Страница:
– Нет, благодарю вас. – Арнессон вытряхнул трубку и тоже встал с кресла. – У меня много работы. А вам бы я посоветовал пригласить с собой Белль. Видите ли, леди Мэй немного странновата…
– Кто такая леди Мэй?
– Простите, я совершенно забыл, что вы ее пока не знаете. Мы называем ее «леди» из уважения. Это так нравится бедняжке! Она – мать Драккера. Леди со странностями. – Тут он многозначительно покрутил пальцем у виска. – Тронулась в свое время. Нет-нет, она совершенно безобидная и при этом пребывает в ясном уме, но зациклена на одной идее. Ее любимый сыночек для нее пуп земли, вокруг него, собственно, и вертится вселенная. Она оберегает его, как младенца. Грустная история… Да, будет, пожалуй, лучше, если Белль отправится туда вместе с вами. К тому же леди Мэй ее просто обожает.
– Спасибо за совет, мистер Арнессон, – поблагодарил его Вэнс. – Может быть, вы сами попросите мисс Диллар сопровождать нас?
– Разумеется, – ответил Арнессон, покровительственно улыбнувшись, и отправился наверх.
Через минуту мисс Диллар уже присоединилась к нашей компании.
– Сигурд передал мне, что вы намереваетесь навестить Адольфа. Он, конечно, ничего не будет иметь против вашего визита, а вот что касается леди Мэй… Ее может расстроить любая мелочь.
– Мы вовсе не хотим ее расстраивать. Во всяком случае мы постараемся этого не делать, – убедительно произнес Вэнс. – Но, видите ли, мистер Драккер заходил сюда сегодня утром, а кухарка говорит, будто слышала его голос в подвале. Он мог встретиться с молодыми людьми, когда уходил к себе. Может быть, он сумеет помочь нам в расследовании.
– Конечно, он не откажется, – тут же подхватила девушка, – только я попрошу вас быть поаккуратнее с леди Мэй. – В ее голосе звучала даже не просьба, а мольба, и Вэнс окинул ее удивленным взглядом.
– Расскажите немного о миссис Драккер, то есть о леди Мэй, прежде чем мы навестим ее. Почему нужно проявлять такую осторожность при общении с ней? – попросил Фило.
– В ее жизни произошла настоящая трагедия, – пояснила девушка. – В прошлом она была великой певицей. Нет, не второстепенной артисткой, а настоящей примадонной, способной сделать блестящую карьеру. Она вышла замуж в Австрии за известного музыкального критика – Отто Драккера, а через четыре года у них родился Адольф. Но очень скоро, когда мальчику исполнилось два года, произошло нечто ужасное. Мать не усмотрела за малышом, и тот упал, серьезно повредив позвоночник. С тех пор жизнь леди Мэй изменилась. Сын ее стал инвалидом, и она потеряла вкус к жизни. Женщина во всем винила себя, а потому отказалась от карьеры и посвятила себя Адольфу. Через год скончался ее супруг, и она перевезла сына в Америку, где она жила до замужества. Леди Мэй купила здесь дом, в котором они обитают и по сей день. Вся ее жизнь сосредоточена на Адольфе, а он вырос и стал самым настоящим горбуном. Она отдала ему все что могла и до сих пор ведет себя так, как будто он все еще маленький мальчик…
Мисс Диллар замолчала и помрачнела, но потом нашла в себе силы продолжать:
– Может, она искренне считает его маленьким мальчиком, но ее любовь к нему стала какой-то ненормальной. Это что-то вроде сумасшествия на почве нежности, как выразился мой дядюшка. А в последнее время она стала совсем странной. Я часто заставала ее за следующим занятием – она напевала какие-то немецкие колыбельные песенки, при этом складывала руки так, будто держала невидимого младенца и пыталась его убаюкать… И еще леди стала ревновать Адольфа. Она буквально ненавидит всех мужчин. На прошлой неделе я зашла навестить ее вместе с мистером Сперлингом – мы иногда заходили к ней, поскольку она всегда казалась нам такой одинокой и несчастной… Так она бросила на него злобный взгляд и прошипела: «Почему ты тоже не стал уродом?»
Девушка замолчала и, посмотрев на нас, спросила:
– Теперь, наверное, вам стало понятно, почему я прошу вас быть с ней поосторожнее? Леди Мэй может подумать, что мы пришли с единственной целью – обидеть ее Адольфа.
– Мы не станем излишне надоедать ей и вызывать у нее сомнения относительно нашего визита, – увещевал Вэнс. – Кстати, в какой части дома располагается комната миссис Драккер?
– В западной. Там еще есть эркер, из которого видно наше стрельбище.
– Вот как! Скажите, много ли времени она проводит у этого окна?
– Да, немало. Леди Мэй часто наблюдает за нами, когда мы проводим свои соревнования. Я не понимаю, зачем ей это, ведь она только страдает от того, что Адольф не может присоединиться к нам. Он как-то пробовал стрелять, но быстро устал и отказался от дальнейших упражнений.
– Может быть, это тоже является частью ее самопожертвования? Но, как бы то ни было, я хочу знать вот что: можем ли мы проникнуть к ним в дом таким образом, чтобы сначала поговорить с леди Мэй? Мне кажется, так будет лучше, чтобы у нее не возникло подозрений относительно цели нашего визита.
– Да, конечно! – воскликнула Белль. – Кабинет Адольфа расположен в передней части дома, а мы войдем с заднего хода.
Как мы и предполагали, леди Мэй лежала у огромного окна на старомодном шезлонге. Белль поздоровалась с ней, справилась о ее здоровье и нежно поцеловала женщину в лоб.
– В нашем доме сегодня произошло нечто очень страшное, леди Мэй, – перешла девушка к сути дела. – И эти джентльмены захотели встретиться с вами. Вы не будете возражать, я надеюсь?
Леди Мэй повернулась к нам и окинула нас глазами, полными ужаса. Это была высокая и очень худая женщина, находящаяся на грани истощения. Лицо ее казалось чересчур узким и морщинистым, но при этом оно не отталкивало. Наверное, из-за живых и ясных глаз. И хотя на вид ей было за шестьдесят, волосы леди Мэй оставались по-прежнему пышными и шелковистыми, без какого-либо намека на седину.
Несколько минут мы стояли молча. Наконец, она заговорила:
– Что вам угодно?
– Миссис Драккер, – оживился Вэнс, – как вам уже сказала мисс Диллар, в соседнем доме сегодня произошла трагедия, а так как ваше окно выходит непосредственно на стрельбище, мы подумали, что, возможно, вы что-то видели и смогли бы помочь нам в нашем расследовании.
Казалось, эти слова немного успокоили пожилую женщину. Она отозвалась, но не сразу:
– И что же случилось?
