Страница:
«Не сделаю ничего подобного! Если за теорию стоит держаться, то стоит и попытаться ее опровергнуть! Как насчет самой истории, сэр Джулиан? Начнем с кораблекрушения. Если корабль шел из Туниса в Неаполь, вам не кажется, что Корфу не по пути?»
«С тем же вы сталкиваетесь в историях Одиссея, когда они, например, на веслах проходили за ночь неправдоподобные расстояния. По моему убеждению, это поэтическая правда, чем-то аналогичная семи дням творения, предполагается, что им помогали боги. То же самое с неаполитанским кораблем в „Буре“. Шторм был ужасным, буря, вошедшая в историю. Корабль полностью сдуло с курса и несло вслепую много дней, пока не выбросило на скалы. Вы не понимаете, что это делает историю приемлемой, несмотря на явное неправдоподобие?»
«Сжалься, – сказал его сын, – конечно не понимает». «Это очень просто. Факт, что корабль попал сюда, так фантастически отклонившись от курса, позже делает необходимым объяснение, что шторм был магическим или в некотором роде сверхъестественным».
«Минуточку. Факт? Вы пытаетесь сказать, что кораблекрушение действительно было?»
«Только то, что все легенды основаны на правде. Действительно существуют критский лабиринт и сгоревшая Троя. Я угадал, даже провидел, что здесь действительно было кораблекрушение, ставшее основой легенды».
«Только угадали? Нет прямых воспоминаний и записей?» «Нет».
«Тогда почему здесь? Почему Корфу? Ваши географические детали ничего не доказывают. Они могут подтверждать, но не служить началом».
Сэр Джулиан кивнул, погладил кота нежной рукой. «Я начал не с того конца. Нужно начинать не с фактов, а с пьесы, с главного героя, Просперо. По-моему, самое замечательное в пьесе – концепция характера, в нем как бы обобщено все, что думал Шекспир о силе и власти людей. Посмотрите, как он представлен, – фигура отца, волшебник, который властен над силами природы, морем и ветром, доброжелательный и сверхъестественный Маккиавели, который контролирует остров и всех, кто на нем находится». Он смотрел на меня, подняв брови, и ждал ответа.
«Святой Спиридон?»
«Святой Спиридон! Именно! – Он взглянул на Макса, будто восхищаясь умом любимого ученика. Макс слабо улыбнулся. – Даже имя… Вы заметите сходство, а сокращенная форма – Спиро – еще ближе. Святой Спиридон, а точнее, его тело, было перенесено сюда в 1489 году. Он немедленно прославился различными видами волшебства, чудес, если хотите, особенно относительно погоды. С ним появилась еще одна святая, женского пола. Ее тело также находится в церкви в городе, но она не возбудила народного воображения, поэтому ее не выносят. Я, честно говоря, даже не помню ее имени».
«Никогда не слышала о ее существовании».
Он улыбнулся. «Это – страна мужчин. Но эта дама вполне может быть прототипом Миранды, дочери волшебника. Вряд ли она попала бы в легенду, будь она просто попутчицей или даже женой. У волшебников не бывает жен, причины этого, кстати, было бы интересно выяснить, но думаю, вы бы с ними не согласились».
«Догадываюсь, но опровергать не буду, это мужской мир. Между прочим, у ведьм не бывает мужей, во всяком случае у настоящих, из старых сказок».
«Истинная правда. Ну так вот это – исходный пункт – сказочно плодородный остров Корфу, который охраняет святой, умеющий управлять погодой. Теперь допустим существование бури. Настоящий шторм, когда какой-то важный корабль, может быть даже с очень важными итальянскими персонами на борту, унесло далеко с курса и выбросило на берег, так что пассажиров спасло что-то чудесное, что можно приписать святому. Так начинает расти легенда. После добавляются германские элементы волшебной сказки, например, красивая дочь. Хорошо было бы привязать к событиям истории острова все элементы пьесы, но пока мне это не удалось».
«Какая жалость! – сказала я без иронии, я получала массу удовольствия. – А Калибан? Язычество?»
«Если хотите. Грубость, сексуальность, восхитительная чувственная поэзия. И он определенно был греком».
«Откуда вы взяли?»
Он хихикнул: «Он приветствовал Просперо на острове „водой с ягодами в ней“. Вы не сталкивались с греческим обыкновением разводить варенье в воде?»
«Нет. Но это не причина. Он мог подать и кофе, кем бы он тогда был, французом?»
«Ну хорошо, оставим бедного Калибана в покое. – Тут белый кот потянулся, выпустил когти и очень громко зевнул. Сэр Джулиан засмеялся. – Не надо было меня вдохновлять. Простофиля слышал все это раньше и, к моему сожалению, бедный Макс тоже».
«Ну а я нет, и это оказалось очень интересно. Можно бесконечно развлекаться. Я должна перечитать и поискать всякие детали. Хорошо бы у сестры была книжка».
«Возьмите мою, – среагировал он немедленно. – Она где-то на верхней полке, думаю, Макс… Спасибо большое», – это сыну, когда он подал книгу.
«Но если вы над ней работаете…»
«Работаю? – Он так сказал это слово, что оно прозвучало крайне нелепо. – Вы только что услышали, насколько серьезно. И вообще, для развлечений я использую книжку в мягкой обложке, где можно пачкать, резать и клеить… Спасибо, Макс. Вот и ваши розы. Это моя собственная книга, она немного древняя, и, боюсь, я в ней все-таки писал, но, может быть, вы сможете это проигнорировать».
Я уже заметила карандашные пометки. Прижимая книгу к груди, будто прижизненное шекспировское издание с авторскими пометками, я встала. Сэр Джулиан тоже поднялся, а белый кот, лишившись места, спрыгнул на пол и, полный достоинства, удалился по ступенькам в розовый сад.
«Правда, пора идти, – сказала я. – Спасибо за книгу, я буду очень о ней заботиться. Я… Знаю, что пробыла слишком долго, но мне было очень хорошо».
«Милое дитя, вы оказали нам честь. Я безумно наслаждался вашим визитом и, надеюсь, вы скоро вернетесь. Как видите, существует определенное ограничение на количество моих разговоров, которое могут вынести Макс и кот, и очень приятно иметь хорошо воспитанную, захваченную в плен аудиторию. Но если вы должны…»
В лесу уже было темно. Мистер Гэйл вежливо проводил меня до конца розового сада, указал тропу к поляне с ручьем. Красивый Простофиля был тут как тут, мечтательно разглядывал большую ночную бабочку у куста жимолости. Макс Гэйл поднял кота, попрощался со мной и быстро удалился. Очень скоро заиграл рояль. Композитор не стал тратить времени и приступил к работе. Потом лес закрылся за мной, и больше ничего не было слышно.
