это Золтан, что это может быть только он.
Когда между ними встала огромная волна и его лодка едва не перевернулась, Элла чуть было не крикнула: «Возвращайся! Оставь меня!»
Однако он устоял и, прилагая нечеловеческие усилия, постепенно приближался к ней.
Элла взволнованно смотрела на его искаженное напряжением лицо и не могла вымолвить ни слова. Золтан схватился за канат и с трудом связал лодки вместе. Затем он сделал практически невозможное — развернул их и направил к берегу.
Казалось, прошла целая жизнь под ужасным ливнем, среди огромных волн, завывающего ветра и секущего дождя, прежде Чем Элла поняла, что берег начал приближаться.
Она знала, что они по-прежнему в опасности, но страха уже не осталось, потому что рядом был Золтан. Вдруг их лодки ударились о причал, и она увидела, что Освальд — взволнованный и одновременно радостный — закрепляет канаты. От усталости и наплыва чувств Элла не могла пошевелиться. Она продолжала сидеть, вцепившись в борта лодки. И тут опять на помощь пришел Золтан. Он перелез в ее лодку и склонился над нею.
Словно ребенок, испуганный ребенок, Элла протянула к нему руки, и он перенес ее на берег. А она прижималась к нему так, будто больше уже никогда не отпустит.
— О, Золтан, — всхлипывала она, потеряв над собой контроль. — Я думала, что никогда уже больше не увижу тебя!
Но призрак счастья тут же растаял — Золтан бесцеремонно оттолкнул ее и прошипел:
— Иди в дом!
Его ужасный тон вернул Эллу к реальности. Она взглянула на него и тут только осознала, как он зол. Его лицо было искажено, и она поняла: он сейчас в таком состоянии, что может ее убить.
— П-прошу п-прощения, — попыталась сказать она, но тут же поняла, что это как раз то, чего он не желает слышать.
— Иди и немедленно прими горячую ванну! — приказал он.
— Золтан!
— Я буду ждать тебя в кабинете! — заорал он.
— Золтан… — снова попыталась она, но его терпение лопнуло — он и так потерял много времени на всяческие расшаркивания.
— Через полчаса в кабинете! — взревел он. — С меня довольно! — Отвернулся и разъяренно зашагал к дому.
Элла долго смотрела ему вслед, потом тоже начала двигаться. Когда она вошла в дом, Золтана нигде не было видно. Однако его приказания всегда были здесь законом, поэтому, поднявшись в свою комнату, она увидела, что Ленке наполняет ванну горячей водой, а Фрида приготовила ей сухую одежду через пятнадцать минут Элла вышла из ванной в теплом махровом халате и принялась сушить феном волосы. Скоро она должна спуститься по лестнице, чтобы услышать его последнее слово. Золтан сказал, что с него довольно, и это может означать лишь одно: он сыт ею по горло.
Пришло время принять окончательное решение и уехать. Элла понимала, что другого варианта нет. Стало ясно, что Золтан намерен вышвырнуть ее. И после того, как он спас ей жизнь, рискуя своей собственной, она ни в чем не могла его упрекнуть.
Глава ДЕВЯТАЯ
Ей очень не хотелось выходить из своей комнаты, чтобы услышать приказ упаковывать вещи. С тех пор как Золтан в бешенстве закричал: «Через полчаса в кабинете», прошло уже тридцать три минуты, и Элла чувствовала, что ее судьба скоро изменится в худшую сторону.
Для решающего разговора Элла выбрала прекрасное голубое платье, подчеркивавшее синеву ее глаз. В волнении она подошла к дверям кабинета и постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение, чтобы ничем не выдать внутренней дрожи. Потом открыла дверь и вошла.
Золтан ждал ее. Он показался ей еще более красивым и мужественным, чем обычно, и она быстро отвела глаза.
— Прошу извинить меня за опоздание, — проговорила она и снова взглянула на него, отметив, что он тоже переоделся в сухую одежду, но по-прежнему выглядит очень рассерженным. — Также прошу прощения за лодку, то есть за то…
— Один-ноль в пользу твоей воспитанности, — отрезал он. — Ты что, не видела, какой был шторм? — спросил он, и лицо его напряглось, словно он заново переживал все происшедшее. Затем у него вырвалась какая-то фраз! на венгерском, абсолютно для Эллы непонятная. Но она не удивилась тому, что он наградил ее парой крепких словечек. Конечно, она это заслужила.