– Был убит молодой человек, мистер Робин. Возможно, вы были знакомы с ним.
– Стрелок? Чемпион в клубе у Белль? Да, мы знали друг друга. Здоровый мальчишка: он легко справлялся с тяжелым луком и ничуть не уставал при этом… И кто же его убил?
– Мы этого пока не знаем. – Несмотря на внешнюю беспечность, Вэнс внимательно следил за женщиной. – Но, так как он погиб на стрельбище, которое видно из вашего окна, мы подумали, что вы могли бы помочь нам.
– Вы уверены, что его убили на стрельбище?
– Там мы его нашли, – ответил Вэнс.
– Понятно… Но чем же я могу быть полезна?
– Может, вы видели кого-нибудь сегодня на стрельбище?
– Нет! – воскликнула миссис Драккер. – Никого я не видела. Я вообще сегодня туда не смотрела.
– Какая жалость, – негромко произнес Вэнс. – А если бы вы туда смотрели, то наверняка видели бы, что произошла трагедия… Мистера Робина убили стрелой из лука, и мы пока что не можем определить, кому это могло понадобиться.
– Вам известно, что он был убит стрелой из лука? – спросила леди Мэй, и ее бледные щеки порозовели.
– Так утверждает судмедэксперт. Когда мы его нашли, его сердце было пробито стрелой.
– Ничего удивительного, верно же? Стрела пронзает сердце малиновки! – ровным голосом произнесла женщина, уставившись куда-то вдаль.
Повисло неловкое молчание, и Вэнс подошел к эркеру.
– Вы не возражаете, если я посмотрю из вашего окна? – спросил он.
– Нет, хотя оттуда не очень много видно. Только деревья на семьдесят шестой улице и часть двора Диллара. Вот эта стена напротив меня очень огорчает. Раньше, до того, как построили новый дом, отсюда открывался чудесный вид на реку.
Вэнс выглянул из окна и проговорил:
– Да, если бы вы сегодня из него смотрели, то наверняка увидели бы все, что произошло утром. Дверь в подвал хорошо просматривается. Жаль… – Он посмотрел на часы. – А ваш сын дома, миссис Драккер?
– Мой сын? Мой мальчик? Зачем он вам понадобился? – нервно спросила женщина, бросив на Вэнса злобный взгляд.
– Не беспокойтесь, мы просто хотели узнать, не видел ли он кого сегодня на стрельбище.
– Никого он не видел! И не мог видеть, потому что его здесь не было. Он ушел рано утром и до сих пор не вернулся.
Вэнс, с жалостью посмотрев на женщину, вновь спросил:
– Значит, он отсутствовал все утро? А куда же он ушел? Вам это известно?
– Мне – известно, – гордо заявила миссис Драккер. – Он рассказывает мне обо всем.
– И куда же он отправился сегодня утром? – не отступал Вэнс. – Он вам не говорил?
– Конечно, говорил, но я забыла. Дайте подумать… – Она беспокойно застучала пальцами по подлокотнику. – Нет, не могу вспомнить. Но я спрошу его, как только он вернется.
Мисс Диллар смущенно посмотрела на леди Мэй:
– Но, леди Мэй, Адольф приходил сегодня утром к нам. Он хотел поговорить с Сигурдом…
– Ничего подобного! – неожиданно закричала пожилая женщина. – У Адольфа были дела в городе. Он и близко к вашему дому не подходил. Уж я-то знаю наверняка! – Она гневно сверкнула глазами и вызывающе посмотрела на Вэнса.
И снова в комнате наступила гнетущая тишина. Однако то, что произошло дальше, было куда более неприятным.
Дверь открылась, и миссис Драккер, протянув руки вперед, воскликнула:
– Мой малыш, крошка моя! Иди ко мне, милый.
Но мужчина, возникший в дверях, не шевельнулся. Оказавшись в непривычной обстановке, он часто заморгал крошечными глазками-бусинками. Адольфа Драккера отличал невысокий рост и внешность, типичная для всех горбунов, и только умное серьезное лицо сразу давало понять, что перед нами появился настоящий математический гений, как называл его профессор Диллар.
– Что все это означает? – нетвердо спросил он и повернулся к мисс Диллар. – Белль, это твои друзья?
Девушка хотела ответить, но Вэнс жестом остановил ее и заговорил сам:
– Дело в том, мистер Драккер, что в соседнем доме сегодня произошла трагедия. Это мистер Маркхэм – окружной прокурор, это сержант Хит из отдела по расследованию убийств. Мисс Диллар привела нас сюда для того, чтобы мы могли спросить у вашей матушки, не видела ли она сегодня утром кого-нибудь на стрельбище.
– Трагедия, говорите? – Драккер прищурился. – Что именно случилось?
– Был убит некий мистер Робин. Стрелой из лука.
Лицо у Драккера задергалось.
– Робин?.. Убит?.. Когда? – воскликнул он.
– Где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами.
Драккер перевел взгляд на мать. Видно было, что эта новость сильно встревожила его. Он принялся теребить ткань своего пиджака.
– Что вы видели, мама?
– Ты о чем, сынок? – в ужасе прошептала леди Мэй.
Лицо Драккера посуровело, губы исказила кривая усмешка, и он проговорил:
– Я о том, что именно в это время из вашей комнаты до меня донесся истошный крик.
– Ничего ты не слышал! – закричала вдруг женщина, качая головой. – Ты ошибся, сынок, это не я!
– Значит, кто-то другой, – жестко заметил Драккер. – Я услышал крик и поднялся сюда, – немного помолчав, пояснил он, – прислушался, но вы напевали очередную детскую песенку. Тогда я успокоился и ушел к себе.
Миссис Драккер, прижав к лицу руку с платком, закрыла глаза, а затем спросила:
– Так ты в это время работал у себя в кабинете? Но я же несколько раз звала тебя, а ты не отзывался.
– Я слышал, но не мог ответить. У меня было очень много важных дел.
– Вот как. – Леди Мэй медленно повернулась к окну. – А я считала, что ты уехал в город.
– Я говорил, что пойду к Дилларам. Но Сигурда там не оказалось, вот я и вернулся домой.
– Я не видела, как ты входил в дом, – заметила женщина, уставившись в стену.
– Я вышел от Дилларов через главные ворота, немного погулял по парку и вернулся через парадный вход.
– И ты утверждаешь, будто слышал, как я кричала… Но зачем мне кричать, сынок? Сегодня утром у меня спина совсем не болела.
Драккер, нахмурившись, продолжал упорствовать:
– Но я ясно слышал женский крик, и он доносился из этой комнаты. Это было в половине двенадцатого, – повторил он, устало опускаясь в кресло, и уныло уставился в пол.