Тишина, будто перед штормом. Запах цветов висел в воздухе облаками. Я осторожно шла по тропинке и думала о закончившемся разговоре, не о «теории» сэра Джулиана, а о нем самом и о том, что думают о нем Фил и Годфри.
Что-то с ним и сейчас неправильно, это очевидно. Не только физические видимые признаки, но о многом говорило и постоянное напряженное внимание сына. А против – разговор, не его нормальный и веселый тон, а использование определенных фраз. Будет ли человек, недавно вышедший из сумасшедшего дома, говорить о романтических кружевах безумия? И стал бы сын говорить об «одержимости» отца, предлагать посмеяться над ним? Может, это, конечно, его способ выходить из трудных ситуаций. А может, его напряжения порождала я, а не отец?
И тут я сдалась. В любом случае невозможно представить сэра Джулиана блуждающего с винтовкой и опасного для окружающих. Скорее я начну подозревать Филлиду или самого Годфри Мэннинга. И, скорее чем кого-нибудь другого, я готова подозревать Макса Гэйла.
Уже послышалось журчание воды, впереди, где лежало озерцо, расступились деревья. Вдруг возник новый странный шум, будто там собралось огромное количество говорливых кур. Поняла – вечерний хор лягушек. Я остановилась у края поляны, чтобы подобрать полотенце, и они меня, наверное, увидели, потому что перестали петь, маленькие тела запрыгали в воду. Я опять спряталась в кусты, потом обошла вокруг к дальнему концу озера, где было укрытие прямо над берегом. Раздвинула ветки и посмотрела вниз.
Сначала в темноте я увидела только тусклый блеск воды, отражение неба, круглые листья каких-то плавучих растений. Потом – лягушку, большую, на листе лилии, ее горло пульсировало в такт песне. Толстое и веснушчатое тело, глаза блестят, как ягоды. Близко запела еще одна, еще… Весело и интересно, я стояла очень тихо. Хор с каждой секундой становился все громче и счастливее.
И вдруг тишина, будто повернули выключатель. Моя лягушка нырнула. Между листьями вся поверхность воды покрылась кругами и забулькала. Кто-то шел от залива.
Сначала я подумала, что Филлида пошла искать меня на берегу, потом поняла, что это мужчина. Тяжелые шаги, осторожное дыхание, которое он явно старается заглушить и успокоить. Я отпустила ветки, стояла тихо, ждала, пока он пройдет.
Вышел на поляну. Грек, раньше не видела, молодой, плотный, широкоплечий, в темных брюках в водолазке, через руку перекинута светлая куртка. Остановился у пруда, вытащил из кармана сигарету, засунул между губ, но не зажег спичку, передумал. Опять убрал, засунул сигарету за ухо. Не мог бы яснее объяснить, что прячется, даже словами.
Когда он повернул, чтобы уйти, разглядела его лицо. Необыкновенно возбужденное, до пота, так неловко смотреть, что я затаилась еще основательнее. Не заметил. Провел рукой по лбу, перебросил куртку на другую руку и пошел с торопливой осторожностью по тропе к Кастелло.
В вершинах деревьев зашумел торопливый ветер, прохладный воздух принес запах дождя. Я стояла тихо, пока шаги таинственного незнакомца не замолкли и опять не зашевелились лягушки на листьях лилий, прочищая горло для песен.
6
«С тем же вы сталкиваетесь в историях Одиссея, когда они, например, на веслах проходили за ночь неправдоподобные расстояния. По моему убеждению, это поэтическая правда, чем-то аналогичная семи дням творения, предполагается, что им помогали боги. То же самое с неаполитанским кораблем в „Буре“. Шторм был ужасным, буря, вошедшая в историю. Корабль полностью сдуло с курса и несло вслепую много дней, пока не выбросило на скалы. Вы не понимаете, что это делает историю приемлемой, несмотря на явное неправдоподобие?»
«Сжалься, – сказал его сын, – конечно не понимает». «Это очень просто. Факт, что корабль попал сюда, так фантастически отклонившись от курса, позже делает необходимым объяснение, что шторм был магическим или в некотором роде сверхъестественным».
«Минуточку. Факт? Вы пытаетесь сказать, что кораблекрушение действительно было?»
«Только то, что все легенды основаны на правде. Действительно существуют критский лабиринт и сгоревшая Троя. Я угадал, даже провидел, что здесь действительно было кораблекрушение, ставшее основой легенды».
«Только угадали? Нет прямых воспоминаний и записей?» «Нет».
«Тогда почему здесь? Почему Корфу? Ваши географические детали ничего не доказывают. Они могут подтверждать, но не служить началом».
Сэр Джулиан кивнул, погладил кота нежной рукой. «Я начал не с того конца. Нужно начинать не с фактов, а с пьесы, с главного героя, Просперо. По-моему, самое замечательное в пьесе – концепция характера, в нем как бы обобщено все, что думал Шекспир о силе и власти людей. Посмотрите, как он представлен, – фигура отца, волшебник, который властен над силами природы, морем и ветром, доброжелательный и сверхъестественный Маккиавели, который контролирует остров и всех, кто на нем находится». Он смотрел на меня, подняв брови, и ждал ответа.
«Святой Спиридон?»
«Святой Спиридон! Именно! – Он взглянул на Макса, будто восхищаясь умом любимого ученика. Макс слабо улыбнулся. – Даже имя… Вы заметите сходство, а сокращенная форма – Спиро – еще ближе. Святой Спиридон, а точнее, его тело, было перенесено сюда в 1489 году. Он немедленно прославился различными видами волшебства, чудес, если хотите, особенно относительно погоды. С ним появилась еще одна святая, женского пола. Ее тело также находится в церкви в городе, но она не возбудила народного воображения, поэтому ее не выносят. Я, честно говоря, даже не помню ее имени».
«Никогда не слышала о ее существовании».
Он улыбнулся. «Это – страна мужчин. Но эта дама вполне может быть прототипом Миранды, дочери волшебника. Вряд ли она попала бы в легенду, будь она просто попутчицей или даже женой. У волшебников не бывает жен, причины этого, кстати, было бы интересно выяснить, но думаю, вы бы с ними не согласились».
«Догадываюсь, но опровергать не буду, это мужской мир. Между прочим, у ведьм не бывает мужей, во всяком случае у настоящих, из старых сказок».
«Истинная правда. Ну так вот это – исходный пункт – сказочно плодородный остров Корфу, который охраняет святой, умеющий управлять погодой. Теперь допустим существование бури. Настоящий шторм, когда какой-то важный корабль, может быть даже с очень важными итальянскими персонами на борту, унесло далеко с курса и выбросило на берег, так что пассажиров спасло что-то чудесное, что можно приписать святому. Так начинает расти легенда. После добавляются германские элементы волшебной сказки, например, красивая дочь. Хорошо было бы привязать к событиям истории острова все элементы пьесы, но пока мне это не удалось».
