Глядя на своего начальника, быстро озверел и контингент лагеря, начиная от рядового охранника и кончая комендантом.
Особенно они любили наведываться в женский барак, откуда после этого сразу же начинали доноситься вопли и рыдания.
Спустя неделю в концлагерь прибыл с инспекционными целями Шарим. Князь заметно переменился с тех пор, как был «избран» шерифом. Отныне его мощную фигуру элегантно облегал роскошный синий мундир с золотыми аксельбантами. Красивое лицо от ночных оргий стало чуть обрюзгшим, в глазах появилась еще большая властность.
Шарим и его многочисленная охрана прилетели на трех больших геликоптерах. Машины опустились вблизи края кратера, на специально подготовленной посадочной площадке. Генерал Тиккерс, комендант концлагеря Петро и около десятка офицеров полиции поджидали высокое начальство с самого утра. Как назло, день выдался жарким, совершенно безоблачным, но никто даже не пытался спрятаться от палящих лучей оранжевого солнца где-нибудь в теньке.
Спустившись на горячую, пыльную землю, Шарим вяло махнул рукой в ответ на бодрый рапорт Тиккерса.
— Не надо так громко орать, генерал. После вчерашнего… э-э… заседания Триумвирата у меня чертовски болит голова. Но дело есть дело. Надеюсь, в лагере все обстоит отлично?
— Так точно, господин шериф! — лихо откозырял Тиккерс. — Кстати, хочу вам представить подполковника Петро, нового коменданта лагеря.
Шарим вяло пожал руку рыжеволосому, худощавому подполковнику с нервным лицом и впалыми щеками.
— Хм-м… что-то он жидковат на вид, — недовольно повернулся Шарим к генералу. — Неужто нельзя было найти на эту должность офицера посолиднее?
Тиккерс почтительно склонился к его уху:
— Господин шериф, Петро особо отличился при штурме мэрии….
— И чем же?
— Он был одним из двух танкистов, расстреливавших бунтовщиков из пушек.
Шарим вздрогнул и с интересом взглянул на рыжеволосого коменданта. Настроения в городе были отлично известны в Триумвирате, за этим следили сотни тайных агентов. Мнения обывателей о происшедших событиях были самыми различными. Кое-кто называл приход к власти Триумвирата переворотом, кто-то окрестил мэра Популаса предателем. Женщинам очень не нравилось то, что случилось в храме Судьбы, хотя они предпочитали давать волю своим эмоциям только шепотом. Но все это было цветочками. Куда больше простых жителей Мэни-сити волновали невероятные подробности штурма мэрии. В истории Мидаса за двести лет бывало всякое, но чтобы людей расстреливать из пушек! Такого скандала еще не случалось. Понятно, что всех обывателей очень интересовало, кто же был теми двумя танкистами в черных масках, переступившими черту, отделяющую воинов от хищных животных. Родственники бунтовщиков вроде бы даже поклялись найти ублюдков и разрезать их на куски, а потом разделаться и с их семьями.
— Петро… — вполголоса произнес Шарим. — Вы знаете, что многие в Мэни-сити отдали бы большие деньги только за то, чтобы узнать ваше имя?
Лицо подполковника исказилось от болезненной гримасы. И все же комендант лагеря нашел в себе силы, чтобы рассмеяться.
— Прошу прощения, господин шериф, но мне плевать на этих ублюдков. Я выполнял приказ своего командира, и потому мне не о чем жалеть.
— Хм-м… честно признайтесь, вы спокойно спите по ночам?
Полковник опустил голову, чтобы Шарим не смог заглянуть в его глаза.
— По-разному бывает… — уклончиво ответил он. — А впрочем, почему я должен дурно спать? Бунтовщиков нельзя считать обычными людьми, это уроды, опасные для всего общества. В моем лагере с ними никто не собирается миндальничать. Видите деревянные кресты на краю лагеря? Это кладбище. Каждый день оно увеличивается на десять-пятнадцать холмиков. И мне плевать, кого приходится хоронить: мужчину, женщину или старика. О разных волосатых тварях и разговора нет, их у нас вообще никто не считает…
— Перестань трепаться, идиот, — жестко прервал его Тиккерс.
Шарим кивнул и молча пошел к своему геликоптеру. Он был озадачен.
«Черт побери, неужто мы просчитались? — с досадой размышлял он. — Пограничники никогда не были паиньками, все они словно родились с бластерами в руках. Но мы, князья, были куда более жестокими и коварными, потому и сумели сколотить свои состояния и дорваться до власти. А теперь, как выясняется, появились люди еще более жестокие, чем даже мерзавец Алгис Аббебе! Этот Петро однажды уже напился крови, и теперь его ничто не остановит. Хорошо, если он будет рвать на части только наших врагов… А если однажды он и ему подобные вздумают вцепиться в горло нам, шерифам?»
Шарим внезапно остановился и поманил к себе Тиккерса. Генерал подбежал к нему на полусогнутых ногах. На его лице было написано обожание и высочайшее служебное рвение.
— Генерал, я забыл спросить… А где сейчас служит тот, второй танкист? Надеюсь, он тоже получил повышение?
На лице Тиккерса отразилось смятение.
— Э-э… Даже не знаю, как сказать… Словом, капитан Ивен оказался хлюпиком. Спустя три дня после штурма мэрии он покончил самоубийством.
Шарим хмуро кивнул:
— Понятно…
Он планировал ограничиться внешним осмотром лагеря, поскольку сегодняшний день был расписан буквально по минутам. Однако встреча с бывшим танкистом настолько поразила его, что, усевшись в свой геликоптер, Шарим неожиданно отдал приказ пилоту:
— Посади машину рядом со зданием управления лагеря. Я останусь в кратере до вечера. Или даже до завтрашнего утра.
Сидевший рядом секретарь заволновался.
— Но как же так?.. Господин шериф, вы сегодня должны…
— Заткнись! — рявкнул Шарим. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза. Закрутился винт, машина мелко затряслась и медленно поднялась в воздух. Пилот совершил широкий круг над кратером и только после этого пошел на снижение. Он немного не рассчитал, и геликоптер дважды сильно встряхнуло. Однако Шарим настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил этого.