Пока между сыном и матерью шел этот неприятный разговор, Вэнс делал вид, будто разглядывает старинную гравюру на стене. Но я знал, что от его внимания не уйдет ни единое слово из этого странного диалога. Когда Драккеры замолчали, он жестом попросил Маркхэма не вмешиваться и подошел к леди Мэй.
– Мы не хотели расстраивать вас, мадам. Простите нас, если сможете, – произнес Фило, вежливо раскланиваясь.
Затем, повернувшись к Белль, он спросил:
– Вы проводите нас или нам самим лучше поискать дорогу назад?
– Я пойду с вами, – заявила девушка и, прощаясь со своей знакомой, добавила: – Простите нас, леди Мэй.
Мы уже выходили в коридор, когда Вэнс вдруг остановился и, обращаясь к Драккеру, сказал:
– А вам лучше пройти с нами прямо сейчас, сэр. Вы ведь знали мистера Робина, а потому могли бы нам кое-что рассказать.
– Не ходи с ними, сынок! – закричала миссис Драккер, и лицо ее исказилось от боли. – Не ходи! Они желают тебе зла!..
– Почему я не должен идти с ними? – раздраженно спросил тот. – Я сам должен все разузнать. Может быть, я и в самом деле смогу быть чем-то полезен.
Отмахнувшись от матери, он поспешил вслед за нами.
Глава VI
– Кто такая леди Мэй?
– Простите, я совершенно забыл, что вы ее пока не знаете. Мы называем ее «леди» из уважения. Это так нравится бедняжке! Она – мать Драккера. Леди со странностями. – Тут он многозначительно покрутил пальцем у виска. – Тронулась в свое время. Нет-нет, она совершенно безобидная и при этом пребывает в ясном уме, но зациклена на одной идее. Ее любимый сыночек для нее пуп земли, вокруг него, собственно, и вертится вселенная. Она оберегает его, как младенца. Грустная история… Да, будет, пожалуй, лучше, если Белль отправится туда вместе с вами. К тому же леди Мэй ее просто обожает.
– Спасибо за совет, мистер Арнессон, – поблагодарил его Вэнс. – Может быть, вы сами попросите мисс Диллар сопровождать нас?
– Разумеется, – ответил Арнессон, покровительственно улыбнувшись, и отправился наверх.
Через минуту мисс Диллар уже присоединилась к нашей компании.
– Сигурд передал мне, что вы намереваетесь навестить Адольфа. Он, конечно, ничего не будет иметь против вашего визита, а вот что касается леди Мэй… Ее может расстроить любая мелочь.
– Мы вовсе не хотим ее расстраивать. Во всяком случае мы постараемся этого не делать, – убедительно произнес Вэнс. – Но, видите ли, мистер Драккер заходил сюда сегодня утром, а кухарка говорит, будто слышала его голос в подвале. Он мог встретиться с молодыми людьми, когда уходил к себе. Может быть, он сумеет помочь нам в расследовании.
– Конечно, он не откажется, – тут же подхватила девушка, – только я попрошу вас быть поаккуратнее с леди Мэй. – В ее голосе звучала даже не просьба, а мольба, и Вэнс окинул ее удивленным взглядом.
– Расскажите немного о миссис Драккер, то есть о леди Мэй, прежде чем мы навестим ее. Почему нужно проявлять такую осторожность при общении с ней? – попросил Фило.
– В ее жизни произошла настоящая трагедия, – пояснила девушка. – В прошлом она была великой певицей. Нет, не второстепенной артисткой, а настоящей примадонной, способной сделать блестящую карьеру. Она вышла замуж в Австрии за известного музыкального критика – Отто Драккера, а через четыре года у них родился Адольф. Но очень скоро, когда мальчику исполнилось два года, произошло нечто ужасное. Мать не усмотрела за малышом, и тот упал, серьезно повредив позвоночник. С тех пор жизнь леди Мэй изменилась. Сын ее стал инвалидом, и она потеряла вкус к жизни. Женщина во всем винила себя, а потому отказалась от карьеры и посвятила себя Адольфу. Через год скончался ее супруг, и она перевезла сына в Америку, где она жила до замужества. Леди Мэй купила здесь дом, в котором они обитают и по сей день. Вся ее жизнь сосредоточена на Адольфе, а он вырос и стал самым настоящим горбуном. Она отдала ему все что могла и до сих пор ведет себя так, как будто он все еще маленький мальчик…
Мисс Диллар замолчала и помрачнела, но потом нашла в себе силы продолжать:
– Может, она искренне считает его маленьким мальчиком, но ее любовь к нему стала какой-то ненормальной. Это что-то вроде сумасшествия на почве нежности, как выразился мой дядюшка. А в последнее время она стала совсем странной. Я часто заставала ее за следующим занятием – она напевала какие-то немецкие колыбельные песенки, при этом складывала руки так, будто держала невидимого младенца и пыталась его убаюкать… И еще леди стала ревновать Адольфа. Она буквально ненавидит всех мужчин. На прошлой неделе я зашла навестить ее вместе с мистером Сперлингом – мы иногда заходили к ней, поскольку она всегда казалась нам такой одинокой и несчастной… Так она бросила на него злобный взгляд и прошипела: «Почему ты тоже не стал уродом?»
Девушка замолчала и, посмотрев на нас, спросила:
– Теперь, наверное, вам стало понятно, почему я прошу вас быть с ней поосторожнее? Леди Мэй может подумать, что мы пришли с единственной целью – обидеть ее Адольфа.
– Мы не станем излишне надоедать ей и вызывать у нее сомнения относительно нашего визита, – увещевал Вэнс. – Кстати, в какой части дома располагается комната миссис Драккер?
– В западной. Там еще есть эркер, из которого видно наше стрельбище.
– Вот как! Скажите, много ли времени она проводит у этого окна?
– Да, немало. Леди Мэй часто наблюдает за нами, когда мы проводим свои соревнования. Я не понимаю, зачем ей это, ведь она только страдает от того, что Адольф не может присоединиться к нам. Он как-то пробовал стрелять, но быстро устал и отказался от дальнейших упражнений.
– Может быть, это тоже является частью ее самопожертвования? Но, как бы то ни было, я хочу знать вот что: можем ли мы проникнуть к ним в дом таким образом, чтобы сначала поговорить с леди Мэй? Мне кажется, так будет лучше, чтобы у нее не возникло подозрений относительно цели нашего визита.
– Да, конечно! – воскликнула Белль. – Кабинет Адольфа расположен в передней части дома, а мы войдем с заднего хода.
Как мы и предполагали, леди Мэй лежала у огромного окна на старомодном шезлонге. Белль поздоровалась с ней, справилась о ее здоровье и нежно поцеловала женщину в лоб.
– В нашем доме сегодня произошло нечто очень страшное, леди Мэй, – перешла девушка к сути дела. – И эти джентльмены захотели встретиться с вами. Вы не будете возражать, я надеюсь?