— Я не знала, что там настолько страшно! — затараторила она. — Я смотрела на озеро долго-долго и не видела ничего особенного…
— В таком случае позвольте мне сообщить вам, мисс Торнелоу, — прервал он ее, — что озеро Балатон известно своими внезапными штормами. Волны высотой в шесть футов здесь нередки!
О Господи, думала Элла, неужели волны могут быть такой высоты? Но хорошо бы узнать, не собирается ли Золтан выгнать меня. Нет, сначала надо поблагодарить его за спасение.
— Я… э… — начала она, боясь, что он снова прервет ее, — ты должен был объяснить… — Теперь она решила, что лучший способ защиты — это нападение. Однако серые глаза Золтана зажглись новым приступом ярости.
— Кто бы мог подумать, что ты настолько глупа! — взорвался он.
— Да, конечно, прошу простить меня. — Элла начала извиняться, но вспомнила, как Золтан рисковал своей жизнью ради, нее, и поняла, что должна все объяснить. — Я и не собиралась кататься на лодке, — честно сказала она. — Я думала совсем о другом, когда садилась в нее.
— Не собиралась? — удивленно переспросил Золтан.
— Именно так, — торопливо ответила она, боясь, что он заподозрит ее во лжи.
— Продолжай: ты села в лодку, канат вдруг отвязался…
— Нет! — воскликнула она горячо. — Я сама это сделала! — Внезапно волнение покинуло ее и она продолжила более спокойно: — Я машинально поигрывала канатом… а лодка вдруг стала двигаться.
— И ты решила, что было бы неплохо поплавать.
— Нет! — снова воскликнула она. — Я уже сказала, что не собиралась делать этого! Мои мысли были далеко отсюда…
— И где же?! — воскликнул Золтан, снова закипая от ярости.
Эллу бросило в жар. Она должна была срочно найти подходящий ответ. Ведь она не может сказать, что думала о своей любви к нему и о том, как ей хочется остаться. Она ревновала его к Жене Халаш со злости дернула канат.
Внезапно ей пришло в голову, что она может отвлечь его, затронув другую животрепещущую тему.
— Если ты так хочешь знать, то я думала о моем портрете и не замечала, что делаю.
— О твоем портрете? — медленно произнес он и как-то странно посмотрел на нее. Видимо, он вспомнил, что сегодня впервые оставил ее одну в мастерской.
Элла обрадовалась, что удалось, наконец, перевести разговор, и приготовилась выслушать его упреки за то, что она совала свой нос куда не следует.
— О чем же еще я могла думать? — торопливо сказала она, когда Золтан встал и холодно посмотрел на нее. — Неделями я позировала тебе, а потом вдруг обнаружила… Когда ты пошел к телефону, я увидела, что ты так и не начал меня рисовать, — едва дыша от напряжения, закончила Элла.
Золтан отвернулся от нее, словно и не собирался ничего объяснять. Однако спустя мгновение бросил на нее ледяной взгляд через плечо и объявил:
— Должно быть, ты устала после всех своих приключений. Сядь здесь, — указал он на диван.
Элла не любила, чтобы ею управляли. Но этот человек спас ей жизнь, и она были благодарна ему. Она действительно очень устала и решила подчиниться.
Золтан подошел к окну и стоял, отвернувшись. Она не знала, о чем он думает. Наверно, подбирает слова, чтобы повежливей отослать меня домой, подумала она.
После долгой паузы Элла решила начать первой.
— Ты тоже, должно быть, устал, — мягко сказала она. — Даже больше меня! — добавила она, вспомнив, чего ему стоило спасти ее.
Но Золтан только хмыкнул в ответ, давая, видимо, понять, что не нуждается в благодарности. Он по-прежнему стоял и смотрел в окно.
Как же я люблю его! — думала Элла. Я должна упасть на колени и умолять его позволить мне остаться, хотя бы еще ненадолго…
Она поднялась с дивана и, не дожидаясь больше его ответа, прошептала:
— Конечно, я уеду.
К ее полному изумлению, Золтан резко повернулся и закричал так, словно она выстрелила ему в спину:
— Уедешь?!
Она растерялась, но, сделав над собой усилие, продолжила:
— Ведь ты хочешь, чтобы я уехала.