Всю оставшуюся часть дня шериф посвятил осмотру лагеря. К всеобщему удивлению, славящийся своей жестокостью Шарим вел себя с заключенными, словно добрый дядюшка из благотворительного общества. Он устроил разнос коменданту Петро за тот беспорядок, что творился в казармах. Охранники были вынуждены взяться за метлы и своими руками подмести всю территорию лагеря. Шарим настоял, чтобы всем женщинам и старикам выдали одеяла (а дело шло к осени, и ночи стояли прохладные). Лазарет новому шерифу решительно не понравился, и он приказал снести его и через три дня возвести новый, просторный, с чистыми палатами и всем необходимым медицинским оборудованием. Завершился вечер чудес тем, что Шарим зашел в один из бараков и поужинал вместе с заключенными. Едой он остался недоволен, о чем сообщил ошеломленному Петро в самых резких выражениях.
Когда солнце зашло за край кратера, Шарим пожелал заночевать в здании комендатуры, в комнате для почетных гостей. Тиккерс следовал за шерифом буквально по пятам. Он отчаянно пытался разгадать логику действий своего высокого начальника, но так и не смог ничего понять.
Оставшись наконец в одиночестве, Шарим уселся в кресло и закрыл лицо руками.
— Черт побери, я и не думал, что власть — такой тяжкий груз… — пробормотал он. — Эти ослы Тиккерс и Петро здорово перегнули палку. Нам удалось подавить бунт, но если пограничники решат, что Триумвират слишком крепко схватил их за горло, то рано или поздно начнется уже не бунт, а восстание сотен миров Клондайка! А это уже не шутки. Что же делать?
Внезапно позади послышался шорох. Шарим мигом выхватил из кармана бластер, но встать не успел. Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо, а возле его горла сверкнул кинжал.
Шарим выругался сквозь зубы.
— Дьявол, тысяча раз дьявол! Как ты сумел сюда пробраться, Эрих Клайн?
Глава 9
Особенно они любили наведываться в женский барак, откуда после этого сразу же начинали доноситься вопли и рыдания.
Спустя неделю в концлагерь прибыл с инспекционными целями Шарим. Князь заметно переменился с тех пор, как был «избран» шерифом. Отныне его мощную фигуру элегантно облегал роскошный синий мундир с золотыми аксельбантами. Красивое лицо от ночных оргий стало чуть обрюзгшим, в глазах появилась еще большая властность.
Шарим и его многочисленная охрана прилетели на трех больших геликоптерах. Машины опустились вблизи края кратера, на специально подготовленной посадочной площадке. Генерал Тиккерс, комендант концлагеря Петро и около десятка офицеров полиции поджидали высокое начальство с самого утра. Как назло, день выдался жарким, совершенно безоблачным, но никто даже не пытался спрятаться от палящих лучей оранжевого солнца где-нибудь в теньке.
Спустившись на горячую, пыльную землю, Шарим вяло махнул рукой в ответ на бодрый рапорт Тиккерса.
— Не надо так громко орать, генерал. После вчерашнего… э-э… заседания Триумвирата у меня чертовски болит голова. Но дело есть дело. Надеюсь, в лагере все обстоит отлично?
— Так точно, господин шериф! — лихо откозырял Тиккерс. — Кстати, хочу вам представить подполковника Петро, нового коменданта лагеря.
Шарим вяло пожал руку рыжеволосому, худощавому подполковнику с нервным лицом и впалыми щеками.
— Хм-м… что-то он жидковат на вид, — недовольно повернулся Шарим к генералу. — Неужто нельзя было найти на эту должность офицера посолиднее?
Тиккерс почтительно склонился к его уху:
— Господин шериф, Петро особо отличился при штурме мэрии….
— И чем же?
— Он был одним из двух танкистов, расстреливавших бунтовщиков из пушек.
Шарим вздрогнул и с интересом взглянул на рыжеволосого коменданта. Настроения в городе были отлично известны в Триумвирате, за этим следили сотни тайных агентов. Мнения обывателей о происшедших событиях были самыми различными. Кое-кто называл приход к власти Триумвирата переворотом, кто-то окрестил мэра Популаса предателем. Женщинам очень не нравилось то, что случилось в храме Судьбы, хотя они предпочитали давать волю своим эмоциям только шепотом. Но все это было цветочками. Куда больше простых жителей Мэни-сити волновали невероятные подробности штурма мэрии. В истории Мидаса за двести лет бывало всякое, но чтобы людей расстреливать из пушек! Такого скандала еще не случалось. Понятно, что всех обывателей очень интересовало, кто же был теми двумя танкистами в черных масках, переступившими черту, отделяющую воинов от хищных животных. Родственники бунтовщиков вроде бы даже поклялись найти ублюдков и разрезать их на куски, а потом разделаться и с их семьями.
— Петро… — вполголоса произнес Шарим. — Вы знаете, что многие в Мэни-сити отдали бы большие деньги только за то, чтобы узнать ваше имя?
Лицо подполковника исказилось от болезненной гримасы. И все же комендант лагеря нашел в себе силы, чтобы рассмеяться.
— Прошу прощения, господин шериф, но мне плевать на этих ублюдков. Я выполнял приказ своего командира, и потому мне не о чем жалеть.
— Хм-м… честно признайтесь, вы спокойно спите по ночам?
Полковник опустил голову, чтобы Шарим не смог заглянуть в его глаза.
— По-разному бывает… — уклончиво ответил он. — А впрочем, почему я должен дурно спать? Бунтовщиков нельзя считать обычными людьми, это уроды, опасные для всего общества. В моем лагере с ними никто не собирается миндальничать. Видите деревянные кресты на краю лагеря? Это кладбище. Каждый день оно увеличивается на десять-пятнадцать холмиков. И мне плевать, кого приходится хоронить: мужчину, женщину или старика. О разных волосатых тварях и разговора нет, их у нас вообще никто не считает…
— Перестань трепаться, идиот, — жестко прервал его Тиккерс.
Шарим кивнул и молча пошел к своему геликоптеру. Он был озадачен.
«Черт побери, неужто мы просчитались? — с досадой размышлял он. — Пограничники никогда не были паиньками, все они словно родились с бластерами в руках. Но мы, князья, были куда более жестокими и коварными, потому и сумели сколотить свои состояния и дорваться до власти. А теперь, как выясняется, появились люди еще более жестокие, чем даже мерзавец Алгис Аббебе! Этот Петро однажды уже напился крови, и теперь его ничто не остановит. Хорошо, если он будет рвать на части только наших врагов… А если однажды он и ему подобные вздумают вцепиться в горло нам, шерифам?»
Шарим внезапно остановился и поманил к себе Тиккерса. Генерал подбежал к нему на полусогнутых ногах. На его лице было написано обожание и высочайшее служебное рвение.