«Какая жалость! – сказала я без иронии, я получала массу удовольствия. – А Калибан? Язычество?»
«Если хотите. Грубость, сексуальность, восхитительная чувственная поэзия. И он определенно был греком».
«Откуда вы взяли?»
Он хихикнул: «Он приветствовал Просперо на острове „водой с ягодами в ней“. Вы не сталкивались с греческим обыкновением разводить варенье в воде?»
«Нет. Но это не причина. Он мог подать и кофе, кем бы он тогда был, французом?»
«Ну хорошо, оставим бедного Калибана в покое. – Тут белый кот потянулся, выпустил когти и очень громко зевнул. Сэр Джулиан засмеялся. – Не надо было меня вдохновлять. Простофиля слышал все это раньше и, к моему сожалению, бедный Макс тоже».
«Ну а я нет, и это оказалось очень интересно. Можно бесконечно развлекаться. Я должна перечитать и поискать всякие детали. Хорошо бы у сестры была книжка».
«Возьмите мою, – среагировал он немедленно. – Она где-то на верхней полке, думаю, Макс… Спасибо большое», – это сыну, когда он подал книгу.
«Но если вы над ней работаете…»
«Работаю? – Он так сказал это слово, что оно прозвучало крайне нелепо. – Вы только что услышали, насколько серьезно. И вообще, для развлечений я использую книжку в мягкой обложке, где можно пачкать, резать и клеить… Спасибо, Макс. Вот и ваши розы. Это моя собственная книга, она немного древняя, и, боюсь, я в ней все-таки писал, но, может быть, вы сможете это проигнорировать».
Я уже заметила карандашные пометки. Прижимая книгу к груди, будто прижизненное шекспировское издание с авторскими пометками, я встала. Сэр Джулиан тоже поднялся, а белый кот, лишившись места, спрыгнул на пол и, полный достоинства, удалился по ступенькам в розовый сад.
«Правда, пора идти, – сказала я. – Спасибо за книгу, я буду очень о ней заботиться. Я… Знаю, что пробыла слишком долго, но мне было очень хорошо».
«Милое дитя, вы оказали нам честь. Я безумно наслаждался вашим визитом и, надеюсь, вы скоро вернетесь. Как видите, существует определенное ограничение на количество моих разговоров, которое могут вынести Макс и кот, и очень приятно иметь хорошо воспитанную, захваченную в плен аудиторию. Но если вы должны…»
В лесу уже было темно. Мистер Гэйл вежливо проводил меня до конца розового сада, указал тропу к поляне с ручьем. Красивый Простофиля был тут как тут, мечтательно разглядывал большую ночную бабочку у куста жимолости. Макс Гэйл поднял кота, попрощался со мной и быстро удалился. Очень скоро заиграл рояль. Композитор не стал тратить времени и приступил к работе. Потом лес закрылся за мной, и больше ничего не было слышно.
Тишина, будто перед штормом. Запах цветов висел в воздухе облаками. Я осторожно шла по тропинке и думала о закончившемся разговоре, не о «теории» сэра Джулиана, а о нем самом и о том, что думают о нем Фил и Годфри.
Что-то с ним и сейчас неправильно, это очевидно. Не только физические видимые признаки, но о многом говорило и постоянное напряженное внимание сына. А против – разговор, не его нормальный и веселый тон, а использование определенных фраз. Будет ли человек, недавно вышедший из сумасшедшего дома, говорить о романтических кружевах безумия? И стал бы сын говорить об «одержимости» отца, предлагать посмеяться над ним? Может, это, конечно, его способ выходить из трудных ситуаций. А может, его напряжения порождала я, а не отец?
И тут я сдалась. В любом случае невозможно представить сэра Джулиана блуждающего с винтовкой и опасного для окружающих. Скорее я начну подозревать Филлиду или самого Годфри Мэннинга. И, скорее чем кого-нибудь другого, я готова подозревать Макса Гэйла.
Уже послышалось журчание воды, впереди, где лежало озерцо, расступились деревья. Вдруг возник новый странный шум, будто там собралось огромное количество говорливых кур. Поняла – вечерний хор лягушек. Я остановилась у края поляны, чтобы подобрать полотенце, и они меня, наверное, увидели, потому что перестали петь, маленькие тела запрыгали в воду. Я опять спряталась в кусты, потом обошла вокруг к дальнему концу озера, где было укрытие прямо над берегом. Раздвинула ветки и посмотрела вниз.
Сначала в темноте я увидела только тусклый блеск воды, отражение неба, круглые листья каких-то плавучих растений. Потом – лягушку, большую, на листе лилии, ее горло пульсировало в такт песне. Толстое и веснушчатое тело, глаза блестят, как ягоды. Близко запела еще одна, еще… Весело и интересно, я стояла очень тихо. Хор с каждой секундой становился все громче и счастливее.
И вдруг тишина, будто повернули выключатель. Моя лягушка нырнула. Между листьями вся поверхность воды покрылась кругами и забулькала. Кто-то шел от залива.
Сначала я подумала, что Филлида пошла искать меня на берегу, потом поняла, что это мужчина. Тяжелые шаги, осторожное дыхание, которое он явно старается заглушить и успокоить. Я отпустила ветки, стояла тихо, ждала, пока он пройдет.
Вышел на поляну. Грек, раньше не видела, молодой, плотный, широкоплечий, в темных брюках в водолазке, через руку перекинута светлая куртка. Остановился у пруда, вытащил из кармана сигарету, засунул между губ, но не зажег спичку, передумал. Опять убрал, засунул сигарету за ухо. Не мог бы яснее объяснить, что прячется, даже словами.
Когда он повернул, чтобы уйти, разглядела его лицо. Необыкновенно возбужденное, до пота, так неловко смотреть, что я затаилась еще основательнее. Не заметил. Провел рукой по лбу, перебросил куртку на другую руку и пошел с торопливой осторожностью по тропе к Кастелло.
В вершинах деревьев зашумел торопливый ветер, прохладный воздух принес запах дождя. Я стояла тихо, пока шаги таинственного незнакомца не замолкли и опять не зашевелились лягушки на листьях лилий, прочищая горло для песен.
6
По неизвестной причине, которую я никогда не пыталась осознать, я так и не рассказала сестре о визите к Гэйлам, даже когда на следующее утро она решила, что в конце концов должна спуститься со мной в залив, и показала тропинку, ведущую в Кастелло.
Поляна при ярком свете выглядела совсем по-другому. За ночь ветер очистил воздух и освежил лес. Песок в заливе сиял, море у берега дрожало от слабого ветра. Я расстелила коврик в тени сосен и положила на него вещи. «А ты ведь тоже будешь?»
«Несомненно. Раз уж спустилась вниз, ничто мне не помешает немного поплескаться на мели, даже если я буду похожа на маму-слониху, которая ждет близнецов. Потрясающий купальник, где ты его взяла?»