— Да совсем я этого не хочу! — Он отошел от окна и приблизился к ней. — Когда я это говорил?
Элла удивленно уставилась на него. Пожалуй, она сделала поспешные выводы. При этой мысли ее сердце радостно забилось, и вдруг она все поняла.
— Ах да, мой портрет, — сказала она. Видимо, Золтан рассердился, что ему придется нарушить свое слово и отправить ее в Англию без портрета, не выполнив обещания, данного ее отцу. — После того как ты рисковал жизнью ради меня, у моего отца не будет никаких сомнений в том, что ты порядочный человек, — быстро сказала она.
На свою беду, она услышала только очередной смешок. Он наверняка прекрасно понимает, о чем она говорит, просто нарочно сводит ее с ума своим молчанием.
— Значит, ты все-таки хочешь уехать! — вдруг выдавил из себя Золтан. — Ты не можешь дождаться, когда вернешься в Англию, чтобы, наконец, подытожить прогулки с Джереми Крейвеном и, безусловно, протанцевать целую ночь с Дэвидом.
Сраженная его атакой, Элла молчала. Золтан на нее нападал, и она чувствовала, что он имеет на это полное право. Но она никак не могла взять в толк, при чем здесь Джереми Крейвен и ее брат Дэвид.
— Я думала, ты хочешь, чтобы я уехала! — лихорадочно воскликнула она.
И вдруг его голос стад тихим и мягким, он грустно посмотрел на нее.
Разве я могу хотеть, чтобы ты уехала, если моя голова вся забита планами, как тебя удержать здесь?
Элла едва не открыла рот от удивления, глаза ее округлились, она даже покраснела от наплыва чувств.
— Я… Ты… — она не могла найти слов. — Почему?
Золтан подошел к одному из стульев и подвинул его к дивану, на котором сидела Элла. Она судорожно глотнула, решив, что, если он сядет рядом, она не сможет скрыть от него свои чувства. Но он не сел, а снова отошел к окну.
Элла смотрела на него во все глаза. Внезапно Золтан повернулся и сказал:
— Для тебя, конечно, не новость, что я считаю тебя очень привлекательной девушкой?
Она снова глотнула, ее глаза затуманились слезами. Она голову могла дать на отсечение, что он ее терпеть не может.
— П-привлекательной?
— Привлекательной, удивительной, красивой, — подтвердил Золтан. Но тут его тон снова стал холодным, он уселся на стул, стоявший рядом с ней, и продолжил: — Я был уверен в этом с того дня, как увидел твою фотографию, и с тех пор мое мнение не изменилось.
— Но ведь я тебя так раздражаю! — воскликнула она. Поймала на себе тревожный взгляд Золтана и едва не застонала, испугавшись, что он догадался о ее чувствах к нему.
— Ты не права, Арабелла. Наоборот, чем лучше я тебя узнаю, тем больше ты мне нравишься.
— О… — вздохнула она в растерянности. Все, на что она была сейчас способна, — это ухватиться за логику. — Если я нравлюсь тебе все больше и больше, то представляю, как ты меня ненавидел с самого начала!
— Позволь мне сказать хотя бы несколько слов, укороти свой острый язычок, — попросил он с легкой иронией, и взгляд его потеплел. — Заметила ли ты, что все это время я был сам не свой?
Это стало последней каплей. Элла поднялась и с обидой взглянула на него. Золтан тоже смотрел в ее прекрасные синие глаза, а потом сказал мягко:
— Прости, я, наверное, совсем запутал тебя, ничего толком до сих пор не объясняв.
Не надо ничего объяснять, хотела гордо ответить она. Бели я нравлюсь тебе, почему же ты постоянно демонстрировал нечто совершенно обратное и вел себя как дикий зверь, когда я была рядом?.. Но она сдержалась, решив выслушать все, что он скажет.
— Твой отец прислал мне твою фотографию, и я сказал себе: вот самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Я буквально голову потерял и приготовился ненавидеть тебя изо всех сил. Я думал, что ты чопорная аристократка и будешь относиться ко мне как к лакею.
— Замечательно! — процедила она сквозь зубы. — Почему же, несмотря на такое предубеждение, ты согласился писать мой портрет?