— Генерал, я забыл спросить… А где сейчас служит тот, второй танкист? Надеюсь, он тоже получил повышение?
На лице Тиккерса отразилось смятение.
— Э-э… Даже не знаю, как сказать… Словом, капитан Ивен оказался хлюпиком. Спустя три дня после штурма мэрии он покончил самоубийством.
Шарим хмуро кивнул:
— Понятно…
Он планировал ограничиться внешним осмотром лагеря, поскольку сегодняшний день был расписан буквально по минутам. Однако встреча с бывшим танкистом настолько поразила его, что, усевшись в свой геликоптер, Шарим неожиданно отдал приказ пилоту:
— Посади машину рядом со зданием управления лагеря. Я останусь в кратере до вечера. Или даже до завтрашнего утра.
Сидевший рядом секретарь заволновался.
— Но как же так?.. Господин шериф, вы сегодня должны…
— Заткнись! — рявкнул Шарим. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза. Закрутился винт, машина мелко затряслась и медленно поднялась в воздух. Пилот совершил широкий круг над кратером и только после этого пошел на снижение. Он немного не рассчитал, и геликоптер дважды сильно встряхнуло. Однако Шарим настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил этого.
Всю оставшуюся часть дня шериф посвятил осмотру лагеря. К всеобщему удивлению, славящийся своей жестокостью Шарим вел себя с заключенными, словно добрый дядюшка из благотворительного общества. Он устроил разнос коменданту Петро за тот беспорядок, что творился в казармах. Охранники были вынуждены взяться за метлы и своими руками подмести всю территорию лагеря. Шарим настоял, чтобы всем женщинам и старикам выдали одеяла (а дело шло к осени, и ночи стояли прохладные). Лазарет новому шерифу решительно не понравился, и он приказал снести его и через три дня возвести новый, просторный, с чистыми палатами и всем необходимым медицинским оборудованием. Завершился вечер чудес тем, что Шарим зашел в один из бараков и поужинал вместе с заключенными. Едой он остался недоволен, о чем сообщил ошеломленному Петро в самых резких выражениях.
Когда солнце зашло за край кратера, Шарим пожелал заночевать в здании комендатуры, в комнате для почетных гостей. Тиккерс следовал за шерифом буквально по пятам. Он отчаянно пытался разгадать логику действий своего высокого начальника, но так и не смог ничего понять.
Оставшись наконец в одиночестве, Шарим уселся в кресло и закрыл лицо руками.
— Черт побери, я и не думал, что власть — такой тяжкий груз… — пробормотал он. — Эти ослы Тиккерс и Петро здорово перегнули палку. Нам удалось подавить бунт, но если пограничники решат, что Триумвират слишком крепко схватил их за горло, то рано или поздно начнется уже не бунт, а восстание сотен миров Клондайка! А это уже не шутки. Что же делать?
Внезапно позади послышался шорох. Шарим мигом выхватил из кармана бластер, но встать не успел. Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо, а возле его горла сверкнул кинжал.
Шарим выругался сквозь зубы.
— Дьявол, тысяча раз дьявол! Как ты сумел сюда пробраться, Эрих Клайн?
Глава 9
Как только космобриг отчалил от палубы флагманского корабля флота Федерации, Чейн задал автопилоту курс в сторону планеты Мидас, а затем заперся в своей каюте. Ран гор был помешен в тесном медицинском отсеке и продолжал спать, лежа в ванне с биовосстанавливаюшим раствором. По словам главного врача флагмана, раненый зверь придет в себя не раньше, чем через двое суток. Чейна это вполне устраивало, ему надо было многое обдумать, прежде чем он осмелится встретиться со старым и верным другом.
Шорр Как пока не подавал и признака своего присутствия на борту. Старый пройдоха отлично понимал, что лучше сейчас не попадаться варганцу под горячую руку, и сидел тихо, словно мышь, в своей каюте.
Никогда еще Чейн не ощущал себя таким разбитым и опустошенным. А ведь еще несколько дней назад, после того, как ему вместе с Милой, Лианной и Шорром Каком удалось ускользнуть из Замка звездных крестоносцев, он считал себя победителем! Весь Млечный путь казался ему огромной серебристой дорогой, а он ощущал себя гигантом, шагающим по звездам. Только он один из мириадов людей и нелюдей был посвящен в тайны прошлого и настоящего Галактики, только он один мог повлиять на ее будущее… А бессмертие давало шанс увидеть это будущее, которое было для него, и только для него одного, вовсе не таким уж далеким. Дух захватывало от такой сияющей перспективы!
Но за считанные часы все, что он сумел добыть невероятными усилиями, превратилось в прах и тлен. Оказалось, что фантастическое бегство из Замка было спланировано Х'харнами и он сам привез на флагманский корабль супершпиона, который в одиночку мог натворить бед больше, чем целая эскадра боевых дредноутов. Но хуже всего, что никто, кроме него, в этого супершпиона не верит и даже не пытается его искать. А потом, когда сверхнейн примет внешность, скажем, адмирала Претта, будет уже поздно…
Бессмертие? Звучит хорошо, приятно, но только если не вдумываться в суть этого слова. А если вдруг узнаешь, что все клетки твоего тела начинают изменяться самым невероятным образом и вопреки твоей собственной воле, становится, мягко говоря, не по себе. К тому же оказалось, что он отныне не только бессмертен, но и почти неуязвим! Даже сверхнейны не обладали такими чудодейственными качествами. Нужно ли возмущаться, что сразу двое — Мила и адмирал Претт — задали ему один и тот же жуткий вопрос: «Морган, ты — человек?»
Но самым страшным было ощущение пустоты, которая начинала стремительно образовываться вокруг него. За последние несколько месяцев Чейн узнал, что такое путь одинокого воина. Но, похоже, это было только началом. Претт заставил его расстаться с флотом, Мила фактически дала ему от ворот поворот… Да, она полетела вместе с ним в Клондайк, но с какой целью? Свить уютное семейное гнездышко вместе со смирившимся шерифом Клондайка? Или следить за бывшим человеком, от которого теперь можно ожидать чего угодно?