Леди Мэй повернулась к нам и окинула нас глазами, полными ужаса. Это была высокая и очень худая женщина, находящаяся на грани истощения. Лицо ее казалось чересчур узким и морщинистым, но при этом оно не отталкивало. Наверное, из-за живых и ясных глаз. И хотя на вид ей было за шестьдесят, волосы леди Мэй оставались по-прежнему пышными и шелковистыми, без какого-либо намека на седину.
Несколько минут мы стояли молча. Наконец, она заговорила:
– Что вам угодно?
– Миссис Драккер, – оживился Вэнс, – как вам уже сказала мисс Диллар, в соседнем доме сегодня произошла трагедия, а так как ваше окно выходит непосредственно на стрельбище, мы подумали, что, возможно, вы что-то видели и смогли бы помочь нам в нашем расследовании.
Казалось, эти слова немного успокоили пожилую женщину. Она отозвалась, но не сразу:
– И что же случилось?
– Был убит молодой человек, мистер Робин. Возможно, вы были знакомы с ним.
– Стрелок? Чемпион в клубе у Белль? Да, мы знали друг друга. Здоровый мальчишка: он легко справлялся с тяжелым луком и ничуть не уставал при этом… И кто же его убил?
– Мы этого пока не знаем. – Несмотря на внешнюю беспечность, Вэнс внимательно следил за женщиной. – Но, так как он погиб на стрельбище, которое видно из вашего окна, мы подумали, что вы могли бы помочь нам.
– Вы уверены, что его убили на стрельбище?
– Там мы его нашли, – ответил Вэнс.
– Понятно… Но чем же я могу быть полезна?
– Может, вы видели кого-нибудь сегодня на стрельбище?
– Нет! – воскликнула миссис Драккер. – Никого я не видела. Я вообще сегодня туда не смотрела.
– Какая жалость, – негромко произнес Вэнс. – А если бы вы туда смотрели, то наверняка видели бы, что произошла трагедия… Мистера Робина убили стрелой из лука, и мы пока что не можем определить, кому это могло понадобиться.
– Вам известно, что он был убит стрелой из лука? – спросила леди Мэй, и ее бледные щеки порозовели.
– Так утверждает судмедэксперт. Когда мы его нашли, его сердце было пробито стрелой.
– Ничего удивительного, верно же? Стрела пронзает сердце малиновки! – ровным голосом произнесла женщина, уставившись куда-то вдаль.
Повисло неловкое молчание, и Вэнс подошел к эркеру.
– Вы не возражаете, если я посмотрю из вашего окна? – спросил он.
– Нет, хотя оттуда не очень много видно. Только деревья на семьдесят шестой улице и часть двора Диллара. Вот эта стена напротив меня очень огорчает. Раньше, до того, как построили новый дом, отсюда открывался чудесный вид на реку.
Вэнс выглянул из окна и проговорил:
– Да, если бы вы сегодня из него смотрели, то наверняка увидели бы все, что произошло утром. Дверь в подвал хорошо просматривается. Жаль… – Он посмотрел на часы. – А ваш сын дома, миссис Драккер?
– Мой сын? Мой мальчик? Зачем он вам понадобился? – нервно спросила женщина, бросив на Вэнса злобный взгляд.
– Не беспокойтесь, мы просто хотели узнать, не видел ли он кого сегодня на стрельбище.
– Никого он не видел! И не мог видеть, потому что его здесь не было. Он ушел рано утром и до сих пор не вернулся.
Вэнс, с жалостью посмотрев на женщину, вновь спросил:
– Значит, он отсутствовал все утро? А куда же он ушел? Вам это известно?
– Мне – известно, – гордо заявила миссис Драккер. – Он рассказывает мне обо всем.
– И куда же он отправился сегодня утром? – не отступал Вэнс. – Он вам не говорил?
– Конечно, говорил, но я забыла. Дайте подумать… – Она беспокойно застучала пальцами по подлокотнику. – Нет, не могу вспомнить. Но я спрошу его, как только он вернется.
Мисс Диллар смущенно посмотрела на леди Мэй:
– Но, леди Мэй, Адольф приходил сегодня утром к нам. Он хотел поговорить с Сигурдом…
– Ничего подобного! – неожиданно закричала пожилая женщина. – У Адольфа были дела в городе. Он и близко к вашему дому не подходил. Уж я-то знаю наверняка! – Она гневно сверкнула глазами и вызывающе посмотрела на Вэнса.
И снова в комнате наступила гнетущая тишина. Однако то, что произошло дальше, было куда более неприятным.
Дверь открылась, и миссис Драккер, протянув руки вперед, воскликнула:
– Мой малыш, крошка моя! Иди ко мне, милый.
Но мужчина, возникший в дверях, не шевельнулся. Оказавшись в непривычной обстановке, он часто заморгал крошечными глазками-бусинками. Адольфа Драккера отличал невысокий рост и внешность, типичная для всех горбунов, и только умное серьезное лицо сразу давало понять, что перед нами появился настоящий математический гений, как называл его профессор Диллар.
– Что все это означает? – нетвердо спросил он и повернулся к мисс Диллар. – Белль, это твои друзья?
Девушка хотела ответить, но Вэнс жестом остановил ее и заговорил сам:
– Дело в том, мистер Драккер, что в соседнем доме сегодня произошла трагедия. Это мистер Маркхэм – окружной прокурор, это сержант Хит из отдела по расследованию убийств. Мисс Диллар привела нас сюда для того, чтобы мы могли спросить у вашей матушки, не видела ли она сегодня утром кого-нибудь на стрельбище.
– Трагедия, говорите? – Драккер прищурился. – Что именно случилось?
– Был убит некий мистер Робин. Стрелой из лука.
Лицо у Драккера задергалось.
– Робин?.. Убит?.. Когда? – воскликнул он.
– Где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами.
Драккер перевел взгляд на мать. Видно было, что эта новость сильно встревожила его. Он принялся теребить ткань своего пиджака.
– Что вы видели, мама?
– Ты о чем, сынок? – в ужасе прошептала леди Мэй.
Лицо Драккера посуровело, губы исказила кривая усмешка, и он проговорил:
– Я о том, что именно в это время из вашей комнаты до меня донесся истошный крик.
– Ничего ты не слышал! – закричала вдруг женщина, качая головой. – Ты ошибся, сынок, это не я!
– Значит, кто-то другой, – жестко заметил Драккер. – Я услышал крик и поднялся сюда, – немного помолчав, пояснил он, – прислушался, но вы напевали очередную детскую песенку. Тогда я успокоился и ушел к себе.