«Маркс и Спенсер».
«Бог ты мой!»
«Но я не вышла замуж за богача», – сказала я жизнерадостно, натягивая лямки на плечи.
«Можно подумать, я сейчас получаю от этого массу удовольствия, – она с печалью посмотрела на собственную фигуру, вздохнула и уронила роскошный пляжный халат рядом с косметичкой, заполненной лосьонами, косметикой Элизабет Арден и прочими аксессуарами, без которых она и не помышляла выпустить себя на берег. – Это не честно. Ты только посмотри на меня, а это – вещи от Фабиани».
«Бедняжечка! И в них залезают в воду? И ради бога, неужели ты собираешься плавать с этой кохинористой штукой?»
«Да ни за что! – Она стащила с пальца кольцо с огромным бриллиантом, бросила в косметичку и застегнула молнию. – Пошли. Одна надежда, что твой друг не примет меня за дельфина. Форма примерно та же, как считаешь?»
«Ничего с тобой не случится. Он не носит желтого».
«Серьезно, Люси, никто оттуда не смотрит? Я бы предпочла обойтись без аудитории».
«Если не отплывешь от берега, тебя никто и не увидит, только если подойдет к краю террасы. Сейчас посмотрю».
Густо-зеленая в тени сосен вода переходила в сияющий бледно-голубой там, где в залив углублялась полоса песка. Я прошла по отмели примерно пятьдесят ярдов от берега, повернулась и посмотрела на террасу Кастелло. Никого. Позвала Филлиду. Мы плавали и плескались, я посматривала в открытое море, поджидала дельфина, но хотя один раз я увидела вдалеке перекат его сияющим колесом, существо не приблизилось к заливу. Потом мы вернулись на берег, легли загорать и лениво беседовать. Замечания Фил становились все короче, а скоро и совсем прекратились. Я оставила ее спать и опять пошла в воду.
Хотя я все время следила за лесом и террасой, с самого первого дня никто там не появлялся. Поэтому я даже удивилась, когда обнаружила, что у стола кто-то сидит. Седые волосы. Сэр Джулиан Гэйл. Он помахал мне рукой, и я помахала в ответ, чувствуя себя необыкновенно польщенной этим его жестом. Он немедленно отвернулся, склонил голову над книгой, перевернул страницу.
На террасе с ним никого не было, но когда я повернулась, чтобы заплыть поглубже, еще кое-что привлекло мой взгляд.
Что-то сверкнуло в одном из верхних окон. А за вспышкой последовало движение, будто некто поднял бинокль к глазам, чтобы следить за заливом.
Когда за тобой так следят, невольно приходишь в ярость. С огромным бы удовольствием ответила грубостью на грубость и скорчила жуткую рожу в сторону Кастелло, но сэр Джулиан мог бы принять это на свой счет. Поэтому я немедленно вернулась на отмель, встала и выразительно направилась (упражнение в театральной школе – разъяренная купальщица, изгнанная из воды) к южным скалам залива. Закончу купание там, где меня не видно от Кастелло.
Никогда не думала, что так трудно с достоинством перемещаться по трем футам воды. Когда я дошла до конца отмели к глубокой воде у скал, я безумно злилась на Макса Гэйла и думала, что зря сразу не вышла на берег. Переплыла к скалам и вылезла на берег под соснами.
Среди камней у подножия скалы извивалась тропа, наверное, она вела к вилле Годфри Мэннинга, но оказалась такой каменистой, что я осталась внизу. Совершенно белые скалы были изрыты озерками и заливами. Я пошла между ними по гладким горячим камням. Иногда цветущие кусты доходили почти до воды и исчезали, а иногда над водой нависали скалы, истоптанные тропами, а кусты у их подножия смотрели прямо в воду.
Я остановилась у совершенно изломанной скалы, будто прилив бился сюда со страшной силой, когда дул ветер. Под скалой валялись обломки камней и свежие водоросли, очень может быть, что их выбросил ночной шторм. За следующим поворотом я видела узкий залив или даже пещеру, окруженную густыми деревьями, заполнившими склоны. Сосны, дубы и падуб. И лимоны, о которых говорил сэр Джулиан. Через кусты я увидела что-то красное, должно быть крышу эллинга Годфри Мэннинга. Рядом никого не было. Я решила закончить купание здесь, а потом вернуться по тропе.
Осторожно я брела между скал и водорослей. Дорогу загородило озерко, я пошла по воде, размышляя о морских ежах, которые в этих водах (я читала) могут втыкать отравленные иглы прямо в ногу. «Как дикобразы, что закрыли проход моим босым ногам…» Бедный Калибан. Интересно, Джулиан Гэйл прав? Поздно вечером я читала «Бурю», играла в предложенную им захватывающую игру, даже придумала кое-что сама. Спрошу его об этом, когда опять пойду в Кастелло. Если пойду… Но конечно, нужно вернуть Шекспира… Если смогу узнать у Миранды или Адони, когда Макса Гэйла дома не будет…
Я дошла до миниатюрной бухты, углубившейся в скалы. Это место – не хуже любого другого. Остановилась и полезла туда, выяснять, какое дно. Вода роскошная, маленькие рыбы плавают туда-сюда и булькают, в черных тенях шевелятся крабы, пробираются через коричневые водоросли на дне. И сами водоросли непрерывно шевелятся, как белье на ветру. Рыбья кость. «Из его костей кораллы, и жемчужины…»
Тело лежало наполовину в воде, наполовину на берегу, огромное пятно тени. Солнце светило прямо мне в глаза и до сих пор его прятало. Плоть и одежда, непохоже на человека, бесформенный комок лохмотьев под скалой. Трудно понять. Пораженная и просто больная, я не знала, что делать, но, конечно, нужно посмотреть. Опустилась на колени у воды и закрыла глаза от солнца.
Лохмотья двигались, как водоросли. Это же водоросли… Но потом я увидела голову, лицо, бесформенное и неопределенное под темными волосами, какие-то морские жители уже над ним поработали. Маленькие рыбы деловито сновали в зеленой воде.
Спиро… Его матери придется это увидеть. Лучше ничего не говорить, пусть прилив опять его унесет, деловитые морские существа очистят, приготовят к морской жизни, он будет как рыбья кость, что лежит у черных волос…
Потом ко мне вернулся разум. Придется сказать. Не говорить жестоко. И здесь нет прилива. Если больше не будет шторма, он пролежит здесь много дней, и кто-нибудь его найдет.
Случайное течение заставило воду двигаться, мертвый человек шевельнул головой. И я узнала его. Не лицо, его-то узнать невозможно, но как-то все слилось в единый поток узнавания. Форма лица и головы, цвет, на нем были синие брюки и серый свитер… Не Спиро. Если только, конечно, ночью в лесу был Спиро, еще живой и направляющийся в Кастелло.
