Страница:
– Куда вы идете?
Лилит не ответила. А уже через мгновение она услышала вой повозки с рассерженными мужчинами, крики продавца фруктов, который выскочил из лавки:
– Вор здесь! Держите вора!
Запутанность улиц и переулков и незнание города замедляли ее движение. По какой улице ей удастся скрыться от преследователей, куда свернуть, на каком перекрестке? И все же Властительница продолжала двигаться вперед, стараясь не обращать внимания на боль в спине от застрявшего там камня.
Затем совершенно внезапно перед ней открылся Нил, и тут хладнокровие оставило ее. Лилит всхлипнула, этот звук настолько поразил ее, что заставил забыть даже о боли.
Ее соплеменники всегда жили вдоль Нила, в домах, соединенных тоннелями, которые вели в Гизу и к тайным залам для совещаний, что находились глубоко под пирамидами. Так было в те дни, когда здесь высились Фивы, так должно быть и сейчас. Она посмотрела вверх и вниз вдоль извилистой набережной и вскоре нашла знаки. Все правильно, в самом большом из человеческих скоплений Властители должны контролировать все.
В отдалении она слышала звуки маленькой повозки, носившейся по городу в попытках найти ее. Однако Каир был настоящим лабиринтом, здесь можно укрыться, даже если не найдешь тоннель Властителей. Вот только человеческие существа с катапультами могут этому помешать.
Боль. Опасность. Как все удивительно! Лилит быстро шла вдоль набережной, к тому месту, где кирпичи в стене одного из домов лежали с небольшим изменением общего порядка. Остановившись там, она начала рассматривать здания на другой стороне дороги, внимательно изучая их основания. А, вот опять легкое нарушение порядка, а далее вдоль всего здания тянулась балюстрада, украшенная каменным узором; если посмотреть на него под определенным углом, можно увидеть стрелку.
Наконец-то она добралась до дома Ре-Атуна! Теперь он ответит на все ее вопросы и предоставит ей убежище. Лилит стремительно пересекла улицу и заспешила в указанном направлении. Ре-Атун будет смотреть на нее с таким обожанием, что ее гнев тут же испарится.
Ступеньки вели вниз, в зловоние нижних улиц. Остановившись у заброшенного на вид дома, она нащупала седьмой шов каменной кладки стены, затем сделала серию замысловатых движений, которые служили ключом. Ничего. Лилит сделала шаг назад. Она никогда не открывала эту дверь раньше, но для Властителей не существует препятствий, так что и эта...
Дверь открылась, Лилит вошла внутрь и быстро закрыла ее за собой. Среди кромешной темноты зазвучали слова на прайме: она звала Ре-Атуна и просила его показаться.
На этот раз тишина была обескураживающей. Неужели случилось такое странное совпадение, что она пришла как раз в тот момент, когда он отправился на охоту? Лилит сделала несколько неуверенных шагов вперед и замерла, услышав невнятный шепот.
Злобно оскалившееся лицо, а ниже – какие-то серые предметы, покрытые слизью. Крылья? Нет, это не крылья. Грудь была распорота и вскрыта, обнаженные легкие и сердце сплошь усеяны личинками. Из нижней части тела вывалилась длинная извилистая кишка, напоминавшая петлю висельника. Тело несчастного Ре-Атуна было прибито к толстой металлической плите, которая, наверное, была дверью в его подземный дворец. Лилит отшатнулась. Это было самое отвратительное зрелище, которое ей доводилось видеть за всю свою бесконечную жизнь. Прочь от ужасного булькающего шепота, родившегося на сгнивших губах:
– Убейте меня... Убейте меня...
У него осталось еще достаточно сознания, чтобы понять, с кем он разговаривает, потому что фраза на прайме была построена по всем правилам.
Что здесь произошло? О да, Лилит была известна эта пытка, она называлось «кровавый орел»: вскрытие груди у живого существа, древний способ пытки для тех, кто не может умереть. Некоторые древние флаги, например флаг русских царей, изображали кровавого орла, как предупреждение для Властителей.
Используя известные ей знания, Лилит могла бы его убить.
– Кто это сделал?
Но губы оставались неподвижными. А глаза-глаза, казалось, смотрели прямо сквозь нее. В отдалении слышались призрачные завывания многих маленьких повозок и крики спешащих людей.
Аля того чтобы убить Властителя, нужны огонь и время, а у нее не было ни того, ни другого. Таким образом, сейчас она находилась в смертельном капкане. Лилит наклонилась ближе к несчастному, погружаясь в вонь и отвратительную гниль его черного тела. Она открыла цветок своих губ и запечатлела поцелуй богини на живом трупе, затем отошла.
– Ре-Атун, любимое мое детище, – прошептала она.
У нее больше не было слов.
Завывания снаружи стали громче, крики людей резче и пронзительнее. Они поймали ее, они знали, что поймали Властительницу, которая сама прошла в ловушку.
Глава 5
Лилит не ответила. А уже через мгновение она услышала вой повозки с рассерженными мужчинами, крики продавца фруктов, который выскочил из лавки:
– Вор здесь! Держите вора!
Запутанность улиц и переулков и незнание города замедляли ее движение. По какой улице ей удастся скрыться от преследователей, куда свернуть, на каком перекрестке? И все же Властительница продолжала двигаться вперед, стараясь не обращать внимания на боль в спине от застрявшего там камня.
Затем совершенно внезапно перед ней открылся Нил, и тут хладнокровие оставило ее. Лилит всхлипнула, этот звук настолько поразил ее, что заставил забыть даже о боли.
Ее соплеменники всегда жили вдоль Нила, в домах, соединенных тоннелями, которые вели в Гизу и к тайным залам для совещаний, что находились глубоко под пирамидами. Так было в те дни, когда здесь высились Фивы, так должно быть и сейчас. Она посмотрела вверх и вниз вдоль извилистой набережной и вскоре нашла знаки. Все правильно, в самом большом из человеческих скоплений Властители должны контролировать все.
В отдалении она слышала звуки маленькой повозки, носившейся по городу в попытках найти ее. Однако Каир был настоящим лабиринтом, здесь можно укрыться, даже если не найдешь тоннель Властителей. Вот только человеческие существа с катапультами могут этому помешать.
Боль. Опасность. Как все удивительно! Лилит быстро шла вдоль набережной, к тому месту, где кирпичи в стене одного из домов лежали с небольшим изменением общего порядка. Остановившись там, она начала рассматривать здания на другой стороне дороги, внимательно изучая их основания. А, вот опять легкое нарушение порядка, а далее вдоль всего здания тянулась балюстрада, украшенная каменным узором; если посмотреть на него под определенным углом, можно увидеть стрелку.