Миссис Драккер, прижав к лицу руку с платком, закрыла глаза, а затем спросила:
– Так ты в это время работал у себя в кабинете? Но я же несколько раз звала тебя, а ты не отзывался.
– Я слышал, но не мог ответить. У меня было очень много важных дел.
– Вот как. – Леди Мэй медленно повернулась к окну. – А я считала, что ты уехал в город.
– Я говорил, что пойду к Дилларам. Но Сигурда там не оказалось, вот я и вернулся домой.
– Я не видела, как ты входил в дом, – заметила женщина, уставившись в стену.
– Я вышел от Дилларов через главные ворота, немного погулял по парку и вернулся через парадный вход.
– И ты утверждаешь, будто слышал, как я кричала… Но зачем мне кричать, сынок? Сегодня утром у меня спина совсем не болела.
Драккер, нахмурившись, продолжал упорствовать:
– Но я ясно слышал женский крик, и он доносился из этой комнаты. Это было в половине двенадцатого, – повторил он, устало опускаясь в кресло, и уныло уставился в пол.
Пока между сыном и матерью шел этот неприятный разговор, Вэнс делал вид, будто разглядывает старинную гравюру на стене. Но я знал, что от его внимания не уйдет ни единое слово из этого странного диалога. Когда Драккеры замолчали, он жестом попросил Маркхэма не вмешиваться и подошел к леди Мэй.
– Мы не хотели расстраивать вас, мадам. Простите нас, если сможете, – произнес Фило, вежливо раскланиваясь.
Затем, повернувшись к Белль, он спросил:
– Вы проводите нас или нам самим лучше поискать дорогу назад?
– Я пойду с вами, – заявила девушка и, прощаясь со своей знакомой, добавила: – Простите нас, леди Мэй.
Мы уже выходили в коридор, когда Вэнс вдруг остановился и, обращаясь к Драккеру, сказал:
– А вам лучше пройти с нами прямо сейчас, сэр. Вы ведь знали мистера Робина, а потому могли бы нам кое-что рассказать.
– Не ходи с ними, сынок! – закричала миссис Драккер, и лицо ее исказилось от боли. – Не ходи! Они желают тебе зла!..
– Почему я не должен идти с ними? – раздраженно спросил тот. – Я сам должен все разузнать. Может быть, я и в самом деле смогу быть чем-то полезен.
Отмахнувшись от матери, он поспешил вслед за нами.
Глава VI
«Я», – чирикнул воробей
Суббота, 2 апреля, 15:00
Как только мы снова оказались в доме Диллара и устроились в гостиной внизу, Вэнс без лишних предисловий приступил к делу, дождавшись, однако, когда Белль уйдет к дядюшке в библиотеку.
– Я не хотел волновать вашу матушку и устраивать вам допрос в ее присутствии, мистер Драккер, – пояснил он, – но, так как вы были здесь сегодня утром незадолго до убийства мистера Робина, я полагаю, что мы должны выслушать все то, что вы готовы сообщить нам. Поверьте, это простая формальность, – добавил он.
Драккер устроился в кресле возле камина. Он втянул голову в плечи, но ничего не говорил.
– Насколько мне известно, – продолжал Вэнс, – вы пришли сюда в половине десятого, чтобы повидаться с мистером Арнессоном.
– Да.
– Вы попали в дом через дверь в подвале, что ведет в стрелковый клуб?
– Я всегда прохожу сюда именно так. Зачем мне делать круг и обходить целый квартал?
– Но мистера Арнессона в это утро дома не было.
– Да, он уже уехал в университет, – кивнул мистер Драккер.
– Узнав эту новость, вы провели полчаса в библиотеке, обсуждая с профессором экспедицию астрономов в Южную Америку, но что было потом?
– Потом я спустился в клуб и взял там один журнал, где предлагалось решить интересную шахматную задачу, этюд из недавнего поединка между Шапиро и Маршаллом. Я устроился там поудобнее и взялся за дело…
– Погодите-ка, – заинтересовался Вэнс, – вы увлекаетесь шахматами?
– В какой-то степени, но не трачу на них много времени.
– И как вы решили задачу Шапиро-Маршалла?
– Она не столь сложна, сколь коварна. Как только я понял, что нужно задействовать пешку, которая на первый взгляд кажется совершенно бесполезной, я нашел и верный выход.
– И сколько времени у вас ушло на это?
– Примерно полчаса.
– Другими словами, вы занимались этим до половины одиннадцатого.
– Да, наверное.
– Тогда получается, что вы все еще находились здесь, когда приехали мистер Робин и мистер Сперлинг.
Драккер ответил не сразу, и Вэнс, притворившись, будто не замечает его колебаний, добавил:
– Профессор сообщил нам, что они появились здесь около десяти, но, так и не дождавшись Белль, спустились в подвал.
– Кстати, а где сейчас Сперлинг? – Драккер подозрительно посмотрел на каждого из нас.
– Он должен быть здесь с минуты на минуту, – ответил Вэнс. – Сержант Хит уже послал за ним двух своих ребят.
Горбун, приподняв бровь, воскликнул:
– Ах вот оно что! Значит, его приведут сюда насильно. – Он сложил ладони домиком и принялся их внимательно разглядывать, затем перевел взгляд на Вэнса. – Вы спрашиваете, видел ли я этих двоих в подвале? Да, они спустились туда как раз в то время, когда я уже собирался уходить.
– Скажите, а у вас не сложилось такого впечатления, что эти двое… как бы помягче выразиться… были не совсем в восторге друг от друга в тот момент?
– Да-да, я припоминаю, что они вели себя достаточно холодно по отношению друг к другу. Конечно, я не могу категорично утверждать это. Понимаете, как только они вошли в подвал, я почти сразу же и ушел.
– Если вы покинули дом через дверь подвала, значит, дальше направились к калитке, которая выходит на семьдесят пятую улицу, верно?
– Да, – после длительной паузы проговорил Драккер, – я подумал, что было бы неплохо прогуляться у реки, прежде чем снова приниматься за работу. Я прошелся по парку, свернув на семьдесят девятой улице.
Хит задал стандартный вопрос профессионала-полицейского:
– Вы не встретили по дороге никого из своих знакомых?
Драккер сердито посмотрел на него, но тут снова вмешался Вэнс:
– Сержант, это для нас сейчас совершенно не важно. Если выяснится, что это имеет какое-то значение, мы всегда сможем вернуться к данному вопросу позже. – Потом он снова обратился к Драккеру: – Вы вернулись с прогулки около одиннадцати, как, мне помнится, вы сами уже говорили, и вошли в свой дом через парадный вход?
– Совершенно верно.
– А вы не заметили ничего странного, когда были сегодня в доме профессора?
– Нет, а все, что здесь происходило, я вам уже подробно описал.
– И вы уверены в том, что слышали пронзительный крик своей матери в половине двенадцатого?