— Самое паршивое, что я и сам не знаю, чего ожидать от себя… — пробормотал Чейн, вцепившись побелевшими руками в подлокотники кресла. — А если назавтра у меня начнет расти вторая голова и я покроюсь толстой пупырчатой кожей? Пьяное небо, а вдруг я стану с годами похож на Ллорна? Да и зачем будущему божеству иметь внешность человека? Большинство жителей Галактики не люди, и негуманоидного бога Галактики они примут куда охотнее, чем нынешнего Моргана Чейна…
Он невольно приподнялся и стал вглядываться в серебристый экран видеосвязи, словно в зеркало. Хм-м… вроде бы его физиономия пока осталась прежней. Надо будет при случае осмотреть себя с ног до головы. Конечно, это глупо, но теперь надо быть готовым буквально ко всему. Главный врач флагмана ясно сказал: ваш метаболизм меняется чуть ли не ежедневно! Похоже на то, что в его теле заработала какая-то тайная программа… Но кто ее запустил? Верховный Ллорн? Или продолжает сказываться встреча со Звездой жизни? Нет, похоже, на него воздействует нечто другое, то, что находится рядом с ним каждый день, каждый час…
Чейн вздрогнул от неожиданной догадки. Он расстегнул кобуру и достал из нее бластер. Трансформ-оружие Ллорнов — вот что постоянно находится рядом с ним! За прошедшие годы он настолько свыкся с подарком Верховного Ллорна, что перестал обращать на него внимание. Когда нужно, меч короля Артура превращался то в мощный парализующий станнер, то в лазерное ружье. Но чаще всего это оружие принимало по его желанию вид бластера, который отличался от обычного только повышенной мощностью да еще тем, что никогда не требовал перезарядки…
А может, трасформ-оружие было не только оружием?!
Чейн посмотрел на подарок Ллорна с удивлением, смешанным со страхом. Дьявол, тысяча раз дьявол… С чего это он решил, что Верховный Ллорн рассказал ему все? Тогда, три года назад, он гордо отказался от всего, что мог ему подарить последний из прежних Хранителей Галактики: от энциклопедических знаний, невероятной физической и телепатической силы, божественной мудрости, неуязвимости… Пьяное небо, но именно неуязвимость он сейчас и приобрел!
Значит, Верховный Ллорн обманул его. Или, вернее, умолчал кое о чем. Например, о способности трансформ-оружия тайно следить за своим хозяином. В последние месяцы он, Чейн, не раз оказывался на краю гибели. Вряд ли такое входило в расчеты Верховного Ллорна. И на самом деле, обидно было бы потерять нового Хранителя, погибшего от кинжала какого-нибудь пьяного надсмотрщика в лагере на Талабане или от меча магистра Ордена!
Выходит, трасформ-оружие не только спасало его в схватках, но и анализировало все создававшиеся с ним ситуации. И, должно быть, пришло к выводу, что пора вмешиваться, пока этот неугомонный варганец не свернул себе шею бог знает на какой планете.
Как же оно действовало? Чейн поднес бластер к лицу и впился в него глазами, словно пытался просветить взглядом насквозь. Наверное, эта штука и сейчас продолжает свое жуткое дело. Очевидно, она испускает какие-то невидимые для приборов лучи, и…
Зазвенел сигнал видеосвязи. Чейн тихо выругался и с сомнением взглянул на экран. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, даже с Милой. Но… он и так уже не совсем человек! Если он начнет по собственной инициативе уходить от контакта с людьми, то вскоре останется совсем один. Вероятно, рано или поздно так и случится, у богов не может быть друзей. Но зачем торопить события?
Поколебавшись, он с явным трудом заставил себя включить связь. На экране тотчас появилось массивное, вытянутое лицо Дилулло. Чейн облегченно вздохнул. Пожалуй, со стариной Джоном ему будет приятнее пообщаться, чем с кем-либо другим.
— Привет! — натужно улыбнувшись, произнес Чейн. — Как дела на вашем крейсере?
После паузы Дилулло ответил:
— Неплохо. Пока — неплохо. Только напрасно ты назвал летающее корыто крейсером, Морган. По сравнению с нашей «Кардовой» это просто груда железа.
— «Кардова» была расстреляна кораблями пиратов возле Новой Земли, — напомнил Чейн. — А другого корабля у нас не было. Надо сказать адмиралу Претту спасибо и за такой подарок.
— А еще большее спасибо надо сказать мерзавцу Шорру Кану, — проворчал Дилулло. — Ведь это он приказал расстрелять «Кардову»! Да и нас всех он едва не прикончил… До сих пор не могу поверить, что этот отпетый негодяй сейчас сидит рядом с тобой на космобриге и превосходно себя чувствует. А ему место не в роскошной каюте, а на виселице!
Чейн холодно улыбнулся.
— Джон, мы уже обсуждали этот вопрос… Когда-то и я был презренным пиратом, которого каждый встречный и поперечный мечтал увидеть на виселице. Но спасибо мудрому наемнику Джону Дилулло, он сумел направить заблудшую овцу на путь истинный…
Как знать, быть может, и негодяю Шорру Кану тоже повезет?
Дилулло даже подскочил от негодования.
— Недурное сравнение! С одной стороны — молодой, плохо воспитанный, но далеко не безнадежный варганец, и с другой — старый прожженный мерзавец, превосходящий в жестокости и коварстве любого галактического хищника… И кто же, интересно знать, станет перевоспитывать Шорра Кана? Неужто ты, сынок?
Чейн покачал головой.
— Конечно же, нет. Шорра Кана перевоспитать может только один человек: он сам! Что-что, а приспосабливаться к любой ситуации он умеет. А ситуация изменилась так, что у Шорра Кана нет иного выбора, как только стать моим верным соратником. И этот выбор совпадает с его мечтами о безграничной власти! Увидишь, новый Шорр Кан станет нашим самым ценным приобретением за все последние годы.
Дилулло побагровел и грязно выругался.
— Пьяное небо, где твои глаза, Морган? Это «ценное приобретение» недавно едва не прикончило всех нас. На его совести миллионы загубленных жизней… Да о какой совести я говорю? Нет у Шорра Кана никакой совести и никогда не будет.
Бывший наемник замолчал, с трудом сдерживая бурлящие в нем эмоции.
— В последнее время я перестал понимать тебя, сынок. Когда-то я хотел сделать человека из отпетого Звездного Волка и очень горжусь тем, что это удалось. Но, похоже, я перестарался. Чейн, не пора ли тебе спуститься с небес на грешную землю? До чего ты дошел: подружился с негодяем Шорром Каком! Раньше ты был миротворцем, а теперь своими же руками хочешь развязать галактическую войну. А это сотни тысяч, миллионы жертв… И ради чего? Ради того, чтобы когда-то, в бесконечно далеком будущем обитателей Галактики не поработили Х'харны! Уму непостижимо… Чейн, я человек простой и дальше завтрашнего дня загадывать не привык. Выбрось из головы всю эту дурь про светлое будущее и займись более насущными делами.