Сомнений не было и быть не могло. Этого человека я видела прошлой ночью на поляне. Я сидела вся перекособоченная, прижалась к горячему камню. Одно дело найти покойника, другое – узнать его, знать точно, где он был перед смертью…
Крепко закрыла глаза, сжала пальцами камни. Солнечный свет бился о закрытые веки. Я кусала губы, медленно и громко дышала, старалась успокоиться и хорошо себя почувствовать. Филлида. Она не должна этого видеть, даже подозревать, какой ужас скрывается недалеко от нее. Необходимо успокоиться, вернуться к Филлиде, убедить ее уйти с берега. Потом тихо позвонить в полицию.
Открыла глаза в глупой надежде, что ошиблась, нет тут никаких покойников. Но он лежал в тени, нелепый, знакомый, и тихо шевелился. Я встала, постояла, прислонившись к камню, не оглядываясь, побрела по скалам на тропу. Дошла до кустов и задумалась. Интересно, я могу подняться вверх по скале на восемь футов? Вдруг раздался какой-то звук. Посмотрела налево. Кто-то хлопнул дверью эллинга. Наверное, сломался замок, потому что я услышала раздраженный возглас и еще один хлопок. На этот раз дверь закрылась, и появился Годфри Мэннинг.
Я не знала, дойдет он до меня или тропа выше поворачивает на виллу Рота. Открыла рот, собралась его позвать, надеясь, что не услышит Филлида, но в этот момент он взглянул на меня и приветливо помахал рукой. Прежде чем он издал хоть звук, я прижала палец к губам и начала подавать сигналы.
Ничего странного, что он выглядел ошарашенно, но когда он остановился надо мной на тропинке, голос его звучал с глубокой заботой. «Люси, что-то случилось? Вам плохо? Солнце? Это не этот чертов псих с ружьем?»
Как это ни возмутительно, старания в области самоконтроля привели к тому, что я онемела. Но помотала головой и показала пальцем.
Годфри взглянул на воду, с такого расстояния ничего не было видно. Потом он легко спрыгнул ко мне и обнял за плечи. «Вам лучше сесть… Вот так. Лучше? Не пытайтесь разговаривать. Вас что-то напугало, там, в воде? Расслабьтесь, я пойду и посмотрю, не шевелитесь. Сидите тихо и не волнуйтесь. Я недолго».
Я сидела, зажав руки между коленей, и смотрела вниз. Шаги Годфри, быстрые и уверенные, по скалам, к воде. Долгая тишина. Море бормотало, над тропой летали птицы.
Я подняла голову. Он неподвижно стоял там, где стояла я, и смотрел вниз. Я видела его профиль, ясно, что он потрясен. Только тогда до меня дошло, что сначала и он должен был подумать, что это Спиро. Если бы я могла думать или хотя бы разговаривать, я бы его предупредила. Я откашлялась. «Это не… Спиро? Нет?»
«Нет».
«Знаете его?»
Он задумался, потом кивнул. «Его зовут Янни Зулас».
«Да? Вы действительно его знаете? – Почему-то это меня поразило, хотя вполне разумно предположить, что это местный житель. – Он жил где-то здесь?»
«Да, в деревне».
«Что… Как вы думаете, что случилось?»
«Бог его знает. Несчастный случай в море, это очевидно. Он рыбак, обычно ходил в море один… Вы, должно быть, видели его лодку. Она обычно проплывала мимо этого берега, красивая синяя лодка с темно-коричневым парусом. Но прошлой ночью в море… Не подумал бы…» Его голос затих, он смотрел в воду. Потом повернулся и пошел ко мне.
«Два в одну неделю?» – спросила я. Глупый вопрос, будто Годфри знал ответ. Даже и не собиралась говорить это вслух, прикусила язык, как только фраза из меня выскочила.
«Два в одну неделю? – Он спросил удивленно, с явным непониманием. – А, понял».
«Извините, очень глупо с моей стороны. Думала вслух. Не должна вам напоминать. Просто жуткое совпадение».
«Вообще-то я не верю в совпадения. Если бы собственными глазами не видел, что случилось со Спиро, начал бы очень внимательно присматриваться к тому, что здесь происходит. – Он замолчал, опять посмотрел на воду. – А так, все, что произошло, – два молодых человека из одной деревни в течение одной недели утонули. Для общества, которое живет в основном за счет моря, это не удивительно. Только…» Он остановился.
«Что только?»
Он посмотрел на меня несчастными глазами. «Не ожидаешь такой эпидемии летом, вот и все».
«Годфри, вы о чем? У вас такой вид, будто вы подумали… – Я заставила себя замолчать. Он продолжал на меня смотреть, и я закончила, неожиданно охрипнув. – Вы пытаетесь сказать, что это не случайность?»
«Боже мой, нет! Просто встает проблема. Но вам-то не нужно беспокоиться. В любом случае, может, никто об этом и не подумает».
Вам-то не нужно… Что бы он, интересно, сказал, если бы имел малейшее представление о моих проблемах… Почему я до сих пор ничего не сказала о прошедшей ночи, сама не знаю. Наверное, эта смерть выглядела насильственной, вернее, воспринималась так, и просто страх заставлял меня держать язык за зубами. Будто тот первый выстрел из винтовки с глушителем был сигналом начала страха и опасности, а молчание оставляло меня в стороне, на заколдованном островке безопасности, позволяло защищать его от вторжения насилия. «А у него есть семья?»
«Жена. Они живут с его родителями. Вы, наверное, знаете дом, розовый на перекрестке».
«Да, очень симпатичный. Помню, я думала, что они хорошо, наверное, живут».
«Жили. Им будет его не хватать».
Я посмотрела на него, пораженная не словами, а холодностью тона. «Вы к чему-то подводите. Знаете об этом что-то? Почему не говорите?»
Он заколебался, потом неожиданно улыбнулся. «Сам не знаю почему. Это меня не касается, и точно не затронет вас. Просто, когда этим займется полиция, может проявиться кое-что любопытное».
«Например?»
Он пожал плечами. «Простые и бесхитростные рыбаки не живут так хорошо, как Янни и его семья. Ходили слухи, что он занимается контрабандой, регулярно ходит в Албанию и хорошо на этом зарабатывает».
«Но ведь… Я думала, что здесь многие мужчины этим занимаются? И Корфу хорошо расположен, прямо у железного занавеса. Наверное, „предметы роскоши“ там хорошо идут? Но откуда кто-то вроде Янни Зуласа может взять такие предметы?»
«Откуда я знаю? У него были бы свои контакты, кто-нибудь в городе Корфу, может быть, связь с Афинами или Италией… Но уверен, что он бы не смог заниматься этим один. Он вовсе не был гениален. Делал это, скорее всего, за плату».
Я облизала губы. «Даже так… Вы же не думаете, что может быть связь. Что он из-за этого убит? Вы же к этому ведете? Значит, это убийство, Годфри?»