Наконец-то она добралась до дома Ре-Атуна! Теперь он ответит на все ее вопросы и предоставит ей убежище. Лилит стремительно пересекла улицу и заспешила в указанном направлении. Ре-Атун будет смотреть на нее с таким обожанием, что ее гнев тут же испарится.
Ступеньки вели вниз, в зловоние нижних улиц. Остановившись у заброшенного на вид дома, она нащупала седьмой шов каменной кладки стены, затем сделала серию замысловатых движений, которые служили ключом. Ничего. Лилит сделала шаг назад. Она никогда не открывала эту дверь раньше, но для Властителей не существует препятствий, так что и эта...
Дверь открылась, Лилит вошла внутрь и быстро закрыла ее за собой. Среди кромешной темноты зазвучали слова на прайме: она звала Ре-Атуна и просила его показаться.
На этот раз тишина была обескураживающей. Неужели случилось такое странное совпадение, что она пришла как раз в тот момент, когда он отправился на охоту? Лилит сделала несколько неуверенных шагов вперед и замерла, услышав невнятный шепот.
Злобно оскалившееся лицо, а ниже – какие-то серые предметы, покрытые слизью. Крылья? Нет, это не крылья. Грудь была распорота и вскрыта, обнаженные легкие и сердце сплошь усеяны личинками. Из нижней части тела вывалилась длинная извилистая кишка, напоминавшая петлю висельника. Тело несчастного Ре-Атуна было прибито к толстой металлической плите, которая, наверное, была дверью в его подземный дворец. Лилит отшатнулась. Это было самое отвратительное зрелище, которое ей доводилось видеть за всю свою бесконечную жизнь. Прочь от ужасного булькающего шепота, родившегося на сгнивших губах:
– Убейте меня... Убейте меня...
У него осталось еще достаточно сознания, чтобы понять, с кем он разговаривает, потому что фраза на прайме была построена по всем правилам.
Что здесь произошло? О да, Лилит была известна эта пытка, она называлось «кровавый орел»: вскрытие груди у живого существа, древний способ пытки для тех, кто не может умереть. Некоторые древние флаги, например флаг русских царей, изображали кровавого орла, как предупреждение для Властителей.
Используя известные ей знания, Лилит могла бы его убить.
– Кто это сделал?
Но губы оставались неподвижными. А глаза-глаза, казалось, смотрели прямо сквозь нее. В отдалении слышались призрачные завывания многих маленьких повозок и крики спешащих людей.
Аля того чтобы убить Властителя, нужны огонь и время, а у нее не было ни того, ни другого. Таким образом, сейчас она находилась в смертельном капкане. Лилит наклонилась ближе к несчастному, погружаясь в вонь и отвратительную гниль его черного тела. Она открыла цветок своих губ и запечатлела поцелуй богини на живом трупе, затем отошла.
– Ре-Атун, любимое мое детище, – прошептала она.
У нее больше не было слов.
Завывания снаружи стали громче, крики людей резче и пронзительнее. Они поймали ее, они знали, что поймали Властительницу, которая сама прошла в ловушку.
Глава 5
Монстр Каира
Раздались звуки «Сладкого пирога», и Ян вывернул громкость приемника на всю катушку. Он вдавил в пол педаль газа отцовского «мустанга». Отец просто влюблен в эту старую безотказную машину. Да, у Пола Уорда любой механизм работает отлично независимо от своего возраста. Ему наплевать на расходы для своих любимцев, будь то антикварный гидросамолет или новая спортивная модель. Черт, он может тратить деньги на то, что ему нравится, а Ян все еще торчит в этой проклятой высшей школе в Ист-Милле.
– Я живой, отец, я – ЛИЧНОСТЬ! – завопил он, стараясь перекричать ревущую музыку. – Я – ЛИЧНОСТЬ!
Ян сообщал это ночной тишине и извилистой дороге, по которой со скоростью восемьдесят миль в час с воем несся «мустанг».
С ловкостью, которая шокировала бы даже его отца, прекрасно знавшего правду о причине великолепной физической формы и необычайных рефлексах своего сына, Ян сделал три полных круга вокруг столь ненавистной ему школы, и повернул на стоянку, где мистер Сличер отчаянно махал флажком.
– Уорд, так тебя и разэтак, – проворчал он, – ты же чуть было на тот свет не отправился.
Ян повернул на то место, которое указал мистер Сличер.
Извините, мистер Сличер, – сказал он, вежливо улыбаясь. – Знаете, у этого «мустанга» впереди все днище прогнило. Я с трудом справился.
– Ладно тебе, Ян. Ты... бросил бы ты это. Тебе надо... Знаешь, в Данбури устраивают отличные гонки на обычных автомобилях переделанных для гонок. Только не говори своим родителям, что это я посоветовал, но тебе вполне можно попробовать – ты водишь подходяще. Они берут после восемнадцати, сам, наверное, знаешь.
«Это именно то, что мне надо!» Уже с девяти лет из-за его способностей Яна считали выскочкой. Он старательно это скрывал, но родители знали. Черт, они всегда его за это хвалили! Так что же они думали, запихивая его в эту крысиную дыру, когда все ребята, с которыми он вырос, пошли в частные школы? Томми Роял был в Тафте, сестры Сингер в Андовере, его лучший в жизни друг Кев Потер-Джонс – в Эстере... а он торчит здесь, потому что папочка хочет держать своего ненаглядного сыночка рядом с домом. Отец учился в Чоате, и у Яна были все права стать там потомственным выпускником. Что касается матери". Ходила ли она вообще в школу? Возможно, ее вырастило ЦРУ гидропонным способом – просто взяли и посадили в одну из ячеек в своем подвале.
Ян хотел заглянуть в этот подвал с того самого момента, как начал думать, но его туда не пускали. Он не имел ни малейшего представления о том, что делают его родители, кроме того, что они работают на ЦРУ. Однако отец каким-то образом разбогател, потому что они всегда летали первым классом и каникулы проводили, честно признаться, замечательно. Ко всему прочему ты же не станешь покупать просто так спортивный самолет за четверть миллиона долларов, если не являешься состоятельным человеком? В школе Яна вообще считали богачом.
Он пересек стоянку по направлению к гимнастическому залу. Занудная группа Керри Логана «Дрянные мальчишки» пыталась спугнуть ночь грохотом. Ян подошел к столу с билетами и выложил на него пять долларов. Шерри Глизон поставила ему на руку штамп.
– Зачем я здесь? – спросил он ее.