— Какими? — сухо спросил Чейн.
— О господи… Да тебе уже за тридцать. Не пора ли жениться? Разве ты не видишь, как Мила тебя любит? Вернись на Мидас и займись управлением Клондайка. Чует мое сердце, там неспокойно! Со временем у вас с Милой появятся ребятишки. Я человек пожилой и устал от скитаний по звездам. Буду жить в Мидасе, стану заботиться о твоих ребятишках… Поверь старому астронавту, в Галактике нет ничего лучше родного дома, где тебя ждут жена и дети! По глупости я пренебрег этой истиной и оказался у разбитого корыта. Не повторяй же моих ошибок, волчище!
Чейн устало опустил голову.
— Странные дела творятся, о господи! — с досадой промолвил он. — Помнится, когда я был пиратом, никто даже не пытался меня перевоспитывать. Но едва мне удалось приобрести славу галактического героя, как самые разные люди то и дело начали хватать меня за руки — мол, опомнись, что ты делаешь? О себе надо заботиться, и только о себе, а о Галактике пускай позаботится Всевышний! Ну а теперь, когда я окончательно поверил в свою миссию Хранителя, все словно с цепи сорвались! Каждый норовит вернуть меня на место и привязать, словно бродячего пса, к какому-нибудь столбу… Джон, от вас я ожидал совсем другого!
Дилулло нахмурился.
— Чего же именно?
— Прежде всего — понимания!
— Хм-м… все хотят понимания! Но никто не желает быть откровенным. Морган, я давно уже заметил, что ты рассказываешь о своих приключениях не очень-то охотно. Наверное, ты знаешь о Галактике нечто такое, что заставляет тебя поступать именно так, а не иначе. Но я-то этого не знаю! И Мила не знает, и адмирал Претт, и все остальные. Почему же мы все должны верить не твоим словам, а твоему молчанию?
Чейн кивнул.
— Хорошо, я попытаюсь рассказать…
И он поведал бывшему наемнику о своих приключениях на Талабане. На этот раз не стал умалчивать о гигантской Цитадели птицелюдей, о королеве Индре и о генетических нитях, связывающих Индру с рашиндами, обитателями планеты Москаделии, и последними коммунарами Земли.
Когда Чейн закончил, Дилулло долго молчал, ошеломленный услышанным.
— Морган, ты рассказываешь потрясающие вещи, — наконец сказал он. — Я и не знал, что на моей родной Земле когда-то в незапамятные времена пытались построить более справедливое общество! Так ты говоришь, что коммунары были изгнаны с Земли в XXII веке и отправились в Миры Ожерелья? А Орден преследовал их и уничтожал ковчеги?
— Да, — подтвердил Чейн. — Один из таких подбитых ковчегов упал на Варгу. Те, кто выжил, и стали обитателями этой планеты. Люди со временем превратились в Звездных Волков, а разумные звери — в обитателей Южного материка. Ран гор — один из потомков экипажа этого ковчега!
— Не зря говорится: жизнь живи, жизнь учись, — признался Дилулло. — Оказывается, мир устроен совсем не так, как я думал! Но… но разве твой рассказ что-то меняет? Наверное, во все времена было немало людей и гуманоидов, которым не нравился дерьмовый образ жизни, основанный на поклонении чистогану. Но ничего лучшего все равно в Галактике так и не появилось за тысячи веков! Готов поверить, что в Мирах Ожерелья люди и нелюди живут иначе. Про рай полно сказочек у всех рас и народов!
Но даже если все обстоит именно так, как ты говоришь, то своей прекрасной и свободной жизнью нынешние коммунары обязаны только Ллорнам. Хранители закрыли Миры Ожерелья такими мощными радиационными поясами, что туда не смогли и никогда не смогут пробиться ни Орден, ни Федерация. Но все такие миры радиационными поясами не закроешь! Если на какой-нибудь планете люди или нелюди заживут, как в раю, то туда тотчас ринется всяческая нечисть: торговцы наркотиками, владельцы казино, алчные банкиры, продавцы дерьмовых товаров, продажные политики, тупые вояки и, конечно же, бандиты всех сортов. Они мигом загадят Новый Рай и превратят его в Старый Бордель! И никто им не сможет помешать, потому что Зло всегда и везде сильнее Добра.
Чейн наклонился и пристально взглянул в глаза Дилулло.
— А если эту нечисть остановит правитель новой Галактической Империи?
Дилулло опешил.
— Какой такой империи?
— Новой империи, в которую войдет большинство обитаемых миров нынешней Федерации, Лиги Свободных Миров, Среднегалактической Империи, Звездного Клондайка и Империи хеггов.
— Ха, чтобы выковать такую империю, понадобится гигантский молот!
— Я найду такой молот.
— Предположим. Но для любого императора справедливое устройство мира — что нож острый. Кто бы он ни был, неизбежно начнет плодить развеселые планеты-бордели типа Адема. Другого, понимаешь, не дано!
— Я не стану разрушать систему «вечного капитализма», да мне это и не под силу, поскольку он лучше всего подходит для большинства обитателей Галактики. Но есть немало и других, похожих Да Дугина, Хора и Индру, которые хотят жить иначе. Для того чтобы собрать воедино таких людей и нелюдей, дать им веру в свои силы, я создам новое учение. А потом помогу новым коммунарам из разных рас и народов переселиться на необитаемые миры и буду опекать и защищать их от непрошеных гостей.
Дилулло вновь вспомнил свое видение, в котором он предстал в облике апостола. «Клянусь небом, Морган даже не подозревает, что я готов последовать за ним, словно за Христом!» Но сказал совсем иное:
— Учений и сейчас хватает, да кому они нужны? Обыватели, и люди, и нелюди, не очень-то любят умников. Да ты и сам только что рассказывал про рашиндов, которые убили всех своих ученых!
Варганец нетерпеливо мотнул головой.
— Ты не понял! Мое учение станет единой галактической религией, главным богом которой будет Культура. Планета Талабан рухнула под нашествием инопланетных варваров, но новые миры Культуры будут защищены куда лучше и сумеют устоять!
Дилулло иронично спросил:
— И все это чудо сотворит твое новое учение? Чейн усмехнулся.