— Интуиция, — пояснил он и добавил: — Когда-то в юности я писал портреты, и многие красивые женщины позировали мне. Однако очень скоро я понял, что красота эта чисто внешняя.
На одно ужасное мгновение Элла вспомнила, как Золтан говорил, что ему нужно время для изучения натуры. Как же глубоко он собирался изучать меня? Видит ли он, что я люблю его? О Господи, нет! Она попыталась отогнать от себя эти ужасные мысли.
— Ты… Неужели все эти женщины жили у тебя дома? — спросила она.
— Ни одна! — ответил он быстро и внимательно на нее посмотрел. — Только ты, Арабелла. С тобой все по-другому.
— Что по-другому? — спросила она, уставившись на него в полном изумлении.
Золтан откинулся на спинку стула и, глядя ей в глаза, начал объяснять:
— Я не писал портретов много лет. Пока не увидел твою фотографию.
Элла задумалась. Она столько часов позировала ему, а он даже не начал писать ее портрет.
— Ты сказал моему отцу, чтобы я приехала, — тихо начала она.
— И пока с нетерпением ждал твоего появления, я пытался убедить себя в том, что красота твоя чисто внешняя.
— Я позвонила тебе из отеля в первый же вечер, но ты не хотел видеть меня! — воскликнула Элла.
— Я был в шоке, — признался он. — Испугался, что ты не такая, какой я представлял тебя. Кроме того, я думал, что у тебя высокий пронзительный голос. Но то, что я услышал. — Он замолчал, и его лицо озарила нежная улыбка. — Я услышал нечто очень приятное.
— О! — воскликнула она потрясение, чувствуя новый прилив любви к нему и пытаясь взять себя в руки. — А я решила, что ты невзлюбил меня с самого начала.
— Я пытался, — ответил он тихо.
Для решающего разговора Элла выбрала прекрасное голубое платье, подчеркивавшее синеву ее глаз. В волнении она подошла к дверям кабинета и постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение, чтобы ничем не выдать внутренней дрожи. Потом открыла дверь и вошла.
Золтан ждал ее. Он показался ей еще более красивым и мужественным, чем обычно, и она быстро отвела глаза.
— Прошу извинить меня за опоздание, — проговорила она и снова взглянула на него, отметив, что он тоже переоделся в сухую одежду, но по-прежнему выглядит очень рассерженным. — Также прошу прощения за лодку, то есть за то…
— Один-ноль в пользу твоей воспитанности, — отрезал он. — Ты что, не видела, какой был шторм? — спросил он, и лицо его напряглось, словно он заново переживал все происшедшее. Затем у него вырвалась какая-то фраз! на венгерском, абсолютно для Эллы непонятная. Но она не удивилась тому, что он наградил ее парой крепких словечек. Конечно, она это заслужила.
— Я не знала, что там настолько страшно! — затараторила она. — Я смотрела на озеро долго-долго и не видела ничего особенного…
— В таком случае позвольте мне сообщить вам, мисс Торнелоу, — прервал он ее, — что озеро Балатон известно своими внезапными штормами. Волны высотой в шесть футов здесь нередки!
О Господи, думала Элла, неужели волны могут быть такой высоты? Но хорошо бы узнать, не собирается ли Золтан выгнать меня. Нет, сначала надо поблагодарить его за спасение.
— Я… э… — начала она, боясь, что он снова прервет ее, — ты должен был объяснить… — Теперь она решила, что лучший способ защиты — это нападение. Однако серые глаза Золтана зажглись новым приступом ярости.
— Кто бы мог подумать, что ты настолько глупа! — взорвался он.
— Да, конечно, прошу простить меня. — Элла начала извиняться, но вспомнила, как Золтан рисковал своей жизнью ради, нее, и поняла, что должна все объяснить. — Я и не собиралась кататься на лодке, — честно сказала она. — Я думала совсем о другом, когда садилась в нее.
— Не собиралась? — удивленно переспросил Золтан.
— Именно так, — торопливо ответила она, боясь, что он заподозрит ее во лжи.
— Продолжай: ты села в лодку, канат вдруг отвязался…
— Нет! — воскликнула она горячо. — Я сама это сделала! — Внезапно волнение покинуло ее и она продолжила более спокойно: — Я машинально поигрывала канатом… а лодка вдруг стала двигаться.
— И ты решила, что было бы неплохо поплавать.