– Вот уж не знаю. И зачем же?
– Ищу выживших.
Ему нравились девчонки, причем всегда. Считалось, что он очень симпатичный, но на самом деле в его липе было слишком много от маленького мальчика. Ян попробовал отпустить бороду, но его подбородок украсило какое-то торчащее безобразие. Может, вытатуировать свастику на мочке уха?
– Привет, придурок, – крикнул Теренс ван Аальтен.
Родители Теренса были фермерами. Его семья выращивала яблоки еще тогда, когда Всадник без головы прискакал из Сонной лощины, которая находилась в тридцати милях к югу отсюда.
– Привет, Яблочко.
Великолепная Виктория Гандерсон посмотрела на Яна таким невидящим взором, что его даже бросило в дрожь при мысли о том, что он, наверное, стал невидимкой. Ян наклонился к ее уху.
– Полижи мой член.
Ее глаза округлились. Скандал на всю чертову Ист-Милльскую школу!
– Что ты так удивленно на меня уставилась. Я дам тебе доллар, – он заморгал глазами. – Я та-а-ако-о-ой сладенький.
– Ты хочешь, чтобы тебя опять побили, Выскочка, – заметила она. – Этого хочешь?
– Обожаю наказания.
Керри Логан наклонился к микрофону и объявил:
– Эта... ышо ра-а-а-азо-о-о-ок... – он откинул голову назад, затем наклонился снова, – а-а-а-азо-о-о-ок...
Где-то за сценой сидел Малыш Берли и убирал громкость микрофона, каждый раз, когда «Дрянные мальчишки» из скаутского отряда «Орлы» пытались пропеть:
– Такая дря-я-я-я-янь!
Ян подумал, что ему неплохо бы тоже направиться туда и помочь в этом Малышу Берли. К тому же у парня иногда можно раздобыть немного странных маленьких пилюль. Ян этим не увлекался: сыну офицеров разведки нельзя позволять себе что-либо подобное, если он уважает их допуск к секретной работе. Но само наличие таких таблеток в кармане поможет добиться расположения некоторых красоток, дергающихся на танцевальной площадке. Таблетка "X" обеспечит разговор в глубине его машины. Правда, приборная доска может этому помешать, но, в конце концов, у любой красотки есть дом.
Айри Дирборн пахла как какой-то чудесный фрукт, это был аромат настоящей женской прелести. Он наклонился к ней и сказал:
– Твои духи пахнут, как собака во время течки.
– Посмотри, какая царапина, – она протянула руку.
Девушка порезалась о пластиковый стакан, который валялся на полу около ее хорошенькой ножки. Ян поднял его и поцеловал, но на самом деле сделал это только для того, чтобы еще раз почувствовать ее запах. Очень странно – быть таким восприимчивым к запахам, но с этой своей особенностью он перестал бороться.
Она взяла стакан.
– Спасибо.
– Через неделю от прикосновения моих губ у тебя будет меланома, – прошептал он ей в ухо.
– Это еще что такое?
– Рак.
Сон: он живет в Челси рядом с доками, в одном из тех огромных заброшенных зданий, где устраивают подпольные тусовки. Он устроил самую крутую тусовку, потому что он -ЛИЧНОСТЬ. О да, у таких примерных мальчиков должно хватить нервов на это. Но его мать и отец... их работа нацелена на то, чтобы не случались определенные вещи, например подобные тусовки.
Чтобы пройти в будку звукооператора, надо было подняться на сцену, и, едва Ян там оказался, какой-то придурок издал дикий визг и забился в утрированном припадке. В считанные секунды к нему присоединилась еще дюжина парней.
– Только попробуйте укусить меня! – взвыл Ян, пробираясь в темное крыло кулис.
Керри подпрыгнул и завилял бедрами. Тем временем Ян нашел кабель питания и несколько раз вынул из розетки и вставил обратно электрическую вилку, прислушиваясь к тому, как гитара Керри то замирает, то оживает снова.
– Эй, там, – послышался голос Керри из динамика. – Я знаю, что за задница нам мешает.
Сказать «задница» со сцены для Керри... дают ли медаль за такое?
Малыш действительно сидел в будке звукооператора, окруженный такими плотными клубами дыма, что его с трудом можно было разглядеть.
– Привет.
Ян зашел в будку.
– Наше вам, – ответил Малыш и протянул ему на удивление тонкий косяк.
Ян опустил ставни и закрыл дверь, после чего отмахнулся от косяка.
Малыш, который был, наверное, самым крутым новичком в Ист-Милле за все времена, скорчился от смеха.
– Господи, ты только послушай – каким он местом поет? – Малыш несколько раз подряд ослабил и усилил звук. – Наверняка готов надрать мне задницу.
– Удачи, – Ян уселся на один из складных стульев, расставленных по всей комнате. – Я, вообще-то, здесь только потому, что мне нужна Х-таблетка.
Малыш беззвучно рассмеялся и закивал.
– И я тоже. И я тоже.
– У тебя что, ничего нет?
– Так ты ничего не получил от этого... как его там... ну... этот, из младших классов? Мой обожаемый соперник.
– Робинсон. Робинсона вроде как родители уложили в кровать. У них появилось подозрение, что он торгует наркотой.
– Эта девочка покончила с собой.
– Какая девочка?
– Робсон, Бритни.
– Бритни Робсон? Да откуда у нее такие деньги?
– Спроси у кокаинового ангела на небе. Она теперь там, – он закатил глаза. – Она отправилась туда ик-ик-ик, – он отчаянно задергался, – прямиком из комнаты с надписью «Только для леди» в «Макдональдсе» на Джилфор-роад.
Бритт Робсон сидела слева от него... И ее больше нет? Неужели правда?
– Разыгрываешь.
Малыш потряс головой.
– Жизнь продолжается.
Яну уже не хотелось никаких таблеток. Керри запел, и Малыш принялся за прежнее.
– Я буду уууааауууааауууаа...
– Я... Господи!
– Ты ходил с ней?
– Нет... нет, просто удивлен. А народ знает?
– Конечно. Но она была... словом, выпендриться любила. Никому нет дела.
Ян ушел с танцев и теперь стоял, запрокинув голову, уставившись в звездное небо. Почему не отменили танцы? Неужели нет никакого трепета перед смертью? Ведь они все знали Бритни, еще вчера девчонка болталась здесь. А теперь она просто еще один мертвый подросток, жертва. Это как на войне. На войне, когда кто-то умирает, танцы не отменяют.
– Уууууаааааауууу, – доносилось из гимнастического зала.