— Конечно же, нет. Мои последователи не ограничатся лишь чтением вслух Новой Библии. Они будут создавать на разных мирах новые титанические Цитадели — такие, какие были построены в свое время на Земле, на Талабане и многих других планетах.
— Но что это даст? — недоуменно пожал плечами Дилулло. — Не спорю, быть может, без Цитаделей мы бы сейчас бегали с каменными топорами в руках и знать не знали про космолеты и прочие чудеса техники. И все же все прежние Цитадели были разрушены!
Чейн кивнул.
— Ты попал в самую точку, Джон. Я много размышлял о том, почему пали могучие Цитадели на Земле и на Талабане. Помнишь, я только что рассказывал тебе про Ивагора, сына Хора, и председателя Совета последней земной Цитадели? Эта встреча чем-то походила на легендарную встречу Христа и прокуратора Понтия Пилата. Глава Цитадели оказался чуть умней римлянина и не стал убивать нового Мессию, а лишь изгнал Ивагора и его сторонников с Земли. Но ведь во времена Христа у землян еще не было звездолетов!
— Хм-м… ты хочешь сказать, что после изгнания коммунаров с Земли последняя Цитадель была обречена?
— Вот именно! Глава Цитадели посчитал, что, избавившись от неудобных людей и еще более неудобных идей, он обеспечит большую стабильность земной цивилизации. А на самом деле произошло иначе. Лишив Землю немногочисленных людей, которые поставили своей целью служить Добру, глава Цитадели открыл Врата Зла. И спустя несколько десятилетий Цитадель на Крите рухнула под ударами новых варваров. Разумеется, она сыграла свою роль, и через несколько веков земная цивилизация начала вновь возрождаться, но она изначально была больна. И когда началась космическая экспансия человечества, эти болезни распространились по тысячам далеких миров. Вот почему и сейчас, спустя сотни веков, Галактика напоминает помойку из всевозможных пороков, невежества и агрессивности.
Шорр Как пока не подавал и признака своего присутствия на борту. Старый пройдоха отлично понимал, что лучше сейчас не попадаться варганцу под горячую руку, и сидел тихо, словно мышь, в своей каюте.
Никогда еще Чейн не ощущал себя таким разбитым и опустошенным. А ведь еще несколько дней назад, после того, как ему вместе с Милой, Лианной и Шорром Каком удалось ускользнуть из Замка звездных крестоносцев, он считал себя победителем! Весь Млечный путь казался ему огромной серебристой дорогой, а он ощущал себя гигантом, шагающим по звездам. Только он один из мириадов людей и нелюдей был посвящен в тайны прошлого и настоящего Галактики, только он один мог повлиять на ее будущее… А бессмертие давало шанс увидеть это будущее, которое было для него, и только для него одного, вовсе не таким уж далеким. Дух захватывало от такой сияющей перспективы!
Но за считанные часы все, что он сумел добыть невероятными усилиями, превратилось в прах и тлен. Оказалось, что фантастическое бегство из Замка было спланировано Х'харнами и он сам привез на флагманский корабль супершпиона, который в одиночку мог натворить бед больше, чем целая эскадра боевых дредноутов. Но хуже всего, что никто, кроме него, в этого супершпиона не верит и даже не пытается его искать. А потом, когда сверхнейн примет внешность, скажем, адмирала Претта, будет уже поздно…
Бессмертие? Звучит хорошо, приятно, но только если не вдумываться в суть этого слова. А если вдруг узнаешь, что все клетки твоего тела начинают изменяться самым невероятным образом и вопреки твоей собственной воле, становится, мягко говоря, не по себе. К тому же оказалось, что он отныне не только бессмертен, но и почти неуязвим! Даже сверхнейны не обладали такими чудодейственными качествами. Нужно ли возмущаться, что сразу двое — Мила и адмирал Претт — задали ему один и тот же жуткий вопрос: «Морган, ты — человек?»
Но самым страшным было ощущение пустоты, которая начинала стремительно образовываться вокруг него. За последние несколько месяцев Чейн узнал, что такое путь одинокого воина. Но, похоже, это было только началом. Претт заставил его расстаться с флотом, Мила фактически дала ему от ворот поворот… Да, она полетела вместе с ним в Клондайк, но с какой целью? Свить уютное семейное гнездышко вместе со смирившимся шерифом Клондайка? Или следить за бывшим человеком, от которого теперь можно ожидать чего угодно?
— Самое паршивое, что я и сам не знаю, чего ожидать от себя… — пробормотал Чейн, вцепившись побелевшими руками в подлокотники кресла. — А если назавтра у меня начнет расти вторая голова и я покроюсь толстой пупырчатой кожей? Пьяное небо, а вдруг я стану с годами похож на Ллорна? Да и зачем будущему божеству иметь внешность человека? Большинство жителей Галактики не люди, и негуманоидного бога Галактики они примут куда охотнее, чем нынешнего Моргана Чейна…
Он невольно приподнялся и стал вглядываться в серебристый экран видеосвязи, словно в зеркало. Хм-м… вроде бы его физиономия пока осталась прежней. Надо будет при случае осмотреть себя с ног до головы. Конечно, это глупо, но теперь надо быть готовым буквально ко всему. Главный врач флагмана ясно сказал: ваш метаболизм меняется чуть ли не ежедневно! Похоже на то, что в его теле заработала какая-то тайная программа… Но кто ее запустил? Верховный Ллорн? Или продолжает сказываться встреча со Звездой жизни? Нет, похоже, на него воздействует нечто другое, то, что находится рядом с ним каждый день, каждый час…
Чейн вздрогнул от неожиданной догадки. Он расстегнул кобуру и достал из нее бластер. Трансформ-оружие Ллорнов — вот что постоянно находится рядом с ним! За прошедшие годы он настолько свыкся с подарком Верховного Ллорна, что перестал обращать на него внимание. Когда нужно, меч короля Артура превращался то в мощный парализующий станнер, то в лазерное ружье. Но чаще всего это оружие принимало по его желанию вид бластера, который отличался от обычного только повышенной мощностью да еще тем, что никогда не требовал перезарядки…
А может, трасформ-оружие было не только оружием?!
Чейн посмотрел на подарок Ллорна с удивлением, смешанным со страхом. Дьявол, тысяча раз дьявол… С чего это он решил, что Верховный Ллорн рассказал ему все? Тогда, три года назад, он гордо отказался от всего, что мог ему подарить последний из прежних Хранителей Галактики: от энциклопедических знаний, невероятной физической и телепатической силы, божественной мудрости, неуязвимости… Пьяное небо, но именно неуязвимость он сейчас и приобрел!