— Нет! — снова воскликнула она. — Я уже сказала, что не собиралась делать этого! Мои мысли были далеко отсюда…
— И где же?! — воскликнул Золтан, снова закипая от ярости.
Эллу бросило в жар. Она должна была срочно найти подходящий ответ. Ведь она не может сказать, что думала о своей любви к нему и о том, как ей хочется остаться. Она ревновала его к Жене Халаш со злости дернула канат.
Внезапно ей пришло в голову, что она может отвлечь его, затронув другую животрепещущую тему.
— Если ты так хочешь знать, то я думала о моем портрете и не замечала, что делаю.
— О твоем портрете? — медленно произнес он и как-то странно посмотрел на нее. Видимо, он вспомнил, что сегодня впервые оставил ее одну в мастерской.
Элла обрадовалась, что удалось, наконец, перевести разговор, и приготовилась выслушать его упреки за то, что она совала свой нос куда не следует.
— О чем же еще я могла думать? — торопливо сказала она, когда Золтан встал и холодно посмотрел на нее. — Неделями я позировала тебе, а потом вдруг обнаружила… Когда ты пошел к телефону, я увидела, что ты так и не начал меня рисовать, — едва дыша от напряжения, закончила Элла.
Золтан отвернулся от нее, словно и не собирался ничего объяснять. Однако спустя мгновение бросил на нее ледяной взгляд через плечо и объявил:
— Должно быть, ты устала после всех своих приключений. Сядь здесь, — указал он на диван.
Элла не любила, чтобы ею управляли. Но этот человек спас ей жизнь, и она были благодарна ему. Она действительно очень устала и решила подчиниться.
Золтан подошел к окну и стоял, отвернувшись. Она не знала, о чем он думает. Наверно, подбирает слова, чтобы повежливей отослать меня домой, подумала она.
После долгой паузы Элла решила начать первой.
— Ты тоже, должно быть, устал, — мягко сказала она. — Даже больше меня! — добавила она, вспомнив, чего ему стоило спасти ее.
Но Золтан только хмыкнул в ответ, давая, видимо, понять, что не нуждается в благодарности. Он по-прежнему стоял и смотрел в окно.
Как же я люблю его! — думала Элла. Я должна упасть на колени и умолять его позволить мне остаться, хотя бы еще ненадолго…
Она поднялась с дивана и, не дожидаясь больше его ответа, прошептала:
— Конечно, я уеду.
К ее полному изумлению, Золтан резко повернулся и закричал так, словно она выстрелила ему в спину:
— Уедешь?!
Она растерялась, но, сделав над собой усилие, продолжила:
— Ведь ты хочешь, чтобы я уехала.
— Да совсем я этого не хочу! — Он отошел от окна и приблизился к ней. — Когда я это говорил?
Элла удивленно уставилась на него. Пожалуй, она сделала поспешные выводы. При этой мысли ее сердце радостно забилось, и вдруг она все поняла.
— Ах да, мой портрет, — сказала она. Видимо, Золтан рассердился, что ему придется нарушить свое слово и отправить ее в Англию без портрета, не выполнив обещания, данного ее отцу. — После того как ты рисковал жизнью ради меня, у моего отца не будет никаких сомнений в том, что ты порядочный человек, — быстро сказала она.
На свою беду, она услышала только очередной смешок. Он наверняка прекрасно понимает, о чем она говорит, просто нарочно сводит ее с ума своим молчанием.
— Значит, ты все-таки хочешь уехать! — вдруг выдавил из себя Золтан. — Ты не можешь дождаться, когда вернешься в Англию, чтобы, наконец, подытожить прогулки с Джереми Крейвеном и, безусловно, протанцевать целую ночь с Дэвидом.
Сраженная его атакой, Элла молчала. Золтан на нее нападал, и она чувствовала, что он имеет на это полное право. Но она никак не могла взять в толк, при чем здесь Джереми Крейвен и ее брат Дэвид.
— Я думала, ты хочешь, чтобы я уехала! — лихорадочно воскликнула она.
И вдруг его голос стад тихим и мягким, он грустно посмотрел на нее.
Разве я могу хотеть, чтобы ты уехала, если моя голова вся забита планами, как тебя удержать здесь?
Элла едва не открыла рот от удивления, глаза ее округлились, она даже покраснела от наплыва чувств.