Было бы здорово, если бы сейчас на его плечи легла отцовская рука, как это случалось в детстве. Нет, черт подери, не надо, он не хочет! Ян сел в «мустанг» и выехал со стоянки. Он вдавил педаль газа в пол, прислушиваясь к визгу шин, дребезгу ослабшего переднего бампера. Скоро позади остался Ист-Милл, Джилфорд-роад вела его мимо мороженицы Джергена, деревеньки под названием Амон-Антик, сверкающего Тако-Белл к «Макдональдсу».
В кафе сидели всего лишь несколько человек, за прилавком – обычные ребята, которым не повезло, гудят неоновые лампы. Так оно и есть: жизнь идет своим ходом. Человек умер! Эй! Эй!
Ян поехал дальше, мимо заброшенной радиостанции, оставил за спиной последние огни и, безжалостно гоня машину по проселочной дороге, повернул на север, в холмы. Ему не хотелось останавливаться, а просто ехать и ехать, догоняя ее душу. Запихнув в магнитофон кассету, он быстро перемотал ее на песню «Эй, я что-то значу»:
«Эй, я что-то значу, ты хоть взгляни на меня, пожалуйста, я ведь что-то значу. У меня есть имя, эй, я ведь что-то значу. – Затем последовало соло на ударных, и снова сильный голос запел: – Я что-то значу, у меня есть имя, эй, я что-то значу...»
Но в одном, Лео, ты не права. Мы ничего не значим, мы как солома, а то и хуже. Просто имена, которые вспыхивают в памяти и уходят.
– МЫ, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ЧТО-ТО ЗНАЧИМ!
Ян так заорал, что у него заболело горло. Прислушиваясь к визгу шин, он почувствовал, что передний бампер объявляет о своей кончине, но в конце концов решил, что в запасе еще есть пара минут, и продолжал нестись все глубже в ночь.
Они в Каире не работали – это территория египтян и французов. Бекки вспомнила отзывы Жана Бокажа о египетской команде. Он говорил, что они эффективно поработали на одной из самых древних инфицированных территорий, а полковник Бокаж скуп на похвалу, как скряга на милостыню. Значит, работа была проделана действительно большая.
Бекки вернулась к сайту тунисской газеты. Заметка была маленькой, и в ней не содержалось никаких имен. Может быть, стоит попробовать поиск по ключевым словам в материалах других египетских газет? Попытка оказалась безрезультатной, так что Бекки ограничилась тем, что распечатала заметку для Пола. Он находился наверху, в своей комнате, и было слышно, как он расхаживает – взад-вперед, взад-вперед.
После гибели отца Пол спустя некоторое время занял его комнату, оставив все вещи на прежних местах. Даже журналы, которые Уорд-старший читал в день своего исчезновения, так и продолжали лежать там, на полочке рядом с его любимым старым кожаным креслом.
Бекки сознавала, что горе от этой потери оказалось сильнейшим потрясением для мужа, за исключением, может быть, той любви, продиктованной зовом крови, которую он испытывала к Мириам Блейлок. Бекки старалась не винить Пола за то, что весь этот эмоциональный запас он принес в их супружескую жизнь. По всем правилам, она бы должна была ненавидеть то, что в результате получила: одержимого мужчину и чужого мальчика. Но они в ней нуждались, и оба были яркими личностями. Бекки ничего не могла поделать с этой своей безграничной преданностью и такой же безграничной любовью.
Пол ходит взад-вперед, взад-вперед. Она должна рассказать ему про Монстра Каира... Бекки выключила компьютер и занялась сигнализацией. Ян уже давно не проявлял любопытства в отношении этой комнаты и, соответственно, не пытался отключить сигнализацию, чтобы проникнуть сюда. Однако в последнее время он был таким мрачным, раздражительным, поэтому Бекки не знала, что от него можно ожидать.
Прошлой ночью Ян явился в три часа, его глаза красноречиво свидетельствовали, что он взвинчен и пьян. Но все же парень стоял твердо как скала, его речь была четкой, язык ничуть не заплетался. Совсем как его отец: Уорд мог выпить четверть галлона шотландского виски и после этого выхватить пистолет из кобуры и прицелиться ровно за две секунды.
– Пол, – она переступила порог его комнаты и протянула мужу распечатку. – У меня для тебя кое-что есть.
Пол прочитал текст по крайней мере три раза.
– Я поеду в Лэнгли, – сказал он, закончив чтение.
Их группа выжила по одной простой причине: держись подальше от высокопоставленных бюрократов, и они о тебе не вспомнят.
– Это будет ошибкой.
– Ну и ну. Вампиры на свободе, а ты называешь это ошибкой. Спасибо.
– Разве Бокаж не возьмет это дело в свои руки? Добавь к этому египтян... такую команду можно считать превосходной.
Он снова долго и внимательно изучал распечатку.
– Французская программа до сих пор работает, не спорю. Но что случилось с египтянами, я не знаю – возможно, их разогнали.
– В любом случае это не наши проблемы.
– И что ты предлагаешь? Сидеть на месте?
– Позже, Пол, ты займешь мою позицию.
– Я не собираюсь вставать ни на чью позицию, ясно? Я просто вижу, что все возвращается, а никого это не трогает. Вот в чем проблема, – он бросил распечатку на стол. – Мне нужны еще люди для слежки за Паттен.
– Это не получится.
– Ну, это по крайней мере глупо. Почему это не получится, если учесть, что в прикрытии дыры размером с Большой каньон? Она покинула находящийся под наблюдением номер три ночи назад. Я знаю, что она привела кого-то в свой дом, и знаю зачем Мне нужны люди, которые будут следить за ней день и ночь.
– Пол, если ты поедешь в Лэнгли... – она замолчала.
Незачем продолжать – будет только хуже.
– И что?
– Сам знаешь, – Бекки повернулась к нему спиной.
– Меня уволят и восстановят. Стоит только выиграть хотя бы один из процессов, эти тупицы оставят тебя в покое. Мне нужны еще тела по делу Паттен, и я добуду их.
– Пол, ты просто во всеуслышание объявишь, что ловишь без крючка в пустом пруду.
– Ради Христа! Топка была теплой, и человек исчез!
– И с этими уликами ты отправишься в Лэнгли?
– Да.
– Ты не получишь подкрепление, у тебя отберут и тех людей, что есть.
Пол улыбнулся ей, и в комнате словно стало светлее. У его сына точно такая же улыбка. Тогда Бекки неожиданно для себя поцеловала мужа и позволила себе раствориться в его ответном поцелуе.
– Если я захочу, чтобы мое лицо отполировали, то пойду к столяру, – смеясь, заметила она.