«Нет, нет, ради бога, не предполагал ничего подобного! Боже мой, нет! Не мучайте себя. Вы белая, как простыня. Слушайте, все это сущий вздор. Сомневаюсь, что бедный Янни мог бы стать таким важным, чтобы его стоило убивать! Забудьте об этом. Я подумал, что у него могли быть неприятности с пограничниками с той стороны. У них, очевидно, есть прожекторы, автоматы и все прочее. Если он был ранен, а потом поплыл домой, ночью могли происходить жуткие вещи. Он мог потерять сознание и упасть за борт».
«Понятно. Но даже если полиция что-то узнает об этом, у семьи не будет неприятностей, правда?»
«Сомневаюсь. Я не о том».
«Тогда что вас беспокоит?»
«Тогда они могут задуматься и о Спиро сильнее, неприятно. Я очень подозреваю, что он не раз ходил с Янни. Это меня не беспокоило, я не задавал вопросов. Мальчику приходилось содержать мать и сестру, а как он это делал – его личное дело. Но не хочу, чтобы они узнали об этом теперь. Это ни к чему не приведет и расстроит мать. По ее мнению, Спиро был sans peur et sans reproche и хороший христианин. Уверен, что она посчитает контрабанду аморальной, как бы легко мы с вами к ней ни относились».
«Я не сказала, что легко к ней отношусь. Думаю, что, если живешь под защитой страны, нужно соблюдать ее законы. Просто не удивилась. Но знаете, даже если полиция обнаружит что-нибудь нехорошее про Спиро, я уверена, они Марии не скажут. Полицейские тоже люди, все уже закончилось, мальчик умер».
«Возможно, вы правы. Ну что же… – Он потянулся и вздохнул. – Вот проклятое дело, лучше с этим покончить. Вы уже способны двигаться?»
«Да, я в порядке».
Он взял меня за руку и вывел на тропу. «Отведу вас к себе домой, к телефону. Это ближе, и ни к чему волновать вашу сестру, пока вы окончательно не пришли в себя. Полиция захочет вас видеть, можно встретиться с ними у меня, если хотите, а потом отвезу вас домой на машине… У вас с собой была одежда, полотенце или туфли? Если подождете, я принесу».
«Все в заливе, но боюсь, Фил тоже там. Она спала, а сейчас, наверное, проснулась и гадает, куда я делась».
Он немного растерялся. «Это меняет дело, да? Придется сказать. Не очень в этом разбираюсь, а это не… расстроит ее или что-то?»
«Думаю, все будет в порядке, если она не увидит тела. Все равно ведь узнает… Подождите, кто-то идет. Наверное, она».
Через секунду Филлида появилась на тропинке. Должно быть, давно проснулась. Никаких следов купания, накрасилась, причесалась, одела красивую юбку поверх купального костюма, а сверху – халат. Как только я ее увидела, немедленно вспомнила о собственных недостатках, всегда так было. Ну и страшная я, наверное, соль высохла на коже, волосы дыбом, а физиономия еще и перекошенная от шока. Сестра весело сказала: «Кажется, я слышала голоса! Привет, Годфри! Направлялся к нам или просто пришел купаться?»
Поляна при ярком свете выглядела совсем по-другому. За ночь ветер очистил воздух и освежил лес. Песок в заливе сиял, море у берега дрожало от слабого ветра. Я расстелила коврик в тени сосен и положила на него вещи. «А ты ведь тоже будешь?»
«Несомненно. Раз уж спустилась вниз, ничто мне не помешает немного поплескаться на мели, даже если я буду похожа на маму-слониху, которая ждет близнецов. Потрясающий купальник, где ты его взяла?»
«Маркс и Спенсер».
«Бог ты мой!»
«Но я не вышла замуж за богача», – сказала я жизнерадостно, натягивая лямки на плечи.
«Можно подумать, я сейчас получаю от этого массу удовольствия, – она с печалью посмотрела на собственную фигуру, вздохнула и уронила роскошный пляжный халат рядом с косметичкой, заполненной лосьонами, косметикой Элизабет Арден и прочими аксессуарами, без которых она и не помышляла выпустить себя на берег. – Это не честно. Ты только посмотри на меня, а это – вещи от Фабиани».
«Бедняжечка! И в них залезают в воду? И ради бога, неужели ты собираешься плавать с этой кохинористой штукой?»
«Да ни за что! – Она стащила с пальца кольцо с огромным бриллиантом, бросила в косметичку и застегнула молнию. – Пошли. Одна надежда, что твой друг не примет меня за дельфина. Форма примерно та же, как считаешь?»
«Ничего с тобой не случится. Он не носит желтого».
«Серьезно, Люси, никто оттуда не смотрит? Я бы предпочла обойтись без аудитории».
«Если не отплывешь от берега, тебя никто и не увидит, только если подойдет к краю террасы. Сейчас посмотрю».
Густо-зеленая в тени сосен вода переходила в сияющий бледно-голубой там, где в залив углублялась полоса песка. Я прошла по отмели примерно пятьдесят ярдов от берега, повернулась и посмотрела на террасу Кастелло. Никого. Позвала Филлиду. Мы плавали и плескались, я посматривала в открытое море, поджидала дельфина, но хотя один раз я увидела вдалеке перекат его сияющим колесом, существо не приблизилось к заливу. Потом мы вернулись на берег, легли загорать и лениво беседовать. Замечания Фил становились все короче, а скоро и совсем прекратились. Я оставила ее спать и опять пошла в воду.
Хотя я все время следила за лесом и террасой, с самого первого дня никто там не появлялся. Поэтому я даже удивилась, когда обнаружила, что у стола кто-то сидит. Седые волосы. Сэр Джулиан Гэйл. Он помахал мне рукой, и я помахала в ответ, чувствуя себя необыкновенно польщенной этим его жестом. Он немедленно отвернулся, склонил голову над книгой, перевернул страницу.
На террасе с ним никого не было, но когда я повернулась, чтобы заплыть поглубже, еще кое-что привлекло мой взгляд.
Что-то сверкнуло в одном из верхних окон. А за вспышкой последовало движение, будто некто поднял бинокль к глазам, чтобы следить за заливом.
Когда за тобой так следят, невольно приходишь в ярость. С огромным бы удовольствием ответила грубостью на грубость и скорчила жуткую рожу в сторону Кастелло, но сэр Джулиан мог бы принять это на свой счет. Поэтому я немедленно вернулась на отмель, встала и выразительно направилась (упражнение в театральной школе – разъяренная купальщица, изгнанная из воды) к южным скалам залива. Закончу купание там, где меня не видно от Кастелло.
Никогда не думала, что так трудно с достоинством перемещаться по трем футам воды. Когда я дошла до конца отмели к глубокой воде у скал, я безумно злилась на Макса Гэйла и думала, что зря сразу не вышла на берег. Переплыла к скалам и вылезла на берег под соснами.