Вэнс не изменил позы, задавая этот вопрос, но в голосе его появились новые нотки, и на Драккера это повлияло самым удивительным образом. В один прыжок он выбрался из кресла и очутился перед Вэнсом, угрожающе сверкая глазами. Губы его судорожно дергались, руки сжимались в кулаки и тут же разжимались снова, словно в припадке ярости.
– Вы на что это тут намекаете? – завизжал он. – Я же вам ясно сказал, что слышал ее крик. И мне плевать на то, признает она это или нет. Более того, я слышал, как она ходила по комнате. Говорю вам: она была у себя, когда до меня донесся этот пронзительный крик, а я – у себя. И случилось это между одиннадцатью и двенадцатью часами. И ничего другого вы доказать не сможете. И вы никакими перекрестными допросами больше ничего от меня не добьетесь. А где я был и что я делал – вообще не ваше собачье дело. Вы меня поняли?!
Этот бессмысленный приступ начался так внезапно, что я опасался, как бы в следующую секунду горбун попросту не набросился на Вэнса. Хит поднялся с кресла и подошел к мистеру Драккеру поближе, словно почувствовав потенциальную угрозу. Вэнс, однако, даже не пошевелился. Он продолжал спокойно курить, и когда Адольф умерил пыл, без каких-либо эмоций в голосе проговорил:
– Больше у нас не будет к вам вопросов, мистер Драккер. И вот что я вам скажу: не утруждайте себя более. Мне просто показалось, что крик вашей матери может помочь нам установить точное время убийства.
– Но какое отношение ее крик имеет к смерти мистера Робина? Разве она не говорила вам, что ничего не видела? – Драккер устало облокотился о стол.
В этот момент в дверях показался профессор Диллар. За ним стоял Арнессон.
– Что у вас тут происходит? – поинтересовался профессор. – Я слышал шум и решил спуститься сюда. – Он окинул Драккера холодным взглядом. – Неужели Белль сегодня не достаточно переживала, чтобы вы вот так пугали ее?
Вэнс шагнул вперед, намереваясь дать какие-то объяснения, но Арнессон опередил его, шутливо погрозив пальцем Драккеру, и укоризненно произнес:
– Как нехорошо, Адольф! Надо учиться контролировать себя. Вы все принимаете слишком близко к сердцу. Вы же работаете в межзвездных пространствах и имеете дело с такими глобальными величинами. Как вы могли потерять чувство меры? Не стоит так серьезно относится к тому, что происходит на нашей крошечной планете.
Драккер тяжело дышал.
– Эти свиньи… – начал он и снова замолчал.
– Дорогой мой Адольф! – снова заговорил Арнессон. – Все человечество представляет собой стадо свиней, и не более того. Зачем переходить на личности?.. Пойдемте со мной, я провожу вас до дома. – Он решительно взял Драккера под руку и вывел его из зала.
– Простите за беспокойство, – еще раз извинился Маркхэм перед профессором. – Этот тип неожиданно взбесился, я и сам не понял из-за чего. Все эти расследования – не слишком приятная штука, но я надеюсь, что мы скоро закончим.
– Да уж, пожалуйста, Маркхэм, постарайтесь управиться побыстрее. И, если можно, пощадите Белль. Но, прежде чем вы уйдете, не забудьте повидаться с нами еще раз.
Когда профессор вернулся к себе, наверх, Маркхэм, нахмурившись и сложив руки за спиной, принялся нервно расхаживать по комнате взад-вперед.
– Ну, и что вы думаете о Драккере? – поинтересовался он, остановившись возле Вэнса.
– Не очень приятный тип. По-моему, он болен не только физически, но и умственно. Прирожденный лжец. И при этом еще и хитрый – ох, какой хитрый! Невероятно умен к тому же. Кстати, у людей физически неполноценных такое встречается довольно часто. Но наша беседа все же имеет свои результаты. Он что-то скрывает… Адольф что-то хочет поведать нам, но почему-то не отваживается.
– Не исключено, – с сомнением в голосе заметил прокурор. – Что-то волнует его, касающееся именно того часа, с одиннадцати до полудня. А на вас он смотрел как дикая кошка.
– Скорее как хорек. Или даже лисица. Я обратил внимание на его хитрый заискивающий взгляд.
– Я не понимаю, чем он нам помог.
– Да уж. Паровоз наш явно застрял и вперед ехать не собирается. Но зато кое-какой багаж по вагонам мы уже разместили. Наш великий математический гений открыл нам некоторые перспективы для раздумья и обсуждения. А миссис Драккер просто дает все основания строить самые невероятные предположения. И если бы мы знали, что же скрывает эта славная парочка, мы, возможно, уже нашли бы ключ к разгадке тайны.
Последний час Хит все время молчал, но теперь с жаром заговорил:
– Вот что я вам скажу, мистер Маркхэм: мы тут попросту теряем драгоценное время. Что толку в этих бесконечных переговорах? Нам нужен Сперлинг. И когда мои ребята привезут этого парня сюда и заставят его немножко попотеть, я думаю, нам хватит материала для того, чтобы предъявить ему обвинение. Он был влюблен в мисс Диллар, ревновал ее к Робину. Да еще тот не нравился ему по своим причинам: Робин лучше него стрелял из лука. Здесь они снова повздорили, как утверждает профессор. Сперлинг был рядом с Робином за несколько минут до его гибели…
– Да еще плюс ко всему его фамилия означает «воробей», – насмешливо добавил Вэнс. – Quod erat demonstrandum[2]. Нет, сержант, слишком уж просто все получается, как в карточной игре с подтасованной колодой. Слишком тонко было распланировано это преступление, чтобы с такой легкостью называть преступника.
– А я не вижу тут никакого плана, – честно признался Хит. – Этот Сперлинг теряет самообладание, хватает лук, срывает со стенда стрелу, бежит за Робином на улицу и стреляет ему прямо в сердце. Вот и все.
Тяжело вздохнув, Вэнс произнес:
– Вы слишком прямолинейны для этого злого и коварного мира, сержант. Если бы все именно так и происходило – просто и наивно, то жизнь стала бы вдвойне скучной. В нашем случае дела обстояли совсем не так. Ну, во-первых, ни один стрелок не в состоянии попасть движущейся мишени точно между ребер. Во-вторых, Робин серьезно повредил голову. Конечно, можно было бы свалить перелом черепа на его падение, но это не та травма. В-третьих, шляпа находилась у его ног, что не совсем естественно, если он упал после выстрела. В-четвертых, зарубка на стреле сильно стерлась, так что вряд ли она смогла бы выдержать напряжение тетивы. В-пятых, Робин стоял лицом к стрелку, значит, у него оставалось время, чтобы изменить позу, закрыться или увернуться. В-шестых…
Вэнс замолчал и закурил сигарету.