Он потрогал свой подбородок.
– Я брился.
Бекки провела пальцами по ею щеке.
– Два дня назад.
– Так давно? Ты уверена?
– Я при этом присутствовала.
Пол взглянул на нее, и какое-то мгновение она словно смотрела в глаза большого ребенка. Ее всегда поражало удивительное сходство между ним и Яном В каком-то смысле Бекки была не женой и матерью, а хранителем двух странных, но безмерно притягательных существ.
– У нас трудности, настали крутые времена.
– Если ты будешь держаться подальше от Лэнгли, то никаких трудностей не будет.
– У нас все еще есть два вампира, которые действуют на широком пространстве в двух разных уголках мира, – вот это я и называю крутыми временами. – Пол подошел к окну. – Нам нужно оружие, – тихо закончил он.
– Ну конечно. А что, если на него наткнется Ян? Или... Господи, ты говоришь о Лэнгли. Если там узнают, что у нас есть оружие, они могут возбудить против нас официальное дело.
– Но Господи, Боже мой! Оно должно быть у нас!
– Я знаю, что нам нужно оружие. И я помогла тебе обзавестись им. Вспомни, чье имя стоит на расписке о возврате? Не твое.
– Если их только двое... А что, если их двадцать, или пятьдесят, или пять сотен?
– Ты же знаешь, что это не так.
– Мне надо встретиться с Бриггси.
– Это чудовищно плохая идея. Ты не только нарушаешь субординацию, ты явишься к человеку, который, мягко говоря, тебя не любит.
– У него есть власть. Мне нужен тот, кто может сказать «да».
– Думаю, тебе следует начать с Сесилии.
– Сесилия – зануда.
– Сесилия – справедлива, к тому же она твой непосредственный начальник. Иди в ее кабинет с железными доказательствами, и она тебя выслушает. Ты не уважаешь субординацию, Пол, начинаешь не с того конца. Из-за этого мы и висим, держась за веревочку зубами, в то время как нам следовало бы быть такими, как Бокаж, у которого со штатами все в порядке. Он-то при деле – ждет, наблюдает.
– Ага, значит, это моя вина. Ну конечно. А я вот, оглядываясь на все эти годы, считаю, что вина лежит на администрации с их дубовыми головами.
– Пол, я не хочу, чтобы ты пошел туда и все испортил. Мы можем потерять то малое, что осталось от нашей операции.
– Ну и что? Ты же считаешь, что она закончилась.
– Конечно нет! Я постоянно просыпаюсь по ночам в холодном поту из-за того, что она не закончилась. И я знаю... Пол, а что будет с Яном? Что из него получится? Пол, Ян... ты поэтому был таким... таким напуганным недавно? Да, Пол? Ян?..
– Какое отношение Ян имеет ко всему этому?
– Ян к этому имеет прямое отношение! Он живет с нами! И я боюсь за него. Я не знаю, что с ним может случиться.
Вот оно, на столе.
– Никто не знает, кем станет Ян. Единственный выход – это ждать и наблюдать, пото...
Пол прервался на полуслове и обернулся. Бекки последовала его примеру. В дверях стоял Ян. Лицо Пола напряглось, Бекки подошла к сыну, задавая себе тот же самый вопрос, который увидела в испуганных глазах мужа: как давно мальчик здесь стоит и что он слышал?
– Доброе утро, Ян.
– Да уже полдень, – проворчал Пол.
– Ждать и наблюдать, отец? Чего ждать?
– Это деловой разговор. Мы не можем это обсуждать, ты прекрасно знаешь, что...
– Нет, отец, можем, потому что ты лжешь. Разговор шел обо мне, – он вошел в комнату и приблизился к отцу. – За чем вы наблюдаете?
– Ради всего святого, Ян.
– Что со мной не в порядке?
– Ян...
– Замолчи, мама.
– Не смей говорить матери «замолчи».
– Тогда скажи мне, отец, за чем вы наблюдаете. Что со мной не в порядке? – Он покраснел, глаза у него стали большими. Бекки еще никогда не видела такого выражения на его лице. – Что со мной не так?
Он излучал гнев, как ядерный реактор – жар. Как давно он знает, что существует тема, касающаяся его, но которую с ним не обсуждают? Что ему уже известно?
– С тобой все в порядке, – ответил Пол, и любовь, промелькнувшая в его глазах, поразила Бекки. Сердце неприятно заныло в груди.
– Правда? Тогда давай поставим вопрос по-другому. Раз со мной все в порядке, то я должен спросить, что случилось с тобой.
– Ян...
– Мама, что-то происходит! Наша семья изменилась, она теперь совсем не такая, как раньше. Отец, я и ты... мы обычно... – его голос задрожал. Какое-то время он молчал, и в душе его мужчина старался подчинить себе мальчика. – Отец, ты меня ненавидишь? Так? Или я просто пугаю тебя?
Пол вздохнул, как вздыхает человек, которому только что перерезали аорту метко брошенным ножом.
– Я живой, отец, я – ЛИЧНОСТЬ! – завопил он, стараясь перекричать ревущую музыку. – Я – ЛИЧНОСТЬ!
Ян сообщал это ночной тишине и извилистой дороге, по которой со скоростью восемьдесят миль в час с воем несся «мустанг».
С ловкостью, которая шокировала бы даже его отца, прекрасно знавшего правду о причине великолепной физической формы и необычайных рефлексах своего сына, Ян сделал три полных круга вокруг столь ненавистной ему школы, и повернул на стоянку, где мистер Сличер отчаянно махал флажком.
– Уорд, так тебя и разэтак, – проворчал он, – ты же чуть было на тот свет не отправился.
Ян повернул на то место, которое указал мистер Сличер.
Извините, мистер Сличер, – сказал он, вежливо улыбаясь. – Знаете, у этого «мустанга» впереди все днище прогнило. Я с трудом справился.
– Ладно тебе, Ян. Ты... бросил бы ты это. Тебе надо... Знаешь, в Данбури устраивают отличные гонки на обычных автомобилях переделанных для гонок. Только не говори своим родителям, что это я посоветовал, но тебе вполне можно попробовать – ты водишь подходяще. Они берут после восемнадцати, сам, наверное, знаешь.
«Это именно то, что мне надо!» Уже с девяти лет из-за его способностей Яна считали выскочкой. Он старательно это скрывал, но родители знали. Черт, они всегда его за это хвалили! Так что же они думали, запихивая его в эту крысиную дыру, когда все ребята, с которыми он вырос, пошли в частные школы? Томми Роял был в Тафте, сестры Сингер в Андовере, его лучший в жизни друг Кев Потер-Джонс – в Эстере... а он торчит здесь, потому что папочка хочет держать своего ненаглядного сыночка рядом с домом. Отец учился в Чоате, и у Яна были все права стать там потомственным выпускником. Что касается матери". Ходила ли она вообще в школу? Возможно, ее вырастило ЦРУ гидропонным способом – просто взяли и посадили в одну из ячеек в своем подвале.