Значит, Верховный Ллорн обманул его. Или, вернее, умолчал кое о чем. Например, о способности трансформ-оружия тайно следить за своим хозяином. В последние месяцы он, Чейн, не раз оказывался на краю гибели. Вряд ли такое входило в расчеты Верховного Ллорна. И на самом деле, обидно было бы потерять нового Хранителя, погибшего от кинжала какого-нибудь пьяного надсмотрщика в лагере на Талабане или от меча магистра Ордена!
Выходит, трасформ-оружие не только спасало его в схватках, но и анализировало все создававшиеся с ним ситуации. И, должно быть, пришло к выводу, что пора вмешиваться, пока этот неугомонный варганец не свернул себе шею бог знает на какой планете.
Как же оно действовало? Чейн поднес бластер к лицу и впился в него глазами, словно пытался просветить взглядом насквозь. Наверное, эта штука и сейчас продолжает свое жуткое дело. Очевидно, она испускает какие-то невидимые для приборов лучи, и…
Зазвенел сигнал видеосвязи. Чейн тихо выругался и с сомнением взглянул на экран. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, даже с Милой. Но… он и так уже не совсем человек! Если он начнет по собственной инициативе уходить от контакта с людьми, то вскоре останется совсем один. Вероятно, рано или поздно так и случится, у богов не может быть друзей. Но зачем торопить события?
Поколебавшись, он с явным трудом заставил себя включить связь. На экране тотчас появилось массивное, вытянутое лицо Дилулло. Чейн облегченно вздохнул. Пожалуй, со стариной Джоном ему будет приятнее пообщаться, чем с кем-либо другим.
— Привет! — натужно улыбнувшись, произнес Чейн. — Как дела на вашем крейсере?
После паузы Дилулло ответил:
— Неплохо. Пока — неплохо. Только напрасно ты назвал летающее корыто крейсером, Морган. По сравнению с нашей «Кардовой» это просто груда железа.
— «Кардова» была расстреляна кораблями пиратов возле Новой Земли, — напомнил Чейн. — А другого корабля у нас не было. Надо сказать адмиралу Претту спасибо и за такой подарок.
— А еще большее спасибо надо сказать мерзавцу Шорру Кану, — проворчал Дилулло. — Ведь это он приказал расстрелять «Кардову»! Да и нас всех он едва не прикончил… До сих пор не могу поверить, что этот отпетый негодяй сейчас сидит рядом с тобой на космобриге и превосходно себя чувствует. А ему место не в роскошной каюте, а на виселице!
Чейн холодно улыбнулся.
— Джон, мы уже обсуждали этот вопрос… Когда-то и я был презренным пиратом, которого каждый встречный и поперечный мечтал увидеть на виселице. Но спасибо мудрому наемнику Джону Дилулло, он сумел направить заблудшую овцу на путь истинный…
Как знать, быть может, и негодяю Шорру Кану тоже повезет?
Дилулло даже подскочил от негодования.
— Недурное сравнение! С одной стороны — молодой, плохо воспитанный, но далеко не безнадежный варганец, и с другой — старый прожженный мерзавец, превосходящий в жестокости и коварстве любого галактического хищника… И кто же, интересно знать, станет перевоспитывать Шорра Кана? Неужто ты, сынок?
Чейн покачал головой.
— Конечно же, нет. Шорра Кана перевоспитать может только один человек: он сам! Что-что, а приспосабливаться к любой ситуации он умеет. А ситуация изменилась так, что у Шорра Кана нет иного выбора, как только стать моим верным соратником. И этот выбор совпадает с его мечтами о безграничной власти! Увидишь, новый Шорр Кан станет нашим самым ценным приобретением за все последние годы.
Дилулло побагровел и грязно выругался.
— Пьяное небо, где твои глаза, Морган? Это «ценное приобретение» недавно едва не прикончило всех нас. На его совести миллионы загубленных жизней… Да о какой совести я говорю? Нет у Шорра Кана никакой совести и никогда не будет.
Бывший наемник замолчал, с трудом сдерживая бурлящие в нем эмоции.
— В последнее время я перестал понимать тебя, сынок. Когда-то я хотел сделать человека из отпетого Звездного Волка и очень горжусь тем, что это удалось. Но, похоже, я перестарался. Чейн, не пора ли тебе спуститься с небес на грешную землю? До чего ты дошел: подружился с негодяем Шорром Каком! Раньше ты был миротворцем, а теперь своими же руками хочешь развязать галактическую войну. А это сотни тысяч, миллионы жертв… И ради чего? Ради того, чтобы когда-то, в бесконечно далеком будущем обитателей Галактики не поработили Х'харны! Уму непостижимо… Чейн, я человек простой и дальше завтрашнего дня загадывать не привык. Выбрось из головы всю эту дурь про светлое будущее и займись более насущными делами.
— Какими? — сухо спросил Чейн.
— О господи… Да тебе уже за тридцать. Не пора ли жениться? Разве ты не видишь, как Мила тебя любит? Вернись на Мидас и займись управлением Клондайка. Чует мое сердце, там неспокойно! Со временем у вас с Милой появятся ребятишки. Я человек пожилой и устал от скитаний по звездам. Буду жить в Мидасе, стану заботиться о твоих ребятишках… Поверь старому астронавту, в Галактике нет ничего лучше родного дома, где тебя ждут жена и дети! По глупости я пренебрег этой истиной и оказался у разбитого корыта. Не повторяй же моих ошибок, волчище!
Чейн устало опустил голову.
— Странные дела творятся, о господи! — с досадой промолвил он. — Помнится, когда я был пиратом, никто даже не пытался меня перевоспитывать. Но едва мне удалось приобрести славу галактического героя, как самые разные люди то и дело начали хватать меня за руки — мол, опомнись, что ты делаешь? О себе надо заботиться, и только о себе, а о Галактике пускай позаботится Всевышний! Ну а теперь, когда я окончательно поверил в свою миссию Хранителя, все словно с цепи сорвались! Каждый норовит вернуть меня на место и привязать, словно бродячего пса, к какому-нибудь столбу… Джон, от вас я ожидал совсем другого!
Дилулло нахмурился.
— Чего же именно?
— Прежде всего — понимания!
— Хм-м… все хотят понимания! Но никто не желает быть откровенным. Морган, я давно уже заметил, что ты рассказываешь о своих приключениях не очень-то охотно. Наверное, ты знаешь о Галактике нечто такое, что заставляет тебя поступать именно так, а не иначе. Но я-то этого не знаю! И Мила не знает, и адмирал Претт, и все остальные. Почему же мы все должны верить не твоим словам, а твоему молчанию?