– Боже мой, сержант! – воскликнул он. – Я еще кое-что не учел: если человека ранят в сердце, начинается сильное кровотечение, особенно если оружием служит нечто более серьезное, чем наконечник стрелы, и рана при этом остается открытой. Мне кажется, если вы хорошенько поищете следы крови на полу возле двери, ведущей в подвал, вы обязательно обнаружите что-нибудь интересное.
Хит колебался, но лишь секунду. Он по опыту знал, что, если уж Вэнс делает какое-либо предположение, им не следует пренебрегать ни в коем случае. Поэтому он добродушно заворчал и отправился в указанном направлении.
– Мне кажется, Вэнс, я начинаю понимать, куда вы клоните, – заволновался Маркхэм. – Но если смерть Робина от стрелы была лишь разыгранным спектаклем, то я даже не представляю себе, с каким ужасом нам придется столкнуться в дальнейшем.
– Здесь поработал маньяк, – сдержанно заметил Вэнс. – Но не тот, который потерял рассудок и теперь считает себя Наполеоном, а человек, обладающий колоссальным умом, который в состоянии довести разум до абсурда, если можно так выразиться.
Как только мы снова оказались в доме Диллара и устроились в гостиной внизу, Вэнс без лишних предисловий приступил к делу, дождавшись, однако, когда Белль уйдет к дядюшке в библиотеку.
– Я не хотел волновать вашу матушку и устраивать вам допрос в ее присутствии, мистер Драккер, – пояснил он, – но, так как вы были здесь сегодня утром незадолго до убийства мистера Робина, я полагаю, что мы должны выслушать все то, что вы готовы сообщить нам. Поверьте, это простая формальность, – добавил он.
Драккер устроился в кресле возле камина. Он втянул голову в плечи, но ничего не говорил.
– Насколько мне известно, – продолжал Вэнс, – вы пришли сюда в половине десятого, чтобы повидаться с мистером Арнессоном.
– Да.
– Вы попали в дом через дверь в подвале, что ведет в стрелковый клуб?
– Я всегда прохожу сюда именно так. Зачем мне делать круг и обходить целый квартал?
– Но мистера Арнессона в это утро дома не было.
– Да, он уже уехал в университет, – кивнул мистер Драккер.
– Узнав эту новость, вы провели полчаса в библиотеке, обсуждая с профессором экспедицию астрономов в Южную Америку, но что было потом?
– Потом я спустился в клуб и взял там один журнал, где предлагалось решить интересную шахматную задачу, этюд из недавнего поединка между Шапиро и Маршаллом. Я устроился там поудобнее и взялся за дело…
– Погодите-ка, – заинтересовался Вэнс, – вы увлекаетесь шахматами?
– В какой-то степени, но не трачу на них много времени.
– И как вы решили задачу Шапиро-Маршалла?
– Она не столь сложна, сколь коварна. Как только я понял, что нужно задействовать пешку, которая на первый взгляд кажется совершенно бесполезной, я нашел и верный выход.
– И сколько времени у вас ушло на это?
– Примерно полчаса.
– Другими словами, вы занимались этим до половины одиннадцатого.
– Да, наверное.
– Тогда получается, что вы все еще находились здесь, когда приехали мистер Робин и мистер Сперлинг.
Драккер ответил не сразу, и Вэнс, притворившись, будто не замечает его колебаний, добавил:
– Профессор сообщил нам, что они появились здесь около десяти, но, так и не дождавшись Белль, спустились в подвал.
– Кстати, а где сейчас Сперлинг? – Драккер подозрительно посмотрел на каждого из нас.
– Он должен быть здесь с минуты на минуту, – ответил Вэнс. – Сержант Хит уже послал за ним двух своих ребят.
Горбун, приподняв бровь, воскликнул:
– Ах вот оно что! Значит, его приведут сюда насильно. – Он сложил ладони домиком и принялся их внимательно разглядывать, затем перевел взгляд на Вэнса. – Вы спрашиваете, видел ли я этих двоих в подвале? Да, они спустились туда как раз в то время, когда я уже собирался уходить.
– Скажите, а у вас не сложилось такого впечатления, что эти двое… как бы помягче выразиться… были не совсем в восторге друг от друга в тот момент?
– Да-да, я припоминаю, что они вели себя достаточно холодно по отношению друг к другу. Конечно, я не могу категорично утверждать это. Понимаете, как только они вошли в подвал, я почти сразу же и ушел.
– Если вы покинули дом через дверь подвала, значит, дальше направились к калитке, которая выходит на семьдесят пятую улицу, верно?
– Да, – после длительной паузы проговорил Драккер, – я подумал, что было бы неплохо прогуляться у реки, прежде чем снова приниматься за работу. Я прошелся по парку, свернув на семьдесят девятой улице.
Хит задал стандартный вопрос профессионала-полицейского:
– Вы не встретили по дороге никого из своих знакомых?
Драккер сердито посмотрел на него, но тут снова вмешался Вэнс:
– Сержант, это для нас сейчас совершенно не важно. Если выяснится, что это имеет какое-то значение, мы всегда сможем вернуться к данному вопросу позже. – Потом он снова обратился к Драккеру: – Вы вернулись с прогулки около одиннадцати, как, мне помнится, вы сами уже говорили, и вошли в свой дом через парадный вход?
– Совершенно верно.
– А вы не заметили ничего странного, когда были сегодня в доме профессора?
– Нет, а все, что здесь происходило, я вам уже подробно описал.
– И вы уверены в том, что слышали пронзительный крик своей матери в половине двенадцатого?
Вэнс не изменил позы, задавая этот вопрос, но в голосе его появились новые нотки, и на Драккера это повлияло самым удивительным образом. В один прыжок он выбрался из кресла и очутился перед Вэнсом, угрожающе сверкая глазами. Губы его судорожно дергались, руки сжимались в кулаки и тут же разжимались снова, словно в припадке ярости.
– Вы на что это тут намекаете? – завизжал он. – Я же вам ясно сказал, что слышал ее крик. И мне плевать на то, признает она это или нет. Более того, я слышал, как она ходила по комнате. Говорю вам: она была у себя, когда до меня донесся этот пронзительный крик, а я – у себя. И случилось это между одиннадцатью и двенадцатью часами. И ничего другого вы доказать не сможете. И вы никакими перекрестными допросами больше ничего от меня не добьетесь. А где я был и что я делал – вообще не ваше собачье дело. Вы меня поняли?!