Ян хотел заглянуть в этот подвал с того самого момента, как начал думать, но его туда не пускали. Он не имел ни малейшего представления о том, что делают его родители, кроме того, что они работают на ЦРУ. Однако отец каким-то образом разбогател, потому что они всегда летали первым классом и каникулы проводили, честно признаться, замечательно. Ко всему прочему ты же не станешь покупать просто так спортивный самолет за четверть миллиона долларов, если не являешься состоятельным человеком? В школе Яна вообще считали богачом.
Он пересек стоянку по направлению к гимнастическому залу. Занудная группа Керри Логана «Дрянные мальчишки» пыталась спугнуть ночь грохотом. Ян подошел к столу с билетами и выложил на него пять долларов. Шерри Глизон поставила ему на руку штамп.
– Зачем я здесь? – спросил он ее.
– Вот уж не знаю. И зачем же?
– Ищу выживших.
Ему нравились девчонки, причем всегда. Считалось, что он очень симпатичный, но на самом деле в его липе было слишком много от маленького мальчика. Ян попробовал отпустить бороду, но его подбородок украсило какое-то торчащее безобразие. Может, вытатуировать свастику на мочке уха?
– Привет, придурок, – крикнул Теренс ван Аальтен.
Родители Теренса были фермерами. Его семья выращивала яблоки еще тогда, когда Всадник без головы прискакал из Сонной лощины, которая находилась в тридцати милях к югу отсюда.
– Привет, Яблочко.
Великолепная Виктория Гандерсон посмотрела на Яна таким невидящим взором, что его даже бросило в дрожь при мысли о том, что он, наверное, стал невидимкой. Ян наклонился к ее уху.
– Полижи мой член.
Ее глаза округлились. Скандал на всю чертову Ист-Милльскую школу!
– Что ты так удивленно на меня уставилась. Я дам тебе доллар, – он заморгал глазами. – Я та-а-ако-о-ой сладенький.
– Ты хочешь, чтобы тебя опять побили, Выскочка, – заметила она. – Этого хочешь?
– Обожаю наказания.
Керри Логан наклонился к микрофону и объявил:
– Эта... ышо ра-а-а-азо-о-о-ок... – он откинул голову назад, затем наклонился снова, – а-а-а-азо-о-о-ок...
Где-то за сценой сидел Малыш Берли и убирал громкость микрофона, каждый раз, когда «Дрянные мальчишки» из скаутского отряда «Орлы» пытались пропеть:
– Такая дря-я-я-я-янь!
Ян подумал, что ему неплохо бы тоже направиться туда и помочь в этом Малышу Берли. К тому же у парня иногда можно раздобыть немного странных маленьких пилюль. Ян этим не увлекался: сыну офицеров разведки нельзя позволять себе что-либо подобное, если он уважает их допуск к секретной работе. Но само наличие таких таблеток в кармане поможет добиться расположения некоторых красоток, дергающихся на танцевальной площадке. Таблетка "X" обеспечит разговор в глубине его машины. Правда, приборная доска может этому помешать, но, в конце концов, у любой красотки есть дом.
Айри Дирборн пахла как какой-то чудесный фрукт, это был аромат настоящей женской прелести. Он наклонился к ней и сказал:
– Твои духи пахнут, как собака во время течки.
– Посмотри, какая царапина, – она протянула руку.
Девушка порезалась о пластиковый стакан, который валялся на полу около ее хорошенькой ножки. Ян поднял его и поцеловал, но на самом деле сделал это только для того, чтобы еще раз почувствовать ее запах. Очень странно – быть таким восприимчивым к запахам, но с этой своей особенностью он перестал бороться.
Она взяла стакан.
– Спасибо.
– Через неделю от прикосновения моих губ у тебя будет меланома, – прошептал он ей в ухо.
– Это еще что такое?
– Рак.
Сон: он живет в Челси рядом с доками, в одном из тех огромных заброшенных зданий, где устраивают подпольные тусовки. Он устроил самую крутую тусовку, потому что он -ЛИЧНОСТЬ. О да, у таких примерных мальчиков должно хватить нервов на это. Но его мать и отец... их работа нацелена на то, чтобы не случались определенные вещи, например подобные тусовки.
Чтобы пройти в будку звукооператора, надо было подняться на сцену, и, едва Ян там оказался, какой-то придурок издал дикий визг и забился в утрированном припадке. В считанные секунды к нему присоединилась еще дюжина парней.
– Только попробуйте укусить меня! – взвыл Ян, пробираясь в темное крыло кулис.
Керри подпрыгнул и завилял бедрами. Тем временем Ян нашел кабель питания и несколько раз вынул из розетки и вставил обратно электрическую вилку, прислушиваясь к тому, как гитара Керри то замирает, то оживает снова.
– Эй, там, – послышался голос Керри из динамика. – Я знаю, что за задница нам мешает.
Сказать «задница» со сцены для Керри... дают ли медаль за такое?
Малыш действительно сидел в будке звукооператора, окруженный такими плотными клубами дыма, что его с трудом можно было разглядеть.
– Привет.
Ян зашел в будку.
– Наше вам, – ответил Малыш и протянул ему на удивление тонкий косяк.
Ян опустил ставни и закрыл дверь, после чего отмахнулся от косяка.
Малыш, который был, наверное, самым крутым новичком в Ист-Милле за все времена, скорчился от смеха.
– Господи, ты только послушай – каким он местом поет? – Малыш несколько раз подряд ослабил и усилил звук. – Наверняка готов надрать мне задницу.
– Удачи, – Ян уселся на один из складных стульев, расставленных по всей комнате. – Я, вообще-то, здесь только потому, что мне нужна Х-таблетка.
Малыш беззвучно рассмеялся и закивал.
– И я тоже. И я тоже.
– У тебя что, ничего нет?
– Так ты ничего не получил от этого... как его там... ну... этот, из младших классов? Мой обожаемый соперник.
– Робинсон. Робинсона вроде как родители уложили в кровать. У них появилось подозрение, что он торгует наркотой.
– Эта девочка покончила с собой.
– Какая девочка?
– Робсон, Бритни.
– Бритни Робсон? Да откуда у нее такие деньги?