Среди камней у подножия скалы извивалась тропа, наверное, она вела к вилле Годфри Мэннинга, но оказалась такой каменистой, что я осталась внизу. Совершенно белые скалы были изрыты озерками и заливами. Я пошла между ними по гладким горячим камням. Иногда цветущие кусты доходили почти до воды и исчезали, а иногда над водой нависали скалы, истоптанные тропами, а кусты у их подножия смотрели прямо в воду.
Я остановилась у совершенно изломанной скалы, будто прилив бился сюда со страшной силой, когда дул ветер. Под скалой валялись обломки камней и свежие водоросли, очень может быть, что их выбросил ночной шторм. За следующим поворотом я видела узкий залив или даже пещеру, окруженную густыми деревьями, заполнившими склоны. Сосны, дубы и падуб. И лимоны, о которых говорил сэр Джулиан. Через кусты я увидела что-то красное, должно быть крышу эллинга Годфри Мэннинга. Рядом никого не было. Я решила закончить купание здесь, а потом вернуться по тропе.
Осторожно я брела между скал и водорослей. Дорогу загородило озерко, я пошла по воде, размышляя о морских ежах, которые в этих водах (я читала) могут втыкать отравленные иглы прямо в ногу. «Как дикобразы, что закрыли проход моим босым ногам…» Бедный Калибан. Интересно, Джулиан Гэйл прав? Поздно вечером я читала «Бурю», играла в предложенную им захватывающую игру, даже придумала кое-что сама. Спрошу его об этом, когда опять пойду в Кастелло. Если пойду… Но конечно, нужно вернуть Шекспира… Если смогу узнать у Миранды или Адони, когда Макса Гэйла дома не будет…
Я дошла до миниатюрной бухты, углубившейся в скалы. Это место – не хуже любого другого. Остановилась и полезла туда, выяснять, какое дно. Вода роскошная, маленькие рыбы плавают туда-сюда и булькают, в черных тенях шевелятся крабы, пробираются через коричневые водоросли на дне. И сами водоросли непрерывно шевелятся, как белье на ветру. Рыбья кость. «Из его костей кораллы, и жемчужины…»
Тело лежало наполовину в воде, наполовину на берегу, огромное пятно тени. Солнце светило прямо мне в глаза и до сих пор его прятало. Плоть и одежда, непохоже на человека, бесформенный комок лохмотьев под скалой. Трудно понять. Пораженная и просто больная, я не знала, что делать, но, конечно, нужно посмотреть. Опустилась на колени у воды и закрыла глаза от солнца.
Лохмотья двигались, как водоросли. Это же водоросли… Но потом я увидела голову, лицо, бесформенное и неопределенное под темными волосами, какие-то морские жители уже над ним поработали. Маленькие рыбы деловито сновали в зеленой воде.
Спиро… Его матери придется это увидеть. Лучше ничего не говорить, пусть прилив опять его унесет, деловитые морские существа очистят, приготовят к морской жизни, он будет как рыбья кость, что лежит у черных волос…
Потом ко мне вернулся разум. Придется сказать. Не говорить жестоко. И здесь нет прилива. Если больше не будет шторма, он пролежит здесь много дней, и кто-нибудь его найдет.
Случайное течение заставило воду двигаться, мертвый человек шевельнул головой. И я узнала его. Не лицо, его-то узнать невозможно, но как-то все слилось в единый поток узнавания. Форма лица и головы, цвет, на нем были синие брюки и серый свитер… Не Спиро. Если только, конечно, ночью в лесу был Спиро, еще живой и направляющийся в Кастелло.
Сомнений не было и быть не могло. Этого человека я видела прошлой ночью на поляне. Я сидела вся перекособоченная, прижалась к горячему камню. Одно дело найти покойника, другое – узнать его, знать точно, где он был перед смертью…
Крепко закрыла глаза, сжала пальцами камни. Солнечный свет бился о закрытые веки. Я кусала губы, медленно и громко дышала, старалась успокоиться и хорошо себя почувствовать. Филлида. Она не должна этого видеть, даже подозревать, какой ужас скрывается недалеко от нее. Необходимо успокоиться, вернуться к Филлиде, убедить ее уйти с берега. Потом тихо позвонить в полицию.
Открыла глаза в глупой надежде, что ошиблась, нет тут никаких покойников. Но он лежал в тени, нелепый, знакомый, и тихо шевелился. Я встала, постояла, прислонившись к камню, не оглядываясь, побрела по скалам на тропу. Дошла до кустов и задумалась. Интересно, я могу подняться вверх по скале на восемь футов? Вдруг раздался какой-то звук. Посмотрела налево. Кто-то хлопнул дверью эллинга. Наверное, сломался замок, потому что я услышала раздраженный возглас и еще один хлопок. На этот раз дверь закрылась, и появился Годфри Мэннинг.
Я не знала, дойдет он до меня или тропа выше поворачивает на виллу Рота. Открыла рот, собралась его позвать, надеясь, что не услышит Филлида, но в этот момент он взглянул на меня и приветливо помахал рукой. Прежде чем он издал хоть звук, я прижала палец к губам и начала подавать сигналы.
Ничего странного, что он выглядел ошарашенно, но когда он остановился надо мной на тропинке, голос его звучал с глубокой заботой. «Люси, что-то случилось? Вам плохо? Солнце? Это не этот чертов псих с ружьем?»
Как это ни возмутительно, старания в области самоконтроля привели к тому, что я онемела. Но помотала головой и показала пальцем.
Годфри взглянул на воду, с такого расстояния ничего не было видно. Потом он легко спрыгнул ко мне и обнял за плечи. «Вам лучше сесть… Вот так. Лучше? Не пытайтесь разговаривать. Вас что-то напугало, там, в воде? Расслабьтесь, я пойду и посмотрю, не шевелитесь. Сидите тихо и не волнуйтесь. Я недолго».
Я сидела, зажав руки между коленей, и смотрела вниз. Шаги Годфри, быстрые и уверенные, по скалам, к воде. Долгая тишина. Море бормотало, над тропой летали птицы.
Я подняла голову. Он неподвижно стоял там, где стояла я, и смотрел вниз. Я видела его профиль, ясно, что он потрясен. Только тогда до меня дошло, что сначала и он должен был подумать, что это Спиро. Если бы я могла думать или хотя бы разговаривать, я бы его предупредила. Я откашлялась. «Это не… Спиро? Нет?»
«Нет».
«Знаете его?»
Он задумался, потом кивнул. «Его зовут Янни Зулас».
«Да? Вы действительно его знаете? – Почему-то это меня поразило, хотя вполне разумно предположить, что это местный житель. – Он жил где-то здесь?»
«Да, в деревне».
«Что… Как вы думаете, что случилось?»