Чейн кивнул.
— Хорошо, я попытаюсь рассказать…
И он поведал бывшему наемнику о своих приключениях на Талабане. На этот раз не стал умалчивать о гигантской Цитадели птицелюдей, о королеве Индре и о генетических нитях, связывающих Индру с рашиндами, обитателями планеты Москаделии, и последними коммунарами Земли.
Когда Чейн закончил, Дилулло долго молчал, ошеломленный услышанным.
— Морган, ты рассказываешь потрясающие вещи, — наконец сказал он. — Я и не знал, что на моей родной Земле когда-то в незапамятные времена пытались построить более справедливое общество! Так ты говоришь, что коммунары были изгнаны с Земли в XXII веке и отправились в Миры Ожерелья? А Орден преследовал их и уничтожал ковчеги?
— Да, — подтвердил Чейн. — Один из таких подбитых ковчегов упал на Варгу. Те, кто выжил, и стали обитателями этой планеты. Люди со временем превратились в Звездных Волков, а разумные звери — в обитателей Южного материка. Ран гор — один из потомков экипажа этого ковчега!
— Не зря говорится: жизнь живи, жизнь учись, — признался Дилулло. — Оказывается, мир устроен совсем не так, как я думал! Но… но разве твой рассказ что-то меняет? Наверное, во все времена было немало людей и гуманоидов, которым не нравился дерьмовый образ жизни, основанный на поклонении чистогану. Но ничего лучшего все равно в Галактике так и не появилось за тысячи веков! Готов поверить, что в Мирах Ожерелья люди и нелюди живут иначе. Про рай полно сказочек у всех рас и народов!
Но даже если все обстоит именно так, как ты говоришь, то своей прекрасной и свободной жизнью нынешние коммунары обязаны только Ллорнам. Хранители закрыли Миры Ожерелья такими мощными радиационными поясами, что туда не смогли и никогда не смогут пробиться ни Орден, ни Федерация. Но все такие миры радиационными поясами не закроешь! Если на какой-нибудь планете люди или нелюди заживут, как в раю, то туда тотчас ринется всяческая нечисть: торговцы наркотиками, владельцы казино, алчные банкиры, продавцы дерьмовых товаров, продажные политики, тупые вояки и, конечно же, бандиты всех сортов. Они мигом загадят Новый Рай и превратят его в Старый Бордель! И никто им не сможет помешать, потому что Зло всегда и везде сильнее Добра.
Чейн наклонился и пристально взглянул в глаза Дилулло.
— А если эту нечисть остановит правитель новой Галактической Империи?
Дилулло опешил.
— Какой такой империи?
— Новой империи, в которую войдет большинство обитаемых миров нынешней Федерации, Лиги Свободных Миров, Среднегалактической Империи, Звездного Клондайка и Империи хеггов.
— Ха, чтобы выковать такую империю, понадобится гигантский молот!
— Я найду такой молот.
— Предположим. Но для любого императора справедливое устройство мира — что нож острый. Кто бы он ни был, неизбежно начнет плодить развеселые планеты-бордели типа Адема. Другого, понимаешь, не дано!
— Я не стану разрушать систему «вечного капитализма», да мне это и не под силу, поскольку он лучше всего подходит для большинства обитателей Галактики. Но есть немало и других, похожих Да Дугина, Хора и Индру, которые хотят жить иначе. Для того чтобы собрать воедино таких людей и нелюдей, дать им веру в свои силы, я создам новое учение. А потом помогу новым коммунарам из разных рас и народов переселиться на необитаемые миры и буду опекать и защищать их от непрошеных гостей.
Дилулло вновь вспомнил свое видение, в котором он предстал в облике апостола. «Клянусь небом, Морган даже не подозревает, что я готов последовать за ним, словно за Христом!» Но сказал совсем иное:
— Учений и сейчас хватает, да кому они нужны? Обыватели, и люди, и нелюди, не очень-то любят умников. Да ты и сам только что рассказывал про рашиндов, которые убили всех своих ученых!
Варганец нетерпеливо мотнул головой.
— Ты не понял! Мое учение станет единой галактической религией, главным богом которой будет Культура. Планета Талабан рухнула под нашествием инопланетных варваров, но новые миры Культуры будут защищены куда лучше и сумеют устоять!
Дилулло иронично спросил:
— И все это чудо сотворит твое новое учение? Чейн усмехнулся.
— Конечно же, нет. Мои последователи не ограничатся лишь чтением вслух Новой Библии. Они будут создавать на разных мирах новые титанические Цитадели — такие, какие были построены в свое время на Земле, на Талабане и многих других планетах.
— Но что это даст? — недоуменно пожал плечами Дилулло. — Не спорю, быть может, без Цитаделей мы бы сейчас бегали с каменными топорами в руках и знать не знали про космолеты и прочие чудеса техники. И все же все прежние Цитадели были разрушены!
Чейн кивнул.
— Ты попал в самую точку, Джон. Я много размышлял о том, почему пали могучие Цитадели на Земле и на Талабане. Помнишь, я только что рассказывал тебе про Ивагора, сына Хора, и председателя Совета последней земной Цитадели? Эта встреча чем-то походила на легендарную встречу Христа и прокуратора Понтия Пилата. Глава Цитадели оказался чуть умней римлянина и не стал убивать нового Мессию, а лишь изгнал Ивагора и его сторонников с Земли. Но ведь во времена Христа у землян еще не было звездолетов!
— Хм-м… ты хочешь сказать, что после изгнания коммунаров с Земли последняя Цитадель была обречена?
— Вот именно! Глава Цитадели посчитал, что, избавившись от неудобных людей и еще более неудобных идей, он обеспечит большую стабильность земной цивилизации. А на самом деле произошло иначе. Лишив Землю немногочисленных людей, которые поставили своей целью служить Добру, глава Цитадели открыл Врата Зла. И спустя несколько десятилетий Цитадель на Крите рухнула под ударами новых варваров. Разумеется, она сыграла свою роль, и через несколько веков земная цивилизация начала вновь возрождаться, но она изначально была больна. И когда началась космическая экспансия человечества, эти болезни распространились по тысячам далеких миров. Вот почему и сейчас, спустя сотни веков, Галактика напоминает помойку из всевозможных пороков, невежества и агрессивности.