– Спроси у кокаинового ангела на небе. Она теперь там, – он закатил глаза. – Она отправилась туда ик-ик-ик, – он отчаянно задергался, – прямиком из комнаты с надписью «Только для леди» в «Макдональдсе» на Джилфор-роад.
Бритт Робсон сидела слева от него... И ее больше нет? Неужели правда?
– Разыгрываешь.
Малыш потряс головой.
– Жизнь продолжается.
Яну уже не хотелось никаких таблеток. Керри запел, и Малыш принялся за прежнее.
– Я буду уууааауууааауууаа...
– Я... Господи!
– Ты ходил с ней?
– Нет... нет, просто удивлен. А народ знает?
– Конечно. Но она была... словом, выпендриться любила. Никому нет дела.
Ян ушел с танцев и теперь стоял, запрокинув голову, уставившись в звездное небо. Почему не отменили танцы? Неужели нет никакого трепета перед смертью? Ведь они все знали Бритни, еще вчера девчонка болталась здесь. А теперь она просто еще один мертвый подросток, жертва. Это как на войне. На войне, когда кто-то умирает, танцы не отменяют.
– Уууууаааааауууу, – доносилось из гимнастического зала.
Было бы здорово, если бы сейчас на его плечи легла отцовская рука, как это случалось в детстве. Нет, черт подери, не надо, он не хочет! Ян сел в «мустанг» и выехал со стоянки. Он вдавил педаль газа в пол, прислушиваясь к визгу шин, дребезгу ослабшего переднего бампера. Скоро позади остался Ист-Милл, Джилфорд-роад вела его мимо мороженицы Джергена, деревеньки под названием Амон-Антик, сверкающего Тако-Белл к «Макдональдсу».
В кафе сидели всего лишь несколько человек, за прилавком – обычные ребята, которым не повезло, гудят неоновые лампы. Так оно и есть: жизнь идет своим ходом. Человек умер! Эй! Эй!
Ян поехал дальше, мимо заброшенной радиостанции, оставил за спиной последние огни и, безжалостно гоня машину по проселочной дороге, повернул на север, в холмы. Ему не хотелось останавливаться, а просто ехать и ехать, догоняя ее душу. Запихнув в магнитофон кассету, он быстро перемотал ее на песню «Эй, я что-то значу»:
«Эй, я что-то значу, ты хоть взгляни на меня, пожалуйста, я ведь что-то значу. У меня есть имя, эй, я ведь что-то значу. – Затем последовало соло на ударных, и снова сильный голос запел: – Я что-то значу, у меня есть имя, эй, я что-то значу...»
Но в одном, Лео, ты не права. Мы ничего не значим, мы как солома, а то и хуже. Просто имена, которые вспыхивают в памяти и уходят.
– МЫ, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ЧТО-ТО ЗНАЧИМ!
Ян так заорал, что у него заболело горло. Прислушиваясь к визгу шин, он почувствовал, что передний бампер объявляет о своей кончине, но в конце концов решил, что в запасе еще есть пара минут, и продолжал нестись все глубже в ночь.
* * *
Бекки Уорд еще раз прочитала сообщение, полученное по электронной почте. Не то чтобы она не верила своим глазам, а просто не знала, чему верить. На ее запрос поисковая система предоставила ей интернетовское издание тунисской газеты. Под заголовком «Монстр Каира» рассказывалось, как высокая женщина в темном плаще выбежала на улицу, где играли дети, и тут же убила одного из них, «оставив лишь сухие останки, легкие, как бумага».Они в Каире не работали – это территория египтян и французов. Бекки вспомнила отзывы Жана Бокажа о египетской команде. Он говорил, что они эффективно поработали на одной из самых древних инфицированных территорий, а полковник Бокаж скуп на похвалу, как скряга на милостыню. Значит, работа была проделана действительно большая.
Бекки вернулась к сайту тунисской газеты. Заметка была маленькой, и в ней не содержалось никаких имен. Может быть, стоит попробовать поиск по ключевым словам в материалах других египетских газет? Попытка оказалась безрезультатной, так что Бекки ограничилась тем, что распечатала заметку для Пола. Он находился наверху, в своей комнате, и было слышно, как он расхаживает – взад-вперед, взад-вперед.
После гибели отца Пол спустя некоторое время занял его комнату, оставив все вещи на прежних местах. Даже журналы, которые Уорд-старший читал в день своего исчезновения, так и продолжали лежать там, на полочке рядом с его любимым старым кожаным креслом.
Бекки сознавала, что горе от этой потери оказалось сильнейшим потрясением для мужа, за исключением, может быть, той любви, продиктованной зовом крови, которую он испытывала к Мириам Блейлок. Бекки старалась не винить Пола за то, что весь этот эмоциональный запас он принес в их супружескую жизнь. По всем правилам, она бы должна была ненавидеть то, что в результате получила: одержимого мужчину и чужого мальчика. Но они в ней нуждались, и оба были яркими личностями. Бекки ничего не могла поделать с этой своей безграничной преданностью и такой же безграничной любовью.
Пол ходит взад-вперед, взад-вперед. Она должна рассказать ему про Монстра Каира... Бекки выключила компьютер и занялась сигнализацией. Ян уже давно не проявлял любопытства в отношении этой комнаты и, соответственно, не пытался отключить сигнализацию, чтобы проникнуть сюда. Однако в последнее время он был таким мрачным, раздражительным, поэтому Бекки не знала, что от него можно ожидать.
Прошлой ночью Ян явился в три часа, его глаза красноречиво свидетельствовали, что он взвинчен и пьян. Но все же парень стоял твердо как скала, его речь была четкой, язык ничуть не заплетался. Совсем как его отец: Уорд мог выпить четверть галлона шотландского виски и после этого выхватить пистолет из кобуры и прицелиться ровно за две секунды.
– Пол, – она переступила порог его комнаты и протянула мужу распечатку. – У меня для тебя кое-что есть.
Пол прочитал текст по крайней мере три раза.
– Я поеду в Лэнгли, – сказал он, закончив чтение.
Их группа выжила по одной простой причине: держись подальше от высокопоставленных бюрократов, и они о тебе не вспомнят.
– Это будет ошибкой.
– Ну и ну. Вампиры на свободе, а ты называешь это ошибкой. Спасибо.
– Разве Бокаж не возьмет это дело в свои руки? Добавь к этому египтян... такую команду можно считать превосходной.
Он снова долго и внимательно изучал распечатку.
– Французская программа до сих пор работает, не спорю. Но что случилось с египтянами, я не знаю – возможно, их разогнали.
– В любом случае это не наши проблемы.