«Бог его знает. Несчастный случай в море, это очевидно. Он рыбак, обычно ходил в море один… Вы, должно быть, видели его лодку. Она обычно проплывала мимо этого берега, красивая синяя лодка с темно-коричневым парусом. Но прошлой ночью в море… Не подумал бы…» Его голос затих, он смотрел в воду. Потом повернулся и пошел ко мне.
«Два в одну неделю?» – спросила я. Глупый вопрос, будто Годфри знал ответ. Даже и не собиралась говорить это вслух, прикусила язык, как только фраза из меня выскочила.
«Два в одну неделю? – Он спросил удивленно, с явным непониманием. – А, понял».
«Извините, очень глупо с моей стороны. Думала вслух. Не должна вам напоминать. Просто жуткое совпадение».
«Вообще-то я не верю в совпадения. Если бы собственными глазами не видел, что случилось со Спиро, начал бы очень внимательно присматриваться к тому, что здесь происходит. – Он замолчал, опять посмотрел на воду. – А так, все, что произошло, – два молодых человека из одной деревни в течение одной недели утонули. Для общества, которое живет в основном за счет моря, это не удивительно. Только…» Он остановился.
«Что только?»
Он посмотрел на меня несчастными глазами. «Не ожидаешь такой эпидемии летом, вот и все».
«Годфри, вы о чем? У вас такой вид, будто вы подумали… – Я заставила себя замолчать. Он продолжал на меня смотреть, и я закончила, неожиданно охрипнув. – Вы пытаетесь сказать, что это не случайность?»
«Боже мой, нет! Просто встает проблема. Но вам-то не нужно беспокоиться. В любом случае, может, никто об этом и не подумает».
Вам-то не нужно… Что бы он, интересно, сказал, если бы имел малейшее представление о моих проблемах… Почему я до сих пор ничего не сказала о прошедшей ночи, сама не знаю. Наверное, эта смерть выглядела насильственной, вернее, воспринималась так, и просто страх заставлял меня держать язык за зубами. Будто тот первый выстрел из винтовки с глушителем был сигналом начала страха и опасности, а молчание оставляло меня в стороне, на заколдованном островке безопасности, позволяло защищать его от вторжения насилия. «А у него есть семья?»
«Жена. Они живут с его родителями. Вы, наверное, знаете дом, розовый на перекрестке».
«Да, очень симпатичный. Помню, я думала, что они хорошо, наверное, живут».
«Жили. Им будет его не хватать».
Я посмотрела на него, пораженная не словами, а холодностью тона. «Вы к чему-то подводите. Знаете об этом что-то? Почему не говорите?»
Он заколебался, потом неожиданно улыбнулся. «Сам не знаю почему. Это меня не касается, и точно не затронет вас. Просто, когда этим займется полиция, может проявиться кое-что любопытное».
«Например?»
Он пожал плечами. «Простые и бесхитростные рыбаки не живут так хорошо, как Янни и его семья. Ходили слухи, что он занимается контрабандой, регулярно ходит в Албанию и хорошо на этом зарабатывает».
«Но ведь… Я думала, что здесь многие мужчины этим занимаются? И Корфу хорошо расположен, прямо у железного занавеса. Наверное, „предметы роскоши“ там хорошо идут? Но откуда кто-то вроде Янни Зуласа может взять такие предметы?»
«Откуда я знаю? У него были бы свои контакты, кто-нибудь в городе Корфу, может быть, связь с Афинами или Италией… Но уверен, что он бы не смог заниматься этим один. Он вовсе не был гениален. Делал это, скорее всего, за плату».
Я облизала губы. «Даже так… Вы же не думаете, что может быть связь. Что он из-за этого убит? Вы же к этому ведете? Значит, это убийство, Годфри?»
«Нет, нет, ради бога, не предполагал ничего подобного! Боже мой, нет! Не мучайте себя. Вы белая, как простыня. Слушайте, все это сущий вздор. Сомневаюсь, что бедный Янни мог бы стать таким важным, чтобы его стоило убивать! Забудьте об этом. Я подумал, что у него могли быть неприятности с пограничниками с той стороны. У них, очевидно, есть прожекторы, автоматы и все прочее. Если он был ранен, а потом поплыл домой, ночью могли происходить жуткие вещи. Он мог потерять сознание и упасть за борт».
«Понятно. Но даже если полиция что-то узнает об этом, у семьи не будет неприятностей, правда?»
«Сомневаюсь. Я не о том».
«Тогда что вас беспокоит?»
«Тогда они могут задуматься и о Спиро сильнее, неприятно. Я очень подозреваю, что он не раз ходил с Янни. Это меня не беспокоило, я не задавал вопросов. Мальчику приходилось содержать мать и сестру, а как он это делал – его личное дело. Но не хочу, чтобы они узнали об этом теперь. Это ни к чему не приведет и расстроит мать. По ее мнению, Спиро был sans peur et sans reproche и хороший христианин. Уверен, что она посчитает контрабанду аморальной, как бы легко мы с вами к ней ни относились».
«Я не сказала, что легко к ней отношусь. Думаю, что, если живешь под защитой страны, нужно соблюдать ее законы. Просто не удивилась. Но знаете, даже если полиция обнаружит что-нибудь нехорошее про Спиро, я уверена, они Марии не скажут. Полицейские тоже люди, все уже закончилось, мальчик умер».
«Возможно, вы правы. Ну что же… – Он потянулся и вздохнул. – Вот проклятое дело, лучше с этим покончить. Вы уже способны двигаться?»
«Да, я в порядке».
Он взял меня за руку и вывел на тропу. «Отведу вас к себе домой, к телефону. Это ближе, и ни к чему волновать вашу сестру, пока вы окончательно не пришли в себя. Полиция захочет вас видеть, можно встретиться с ними у меня, если хотите, а потом отвезу вас домой на машине… У вас с собой была одежда, полотенце или туфли? Если подождете, я принесу».
«Все в заливе, но боюсь, Фил тоже там. Она спала, а сейчас, наверное, проснулась и гадает, куда я делась».
Он немного растерялся. «Это меняет дело, да? Придется сказать. Не очень в этом разбираюсь, а это не… расстроит ее или что-то?»
«Думаю, все будет в порядке, если она не увидит тела. Все равно ведь узнает… Подождите, кто-то идет. Наверное, она».
Через секунду Филлида появилась на тропинке. Должно быть, давно проснулась. Никаких следов купания, накрасилась, причесалась, одела красивую юбку поверх купального костюма, а сверху – халат. Как только я ее увидела, немедленно вспомнила о собственных недостатках, всегда так было. Ну и страшная я, наверное, соль высохла на коже, волосы дыбом, а физиономия еще и перекошенная от шока. Сестра весело сказала: «Кажется, я слышала голоса! Привет, Годфри! Направлялся к нам или просто пришел купаться?»