Этот бессмысленный приступ начался так внезапно, что я опасался, как бы в следующую секунду горбун попросту не набросился на Вэнса. Хит поднялся с кресла и подошел к мистеру Драккеру поближе, словно почувствовав потенциальную угрозу. Вэнс, однако, даже не пошевелился. Он продолжал спокойно курить, и когда Адольф умерил пыл, без каких-либо эмоций в голосе проговорил:
– Больше у нас не будет к вам вопросов, мистер Драккер. И вот что я вам скажу: не утруждайте себя более. Мне просто показалось, что крик вашей матери может помочь нам установить точное время убийства.
– Но какое отношение ее крик имеет к смерти мистера Робина? Разве она не говорила вам, что ничего не видела? – Драккер устало облокотился о стол.
В этот момент в дверях показался профессор Диллар. За ним стоял Арнессон.
– Что у вас тут происходит? – поинтересовался профессор. – Я слышал шум и решил спуститься сюда. – Он окинул Драккера холодным взглядом. – Неужели Белль сегодня не достаточно переживала, чтобы вы вот так пугали ее?
Вэнс шагнул вперед, намереваясь дать какие-то объяснения, но Арнессон опередил его, шутливо погрозив пальцем Драккеру, и укоризненно произнес:
– Как нехорошо, Адольф! Надо учиться контролировать себя. Вы все принимаете слишком близко к сердцу. Вы же работаете в межзвездных пространствах и имеете дело с такими глобальными величинами. Как вы могли потерять чувство меры? Не стоит так серьезно относится к тому, что происходит на нашей крошечной планете.
Драккер тяжело дышал.
– Эти свиньи… – начал он и снова замолчал.
– Дорогой мой Адольф! – снова заговорил Арнессон. – Все человечество представляет собой стадо свиней, и не более того. Зачем переходить на личности?.. Пойдемте со мной, я провожу вас до дома. – Он решительно взял Драккера под руку и вывел его из зала.
– Простите за беспокойство, – еще раз извинился Маркхэм перед профессором. – Этот тип неожиданно взбесился, я и сам не понял из-за чего. Все эти расследования – не слишком приятная штука, но я надеюсь, что мы скоро закончим.
– Да уж, пожалуйста, Маркхэм, постарайтесь управиться побыстрее. И, если можно, пощадите Белль. Но, прежде чем вы уйдете, не забудьте повидаться с нами еще раз.
Когда профессор вернулся к себе, наверх, Маркхэм, нахмурившись и сложив руки за спиной, принялся нервно расхаживать по комнате взад-вперед.
– Ну, и что вы думаете о Драккере? – поинтересовался он, остановившись возле Вэнса.
– Не очень приятный тип. По-моему, он болен не только физически, но и умственно. Прирожденный лжец. И при этом еще и хитрый – ох, какой хитрый! Невероятно умен к тому же. Кстати, у людей физически неполноценных такое встречается довольно часто. Но наша беседа все же имеет свои результаты. Он что-то скрывает… Адольф что-то хочет поведать нам, но почему-то не отваживается.
– Не исключено, – с сомнением в голосе заметил прокурор. – Что-то волнует его, касающееся именно того часа, с одиннадцати до полудня. А на вас он смотрел как дикая кошка.
– Скорее как хорек. Или даже лисица. Я обратил внимание на его хитрый заискивающий взгляд.
– Я не понимаю, чем он нам помог.
– Да уж. Паровоз наш явно застрял и вперед ехать не собирается. Но зато кое-какой багаж по вагонам мы уже разместили. Наш великий математический гений открыл нам некоторые перспективы для раздумья и обсуждения. А миссис Драккер просто дает все основания строить самые невероятные предположения. И если бы мы знали, что же скрывает эта славная парочка, мы, возможно, уже нашли бы ключ к разгадке тайны.
Последний час Хит все время молчал, но теперь с жаром заговорил:
– Вот что я вам скажу, мистер Маркхэм: мы тут попросту теряем драгоценное время. Что толку в этих бесконечных переговорах? Нам нужен Сперлинг. И когда мои ребята привезут этого парня сюда и заставят его немножко попотеть, я думаю, нам хватит материала для того, чтобы предъявить ему обвинение. Он был влюблен в мисс Диллар, ревновал ее к Робину. Да еще тот не нравился ему по своим причинам: Робин лучше него стрелял из лука. Здесь они снова повздорили, как утверждает профессор. Сперлинг был рядом с Робином за несколько минут до его гибели…
– Да еще плюс ко всему его фамилия означает «воробей», – насмешливо добавил Вэнс. – Quod erat demonstrandum[2]. Нет, сержант, слишком уж просто все получается, как в карточной игре с подтасованной колодой. Слишком тонко было распланировано это преступление, чтобы с такой легкостью называть преступника.
– А я не вижу тут никакого плана, – честно признался Хит. – Этот Сперлинг теряет самообладание, хватает лук, срывает со стенда стрелу, бежит за Робином на улицу и стреляет ему прямо в сердце. Вот и все.
Тяжело вздохнув, Вэнс произнес:
– Вы слишком прямолинейны для этого злого и коварного мира, сержант. Если бы все именно так и происходило – просто и наивно, то жизнь стала бы вдвойне скучной. В нашем случае дела обстояли совсем не так. Ну, во-первых, ни один стрелок не в состоянии попасть движущейся мишени точно между ребер. Во-вторых, Робин серьезно повредил голову. Конечно, можно было бы свалить перелом черепа на его падение, но это не та травма. В-третьих, шляпа находилась у его ног, что не совсем естественно, если он упал после выстрела. В-четвертых, зарубка на стреле сильно стерлась, так что вряд ли она смогла бы выдержать напряжение тетивы. В-пятых, Робин стоял лицом к стрелку, значит, у него оставалось время, чтобы изменить позу, закрыться или увернуться. В-шестых…
Вэнс замолчал и закурил сигарету.
– Боже мой, сержант! – воскликнул он. – Я еще кое-что не учел: если человека ранят в сердце, начинается сильное кровотечение, особенно если оружием служит нечто более серьезное, чем наконечник стрелы, и рана при этом остается открытой. Мне кажется, если вы хорошенько поищете следы крови на полу возле двери, ведущей в подвал, вы обязательно обнаружите что-нибудь интересное.
Хит колебался, но лишь секунду. Он по опыту знал, что, если уж Вэнс делает какое-либо предположение, им не следует пренебрегать ни в коем случае. Поэтому он добродушно заворчал и отправился в указанном направлении.
– Мне кажется, Вэнс, я начинаю понимать, куда вы клоните, – заволновался Маркхэм. – Но если смерть Робина от стрелы была лишь разыгранным спектаклем, то я даже не представляю себе, с каким ужасом нам придется столкнуться в дальнейшем.
– Здесь поработал маньяк, – сдержанно заметил Вэнс. – Но не тот, который потерял рассудок и теперь считает себя Наполеоном, а человек, обладающий колоссальным умом, который в состоянии довести разум до абсурда, если можно так выразиться.