– И что ты предлагаешь? Сидеть на месте?
– Позже, Пол, ты займешь мою позицию.
– Я не собираюсь вставать ни на чью позицию, ясно? Я просто вижу, что все возвращается, а никого это не трогает. Вот в чем проблема, – он бросил распечатку на стол. – Мне нужны еще люди для слежки за Паттен.
– Это не получится.
– Ну, это по крайней мере глупо. Почему это не получится, если учесть, что в прикрытии дыры размером с Большой каньон? Она покинула находящийся под наблюдением номер три ночи назад. Я знаю, что она привела кого-то в свой дом, и знаю зачем Мне нужны люди, которые будут следить за ней день и ночь.
– Пол, если ты поедешь в Лэнгли... – она замолчала.
Незачем продолжать – будет только хуже.
– И что?
– Сам знаешь, – Бекки повернулась к нему спиной.
– Меня уволят и восстановят. Стоит только выиграть хотя бы один из процессов, эти тупицы оставят тебя в покое. Мне нужны еще тела по делу Паттен, и я добуду их.
– Пол, ты просто во всеуслышание объявишь, что ловишь без крючка в пустом пруду.
– Ради Христа! Топка была теплой, и человек исчез!
– И с этими уликами ты отправишься в Лэнгли?
– Да.
– Ты не получишь подкрепление, у тебя отберут и тех людей, что есть.
Пол улыбнулся ей, и в комнате словно стало светлее. У его сына точно такая же улыбка. Тогда Бекки неожиданно для себя поцеловала мужа и позволила себе раствориться в его ответном поцелуе.
– Если я захочу, чтобы мое лицо отполировали, то пойду к столяру, – смеясь, заметила она.
Он потрогал свой подбородок.
– Я брился.
Бекки провела пальцами по ею щеке.
– Два дня назад.
– Так давно? Ты уверена?
– Я при этом присутствовала.
Пол взглянул на нее, и какое-то мгновение она словно смотрела в глаза большого ребенка. Ее всегда поражало удивительное сходство между ним и Яном В каком-то смысле Бекки была не женой и матерью, а хранителем двух странных, но безмерно притягательных существ.
– У нас трудности, настали крутые времена.
– Если ты будешь держаться подальше от Лэнгли, то никаких трудностей не будет.
– У нас все еще есть два вампира, которые действуют на широком пространстве в двух разных уголках мира, – вот это я и называю крутыми временами. – Пол подошел к окну. – Нам нужно оружие, – тихо закончил он.
– Ну конечно. А что, если на него наткнется Ян? Или... Господи, ты говоришь о Лэнгли. Если там узнают, что у нас есть оружие, они могут возбудить против нас официальное дело.
– Но Господи, Боже мой! Оно должно быть у нас!
– Я знаю, что нам нужно оружие. И я помогла тебе обзавестись им. Вспомни, чье имя стоит на расписке о возврате? Не твое.
– Если их только двое... А что, если их двадцать, или пятьдесят, или пять сотен?
– Ты же знаешь, что это не так.
– Мне надо встретиться с Бриггси.
– Это чудовищно плохая идея. Ты не только нарушаешь субординацию, ты явишься к человеку, который, мягко говоря, тебя не любит.
– У него есть власть. Мне нужен тот, кто может сказать «да».
– Думаю, тебе следует начать с Сесилии.
– Сесилия – зануда.
– Сесилия – справедлива, к тому же она твой непосредственный начальник. Иди в ее кабинет с железными доказательствами, и она тебя выслушает. Ты не уважаешь субординацию, Пол, начинаешь не с того конца. Из-за этого мы и висим, держась за веревочку зубами, в то время как нам следовало бы быть такими, как Бокаж, у которого со штатами все в порядке. Он-то при деле – ждет, наблюдает.
– Ага, значит, это моя вина. Ну конечно. А я вот, оглядываясь на все эти годы, считаю, что вина лежит на администрации с их дубовыми головами.
– Пол, я не хочу, чтобы ты пошел туда и все испортил. Мы можем потерять то малое, что осталось от нашей операции.
– Ну и что? Ты же считаешь, что она закончилась.
– Конечно нет! Я постоянно просыпаюсь по ночам в холодном поту из-за того, что она не закончилась. И я знаю... Пол, а что будет с Яном? Что из него получится? Пол, Ян... ты поэтому был таким... таким напуганным недавно? Да, Пол? Ян?..
– Какое отношение Ян имеет ко всему этому?
– Ян к этому имеет прямое отношение! Он живет с нами! И я боюсь за него. Я не знаю, что с ним может случиться.
Вот оно, на столе.
– Никто не знает, кем станет Ян. Единственный выход – это ждать и наблюдать, пото...
Пол прервался на полуслове и обернулся. Бекки последовала его примеру. В дверях стоял Ян. Лицо Пола напряглось, Бекки подошла к сыну, задавая себе тот же самый вопрос, который увидела в испуганных глазах мужа: как давно мальчик здесь стоит и что он слышал?
– Доброе утро, Ян.
– Да уже полдень, – проворчал Пол.
– Ждать и наблюдать, отец? Чего ждать?
– Это деловой разговор. Мы не можем это обсуждать, ты прекрасно знаешь, что...
– Нет, отец, можем, потому что ты лжешь. Разговор шел обо мне, – он вошел в комнату и приблизился к отцу. – За чем вы наблюдаете?
– Ради всего святого, Ян.
– Что со мной не в порядке?
– Ян...
– Замолчи, мама.
– Не смей говорить матери «замолчи».
– Тогда скажи мне, отец, за чем вы наблюдаете. Что со мной не в порядке? – Он покраснел, глаза у него стали большими. Бекки еще никогда не видела такого выражения на его лице. – Что со мной не так?
Он излучал гнев, как ядерный реактор – жар. Как давно он знает, что существует тема, касающаяся его, но которую с ним не обсуждают? Что ему уже известно?
– С тобой все в порядке, – ответил Пол, и любовь, промелькнувшая в его глазах, поразила Бекки. Сердце неприятно заныло в груди.
– Правда? Тогда давай поставим вопрос по-другому. Раз со мной все в порядке, то я должен спросить, что случилось с тобой.
– Ян...
– Мама, что-то происходит! Наша семья изменилась, она теперь совсем не такая, как раньше. Отец, я и ты... мы обычно... – его голос задрожал. Какое-то время он молчал, и в душе его мужчина старался подчинить себе мальчика. – Отец, ты меня ненавидишь? Так? Или я просто пугаю тебя?
Пол вздохнул, как вздыхает человек, которому только что перерезали аорту метко брошенным ножом.