— Я… Ты… — она не могла найти слов. — Почему?
Золтан подошел к одному из стульев и подвинул его к дивану, на котором сидела Элла. Она судорожно глотнула, решив, что, если он сядет рядом, она не сможет скрыть от него свои чувства. Но он не сел, а снова отошел к окну.
Элла смотрела на него во все глаза. Внезапно Золтан повернулся и сказал:
— Для тебя, конечно, не новость, что я считаю тебя очень привлекательной девушкой?
Она снова глотнула, ее глаза затуманились слезами. Она голову могла дать на отсечение, что он ее терпеть не может.
— П-привлекательной?
— Привлекательной, удивительной, красивой, — подтвердил Золтан. Но тут его тон снова стал холодным, он уселся на стул, стоявший рядом с ней, и продолжил: — Я был уверен в этом с того дня, как увидел твою фотографию, и с тех пор мое мнение не изменилось.
— Но ведь я тебя так раздражаю! — воскликнула она. Поймала на себе тревожный взгляд Золтана и едва не застонала, испугавшись, что он догадался о ее чувствах к нему.
— Ты не права, Арабелла. Наоборот, чем лучше я тебя узнаю, тем больше ты мне нравишься.
— О… — вздохнула она в растерянности. Все, на что она была сейчас способна, — это ухватиться за логику. — Если я нравлюсь тебе все больше и больше, то представляю, как ты меня ненавидел с самого начала!
— Позволь мне сказать хотя бы несколько слов, укороти свой острый язычок, — попросил он с легкой иронией, и взгляд его потеплел. — Заметила ли ты, что все это время я был сам не свой?
Это стало последней каплей. Элла поднялась и с обидой взглянула на него. Золтан тоже смотрел в ее прекрасные синие глаза, а потом сказал мягко:
— Прости, я, наверное, совсем запутал тебя, ничего толком до сих пор не объясняв.
Не надо ничего объяснять, хотела гордо ответить она. Бели я нравлюсь тебе, почему же ты постоянно демонстрировал нечто совершенно обратное и вел себя как дикий зверь, когда я была рядом?.. Но она сдержалась, решив выслушать все, что он скажет.
— Твой отец прислал мне твою фотографию, и я сказал себе: вот самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Я буквально голову потерял и приготовился ненавидеть тебя изо всех сил. Я думал, что ты чопорная аристократка и будешь относиться ко мне как к лакею.
— Замечательно! — процедила она сквозь зубы. — Почему же, несмотря на такое предубеждение, ты согласился писать мой портрет?
— Интуиция, — пояснил он и добавил: — Когда-то в юности я писал портреты, и многие красивые женщины позировали мне. Однако очень скоро я понял, что красота эта чисто внешняя.
На одно ужасное мгновение Элла вспомнила, как Золтан говорил, что ему нужно время для изучения натуры. Как же глубоко он собирался изучать меня? Видит ли он, что я люблю его? О Господи, нет! Она попыталась отогнать от себя эти ужасные мысли.
— Ты… Неужели все эти женщины жили у тебя дома? — спросила она.
— Ни одна! — ответил он быстро и внимательно на нее посмотрел. — Только ты, Арабелла. С тобой все по-другому.
— Что по-другому? — спросила она, уставившись на него в полном изумлении.
Золтан откинулся на спинку стула и, глядя ей в глаза, начал объяснять:
— Я не писал портретов много лет. Пока не увидел твою фотографию.
Элла задумалась. Она столько часов позировала ему, а он даже не начал писать ее портрет.
— Ты сказал моему отцу, чтобы я приехала, — тихо начала она.
— И пока с нетерпением ждал твоего появления, я пытался убедить себя в том, что красота твоя чисто внешняя.
— Я позвонила тебе из отеля в первый же вечер, но ты не хотел видеть меня! — воскликнула Элла.
— Я был в шоке, — признался он. — Испугался, что ты не такая, какой я представлял тебя. Кроме того, я думал, что у тебя высокий пронзительный голос. Но то, что я услышал. — Он замолчал, и его лицо озарила нежная улыбка. — Я услышал нечто очень приятное.
— О! — воскликнула она потрясение, чувствуя новый прилив любви к нему и пытаясь взять себя в руки. — А я решила, что ты невзлюбил меня с самого начала.
— Я пытался, — ответил он тихо.